Текст книги "Месть карьерского оборотня"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

– Больше к обороне, – пробурчал Ледовской. – Судя по ахинее, какую нес Варвар, придется обороняться. Сам удивляюсь, как не врезал этому козлу!

– Терпи, – успокоил его Загорелов. – У вас тут один Варвар, у нас в городе – штук двадцать таких. И каждый мнит себя «крутым», аж дальше некуда. Бабок у них до хрена и больше, магазины, рестораны, автозаправки… Не говоря уже обо всем прочем, что по нашей части.

– Значит, я пошел, – сказал Потапов. – В девять буду здесь, не скучайте.

– Соскучишься тут, – недовольно сказал Ледовской.

Глава 10

Потапов проснулся в восемь, пяти часов было недостаточно, чтобы отдохнуть по-настоящему, но могучий организм готов был к дальнейшей работе. Осторожно встал с постели, принялся торопливо одеваться, стараясь не потревожить Катю. Но она уже открыла глаза.

– Ваня, тебе яичницу сделать?

– Спи, Катюша. Отдыхай, я чего-нибудь перехвачу…

– Нет, я быстренько. Сегодня суббота, все равно на работу не нужно ехать, могу поспать, когда вздумается.

Она вскочила с кровати, накинула халат и побежала в переднюю комнату. Иван довольно улыбнулся. Бывает же такое – и любимая женщина, и жена обалденная!

В кухне было холодно, но Катя не стала растапливать печку, с ней возни много, а времени в обрез, включила портативную газовую плиту, подключенную к большому красному баллону, поставила сковородку, сноровисто нарезала сало, бросила в чугунную посудину. Газовой плитой пользовались в теплое время года, когда печку не топили, но если нужно быстро приготовить завтрак, ее и в ноябре несложно включить. Когда Иван почистил зубы и сел к столу, перед ним стояла тарелка с яичницей и чашка крепкого растворимого кофе.

– Катя, я чувствую себя полным идиотом, – сказал он.

– Почему?

– Такую жену, красавицу, нужно зацеловать до изнеможения, а потом одарить бриллиантами и путешествиями на Гавайи, или… куда там они возят своих баб, эти олигархи хреновы? В общем, на теплые пляжи с пальмами. А я не могу ни того, ни другого. Зацеловать – нет времени, аврал, на бриллианты и Гавайи эти хреновы нет денег. Дурак.

– И правда дурак, Ваня. Если думаешь, что такую жену, как я, можно купить какими-то паршивыми Гавайями.

– Ну, тогда в Кёльн свозить, на собор тамошний посмотреть. И в Мюнхен, и в Берлин. Хочу, понимаешь? Ты же немка, должна увидеть свою историческую родину, посмотреть, как там немцы живут. Но – не имею возможности.

– Вань, а зачем мне эти Кёльн и Берлин? Хорошо, конечно, съездить, но я родилась и выросла тут. Вот дурак, а! Я русская немка, для меня Германия то же самое, что и для тебя. Конечно, интересно, но не горит. Мы с Ромкой даже немецкого языка не знаем. Папа еще помнит, да и он давно уже русский немец.

– Я побежал, Катюша, – сказал Иван, допивая кофе. Встал из-за стола, поцеловал жену. – Я очень хочу свозить тебя в Германию, любимая. Может, и получится. Но, правда, не верится, что такому идиоту досталась такая жена. Я люблю тебя.

– Ты лучше Германии, Ваня. Обязательно скажи, что у тебя там с этим убийством. А то я буду волноваться, думать о чем-то ненужном…

– Ты самая красивая в мире, Катька. Пока.

– Я тебя тоже люблю, Ваня.

Потапов выскочил во двор с чувством собственной неполноценности. Такую женщину следовало на руках носить, исполнять любую ее прихоть! А что он мог сделать, участковый уполномоченный, с зарплатой в пять тысяч триста рублей? По местным меркам – ничего, но Катя на заводе получает почти в два раза больше. Хотелось поднакопить денег и сделать ей подарок, сюрприз – путешествие в Германию. Может, и Ромку взять, он же мечтал там побывать. Одно время даже собирался насовсем туда уехать… Но как? Все свои деньги он отдавал жене и хотел, чтобы она покупала себе все, что понравится. Но Катя не спешила расставаться с деньгами, она уже давно знала, сколько придется потратить на коляску, кроватку, памперсы и прочие мелочи для новорожденного, и предусмотрительно откладывала деньги именно на это. На их будущего ребенка.

В здании поссовета, или – мэрии, его встретили осоловевший Ледовской и мрачный, невыспавшийся Загорелов.

– Я пошел, – сказал Ледовской. – У тетки Марфы сын буянил, перебрал. Пришлось пальнуть для острастки. Успокоил. Тетка Марфа письменно подтверждает правомерность выстрела в воздух. То есть в стенку. Все, больше не могу, Иван. Пока.

– Ну и работенка у вас! – мрачно усмехнулся Загорелов. – После всего, что было ночью, он на своих двоих шел к этой тетке Марфе…

– Ты это Васе Дунайцеву расскажи, а он пусть Новоселову доложит, – сказал Потапов. – Чайник на тумбочке, включай, заварка и сахар там же, попей чайку. Остаешься тут за главного.

– Погоди, Иван! Как это – за главного? Я тут ни хрена не знаю. И транспорта нет.

– Побудешь в нашей шкуре, Валентин. У меня срочный вызов, забежал сюда, чтобы Вовку отпустить. Так что работай, Валентин. До приезда Дунайцева буду. – И он вышел вслед за Ледовским, оставив Загорелова с открытым ртом.

В старый карьер Потапов спустился осторожно, верхняя часть спуска, глинистая, пыталась сбросить «Урал» с дороги, но мотоцикл выдержал это испытание. Ниже был гравий, ехать по нему одно удовольствие, даже в дождливую погоду. Дождь, правда, кончился, но было сыро и пасмурно, над котлованами (так назывались тамошние озера) клубился туман. Потапов не стал углубляться в старый карьер, предположив, что если оборотень именно здесь становился оборотнем, он вряд ли заходил далеко, чтобы скорее возвратиться домой. Остановив мотоцикл у зарослей тальника, Иван выключил двигатель и методично, метр за метром, принялся исследовать территорию. Здесь был уже не гравий, а песок под ногами, в кустах вполне могли сохраниться следы. С правой стороны от дороги Иван не заметил ничего, перешел на левую сторону и минут через двадцать, осторожно раздвигая руками мокрые гибкие ветви тальника, вышел на полянку возле густого куста терновника. И сразу увидел то, что искал, – терновый куст защитил от дождя несколько отпечатков громадных лап. Теперь Потапову не нужно было гадать, кому они принадлежат, он слишком хорошо знал, кому. Там же были полуразмытые следы обуви человека и босых человеческих ног. Размер обуви примерно сорок первый – похоже, кроссовки. Самый распространенный размер среди взрослых мужиков и самая популярная обувь.

Зверь стоял мордой в глубь карьера, смотрел в сторону дальнего озера. Почему он смотрел туда? Наверное, и помчался туда… Пройдя метра четыре, Иван заметил другие отпечатки, вернее, вмятины на песке, заполненные водой. Обернулся, посмотрел на терновый куст, покачал головой. Если он мчится такими прыжками, его и на мотоцикле не догонишь!

Ну вот и все, что он хотел доказать, в чем хотел убедиться. Доказал, но только… для себя самого. А кому еще об этом скажешь? Новоселов и после того, как был уничтожен Егоров и дело взяло под контроль районное ФСБ, не верил, что в поселке жил оборотень. Обратиться к чекистам? Вряд ли они помогут. А Новоселов обидится не на шутку. Он не из тех, кто любит, когда «прыгают через голову», тем более к ведомству, с которым у него не слишком хорошие отношения.

Он вернулся и убил самого важного подозреваемого в деле о наркотиках. Кто он? В человечьем обличье – кто? И что будет дальше? Кто следующий в его страшном списке? Наверное, участковый Иван Потапов. Скорее всего – так.

Иван достал пистолет, выщелкнул патроны из обоймы, зарядил по-новому. Теперь вторым и третьим в обойме были патроны с серебряными пулями. Кате пришлось расстаться с некоторыми своими украшениями, но она сама настояла, чтобы эти две пули были у него. До сих пор он носил их во внутреннем кармане своей кожаной куртки, надеясь, что никогда не применит. Эти надежды рухнули. Может, и пригодятся; во всяком случае, никакого другого способа избавиться от зверя Иван не знал. Сам же видел – обойму выпалил прямо в пасть зверю, а толку – никакого.

Глупая мистика, сказал бы подполковник Новоселов, но он не видел того, что видел Иван, столкнувшись со страшным чудовищем.

Злиться сил уже не было, и Потапов мрачно усмехнулся, предположив, что если бы можно было пообщаться со зверем, он попросил бы его разок напугать Новоселова, просто напугать, показать, что он существует в самом деле. Подполковник наверняка бы ввел осадное положение в районе и вызвал на помощь десантную дивизию из Краснодара.

Но уже в следующее мгновение лицо Ивана напряглось, руки сжались в кулаки. Катя в положении! Если когда-нибудь просто увидит этого монстра – последствия будут страшными. А тот ведь станет его преследовать, и, возможно, дома, возможно, когда он будет встречать жену на переезде… Отправить ее… Куда? Заставить взять отпуск или даже уволиться – невозможно.

Нужно было поговорить с бабой Лизой, она, до страшной встречи на дальнем озере, единственная знала, что оборотнем был Егоров. Может, и теперь посоветует, как его распознать?

Иван вернулся в свой кабинет через час, как раз к приезду Дунайцева. Загорелова в кабинете не оказалось, и это была приятная новость. Видимо, пошел на вызов, пешком. Ну что ж, пусть походит по поселку, поймет, каково тут Володе Ледовскому ночью без транспорта бегать по вызовам. Дунайцеву расскажет, тот, глядишь, и перестанет думать, что у них тут, в Карьере, сплошные выходные.

Дунайцев задерживался. Иван подогрел чайник, налил в стакан горячего чаю, сел за стол. Как ни крути, а мысли все о том же. Почему он вернулся? Кто он? Почему убил именно Мошканцева? Вопросов много, и ни одного внятного ответа. Нужно было думать о том, как найти пропавшую дурь, как прищучить Варвара, но теперь все мысли Ивана занимал оборотень.

Он вернулся!

Зазвонил телефон, Иван машинально взял трубку.

– Потапов слушает.

– Что у тебя там творится, Потапов? – раздался в трубке грозный бас Новоселова. – Почему произволом занимаешься?

– Что вы понимаете под произволом, Сергей Васильевич?

– А ты не умничай, Потапов, не умничай! Человека арестовал без видимых причин! А теперь он убит. Это тебе не шуточки! У меня есть заявление вашего бизнесмена Разуваева. Ты избивал задержаного, а теперь!..

– Причин для задержания более чем достаточно, Сергей Васильевич. Вы о них знаете.

– А улики? Где улики?! – заорал Новоселов. – Ты почему опергруппу не вызвал сразу после задержания, а?

Потапов тяжело вздохнул, но и теперь не сказал, что так приказал Манько.

– Думал, сам справлюсь… – пробурчал он. – Хотел, чтобы поскорее машину нам дали. Хоть отечественную, плохонькую, но можно было бы…

– Улик нет, факт задержания и даже избиения гражданина Мошканцева – налицо. Это что, по-твоему, не произвол, да? Тебе не машину надо дать, Потапов, а что-то другое! Не соображаешь, что?!

– Нет. Я сам держал в руках крупную партию гашиша, килограмма два, качество отменное, не местный «самопал». И понятой это подтвердил… правда, потом отказался от своих показаний, но вы ж понимаете…

– Кстати, а у тебя самого алиби имеется на момент убийства Мошканцева?

– Вы меня подозреваете?

– Я тебя спрашиваю!

– Да, я был дома, с женой.

– Жена – не алиби, ты это прекрасно знаешь.

– Что вы хотите сказать, Сергей Васильевич?

– Еще одна жалоба, и я тебя посажу в КПЗ! Хотя бы мешаться не будешь, пока мы разберемся, что к чему.

– Спасибо на добром слове. Вы всегда были отличным начальником, – резко сказал Иван.

Надоело терпеть эти скрытые угрозы и подозрения от того, кто обязан был помогать ему. Новоселов знает его не первый год и подозревает? Да пошел он!..

– Смотри у меня! – сказал подполковник.

Короткие гудки в трубке возвестили, что разговор окончен. Потапов бросил ее на аппарат, тяжело вздохнул, постукивая громадным кулаком по столешнице. Чувствовал, что если сейчас припрется Манько с напоминанием о том, что сутки, даденные им для поиска наркотиков, истекают – он может и не выдержать.

Но приехал Дунайцев, пожал руку Потапову, налил себе чаю, плюхнулся на диван.

– А где Валентин?

– Наверное, пошел по вызову. Володя отдыхает, всю ночь дежурил. Я тоже разбирался с двумя мужиками, бабу не поделили, – сказал Потапов первое, что пришло в голову. – Была бы хоть приличная, а то – кожа да кости, а они глотку друг другу перегрызть собирались.

– У вас тут что, бандитская гавань?

– Нормальный поселок. Это еще тихо. Вчера была пятница, народ отработал неделю на заводах, в карьероуправлении, больнице и загудел. Чем им еще тут заниматься? А где гудеж – там и мордобой, и поножовщина. Сегодня, я думаю, будет веселей.

– Черт, попал как кур в ощип, – досадливо поморщился Дунайцев. – Новоселов приказал торчать тут, пока не проясню ситуацию. Придется мотаться туда-сюда.

Потапов наморщил лоб, потом сказал:

– Если хочешь, я попрошу маму, она тебе мою спальню в доме уступит.

– Нет, спасибо. У меня жена дома, две дочки. А вот Загорелова я тебе, пожалуй, оставлю в помощь, если сможешь приютить его.

– Думаю, что смогу. Если будет оставлять водителя с «уазиком» на ночь Володьке.

– Ну, не знаю, не знаю. Водитель – это к Новоселову. Ладно, поговорю со стариком, может, и войдет в положение.

– А сегодня отпустишь меня пораньше, нужно с женой побыть, у меня выходных уже три месяца не было.

– А я тут за тебя отдуваться буду?

– Днем спокойно. У тебя машина с водилой, одно удовольствие от работы. А впечатлений будет – на всю оставшуюся жизнь. Так что работай, ищи убийцу.

Дунайцев усмехнулся, согласно кивнул. Да все они знали, каково участковым в маленьких поселках, но что тут можно поделать, если денег в бюджете вечно не хватает? Спасибо, хоть работают, а уж Иван – пожалуй, лучший участковый. Правда, и самый строптивый, за то начальник районного ОВД и недолюбливает его. Или напротив, чересчур уважает, потому и неравнодушен к его работе. Черт его знает.

– Ладно, у тебя ведь Катя в положении? Понимаю, сам бегал по делам, а мысли – о жене, когда она была… Да все ж мы люди, должны помогать друг другу. Валентина оставлю в помощь, ты только шефу не болтай, скажу – так требует оперативная обстановка. Шеф злой, как черт.

– Не просто злой, а странный, – сказал Потапов. – Он мне звонил, подозревает, что я мог убить Мошканцева. Что за дикость, Вася?

– На него тоже давят. Разуваев – бизнесмен. Они в районе – да и в крае, наверное, точных данных нет, – что-то вроде общества образовали. А кому принадлежат три районные газеты? Ты хоть читаешь их?

– Нет. У меня других дел по горло.

– А народ читает. И там сегодня публикуют статьи о милицейском беспределе в Карьере. Новоселов тебе пересказал те обвинения, которые могут предъявить, чтобы заранее готовился.

– Ты же знаешь, что это ложь! Какой беспредел, Вася? Партия наркотиков, я держал ее в руках!

– А доказательства? Вот дерьмо, этот твой Карьер! Ни одной стоящей улики – ни отпечатков пальцев, ни следов, ни орудия убийства – ни хрена! А Дунайцеву возись с этим! Да еще и убит не просто мужичонка, а наркокурьер. К тому же связанный, по-видимому, с местными олигархами. Если они его кончили, хрена с два что скажут толкового! Ну полный бред!

– Ну так для этого вы там, в районе, большие спецы, не то что мы, тупые деревенские менты. Я тут наслушался добрых слов от твоих коллег из отдела по борьбе…

– Ты обиделся и решил на мне отыграться?

– Да нет. Просто вспомнил твои слова ночью, что у нас тут сплошные выходные.

– А ты хотел услышать благодарность за доблестную службу? Ладно, не будем собачиться. Поехали к вашему… как там его? Краснухе. До обеда помогаешь мне, а потом смотри сам.

– Подождем Валентина. Тут же кто-то должен остаться, сегодня суббота, – сказал Потапов.

Дунайцев только вздохнул в ответ.

Глава 11

– Вань, раз уж ты дома, нащипай мне укропа для борща, – сказала Катя, ставя на плиту кастрюлю с куском говяжьей грудинки. – И петрушки поищи там.

– До зелени еще часа полтора, – отозвался Иван, выходя из второй комнаты, где задремал, глядя на экран телевизора. – Ее же в конце варки надо класть.

– Скоро стемнеет, ты нарви, а я уж разберусь, что и когда класть в борщ.

На Кубани укроп не сеют каждый год, он сам всходит весной и зеленеет все лето, потом с «зонтиков» осыпаются семена, которые взойдут следующей весной. Конечно, в ноябре палки укропа выглядят не очень аппетитно, но зеленые веточки еще торчат и вполне годятся для борща.

– Слушаюсь, – дурашливо козырнул Иван и пошел в огород.

Там остановился, посмотрел на соседский двор. И надо ж было такому случиться, что его злейший враг поселился рядом! Правда, они еще в школе соперничали. Разуваев тогда жил на другом краю поселка, но был там главой всей шпаны. А он жил здесь и был сам по себе. Его уважали за силу, а Разуваева – за кодлу, которой он верховодил. Но даже его кодла опасалась связываться с Иваном. А вот теперь – соседи. Купил план, построил себе кирпичный дом, бизнесмен, богач… Козел!

И, словно в ответ на его мысли, в свой огород вышел Разуваев. Железные прутья забора разделяли их.

– Что, мент, решил терроризировать местное население? – с нескрываемой издевкой спросил Разуваев. – Не вышло посадить невиновного человека, так надо убить, да?

– Лева, сосед мой дорогой, иди ко мне, – сказал Потапов. – Я тебе тут все подробно объясню. В личной мужской беседе. И про невиновных наркокурьеров, и про убийство. Так объясню, как и в «зоне» не объясняли. Профессионально.

– Объяснишь, куда ж ты, на хрен, денешься. Суду все объяснишь и заплатишь за тачку Мошки, за моральный ущерб, нанесенный моей фирме.

– Тебе лично прямо сейчас и заплачу, – сказал Иван, подходя к железному забору. – Ты же «крутой» у нас, ну давай, поговорим про все дела.

– Я не связываюсь со всякими нищими ментами, – усмехнулся Разуваев, но от забора отошел на пару шагов. – Для этого есть другие люди… адвокаты.

– Отлично! – рявкнул Иван. – За оскорбление представителя власти имею полное право задержать тебя на трое суток. Посидишь в камере, подождешь своих адвокатов, а потом объяснишь, что такое «нищие менты». Тебе не нравится моя зарплата, Лева? Такой богатый и знатный, что даже связываться не желаешь? А я с тобой свяжусь. Прямо сейчас, потому как имею на это полное право. Стоять, гражданин Разуваев! Стоять, я кому сказал!

Иван готов был перемахнуть через железные прутья забора, но сзади раздался крик:

– Ваня! Остановись!

Это Катя, обеспокоенная криками, выбежала в огород. И с другой стороны в огород выскочила женщина в дубленке, но обратилась не к своему мужу, а к чужому.

– Иван, ты совсем дурак, что ли? – крикнула Ирина. – Сейчас же перестань орать тут!

При этом полы ее красивой длинной дубленки распахнулись, и Потапов изумленно уставился на буйную растительность Ирины внизу живота. Такого он никак не ожидал увидеть. Катя схватила его за руку и потащила в кухню. А Разуваев довольно усмехнулся, он не смотрел на свою жену и не сразу понял, почему угас воинственный пыл Потапова. Ирина запахнула дубленку и увела Разуваева в дом.

– Как тебе не стыдно было смотреть на эту шлюху, Ваня? – говорила Катя, ведя мужа домой. – Как ты мог смотреть на нее?

– Я смотрел на Варвара…

– Не ври! Ты смотрел на эту бабу, на эту грязную шлюху, которая специально показывала тебе себя! Это пошло!

– Да, смотрел, – виновато сознался Потапов. – Но я же не просил ее показывать это? Она сама…

– А ты не должен был смотреть на эту гадость!

– Кать, это не гадость, и потом, как ты себе представляешь, что я должен был делать дальше? Опустить глаза и убежать? Извиниться перед этим Варваром?

– Не знаю, но смотреть на это!..

– Больше не буду.

Катя засмеялась.

– Ты укропа нарвал?

– Нет, не успел.

– Ну так иди и нарви. И помни, что больше не будешь!

Она стояла у калитки, отделяющей огород от двора и смотрела, как Потапов рвет повянувшие уже веточки укропа.

Полтора часа пролетели незаметно. Борщ получался на славу, аромат вареного мяса разносился по кухне, Катя сновала между печкой, на которой стояла кастрюля, и столом, где она кромсала ножом зелень, лук.

– Я уже хочу жрать, – заявил Иван. – Катюша, твой борщ вызывает обостренное чувство голода, даже если еще и не совсем готов.

– Ваня, сгоняй в магазин за хлебом, купи свежего, а то у нас кончается. И будем обедать.

– А потом я бы с удовольствием погулял с тобой, Катюша, но, к сожалению…

– Знаю. У тебя запарка с бандитами. И наркотики, и убийство… Ну так хоть покормлю тебя как следует, пока я дома. Ну все, дуй за хлебом.

– Дел у меня… да, многовато. Но так не хочется уезжать от тебя, Катюша, – с улыбкой сказал Иван.

Время близилось к вечеру, когда Иван выскочил из кухни, завел свой «Урал», выехал за ворота и помчался к магазину. Который принадлежал Варвару. Ну да и хрен с ним, главное – купить хлеба и поскорее вернуться домой.

Но поскорее – не получилось. На всякий случай Иван надел подплечную кобуру, суббота все-таки, непростой день для поселка. Тут всего можно ожидать. Так и получилось, у магазина был пивной бар, тоже Варвара; в теплое время года возле него и столики под зонтиками стояли, а теперь только внутри толпились любители пива. Но главное – рядом с баром стояла «Хонда» Разуваева! Видимо, тоже разволновался после разговора в огороде и приехал загасить свое волнение кружкой пивка, а заодно и показать, что он простой парень, который всего добился своим трудом. Отлично! Значит, уже не может управлять мотоциклом, поскольку – выпил. Вот ты и попался, Варвар!

Иван остановил свой мотоцикл чуть поодаль, наблюдая за «Хондой». Вскоре Разуваев вышел из бара, сел на свой мотоцикл и направился к дому. Потапов направил свой «Урал» следом. Проехав сотню метров, он взял микрофон и громко приказал «Хонде» остановиться. Разуваев только увеличил скорость. Он мчался по темнеющим улицам поселка, надеясь оторваться от преследователя. Но Потапов и не думал отставать. Он еще раз предупредил бизнесмена через громкоговоритель и выстрелил вверх. «Хонда» шарахнулась в сторону и замерла на обочине. Потапов остановил свой «Урал» рядом, подошел к Разуваеву и с ходу врезал ему по ребрам. Потом еще раз. Разуваев согнулся, бормоча проклятия.

– Может, ответишь, крутой бизнесмен? – спросил Потапов.

– Да пошел ты…

– За вождение мотоцикла в нетрезвом виде, я тебя, гражданин Разуваев, арестовываю. Задерживаю на трое суток, а потом предъявлю официальное обвинение. Все понял?

– Ты не все понял, придурок, – усмехнулся Разуваев.

– Садись в коляску.

Пока Разуваев, морщась от боли, садился в коляску, Потапов сказал мужику, который вышел из своего двора посмотреть, в честь чего это палят на улице:

– Присмотри за мотоциклом. Головой за него отвечаешь. Все понятно?

– Так, Ваня… Какие дела, – развел руками мужик.

– Где наркотики, не скажешь? – спросил Иван Разуваева, трогаясь с места.

– Это ты мне скажи, куда их заныкал, мент!

– Значит, они все-таки были?

– Понятия не имею.

– Ты все же подумай, Разуваев. Чистосердечное признание облегчает наказание.

– Слышь, Потап, мы, когда в школе учились, уважали друг друга. Я тебя побить, ясное дело, не мог, но и ты меня не трогал, потому что знал – за мной сила.

– Верно, Лева. А теперь за тобой гнилье. И сам ты – гнилье.

– Дурак ты, Иван. А власть, которой служишь, не такое же гнилье? Иди ко мне, начальником службы безопасности, я тебе в пять, нет, в десять раз больший оклад дам. Ровно в десять раз больше того, что имеешь сейчас. И уважения будет больше, гарантирую.

Потапов задумался.

– Заманчивое предложение, – сказал он. – Особенно после того, что ты сказал мне в огороде.

– Так потому, что ты дурак, Потап! Служишь козлам, которые давно продались деловым чувакам с потрохами! А ты делаешь вид, что служишь закону! На хрена доставал меня ночью?

– Я закону и служу, и буду служить. И давить таких, как ты, Лева. И еще кое-что. В нашем деле есть и третий игрок, открою тебе истину. Ты не дурак, чтобы убирать Мошканцева, я тоже не дурак, это ведь грубо и вульгарно. А он убрал. Не знаю, по какой причине, не знаю, чьи интересы представляет, но уважать его просто необходимо.

– Пугаешь?

– Нет, надеюсь, это останется между нами.

– Кто такой, я его знаю? Намекни, сам разберусь.

– Понятия не имею. Но поверь мне – убийство Мошканцева – только начало.

– Ты на что намекаешь, Потап?

– Думай, Лева.

Потапов остановил свой мотоцикл у двери поссовета как раз в то время, когда Манько выходил на улице к «Волге», которая ждала его.

– Илья Петрович, хоть вы образумьте своего мента! – взмолился Разуваев. – Нигде покою от него нет, в огороде грозился избить, теперь хочет посадить…

Мэр поселка остановился, сурово посмотрел на своего участкового.

– Что случилось, Иван?

– Управление мотоциклом в нетрезвом виде случилось, – ответил Потапов. – Будем разбираться… когда более важные проблемы решим.

– Кружку пива выпил, ну разве я пьяный, Илья Петрович?

– Действительно, Иван, что ты себе позволяешь?! – заорал Манько. – У нас мало других пьяниц, нужно задерживать уважаемых людей за пустяк? Я же тебя предупреждал! Ты выполнил задание? Я тебе сутки дал, а ты чем занимаешься?!

– Я задержал того, кого задержал. И с полными основаниями для этого, – хмуро сказал Потапов. – А насчет огорода – так это совсем другая песня, и с ней будем разбираться.

– Немедленно отпусти!

– Вы не можете мне приказывать…

– Я сказал – отпусти!

– Ладно. Объясняться с Новоселовым будете сами.

– Прямо сейчас и объяснюсь! – крикнул Манько и побежал обратно в здание поссовета.

Потапов пожал плечами, жестом показал Разуваеву, что может быть свободен.

– Мотоцикл знаешь, где, там и найдешь, – добавил он.

Разуваев хотел сказать что-то язвительное, но не осмелился, уж больно зло смотрел на него участковый. Кисло ухмыльнувшись, он вылез из коляски, побрел по улице назад, к тому двору, у которого лежал на обочине его мотоцикл.

Крепко выругавшись, Иван слез с мотоцикла и пошел в свой кабинет. Там сидели явно уставший Дунайцев, Загорелов и чуток отдохнувший Ледовской.

– Ваня, я поехал домой, водителя постараюсь вернуть вам. Черт, устал, как… не знаю кто, – простонал Дунайцев. – А толку – ноль.

– Не пойму, если толку нет, какого хрена я должен торчать в этой дыре? – сказал Загорелов.

На столе зазвонил телефон. Дунайцев взял трубку, напрягся, кивая и говоря «понял», «есть». Закончив разговор, он поднялся с кресла Потапова, виновато развел руками.

– Извини, Иван, велено доставить тебя в Управление, прямо к начальнику, он жаждет побеседовать с тобой.

– Не в наручниках, надеюсь?

– Нет, но… Черт возьми, а как же Валентин? Ты ведь обещал приютить его у себя.

– Я предупредил маму, она выделила для него комнату. Володя проводит, в случае чего, – сказал Потапов.

– Надеюсь, «в случае чего» не будет, и ты сам представишь его своей матери, – сказал Дунайцев. – Ладно, поехали.

В тесном кабинете на втором этаже магазина Разуваев сидел за своим столом и, попивая виски, сурово смотрел на Гуслярова и Краснуху, остались только двое, кому он мог полностью доверять. А теперь сомневался – могли? Поэтому не предложил им выпить, перебьются, а самому, после встречи с Потаповым, просто необходимо было чего-то глотнуть. Хотя бы в отместку участковому, а может, и в благодарность.

– Мы с Потапом не кенты, – жестко сказал он. – Это все знают, но он мне сказал одну вещь, и я ему поверил. Сказал на полном серьезе. А конкретно – в деле есть третий, кто мог взять товар. Кто это может быть?

– Сторож или сам Манько, – ухмыльнулся Краснуха, облизывая пересохшие губы. – Они могли сунуться в кабинет Потапа.

– И Манько кончил потом Мошку? Не смеши меня, Краснуха, – сказал Гусляров. – Слушай, Лева, с чего это ты поверил менту? По всем раскладам получается – он взял товар. И кончил Мошку, чтоб не вякал.

– Нет, он не дурак, и это я точно знаю. Сказал – допер, кто киллер, человек серьезный. Да еще намекнул, что его следует уважать. Что за дерьмо? Думайте, придурки, вы дольше тут торчите, все знаете!

Тишина воцарилась в кабинете, потом Краснов взлохматил толстыми пальцами свои и так не очень причесанные волосы, уставился на стакан босса, мрачно сказал:

– Плеснул бы… Чего всухомятку серьезные разговоры разговаривать?

Разуваев достал из бара еще два стакана, на треть наполнил их виски, придвинул к краю стола. Наклонился вперед, уперся грудью в ребро столешницы и замер в ожидании ответов. Краснов залпом опорожнил свой стакан, вытер губы рукавом куртки, Гусляров отхлебнул глоток, закурил.

– У меня тетка живет в Прикубанске, – начал Краснов. – Недели три назад ездил к ней, со шпаной местной говорил. Они сказали, какой-то крутой чувак объявился, троих «оптовиков» кончил, остальные затаились.

– Знаю об этих делах. Что дальше?

– Ну так может, этот крутой и нас хочет прибрать к рукам? Раз такой крутой?

Разуваев посмотрел на него со злой издевкой.

– Если это так, то «крутому» нужно знать, что Мошка везет товар, а это было известно только нам троим да самому Мошке, – знать, что Потап сцапает его, знать, что товар окажется в сейфе, и суметь быстро отпереть двери и очистить сейф. Он крутой или колдун, как ты думаешь, Краснуха?

– Да откудова я знаю? Что слышал, то и сказал.

– Так думай, что мелешь! – заорал Разуваев. – Я еще про время не сказал! Крутой, да еще из райцентра, должен был знать, когда мы подпалим сортир старика, отправим Айсмана разбираться с пьяным мужиком Канючки. Откуда? Может, подскажешь?

– Да это бред сивой кобылы, – сказал Гусляров.

– Сам ты бред! – обиделся Краснов. – Если Потап все знал и выследил Мошку, другие тоже могли. Через того же Потапа.

Разуваев со злостью грохнул кулаком по столу, болезненно скривился.

– Потап не знал, – снова подал голос Гусляров. – Он свою немку встречал, где-то в это время автобус с ЖБИ-7 подходит, вторую смену по домам развозит. Если б у Мошки работала хоть одна извилина, он бы двинул в объезд, и все получилось бы классно. Потап остановил его от скуки, автобус запаздывал. И тут Мошке нужно было просто подчиниться, сказать пару слов, а он дернулся в отрыв! Да мы уже толковали про это.

– Откуда ты знаешь, как все было на самом деле? – спросил Краснов, сжимая кулаки.

– Сразу было понятно. Имел бы Мошка мозги, так, может, живой бы остался.

– Ты самый умный тут, да? – спросил Краснов.

– Не самый дурак, – ответил Гусляров, отхлебнув заморской жидкости. – Думаю, все дело в Потапе. Он просто берет «на пушку» нас. Мошка «наехал» на Таню Соколову, телку Ромки Клейна. А его сеструха кто? Жена Потапа. Щенок пожаловался менту, а тот одним ударом срубил две проблемы.

– Какие проблемы? – хрипло спросил Разуваев. – Ты суди Потапа не с нашей колокольни, а с ихней. А там Потапу нечего волноваться. Они думают, что мы взяли товар, держат нас под прицелом, падлы! На хрена Потапу кончать Мошку? Из него можно выбить все, если отправить в район.

– Но Ромка мог накеросинить… Лева, я ж тебе говорил, что он «клеил» девчонку.