Текст книги "Пламя в джунглях"

Автор книги: Николай Сучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

И Нгамба рассказал свою романтическую историю. Он – бедный человек, и родители его бедны. Девушка, которую он полюбил, – из богатой семьи. Она тоже его полюбила и согласилась стать женой. Но когда Нгамба ушел в последний рейд, родители девушки выдали ее за богатого человека из другой деревни. Узнав обо всем, Нгамба похитил свою любимую. Обиженный муж с друзьями бросился в погоню за похитителями. Догнать их не сумели, но настояли на созыве суда племени. Суд только что состоялся и вынес решение: похититель в соответствии с принятыми ранее законами должен уплатить большой штраф за обиду, нанесенную мужу, и ущерб его хозяйству. Учитывая время войны и заслуги похитителя, штраф уменьшили наполовину. Однако Нгамба за всю свою жизнь не владел никаким хозяйством. Вот и пришел за советом.

– Н-да-а, тяжелый случай, – задумчиво сказал Алекс. – Даже не подозревал, что здесь может произойти подобное.

– Это закон племени: постановление суда для всех одинаково – и для богатых и для бедных, – проговорила Гаудили.

– Ну раз так, то нужно как-то помочь нашему другу. Что же можно сделать для них, дорогая? – Алекс знал, что Гаудили хранила в заветном месте около сотни рупий, унаследованных от отца. Эти деньги она берегла, как зеницу ока, – они предназначались для поездки в Россию.

– А как же наши планы? – спросила в тревоге Гаудили, догадавшись, куда клонит Алекс.

– Как-нибудь обойдемся. Еще наживем.

Гаудили молча удалилась в дальний угол. Через минуту она вернулась с глиняным горшочком в руках. Ударила им о плоский камень, на котором готовили пищу. Послышался мелодичный звон, кучка золотых и серебряных монет засверкала в отблесках костра.

Алекс отсчитал Нгамбе необходимую сумму. Гигант схватил его руку, прильнул лицом к теплой ладони. Сомра опустилась на колени, пришлось поднимать ее. Счастливые влюбленные низко поклонились Гаудили, взялись за руки и выбежали.

Алекс положил руку на плечо жены.

– Что с тобой, Галюша? Тебе жаль это золото? Но ведь оно принесет счастье нашим друзьям.

– Нет, дорогой, – ответила Гаудили сдавленным голосом. И вдруг кинулась ему на грудь, заливаясь слезами и крепко прижимаясь. – Никому я тебя не отдам, даже смерти! Когда я разбила горшочек с деньгами, мне почудилось, будто кто-то шепнул: «Это конец вашей мечте». У меня теперь такое чувство, что мы не поедем в твою Россию.

– Успокойся, родная! Все будет хорошо. Мы обязательно увидим Россию, увидим Ташкент. Я познакомлю тебя с моими родителями. Ты им понравишься. Ну, улыбнись, Галюша, любимая! Вот так.

Монсун задержал наступление японской армии. Все больше хлопот доставляли японцам партизаны Алекса. Они орлами взлетели на самый верх хребта Лета, откуда уже была видна многострадальная Индия в прозрачном сари из синеватой дымки. Партизаны создавали завалы на тропах, короткими налетами вносили панику в вереницы японских обозов, медленно ползущих к фронту, разрушали вражеские склады.

Объединившись с отрядами земи, подошедшими с юга, Алекс занял главную магистраль, по которой шло снабжение японских войск у Кохимы и Имфала.

Боевые группы партизан проникали в занятые японцами пункты. Совершали нападения на склады, обозы, штабы, узлы связи, перерезали важные дороги, держались на них, пока не подходили крупные части врага и исчезали в джунглях, как призраки. Они появлялись то там, то здесь, ошеломляя японцев.

Японцы теперь за километры обходили районы, где подозревали засаду. Особенно боялись они засад с пунджис. Пунджис – это закаленные на горячем дыму бамбуковые колья в тридцать – пятьдесят сантиметров длины. Пунджис ставились вдоль тропы и маскировались. При появлении врага открывался сплошной огонь. Японцы сбегали с тропы, ныряли в кусты и траву, падали на землю и напарывались на скрытые там пунджис. В одной из таких операций группа Нгамбы уничтожила около ста японцев, не потеряв ни одного своего воина…

В ночном бою Алекс был ранен в левую руку зажигательной пулей. Рана заживала медленно, тупо ныла. Но Алекс не мог усидеть дома. Подвязав раненую руку, он допоздна пропадал в морунгах среди воинов. Дела захлестнули и Гаудили. Нужно было устраивать прибывающих в Хванде беженцев, находить новые участки для огородов, разбирать распри между селениями, которые часто возникали из-за земли или взносов на содержание партизанского отряда.

Как-то заявился Лесли Чейз. Его уже произвели в офицерский чин. Алекс поздравил вновь испеченного лейтенанта. Чейз сообщил: союзники начали большое наступление на севере, там много работы для партизан.

– Полковник шлет тебе привет и тысячу благодарностей. А главное вот этот дар! – Он протянул Громову аккуратно упакованный сверток.

Алекс усмехнулся.

– Разверни-ка, что там у вас! А то, как кота в мешке, подсовываете.

– Ха! Ты не дурак. Начальство, оно из любви к тебе и мину подложить может. А? Нет, этот подарок от души. Смотри!

Чейз развернул пакет и начал вытаскивать одно за другим: камуфлированный костюм рейнджера, пару крепких ботинок, флягу с ромом, крохотный несессер и прорезиненный мешочек.

– А это что? За какие такие заслуги? – удивился Алекс.

– Медаль «Пурпурное сердце» за Валоубум, рекомендательное письмо, характеристика. Подписаны самим главнокомандующим. Старик был в хорошем настроении, и наш полковник воспользовался: рассказал ему о твоих подвигах и подготовил эти документы.

– Достали все же ванну?

– Ха! А ты сомневался? «Матадоры» выкрали ванну вместе с японским подполковником. Тот вез ее с самого Мандалая. Старик Луи был страшно доволен и каждому участнику операции дал по ордену.

Алекс крутил документы.

– И чего только не написали! «За неоценимые заслуги перед короной и королевской армией…». Зачем это мне?

– Зря ты, Алекс! Надо! Так что не хорохорься! Припрячь-ка получше бумажки и медаль! Пригодятся.

– Где он сейчас, полковник Мерилл?

– Ушел на Мьитчину. Твои молодцы здорово помогли. Они провели «матадоров» по старым заброшенным тропам. – Чейз протянул Алексу знак кадонги. – Хороша вещичка! Не хочется и отдавать… Ничего не поделаешь – старик просил вернуть.

– Я рад, что мой знак помог.

– А не дал бы ты мне его, Ал?

– Для чего, Чейз?

– Начальство послало меня с Биллом набрать туземцев в отряд. С твоим знаком мы бы в два счета обернулись. Стоит показать, как сами повалят к нам.

– Видишь ли, Лесли, – Алекс посмотрел прямо в серые глаза американца. – Мне всегда нравится в людях честность, но здесь ты что-то не договариваешь. Зачем вам такой отряд? Нага сливают свои отряды в полки, действуют вместе. А вы хотите разъединить их, сколотить особую группу. Не пойдет!

Однажды Гаудили, возвратившись раньше обычного, застала дома веселую возню. Алекс боролся с сыном. От их беззаботного смеха у нее сжалось сердце: скоро муж уходит. Она ничего не сказала, молча присоединилась к Маури, хлопотавшей у очага.

Сыну Алису шел уже второй год. Он неутомимо топал маленькими ножками, забираясь во все углы и щели, поблескивая любопытными черными глазенками. Сейчас он, визжа, с разбегу повис на шее отца. Алекс присел к очагу, усадил уставшего малышку на колени.

– Вот и мама наша! Поздоровайся с мамой, сынок!

– Ма-ма, – пролепетал Алис.

– Здравствуй, сынуля! – Гаудили выхватила у мужа ребенка и принялась целовать его пухленькие щечки. Глухо спросила: – Когда?

– Дней через пять, – ответил Алекс. – Рамзимба должен подойти. Завтра созови совет племени. Надо решать.

Гаудили отвернулась, украдкой вытирая слезы.

– Мало тебе здесь врагов? А рука твоя? Нужно еще подлечить рану.

– Время не ждет, Галюша. Деревни просят помощи. Племена готовы восстать хоть сейчас.

– Пусть Нгамба идет. Он здоровый.

– Не могу я отсиживаться дома. Пойми, наступают решающие дни. Я должен быть впереди, Галюша. А рука уже подживает.

Гаудили глубоко вздохнула.

– Ты прав. Когда говорит Большой Пао, женское сердце должно молчать. И как вождь я не могу удерживать тебя. Нага зовут своего кадонги. Иди! И пусть хранят тебя духи джунглей и боги неба и гор!

Гаудили провела совет старейшин. Оставалось несколько дней до похода.

Все эти дни Гаудили ни на шаг не отходила от мужа. Она старалась угадать малейшее его желание. Ночами он просыпался от ее пристального взгляда.

– Ну что ты так переживаешь, Галюша? – ласково уговаривал он ее. – Не в первый раз мне идти в поход. Ничего со мной не случится.

В последнюю ночь они оба не сомкнули глаз. Гаудили странно притихла. Алекс провел ладонью по ее лицу, мокрому от слез. Откинул распущенные волосы жены за подушку, просунул руку под шею и положил ее голову себе на грудь. Ее слезы жгли ему кожу.

– Почему ты плачешь?

– Ты опять уходишь от меня. Я больше не увижу тебя…

Она подняла голову, пристально глядя на него. Ее глаза были теперь еще темнее и глубже. И он тонул, тонул в них.

– Не беспокойся, дорогая. Твои боги охраняют меня.

– Я молюсь им каждый день, каждую ночь. Боги неба милостивы. Но Дземму что-то хмурится, я видела его во сие.

– Самое трудное позади, Галюша. Скоро конец войне, и я повезу тебя на свою родину.

– Ах, Алекс, умоляю, береги себя! Услышьте меня, о боги! Храните его, моего Алекса! Не оставляйте своей милостью! Умоляю вас, о боги!

Страстные ее слова бились о стену плотного мрака и, отскакивая, кружили по комнате, обволакивали Алекса.

Оставив усиленную роту в Хванде, Алекс с остальными четырьмя ротами направился на север помогать поднимающимся племенам. Они шли от селения к селению.

Отряд вступил в главную деревню ао. Алекс шел впереди. За ним по три в ряд шагали автоматчики, гордо подняв приплюснутые носы. Урчал захваченный в последних боях броневик. Покачивалась на мулах вьючная артиллерия: одна пушка и несколько минометов. Отделениями, взводами, ротами проходили воины, обвешанные гранатами, с патронташами и карабинами, копьями и арбалетами.

Жители деревни выстроились по обеим сторонам улицы. Вперемежку стояли кое-как вооруженные воины. Широкогрудые крепкие мужчины высоко держали факелы. Все молчали, даже дети. Такая встреча с зажженными факелами и в полной тишине подчеркивала высокое уважение к гостю. А когда вождь ао Бадионо вышел навстречу Алексу и склонившись поцеловал полу его черного пледа, словно вихрь промчался по толпе.

– Нгаумбонг хой! Слава Великому Предводителю нага! – прогремел клич ао.

Порядок нарушился. Люди бросились к Алексу. Хватались за его плед, пытаясь поцеловать полу, прикоснуться к нему. Алекс отступил. Он никак не мог привыкнуть к столь необычному выражению чувств.

Бадионо пришел на выручку и увел его к себе.

На другой день в башу вождя Бадионо вбежал Нгамба. Он весь светился торжеством. Лицо блестело, плыло широченной улыбкой.

– Смотри, брат, кто пожаловал!

От темного входа, где смутно виднелись люди, выступила на свет очага коренастая крепко сколоченная фигура, поклонилась:

– Вождь ласи Лонга приветствует кадонги. Я привел тебе двести отборных воинов.

Алекс шагнул к Лонга. Громов очень волновался: самое дальнее племя из самого глухого угла Нагаленда! И туда залетела искра свободы. Схватил за упругие неподатливые плечи и прижал к себе. Молча стояли они грудь в грудь.

Лонга внезапно опустился на колено, прижал полу пледа к губам. Алекс встрепенулся.

– Ну что ты, брат! Встань! Выйдем лучше, друзья!

На площади перед домом возвышался строгий четырехугольник строя. Сверкала начищенная медь браслетов, лоснилась темная в татуировке кожа, перекатывались тугие комки мышц. Узкие щиты с причудливым узором, частокол тонких копий, орлиные перья над головами, пряди черных волос на копьях, поясах, накидках из синей ткани.

Алекс в знак приветствия поднял правую руку. Строй колыхнулся и грозно загремел – воины заколотили копьями о щиты.

– Хэй-ойо-йо-о-о-о! Хэй! – взмыл ввысь приветственный клич.

Ночь опустилась на Нагаленд. Она стерла краски дня, чтобы отдать весь мир во власть звуков. Джунгли настраивали свои голоса: застрекотали цикады, ухнула сова, рыкнул тигр, прочищая мощные легкие. И тут в симфонию джунглей вторгся посторонний звук. Он повторился, усиливаясь, стал множиться и дробиться. Завеса мрака задрожала, будто туго натянутая козлиная кожа боевого барабана под ударами колотушек. Джунгли замерли, вслушиваясь, пытаясь вникнуть в смысл гулких звуков, нарушивших ночной распорядок.

Это был язык человека, грозный и требовательный. Работал туземный телеграф. Там-тамы отстукивали то размеренно и четко, то выбивали частую дробь. Их рокот поднимал людей, гремел тревожно и радостно:

– Отзовитесь, кадонги! Воины геба идут к тебе! Смерть врагам, свобода народу!

Потом туземный телеграф передал о выходе отрядов ренгма, агорс.

Командиры и воины не спали. Все слушали ночь. Вот снова там-тамы забили часто и дробно. Но на этот раз они взывали о помощи.

– Выручай, кадонги! Деревни Менгпа и Кемео зовут тебя!

Алекс приказал наладить Большой Пао. Главный сигнальщик заколотил по огромному барабану. Гулкие удары понеслись в ночь:

– Кадонги услышал! Помощь идет. Поднимайтесь все, кто ест из деревянных тарелок! Смерть врагам, свобода народу!

Алекс говорил Нгамбе в штабной палатке:

– Бери полк сиеми и помоги деревням! Собери вместе идущие отряды племен. Это будет первая сводная бригада нага, и ты ее командир. Ты первый генерал нага, Нгамба.

– Спасибо! – Нгамба расцвел. Потом вдруг нахмурился. – А генерал разве хорошо? У джапони и англэ тоже генералы.

– Генерал – это большой командир. У него очень много воинов, целая армия. Наш генерал хороший, потому что он служит народу. Понял?

– Да, да, понял! Нгамба генерал! Чудно!

– А мы тебя проверим. Хаунгап – вот экзамен на генерала. Возьмешь Хаунгап – значит, бригада создана, а тебе быть генералом. Выйдешь на юго-западную окраину, там у большой горы по ту сторону реки дашь сигнал. И мы той же ночью навалимся со всех сторон на город.

– Хо, я сделаю все, как ты сказал. В соседней деревне зашевелились оки. Гайлуба передал: Чейз уводит своих.

Алекс пристально посмотрел на Нгамбу.

– Куда они идут? Может быть, навстречу наступающим союзникам? А может, тоже нацелились на Хаунгап?

Нгамба презрительно улыбнулся:

– Не по зубам кость. Нет, они опять что-нибудь плохое надумали. Я больше не верю этим оки. К тому же с ними «Золотой дьявол».

– Им не удастся помешать твоему народу, Нгамба. А «Дьявол» притих – он теперь не командир.

– Алиссо, брат мой! – с чувством произнес Нгамба. – Я скоро вернусь. Без меня не рискуй! Хэй!

Он положил руки на плечи Алекса и потерся щекой о его щеку. Не хотел он оставлять кадонги без своего присмотра. Но приказ есть приказ.

Алекс обнял своего первого помощника.

– Удачи тебе, брат!

Гаронды наступали на север. Они заняли все тропы и ручейками устремились вперед.

С высокой скалы, откуда виднелся Хаунгап, Алекс с командиром изучил подступы к городку, определил направления движения для рот, установил сигналы, наметил рубежи и цели атаки. Довел до командиров план взаимодействия с полками Нгамбы и поставил им боевые задачи. Вместе с разведчиками и командирами он излазил несколько километров каменистого берега, выбирая места для переправы. Организовал занятия с группами обеспечения и ударными группами. В общем, он проделал всю ту сложную и большую работу командира, который готовит ответственную операцию.

Разведка доносила: гарнизон городка насчитывал не менее шестисот человек с артиллерией, бронемашинами. Там разместился штаб Северного корпуса, находились различные службы тыла и крупные армейские склады. Захват Хаунгапа ставил под угрозу уничтожения всю северную группировку японских войск. С Хаунгапа начиналось освобождение Нагаленда.

По вечерам Алекс приходил на высокую скалу. Он снова изучал Хаунгап, подступы к нему. И отдыхал. Он еще недостаточно окреп после ранения и к концу дня совершенно выбивался из сил. Здесь, на скале, дышалось легко и привольно. Внизу по зеленому ковру вытянувшейся языком долины петляла лента Чиндвина. К южному ее изгибу лепились хижины и огороды. Мирно курились домашние очаги.

Наконец на той стороне долины встали два столба дыма и прогремели там-тамы, известившие, что Нгамба на месте. Алекс отдал приказ.

Воины остановились в нерешительности перед мутным, бурливым в завитках водоворотов Чиндвином. Переступали с ноги на ногу. Тогда Рамзимба и Бадионо подали пример: смело вошли в воду и, держась за пучки камыша, поплыли. За ними пошли воины. Некоторые, попав в водоворот и выпустив случайно спасительный поплавок, тонули. Тонули молча, не зовя на помощь, чтобы криком не выдать своих товарищей. Потом двинулись плоты.

Алекс с минометчиками занял позицию на одном из холмов, окружавших городок. Еще раз обошел свою роту, с ручным фонариком проверил установку прицелов. У каждого взвода свой прицел: первый взвод накрывает штаб, второй – казармы, третий – пять минометов, самый большой подавляет огневые точки и укрепленный пост у входа в городок. Алексу на ощупь, из рук в руки, передали холодную стальную чушку. Опустил ее в трубу. И сразу вспышка, грохот. Попал!

– Продолжай так! – приказал он высокому воину и пошел по взводам, грохочущим и полыхающим снопами огня. Поправлял, советовал, сам становился к миномету и стрелял. Отсюда со скалы было хорошо видно, как пожар, занявшись в центре, у штаба корпуса, распространялся к окраинам. Всплескивали разрывы, беспорядочно суетились темные фигурки. Ну, держись, джап!

Замолк последний миномет, послана джапу последняя мина. Наступила необычная тишина. Потом раздался слабый, но дружный крик, из мрака покатились темные волны – гаронды пошли на штурм. Ночь светилась неровным трепещущим заревом, вспыхивала летучими зарницами.

Тяжелое знамя зари заалело над джунглями. Засверкала земля, легли глубокие тени. Туман расползался рваные клочьями. Солнечный луч брызнул на бамбук и позолотил паутину. Заблистали капли росы на траве и листьях.

– Эй, кинг! Иди сюда! Помоги!

Алекс оглянулся. Телохранители клевали носами, а минометчики, завернувшись в одеяла, спали после бессонной ночи. Кажется, или действительно его зовут?

– Эй, кинг!

«Похоже, голос Билла, – подумал Алекс. – Но почему он здесь?»

Медленно поднялся, встряхнулся, отгоняя дремоту. Направился к кустам. Никого. Повернул обратно. За его спиной метнулись неясные тени.

И вдруг грохнул выстрел. Алекс схватился за грудь, повалился навзничь, судорожно сжимая кулаки, как бы пытаясь этим удержать уходящую из тела жизнь.

«Вот она какая, слепая смерть!» – мелькнула мысль и погасла.

Нгамба ворвался на каменистую в редкой поросли площадку, бешеный от гнева и ярости. Еле волоча ноги, все еще не веря, подошел он к носилкам с неподвижным телом.

Сидящий рядом с носилками Гонда прошептал:

– Ялу подкрадывается к кадонги. Плохо.

– Отгони его, колдун! Ты должен его отогнать!

Тот покачал головой.

– Ялу сейчас очень силен.

– Это «Золотой дьявол»! – взревел Нгамба. – Я же говорил, что он принесет беду! – Гигант грохнулся на колени, стукнулся головой о землю. – А-а, проклятье ему!

Алекс открыл глаза, пошевелил губами:

– Как дела, брат?

– Ты живой, кадонги! – загремел Нгамба, припадая к груди Алекса и обдавая его жарким дыханием. – Как же ты напугал нас! Джапы разбиты, Хаунгап наш. Оки хотели войти в город, но я дал им пинка. Свою победу мы не отдадим чужеземцам. Я привел много воинов. Посмотри! Армия! А без тебя она, что тигр без головы. Нельзя тебе уходить в дом Ялу. Нельзя!

– Живы будем, не помрем! – Алекс попытался улыбнуться.

Нгамба отрывисто приказал, и восемь воинов приподняли носилки высоко на вытянутых руках.

– Смотри, кадонги! Твоя армия, – сказал Нгамба, делая широкий жест.

Огневая позиция минометной роты была забита людьми. Партизаны стояли плотно плечом к плечу, еще не остывшие от ночного боя. Закопченные, над головами колышутся полосатые орлиные перья. Еще не сняты бусы смерти. Холодно блестит оружие, патронные ленты.

Алекс последний раз улыбнулся и откинулся на спину.

Покачиваются носилки. Покачивается небесный свод над Алексом. Шу-шу-шу, – шуршит трава под тысячами ног. Это идут воины Алекса. Они не верят, что их кадонги умер. Разве он может умереть? Пусть закрылись его глаза, пусть остановилось его сердце, они все равно не верят!

Герои не умирают. Они живут вечно.

А в родной деревне окаменела от горя Гаудили. Маленький Алис не может понять, что с его мамой, почему она вдруг замолчала. Мальчик вертит игрушечный арбалет и удивленно таращит глаза на бесконечный поток суровых людей, вливающийся на площадь. Молчат люди. Молчит и мама. Почему они молчат?

Нгамба подхватывает на руки малыша и высоко поднимает его над замершей толпой. Мальчик тянется к ней ручонками, довольный, оглядывается на мать.

– Мама, мама, бух!

Чуть заметная улыбка трогает губы Гаудили. И люди светлеют, поднимают головы.

А над ними звенит радостный голосок маленького Алиса.

Рангун – Москва – Ташкент

1956—1966 гг.