Текст книги "Пламя в джунглях"

Автор книги: Николай Сучков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

– В чем дело, сэр? – спросил он растерянно Алекса. – Вы, очевидно, заблудились. Ваше место в вагоне…

– У меня нет времени объяснять вам, почему мы здесь. Остановите немедленно поезд. Чем скорее это сделаете, тем будет лучше для всех, – жестко отчеканил Алекс, выставив вперед автомат и внимательно оглядывая кочегара, машиниста и его помощника, стоявшего у окошка.

– Если я это сделаю, меня расстреляют, – сказал машинист, чуть дрогнув лицом. В огромных черных глазах его промелькнула тоска. – Уж лучше стреляйте вы. Тогда моей семье хоть пенсию будут платить.

– Не стреляйте, умоляю ради Аллаха, – рухнул в отчаянии на колени кочегар. – У меня куча детей, жена. Они умрут с голоду. Им никто не поможет. Не стреляйте! Пощадите!

– Далеко Димапур?

– Двадцать пять миль.

– Ну, ладно. Покажи, каким краном остановить поезд, – обратился к нему Алекс – А чтобы на вас не подумали, мы свяжем всех. Ну, живее!

Все трое переглянулись и опустили головы. Помощник машиниста исподлобья глазами показал на горевший золотом кран.

– Джонни, скрути им руки и ноги! Я сам теперь знаю, что делать и как, – приказал Алекс. Подошел к медному начищенному крану и крутнул. Зашипел пар, паровоз резко затормозил, всех кинуло вперед. Поезд дернулся и замер. Алекс и Джонни соскочили, оставив на железном полу связанную команду паровоза.

– Сидеть всем на местах! Из вагонов не выходить! – громко требовал Алекс, пробегая вдоль поезда. Для острастки дал две короткие очереди в воздух.

Через несколько минут партизаны уже шагали напрямик по грязи и лужам. Алекс, подсветив карманным фонариком карту, сориентировался на местности. Поглядывал на светящиеся стрелки миниатюрного компаса, подаренного Робертом Морроу.

Наступал серый мутный рассвет. Низкий туман стелился над полями. Заморосил мелкий нудный дождик. Путники набросили прорезиненные плащи – тоже подарок американца.

«Это к счастью, – подумал Громов. – Смоет наши следы. Скоро войдем в джунгли, а там ни одна собака не разыщет».

Алекс понимал, что нужно опасаться даже местного населения, среди которого могли быть агенты англичан. Многие нага, проживающие на территории Индии, были завербованы англичанами в ополчение для несения сторожевой службы и в разведчики.

Если бы не находчивость его воинов, им не пройти бы всю широкую полосу, протянувшуюся до японских передовых линий и просматриваемую тысячами внимательных глаз.

Молодцы Алекса умели договариваться с добровольцами-ополченцами, среди которых находили общих знакомых. Только однажды напоролись они на сторожевую заставу, которой командовал английский лейтенант. Огрызнувшись огнем, обе группы разошлись в разные стороны, скрывшись за спасительной завесой дождя.

Здесь у союзников их окружало больше опасностей, чем в японском тылу. Алекс не переставал удивляться подобной метаморфозе: союзники, друзья по общей борьбе стали для него страшнее злейшего врага. Конечно, перехватили письмо в Ташкент и повели охоту на русского, на «красного». Всполошились! А тут еще моя просьба. Эх, союзнички! Друзья вы или враги?

Не получилось из него посла. Однако, по крайней мере, теперь все выяснилось: надеяться на помощь союзников нечего: англичане попытаются восстановить старые рабские порядки, когда вернутся в Бирму. Нет, только сами нага, объединившись, могут отстоять свою свободу.

Линию фронта перешли без труда. По неуловимым приметам воины узнавали свой край, родные горы. Обходя деревни, набитые японцами, они медленно продвигались по покрытым грязью и водой тропам. Усталость и голод сказывались все сильнее.

Как-то Джонни обрадовался; до Хванде всего два-три перехода. Измученные люди воспрянули духом. В тот же день им повезло – набрели на свободную от японцев деревню. Впервые после целого месяца мытарств они были в безопасном сухом и теплом месте.

Крепкий сон и горячая пища преобразили воинов, подняли им настроение. Впереди дом, родные, свои. Разве усидишь, когда это уже так близко! И партизаны поспешили проститься с гостеприимными хозяевами.

Черная тропа вилась по склону горы, торопила домой. Алекс с нежностью думал о Гаудили. А вдруг он уже отец, и у него есть сын?

Даже погода переменилась, словно по заказу. Стоял яркий солнечный день. Разрозненные тучки старательно, словно боясь обжечься, обходили стороной пылающее солнце. Распевали птицы. Природа играла всеми красками. И земля, чуть было не захлебнувшаяся в потоках сокрушительных ливней, задышала во всю свою силу. Густые испарения поднимались в воздух, и тот становился плотным, осязаемым, как вата.

Наконец-то они вырвались из сырых душных объятий леса. Пологий склон, покрытый свежей зеленой травой, развернулся широко и привольно. А на дальнем краю, на горбу плоской кудрявой горы чернели косматые крыши хижин Хванде.

Внезапно шедший впереди Джонни остановился. Вдали среди кустов мелькала хрупкая фигура девушки. Ее преследовал рослый мужчина. Он уже протянул руки к девушке, как вдруг с громкими проклятиями исчез. Раздался душераздирающий вопль.

Алекс с воинами поспешили на помощь. На тропе безудержно рыдала девушка, рядом из-под земли доносились крики и стоны.

Поспешно разгребли настил из травы и тонких жердей, и глазам представилась жуткая картина: на дне ямы на одном из острых кольев корчился человек. Чем больше ворочалось его тело, пытаясь освободиться, тем ниже оно оседало. Из спины его вырос конец кола. Человек поднял искаженное болью лицо. Он попытался что-то сказать, но изо рта ого хлынула кровь. Человек задергался, захрипел и обмяк.

Алекс узнал его. Это был ближайший друг и подручный Билла – Том, по прозвищу Молчун, американский парашютист.

Воины молча переглядывались. Неслышно подошел Джонни, ведя за руку девушку. Она уже не плакала, только испуганно смотрела на всех и пряталась за широкую спину Джонни, словно ища у него защиты. Девушка, запинаясь, смущенно призналась, что этот оки уже несколько дней преследует ее. Утром она с подругами пошла в лес насобирать съедобных трав и кореньев на обед. Он подкараулил ее и погнался за ней. Подруги разбежались. Он уже догонял ее, как вдруг провалился. Видимо, она пробежала через эту яму-западню, устроенную на хищного зверя и японца. Ее легкую фигурку выдержали тонкие жерди, а под тяжеловесным оки провалились. Девушка опять заплакала.

Воины сняли Тома Молчуна с кола, сделали из бамбуковых шестов носилки и понесли труп американца в деревню.

Их никто не остановил, никто не окликнул. Улица простиралась пустынная, безлюдная. Но вот из соседнего дома донесся грубый смех, смутный шум. Показались три долговязых фигуры. Их полусогнутые длинные ноги разъезжались во все стороны. Они горланили песню, слов которой невозможно было разобрать. Вдруг один из них выхватил кольт и начал палить вверх. Увидев небольшую процессию, молча надвигавшуюся на них, он с бранью приказал остановиться. Мрачный Алекс молча шел на него. Долговязый выстрелил еще раз. Пули просвистели над головой. Джонни не выдержал, прицелился – короткая очередь, и пьяница выронил кольт, с криком схватившись за раненую руку. Двое его товарищей тоже выхватили револьверы.

– Отставить! Бросай оружие, сволочи! – крикнул в ярости Алекс.

Те застыли с нацеленными пистолетами. Алекс поднял автомат и сыпанул длинной очередью вверх. Только тогда пьяные солдаты бросили оружие.

Алекс недоумевал: на улице по-прежнему никого. Неужели этот шум не встревожил их? Куда все подевались? Что здесь происходит? Алекс хотел зайти к старосте, но дверь сама отворилась. Вывалилась беспорядочная ватага взлохмаченных людей. Билл и Рэджи, оказавшиеся впереди, попятились назад, удивленно моргая заплывшими глазами.

– Командир! Алекс! – заорали они разом и полезли обниматься.

– Хватит, хватит, ребята! – Алекс отстранился от них, дышащих на него алкогольным перегаром. – Вы лучше скажите, что у вас здесь творится. Что это за гульба? По какому случаю?

Билл открыл уже рот, как вдруг увидел двух своих солдат в кольце воинов. Его взгляд уперся в третьего, который тихо стонал, держа на весу раненую руку. Джонни пытался сделать ему перевязку.

– Не трогать, собаки! – взревел Билл, хватаясь за кобуру, висевшую на животе. – Тысяча чертей вам в глотку! Да как вы, черномазые скоты, смели! Это же мои солдаты, мои часовые. Убью!

– Назад, Билл! – Алекс схватил американца за плечо и дернул на себя. – Они выполняют мой приказ.

– Ах, так это твой приказ, сэр? – Билл повернул свое опухшее в рыжей щетине лицо к Алексу. – Не успел заявиться с того света и уже командуешь! Есть, сэр! Слушаюсь, сэр! Что прикажете, сэр? – с каждым новым словом Билл вытягивался, прикладывал ладонь к своей рыжей шевелюре, пытаясь отдать честь. Потом громко расхохотался в лицо Алекса. И тут он замер, узенькие глазки его расширились, уставившись на носилки, где лежал окровавленный Том Молчун. Как котят, отпихнул он товарищей, пытавшихся увести его, и тяжело плюхнулся на колени перед трупом друга.

– Том, братец! Как же ты? Что же с тобой сделали? – его голос буравил уплотнившуюся тишину. Билл как-то сразу сник, ссутулился. Провел ладонями по лицу, словно снимая паутину пьяного дурмана. Медленно поднялся на ноги и глухо спросил, не поднимая глаз:

– Кто убил?

– Билл, пойдем, дорогой! – обхватил его за плечи Рэджи, – Потом все выясним. Он не уйдет он нас, этот убийца.

– Нет, я хочу знать сейчас. Вы думаете, я вдрызг пьяный и ничего не понимаю? – он отвел руку Рэджи, взгляд его колючих глазок трезвел, перебегая с Джонни на Алекса и обратно. Остановился на девушке. – Ага, вот она, дрянь! Она долго водила за нос Тома, а теперь завела в западню, к командирскому холую. Они убили Тома, – взорвался Билл, бросаясь на Джонни и пытаясь выхватить револьвер из кобуры. Джонни с девушкой отступили за стенку воинов, взявших оружие наизготовку.

Билл налег на дула автоматов мощной грудью, но достать молодых нага уже не смог. Он отпрыгнул назад, затравленно озираясь по сторонам. Среди его собутыльников поднялся ропот, раздалась ругань.

– Братцы, наших бьют! – взвизгнул кто-то.

– Отставить! – крикнул Алекс. – Довольно галдеть, как бабы на базаре! Солдаты вы или щенки слепые? Слушай меня! Внимание! Смирно! Рэджи, ведите свою команду домой! Когда протрезвеете, будем говорить.

– Слушаюсь, сэр, – произнес Рэджи.

– Снова ты за черномазых и против нас, – шагнул к Алексу Билл. Встал рядом с ним, грудь в грудь. – Ты же насквозь красный, я давно это заметил. Жаль там поздно узнали. – Наливаясь гневом, он повернулся к своим и заорал: – Ребята! Кого вы слушаете? Да это же красная сволочь! Чего нам еще ждать? Давай!..

– Билл, пачкун несчастный, назад! Застрелю, как бунтовщика! – взревел Рэджи. Хладнокровие и выдержка изменили ему. Обернулся к Громову с заискивающей улыбкой. – Извини его, командир, он рехнулся.

– Заберите с собой товарища и похороните, – сухо сказал Алекс. – Молчун сам провалился в яму, когда ловил девушку. Мы все видели это. А трех хулиганов, пьянствующих на посту, я посажу под арест. Ступайте! – приказал Алекс.

Он смотрел вслед наполовину протрезвевшей компании, уходившей во главе с Рэджи, начальником штаба отряда, и тревожные предчувствия зарождались в нем: «Что они задумали? Неспроста болтал Билл и призывал разделаться со мной, как с красным. Очевидно, Калькутта дала знать и сюда».

С молниеносной быстротой распространилась по Хванде весть о возвращении Алиссандербонга. Люди несмело выглядывали из хижин. Озираясь по сторонам, собирались кучками. Улица оживала. Сиеми подходили, здоровались. Начинались расспросы, разговоры.

– Пошли слухи, что вы все погибли, – говорил старик с окладистой бородой. – А вы живые и с ружьями. Очень хорошо.

– Великий Саламандра услышал наши мольбы, – вторил другой. – Он охраняет тебя, потому что ты нужен народу, вождь Алиссандербонг.

– Твои солдаты обижают нас. О, прости несуразного, сын грома и молний! – теребил его за полу пледа сморщенный старичок.

– Это правда, кадонги, – выскочил вперед молодой крепыш. – Они взяли мою жену только на день постирать им белье и не хотят возвратить обратно. А меня избили, когда я пришел за ней.

– Алиссандер, брат! – к Алексу, энергично расталкивая толпу, пробился Нгамба. Крепко сжал его в своих могучих объятиях. – Жив, здоров. А говорят, тебя бритты убили. Э-э! Захотелось змеенышу проглотить слона. Подавились! Ха-ха-ха!

– Я же заговоренный! – смеялся вместе со всеми Алекс – Твоими молитвами, брат! А где Гаро? Что здесь у вас происходит?

– Гаро с Гайлубой в горах. Вождь ласи позвал их на встречу горных племен. Они хотят объединиться с нами. Маунг Джи болен. Вчера белые опять встречали большую птицу. Получили вино и еду, теперь гуляют, празднуют. Они отделились. Все, что прилетает им по небу, оставляют только для себя. Переманивают наших воинов в свою группу вином и мясом. Подожди, брат! – спохватился Нгамба. – Ты же главного не знаешь. У тебя родился сын. Понимаешь? Сын у тебя, наследник твой! Гаудили еще больна. Она ждет тебя. Она не верит, что ты ушел в дом Ялу. Пойдем!

Скорым шагом пересекли улицу. Завернули в проулок, прошли, и Алекс увидел с десяток новых деревянных домов, выходящих фасадом на просторную в пятнах зеленой травки площадь. Площадь кипела народом. Слышались резкие команды, пестрая масса быстро рассасывалась в ломаные шеренги, загибаясь на флангах.

Нгамба оторвался от Алекса, встал перед колыхающимся волнами строем.

– Эо-яр-р! – хлестнула по рядам жесткая команда, строй замер.

Обернувшись к медленно приближающемуся командиру, Нгамба раскинул руки, словно готовясь обнять весь мир, запрокинул радостное лицо к небу, и взмыл над притихшей площадью ликующий клич привета и победы!

– Хо-хо, хо! Хэйо! – гаркнули в ответ гаронды.

Алекс вытянулся перед строем, развернул плечи и, набрав полные легкие воздуха, во всю силу крикнул:

– Здравствуйте, братья гаронды!

– Хэй-йо, хэй! – дрогнула площадь.

Зарокотали барабаны. Нгамба затянул какой-то стих. Он начинал глубоким низким голосом и возносился до неимоверно высокой ноты, а воины заключали оглушительным «Хэй-йо!»

Алекса осторожно тронули за плечо. Рядом стоял Джонни. Скуластое простое лицо его расплылось в улыбке. Он протягивал младенца, завернутого в черное. Розовое личико морщилось под яркими лучами солнца.

Алекс взволнованно принял драгоценный сверток. Ребенок смешно таращил глазенки и ворочал головкой, словно что-то мешало ему. Грянуло новое «Хэй-йо», и младенец заплакал.

Слабый детский плач вплелся в торжественный гул, сотрясавший землю и небо. Били все барабаны Хванде. Воины ревели во всю мощь своих молодых глоток, размахивая оружием, колотя копьями о щиты. И Алекс, ошеломленный, радостный, шагал вдоль рядов, подняв над головой ребенка.

– Мой сын! Это мой сын! – повторял он.

Обойдя площадь с сыном на руках, Алекс поспешил к жене.

Гаудили лежала на низком топчане у слабо горевшего очага. Увидев Алекса, она приподнялась, молча протянула к нему руки. По ее заострившимся щекам медленно катились слезы. Алекс бросился на колени:

– Галюша!

Гаудили потянулась к нему, и он прижал к своей груди два дорогих существа – жену и сына.

Из темного угла медленно выступила Маури. Она еще больше высохла и согнулась. Щурила узкие глазки, стараясь разглядеть вошедшего. Алекс передал сына жене, подошел к своей крестной матери, ласково обнял. Почувствовал, как сухое слабое тело старушки задрожало. Он поцеловал ее в темную цвета армейского сухаря морщинистую щеку. Маури беззвучно плакала.

– Не надо, матушка! Успокойся! Я вернулся живой и здоровый.

– Это от радости, – бормотала Маури. – Ялу не взял тебя. Жить тебе вечно, сын мой! – и старушка захлопотала у домашнего очага.

После плотного завтрака уложили сына спать. Посидели, прижавшись друг к другу.

Гаудили нехотя высвободилась из объятий мужа. Подняла свое побледневшее лицо с поджатыми губами. Меж нахмуренных бровей ее врезалась крохотная прямая складка. Гаудили с усилием выдавила:

– Кадонги, твои воины нарушают законы племени. Ты вернулся, и я не хочу больше откладывать. Через два дня созываю совет старейшин, будем судить твоих оки.

– Надеюсь, не всех, вождь? – спросил Алекс, пораженный официальным тоном жены. – Назовите, кого из них!

– «Золотой дьявол», «Длинноногий шакал», «Кабан». Двух еще укажут.

– «Кабан» уже мертв. Трех оки я арестовал. Я сам вижу: оки распустились, их давно нужно было призвать к порядку.

– Гаро и Манжи ждали тебя. Они не хотели обидеть своего кадонги. Я… – Гаудили запнулась, посмотрела на Алекса долгим взглядом, – я болела, и старейшины пожалели меня. Теперь я здорова и применю к твоим оки законы племени и власть вождя.

– В чем их обвиняют?

– В грабежах и насилии. Отбирают дичь у охотников. Пострадавшие расскажут подробно. Оки дерутся с нашими парнями из-за девушек, нескольких уже убили. Оки живут не по законам сиеми и должны покинуть племя.

– Я согласен с тобой, вождь. Но если белый человек не подчинится решению совета, тебе нужна будет поддержка моих партизан, не так ли?

– Ты – кадонги, и имеешь такой же авторитет в совете племени, как я. Но как бы ты ни поступил, воины сиеми мне верны и выполнят мой приказ.

– Ты лучше знаешь законы племени, законы нага. Тебе их и вершить.

Алекс пристально всматривался в свою жену. А она сидела прямая, холодная, неприступная. Глядела перед собой широко открытыми глазами, не мигая. Говорила твердо, четко, словно читала приговор. Нежное лицо ее отвердело, заострился вздернутый нос. Сейчас перед Алексом была не ласковая жена, мать его ребенка, а суровый, властный вождь племени.

ВСЕ НАХОДЯТ ДОРОГУ К ДОМУ ЯЛУ

– Кадонги, вести от Гаро! – расталкивал Джонни сонного Алекса.

– Ну что тебе? А-а, сейчас. Зови сюда! – бормотал Алекс, пытаясь стряхнуть сон.

– Они там, – Джонни угрюмо указал на дверь и удалился. Алекс соскочил с топчана и, накинув шерстяной плед, вышел на улицу. Джонни и два дозорных о чем-то переговаривались посредине улицы. Увидев Алекса, они замолкли.

– Плохие вести, кадонги. Гаро в беде, – хмуро сказал коренастый воин. – Посмотри туда!

Занималась заря. В низинах стоял густой туман, будто разлилось по Нагаленду жирное козье молоко. И в нем плавала темно-зеленая вершина с узким столбом дыма, тянущимся к розовому небу. Это был сигнал бедствия, призыв о помощи. Его мог подать или Гаро, или кто-нибудь из тилое, живших в той стороне.

– Тревога! Объявляй тревогу! – крикнул Алекс.

Дозорные бросились к стоявшему в центре дому, вынесли большой барабан и заколотили колотушками. Барабан недовольно загудел, заворчал, потом грозно зарокотал, сзывая людей. Воины высыпали из хижин, казарм, протирая глаза. Выстраивались отделениями, взводами, ротами, бряцая оружием. Приковылял, шатаясь, Маунг Джи, поддерживаемый своим помощником Тин Е.

– Здравствуй, мой друг, – расцеловал юношу Алекс. – Сегодня тебе лучше? Вчера ты был в бреду и не узнал меня. Поправляйся, тебе еще рано в поход.

– Мне очень жаль. Прости, мой командир.

Перед Алексом вырос Нгамба.

– Отряд построен, командир. Приказывай! – доложил он.

– Горы сигналят: наши братья в беде, – заговорил громко Алекс. – Идем к ним на выручку. Здесь остаются рота Зонига и билловцы, главным назначаю Маунг Джи. Остальным даю полчаса на сборы. Разойдись!

– Извини, чуть опоздали, – подошел улыбающийся Рэджи в сопровождении Даниэля и Тима Бичера. Билл со своей бандой так и не появился.

– Вам нечего извиняться, – жестко сказал Алекс. – Это не любовное свидание. Вы опоздали по боевой тревоге на двадцать пять минут. Это серьезное нарушение воинской дисциплины. Объявляю вам замечание. В поход со мной начальником штаба идет Тим Бичер. Возражения есть? Ну и хорошо. Выступаем через полчаса.

Даже в самую дождливую погоду женщины нага удивительно быстро умеют разжечь костер и приготовить пищу. Ведь они жены воинов, бывших охотников за головами, и привыкли к тревожной военной жизни. Очаг у них тлеет всю ночь, в запасе всегда сухие дрова. Если нужно сварить похлебку, они сразу разводят сильный огонь, и не успеют воины одеть боевые доспехи, как еда готова. Ну, а поджарить на углях или раскаленных камнях нежное мясо антилопы – дело нескольких минут.

Джонни вел отряд хорошо знакомым ему путем. Поднимающийся туман почти закрыл вершину, и черный столб дыма повис между бледно-розовым небом и белесой землей. Он маячил перед глазами воинов, взывал к ним, подстегивал: «На помощь! Торопитесь, друзья! Нам плохо!»

На вторую ночь подошли они к становищу тилое. Оставив отряд в укрытии на окраине, Алекс с гурками Рики Рама и десятком своих телохранителей-автоматчиков проник в деревню. Джонни точно вывел их на дом вождя. Несмотря на поздний час, оттуда слышался громкий смех и говор многих людей.

Рики Рам тихонько открыл дверь, и Алекс через расширяющуюся щель увидел пирующих тилое. В просторной комнате вокруг костра сидело на корточках человек пятнадцать мужчин. Несколько юношей обносили сидящих баклагами с хмельным. Тилое громко разговаривали, не слушая друг друга, часто прикладывались к чашкам, жадно пили и ели.

Вот один из них встал, выхватил из костра головешку и, пошатываясь, пошел к столбу, у которого на веревках повисла фигура человека. За волосы поднял лицо привязанного, пытаясь осветить. Дым попал в легкие ему и его жертве, оба закашлялись. Тилое с досадой ударил головешкой пленника по лбу, и все захохотали.

Одним прыжком Алекс очутился у костра, поднял автомат. Воины обезоружили оторопевших гуляк, связали их и положили рядком. Джонни отвязал от столба человека, принес к костру. Алекс откинул с лица несчастного длинные волосы и ахнул: Маэлите!

– Маэла! Дорогая, очнись! Воды!

Джонни поднес черпачок с водой к ее обветренным губам. Открылся глаз. Блеснула жизнь и погасла – опустилось тяжелое веко. Маэлите медленно глотнула, еще, затем, захлебываясь, стала пить. Лицо ее чернело пятнами ожогов и ссадин, на голове запеклась кровь от вырванных прядей волос. Стройное тело, едва прикрытое лохмотьями, было в синяках, ссадинах. Грудь кровоточила.

– Кто тебя так разделал? Скажи! – воскликнул Алекс.

– Это неважно, – медленно, с трудом сказала она. – Спешите на помощь к Гаро! Нас предали, он в ловушке. Я покажу дорогу. Скорее!

Женщину трясло. Алекс закутал ее в шерстяное одеяло, протянул пакет с едой. Она покачала головой. Но, увидев у своих губ кусок мяса, впилась в него зубами. С благодарностью посмотрела на Алекса. Крупная слеза выкатилась из глаза и сползла по щеке.

– Торопитесь к Гаро! Он ждет вас.

– Идем. Вот носилки. А что будем делать с этими? – Алекс кивнул на связанных тилое.

– Захватим заложниками вождя, – Джонни кивнул на мужчину, подходившего с головешкой к Маэлите, – и вот этого старика, их главного жреца. Иначе нам не выбраться отсюда.

С каждым шагом путь становился труднее. Это было сплошное месиво камня и растительности. Горы нахмурились, нависая темными громадами. Ободранные вершины налезали друг на друга или обрывались пропастями. Нага со страхом осматривались, твердя, что здесь живет дракон, который и натворил такое безобразие. Они были на территории ласи.

Подъем скоро кончился. Отряд шел по гребню хребта. Вдруг Маэлите привстала на носилках и закричала:

– Гаро! Гаро там! Оставьте меня! Бегите туда!

Впереди в плоской впадине виднелась кучка беспорядочно разбросанных хижин. Над ними возвышался лесистый утес.

Не прячась, они бегом пересекли деревушку и начали карабкаться по крутому склону. Всюду – у деревьев, в ямах, за камнями валялись трупы. Японские солдаты лежали вперемежку с воинами нага. Среди убитых было несколько тилое. Самая жаркая схватка, видимо, произошла на вершине: трупы там лежали кучками. Нашли Гайлубу, раненного ножом в спину. Еще несколько партизан, подавших признаки жизни. Но где же Гаро? Попал в плен?

– Вот он, – показал наверх Рики Рам. – Это Гаро.

И Алекс увидел это. Окровавленные куски человеческого мяса.

Ноги его вросли в землю. И это – Гаро? Гаро с его прекрасным телом. Эти бесформенные куски – Гаро?!

Взгляд Алекса отяжелел, упал вниз, туда, где на темно-коричневой коре дерева белела пригвожденная штыком тряпка. Кровью криво написано:

«Годдамнед Алис! Ты еще позавидуешь этой собаке. Тебе приготовлено похуже. Сатэ».

Алекс сорвал отвратительную тряпку. Сунув ее в карман, прошептал в ярости: «Посмотрим, бандит! Сберегу на память».

Вот, значит, какой смертью умер Гаро. Его привязали за ноги к пригнутым верхушкам двух деревьев и, отпустив верхушки, разорвали тело пополам.

– Йы-ыхм! – заскрежетал Нгамба зубами, сверкнул потемневшими от гнева глазами. – Попадись мне теперь, джап!

О преследовании врага нечего было думать – наступала ночь, а кругом лежал незнакомый враждебный край. Молча, сдерживая кипящую в сердце ненависть, спустились воины в деревню.

В доме бежавшего старосты Маэлите, еще не веря себе, подползла к носилкам. Трясущейся рукой откинула угол одеяла. Увидев изуродованные дорогие черты, она онемела от горя. И вдруг закричала жалобно, застонала, забилась в истерике. Ведь она его любила…

Алекс отвернулся, судорожно глотая застрявший в горле комок.

– Кадонги, – тронул его за плечо Джонни, – ребята нашли колдуна. Может, он что-нибудь знает.

Джонни привел Алекса к темной косматой хижине на окраине деревни. Распахнулась дверь, и Алекс шагнул в полумрак. У тлеющего очага сидел человек, сбоку от него стояли две большие корзины. Лицо человека было бесстрастно. Он даже не шевельнулся. Потом неожиданно открыл глаза. На узком лице они казались большими и глубокими. Эти глаза пристально смотрели на Алекса, обволакивали, подчиняли. Колдун, не отрывая взгляда от кадонги, взял свирель и засвистал. Из корзины поднялась треугольная голова с мелькающим раздвоенным язычком, а за ней все длинное толстое туловище. Огромный удав скоро весь выполз, устроившись у ног хозяина. Свернувшись кольцами, он поблескивал льдинками-глазами. Человек и змея не отрываясь смотрели на Алекса и Джонни, гипнотизируя их.

Вдруг за тонкой стенкой раздался душераздирающий крик. Алекс, тряхнув головой, перепрыгнул через удава и ринулся к дверце, видневшейся за спиной колдуна.

– Стой! Берегись! – закричал Джонни, устремляясь за ним.

Алекс толкнул дверь и остановился на пороге. Там чернела тьма. Засветил карманный фонарик. Узкий луч скользнул по стенам комнатушки, упал на землю и выхватил круглую дыру, в беспорядке прикрытую ветками. Осторожно приблизились они к отверстию. Луч фонарика ощупал каменистые стенки колодца и уперся в шевелящийся клубок на дне. Джонни встал на колени, напрягая зрение.

– Кадонги, – прошептал он в ужасе, – там много змей и человек.

– Да, да, я тоже вижу, – откликнулся Алекс. – Кто там в яме? – обернулся Алекс к колдуну.

Тот, высокий, в ниспадающем до пят балахоне, стоял в дверях. По обе стороны его замерли воины. Колдун молчал.

– Ну? – подступил к нему Алекс. – Говори!

– Там предатель. Он нашел достойную смерть, – процедил, наконец, колдун.

– Вытащи его наверх Мы хотим посмотреть.

Колдун молча вышел и сразу же вернулся с длинным бамбуковым шестом, на конце которого была прикреплена петля. Видно, не впервые приходилось ему пользоваться этим приспособлением. Скоро труп был поднят наверх.

У костра удалось рассмотреть его. Он был очень молод. На почерневшем лице застыла маска ужаса: глаза вылезли из орбит, рот перекошен.

– Жалкий трус, – буркнул колдун, – он умер от страха прежде, чем змеи коснулись его. Этот тилое прибежал ко мне, как только вы вступили в деревню. Он искал здесь убежище…

– И ты толкнул его в яму, чтобы он замолк навсегда? – спросил Алекс.

– Я – главный жрец племени ласи, слуга их змеиного бога, – колдун указал на удава. – Тилое искал защиту у него, не у меня.

– Хорошо, завтра мы разберемся.

Утром труп туземца был выставлен на площади. Только несколько воинов Гаро узнали в нем своего бывшего товарища. Протолкавшись вперед, подошла, прихрамывая, Маэлите. Пристально всмотрелась в перекосившееся лицо. Глаз ее зажегся яростью, она плюнула и закричала, обернувшись к воинам:

– Я узнала его! Это тилое. Он был воином Гаро. А потом перешел к солдатам «Дьявола», они давали ему вино. Это он. Я не ошиблась.

Алекс послал Джонни за колдуном. Тот появился в сопровождении целой свиты низкорослых полуголых воинов с тонкими копьями и большими продолговатыми щитами в руках. От группы отделился пожилой, закутанный в полосатую синюю ткань, мужчина с грязно-серой от проседи головой. Он приложил руки к широкой татуированной груди и заговорил скороговоркой. Джонни перевел:

– Вождь племени ласи просит не трогать верховного жреца их змеиного бога, иначе всему племени грозит уничтожение. Ласи будут помнить великодушие сиеми и их вождя и отплатят добром за добро.

– Мы не тронем вашего жреца. Но мы хотим знать, как предали наших людей, и кто еще повинен в этом.

– Клянусь нашим богом Гао, – заговорил жрец, устремив на Алекса свои огромные глаза, – ни я, ни вождь ласи не можем помочь вам в беде. Накануне прихода ваших людей к нам в деревню нагрянуло много японцев. Под страхом смерти нам было приказано не покидать своих хижин. Вечером в деревне поднялась стрельба. Ваши люди попали в ловушку. Им удалось прорваться на утес. Там они держались два дня, и все погибли, сражаясь. Наши жители, узнав о вашем приближении, скрылись в горах – они боялись вашей мести. Но, клянусь богом Гао, мы не виноваты. Мы ничего не знали о ловушке.

– А откуда вы узнали, что этот тилое предал наших воинов?

– Он привел сюда японцев и заходил вместе с их командиром ко мне. Когда японцы покинули деревню, тилое тоже хотел уйти. Тут пришли вы, и он в страхе прибежал ко мне.

Рассказ казался правдоподобным. Тем не менее Алекс с подозрением присматривался к колдуну, который больше походил на индийских факиров, чем на местных горцев. Делать было нечего: не ссориться же с горным свирепым племенем ласи. Напротив, Алексу хотелось заручиться их поддержкой. Поэтому, ловя вождя на слове, он сказал:

– На вашей земле свершилось предательство. Ваша деревня стала западней для наших воинов. В страшных мучениях погиб здесь наш лучший командир, мой первый помощник и брат. Мы не все еще узнали, но хотим верить, что в этом нет вашей вины. Мы уходим отсюда с миром и принимаем ваше обещание, что вы добром отплатите за страшное зло, случившееся на вашей земле. Но если что-либо подобное повторится, я не ручаюсь за своих воинов.

– Благодарю за доверие, – признательно произнес темнолицый крепкоскулый вождь, – ласи выполнят свое обещание. Мы не забудем вашего предупреждения и еще посчитаемся с тилое. Прощайте!

Вождь ласи с достоинством поклонился и удалился со своей свитой. Жрец оглядел Алекса, словно пытаясь навсегда запомнить его лицо, потом посмотрел на Тима Бичера, и что-то неуловимое мелькнуло в его загадочных глазах. Он резко отвернулся и прямой, как палка, зашагал за своим вождем.