Текст книги "Одержимый"

Автор книги: Николай Мещанкин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Зейенгольц, не в сил ах с правиться с собой, снова склонился в поклоне, чтобы скрыть от Императора исказившую лицо гримасу.

Вошел секретарь, встал рядом с Императором.

– Пиши. Присвоить первожрецу Зейенгольцу титул "Поджаренный". Как там велеть изволим?

– Высочайше повелеть соизволяем, – подсказал секретарь.

– Ты ж мой умница! – Император по-хозяйски полуобнял секретаря и поцеловал в щеку. – Ну как, доволен? – Император повернулся к Зейенгольцу.

Первожрец смотрел на сморщенное сероватое лицо Императора, на скатавшиеся шарики пудры и чувствовал, как каменеет лицо.

– Ладно, ладно, я пошутил. – Император томно махнул секретарю, отпуская. Не сердись. Но ведь забавно же, правда? Какой переполох этот фон Штах устроил, а? Фон Кип еле успел со своей бригадой. – Император помолчал. – Кстати, фон Штах, оказывается, жив.

Зейенголыгу вдруг стало не хватать воздуха. Первожрец зашатался и, чтобы не упасть, схватился за столешницу.

– Мне было сообщение, – продолжал Император, не замечая состояния первожреца. – Демоны не знают, где он, но он жив. Надо его найти. Колдуны, умеющие делать такие взрывы, нам пригодятся.

Зейенгольц судорожно сглотнул. Способность получать сообщения напрямую от демонов наследовалась императорами от Гирха Первого и была, пожалуй, единственной причиной, по которой Гирхиды до сих пор оставались императорами. Зейенгольц тоже почти сразу после инцидента, несмотря на слабость, пытался узнать у Фобса, что же тогда произошло, но Фобе не ответил. Что еще сообщили Императору демоны?

– Что с тобой? – Император наконец обратил внимание на Зейенгольца. – Ты что, не рад?

Первожрец взял себя в руки. Если бы Император что-то знал, голова Зейенгольца уже торчала бы на колу на площади, а то и чего-нибудь похуже. Значит, Император не знает. Надо, чтобы так и не узнал. Не допустить возвращения Крайта. Его враг жив, но это поправимо. Надо только, чтобы поиски поручили ему. А уж он найдет. Терпения ему не занимать.

– Простите, ваше Величество, я еще не до конца оправился. Но я очень рад. Крайт фон Штах – выдающийся военачальник и колдун. И мой лучший друг, к которому я всегда относился с трепетной любовью.

– Да? – Император поднял брови. – Что-то мы раньше этой любви не замечали.

– Нам приходилось ее скрывать, ваше Величество. Вы же знаете, дружба между человеком светским и жрецом не нашла бы понимания, была бы неверно истолкована.

– Понимаем, понимаем, – протянул Император. – Вынуждены признать, что между военными и жречеством действительно нет согласия, что нас очень расстраивает. Ведь одно дело делаем, так нет, постоянно какие-то интриги. Ваша дружба послужила бы прекрасным примером.

– И поэтому, ваше Величество, – Зейенгольц поклонился, – смею обратиться к вам с нижайшей просьбой. Не будет ли дозволено мне взять на себя поиски этого замечательного человека?

– Дозволяем. – Император благосклонно кивнул. – Это послужит доказательством искренности твоих намерений, закроет рты злопыхателям. Представляешь, Зейенгольц, и про тебя тут уже всякое... Тот же фон Киц все намекает, что странно, мол, что наши войска пострадали больше, чем федераты, и что ты там как-то оказался.

– Это подлая ложь, – твердо сказал Зейенгольц. – Я спешил на помощь к другу. Но не успел. К великому моему сожалению.

– Что ж, иди, Зейенгольц. – Император улыбался. – Закончи свое лечение и только после этого начинай поиски Крайта. Помни, ты нам так же дорог, как и фон Штах, и мы не хотим лишиться еще и первожреца.

Кланяясь, Зейенгольц направился к двери.

– Да, кстати, – Император благожелательно улыбался. – У нас для тебя хорошая новость. Фон Киц нашел твоего помощника, как его, Фавра, кажется. Он без сознания, но фон Киц утверждает, что он выздоровеет.

Что-то холодное дохнуло в затылок первожреца, обессиливающими ручейками растеклось по жилам. Все. Тот самый кол на площади. Фавр стоял рядом с ним, наблюдая за взятием замка фон Штаха, и как только он сможет говорить, Зейенгольцу конец. Уж фон Киц своего не упустит.

Зейенгольц осторожно закрыл дверь и выпрямился. Что делать? Убить Фавра? Но фон Киц не вчера родился, и Фавра, наверное, охраняют так, словно он сокровищница Империи. Бежать? Куда? – И тут в голове Зейенгольца мелькнула мысль настолько дикая и невозможная, настолько опасная, что первожреца даже передернуло от страха. Забыть, выкинуть, выкинуть из головы. И все же...

Зейенгольц шел к выходу из дворца и новым взглядом смотрел на хорошо знакомые коридоры и залы. Чем дальше, тем больше ему нравилась эта идея. Действительно, почему бы нет? Прямая связь с Демонами – сильнейшее оружие, но им надо еще уметь пользоваться. А Император... Ничего в нем не осталось от его грозного предка. Не пора ли его поменять? А лучшей кандидатуры на замену, чем он сам, первожрец не видел.

* * *

Прозвучала команда. Прикрывшись большими прямоугольными щитами, два ощетинившихся копьями отряда двинулись друг на друга. Все шло нормально, почти так, как надо. – Воины держали строй, над отрядами замерцало розоватое сияние. Да, Малышей еще учить и учить. Никаких видимых эффектов появляться не должно.

Расстояние между отрядами быстро сокращалось. Сейчас, еще немного, и они сойдутся, с треском, грохотом, единые, словно два громадных существа. И тут, когда между первыми шеренгами оставалось не более десяти шагов, раздался вопль. Потом еще один. И еще. Воины один за другим рванулись вперед, ломая строй, расталкивая впередистоящих, разваливая фаланги изнутри.

– Куда? Назад! В строй! – Крайт заметил, что от раздражения кричит на хаангнуа, официальном языке Империи, и перешел на гати. – В строй!

Никакого эффекта. На землю летели щиты, копья, слишком длинные, по мнению воинов, и два вопящих человеческих потока, не имеющих уже ничего общего с той устрашающей монолитностью, которая присутствовала еще минуту назад, столкнулись, перемешались, закрутились беспорядочными схватками.

– Строиться! Строиться!

Кен, средний сын вождя, пожал плечами, повернулся к Крайту:

– Я сейчас, – блеснул улыбкой и энергично зашагал с холма вниз, к неуправляемой толпе, из которой Крайт пытался сделать солдат.

Крайт с отвращением сплюнул и снова сел на валун. Бесполезно. Все бесполезно. Вот уже пять месяцев, как он здесь, пять месяцев, как он пытается чему-то научить дикарей, и никакого толку. Каждый раз одно и то же.

Крайт посмотрел вниз, на всеобщую свалку, в которой то там, то здесь мелькала голова раздающего направо и налево зуботычины и пинки Кена, и снова сплюнул. У него даже злиться сил не было. Бесполезно. Солдат из этих дикарей не сделаешь. А где взять других? Наемники денег стоят...

Подошел Фрин, пятнадцатилетний командир Малышей, увидел лицо Крайта, вытянулся:

– Что-то не так? Крайт вздохнул:

– Нормально, Фрин, у вас все нормально. Скажи Малышам: сегодня отдых.

– Но мы не устали...

– Иди, Фрин. У меня отдых. А Малышам передай благодарность.

– Но завтра...

– Фрин, кру-угом! Шагом марш!

Крайт посмотрел на недовольно вздернутые плечи уходящего командира колдунов. О, демоны, какие колдуны! Дети! Фрин, пятнадцатилетний, был среди них самым старшим. За что, собственно, и стал командиром. Магические его данные были весьма посредственными. Но не ставить же главным десятилетнего Хива.

Крайт нехотя улыбнулся. Малыши. Единственное исключение из общей беспросветности. Крайт вспомнил собственное приятное изумление, которое он испытал, отбирая магически одаренных детей. Их количество у дикарей оказалось на удивление высоким. Трое обещавших стать весьма сильными колдунами и восемь средних. Даже сейчас они уже кое-что могли, а когда он их закончит учить...

Крайт пожевал травинку. Малыши учились быстро и с удовольствием. Им, конечно, тоже хотелось помахать железками, но в патологию это желание не переходило. Да, это могло сработать.

– Легионы построены! – Рядом стоял Кен. Почти не запыхался. Над бровью свежая ссадина, но улыбается. Крайт почувствовал, как внутри снова поднимается раздражение:

– Легионы! Одно название. Шваль, а не легионы!

Кен молчал.

– Даже строя выдержать не могут!

– Они так привыкли. Так принято. Каждый первым хочет встретить врага, проявить доблесть. – Кен скорбно сморщился и вдруг хихикнул.

Крайт скривился. Принято, традиции, обычаи. Его уже тошнило от всего этого.

– Метать копья не принято, стрелять из лука не принято, воевать строем не принято! А что принято? На что они вообще годятся?

– Кое на что годятся. Другие рода тоже так воюют.

Крайт внимательно посмотрел на беззаботно улыбающегося Кена. Не прост парень, ох не прост.

– Другие рода? А при чем здесь другие рода?

– Ну, я просто подумал, что вы захотите и им принести свет великого Гунги.

Крайт помолчал. Действительно, он отнюдь не собирался ограничиваться ролью живого божества одного племени дикарей. Род Каменной Собаки, в который он попал, был лишь одним из многих, заселявших предгорья Облачного хребта, и объединить их казалось Крайту вполне естественным и реальным. После чего в принципе можно было бы заняться и расположенным за Пограничным Рубежом Западом с его цивилизацией и всеми ее благами. Однако планами своими Крайт пока ни с кем не делился. А не мелькнуло ли у Кена на лице иронии при упоминании света Гунги?

– Отпусти их – Крайт махнул рукой в сторону выстроившихся отрядов. – А потом возвращайся, поговорим насчет других родов.

Кен вернулся к стоящим кое-как отрядам, прокричал команды. Дикари загалдели. Кен рявкнул. Дикари замолчали и строем зашагали к селению

Крайт встал, задумчиво почесал нос. Кен. Можно сказать, одно из его лучших приобретений. Сокровище. А ведь Крайт чуть его тогда не убил – на камне, вместе с шаманом. Но сообразительный Кен очень вовремя исчез с площади. На следующее утро перед хижиной шамана, которую занял Крайт, обнаружились его меч и фляжка. А Кен пропал. И появился только через неделю, когда Крайту было уже не до него. Он тогда полностью погрузился в изучение гати, языка дикарей. А дальше как-то так вышло, что понятливый, полный энтузиазма Кен стал просто незаменим и вездесущ. Что бы ни затевал Крайт, без Кена не обходилось. Кен организовал для него отбор детей с магическими задатками; джаху Кен, то есть что-то вроде главного воеводы рода, создал Северный и Южный легионы и добился хоть какого-то подобия дисциплины. Северный и Южный – тоже его изобретение. Крайт собирался назвать их Первым и Вторым, но Кен утверждал, что никто из дикарей не захочет быть во Втором легионе, и оказался прав. Кен участвовал в попытке организации кузницы. На этот раз, правда, затея окончилась неудачей, но это уж не Кена вина. Отказывались дикари молотом махать, и все тут. Все те же традиции, демоны их побери. А вот Кену на традиции было наплевать

Крайт медленно двинулся вниз с холма Все так, всем Кен хорош. Но уж больно себе на уме. Говорит, и не поймешь серьезно или издевается? И вечно эта его улыбочка..

Минут через пять его догнал Кен и молча пошел рядом

– Так что ты хотел сказать насчет других родов? – наконец нарушил молчание Крайт

– Я? Ну, просто когда Великий Гунга являлся, он сказал, что мы будем первыми среди равных. Вот я и подумал, – Кен вдруг хихикнул, – что он имеет в виду и другие рода. Мы первые, кто познал его свет, и поэтому должны донести его до других.

– Они не верят в Гунгу?

– Не верят. И, боюсь, не захотят поверить, пока мы им не поможем. Крайт молчал.

– Помимо нашего, – улыбаясь, снова заговорил Кен, – есть три крупных рода. Конечно, еще много мелких, но они не в счет. Они все в союзах с крупными, и, если с крупными справимся, мелкие сами присоединятся.

Крайт молчал.

– Проблема здесь в том, – продолжил Кен после паузы, – что шаманы постоянно следят за другими племенами, и, если отправить воинов против какого-нибудь рода, шаманы это сразу заметят и род будет готов обороняться, а другие тут же нападут на беззащитные из-за ухода воинов селения. Вот. – Кен ловко сломил прутик с куста, махнул им вправо, влево. – Ну, если бы удалось на время укрыть наш род от шаманов, то можно было бы, ну, очень быстро... Мы бы даже без строя и этого розового света обошлись, – Кен покрутил прутиком над головой. – Как думаете, это возможно? Поддержит нас Великий Гунга?

Крайт остановился, попытался поймать взгляд Кена. Кен смотрел на бабочек.

– Это возможно. Но требует подготовки.

Кен улыбался. Затем взглянул на Крайта, и лицо его вдруг стало серьезным, почти суровым.

– Я понимаю. Подготовка нужна. И не только для этого. – Кен опять смотрел на кружащихся бабочек. – Есть еще одна сложность. Внутренняя. – Кен попытался сбить близко подлетевшую бабочку прутиком. – Отец не согласится начать войну.

Повисло молчание. Бабочки все кружились, кружились в своем танце.

– Ну? – не выдержал Крайт.

– Если бы на нас неожиданно напали... Скажем, племя Зеленого Медведя. А вы бы их почему-то не заметили вовремя...

– Допустим, я не замечу. Но почему они вдруг нападут?

– Они нападут, – уверенно сказал Кен.

– Почему?

Кен молча смотрел в землю.

– Кен?! – с нажимом сказал Крайт.

– Ну... – Кен пожевал губу. – Это будут не совсем они. Вы слышали о Безродных? Я там кое-кого знаю. Они изобразят воинов Зеленого Медведя.

Крайт взглянул на Кена почти с восхищением. Он слышал о Безродных. Изгнанные из родов преступники, объединяющиеся в группы, чтобы выжить. Но дело было даже не в том, что у Кена есть знакомые и среди этих отщепенцев. Этот парень, проведший всю свою жизнь среди примитивных дикарей, предлагал ему организовать провокацию – изобретение извращенных умов куда более поздних времен. Далеко пойдет парень. Но всю ли дорогу с ним?

– А чего они хотят за это?

– Они хотят участвовать в войне. Доли в добыче. Женщин. Земли. Я думаю, можно их поселить на земле Зеленых Медведей, когда мы победим.

– Да, когда мы победим. – Крайт хмыкнул. – Хорошо. Зайдешь ко мне, обсудим подробности. – Крайт развернулся и быстро зашагал к деревне.

– Да, кстати. – Крайт резко остановился, повернулся к Кену, снова улыбающемуся, жизнерадостному. – А до этого я хочу, чтобы ты организовал еще один легион. Учебный. Для парней возрастом от четырнадцати до восемнадцати. На лице Кена отразилось непонимание. Крайт вздохнул. – Ростом начиная от вот такого и до воина. Ясно?

Кен радостно закивал.

– Командовать ими будет... – Крайт на секунду задумался, – командовать ими будет Рон.

И Крайт пошел дальше, больше не оглядываясь. Почему он выбрал Рона, третьего и самого младшего сына вождя? Этот женственный, нежный подросток меньше всего подходил на роль командира легиона. Он даже прикрикнуть ни на кого не может. Ведь он же хотел назначить Кена... Или не хотел? Наверное, сработала его годами выработанная привычка не держать все яйца в одной корзинке. В принципе, если постараться, и из Рона можно кое-что сделать... И вождь будет доволен. Может, если Рону представить шанс себя проявить...

* * *

Следующим утром Крайт проснулся невыспавшимся и почти больным. Существо, которое дикари называли Гунгой, снова было голодным.

И голод этот, словно тупая, нудная зубная боль, ввинчивался в голову, давил, давил.

Выяснить, что же тогда произошло на площади, Крайту не составило труда. Даже больше того. Объяснение, можно сказать, вколотили ему в голову этой тягучей, надоедливой болью, не сильной, но не дающей ни на минуту забыть о себе. Подтачивающей, ломающей. И было одно-единственное средство избавиться от нее.

Крайт вспомнил, какой он испытал шок, когда понял, что его связь с демонами разорвана. Это было невозможно, немыслимо. Раз установленная связь сохранялась всю жизнь, и средств избавиться от нее не существовало. Она проникала в тонкое тело, сливалась с ним, и попытка ее разорвать приводила к смерти. Но это существо, чем бы оно ни было, сделало это. Оно уничтожило установившуюся у Крайта связь с демонами и подменило ее другой – с собой. Что также противоречило всем канонам теории связи. Считалось, что обоюдное желание является обязательным для формирования связи.

Боль красным молоточком билась в голове. Существо хотело есть. А значит очередное убийство на камне. Крайт сконцентрировался, стараясь отгородиться от пульсирующей боли, изолировать ее. Забыть о ней, терпеть как можно дольше. Можно было бы, конечно, приказать забить на камне свинью или бычка. Существо согласно было и на животных, хотя явно предпочитало людей. Но уж больно не нравилась Крайту эта насильно навязанная связь, крепнущая с каждой новой жертвой.

Крайт плеснул водой на лицо, протер покрасневшие глаза. Сунул под язык скатанную в шарик траву, притупляющую боль. Может, зря он мучается? Может, этот Гунга не проклятие, а благодетель? Ведь он не только брал. Крайт ясно ощущал готовность этого существа поделиться мощью, тем океаном силы, которым оно обладало. Силы склизкой, затхлой... Единственным ограничением служила лишь крепость связи. Имея такую мощь, Крайт мог бы...

Фон Штах скривился. Нет. Нельзя. Крепче связь, сильней его боль. Он станет просто марионеткой этой твари.

Морщась от солнечного света после полумрака хижины, Крайт вышел наружу. Малыши, игравшие в мослы в его ожидании, тут же бросились строиться. Простучал ногами, вздымая облака пыли, потеющий от старательности Фрин, доложился. Крайт болезненно улыбнулся, махнул рукой – ждите. Поискал глазами Кена. Вчера они просидели до позднего вечера, дополняя и уточняя дальнейшие планы. И Кен, похоже, немедленно приступил к их реализации. Самого Кена видно не было, но результаты его деятельности – кругом. Носились посыльные с ошалелыми физиономиями, стучали топоры, валя деревья для казармы. На площади толпилась группа серьезных подростков. Напротив в тени скучал, недовольно щурясь, Рон.

Крайт скрипнул зубами и зашагал через площадь.

– Рон!

– Да? – Рон поднял взгляд на Крайта, жалобно улыбнулся.

– Не "да, а "я". Встать!

– Что?

– Встать, солдат! – Крайт почувствовал, как поднимается откуда-то из живота бешенство, окончательно стирая следы нудящей боли, омывая мир очищающей злобой.

Рон поднялся, со страхом глядя на Крайта

– Ты командир Учебного легиона, а они, – Крайт показал на подростков на площади, – твои солдаты. Ты знаешь об этом?

– Да, – выдохнул Рон. Лицо его побледнело, но, похоже, не только от страха. Губы подобрались, зрачки – словно черные провалы.

– Ты сидишь в тени, они жарятся на солнцепеке. Что им, то и тебе. А ну-ка бегом к ним.

Рон постоял, глядя на Крайта, потом медленно, нехотя зашагал через площадь.

– Бегом, солдат, я сказал – бегом!

Рон затрусил. Крайт удовлетворенно кивнул про себя. С характером. Будет толк из парнишки.

Крайт двинулся дальше. Кена он обнаружил возле строящейся казармы, где тот азартно препирался о чем-то со сварливого вида стариком. Крайт постоял какое-то время незамеченный, глядя на суету стройки. Дикари споро таскали бревна, вбивали в землю сваи. Здесь, похоже, его вмешательство не требовалось. В голове опять заскреблась, напоминая о себе, тупая боль.

Крайт закинул в рот еще один шарик травы и пошел обратно, к своей хижине. Теперь его часть работы. Пора было начинать занятия с Малышами.

* * *

– Так, – сказал Крайт рассевшимся перед ним будущим колдунам. – Начнем. Оставим на время базовую мягкую защиту Хофнера. – Крайт говорил медленно, четко разделяя слова, чтобы недавно начавшие учить хаангнуа Малыши его понимали. – Сегодня мы будем изучать общую астральную блокаду.

Грохоча обитыми железом колесами, карета первожреца Зейенгольпа вкатилась во двор замка барона фон Кипа. Мерзко завизжали тормоза, карета задрожала, подпрыгнула как-то боком и наконец остановилась. С козел спрыгнул паж, пробежал к дверце кареты.

Зейенгольц пососал прикушенный язык. Все, хватит. Всему есть предел. И его терпению – тоже. И какое ему дело, у кого сколько детей? Сколько раз он говорил кучеру привести в порядок карету? И что? По-прежнему визжит как резаная. Кузнецы, видишь ли, много дерут. А тебе какое дело? Твои, что ли, деньги? У всех, видишь ли, свое мнение, все знают лучше... Ну, что там паж?

Дверца наконец распахнулась, открывая взгляду мощенный булыжником внутренний дворик крепости, и Зейенгольц неловко полез из кареты. Ноги, затекшие за время долгой поездки, отказывались гнуться, спину ломило. Зейенгольц с трудом распрямился. Лязгнул металл. Взвинченный напряжением последнего месяца, первожрец чуть не подпрыгнул от неожиданности. Выстроившиеся в две шеренги солдаты дружно взяли на караул. Зейенгольц медленно расслабился.

– Его Предемоничество первожрец Зейенгольц?

– Да, это я, – Зейенгольц повернулся к говорившему. Интересно, зачем такой официоз, бряцание оружием? Предупреждение? Угроза?

– Полковник Гринхельд. Послан господином бароном встретить и препроводить вас. Прошу, господин барон ждет

– Я с дороги. Не будет ли мне позволено немного отдохнуть перед встречей с бароном?

– Сожалею. Господин барон очень занят и смог выделить вам только это время.

Зейенгольц посмотрел на полковника. Квадратная челюсть, серые глубоко посаженные глаза. Образец идеального солдата Империи. Надо будет посмотреть, нет ли на него чего-нибудь интересного в архивах.

– Хорошо, ведите. – Зейенгольц притворно вздохнул. Почти неприкрытая враждебность. Что ж, ничего другого он и не ожидал. С ним согласились встретиться, и это уже была победа.

Первожрец медленно шел мимо шеренг замерших солдат и разглядывал уходящие ввысь башни из темного камня. Вот оно какое, веками строившееся и достраивавшееся родовое гнездо фон Кицев. Рассказывали, что где-то в лабиринте его коридоров имелась зала с чучелами бывших врагов баронов и что там можно обнаружить исключительно интересные экспонаты, проливающие свет на многие загадочные истории с исчезновениями.

Это так некстати возникшее воспоминание заставило Зейенгольца поежиться, когда он шагнул следом за полковником в прохладный полумрак внутренних покоев замка. Да нет, ерунда. О его поездке к барону знали многие, да и в результате беседы, как надеялся Зейенгольц, временно со стороны барона не будет ничего угрожать. Время, время! Как необходимо ему сейчас это время!

Полковник остановился.

– Прошу! – Он распахнул дверь, губы его растянулись, словно шрам. Полковник улыбался!

– Дорогой Зейенгольц! – Первожрец оказался в медвежьих объятиях барона, и его обдало густым запахом перегара, лука и лошадиного пота. – Сколько лет, сколько зим! Наконец-то мой замок почтен твоим присутствием! Зейенгольц задыхался.

– Ведь, представляешь, он без тебя чуть не превратился в эту, как ее, юдоль скорби!

Зейенгольц почувствовал, что сейчас умрет, однако его попытки вырваться не приводили ни к каким результатам.

– Но теперь, теперь! Мы будем пировать, пригласим бардов, и двадцать голых девок будут танцевать на столах для этого, как его, услаждения взора!

Барон наконец отпустил обессилевшего первожреца. Зейенгольц почти упал на ближайший стул.

– Ах, дорогой, как нам тебя не хватало! Твоего неистощимого этого, как его, юмора, и этой, жизнерадостности!

Зейенгольц хватал воздух ртом. Барон постоянно устраивал ему при встрече подобное представление, и всякий раз его поведение ошеломляло.

– Вина? Красного, Ликарийского, урожая 2675 года?

Первожрец помотал головой. Вино он любил почти так же, как объятия барона, и барон об этом прекрасно знал.

– Извините, дорогой барон, но я к вам по делу.

– Какое может быть дело без чарки терпкого вина? Может, ты, как настоящий патриот, предпочтешь Гамзийское, этого года? Искренне рекомендую! Молодое, нежное, как сиська девственницы! – Барон захохотал.

– Уважаемый барон, вы же прекрасно знаете – я не пью.

– Брось, демоньяк, ни за что не поверю, что мужчина может не пить вино! Есть в таком мужчине что-то подозрительное – Барон неприлично покрутил рукой.

– Воистину правы федераты, утверждающие, что наши аристократы неотесанные мужланы, не имеющие никакого представления о культуре!

– О, те же федераты утверждают, что жрецы на завтрак употребляют исключительно маленьких детей, причем к ним предпочитают луковый соус! Барон, довольный, захохотал.

Зейенгольц глубоко вздохнул. Надо успокоиться. Он вышел из себя, а это именно то, чего добивается барон. Пора брать инициативу в свои руки.

– Дорогой барон, давайте все-таки вернемся к делу, приведшему меня сюда. Я слышал, к вам попал некий Фавр, пострадавший в известном инциденте. Этот юноша подавал большие надежды и со временем мог бы занять видный пост среди жречества. Я волнуюсь о его здоровье. Как он себя чувствует?

– Не волнуйся, Зейенгольц, не волнуйся. Все с ним будет хорошо. – Барон налил себе вина, отхлебнул, – К сожалению, здоровье у него пока, и правда, того, не очень, но как только – ты сразу узнаешь. – Барон подмигнул.

– Выдать его вы, конечно, не можете?

– Ну что ты, Зейенгольц, конечно, не могу. Ты же понимаешь, состояние здоровья, ну и все такое. Но уверяю, – барон рыгнул, – он в надежных руках. Самый лучший этот, как его, уход.

– У меня к вам предложение. – Первожрец решил брать быка за рога. – Вы, наверное, знаете, Император поручил мне поиски фон Штаха. Так вот. Я предлагаю вам обмен. Я нахожу фон Штаха, живого и здорового, а вы мне передаете Фавра, естественно, так и не пришедшего в сознание.

– Ге... – Барон распушил усы. – Странный это обмен. Что мне до фон Штаха? Он и сам о себе позаботиться может. А если он мне понадобится, так я его сам найду. Зачем мне отдавать этого, подающего, как его, ба-альшие надежды, юношу?

– Не найдете, – первожрец пристально смотрел в глаза барону. Сейчас начинался самый важный блеф в его жизни. – Не найдете, милый барон. Я был там тогда, и я – единственный, кто сможет найти фон Штаха, – первожрец помолчал, давая туманной многозначительности фразе перевариться в голове барона. – А относительно того, какое вам до него дело, – вот, прочтите. – Зейенгольц протянул барону свиток.

Барон, улыбаясь, развернул документ, но по мере чтения улыбка сползала с его лица. Теперь улыбался Зейенгольц. Документ был фальшивкой. Но фальшивкой, сделанной в его тайной службе настоящими мастерами своего дела. Кроме того, ни одного из упоминавшихся в документе людей уже не было в живых, так что опровергнуть подлинность документа не смог бы ни один эксперт.

– Так ты хочешь сказать... – Барон замолчал, задумчиво глядя сквозь первожреца.

– Да! – Зейенгольц усмехнулся. – Наш любимый Император не всегда предпочитал, хм-м, безопасный, в смысле престолонаследия, секс. Был короткий момент, когда он увлекся женщиной. И этот момент оставил, так сказать, след.

– И фон Штах... – Барон снова замолчал, углубившись в свои мысли.

Зейенгольц тихо ликовал. Наживка проглочена. Еще бы! Иметь в кармане законного наследника – на такое кто угодно бы клюнул. Зейенгольц смотрел на барона, с которого враз слетела маска эдакого увальня и рубахи-парня, и почти видел, как крутятся у того в голове сотни планов и тысячи комбинаций.

– Хорошо, – барон сгреб свиток и сунул куда-то в стол. – Фон Штах на Фавра. Но учти: Фавр Ш может болеть бесконечно.

– Конечно! – Зейенгольц кивнул. – И поэтому мне от вас нужно еще кое-что.

– Что? – Глаза барона стали пронзительными, холодными. Оценивающий взгляд хладнокровного убийцы. У фон Штаха Зейенгольц видел такой же. Интересно, а сам он так умеет смотреть?

– Вытащить фон Штаха оттуда, где он застрял, можно только с того же места, с которого он отправился. То есть с места, где стоял его замок.

– Но там же сейчас федераты.

– Вот именно.

Барон задумался.

– Наступление, значит. Ладно. Можно попробовать. Но на это потребуется время.

Время! Золотые слова! Зейенгольцу хотелось петь.

– Ну что, первожрец, договорились? – Барон вновь превратился в неотесанного балагура-деревенщину. – Повеселил ты меня, порадовал. – Барон хлопнул первожреца по плечу так, что тот чуть не упал со стула. – Но теперь дела, чтоб их. Извиняй. Предложить тебе остаться никак не могу, поскольку нет у меня в замке покоев, достойных целого первожреца! – Барон помахал рукой, словно нарезая что-то, хихикнул. – У нас тут все просто, по-солдатски, – Барон придвинулся к первожрецу, навис массивной тушей, подталкивая того к выходу. Но тут недалеко, километрах в двадцати, городок есть. Уверен, там могут предложить на любой, этот, как его, изысканный вкус. Там такие служаночки!

Вот так. Заключено перемирие, и не более того. Но Зейенгольц улыбался. Ни еще несколько часов езды по дрянной дороге, ни полная клопов гостиница не могли испортить ему настроение. Он получил так необходимую ему отсрочку. Время, время, драгоценное время! Он уже заручился поддержкой двух демонических первожрецов и мрачного Шеридара, первожреца демона смерти и тьмы Некротоса. Трое других первожрецов, с которыми он встречался, ничего не ответили на его сложные словесные построения. Осторожничали. Но это было не так важно. Не волновали и первожрецы остальных орденов, с которыми он еще не говорил. За исключением Угенброка. Угенброк, первожрец Делизиоха, глава секретной полиции, мог с легкостью, одним движением пальца, разрушить все его планы. Как и гарантировать их успех. Кроме того, отряды гвардии Угенброка по численности уступали только формированиям самого Зейенгольца. Вместе они вполне могли удерживать власть в столице. Особенно с учетом того, что военные не будут путаться под ногами. У них ведь будет это никчемное наступление. Зейенгольц потирал руки. Империя истощена, и для удара по федератам военным понадобятся все имеющиеся у них силы.

* * *

Бесшумные, словно призраки, люди двигались по ночному лесу. Толстый слой преющей листвы ковром устилал землю, скрадывая шаги, и лишь изредка мелькавшие между стволов силуэты выдавали присутствие отряда.

Ухнула сова. Вожак поднял руку, приказывая отряду остановиться, ухнул совой в ответ. Из тени деревьев выступил человек. К нему подошел вожак, что-то сказал. Человек кивнул. К отряду они вернулись вместе и двинулись дальше.

У кромки леса отряд остановился. Недалеко, за вспаханными на зиму полями, виднелось селение. Вожак посмотрел на небо. Свет ущербной луны еле пробивался сквозь голые ветви деревьев, но вожак решил не рисковать. Действовать лучше в тот промежуток ночи, когда луна уже скрылась, а предательский утренний иней еще не выпал. Вожак дал сигнал отдыхать.

Все так же в полной тишине его люди сели на землю, с удовольствием сбросив с плеч тяжелые тюки.

Шло время. Серп месяца медленно плыл по небу. Пробегавшая мимо лиса остановилась, постояла, принюхиваясь, и затрусила дальше, мышковать. Наконец вожак решил, что пора.

Он, четыре воина из его отряда и присоединившийся к ним человек, не таясь, зашагали по дороге к селению.

Они были уже метрах в пятидесяти от ограды, когда их окликнули.