Текст книги "Месть карьерского оборотня"

Автор книги: Николай Новиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)

Глава 8

Роман с изумлением слушал рассказ Тани. На нее напал какой-то дурак? Хотел изнасиловать? Предлагал сто долларов, если она пойдет к нему?

– Ты узнала его? – спросил он, обнимая Таню.

– Нет. Он был пьяным, или с похмелья, таким перегаром разило, просто ужас…

Роман прижал ее к себе, глядя на розовые обои в кухне за спиной Тани. В глазах его заметались красные искры, ноздри жадно втягивали воздух, ловя запах ее тела, ее духов.

– Нужно сообщить Ивану, – сказал он.

– Да нет, какой-то пьяный придурок привязался, разве его найдешь? Я понятия не имею, как он выглядит.

– Зря я не пошел сегодня встречать тебя, Танюша. Даже если шла из дому, я должен был… Вот же урод, а! Ну ладно, я тебе клянусь, он… ответит за это, – сказал Роман. Зажмурил глаза, крепче обнимая свою девушку, потом отстранился.

– Глупо, да? – спросила Таня. – Первый раз решила прийти к тебе сама, и вот вам, здрассте… У него такие пальцы – прямо, кошмар. Как железные крючки! Наверное, синяки остались…

Она вдруг расстегнула «молнию» джинсов, приспустила их до колен. На внутренних поверхностях ее ослепительно белых бедер и вправду были синие пятна. Роман с изумлением уставился на них, на пухлый бугорок под белыми трусиками. Потом опустился на колени, поцеловал каждый ее синяк, старательно пряча свои глаза.

– Ну Ромка… – с улыбкой сказала Таня. – Потом, ладно? Сегодня я так перенервничала, что просто ужас.

Она натянула джинсы, Роман поднялся с колен.

– Чаю хочешь?

Чайник он вскипятил, заварил чай, а вот что еще приготовить, так и не придумал.

– Да. И бутерброд с колбасой.

– С окороком, – сообразил Роман. – Отец купил окорок у соседей, когда они свинью забили, отвез его в район, там сделали его копченым и очень вкусным.

Роман налил в чашки чай, сбегал в кладовку, откромсал острым ножом кусок окорока, порезал хлеб, сделал бутерброды. Подвинул тарелку к Тане.

– Рома, у тебя здесь жутко уютно. – Таня отпила глоток чая, куснула бутерброд. – И жутко вкусно все. А сам почему не ешь? Кстати, у тебя нет вина? Я бы выпила стаканчик.

– Нет, Танюшка, нам сегодня нельзя пить. Вино есть, много, мы с папой всю «Изабеллу» нашу на вино пустили, долго возились, Катька помогала и Потап. С его кулачищами давить виноград – самое то.

Таня с улыбкой кивнула, соглашаясь.

– Но сегодня не стоит пить. Этот человек, который на тебя напал, он должен быть… наказан.

– Да плюнь ты на него, Ромка! Мало ли у нас придурков пьяных? Я убежала от него.

– Ты не должна ходить одна по улицам, это опасно. Я же сказал… всегда буду провожать тебя.

– Думаешь, это повторится?

– Это – нет. Но что-то похожее – запросто. У нас тут дураков много. Я буду охранять тебя, Таня.

– Какой ты умный, Ромка! Слушай, у тебя здесь и вправду хорошо. Я завтра опять приду, – с улыбкой сказала Таня.

Роман согласно кивнул. Кто же откажется от визита такой красавицы? Лукаво поглядывающей на него и уплетающей уже второй бутерброд с сырокопченым окороком.

– Ты такая красивая, Таня… Слушай, может, хочешь маринованных баклажанов? Очень вкусные, Катька делала. Правда, они с чесноком…

– Тащи! – приказала Таня.

Роман достал из холодильника стеклянную банку, положил на тарелку Тани два сморщенных фиолетовых баклажана. Нож и вилку тоже не забыл.

– Немецкая педантичность, – улыбнулась Таня. Взяла баклажан пальцами и впилась острыми зубами в сочную мякоть. – Ой, какая вкуснятина, Ромка! Прямо – отпад! Ты хочешь?

Она протянула Роману остаток баклажана, и он куснул его, чувствуя во рту резкий чесночный аромат.

– Извини, но Катя кладет чеснока без меры…

– Слушай, она такая умница, это же обалденно вкусно! – воскликнула Таня. – Я хочу потом тоже научиться такие баклажаны делать. А сейчас… Я хочу тебя поцеловать, Ромка…

Она потянулась к нему губами, он не успел свои отвести, но мгновением позже понял, что получил самый прекрасный чесночный поцелуй в своей жизни.

– Все, мне пора домой, – объявила Таня, доев один баклажан. – Ты проводишь меня, Ромка?

– Могла бы и не спрашивать. Я же сказал, что теперь буду всегда встречать тебя и провожать. Придется работать все время в первую смену, мой сменщик только обрадуется этому. Он не любит вставать рано утром.

– Ты классный парень, Ромка…

– А ты – обалденная девчонка.

Они еще долго целовались, а потом Таня засобиралась домой, Роман проводил ее до калитки родного дома и вернулся в свою кухню. После ухода Кати к Потапову ему больше нравилась кухня, там было уютнее, теплее и… легче.

Он долго сидел за столом, жуя бутерброд с окороком и задумчиво глядя в окно, а потом достал из ящика стола листок бумаги, авторучку, написал «Пап, я завтра с утра сплю в кухне, не буди, ладно? Все нормально». Отнес записку в дом, положил на журнальный столик под торшером. Знал, что отец, войдя в дом, включит торшер и прочтет его записку.

За окном было хмурое осеннее небо, накрапывал мелкий дождь. Роман усмехнулся. Полная луна? Об этом много писали и говорили, но на самом деле человеческий организм изменяют человеческие эмоции, луна только обостряет их, возбуждает и активизирует самые животные инстинкты. Ему плевать было на луну.

Роман взял пластиковый пакет, свернул его плотно, сунул в карман джинсов. Потом вышел из кухни, запер на ключ дверь, она одинаково запиралась и снаружи и изнутри, так что невозможно было понять, дома он или нет, и побежал в сторону старого карьера. Спустившись по сырой, скользкой глинистой тропинке, он забрался в густые заросли тальника, принялся торопливо раздеваться. Сложил одежду в пластиковый пакет, положил его под куст терновника, выделявшийся среди тальника густотой ветвей. Холодно было только первые минуты. Роман поднял голову к небу и хрипло сказал:

– Ты тварь, которая недостойна жить на этом свете. Я ненавижу тебя и скоро уничтожу! Ублюдок жалкий, козел, ты посмел напасть на Таню? И думаешь, это сойдет с рук? Думай, думай! Я знаю, где тебя искать, сто баксов обычный пьянчужка не предложит девушке!

Красные молнии полыхали в глазах Романа, крупная дрожь сотрясала его тело, но причиной этого был отнюдь не ноябрьский холод. Он упал на сырой песок рядом с пластиковым пакетом, в который сложил свои вещи. И уже не дрожал, а бился в страшных конвульсиях, голое тело дергалось на песке, жесткая щетина пронзала его, вырываясь из каждой клеточки кожи.

Прошло несколько минут, и страшный зверь, покрытый черной шерстью, похожий на собаку, но в два раза больше дога, с горящими красными глазами, встал на ноги, оглядел изменившийся мир. Теперь он был черно-белым, примерно таким, какой показывают в кино, когда герои смотрят в прибор ночного видения. Роман чувствовал себя легко и свободно, прислушиваясь к ночным голосам, их было много, но звучали они все как фон, не отвлекая от главного. Однако стоило сосредоточиться на одном, и он слышался вполне явственно.

– Ну Мань, чего ты выдрючиваешься вторую ночь подряд?

– Я же сказала, Слава, мне нужно выспаться, чтобы хорошо выглядеть завтра. Отстань.

– Перед кем? Перед этим твоим боссом, хмырем, который – метр с кепкой? Подумаешь, главный врач!

– Дурак ты, Слава. Буду плохо выглядеть – он меня уволит. Завтра, ладно?

– А что это у нас такое мохнатенькое, а?

– Не хапай!

Роман громадными прыжками помчался в глубь старого карьера, к дальнему озеру. Скорость была – быстрей, чем когда он ехал с Иваном на мотоцикле по этой же дороге, кусты высотой в два метра перемахивал с легкостью, каждый прыжок – метров на пять. И при этом – обалденная координация движений. Он все видел, все слышал. Это было – как развлечение, как если бы парню, всю жизнь ездившему на велосипеде, дали прокатиться на «Хонде» Варвара с автоматической коробкой передач. Он резко затормозил на берегу дальнего озера, пропахал когтистыми лапами мокрый песок. Слышал, что в воде, в трех метрах от берега лениво плавает крупный сазан, килограмма на два, и он мог бы запросто нанизать его на свои когти, если бы прыгнул в воду, но сейчас было не до сазана, ибо сбоку вспыхнули очертания его двойника.

– Ты правильно сделал, только долго думал, – прорычал он.

– Только один раз, больше не буду.

– Будешь. Тебе понравится. И знай, что вернуться в человеческий облик ты сможешь после того, как вкусишь крови своей жертвы. А если оставишь ее в живых – сделаешь себе конкурента, который может уничтожить тебя. Над конкурентом – никакого преимущества. Поэтому – будь один.

– Ты мог убить меня, но специально пощадил?

– Специально оставил свой дар тебе. Хотел, чтобы твоя сестра родила мне наследника… Не получилось. Но зачем так долго ждать, когда можно сделать наследником ее брата? Есть ситуация, когда ты знаешь, что пришел конец, но не видишь, откуда грозит опасность. Тогда следует передать свою силу другому. Желательно, человеку близкому и понятному.

– Но ты преследовал меня, хотел убить, потому что я тебя оскорбил.

– Нет. Твои оскорбления злили Егорова, но я умнее человека. И ты всегда был моим запасным вариантом.

– Кто мы?

– Блюстители истинной справедливости. Это стадо, именующее себя людьми, не живет по законам, им прописанным. Ты призван восстановить справедливость в своем мире. Ненужные твари должны быть уничтожены. Действуй осторожно, не афишируй свои поступки. Я был не прав здесь. Не давай волю всей своей злости, маскируй свои действия под человеческие. И не оставляй следов. Выходи на охоту в дождь. Научись терпеть и никогда не угрожай своей жертве. Ты умнее Егорова, потому что он был здесь чужаком, а ты уже приспособлен для этой местности.

– Понял. Как мне снова стать нормальным человеком?

– Это исключено.

– Нет, должен быть способ! Ты говорил, что если я оставлю в живых свою жертву…

– Тогда вас станет двое. И он будет сильнее и уничтожит соперника. Но если ты передашь всю свою силу другому… Возможны варианты, как вы, люди, говорите.

– Как? Кому я могу передать ее?

Другой зверь поднял морду, и страшный вой огласил окрестности. Вой еще звучал над старым карьером, а контуры его двойника вспыхнули зигзагами и растворились в черной ночи.

Роман не получил внятного ответа на свои вопросы, но не особо огорчился этому. Сегодня он хотел уничтожить подонка, который оскорбил своими грязными лапами его девушку! Зверь мощными прыжками помчался обратно и вскоре выскочил из старого карьера, по сонным огородам летел, как будто на крыльях, чувствуя свою невероятную силу. Перепрыгивал шаткие заборы играючи, сливаясь с темными кустами и деревьями. Если кто и видел черную молнию, подумал, что померещилось.

Он мчался к улице Куйбышева, где находился притон Варвара в хате Краснухи. Там был обидчик его девушки, аромат ее духов он помнил и точно знал, что он сохранился на одежде насильника. Перемахнув еще через несколько заборов, он лег у трухлявого от времени штакетника, отделяющего двор Краснухи от соседей. Он чувствовал аромат ее духов здесь. Ни одна собака не была способна на это, даже самая натренированная, а он чувствовал. Лежал и ждал, когда выйдет человек с этим запахом. Соседи в это время вряд ли намеревались выходить в огород и присматриваться к темной махине у забора. А со стороны Краснухи вообще нельзя было заметить, что там или кто там лежит за забором.

– Жека, ну че он думает? – спросил Мошканцев, наполняя стакан самогонкой, настоянной на шиповнике. – Мне тачка нужна, и вообще…

– Ты получил кайф с Люсерой?

– Это разве кайф? Так себе… Знаешь, Жека, я понял, что надо жениться. Осто… вся эта жизнь, понимаешь?

– Понимаю. У меня дома жена и дочка.

– Какого хрена ты торчишь здесь и трахаешь Нинку? Шел бы себе домой…

– А надоело дома. Жена – она и есть жена, а тут все что-то новое. Не очень новое, ну – другое. Тем более теперь, когда по твоей милости, мудак, мы оказались в полной жопе!

– Слушай, я сегодня запал на телку, приглашал к себе, да она, на хрен, вырвалась и смылась.

– Плохо приглашал, если смылась, – ухмыльнулся Гусляров.

– Кажется, это была дочка Соколова, главного инженера карьероуправления. Такая телка, полный отпад! У меня прямо крыша поехала…

Гусляров со стуком поставил стакан на стол.

– Ты че такое творишь, сука?! – зло сказал он. – Мало того, что Потап готов посадить тебя за малейшую провинность, ты клеишься к телке, которая встречается с Ромкой Клейном. А он, между прочим, родственник Потапу! Тебе что сказал Варвар? Чтоб сидел тихо, урод! А ты?!

– Она не врубилась, кто я, темно было.

– Зато Потап врубится, коз-зел! Науськает ее, скажет, что это ты. Посидишь в районе, еще и не то скажешь, они умеют работать с придурками!

– Кончай, Гусляр! Ты же подтвердишь, что я был здесь с вечера. И телки подтвердят. Пусть только Варвар скажет им. Да я не хотел, само как-то вышло…

– Ситуация не та, понял, придурок?! Нет, ну ты сам напрашиваешься, Мошка.

– Намекаешь, что меня кончить могут? За все, что я сделал для Варвара, – кончить?! – заорал Мошканцев, грохнув кулаком по столу.

– Я тебя предупреждаю. В последний раз, Мошка.

– Достал ты меня, Гусляр! Ты кто такой? Ты кем был до того, как явился Варвар?

– Ты правильно сказал, Мошка, – до того, как явился Варвар. Теперь все изменилось, и ты в полном дерьме.

– А ты шоколаде, да?

– Из-за тебя все мы в дерьме, Мошка. Мой тебе совет – не дыши. Замри. Может, и пронесет.

– Да пошел ты! – яростно крикнул Мошканцев. – Козлы! Подставили меня, и еще советы дают! Думаешь, я ничего не могу? Ну, думай, думай!

Он выскочил из-за стола и пошел к двери.

– Не делай резких шагов, Мошка, – сказал Гусляров. – Я тебе не враг, но ситуация…

– Гнилой ты чувак, Жека, – сказал Мошканцев и вышел во двор.

Он там стоял, глядя себе под ноги, когда Гусляров, презрительно хмыкая, вышел из хаты, направился к калитке, за которой стояла его «семерка».

Зверь сразу почуял запах духов Тани, напрягся, глядя сквозь щели в заборе на коренастого мужика с длинными, как у гориллы, руками. Он знал его – Мошканцев, самый убогий сотрудник фирмы Варвара, когда-то был крутым мужиком, но со временем сдулся и стал обычной «шестеркой» у Варвара. И эта тварь хватала Таню, оставляя синяки на ее красивых белых ногах? Злобные искры засверкали в его красных глазах.

Его нужно уничтожить! Мысль эта, давно витающая в голове, не вызвала угрызений совести. Убить эту тварь казалось таким же простым делом, как и насадить на свои когти сазана, который плавал у берега дальнего озера.

Мошканцев вышел со двора, медленно пошел по улице. Он был сильно пьян и пошатывался, шагая по хрусткому гравию проезжей части.

Выпрыгнув из-за забора, зверь в несколько прыжков оказался позади Мошканцева и, припадая на задние лапы, смотрел злыми красными глазами ему в спину. Мошканцев, свернув за угол, «на автомате» двигался к своей хате. Улица была достаточно темной, и зверь решительно рванулся вперед. Перепрыгнул Мошканцева, встал перед ним.

– Ни хрена себе… – пробормотал Мошканцев и замер, наткнувшись на страшный, немигающий взгляд красных глаз. – Это что такое… Пошел, по…

Это были последние его слова. Один рывок, один удар когтистой лапой по шее, и голова откинулась назад, она держалась только на коже. Когда тело Мошканцева шмякнулось на гравий дороги, зверь окунул свою морду в кровоточащую рану, а потом громадными прыжками помчался к старому карьеру.

Роман открыл глаза, увидел темное небо, почувствовал мелкие капли дождя на своем теле. Холодно… но это не главное. Небо и все вокруг было нормальным, человеческим. Он вскочил на ноги, торопливо умылся в ближайшем озерце, потом вернулся к терновому кусту, взял пакет с одеждой, натянул джинсы, свитер, обул кроссовки, надел кожаную куртку. Теперь хотелось только одного – поскорее вернуться домой и лечь спать.

Он все отлично помнил. И предостережение двойника, что вернуться в человеческий образ можно, только лишь отведав крови своей жертвы. Не очень-то здорово, а то бы он раз в неделю становился зверем только для того, чтобы побегать по старому карьеру, почувствовать свою силу. Это такой кайф! Но возвращаться в человеческий облик, хлебнув крови… человеческой же, не очень-то хотелось.

Мошканцева он не жалел, но, когда бежал домой, думал о том, что совершил убийство, пытался понять, почувствовать, как он, человек, относится к этому? Никак. Ни страха, ни злости в его душе не было, словно и не он это сделал. Да так оно и было, он и пальцем не тронул этого подлеца. А то, что сделал зверь, его не касается.

Роман прибежал домой в половине двенадцатого. Отец уже пришел с работы, об этом говорил голубой свет телевизора в окне гостиной. Роман осторожно открыл дверь кухни. Не включая свет, прошел во вторую комнату, достал одеяло и подушку из шкафа, бросил на диван. Потом вернулся в первую комнату, взял со стола нож, двинулся дальше, в кладовку, отрезал ломоть окорока, вернулся в первую комнату, жадно съел окорок, отрывая крупные куски сырокопченого мяса зубами, положил нож на стол, вытер руки полотенцем, добрался до дивана, плюхнулся на него. Закрыл глаза и увидел Таню, которая приспускает джинсы и показывает ему… Белые трусики! Господи, какое это прекрасное видение! Тварь, оскорбившая ее прекрасные белые ноги своими грубыми, грязными лапами, больше никогда не сделает этого.

Теперь – точно никогда. Смерть – самое верное обещание подлеца, что ни к Тане, ни к другой девчонке он не станет приставать со своими гнусными предложениями. Зверь не только отомстил за Таню, но и других девчонок поселка уберег от гнусных лап подонка. И он был прав.

Снова перед закрытыми глазами возникли приспущенные джинсы, белые трусики, синяки на белых ногах. И снова вспыхнула в душе ярость. Если кто-нибудь еще попробует к ней прикоснуться – получит то же самое. Зверь прав!

Завтра… нет, уже сегодня, она снова придет к нему вечером, и никто не помешает им быть вместе. Никто!

С этими мыслями Роман погрузился в сон.

Глава 9

– И чай мне приготовил? – спросила Катя, лукаво глядя на Потапова. – Какой у меня мент, просто чудо.

Она обняла его, поцеловала в губы.

– Свежий заварил. Извини, насчет ужина не сообразил, но ты ведь не ешь ночью.

– Еще чего! И так уже поправилась.

– Так это потому… Катюша, может, хватит тебе работать, а? Надо поберечь его. Картошка у нас есть, солонина, салаты накрутили, одних твоих баклажанов десять трехлитровых банок. Я работаю, мама тоже… Проживем.

– Нет, Ваня. Да еще рано, месяца три-четыре поработаю, а там видно будет. Я ж там не слишком утруждаюсь, только двигаю контроллеры… – она засмеялась.

– Такие они смешные? – поинтересовался Иван. И уточнил: – Командоконтроллеры мостового крана на ЖБИ-7?

– Да нет, просто подумала, что все в нашей семье двигают контроллеры. Отец на экскаваторе, Роман тоже, пока не двигает, но будет, и я, на мостовом кране в заводе. Семейная традиция, получается.

– Это верно.

– А что у тебя, Ваня?

– Да ничего нового. Районное начальство рычит, ищи наркотики, местное тоже рычит. А где их искать? Сегодня вызвали опергруппу, еще раз, с собакой, прошерстили всех, кто мог взять «план» из сейфа – никакого толку. Ну и где я их должен искать? Вдвоем с Володей, да еще и местные происшествия расследовать, хулиганов, дебоширов успокаивать? Давно пора сделать полноценный отдел внутренних дел, с операми, экспертами, лабораторией, да у Манько денег нет, и в районе нет.

– Ой, да не бери дурного в голову, Ваня, – сказала Катя, взъерошивая его короткие светлые волосы. – Попьем чаю, и спать. Знаешь, мне нравится спать с тобой.

Потапов скромно улыбнулся, мол, стараемся, как можем.

– Это тоже, но оно не главное, – пояснила Катя. – Просто рядом с тобой я чувствую себя спокойно и уютно. Ты такой большой и надежный… Я с тобой – как за шкафом.

– Вот спасибочки на добром слове. А я-то думал… – усмехнулся Иван.

Они выпили по чашке ароматного чая, но лечь в постель не успели, ожил зуммер рации. Потапов взял аппарат, и чем дольше слушал сообщение Ледовского, тем напряженнее становилось его лицо. Под конец он скрипнул зубами и резко сказал:

– Понял, сейчас буду. Звони в район, пусть присылают опергруппу. Такие дела не про нас.

– Что-то случилось, Ваня? – с тревогой спросила Катя.

– А то нет… – хмуро ответил Потапов. – Убили Мошканцева, единственного подозреваемого по делу. Теперь все, концы в воду. А на меня давить станут – мол, угрожал ему…

– А ты угрожал?

– Ну-у… А как было выяснить, кому он вез дурь? Пришлось вежливо попросить… Наверное, все поведал своему боссу, Варвару…

– Ваня, что бы ни случилось, я всегда с тобой, – сказала Катя, обнимая мужа. – Пожалуйста, помни об этом.

– Всегда помню, – сказал Иван.

Он поцеловал Катю, надел куртку, сунул в карман пистолет и вышел во двор. Катя смотрела в окно, как он завел мотоцикл, отворил ворота, выехал на улицу, затворил ворота. Катя вздохнула, опустила штору. Она беспокоилась за своего Ивана, что-то непонятное творилось в поселке, а начальство не мычит не телится. За все Иван должен отвечать, что ли? Тогда ему нужно людей дать, а то как же успеть за всем? После того как в поссовет, или мэрию, как стали говорить при новом руководителе администрации, ворвались, наркотики из сейфа украли, можно было бы пошевелиться. Идиоты!

Она помыла чашки, потом расправила постель, легла, понимая, что скоро не уснет. Но это и есть ее жизнь, ее нелегкое счастье – ждать любимого, тревожиться за него. Знала, за кого выходила.

Иван остановил мотоцикл на улице Ватутина, осветил фарой труп на середине улицы, лужу крови и Ледовского, мрачно стоявшего возле трупа. Заглушил двигатель, взял из коляски мощный фонарик, включил его. В руке Ледовского тоже был фонарик.

– Что с ним, Володя?

– Ничего, – мрачно усмехнулся Ледовской. – В смысле хорошего. Классный удар ножом, не только горло, но и шейные позвонки раздробил.

Потапов наклонился над трупом Мошканцева, осмотрел его, резко выпрямился.

– Думаешь, месть хозяев товара? Решили убрать подозреваемого, чтобы…

– Так оно и есть, чего тут думать.

– Но если они взяли наркоту из сейфа… На хрена ж убирать своего?

– А кому он теперь нужен? И что у нас есть? Ни хрена. Машина сгорела, Мошку кончили. Товар не нашли.

– Следы?

– Какие, на хрен, следы? Дождь идет, да и откуда они будут на дороге? Тут машины ездят. Думаю, убийца шел по проезжей части, навстречу. Скорее всего, Мошка знал его, сопротивляться даже не пытался. Остановился побазарить, а тот махнул… Сдается мне, все же топориком – и все дела.

Иван согласно кивнул. Вероятно, так оно и было, но это же странно! Зачем топорик, когда можно выстрелить из пистолета с глушителем? Тихо, спокойно. У Варвара наверняка имелось оружие, снабдить им нужного человечка – дело техники.

– Осмотрел местность? – спросил Потапов. – Вдруг он за кустом топтался?

– Сразу же. И намека на следы нет.

– Ладно, жди орлов из района. А я посмотрю, что там впереди.

Впереди была темная улица, Иван прошел по ней, свернул за угол, освещая дорогу и траву на обочине фонариком. Он не сомневался, что Мошканцев шел от хаты Краснухи, где развлекался с девушками. Ничего интересного обнаружить не удалось, гравий на проезжей части был плотный, как асфальт, высохшая трава не могла спрятать следы, если бы они там были. Впрочем, Иван соглашался с Ледовским, что убийца шел навстречу своей жертве, и значит, здесь его следов нет. Хотелось взглянуть на хату Краснухи, что там? Делают вид, будто не знают об убийстве, или разбежались по домам и затаились? Во дворе тишина, окна хаты темны. Понятное дело, затаились. Выходит, знали, что их дружок убит? Но это еще ни о чем не говорит.

Иван замер, соображая, стоит ли сейчас говорить с Краснухой или подождать опергруппу из района. Пока стоял напротив забора, отделявшего двор Краснухи от соседского, светил фонариком под ноги. И вдруг инстинктивно дернулся в сторону, как будто его током долбануло. На желтой траве, вдавленной в придорожную грязь смутно виднелся отпечаток. Уже размытый дождем, похожий на обычное пятно, никто из экспертов и внимания бы на него не обратил. Но Иван не один раз видел этот отпечаток, и свежий, и полуразмытый, и саму огромную, когтистую лапу, оставившую его, видел в непосредственной близости! Иван ни секунды не сомневался, что это именно тот отпечаток, именно того страшного существа, о котором до сих пор говорят в поселке. Дождь не прекращался, и след исчезал прямо на глазах. Но он был, и это значит… Зверь вернулся? Почему убил Мошканцева? Он знал о наркотиках или это случайность? И самое главное – кто он теперь?

Иван глухо заматерился – опять в поселке начнутся загадочные убийства, опять паника, нервотрепка… Начальство будет требовать – вынь да положь, а как узнаешь, кто он? Егоров был чужим, квартировал у бабы Лизы, и то сколько времени понадобилось, чтобы уничтожить его! А этот, похоже, свой.

И говорить никому об этом нельзя. Во-первых, следы размыло дождем, а во-вторых, и это главное, тут такое поднимется!..

Потапов вернулся на улицу Ватутина, остановился рядом с Ледовским.

– Нашел что-нибудь? – спросил тот.

– Нет. Похоже, ты прав. Он шел ему навстречу, глаза уже привыкли к темноте, а у Мошканцева еще не совсем. Окликнул, подошел ближе и ударил. Я ходил взглянуть на хату Краснухи.

– И что там? Я тоже думал, что он оттуда шел. Но отойти не мог.

– Тишина. Разбежались, а Краснуха делает вид, будто спит.

– Понятно, чего ж еще ему делать? Слышь, Иван, такой удар дорогого стоит. Чтобы и глотку перерезать, и шейные позвонки, сила нужна еще та. Это не какой-то пьяница или наркоман, получается – профессионал.

Потапов знал, кому принадлежит эта сила. Но сказать об этом не мог. Вдруг понял еще одну странность. Тот зверь чуть ли не на куски разрывал свои жертвы, этот действовал осторожно. Нанес только один удар лапой и ушел. Совсем другой почерк. Поумнел, что ли?

– Да мало ли у нас здоровых мужиков, которые могли помочь Варвару избавиться от свидетеля? – сказал он. – Тем более топориком?

– Не скажи… Один удар, и все дела… Представить, что это сделал Варвар, я просто не могу.

– Чего нам представлять, Володя? Он и не делал ничего, спит сейчас или делает вид, как Краснуха… С его бабками можно нанять человечка… Короче, мы тут для поддержания порядка, патрульно-постовая служба, не более. Убийствами спецы занимаются, вот пусть и работают. Кстати, вот и они, – сказал Потапов, завидев «уазик» с мигалкой и темно-зеленый микроавтобус для перевозки трупов.

Капитан Дунайцев, следователь районного УВД, выскочил из «уазика» пожал руку Потапову.

– Привет, – сказал он. – Похоже, проблемы сотрясают твой скромный регион, Иван.

– Не такой уж он и скромный, Вася, – мрачно сказал Потапов. – Пять тыщ жителей и всего два сотрудника.

– Итак, у нас убийство, – он взглянул на труп, лежащий на гравийной дороге улицы. – Что ж у тебя служба так хреново поставлена? То наркокурьер, то убийство…

– Вася, убит как раз тот наркокурьер, которого я взял с поличным. И чью машину спалили на стоянке поссовета. Тебе не кажется, что нужно ввести чрезвычайное положение в поселке? Спихнули все дела на нас двоих, а что мы можем сделать?

– Так тебе гарантировали любую помощь. Или думаешь, нужно целую дивизию тут держать?

– Нужен нормальный отдел, хотя бы человека четыре. Чтоб и дежурство нормальное организовать, и патрулирование, и выходные для сотрудников.

– Зачем? Если в каждой деревне отдел организовывать, разоримся, на хрен. У тебя тут сплошные выходные, а когда убийство или другое серьезное преступление – мы работаем.

– Ну ты даешь! – разозлился Ледовской. – У нас тут пять тыщ жителей, нормальный американский городок. Каждый день что-то случается, а в выходные и подавно! А когда вы работаете, так приходится обслуживать вас! Покажи, расскажи, приведи, проводи! Побегаешь день, а потом ночь, да еще на своих двоих, голова кругом идет!

– Молодой, горячий. Кстати, в американских городках работают, насколько я понимаю, шериф и его помощник, от силы – два. Почти как у вас, – сказал Дунайцев.

– С одной лишь разницей – у них всех машины, а мы тут на своих двоих передвигаемся! – зло сказал Ледовской.

Дунайцев махнул рукой судмедэксперту, чтобы занимался убитым. Кроме эксперта в «уазике» приехали еще помощник Дунайцева Валентин Загорелов и здоровенный автоматчик. В другой машине ждали распоряжений санитар и врач.

– Не стану возражать, машину вам давно пора выделить. Скажу Новоселову, пусть подумает. А то ваш новый мэр не мычит не телится, – миролюбиво произнес Дунайцев.

Ругаться со злыми местными коллегами ему не хотелось.

– Зато он клуб перекрасил, как и обещал, и асфальт на улице Ленина залатал, – мрачно сказал Потапов.

Через два часа Потапов, Ледовской и Загорелов, которого Дунайцев оставил в Карьере на время ведения следствия, сидели в кабинете участкового и пили крепкий чай. Дунайцев поговорил с Краснухой, Варваром и Гусляром, но так ничего и не выяснил. Убитого обнаружил Гусляр, он же позвонил Ледовскому, а потом сообщил Краснову. Тот испугался и выгнал гостей – они играли в карты, немного выпивали, а что еще делать вечером? Мошканцев был с ними, но очень мрачный, в ментовке его били, пытали, угрожали, вот и ушел пораньше. Больше никто ничего не знал. Разуваев весь вечер провел дома с женой, о происшествии ему сообщил Гусляров по телефону. Конечно, был расстроен, а что он сделает, если в поселке царит беспредел? Участковый Потапов никаких законов не признает. Арестовал Мошканцева ни за что, наверное, пьяный был, захотелось пострелять по колесам машины. Посадил в КПЗ, избивал, а потом решил убить, чтобы не отвечать за свои злодеяния. И не выплачивать компенсацию, которую наверняка назначит суд за материальный и моральный ущерб.

Ивану очень хотелось набить ему морду, еле-еле сдержался. Дунайцев не поверил Варвару. Сказал, что видел пленку, запечатлевшую тайник в машине.

– А это была та машина? – язвительно спросил Разуваев.

– Да, в этом нет никаких сомнений.

– После того как они повозились с ней, можно было и десять тайников устроить. А потом сжечь машину, чтобы скрыть следы своей деятельности, – хмыкнул Разуваев. – Кстати, насколько я знаю, понятой не подтвердил, что обнаружили наркотик. Он вообще не знает, что это был за пакет. Так что, господин милиционер, дела ваши плохи. Я не оставлю это так! Думается, мой сотрудник был убит очень вовремя для нашего участкового!

Дунайцев не один раз просмотрел пленку, отснятую Потаповым, там был и общий план машины, и номера, и убедительные доказательства правоты участкового. Но теперь этих доказательств нет, и спорить с этим наглым бизнесменом не имело смысла. Следователь уехал в районный центр злой, оставив Загорелова в помощь Потапову и Ледовскому.

– Ну что, мужики, распределим обязанности, – сказал Потапов. – Ты, Володя, остаешься на дежурстве, Валентин поспит у тебя на диване, сам подежуришь, в девять сменю. В десять обещал подскочить Вася Дунайцев, буду ему помогать в работе. А Валентин подежурит пока. Часам к трем подскакивай, будь готов… к труду и обороне.