Текст книги "Лингвистические детективы"

Автор книги: Николай Шанский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 41 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Что общего между словами капитан и капуста?

Если не считать их принадлежности к категории имен существительных, то между этими словами как будто нет ничего общего. Впрочем, подождите. Оба слова начинаются с одного и того же звукосочетания и буквосочетания кап. Но так ли это существенно? Разве мало слов, имеющих в своем составе одинаковые звуковые и буквенные отрезки и тем не менее абсолютно никакого отношения друг к другу не имеющих? Сколько угодно. Есть ведь даже омонимы, которые фонетически и орфографически целиком повторяют один другого, но являются друг другу совершенно чужими.

Данные русской этимологии говорят, что совпадение «кусочка» кап в словах капитан и капуста не случайно и они состоят между собой в известном родстве, правда, очень далеком, опосредованном и сложном.

Последнее сказывается, в частности, в том, что слово капуста в такой же степени оказывается родственным не только слову капитан, но также и словам… композиция и компот (!). Дело все в том, что существительное капуста в славянских языках – своеобразный лексический гибрид, возникший путем скрещения слова, родственного существительному капитан, со словом, родным и близким существительным композиция и компот.

Заметим сразу же, что первоначально это скрещение отразилось не только во внешней форме слова капуста, но и в его семантике. Но судите сами.

Существительное капитан пришло к нам в древнерусскую эпоху. В памятниках письменности оно отмечается по крайней мере с 1419 г. Не совсем ясно, из какого языка непосредственно оно у нас появилось (из ит. capitano или пол. kapitan), но первоисточник известен очень хорошо. Им является среднелат. capitaneus, «главный; начальник», представляющее собой суффиксальное производное от лат. caput «голова». По своему «образному» строению слово капитан, таким образом, однотипно нашему слову голова в значении «начальник, предводитель; глава, вождь».

Как видим, в слове капитан корень кап– идентичен cар-в лат. caput «голова». Это же слово своим корнем представлено и в существительном капуста, но оно в нем причудливо совмещено с другим, в чистом виде давшим слова композщия и компот.

Когда же и как это произошло? Какие конкретно лексические единицы были виновниками появления слова капуста? Слово капуста по времени своего появления в нашем языке значительно более древнее, нежели существительное капитан. Оно досталось древнерусскому языку по наследству от праславянского. Там это слово, по мнению большинства этимологов, родилось в результате скрещения двух различных слов, пришедших из разных языковых источников.

Одним словом было существительное того же корня, что и слово капитан. Это др. – в. – нем. capuz, восходящее к лат. caputium «кочан (головка) капусты», суффиксальному образованию от caput «голова». Другим словом было существительное с тем же корнем, который в историческом плане можно выделить в словах компози)ия и компот. Это среднелат. composta < composita (буквально «сложенная» зелень), пришедшее к славянам через немецкое посредство (ср. ср. – в. – нем. kumpost «кислая, квашеная капуста», «блюдо, кушанье из квашеной, кислой (а потом и сладкой) зелени, капусты»). Капус и компоста дали капусту. В значениях обоих исходных слов слово капуста известно еще в древнерусском языке (ср. в «Уставе» XII в.: капуста солона без масла, где капуста значит «кушанье из квашеной, соленой капусты», и в «Псковской летописи» под 1477 г.: Повезе псковитин съ огорода капусту, где капуста значит «кочанная капуста») и диалектах (ср: Налей мне капусты, где капусты значит «щей»; Вешний пир капустой давят, где капустой значит «квашеной капустой» и т. д.).

Родственники среднелат. composta < composita композиция и компот пришли к нам: первое – из латинского языка, а второе – из французского.

Что моет судомойка?

Каждому известно, что судомойка моет. Конечно, посуду. Почему же ее называют не «посудомойкой», а судомойкой?

В самом деле, судомойка – это женщина, которая по своей должности занимается мытьем посуды. Но это вовсе не женщина, моющая суда. Почему же в существительном судомойка корень суд– соотносится не со словом судно, суда в значении «корабль, корабли», а со словом посуда? В этом корне сохраняется старое значение слова судно, суда – «посуда». Кроме существительного судомойка, это значение сохранилось только в корнях слов посуда, судок и судно, суда.

Заметим, что наше судно, суда является яркой иллюстрацией очень интересного и регулярного развития значения «посуда» в значение «судно, корабль, лодка», проявляющегося в целом ряде слов.

Возьмем в качестве примера существительное лодка. Его современная семантика как уменьшительно-ласкательного образования от утраченного слова лода тоже восходит к «посудному» значению, о чем говорит родственное ему норвежское olda «корыто» (начальное olперед согласным d изменилось в восточнославянских языках в ло, ср. ст. – слав. ладья). Как свидетельствует современное употребление посудных названий в качестве обозначения судов (ср. посудина, корыто), первоначальное использование слов со значением «посуда» по отношению к судам было уничижительным, ироническим.

Между прочим, превращение оценочных названий в нейтральные наблюдается часто и образует один из наиболее важных внутренних законов языка.

Но вернемся к слову судомойка. В наполовину родственном ему существительном портомойка мы наблюдаем такое же сохранение старого значения первой частью сложного слова. Здесь непроизводная основа порт– также не равняется по смыслу корню порт-, который мы сразу же вспоминаем как основную принадлежность одного из названий брюк (сейчас просторечного и грубоватого) – портки.

Ведь портомойка – это та же самая прачка, т. е. женщина, которая стирает одежду, верхнее и нижнее белье, а не только брюки. И в слове портомойка часть порт– по вещественному значению равна слову одежда. Таким и было, кстати, прежнее значение слова портъ, в древнерусском языке «заглавного» и наиболее употребительного общего наименования одежды. Не случайно, что именно оно легло в основу слова портной, обозначающего мастера, шьющего одежду.

Как видим, основа порт– сузила свое значение, превратившись из родового названия одежды вообще в обозначение одного из ее видов – брюк. Та же участь постигла и слово платье, которое сейчас в основном специализируется на обозначении вида женской одежды.

Почему назвался груздем

Кратко историю появления на свет восточнославянского названия груздя (ср. укр. груздь, белорусск. груздзъ) можно представить себе следующим образом.

Слово груздъ (изменившееся впоследствии в груздь) возникло в результате сокращения словосочетания груздъ грибъ «хрупкий, ломкий гриб» (ср.: портной < пъртьныи шьвьць «портной швец», мостовая < мостовая улица и т. д.). Прилагательное груздъ идентично лит. gruzdús «хрупкий, ломкий» (ср. лит. gruzdélis «вид ломкого, хрупкого печенья»; «крупный песок, щебень, мусор») и является словом того же корня и происхождения, что и груда «куча, ворох». Словообразовательные отношения между груздь и груда такие же, как между литовскими словами gruzdús и grandús «хрупкий, ломкий», русскими громада и громоздить, диалектными глудкий и глуздкий «гладкий, скользкий» и т. д., и отражают чередование имеющих одно и то же значение суффиксов – zd– и – d-.

Слова груда (первоначально «обломки», ср. др. – рус. груздие «комки», диал. груда «насыпной курган») и груздь (буквально «ломкий, хрупкий гриб») выступают не как производящее и производное, а как равноправные образования от одной и той же основы гру-, той же самой, что и лат. rudus «обломки, щебень», латыш. grūt «разрушаться», др. – исл. grautr «крупа», нем. Gries «крупный песок», а также – в «глухом» варианте – греч. krouō «толку», слова кроха, крупа, диал. крух «щепка, осколок» (откуда крушить «ломать»), диал. крепкий, скропкий «хрупкий, ломкий» (с так называемыми подвижными с; ср. кора – скора и т. п.) и, наконец, хруст «сушняк, хворост» (ср. диал. хрустеть «ломаться»).

Последнее в словообразовательном и семантическом отношении является точным повтором (только в «глухом» варианте, ср. свист – др. – рус. звиздъ и т. д.) нашего груздь < груздь и первоначально также, вероятно, было прилагательным со значением «ломкий, хрупкий». Именно ему и было обязано своим рождением не отмеченное еще ни в одной специальной этимологической работе название груздя – хрущ (< *chrustjь, ср. хвощ – от хвостъ, хрящ – от хрястъ и т. д.), тоже указывающее на ломкость, хрупкость этого гриба. По тому же признаку – по хрупкости древесины – названа крушина (см.: Даль В. Толковый словарь…).

Исконная смежность действий «разрушаться» (ломаться, дробиться, разбиваться и т. д.) и «издавать при этом те или иные звуки», широко отраженная в языке (ср., в частности, хрустеть «хрустеть» и диал. хрустеть «ломаться», грохать «стучать» и грохнуться «разбиться», диал. хряпать «хрустеть» и диал. хряпнуть «треснуть, сломаться», хрупкий и хрупать и т. д.), проявилась, возможно, и в еще одном грибном имени, на этот раз уже подгруздя – скрипун. (Если это слово не возникло под влиянием глагола скрипеть из скропун как производного от той же основы (скроп-), что и диал. скроп-кий «хрупкий, ломкий».)

Электрификация и янтарь

По своему происхождению существительное электрификация, как и многие другие слова с суффиксом– ификация (ср. кодификация, классификация, спецификация, фортификация и т. п.), является новым заимствованием из французского языка, где оно появилось в конце XIX в. Французское слово électrification, на русской почве как обычно латинизированное (-tion > – ция), было образовано (по аналогии со словами типа fortification «фортификация») на базе слова électrique «электрический» с помощью суффикса – ification.

Любопытна история словообразовательного элемента – ification, возникшего в результате слияния – i– первой основы (имени существительного), глагольного корня – fic– (ср. народнолатинское ficare «делать») и суффикса – ation (< лат. – atio). Одно из самых старых слов этой структуры фортификация (во французском языке оно из народной латыни) в языке-источнике делилось еще так: fort-, – i– (ср. fortis «форт», где – s – окончание), – fic-, – ation.

Во французском и русском языках основа этого слова состоит лишь из корня (форт-, fort-) и одного суффикса.

Небезынтересно, что в русском языке у элемента– ификация в исконных словах появился «усеченный» вариант – фикация: это произошло тогда, когда стали образовывать подобные слова от несклоняемых существительных на гласный о (ср. кинофикация, радиофикация). Последнее повлекло за собой и неверные в словообразовательном отношении (ср. правильные газификация, русификация) слова типа теплофикация, звукофикация, в которых как бы оживляется (с помощью соединительного гласного о) корневое прошлое морфемы – фикация.

Заметим, что в отдельных словах с суффиксом– ификация можно наблюдать и еще одну особенность – уже в характере объединения морфем в словесное целое. Это случаи аппликации, наложения морфем, что наблюдается, в частности, в слове тарификация (тар/иф + иф/икация).

Теперь (поскольку электрификация представляет собой внедрение в народное хозяйство и быт электричества) несколько слов о существительном электричество. Состав этого слова прозрачен, сравнение со словами того же корня электрический, электровоз, электрик и т. п. позволяет установить его очень легко: электр-ич-еств-о.

Но характер и значение выделяющихся в нем суффиксов становятся понятными лишь тогда, когда мы узнаем его этимологию. Ясно одно: они в слове электричество совершенно иные, нежели в существительных типа соперничество, где– ич– (< ик-) – суффикс лица, а – еств– – суффикс отвлеченного действия или состояния. Ведь существительное электричество не осознается как производное от электрик (ср. католик – католичество) и не обозначает ни действия, ни состояния. Такое своеобразие этого слова объясняется тем, что по своему происхождению оно является словообразовательной полукалькой новолатинского electricité (откуда франц. électricität, нем. Electricität, англ. electricity): часть electric была заимствована, а суффикс – itas переведен суффиксом – еств(о) (ср. гуманность < нем. Human-it?t). В результате этого в слове электричество суффикс – ич– после связанной основы электр– передает латинский суффикс ic (us) (ср. электрический), а суффикс – еств(о) выступает как суффикс абстрактного качества.

В заключение две этимологические справки. Слово electricus «электрический» (а отсюда – électricitas «электричество») было образовано английским физиком Гильбертом в 1600 г. на базе лат. electrum «янтарь», передающего греч. electron того же значения.

Янтарь не случайно дал название электричеству. Ведь электрическая энергия впервые предстала перед человеком как крошечный заряд, возникающий в янтаре, когда его трут о суконку. Электротехника, электроприборы, электромоторы, электровозы и электрички (а со всем этим и соответствующие слова) появились относительно недавно – в советскую эпоху.

Что такое писатель

Ну кто же не знает, что такое писатель? Писатель – это человек, который занимается литературным трудом, сочиняет художественные произведения. А вот могут быть другие писатели? Слово писатель самой своей структурой свидетельствует, что могут.

Заглянем вместе с вами внутрь этого слова. В языковом сознании любого говорящего на современном русском языке существительное писатель прямо и неразрывно связано с глаголом писать. В соответствии с этим его основа делится на корень пис-, тематический суффикс глагола – а– и суффикс действующего лица– тель, и наше слово входит в ряд слов типа читатель, подражатель, наблюдатель, мечтатель, мучитель, исполнитель, грабитель. Однако среди слов этого рода писатель все-таки выглядит в известной степени чужаком. Правда, особый характер существительного писатель проявляется лишь в результате специального, хотя и очень элементарного анализа.

В самом деле, значение слов типа мечтатель целиком составляется из значений составляющих их морфем: мечтатель – «тот, кто мечтает», читатель – «тот, кто читает», мучитель – «тот, кто мучит», исполнитель – «тот, кто исполняет», грабитель – «тот, кто грабит» и т. д. Что же касается слова писатель, то оно обозначает не всякого, кто п и ш е т, а только того, кто не столько пишет, сколько сочиняет художественные произведения. Наше слово имеет более узкое значение, чем то, которое можно сложить из составляющих его значащих частей. Заметим, что такое явление наблюдается у слов, пожалуй, даже чаще, нежели простое суммирование в семантике целого слова значений образующих его морфем. Нередко признак, положенный в основу названия, и его структура выступают лишь как самые первые наметки его действительного значения и ясного представления о последнем не дают. Например, чувство признака, положенного в основу болгарского слова писец (мы сразу же и верно связываем его с нашим глаголом писать и суффиксом – ец), не дает нам в то же время знания о его действительном значении. А в болгарском языке оно обозначает не «писец», а «перо» (т. е. не того, кто пишет, а то, чем пишут).

Смысловая оригинальность слова писатель по сравнению с названными образованиями на– тель не является исконной. В древнерусском языке это слово имело буквальное значение «тот, кто пишет». Так что действительно писатель писателю рознь. Обратившись к древнерусским письменным памятникам, мы можем прочитать: Радуется купец в дом свои пришедъ, а корабль в тихо пристанище пришедъ, якоже отрешится волъ отъ ярма, так писатель книг кончавъ. Эта приписка в рукописи принадлежит не автору, а писцу, который закончил переписывание книги. Это ведь было трудным делом, длившимся, как правило, целыми месяцами (так, известное «Остромирово евангелие» дьякон Григорий переписывал для посадника Остромира около семи месяцев).

Ну а как и когда появилось в таком случае современное слово писатель= Это частое в нашей речи и всем известное существительное родилось в XVIII в. как семантический перевод (семантическая калька) французского écrivain (< лат. scriba «писец»).

Почему в слове гаплология нет гаплологии

Вспомните, если запамятовали, фонетическое явление гаплологии. Так называется упрощение одинаковых или схожих слогов в слове. В результате этого процесса слово становится на слог меньше, два стоящих рядом одинаковых или близких по звучанию слога сливаются в один. Последнее довольно часто приводит даже к изменениям в морфологической структуре слова. Гаплология меняет иногда «лицо» слова настолько сильно, что, для того чтобы установить его первоначальную форму, требуется вмешательство этимолога.

Так, если гаплология в словах знаменосец (из знаменоносец) и лермонтовед (из лермонтововед) повела лишь к наложению морфем и связи этих существительных с образующими (знамя, носить; Лермонтов, ведать) не нарушила, то в словах шиворот и перец она привела к полной их перестройке.

Мы уже не видим в существительном шиворот сложное слово. А ведь сначала оно звучало шивоворотъ и ясно осознавалось как сложное, состоящее из основ слов шивъ «шея» (от шити, как и шея < шия, буквально «то, что сшивает голову и туловище») и воротъ, связанных между собой соединительной гласной о.

Мы сейчас абсолютно не ощущаем суффиксальный характер слова перец. А ведь было время, когда это было ясно каждому; в древнерусском языке рядом с пьпьрьць «перец» (в котором два начальных пь упростились в одно, а ь после падения редуцированных изменилось в е) употреблялось и его производящее пьпьрь «перец», передающее греч. peperi.

Но вернемся к гаплологии, и уже не к понятию, а к слову. Странно, но тем не менее факт: термин, называющий явление гаплологии, существует как будто в незаконном, негаплологизированном виде. Вместо ожидаемого гаплогия перед нами гаплология, с двумя соседствующими ло. Почему же в слове гаплология не произошло гаплологии? Это объясняется двумя причинами. Во-первых, тем, что слово гаплология является недавним и книжным, а в современном литературном языке явление гаплологии наблюдается уже далеко не всегда (ср. прилагательное противовоздушная с двумя во). Во-вторых, тем, что это слово появилось как термин и в среде лингвистов, для которых правильное гаплогия было бы все же недостаточно точным и ясным с точки зрения своей терминологической структуры.

Сырок и сырник

Есть самые заурядные по своему значению и совершенно обыденные по употреблению слова, которые оказываются в то же время очень своеобразными и интересными по своему происхождению. И рассказ об их истории позволяет легко и свободно ввести читателя в сложный и запутанный мир лингвистических законов и правил. К таким принадлежат и «кулинарные» слова сырок и сырник. Первому посчастливилось попасть и в «Этимологический словарь русского языка» Н. М. Шанского, и в русский перевод «Этимологического словаря русского языка» М. Фасмера. Второе эти этимологические справочники обошли. Почему? Вероятно, потому, что оно по своему анатомическому сложению очень уж простое и его основа в сознании говорящего при свойственной нам этимологической рефлексии четко членится на части, сыр– и– ник. И тем не менее это слово в объяснении нуждается: простота этого слова, как и существительного сырок, весьма обманчива. Но перейдем к нашим лексическим героям. О. Н. Трубачев в русском переводе Словаря Фасмера толкует слово сырок очень кратко и неточно: «сырóк I, род. п. – рка; уменьш. производное от сыр». Неполным является объяснение существительного сырок и в «Кратком этимологическом словаре», хотя из него читатель получает более конкретную информацию. В этом словаре указывается: 1) на сравнительную молодость этого существительного в русском языке («недавнее») и 2) суффикс – ок() не квалифицируется как уменьшительный. И действительно, суффикс уменьшительности здесь абсолютно исключается. Ведь с его помощью делаются либо уменьшительно-ласкательные существительные (ср.: листок, ветерок, лесок и т. д.), либо так называемые формы субъективной оценки (творожок, квасок, сахарок и пр.). Что же касается слова сырок «кондитерское изделие из творога (обычно сладкое)», ср. сочетания: творожный сырок, ванильный сырок, детский сырок, чайный сырок, то его семантика не складывается из значения сыр и суффикса – ок(). А это значит, что слово сырок по своему происхождению иное. Оно, как и слово сырник, пришло в русский язык из украинского языка, в котором существительное сир значит «творог». Только существительное сырник появилось в нашем языке еще в XIX в., а слово сырок – лишь в советскую эпоху.

Кстати, еще в «Книге о вкусной и здоровой пище» (М., 1953. С. 256) то, что сейчас мы обычно называем сырниками, именовалось творожниками. Суффикс – ок() в исходном украинском сирок является суффиксом не ласкательно-уменьшительным, а предметным, образующим названия предметов, сделанных из того, или похожих на то, что обозначено производящим словом (ср.: лубок, рожок «род музыкального инструмента», глазок (в дверях), дубок «род лодки», холодок «род ментоловых конфет», мелок, «Снежок» «название конфет» и т. д.).

В заключение хочу обратить внимание на этимологически тавтологическое, но уже нормативное сочетание творожный сырок. Такие случаи «масла масленого» в языке возникают в процессе его развития довольно часто, ср. хотя бы черные чернила, белое белье и т. п.