Текст книги "Ким Филби"
Автор книги: Николай Долгополов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)
Эта глава написана самим Кимом Филби – она закончена в сентябре 1964 года в Москве, после бегства из Бейрута. Вряд ли эти записки, публикуемые впервые, предназначались для печати: скорее, это нечто типа дневника, написанного по горячим следам, – впечатления Филби о его деятельности в Сикрет интеллидженс сервис.
Текст рассекречен Службой внешней разведки России осенью 2011 года – специально для книги «Ким Филби» в серии «Жизнь замечательных людей».
Привожу записки без всяких поправок.
РАССЕКРЕЧЕНО
Служба внешней разведки РФ
Совершенно секретно
Экз. № 2
Перевод с английского
Летом 1940 года, вскоре после падения Франции, разведка из романтических грез стала сферой моей деятельности. Романтика работы в разведке была создана судорожным чтением с детства детективных рассказов. Некоторые писатели пытались давать изложение фактов из своей собственной деятельности. Одним из таковых был Джордж ХИЛЛ, который написал книгу «Gospy the Land» [5]5
«Иди шпионить в страну» – книга была запрещена в Великобритании по требованию руководства СИС.
[Закрыть], где с разоружающей откровенностью описана его подпольная деятельность в России. За это он получил довольно забавное прозвище – «Евнух Стамбула», которое дал ему Деннис УИТЛИ. Впоследствии ХИЛЛ стал моим коллегой и другом. Другие писатели, как, например, Бучан (BUCHAN) и Валентайн Уильямс, печатали чистейшую фантазию. Но принципы обеих школ писателей были основаны на том, что шпионы, работающие на Англию, – прекрасные парни, окончившие частные школы, а возможно, и военную школу в Сандхерсте [6]6
Sandhurst – Британская королевская военная академия.
[Закрыть], в то время как наши противники – негодяи и мерзавцы. Так, БУЧАН заставил страдать очаровательную баронессу фон Линем, сравнив ее с отвратительным БЛЕНКИРОНОМ – американцем, страдающим расстройством желудка. И только совсем недавно Ян ФЛЕМИНГ набрался смелости отказаться от этого правила и создал своего героя – Джеймса БОНДА, которого изобразил еще более отталкивающим, чем чудовище, которое должно было быть уничтожено. Говорят, что таким трюком Ян ФЛЕМИНГ, в отличие от других писателей, заработал кучу денег.
Мои первые несколько месяцев работы в СИС не принесли мне ничего нового. Мне сказали, что я прикреплен к секции «Д» (подрывная работа), и конверт с десятью необлагаемыми налогом пятифунтовыми банкнотами ежемесячно попадал ко мне. Но я почти не понимал, в чем заключались мои обязанности, был почти уверен, что большинство моих коллег были в таком же положении. В отделе ходили таинственные разговоры о «железных воротах» на Дунае, как будто это были запертые ворота на канале Риджент, и о диверсии на бакинских нефтепромыслах с целью лишить Германию нефти и заставить ее сдаться. Так как я видел бакинские нефтепромыслы, то я мог лишь отдать должное воображаемым героическим подвигам тех, кто вынашивал планы «их взрыва».
Наслушавшись таких разговоров, я перебрался в только что образованную учебную секцию (трудно представить, но это факт, что сотрудники английской разведки и их агенты не проходили никакой подготовки до 2 мировой войны) и вскоре оказался прикрепленным к странной экспериментальной учебной станции около Хертфорда.
На этой станции собралась горсточка инструкторов, одним из которых был Джордж ХИЛЛ, и, возможно, десятка три студентов: бельгийцев, норвежцев, испанцев и одного австрийского неомарксиста, который раз в неделю отказывался от выполнения своих обязанностей в знак протеста против милитаристского характера лагеря. Здесь, так же как и в Лондоне, мои обязанности были очень неясными, неясными до того, что один испанец после долгого раздумья решил, что я являюсь политическим комиссаром школы. Это был деморализующий период, и только позднее я узнал, что наш регресс или застой был вызван капитальной реорганизацией службы, к которой я принадлежал, СИС – традиционная шпионская служба – освобождалась от своей смущающей подрывной секции, которая с тех пор стала называться Секцией специальных операций 2 (SO-2) (саботаж) в противовес Секции специальных операций 1 (SO-1) (черная пропаганда). Отделение SO-1 и SO-2 позднее закончилось тем, что первая превратилась в исполком политической войны (P.W.E.), а вторая – в исполком специальных операций (S.O.E.).
Нет необходимости говорить, что этому разделению предшествовала безжалостная чистка отдела «Д», которой подверглись сам начальник отдела, вездесущий королевский инженер, и (случайно) Гай БЁРДЖЕСС. Люди, которые подверглись чистке, вскоре нашли название новой организации, из которой их выжили – «Отбросы и помои». Чистка меня не затронула из-за моей незначительности, и безо всяких формальных уведомлений я был переведен в СОЕ. Мой конверт с 50 необлагаемыми налогом фунтами продолжал поступать ко мне. Единственная неприятность, которая случилась со мной в этот период, была потеря револьвера, который был выдан мне по какой-то необъяснимой причине. Его украли из кармана на дверце служебного автомобиля, которым я пользовался в личных целях в Сохо. С чувством вины (я думал, что правила в этих делах очень строгие) я доложил о потере офицеру, который выдавал оружие. Он спросил, расписывался ли я за пистолет, и я, боясь, что мой ответ еще больше усугубит мою вину, ответил, что нет. Его ответ был краток: «О.К., забудь об этом, понял?» – и он занялся более важным делом.
Новый начальник SO-2 оказался предприимчивым человеком в «мебельном деле» и поэтому не удивительно, что вскоре мы переехали в новые здания (меньше 100 миль от жилища Шерлока Холмса) и начали заполнять бумагами огромное количество столов и шкафов. С новым начальником пришел поток банкиров и владельцев нефтяных акций, горящих желанием показать солдатам, как надо служить в интересах бизнеса. Нет нужды говорить, что все они один за другим откатились в сторону. Установившийся взгляд на то, что все армейские офицеры, за незначительными исключениями, недостаточно умны, нуждается в коренном пересмотре. Когда дело доходит до интриг или личного продвижения по службе, они могут дать очко вперед городским умам.
Мои надежды на то, что после реорганизации я останусь в Лондоне, не оправдались. Я все еще был инструктором и из-за этого мне пришлось переехать на еще более отдаленную станцию в Болью (Beaulieu). Оказалось, что положение в этой школе в корне отличалось от положения в Хертфорде. Начальник нашего лагеря был молодым способным офицером, и его помощники, с единственным ужасным исключением в лице офицера безопасности, были молодыми и энтузиастами своего дела. Их единственным недостатком было отсутствие личного опыта в деятельности, которой должны были заняться их студенты.
Частично этот недостаток восполнялся усердной и большой мыслительной работой, и вскоре школа и ее выпускники внесли серьезный вклад в создание и укрепление сил, которые впоследствии стали известны как силы европейского сопротивления. Это, однако, было уже после меня.
В Болью, впервые с момента поступления на службу, мне был выделен определенный участок работы. Я был назначен инструктором по вопросам политической диверсии и подпольной пропаганды – вопросам, в которых я был более компетентен, чем думало мое начальство. Но вскоре стало очевидным, что хотя я обладал достаточными знаниями по этим предметам, я был безнадежно неспособен как инструктор. Одно дело написать всё на бумаге, другое – передать это «зеленым» студентам. К тому же были и более серьезные недостатки в моем положении. Я был далеко от Лондона, и визиты туда, необходимые по службе, были редкими. Более того, обучение представляло слишком уж узкую сферу для активной работы, и мне хотелось попасть в Центр.
В начале 1941 года я стал подыскивать себе место или в штабе СОЕ, или же в СИС. Я отдал предпочтение последнему, так как СИС казалась более постоянной и надежной организацией, где можно было приложить свои силы. Как сказала одна ни в чем не сомневающаяся дама, работавшая и на СИС, и на СОЕ: «Если уж работать в организации, то пусть это будет проверенная организация».
СИС, хотя она и существовала меньше тридцати лет, выглядела неказистой по сравнению с процветающей СОЕ.
Мои щупальцы вскоре натолкнулись на что-то существенное. Контрразведывательная секция СИС, секция 5, получила значительно возросший бюджет. Эта секция всегда была «козлом отпущения» СИС, и необходимость ее расширения была давно признана. Решающий толчок был дан МИ-5, которая являлась основным потребителем разведывательных материалов секции 5. МИ-5 все больше и больше проявляла недовольство той скудной информацией, которую она получала, и стала угрожать взять на себя функции разведки за границей. Некоторые сотрудники СИС поняли опасность разведения бюрократии в случае, если бы МИ-5 взяла на себя функции разведки за границей, и результатом этого явилось расширение секции 5.
В то время Испания была одним из основных центров германского шпионажа против Англии и США. Новая структура секции 5 включала в себя подсекцию из шести сотрудников для работы против противника на Пиренейском полуострове.
В то время я знал в этой области не меньше других, так как работал корреспондентом газеты «The Times» во франкистской Испании и поэтому без особых трудностей сумел занять пост начальника новой подсекции. Через несколько недель я понял, что попал на «большую дорогу». Но еще не осуществилось мое желание работать в Лондоне, так как секция 5 базировалась в то время на окраинах St. Alban. Но это было намного ближе к Лондону, чем от Болью. По работе требовалась тесная связь с МИ-5 и, по крайней мере, раз в неделю нужно было осуществлять личный контакт с сотрудниками Центра. Необходимо было также поддерживать связь со Службой радиоконтрразведки, которая занималась перехватом шифровок противника, и с Правительственной школой кодов и шифров, которая занималась их расшифровкой. Архивы СИС (плодотворное поле для исследований) были совсем рядом. И, наконец, не нужно было рыскать, чтобы получить информацию о моей собственной службе и ее деятельности. Через мой стол проходило столько материала, сколько я только мог обработать. Но как бы ни рано я начинал работать, всегда оставалась толстая папка с документами, которые я брал домой для просмотра в утренние часы. Конечно, это было строго запрещено, но все, включая и моих боссов, делали это.
Просто страшно подумать, как ужасно было поставлено дело с точки зрения безопасности. Но с этих пор я почувствовал под ногами твердую почву и понял, что я начинаю делать успехи. Немного более чем через год после моего поступления в секцию 5 я почувствовал себя достаточно сильным, чтобы пойти против начальника секции. Эта борьба окончилась переводом нашего подразделения в Лондон, где нас разместили по соседству с МИ-5 и в нескольких минутах ходьбы от штаб-квартиры СИС.
Характерной чертой секции 5 в то время было полнейшее отсутствие обучения, за исключением коротких инструктажей за обеденным столом. Если бы не мой секретарь, который проработал в службе несколько лет, я бы попал в серьезную беду из-за своего чрезмерного энтузиазма. Так, например, я провел несколько счастливых месяцев, давая указания сотрудникам паспортного контроля отказывать некоторым лицам в выдаче виз (не мое дело) и сотрудникам службы безопасности Министерства обороны на британских территориях за границей производить аресты (тоже не мое дело). Однажды около двенадцати человек ссадили с судна «Кабо де Хорпос» в Тринидаде, и лишь через несколько лет я узнал, что мои действия основывались на ошибке шифровальщиков и что только один из двенадцати оказался виновным. И что самое удивительное, МИД Англии всегда мужественно защищал нас, твердо отвергая представления из нейтральных государств о совершении незаконного ареста.
Успех нашей работы против немецкой разведки обеспечивался службой перехвата и шифровальной службой. За небольшими исключениями, разведывательная работа наших оперативных подразделений стала придатком технических служб. Развитие криптографических служб началось с появления разведывательной службы Оливера Стрэчи (I.S.O.S.). которая дала нам значительную информацию о работе радиослужб абвера. Все остальное мы получили от разведывательной службы Нокса (Knox) (I.S.K.). В обоих случаях службы названы именами искусных шифровальщиков.
Задолго до окончания войны мы получали огромное количество информации так же быстро, как и сами немцы.
Изучив массу материалов о деятельности немецкой разведки в Испании, я мог сделать единственный вклад в работу нашей контрразведки. Я предложил, чтобы МИД Англии проинструктировал или, скорее всего, попросил сэра Сэмуэля ХОРА (Samuel Hoare). посла Англии в Мадриде, выразить протест генералу ФРАНКО в связи с нарушением испанского нейтралитета сотрудниками и агентами немецкой разведки. В протест должно быть включено заявление о структуре и деятельности немецкой агентурной сети с указанием имен, адресов и т. д. и требование о наказании или изгнании из страны виновных. Мы не были уверены, что Франко выполнит все условия, но абсолютно не сомневались, что он информирует об этом Генерального Директора службы безопасности, а тот, в свою очередь, сообщит об этом немцам. Все остальное должно было произойти своим чередом. Немцы должны были понять, что несмотря на то, что работа разведывательной службы должна быть конспиративной, конспирация в их работе была иллюзией.
Единственной трудностью было убедить моих шефов в том, что это хорошая идея. Обычно материал, полученный из криптографических источников, считался очень деликатным и очень редко использовался для проведения каких-либо акций. «Так зачем же наживать неприятности», – частенько упрекала нас МИ-5. К счастью, МИД Англии, руководствуясь своими собственными соображениями, не хотел избегать столкновения с генералом, а мое предложение дало Сэму ХОРУ прекрасную возможность «разыграть одну из сцен», на которых держалось его тщеславие.
Меморандум отослали, тщательно законспирировав источники получения информации, Сэм ХОР, убежденный, что вся информация, упоминавшаяся в меморандуме, получена его посольством, нарядил сотрудников посольства в одинаковую форму и в их сопровождении вручил протест с завидной твердостью (он мне почти нравился в течение недели). Результаты были точно такими, какими они и должны были быть по нашему предположению. Строительство одного из немецких объектов, предназначавшегося для ночного фотографирования кораблей, проходящих через Гибралтарский пролив, так и не было закончено. Остатки абверовской агентурной сети в Испании походили на голого человека, бегающего в поисках полотенца.
Наш окончательный триумф пришел с перехвата телеграммы из Мадрида в Берлин, в которой говорилось, что англичанам удалось раскрыть немецкую агентурную сеть «наверняка агентурным путем». Единственным недостатком в нашей операции было наше уважение к немецкой разведывательной службе.
Успех этой операции, подобная вторая была проведена в Лиссабоне, намного упрочил мое положение в СИС и сделал даже больше, так как о ней стало известно в других кругах, Сэм ХОР был в восторге, МИД Англии был доволен. Сотрудники службы радиоперехвата и шифровальщики радовались, что наконец-то их материал был так хорошо использован. МИ-5 была довольна более либеральным подходом к использованию в подходящей форме материалов криптографической службы. Мои шефы получили много похвал, а я получил повышение.
В сферу моей деятельности была добавлена территория Северной Африки, и я стал вторым заместителем начальника отдела. Мое положение еще больше упрочилось.
Здесь необходимо сделать небольшое отступление, чтобы затем перейти к изложению дальнейших событий. Я проработал в секции 5 лишь несколько недель, когда была успешно осуществлена деликатная операция РУЗВЕЛЬТА против японцев. Ее первым зримым результатом было прибытие в Сент-Олбани двух оперативных работников из ФБР, которые подобно паре пулеметов на все лады расхваливали успехи их организации.
Мой босс, начальник секции 5, уже «цапался» с ФБР. Характерной чертой его дьявольской энергии и ошеломляющей самоуверенности было то, что он, не колеблясь, мог скрестить мечи с Дж. Эдгаром ГУВЕРОМ, искусным политиком. Он относился к представителям ФБР с вежливой осторожностью. Двое уехали, оставив после себя дух Америки. Они очернили Госдепартамент, Военный и Военно-морской департаменты. По их рассуждениям выходило, что, если бы не ГУВЕР, США давно бы были колонией японцев. Они даже ни словом не обмолвились о заслугах генерала ДОНОВАНА и стратегической разведывательной службе США (O.S.S.). Однако вся информация поступала как раз из O.S.S.
«Дикий Билл» (Wild Bill) собрал вокруг себя странный контингент йельских профессоров, юристов и страховых агентов. Они прибыли в Сент-Олбани. Мой босс видел прямую выгоду в сотрудничестве с новой организацией, которую можно было использовать в своих интересах.
С некоторым удивлением я узнал, что он организовал всё так, что едва оперившееся контрразведывательное подразделение O.S.S. пользовалось привилегией доступа к материалам, полученным из криптографических источников. Таким образом, они были поставлены на один уровень с нашей организацией, МИ-5, Правительственной школой кодов и шифров, службой радиоконтрразведки и другими.
Представление об их квалификации можно получить, проанализировав поведение их первых представителей в Лиссабоне. Некий Рэй Оливьера зашел к нашему человеку и представился сотрудником O.S.S. Когда его попросили предъявить документы, он открыл папку – она была полна долларов. Его преемник ДИ ЛЮСИЯ был еще хуже.
Когда сотрудники O.S.S. окончательно установили с нами контакт (их поведение было в то время раздражающе унизительным), они запросили наше мнение о качествах, которыми должен обладать их представитель в Лиссабоне. Мы сообщили об этом нашему человеку в Португалии. Его ответ был точен: «Пусть пошлют (ради Христа) человека по имени СМИТ». Нет надобности говорить, что даже у животных бывают неприятности. И сейчас O.S.S. /ЦРУ – не бумажный тигр (хотя они и потерпели поражение в борьбе с Госдепартаментом по вопросу о М.НУ / /M.Nhu/).
После представителей O.S.S. и ФБР нас иногда навещали отдельные сотрудники военной и военно-морской разведок США. В то время это сотрудничество приносило нам только разочарование. Наши контакты с O.S.S. были вынужденными, но доброжелательными, с ФБР – официально далекими, но лично приятными.
Первый представитель ФБР у нас и МИ-5 был высоким и красивым человеком, курящим трубку, приводящим в отчаяние всех наш секретарш. Положение изменилось, когда приехал его преемник: теперь уже он сходил с ума от всех наших секретарш. Перед игрой в гольф он всегда напивался и заявлял, что он никогда не чувствует себя плохо после пьянок.
А теперь следует остановиться на развитии событий первостепенной важности. Задолго до падения Германии старшие офицеры стали заглядывать в будущее, стремясь найти перспективы возобновления их предвоенной деятельности против СССР и коммунистического движения. Было решено создать внутри организации небольшую секцию, чтобы подготовить почву для переключения с работы против противника – Германии на работу против союзника – СССР.
Для направления работы этой секции в СИС был взят состарившийся сотрудник МИ-5. Он начал работать, имея в распоряжении мизерные средства. Он собирал информацию, анализировал ее и предлагал пути будущей деятельности. Работал он уже не лучшим образом, не добивался направления ему необходимых кадров и оборудования и жаловался, что никто никогда не отвечает на его запросы. С самого начала было абсолютно ясно, что его назначение – временное и в конце концов его должны заменить кадровым сотрудником СИС. Но стоял вопрос: «Кем?»
По мнению моего босса, не было ни малейших сомнений в том, что именно ему, кто руководил всей контрразведывательной работой за рубежом против стран Оси, предложат эту работу. Однако после осторожной консультации с другими заинтересованными лицами я подумал, что этот пост нужно занять мне самому. Взвесив все «за» и «против», я решил, что и у меня, по крайней мере, есть шансы на успех.
Я уже указывал, что в течение всей войны мой босс боролся против МИ-5, Радиоконтрразведывательной службы и Правительственной школы кодов и шифров в Англии, а также против ФБР в США, и только близорукий или неосторожный человек мог делать это. Я должен также сказать, что у него был внутренний, возможно более опасный враг, а вскоре он нажил себе и другого.
В своем единоличном стремлении к власти он пренебрег интересами своего титулованного босса, заместителя начальника разведки, и настоял на том, чтобы иметь дело с самим начальником. Заместитель начальника презирал своего подчиненного, но у него не хватало характера призвать его к ответу. Он стоял за кулисами сцены, кусал ногти и постоянно смахивал слезу, катящуюся из уголка левого глаза. Казалось, что он, возможно, сможет действовать, если кто-нибудь придаст ему мужества.
Важным было то, чтобы не я сам пробивал себе дорогу к посту, а заместитель начальника СИС был идеальным орудием для этого. Мой расчет оправдался. Я стал искать с ним встреч и сводить все разговоры к вопросу о новом антисоветском, антикоммунистическом подразделении.
Я высказывал предположение, что работа в этом отделе потребует всесторонних усилий, что работать против советских служб не так просто, как против немецких. Эта работа вызовет необходимость теснейшего контакта между всеми заинтересованными службами: СИС, МИ-5, службой радиоперехвата, криптографами. В противном случае мы представляли удобную мишень для врага.
Зерна пустили корни. Очень скоро заместитель начальника нашел меня и стал ныть об ужасных отношениях, которые существовали между СИС, МИ-5 и другими службами. Он хотел, чтобы я высказал предложения по нормализации обстановки, но по причинам, вытекающим из линии моего поведения, я воздержался от этого.
Примерно в это время последний гвоздь был вбит в гроб моего босса, и сделал это он сам. Дело в том, что он еще раз поссорился с Дж. ЭДГАРОМ ГУВЕРОМ и в порыве негодования составил проект письма, которое, по его предположению, начальник СИС должен был направить прямо ГУВЕРУ Письмо, составленное совсем не в дипломатических выражениях, обвиняло ГУВЕРА в том, что он пренебрегает разведывательными интересами ради своих политических амбиций, и содержало много обвинений в делах, подобных первому.
Но прежде чем письмо попало к начальнику СИС, оно очутилось на столе советника МИД при СИС, и последний сразу же увидел непригодность данного письма. Он вызвал заместителя начальника, который заявил, что он ничего не знал о письме, и предложил, что он сам переделает его. Однако вместо этого он принес письмо мне. Я сказал, что не могу исправлять письма своего непосредственного начальника без разрешения начальника СИС. Он ответил, что такое разрешение есть. Поэтому я полностью переделал письмо, изменив его форму и содержание. Новый проект письма попал к советнику при СИС, и затем начальник еще отправил его. Таким образом, мой босс восстановил против себя и МИД Англии.
Вскоре после этого заместитель начальника СИС вызвал меня к себе и начал разговор с того, что заявил, что он имел очень много важных консультаций с начальником службы. Я знал, что последует дальше. Хотя начальник службы и не был кадровым разведчиком, он обладал чутьем ко всем происходящим в отделе интригам и не мог не знать о той неприязни, которую вызвал к себе мой босс.
Очень осторожно (что было его привычкой) заместитель начальника спросил меня, готов ли я возглавить новую антисоветскую, антикоммунистическую секцию. Я ответил, что готов, но при одном условии: начальник службы должен сначала получить согласие на это всех заинтересованных служб и департаментов, так как я не мог работать успешно без их доверия. В конце концов отсутствие доверия с их стороны и вызвало падение моего босса.
Начальник службы считал идею хорошей по другим причинам. Это сильно укрепило бы его положение в случае, если что-либо случилось в будущем, так как он смог бы заявить, что назначение не было сделано необдуманно, а лишь после получения одобрения со стороны других служб.
Таким образом, я вступил на пост с письменного одобрения МИ-5 и МИД Англии и устного – других менее заинтересованных служб.
Мое новое назначение вызвало период усиленной активности и непревзойденного интереса, но так как прошло много времени, не стоит вдаваться в детали. Кроме выполнения текущей работы я, как старший офицер контрразведки в СИС, был вынужден выполнять и другие функции. Я участвовал в работе мандатных комиссий, комиссий по назначению, межведомственных разведывательных комитетов. Я был также членом комитета, созданного начальником службы по выработке рекомендаций лая организации работы в мирное время. Комитет работал долго и, по моему мнению, хорошо. Возможно поэтому его рекомендации в большинстве случаев не учитывались.
В последние месяцы войны и после поражения Германии интересы СИС изменились. Во время войны контрразведывательная секция была «козлом отпущения» службы. Старшие офицеры, участвовавшие в операциях наступательной разведки, открыто выступали против предоставления фондов секции 5, мотивируя это тем, что «контрразведка не способствует поражению Германии».
Но с исчезновением германской угрозы операции наступательной разведки потеряли часть своего блеска. Советский Союз (основной противник) был защищен очень хорошо, так как советские власти никогда не разделяли беспечного отношения англичан к контрразведке. Поэтому трудно было ожидать легких успехов. В то же время было признано, что советские разведывательные организации одержали значительное число побед в прошлом и, возможно, все еще одерживали их. В результате этого стало сравнительно легче получать необходимые ссуды и кадры для контрразведывательных целей, и новая секция, появившаяся в результате реорганизации СИС, вскоре стала самой большой в службе. Сотрудники, которые были вызывающе пренебрежительны к контрразведке во время войны, стали приглашать меня на ланч.
В добавление к сравнительно высококвалифицированному персоналу контрразведывательной секции были заложены принципы для обеспечения большей эффективности в работе. Одним из правил было то, что все сотрудники СИС, работающие за границей, должны были пройти стажировку в контрразведке, где особый упор делался на деятельность советской разведки. Постепенно это правило стало выполняться.
Для меня это означало частые поездки за границу для ознакомления резидентов с новыми требованиями и прикрепление к моей секции сотрудников линейных отделов на срок от двух недель до трех месяцев. Больше внимания стало уделяться контрразведке в учебном директорате, и я подготовил для него курс лекций по марксизму-ленинизму, политике СССР, структуре и методам работы советских разведывательных организаций и т. д.
Нашим основным недостатком было невежество. Вспоминая прошлое, забавным кажется, что в то время мне было запрещено сотрудничество с американцами в делах, направленных против Советского Союза.
Англо-советский договор был еще в силе, а Эрнст БЕВИН еще не поссорился с Советским Правительством. Политически опасным было сотрудничать с одним союзником против интересов другого (это заключение не относилось, конечно, к более слабым союзникам, таким как Франция, против которых англо-американское сотрудничество было постоянным).
Я приветствовал запрещение англо-американского сотрудничества в этом вопросе.
В то время O.S.S. не была такой угрожающей и зловещей силой в определении политики США, какой стало ЦРУ в настоящее время. Это запрещение давало мне возможность работать вместо того, чтобы тратить время, обменивая хорошую информацию на плохую. К чести сотрудников O.S.S. следует сказать, что они никогда не ослабляли своих усилий в попытках обойти этот запрет. Когда прямая атака на нашу секцию окончилась неудачей, они выработали особый курс действий и завалили меня предложениями и приглашениями. Начальник нашей службы разобрался во всем и предложил мне есть и пить за счет O.S.S. как можно больше. В настоящее время положение изменилось. СИС и ЦРУ поддерживают тесный контакт, и условия сотрудничества диктуются ЦРУ.
Когда я писал выше об обмене хорошей информации на плохую, я не имел в виду, что вся информация СИС была хорошей. Наоборот, возможно, большая часть времени тратилась нами на отбор ложной и вымышленной информации.
Иногда казалось, что все антикоммунистические элементы в Западной Европе объединены в одну огромную организацию, выдающую дезинформацию, и невозможно было не подозревать, что все это инспирировано советскими разведывательными органами с целью обескровить нас и выжать из нас деньги, энергию и терпение.
Была, например, блистательная дама, известная своим французским и английским коллегам по секретной работе под именем ПОЗ (POZ) – дама, прямо из романов Бальзака, способная сразить любого мужчину блеском своих огромных глаз. Раз в неделю, а иногда, к моему ужасу, и два она доставала копии напечатанных на машинке инструкций советского посольства для ЦК КПФ. И таким разрушающим было влияние тех глаз на начальника службы, что я был вынужден читать эти донесения лично и затем осторожно делать по ним комментарии. Источник, по сообщениям ПОЗ, занимал высокий пост в КПФ. Мой начальник долго гадал, кто же это – Бенуа ФРАШОН? ДЮКЛО? Или сам ТОРЕЗ? Замечательная женщина!
И только из благочестивых мотивов я надеюсь, что ПОЗ умерла и, умирая, не раскрыла, как здорово она служила коммунистическому курсу, заставляя нас тратить время впустую. И снова, как и в случае с O.S.S. / ЦРУ, необходимо сделать корректирующее добавление: работа СИС против СССР стала в настоящее время более гибкой, и все операции проводятся более утонченными методами.
После войны в целях экономии было решено, что все сотрудники СИС должны быть взаимозаменимы, как в армии (это решение было частично вызвано также тем, что первым начальником СИС после войны был бывший директор военной разведки Военного министерства). В связи с этим все сотрудники должны были получить опыт разведывательной и контрразведывательной работы как в Центре, так и за рубежом.
Как я и ожидал, мое имя появилось в комиссии по назначениям, где было решено, что я должен начать свое заграничное турне со Стамбула.
Абсолютно очевидно, что я с большой неохотой сдал свои командные позиции в Центре. Но это было неизбежно, и я мог бы получить худшее назначение, чем в Стамбул.
Турция в то время была и является сейчас одной из основных баз для проникновения в СССР и страны Балканского полуострова и проведения там разведывательной и подрывной работы. Мое назначение туда давало мне возможность применить на практике тот опыт, который я получил в Центре. Единственное, о чем я сожалел, это то, что мое место в Лондоне занял некий Бригадир, который больше был известен за публичные склоки, чем за разведывательные способности. Но худшее скрадывалось за счет деятельности прекрасного заместителя, которого прозвали «Мозги Брига».
