Текст книги "Политическая антропология"

Автор книги: Николай Крадин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Как формируются иерархические отношения? Наблюдения за животными показали, что при формировании группы происходит выяснение отношений между всеми существами. Животные конфликтуют за право доступа к кормушке, более удобные места и т. д. С течением времени выявляется ранг каждого, и сообщество структурируется. С этого времени интенсивность конфликтов резко уменьшается, структура группы становится стабильной. Каждый знает свое место в иерархии группы и, как правило, уступает более высокоранговой особи. Такой механизм получил в этологии название "порядок клевания". Кстати говоря, наиболее идеальные иерархические структуры выявлены этологами у кур. Экспериментальные исследования продемонстрировали, что после выяснения статуса в группе ни одна из куриц не клюнула ни одну из птиц более высокого ранга.

Особый интерес представляет механизм поддержания иерархии у приматов. Как только у макак доминант начинает наказывать провинившуюся особь, тотчас же другие обезьяны торопятся принять участие в экзекуции. Причем обычно усердствуют в наказании самцы, которые занимают самый низкий ранг в иерархии, и особенно самки.

Почему эти особи не объединяются вместе, чтобы противостоять агрессивности доминанта? Почему именно они проявляют наибольшую враждебность? Этологи полагают, что причина заключается в накопленной агрессивности. Обычно самцы доминируют над самками, и тем некуда переадресовать отрицательные эмоции. Некуда переадресовать агрессию и низкоранговым самцам. И вдруг складывается ситуация, когда появляется животное с еще более низким статусом. Его можно безнаказанно ударить или укусить, выплеснуть накопившуюся агрессию наружу (Дольник 1994а).

Данный пример показывает, как можно поддерживать иерархию без использования специализированного аппарата принуждения. Оказывается, достаточно только дать возможность низкоранговым особям проявить свою подавленную волю. В человеческом обществе это также один из излюбленных способов расправы. Существует масса его вариаций: проработка на партсобрании, показательный процесс, публичная казнь. Когда люди находятся в постоянном состоянии подавления агрессивности, они всегда готовы выплеснуть свои эмоции наружу. Стоит их собрать вместе, и добропорядочные граждане в состоянии стресса легко превращаются в толпу. Толпа же бездушна, она готова забить камнями, разорвать на куски даже святого. Иудеи предпочли разбойника Варавву Иисусу Христу. Афиняне приговорили на смерть самого порядочного из граждан своего города – философа Сократа.

Было бы несправедливым изображать сообщества обезьян только как "природный авторитаризм". Высшим животным присущи разнообразные формы кооперации, взаимопомощи и альтруистического поведения (забота о детенышах, самопожертвование во имя сообщества, распределение пищи), которые играют важную роль в эволюции каждого из видов. В среде тех же приматов существует значительное разнообразие форм социальной организации: от эгалитарных групп, переходящих в "цепочки" доминантных отношений (A?B, В?С, C?A), и далее вплоть до жестких иерархических структур во главе с самцами-доминантами (Панов 1983; Бутовская, Файнберг 1903; Бутовская 1994; Резникова 1997).

К сожалению, жестко стратифицированные структуры, основанные на голом, неприкрытом насилии, могут возникать и в человеческом обществе. Примером этого являются различные однополые (преимущественно мужские) организации – от армии и мафии до подростково-молодежных группировок и тюремных камер.

В системе исправительно-трудовых учреждений в СССР существовала жесткая иерархия. Все заключенные были разбиты на три ранга (масти): воры, мужики и чушки. Воры – это опытные преступники, умеющие постоять за себя и отбывающие, как правило, не первый срок. Их не более 10-15%. Они носят черную форму, не работают и заправляют всеми делами в лагере. Фактически это неофициальная лагерная администрация. Помимо этого воры являются блюстителями "воровского закона". Каста воров разбивается на несколько "субрангов": главвор (авторитет, раньше – пахан), угловые, бригадиры, бойцы, шестерки и проч.

Самая многочисленная в лагере группа – мужики. Как правило, это люди, попавшие сюда за бытовые или мелкие экономические преступления, хулиганство, по неосторожности. В мужики попадают те, кто при поступлении в место отбытия наказания преодолел жестокий обряд инициации (прописка). Мужикам положена синяя роба. Они выполняют основную работу в лагере и на производстве.

Количество чушков примерно сопоставимо с числом воров. Они донашивают обноски, имеют грязный, неопрятный вид (отсюда их название). В эту группу попадают люди со слабой волей (малодушные, чересчур интеллигентные), больные, ряд категорий за совершение сексуальных преступлений, а также лица, нарушившие воровскую мораль. Это наиболее угнетаемая группа, фактически рабы. Они подвергаются систематическим унижениям, их отправляют на самые грязные работы, часть чушков, являясь пассивными гомосексуалистами, обслуживает воров.

В данной системе существует неписаный свод правил. Согласно им воры не должны сотрудничать с органами власти (ментами), давать показания, доносить и работать. Воры не должны воровать у других воров и обязаны отдавать карточные долги. Они имеют право отнимать у мужиков передачи и пищу, однако нельзя отбирать у последних пайку хлеба. Это положняк. Нарушение данного правила является беспределом. Для поддержания жесткой иерархии существует система специальных наказаний, имеющих свое жаргонное название: опустить почки, заглушить (топтать), опустить (перевести в разряд чушков, предварительно совершив реальное или символическое изнасилование), замочить (убить) и т. д. Чтобы постоянно держать мужиков и чушков в страхе, воры периодически проводят замес – ночные избиения (Самойлов 1989; 1990; Кучинский 1997 и др.).

Имеются определенные аналогии данной структуры с архаическим обществом. Периодические избиения в лагере удивительно напоминают криптии – карательные походы спартанцев против илотов. Запреты на общение с представителями низшей страты у уголовников (им даже запрещено сидеть за общим столом во время приема пищи, а посуда специально пробита, чтобы не перепутать) подобны многочисленным табу на взаимоотношения между высшими и низшими кастами в архаических и традиционных культурах. Процедура опускания вора у уголовников (для этого нужно было совершить реальное или ритуальное изнасилование) сопоставима с церемонией смещения вождя в архаических обществах. У тех народов, у которых вождь считался священным и изолировался от подданных, его достаточно было, например, посадить три раза на землю (аканы), после чего, оскверненный, он считался неспособным выполнять свои священные функции. Для уголовного мира характерны и другие черты, схожие с архаическим обществом: татуировка (наколка), обозначающая ранг заключенного, внешние знаки отличия (одежда), обряды инициации, побратимство (кентовка), любовь к украшениям, убогость блатного жаргона, вера в суеверия, амулеты и проч. (Самойлов 1990).

Впрочем, подобные аналогии нельзя рассматривать ни как доказательство тождественности варварских институтов первобытности и диких норм современного преступного мира, ни как свидетельство регенерации архаических синдромов поведения в кризисных условиях культуры. Человек первобытности не был более некультурным или более жестоким, чем люди современной эпохи. Он не умел пользоваться Интернетом и телефоном, но прекрасно разбирался в повадках животных и был отменным следопытом. Именно в эпоху первобытности господствовало уравнительное перераспределение продуктов и подавлялись тенденции к индивидуальному накоплению, вследствие чего возникла так называемая престижная экономика (подробнее см. в след, главе). Жестокость по отношению к членам своей группы была в архаических обществах скорее исключением, чем правилом. Индивиды с повышенной агрессивностью нередко подвергались наказаниям или изгонялись.

По всей видимости, не существует единообразия и в отношении жесткости норм в уголовной среде. Даже в советских лагерях Сталинской эпохи, судя по ярким свидетельствам очевидцев, прошедших все "круги тоталитарного ада" (А.И. Солженицын, В. Шаламов и др.), и немногочисленным описаниям исследователей-этнографов (Кабо 1990), существовали разные условия жизни, в том числе и относительно терпимые.

Рассматривая сходство первобытных и некоторых современных ритуалов, скорее следует вести речь о неких универсальных архетипах человеческого поведения. Другое дело, как и в результате чего в ряде неформальных групп и субкультур определенные стереотипы поведения, жестокость и неприкрытое насилие становятся нормой жизни. Связано ли это с определенными архетипами человеческого подсознания, является ли подобное поведение следствием психических отклонений – все это вопросы, на которые ученым еще предстоит ответить.

Возможно ли равенство?

Может ли общество существовать без иерархии и неравенства? В марксистской теории делались попытки обосновать, что неравенство и стратификация существовали не всегда, например, в первобытном обществе их не было. Так ли это на самом деле? Выше было показано, что неравенство и доминирование присутствуют в сообществах животных. Даже в самых простейших человеческих обществах, несмотря на видимость равенства, присутствовало половозрастное доминирование. Наиболее удачливые охотники, искусные умельцы, лица, обладавшие редкими способностями (шаманы, знахари) и т. д., также занимали более высокое положение, чем остальные. Между различными общинами всегда имелось неравенство в доступе к полезным ресурсам (нефрит, обсидиан, соль, глина), и те, на чьей территории были расположены эти ресурсы, извлекали из своего положения определенные выгоды.

Все это свидетельствует о том, что неравенство, пусть даже в самой примитивной форме, существовало всегда. Многие выдающиеся мыслители скептически рассматривали возможность создания общества без иерархии и стратификации. Они полагали, что стремление уравнять всех во всем является предпосылкой исчезновения всякой индивидуальности. Рассматривая эту проблему, Питирим Сорокин подобрал множество примеров из истории, когда люди пытались создать общество равных. Но все они заканчивались неудачно. Христианство начиналось с эгалитарных общин, но возвело могущественную пирамиду с папой, кардиналами и инквизицией. Святой Франциск создал институт монашества с этой же целью, но уже через семь лет от былого равенства не осталось и следа (Сорокин 1992). Масштабный коммунистический "эксперимент" XX столетия только подтвердил эту закономерность на большом фактическом материале. На всем пространстве "мировой системы социализма" от СССР до Кубы и Кореи четко вырисовывается общая тенденция, закон мировой истории – первоначальный эгалитаризм революционеров быстро сменяется установлением жесткой иерархии, классовых перегородок, стремлением элиты к роскоши, тотальным надзором над гражданами, массовым террором. Всякий раз благородные намерения социальных инженеров оборачиваются дорогой в ад. Важно подчеркнуть, что светлое будущее оказывалось преисподней и для тех, кто начинал его в очередной раз создавать. Революции, как правило, пожирали своих творцов – если наивные реформаторы не успевали выбросить из головы мечты о социальной справедливости, волна рвущихся к власти карьеристов сметала их на своем пути.

Разрыв между массами и их представителями, сумевшими подняться на ступеньку выше в общественной иерархии, происходит едва ли не автоматически. Бруно Беттельгейм описывает, как быстро это происходит в концентрационном лагере с человеком, попавшим из простых заключенных в лагерную "элиту". Староста, который еще вчера был готов рыться в помойке в поисках картофельной шелухи, сегодня посылает на смерть заключенного, которого застал за аналогичным занятием. Ему трудно представить себе, что значит быть голодным. Он уже не может посмотреть на мир глазами человека, находящегося по ту сторону колючей проволоки. Удивительное свойство человеческой психики – быстро забывать все, что было с тобой ранее (Bettelgeim I960).

Привилегированные группы твердо стоят на страже своих завоеваний. Чуть меньше трех лет прошло со времени Октябрьской революции, а молодая номенклатура уже вошла в такой вкус привилегий, что в голодной воюющей России пришлось создать специальную "контрольную комиссию", призванную разобраться со злоупотреблениями некоторых представителей партии. Комиссия просуществовала недолго. Через два года на XI съезде РКП(б) в 1922 г. было выдвинуто уже более умеренное требование: положить конец большой разнице в оплате различных групп коммунистов. Спустя еще год был разослан циркуляр ЦК и ЦКК РКП(б), в котором только осуждалось использование некоторыми партчиновниками государственных средств на оборудование своих служебных кабинетов, дач и личных квартир. Документ провозглашал, что "необходимый уровень жизни ответственных работников должен обеспечиваться более высокой заработной платой" (Вселенский 1991: 319). Разве не наивными выглядят в этой связи высказывания некоторых современных российских политиков, заверяющих общественность, что массовую коррупцию среди чиновничества можно предотвратить посредством установления аппарату высокой зарплаты.

Роберт Михелс (1876-1936) на примере современных профсоюзных рабочих организаций показал, как возникает организационная иерархия (Michels 1959). Особую пикантность его анализу придает то, что он проделал его на примере социал-демократических партий. Согласно Михелсу, любая политическая партия или профсоюзная организация сталкиваются в своей деятельности с различными проблемами (организация политических кампаний и выборов, печатная деятельность, ведение переговоров и т. д.). Данная деятельность отнимает много времени и иногда требует специальной подготовки. Если организация включает большое число членов, то нужны дополнительные усилия по их координации. Постепенно формируется управленческий аппарат, который занимается обеспечением жизнедеятельности организации, собирает взносы, ведет переписку и проч. За свою работу управленцы получают вознаграждение. Так прямая демократия в социалистических партиях сменяется представительной.

В условиях роста организации массы неизбежно теряют контроль над ней. Эта задача передоверяется специальным ревизорам или соответствующим службам, которым вменяется осуществлять надзор над функционерами и периодически информировать большинство о результатах проверок.

Со временем возникает разрыв между массами и выборными лидерами организаций. В первую очередь этот разрыв касается образа жизни и доходов. Новый образ жизни является более разнообразным (умственный труд, поездки, связь с миром бизнеса, правительственными и профсоюзными органами, прессой и т. д.) и приносит большее удовлетворение. Более высокий уровень доходов и доступ к каналам перераспределения средств своих организаций позволяет вести комфортный образ жизни, улучшить жилищные условия, приобрести более роскошный автомобиль и проч. Все это постепенно меняет мировоззрение профсоюзных функционеров.

Они уже стремятся не столько к выполнению программных установок своей партии, сколько к сохранению собственного положения. Дистанция между ними и простыми рабочими увеличивается все больше и больше. В то же время они все больше и больше сближаются с другими профсоюзными чиновниками иных организаций, а также с администрацией своей собственной организации. Осознавая свои общие интересы, функционеры вырабатывают механизмы для защиты своего положения и власти в рамках всей группы. Они концентрируют в своих руках инфраструктуру организации, органы печати и финансовые средства. Наконец, они лучше простых масс информированы и более изощрены в интригах и политической борьбе. Если внутри организации возникает оппозиция, то все эти рычаги могут быть направлены против ревизионистов. В этом, по Михелсу, заключается "железный закон олигархии".

Из всего этого Михелс сделал вывод, что само по себе наличие профсоюзов в организациях не является достаточным условием для существования демократии. Профсоюзные лидеры и функционеры имеют свои собственные цели, часто отличные от интересов избравших их масс, они испытывают большое искушение устранить демократические процедуры контроля и возможность переизбрания, стремятся превратить свое влияние в олигархическую власть. Эти выводы созвучны идеям Бертрана Рассела, который показал, что без организационной иерархии не может существовать ни одна форма общества. Главная проблема любого общественного строя, в том числе и демократического, заключается в том, что сложное общество предполагает введение организационной иерархии, но управленческая элита преследует совсем другие интересы, нежели управляемое большинство (Russel 1938).

Таким образом, усложнение общества неизбежно приводит к введению организационной иерархии. Последнее означает появление специальных лиц, выполняющих только управленческие функции. Эти лица получают первоочередной доступ к ресурсам. Поскольку количество ресурсов почти всегда ограничено, доступ к ним опосредуется различными механизмами доминирования: у животных или в криминальном мире – "порядком клевания", в обществе – социальными позициями индивида. Статус обеспечивает доступ лидеров к общественным и значимым ресурсам. Сразу или постепенно, сознательно или неосознанно, все или некоторые – управители стремятся воспользоваться создавшимся положением для улучшения личного благосостояния или получения новых привилегий. Таким путем в человеческом обществе возникли стратификация, государство, цивилизация и частная собственность.

Глава 3. ВЛАСТЬ И ТРАДИЦИОННОЕ ГОСПОДСТВО

Ты будешь добр и мудр – единственный добрый и мудрый

человек в твоем королевстве. И по доброте ты начнешь раздавать

земли своим сподвижникам, а на что сподвижникам земли без

крепостных?

1. Власть и господство

Что такое власть?

Ключевым понятием политической антропологии является термин «власть». Согласно классическому определению, данному Максом Вебером (1864-1920) в его труде «Хозяйство и общество»:

власть означает любую возможность осуществлять внутри данных социальных отношений собственную волю даже вопреки сопротивлению, независимо от того, на чем такая возможность основана (Weber 1922: 28).

Другие распространенные в социологии, антропологии и политических науках определения власти также находятся в русле веберовской традиции. Толкотт Парсонс, например, определил власть

как способность принимать и навязывать "решения", которые обязательны для соответствующих коллективов и их членов постольку, поскольку их статусы попадают под обязательства, предполагаемые такими решениями. Власть следует отличать от влияния, так как издание обязывающих решений совсем не похоже на меры убеждения (Парсонс 1998: 31).

По Мортону Фриду, власть есть способность контролировать каналы поведения других лиц и применять санкции (Fried 1967: 13).

Томас Манн в русле веберовской традиции определяет власть как господство, которое лидер может применять к другим лицам (Mann 1986: б).

В отечественной политантропологической традиции даются схожие дефиниции власти. Так, Л.Е. Куббель определяет власть как волевое отношение между индивидами и группами, обеспечивающее доминирование одних над другими в целях осуществления руководства жизнедеятельностью общества (Куббель 1988: 28-29).

В ряде работ подчеркивается, что для большинства социальных наук термин "власть" имеет столь же фундаментальное значение, что и понятие "энергия" (Rusel 1938; Adams 1975).

Ричард Адаме, создавший энергетическую теорию власти, определяет власть как способность контролировать обстоятельства и объекты, представляющие интерес для других (Adams 1975).

Определение Жоржа Баландье также находится в поле энергетических трактовок. Власть определяется им как результат необходимости бороться против энтропии и неупорядоченности (Balandier 1967; 1970: 36).

Власть и энергия

Данное сопоставление не простая метафора. Из физики известно, что все системы существуют за счет обмена энергией с внешним миром. Это совершенно справедливо и в отношении человеческих групп и культур. Известный американский антрополог-неоэволюционист Лесли Уайт показал, что вся история человеческой культуры есть процесс расширения объемов и источников используемой людьми энергии (White 1949).

Ричард Адаме полагает, что дефиниция власти вытекает из Первого и Второго законов термодинамики, правда, он оговаривается, что сама власть имеет не физическую, а культурную и психологическую природу. По Адамсу, любое стабильное человеческое сообщество является открытой энергетической системой, которая обменивается энергией с внешней средой и преобразует эту энергию. Любая система стремится к уменьшению внутренней энтропии. Лучше это получается у тех систем, которые оптимизируют механизмы хранения и использования потоков энергии. Концентрация власти в руках немногих способствует лучшей "энергетической адаптации" сообщества к внешней среде.

Начиная с появления вождеств, контроль над энергией принимает иерархически централизованный, отделенный от широких масс характер. Централизованная организация перераспределения является энергетической основой стратификации в вождестве. Вождь независим в принятии решений, хотя источники и функции его власти ограничены. Для закрепления данных принципов общественной структуры используются механизмы сакрализации правителя, передачи власти по наследству, ограничения доступа к управлению на основе эндогамии. Далее по мере усовершенствования средств контроля энергетических потоков расширяются и объемы, и способы воздействия власти (Adams 1975).

Сущность власти

Что общего и наиболее существенного во всех этих и других определениях? Во-первых, противопоставление между объектом и субъектом властных отношений. Во-вторых, доминирование субъекта власти над объектами, навязывание другим лицам своей воли. В-третьих, целью власти является осуществление тех или иных решений, часто обусловленных потребностями управления человеческим коллективом. Следовательно, власть – это не только ограничение воли других лиц, но и важная регулирующая константа функционирования любого социального организма.

Однако у власти есть еще одна, до настоящего времени недостаточно изученная составляющая – мотивы влечения людей к власти. Многие ученые (3. Фрейд, К. Юнг, А. Адлер, Н.К. Кольцов, Б. Рассел и др.) полагают, что в людях заложено врожденное стремление к власти, в немалой степени обусловленное различными психическими факторами (подавление либидо, комплекс неполноценности и проч.). По всей видимости, эта точка зрения не лишена некоторых оснований, поскольку действительно жажда власти является важной психологической потребностью немалого числа индивидов. Широко известны, например, слова Н.С. Хрущева, сказанные им уже после своего снятия: "Пресытиться можно всем: едой, женщинами, алкоголем; только обладание властью есть величайшее из удовольствий, чем ее больше, тем больше хочется" (цит. по: Вселенский 1991: 115– 116).

Можно посмотреть на этот процесс и под несколько иным углом зрения. Людям свойственны не только жажда власти, но и стремление к накоплению собственности и улучшению собственных условий существования, желание престижа и славы у современников, влечение к знаниям, открытиям и творческой деятельности. Все это различные формы как осознанного, так и неосознаваемого стремления людей к активной деятельности, нацеленной на реализацию какой-либо цели. Для обозначения этого практически еще не изученного феномена Л.Н. Гумилев предложил использовать термин "пассионарность" (Гумилев 1989).

Какое место среди перечисленных человеческих страстей занимает именно власть? Этот вопрос едва ли может быть когда-нибудь однозначно интерпретирован. Однако необходимо помнить, что во все исторические периоды потребность людей властвовать являлась важной составляющей формирования сложных иерархических общественных систем, и в этом смысле она выступала значимым субъективным фактором политической эволюции.

Господство

Согласно Веберу, власть (Macht) следует отличать от господства (Herrschaft). В первом случае подчинение основывается на простом насилии, необязательно основанном на законности. Во втором случае объект власти признает свой более низкий статус законным и подчиняется господину в силу существующих норм. В их отношениях присутствует легитимное обоснование подчинения и господства.

Однако смысл русского слова "власть" (однокоренные слова – владеть, властелин, воля, великий) более близок к немецкому термину Herrschaft, чем к понятию Macht (власть, сила, мощь; глагол machen – делать; ср. также с англ, power-власть, сила, энергия). По этой причине, возможно, не будет большой ошибки, если использовать в русскоязычной традиции понятия власть и господство как синонимы и, следовательно, употреблять такие устойчивые словосочетания как традиционная власть, харизматическая власть и рациональная власть.

Макс Вебер выделил три классических типа господства – традиционный, рациональный и харизматический (Weber 1922:124). Рассмотрим каждый из этих видов господства.

Традиционное господство

Данная форма господства основывается на убеждении в священном, непререкаемом характере традиций, нарушение которых ведет к тяжелым магико-религиозным последствиям. Вся деятельность человека нацелена на воспроизводство общности, на обеспечение стабильного порядка, устраняющего хаос и нестабильность. Легитимность традиционного господства базируется на вере в наследственные способности правителей и жрецов взаимодействовать с потусторонними силами и обеспечивать с их стороны содействие своему народу. Власть персонализирована и предполагает личную преданность подданных и слуг правителю.

Традиционализмом… называется установка на повседневно привычное и веру в него как в неприкасаемую норму поведения, а традиционалистским авторитетом – господство, основанное на том, что действительно, мнимо и предположительно существовало всегда. Наиболее значительным видом господства, основанным на традиционалистском авторитете, опирающемся на легитимность и традицию, является патриархальная власть: отца семейства, мужа, старшего в семье или роде – над членами семейства или рода, господина или патрона – над крепостными, зависимыми, вольноотпущенниками, хозяина – над слугами, князя – над должностными лицами, министериалами, клиентами, вассалами, властителя – над подданными (Вебер 1994: 68-69).

Харизматическое господство

Этот тип господства базируется на сверхъестественных «внеповеденческих» способностях лидера. Его авторитет основан на вере в способности данного лица совершать чудесные поступки или приносить удачу. Как только удача отворачивается от него, вера в магические способности и авторитет исчезают. К числу лиц с харизматическими способностями Вебер причисляет колдунов, пророков, удачливых военных вождей, правителей, подобных Цезарю, для более позднего времени – некоторых глав политических партий.

Рациональное господство

Данные два типа господства, согласно Веберу, охватывают все существовавшие в доиндустриальные эпохи отношения господства – подчинения. С периода Нового времени появляется рациональное господство. Последнее основано не на священной традиции, личностных связях или вере в харизму правителя, а на внеличностном рациональном выполнении своих обязанностей, определенных рационально установленными законами, инструкциями и правилами. Легитимность данного вида господства выражается в легальности установленных обезличенных и письменно зафиксированных норм и предписаний (чиновники лично свободны, назначаются в соответствии с квалификацией, их функции строго разграничены). Причем если при традиционном господстве законотворчество ограничено священными устоями прошлого, то при легальной власти формальных ограничений для нормотворчества нет, если оно осуществляется в рамках принятых обществом правовых процедур.