Текст книги "По ту сторону спорта"

Автор книги: Николай Долгополов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

Когда падают «Листья»…

Свидетелей за давностью лет не осталось. Но откуда же у канадцев такое единодушие? И почему именно эту историю рассказывали мне с небольшими вариациями люди самых разных возрастов и профессий, когда речь заходила о первом в мире хоккейном матче, сыгранном в Стране кленового листа в незапамятные времена? Есть наверняка в народной легенде доля истины – выжившей, добравшейся до нас сквозь века – и богатое воображение рассказчиков. Итак – легенда: хоккей в Канаде зачинался так…

Две команды выкатили на хоккейное поле, то бишь лёд залива, длиною двадцать две мили, шириной – всего лишь три. В каждой сборной ни много ни мало по сто игроков: семь голкиперов, сорок три защитника, сорок нападающих. Остальные – универсалы: сражались и в атаке, и в обороне.

Имена хоккеистов наводили на серьёзные размышления. Белый Волк, Крылатая Птица и Большой Бобёр могли навести страх на кого угодно, но только не на противостоящих им Крючка Германа, Плаксы Билли и Гюнтера Голубой Горы. Встреча, как теперь и полагается, состояла из трёх периодов. Правда, длились они по двенадцать часов. Игра начиналась в шесть утра и шла до шести вечера. Поединок затянулся на три дня, и хоккеисты провели на льду тридцать шесть часов. Размеры клюшек не ограничивались – Большой Бобёр играл срубленным клёном длиной в семь метров. Шайбы из твёрдых пород древесины весили граммов четыреста.

Никаких замен: в деле находились все двести игроков. Матч не отличался корректностью. И забияки из Национальной хоккейной лиги позавидовали бы удару, который Гюнтер Голубая Гора нанёс глыбой льда Большому Бобру. Об упорстве трёхдневного поединка свидетельствует счёт – 2 : 1 неизвестно в чью пользу. Видно, тогдашние хоккеисты результативностью не отличались. Встречу собирались продолжить. Но лёд не выдержал страстей – треснул, и в целях безопасности игру прервали.

Кто со стопроцентной уверенностью подтвердит: «Такое было» – или, наоборот, оспорит: «Не было и быть не могло»? Историки хоккея всем догадкам и домыслам предпочитают цифры реальные и относительно конкретные. Первый хоккейный матч, где играли не мячом, а именно шайбой, состоялся на льду озера Онтарио в 1860 году. В составах команд-пионеров выступали офицеры – ветераны Крымской войны из Королевского стрелкового полка.

Диковинная игра, может, так и осталась бы развлечением для горстки королевских стрелков, если бы ею всерьёз и надолго не увлеклись монреальские студенты Робертсон и Смит. Они разработали правила и в 1880 году создали при университете Макджилла первый в мире хоккейный клуб. Лет через десять-двенадцать в Монреале было уже больше ста команд хоккеистов. Ещё одну веху в хоккейной истории оставил генерал-губернатор Канады лорд Стэнли: учредил в 1894 году и по сей день разыгрываемый кубок, получивший его имя. Первыми завоевали Кубок Стэнли монреальцы, победившие в присутствии пятитысячной толпы соперников из Оттавы – 3 : 1.

И наконец, несколько слов о самом лорде. В отличие от подавляющего большинства учредителей почётных трофеев, генерал-губернатор был не только ярым болельщиком, но и неплохим спортсменом. В январе 1895 года он без смущения продемонстрировал отличную спортивную форму на катке Букингемского дворца в Англии. Тот матч остался рекордным по количеству игравших в нём хоккеистов – членов королевских и приближённых к ним семей. Честь сборной Букингема защищали два будущих английских монарха – Эдуард VII и Георг V, – известные в те далёкие времена под именами принца Уэльского и герцога Йоркширского. Лорд Стэнли прихватил из Канады четырёх своих братьев и ещё одного лорда – Энэлли.

Принц Уэльский не сомневался в успехе. Он приказал начать игру в хоккей с шайбой пораньше: боялся опоздать на назначенный им же приём. Но Стэнли и его команда не пощадили королевского самолюбия. Забросили в ворота будущих величеств столько шайб, что даже педантичный арбитр в майорском звании сбился со счёта, объявив в конце встречи: сборная Букингема проиграла с огромным разрывом, сумев провести единственный гол. Лучшим игроком принц Уэльский (обошлись без авторитетной комиссии из специалистов и представителей прессы) признал лорда Стэнли, поразившего всех техничным дриблингом и высокой скоростью. Стэнли сделал лишь одну уступку, и то лично принцу – старался не применять против него силовых приёмов и не поворачиваться спиной к королевской особе.

Вот какие давние и прочные корни у хоккея, заласканного в Стране кленового листа народной любовью. Отдав дань истории и народным преданиям, твёрдо обещаю писать дальше только о том, что видел своими глазами. О канадском хоккее рассказано в нашей прессе достаточно красноречиво и подробно. Не собираюсь соперничать со специалистами, претендовать на глубокий, сугубо профессиональный анализ. Поделюсь личными впечатлениями от увиденного в городе Торонто, «скромно» и не совсем обоснованно провозгласившем себя столицей канадского хоккея.

Там на третий день командировки заметил в переполненном зале «Торонто Мейпл Гарденс» единственного относительно знакомого мне в Канаде человека – тренера клуба «Филадельфия Флайерс» Фреда Широ. В дымчатых, закрывавших пол-лица очках, преисполненный достоинства и важности, он и внешне не напоминал скромного и приветливо-общительного парня, приезжавшего несколько лет назад в СССР. Фред прилежно слушал лекции в Государственном центральном институте физкультуры и учился хоккею у «великого» практика и теоретика Анатолия Тарасова. Книгу Анатолия Владимировича «Путь к хоккею» Широ пышно и во всеуслышание назвал своей «хоккейной библией».

Переводчик канадского гостя клялся, что в порыве откровенности, вызванной хлебосольным приёмом, Широ поделился с ним кое-какими биографическими деталями. Настоящая фамилия – Широв. Имя – Фёдор. Место рождения родителей – Саратовская губерния, откуда они давным-давно уехали за океан. В Северной Америке и появился на свет будущий хоккейный маэстро. В короткой, на бегу, беседе с Широ спросить о таких подробностях, понятно, постеснялся. Любопытно иное. В Москве тренер гремевшей тогда «Филадельфии Флайерс» в шутку ли, всерьёз поведал мне о полулегендарном первом хоккейном матче «сто на сто». История, услышанная из уст знаменитости, крепко запомнилась. Вертя головой во все стороны «Торонто Мейпл Гарденс», я с затаённым восторгом ждал очной встречи с канадским хоккеем на его родине. За час до долгожданного свидания на алтарь не подозревающей об этом игры мною была принесена добровольная жертва. Вопрос ставился так: поездка на несравненный Ниагарский водопад или третья четвертьфинальная игра Кубка Стэнли – «Торонто Мейпл Лифс» – «Филадельфия Флайерс». Я выбрал Кубок. О несостоявшемся знакомстве с чудом природы напоминает висящий в редакции плакат с изображением водопада, преподнесённый кем-то из любознательных и милых экскурсантов. Моё кресло в автобусе занял влюблённый в хоккей болельщик, благородный житель Торонто Тедди Малвихилл. В ответ на традиционный русский сувенир он подарил с трудом приобретённый билет на восточную трибуну, сектор 91, ряд В, место 4. Крошечный, по нашим понятиям, билетик был запечатан в конвертик с рисунком кленового листа и рекламой мяса. Посмотрев матч, я в который раз убедился: цветастая упаковка не означает, что завёрнутый в неё товар так же красив и доброкачествен. Впрочем, обо всём по порядку.

За полчаса до начала игры зал забит битком. Спекулянты взвинтили цены на билеты и, не стесняясь, не таясь стоящих рядом полицейских, «толкают» заветные бумажки по сто долларов за штуку. Бдительные контролёры в фирменных фуражках с надписью «Мейпл Лифс» и синих блейзерах гроздьями роятся у входов: безбилетникам на матч не прорваться. Игра не началась, а шум стоит неимоверный. Собственного голоса не слышно. С публикой общаются при помощи электротабло, которое настраивает болельщиков на соответствующий, нужный хозяевам арены лад. Как ненормальные бегают электрические буквы, складываясь в лаконичные, энергичные и призывные слова: «Гоу, Лифс, гоу!» – «Давай, Листья, давай!» По-английски «мейпл лифс» – «кленовые листья», символ Канады. И зал минут десять скандирует этот лозунг в такт аккомпанирующему органу. Поразительная невежливость по отношению к гостям никого не смущает. И в голову не лезет, чтобы дирекция, скажем, московского Дворца «Крылья Советов» провоцировала таким способом болельщиков своей команды, настраивала их против хоккеистов Воскресенска или Ижевска.

На трибунах плакаты: «Флайерс, улетайте прочь!» Название филадельфийского клуба переводится как «летающие филадельфийцы». А вот на табло и новый лозунг: «„Флайерс“ не могут летать выше „Листьев“, потому что „Листья“ висят для них слишком высоко!»

Когда команда Филадельфии играет у себя дома, перед матчами звучит гимн США в исполнении американской певицы Кейти Смит. Суеверные хоккеисты считают, будто голос Смит приносит им удачу. Но перед матчами в Торонто всегда исполняется один гимн – канадский, – о гостях не заботятся. Публика распевает его стоя. Очи пылают гневом – неизвестно к кому, голоса трогательно дрожат. Охватившее канадцев воодушевление, на мой взгляд, никак не соответствует моменту. Ехидные зрители поднимают издевательский плакат: «Филадельфия, Кейт тебе больше не поможет. Посылать за ней поздно – опоздает». Шовинистические настроения подогревали и местные газеты. Как только не поносили они действительно грубую команду гостей, какими эпитетами не награждали её игроков и тренера! Я диву давался, наталкиваясь на новые и новые журналистские перлы. Хоккей прогнал некоторый страх, испытываемый перед американцами, заставил забыть о подобострастии к влиятельному соседу. Так принимают в Торонто ближайших и любимейших союзников. Чего ждать европейцам?

На лёд выходит тренер «Флайерс» Фред Широ. Опустив голову, он в гордом одиночестве пересекает площадку и занимает обычную тренерскую позицию у бортика. Тёмные очки Широ – не дань моде. Они скорее очередной суеверный трюк тренера и его игроков: филадельфийцы объясняют поклонникам, что очки, скрывающие лицо тренера, помешают соперникам разгадать хитроумные замыслы. За Широ выкатываются на площадку хоккеисты. Короткая разминка – и игра.

Нет смысла подробно пересказывать ход матча. «Торонто Мейпл Лифс» победили – 5 : 4. Но какой ценой! С первых же минут «Филадельфия» устроила охоту за противником: хозяев поля сбивали с ног, цепляли клюшками. У бортиков вспыхивали яростные потасовки. «Листья» не остаются в долгу. Они дерутся с удовольствием и ещё успевают всячески демонстрировать болельщикам – «караул, обижают!». Актёрское мастерство у хозяев площадки повыше хоккейного. А хоккеем не пахло. Чтобы унять страсти, судьи удаляют трёх игроков до конца матча. Не помогает и это. Хоккеисты плюют друг другу в лицо, открыто дерутся клюшками, стараются поточнее и посильнее ударить противника лезвием конька. Странно, но публике хамское представление по душе. Она переживает страстно и громогласно, поражая меня абсолютной необъективностью. Из игроков «Лифс» заметен лишь бывший защитник шведской сборной Бёрье Сальминг – он корректен, техничен, самоотвержен. Нельзя не заметить и надолго запомнившегося нашим телезрителям «Кувалду» Шульца из «Флайерс». Его арсенал всё тот же, что и в матче с ЦСКА в зимней серии 1976 года. Однако в этой встрече и признанному хулигану трудно выделиться на фоне разбушевавшихся коллег. Курить в зале строжайше запрещено. Об этом неустанно напоминало зрителям табло. Но куда там. В перерыве задымили, зачадили толстенными сигарами, и над площадкой поднялось туманное облако. Дышать сделалось труднее.

Хорошо, в «Мейпл Гарденс» не разрешается продажа спиртного. Капля алкоголя могла бы превратиться в ту последнюю, которая превращает и без того возбуждённых болельщиков в разъярённую, всё на пути сметающую толпу. Прохладительные напитки предусмотрительно разливаются в стаканчики из тонкого картона, лётными свойствами не обладающие: бутылки непременно полетели бы на лёд.

Зато алкоголь усиленно рекламируется в толстенной цветной программе, выпускаемой к матчам «Торонто Мейпл Лифс». Полистаешь стостраничный буклет и убедишься: не самое лучшее в Канаде пиво «Молсон» – вкуснейшее в мире. Пристрастие издателей журнала к этой марке объяснимо. Фирма учредила специальный приз – «Кубок Молсона» для игроков «Мейпл Лифс» и долгие годы всячески поддерживает команду.

В киосках, постоянно попадающихся через шагов двадцать-тридцать, торгуют сувенирами, обязательный элемент которых – кленовый лист. Синие листья на стаканах, брелоках, полотенцах…

Другая выдумка находчивых владельцев арены покоробила. Рядом пониже расположилась группка людей вида не спортивного, но в точно таких же свитерах, как у «Листьев». Принял их за бывших игроков «Торонто», хранящих верность команде. После перерыва экс-хоккеистов в белых рубашках с синими листьями прибавилось. На спинах у всех замелькал одинаковый номер «21» с крупно выведенной фамилией «Сальминг». Признаюсь, что мужественный швед давно завоевал и мои симпатии. Однако носить свитер с чужим именем, как мне кажется, неэтично. Человек и на коньках стоять не умеет, но кинул продавцу доллары и превратился в хоккеиста. Что-то здесь не так, есть какие-то передержки. Хорошо зарабатывающие на ходком товаре в голову этого не берут.

А Сальминг играл здорово. Ему доставалось от филадельфийцев больше остальных. Швед ни разу не ответил на грубость и выглядел среди оравы потерявших спортивное достоинство соперников и партнёров древним викингом, презирающим врагов-гуннов. На Сальминга страшно смотреть. Лицо залито кровью. В красных кровавых потёках и бело-голубая форма. Судьи аккуратно, словно это изменит характер игры, соскабливают со льда кровь. Но красных пятнышек на площадке всё больше.

Игрок «Флайерс» подъезжает чуть ли не вплотную к телекамере и, не отрываясь, так это представляется с трибуны, смотрит в глазок объектива. Утром я видел этот момент в повторе по телевидению. Хоккеист, медленно и старательно артикулируя, произносил наигрязнейшие в английском языке слова. А со льда, как писали на следующий день газеты, непрерывно неслось приблизительно то же самое.

Хоккеистам было не до хоккея. Даже падкая на подобные зрелища публика Торонто поутихла. Вот капитан «Филадельфии Флайерс» Бобби Кларк бьёт капитана «Мейпл Лифс» Дерека Ситлера клюшкой: попадает прямо в лицо. Ситлера уносят с поля битвы. Наказывается двухминутным штрафом нападающий гостей Дон Салетски. Он подъезжает к скамейке штрафников и вдруг, широко размахнувшись клюшкой, ударяет по голове седовласого полицейского. К пострадавшему спешит на выручку второй полисмен, а Салетски, действуя клюшкой, как дубинкой, остервенело избивает сидящих поблизости зрителей. «Филадельфия» в полном составе, включая запутавшегося в доспехах запасного вратаря, мигом перепрыгивает через бортик, подъезжает к скамье штрафников и вступает в драку с публикой. Где же канадское хладнокровие? Куда делось благородство? Болельщики дерутся азартно, не уступая хоккеистам. Бросают в них всё, что попадается под руку, отнимают клюшки… Сцена противнейшая, никогда – ни до этого матча, ни после него – в хоккее не разыгрывавшаяся. Меня поразило, что публика – чопорная и заносчивая, со своими бесконечными «плиз», «икскьюз ми» и «сорри» в конечном счёте оказалась ничуть не лучше хоккеистов. Тех хоть немного оправдывает азарт игры, а «джентльменам» из Торонто оправдания нет.

Облокотившись о бортик, безучастно наблюдает за побоищем Фред Широ. На пресс-конференции он скажет, что «ребята погорячились, в хоккее это бывает». Рвутся в драку и хоккеисты Торонто. Их с трудом, хватая за рукава, удерживает тренер Боб Келли. 16458 человек дружно скандируют: «„Филадельфия“ – дерьмо! „Флайерс“ – улетайте прочь!» Безобразное проявление шовинизма достигло апогея. Заведённые публикой хоккеисты отвечали ей плевками, нецензурщиной… О хоккее и болельщики, и профи не вспоминали. Неужели этого и добивались «ценители игры» из Торонто?

Что там европейцы или американцы… В Торонто не стесняются освистывать, зашикивать, запугивать и соотечественников. С особой неприязнью принимают в «Мейпл Гарденс» франкоязычных спортсменов. К ним относятся, как к неграм в расистской Флориде. Выезжает на арену команда «Монреаль Канадиенс», за которую выступают в основном франкоговорящие канадцы, и её встречают презрительно-оскорбительным «бу-у-у! бу-у-у!». Бывал я на многих состязаниях. Первенство по грязной игре без колебания отдаю «Филадельфии Флайерс» образца конца семидесятых. Лидерство среди хулиганствующих, заражённых националистическим шовинизмом болельщиков принадлежит, по-моему, почитателям хоккея из Торонто.

А четвертьфинальная игра на Кубок Стэнли докатилась до мучительно ожидаемой финальной сирены. В конце матча произошло необъяснимое. Команды уже покидали площадку, когда трое филадельфийцев, сбросив перчатки, затеяли кулачный бой. Бобби Кларк остервенело мутузил двоих одноклубников. Как выяснилось, игроки хотели остановить своего капитана, который рвался в судейскую комнату «проучить» арбитра.

Я вернулся в отель позже детально осмотревших Ниагарский водопад и его окрестности. Ребята волновались: куда запропастился? Но разве была моя вина в том, что матч-схватка тянулся 3 часа 45 минут. Его итог – 163 минуты совместно заработанного штрафного времени, четверо удалённых до конца встречи и моё испорченное настроение.

Наутро канадские газеты вышли с аршинными первополосными заголовками: «Отвратительно!», «И это называется хоккеем?», «Гангстеры из Филадельфии». Здание «Торонто Мейпл Гарденс» окружили пикетчики с плакатами: «Не покупайте билетов и абонементов на хоккейные побоища», «Запретить трансляцию драк по ТВ» – и с лозунгом, который, думаю, понравился бы Николаю Николаевичу Озерову, «Такой хоккей нам не нужен». Игра всколыхнула и задела за живое. Садизм хоккеистов перешёл и без того зыбкие границы вседозволенности.

– Я этого так не оставлю, – пообещал прокурор провинции Онтарио Билл Макмэрти и обещание сдержал. Возбудил уголовное дело против троих игроков «Флайерс», обвинив их в нарушении порядка в общественном месте и применении силы с использованием холодного оружия, то бишь хоккейных клюшек.

В беседе с журналистами троица назвала обвинение неудачной шуткой:

– И слышать об этом не желаю, хватит розыгрышей, – улыбался Салетски, рассёкший голову полисмену. – У вас в городе, кажется, немножко играют в хоккей. И знаете чем? Клюшками.

Однако смеяться было рановато. Филадельфийцы поняли это, когда к ним в гостиницу прибыл усиленный наряд полиции: трое приглашались в суд. Там им пришлось подождать и понервничать, прежде чем представитель прокурора предъявил официальные обвинения и любезно сообщил дату суда. Игрокам угрожало тюремное заключение сроком от одного до пяти лет и крупные денежные штрафы.

Только тут забеспокоился Фред Широ. Его вступление в игру было неожиданным: тренер «Филадельфии Флайерс», как всегда, избрал единственную признаваемую тактику – атакующую. Пресс-конференция для канадских журналистов была организована в считанные часы. Широ решительно бросился в атаку на проявившее активность правосудие:

– В чём нас обвиняют? В добросовестном отношении к профессии? За это теперь сажают в тюрьму? Не допустим!

– Вы же могли прекратить драки, – возражали репортёры.

– Хоккей – игра сильных. Потасовки в определённой степени – демонстрация силы. И по-моему, драки доставили удовольствие вашей публике. Или я ошибаюсь?

Последний аргумент Широ сразил многих. И, закалённый в словесных перепалках с журналистами, тренер публично бросил новый козырь:

– Хоккеисты и наш хоккей достаточно самостоятельны. Мы можем сами постоять за себя. Обойдёмся и без прокуроров.

Широ добился даже жидких хлопков, не перешедших в овацию. Предполагал ли большой знаток хоккея, что он в точности процитировал наилюбимейший аргумент главарей мафии? Обвиняемые в убийстве соперников из противоборствующих кланов мафиози именно так возмущаются вмешательством правосудия в свои, как они полагают, личные дела.

Признаюсь: не согласен с принятой у нас трактовкой образа Фреда Широ. Известный тренер с родины хоккея не постеснялся приехать на учёбу в СССР, и это, конечно, лестно. Слушая лекции и восхваляя советских хоккеистов и специалистов, Широ клялся в приверженности техничной и корректной игре. Чего стоили клятвы, хулиганы из «Флайерс» доказали в матчах Кубка Стэнли и во встрече с ЦСКА в 1976 году, когда поощряемые Широ игроки в изобилии продемонстрировали приёмы, подобные увиденным мною в Торонто. Тренер попытался теоретически обосновать две победы клуба в Кубке Стэнли и выигрыш у московских армейцев в труде со множеством схем, выкладок и комплиментов в адрес хоккеистов ЦСКА. Хоккейная Канада – её на мякине не проведёшь – обсмеяла теоретика. «Кого обманывает Широ? – вопрошали газеты. – Слепых? Ведь все зрячие видели, что „Флайерс“ побеждают, ведя грязную и нечестную игру. Русские показали другой хоккей. На него и надо равняться». И, замечу, тот самый хоккей, приверженцем которого выставляет себя тренер «Филадельфии».

Возглавив клуб «Нью-Йорк Рейнджерс», Широ остался верен устаревшему кредо – не рекламному, истинному. Та же сверхжестокая игра на грани и за гранью фола, умелые действия в меньшинстве приносили команде успех, но не любовь публики. «С каждым матчем воспитанники Широ вколачивают новый гвоздь в чёрный гроб, где покоится хоккей», – писала в «Глоб энд Мейл» читательница газеты Кристина Янг. Едва ли не первым в профессиональном хоккее тренер использовал скользкий трюк, с его нелёгкой руки применяемый теперь канадцами и на мировых первенствах. По требованию Широ, судьи измеряют во время матчей клюшки соперников. Если изгиб крюка хоть на миллиметр превышает норму, провинившиеся наказываются двухминутным штрафом. Этим нечистоплотным способом воспользовались и руководители сборной Канады на чемпионате мира 1982 года в игре со сборной СССР. Не помогло: нервы у наших ребят оказались крепкими.

Может, вечная неприязнь болельщиков к тренируемым Широ клубам или чрезмерная популярность и сгубили Федю Широва? У него появилась новая страсть. Тренер отдавал ей всё свободное и почти всё рабочее время. Широ запил, потерял контракт с «Рейнджерс» и исчез с хоккейного горизонта. Думаю, ненадолго.

Сделав обратное сальто во времени, вернёмся к необычному в истории канадского профессионального хоккея событию – процессу над грубиянами из «Флайерс». Клуб не скупился, наняв нескольких защитников-краснобаев. Слушание дела переносили и переносили, мудро полагая, что всё чёрное на этом белом свете забывается, уходит… Суд проходил тихо, по-семейному. Хоккеистов пожурили и отпустили с миром, не приняв абсолютно никаких мер. Сложнее остальных пришлось Салетски: он бил не каких-то жалких и ничтожных зрителей – полицейского сержанта. На этом и сыграли психологи-юристы. Салетски под присягой показал, что голову полисмену рассёк случайно, ибо метил не в неё – в плевавшихся болельщиков. Нашлись и услужливые свидетели. Странное, на мой взгляд, признание и решило исход дела в пользу хоккеиста «Флайерс».

То, что я напишу сейчас, не является стопроцентной истиной. Выскажу сугубо личное мнение, ни с кем не согласованное и нигде не апробированное. Неудачи канадцев на мировых первенствах закономерны. В их сборной не может быть ни дружбы, ни взаимовыручки. Настоящей, не той, когда хоккеисты выпрыгивают на лёд и лезут в затеянную у бортика драчку. Друг с другом клубы НХЛ играют бесцеремонно, жестоко, грубо. Отношения между хоккеистами разных команд товарищескими не назовёшь. Противники на хоккейной площадке остаются противниками и в жизни.

«Для того чтобы выиграть международный турнир, мы должны почувствовать себя единым коллективом», – заявил как-то Фил Эспозито.

Слова центрфорварда примечательны. На родине хоккея понимают причину постоянных провалов на мировых чемпионатах. Но при существующей в профессиональной лиге системе взаимоотношений от понимания до исправления положения – пропасть. Мост через неё, по-моему, не навести.

Каждый новый сезон начинается в НХЛ с приблизительно схожих заверений её президента Джона Зиглера: с грубостью будет покончено. Не сомневаюсь в искренности намерений адвоката из Чикаго – насилие претит ему по роду профессии. Хулиганы наказываются теперь крупными штрафами – не двухминутными, а денежными. И всё равно живучая грубость процветает. Увиденный мною в Торонто матч канадские журналисты объявили «нетипичным исключением», объяснив, что «такого не бывает», а мне по-журналистски «повезло». Статистика рекордов хоккейного хамства утверждает обратное. Среди рекордсменов есть и наши недобрые знакомые. Когда-то высшее достижение суммарных удалений хоккеистов двух команд равнялось 185 минутам. Его превысили на 18 минут «Бостон Брюинс» и «Квебек Нордикс», а затем усилиями «Атланты» и «Мейпл Лифс» печальный рекорд был доведён до 219 минут штрафа. Всех перещеголяли «Филадельфия Флайерс» и «Лос-Анджелес Кингз». Их штрафное время фантастично – 352 минуты за матч!

Глупо выдавать тех же «Флайерс» за хоккейных неумёх, выбивающихся в лидеры НХЛ только благодаря грубости. Играть-то они умеют. Но даже их абсолютно рядовая победа над «Сент-Луисом» была воспринята как сенсация. За 12 лет выступлений в лиге «Филадельфия» впервые не получила ни минуты штрафа. Сокрушая рекорды хулиганства, филадельфийцы действуют на площадке в полном соответствии со вкусами публики, собирая полные трибуны. Запреты и штрафы мистера Зиглера – ничто по сравнению с количеством распроданных билетов и желаниями владельцев клубов, приучивших спортсменов и болельщиков к неукротимой жестокости.

Представлю читателю одного из хоккейных мэтров – Гарольда Бэлларда. В подчинении почтённого на вид седовласого джентльмена находится клуб «Мейпл Лифс», в единовластном владении – арена «Торонто Мейпл Гарденс». А чтобы лучше понять, в каком городе происходят описываемые мною события, расскажу о Торонто – двух с половиной миллионной махине, непровозглашённой столице англоязычной Канады и её крупнейшем промышленном и торговом центре.

Город на берегу озера Онтарио красив какой-то непривычной для нас, я бы сказал, мужской красотой. Длинные и прямые перпендикуляры-улицы резво бегут с севера на юг чуть не через весь город. Они словно прочерчены не признающим затей архитектором, предпочитающим всем изыскам школьную линейку и простой карандаш.

В центре, или, как говорят в Северной Америке, в даун-тауне, полно небоскрёбов. Разукрашенные вечно светящимися рекламами, призывающими хранить деньги в самых различных банках и пить пиво только фирмы «Молсон» или, наоборот, «О'Киф», эти высоченные домины не давят своей высотой – они строги и элегантны. На первых этажах многих зданий броские, красным по белому, объявления двухметровыми буквами: «Свободная площадь. Сдаётся частным лицам и компаниям». Охотников снять апартаменты или устроить служебный офис в великолепно отделанных домах находится мало: цены подскочили почти до крыш небоскрёбов. Раньше за аренду конторских помещений платили 750 тысяч канадских долларов в год, сегодня это удовольствие обходится в три миллиона.

Бизнесмены урегулируют свои проблемы за счёт людей, к распределению их прибылей отношения не имеющих. А другие? Простенькая двухкомнатная квартирка в центре обходится в 200–300 долларов в месяц. «Квартплата будет с каждым годом увеличиваться на шесть процентов», – мрачно предрекает газета «Глоб энд Мейл». Добавьте сюда ежегодный 15-процентный рост стоимости электроэнергии и представьте, с какими проблемами приходится сталкиваться канадцу в первой половине годов восьмидесятых.

Дороговизна больно ударяет и по квартиросъёмщикам, и по тем, кто эти квартиры сооружает. Лучше жить в тесноте, уповая на приход счастливо-сказочных времён, чем раскошеливаться при нынешних темпах роста инфляции – 10 процентов в год! – на покупку нового жилья, полагают теснящиеся в обиде. В результате 16 из каждых ста профессиональных строителей безработны. Угроза потерять место дамокловым мечом висит над пятьюдесятью тысячами человек, занятых в строительстве. Высок уровень безработицы и в других отраслях – в среднем по стране он достиг десяти процентов.

Куда бы пристроиться? С этого безрадостного вопроса начинается трудовая жизнь выпускников канадских колледжей и университетов. Считается, что в Торонто энергичному парню с дипломом найти работу полегче, чем, например, в Ньюфаундленде. Каждый третий житель этой провинции вынужден – не по собственному, конечно, желанию – сидеть дома или убивать имеющееся в избытке время в очередях на биржах труда. Но и в относительно благополучном Торонто на сотню питомцев университета Онтарио – 13 безработных. Большинство – женщины. Иногда пролетают годы, прежде чем подвернётся местечко по или не по специальности. Ну а бедолагам, оказавшимся не у дел после 45 лет, остаётся лишь посочувствовать: не помогут ни отличные рекомендации, ни накопленный опыт.

Федеральное правительство ищет выход из грозного и тревожного положения. Для молодых канадцев создана государственная программа обучения рабочей силы. Программа ежегодно обходится налогоплательщикам в 800 миллионов. Её усвоили свыше 300 тысяч человек. А результаты? Практически – нет. «Инициаторы программы убеждают общество: в стране создаются новые рабочие места. Наших учащихся вычёркивают из списков безработных. Но ведь это – ложь», – сетует на страницах «Торонто Стар» преподавательница курсов. И с ней нельзя не согласиться. Везёт только третьей части выпускников.

Но отвлечёмся от тягостной для канадцев статистики. Торонто сравнивают с Нью-Йорком и Чикаго. Город действительно живёт в чётком и стремительном ритме. Всего несколько фондовых бирж мира превосходят по размаху двоюродную сестрицу из Торонто. И нет, кажется, промышленных товаров, которых бы здесь не производили.

И всё же Торонто не так американизирован, как его представляют или хотят представить. Это особенно относится к его жителям. Спросите в Нью-Йорке, как найти нужную вам улицу. Молчание, пожатие плечами – весь ответ. В Торонто объяснят в подробностях, проведут и спросят, откуда вы. К нам, заслышав русскую речь, подходили не раз. Спрашивали: «Рашшианс?» – и одаривали одной и той же историей. Ещё в том, прошлом, веке или в начале этого в Канаду перебрались прапрадеды и деды. Бывает, бабушка и отец, посидев за праздничным столом, перебрасываются русскими, украинскими фразами. А вот мы и дети… Как-то само собой получилось, что фамилии носим английские, и хорошо, что хоть сразу понимаем, когда говорят на нашем, родном. И выкладывается, будто не подводящий пароль, малюсенький запасец заученных слов: «здравствуйте, спасибо, до свидания, мама».