Текст книги "Пылающие бездны"

Автор книги: Николай Муханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Здравствуй, моя жизнь!

Гени нежно поцеловал свою супругу.

_{Авира Гени-Мар.}

Это была молодая женщина всего 15 марсовых лет, что соответствовало 28 земным годам. Ее принадлежность к другому миру сразу бросалась в глаза. Культура древней тысячевековой расы сквозила во всем. Изумительный изгиб линий тела, одетого в легкие, облегающие покровы. Несколько высокий для земной женщины рост, при чрезмерно развитом тазе и сильно выпуклой груди. Змеиная, эластичная быстрота движений. Маленькая изящная головка слегка вдавлена в плечи и сильно отклонена назад, как бы под грузом буйно вьющихся волос цвета матового золота – исключительная принадлежность женщин, так как мущины Земли и Марса давно утратили свои волосяные покровы. Откинутая назад головка придавала желтовато-бронзовому лицу мечтательно-возвышенное, «небесное» выражение. Глаза огромные, слегка выпуклые, блестяще-черного цвета, и очень яркие от природы, будто искусственно окрашенные губы миниатюрного рта.

Женщина с улыбкой подняла глаза на мужа и спросила:

– Надеюсь, мы направляемся домой?

Голос музыкальный, грудной, прекрасно резонирующий; легко скользящее, неземное произношение.

– Домой, моя радость! Рассказывай, что ты поделывала в мое отсутствие?

– Скучала дома… Читала… Пела… Летала к подруге в Аменейро^[15] . Вместе музицировали… Читали стенограммы вашего скучного заседания… Получила твою радиограмму и поспешила к тебе на встречу!

– Благодарю! – Гени поцеловал супругу в лоб и опустился около нее. Та по-детски доверчиво прильнула к его груди, заглянула в глаза.

– Сними свои противные очки. Мы одни и никто не прочтет твоих смелых мыслей.

– Изволь, мое счастье!

– Значит война?

– Да, дитя мое, война.

– У тебя будут неприятности из за меня?

– Почему, дитя?

– Принадлежу к врагам народа.

– Ставши моей женой, ты получила права гражданства нашей Федерации. Твой брат Гро, вероятно, будет изолирован.

– Да, я знаю это. А я?

– Ты? Ты будешь навеки заключена… в моем сердце! – Гени крепко сжал супругу в своих объятиях.

– Тебе, мой дорогой, угрожает опасность и я страдаю!..

– Дитя мое, опасность, грозящая мне, не больше той, которая грозит тебе, твоим родным, знакомым и всему населению обеих планет. Не будем больше возвращаться к этому.

Они замолчали, прижались друг к другу и невольно залюбовались панорамой, раскинутой у них под ногами.

Аэро летел над древней Сибирью, центром и душой современной техники. Неиссякаемые недра этой части света давали миру почти всё, что требовалось для его счастливого, праздничного существования. Здесь были сосредоточены фабрики искусственного питания, мощные заводы, обработывающие радиоактивные продукты, – основу повседневного, домашнего обихода современного культурного человечества.

Бесчисленные эманатории, воскрешающие своей целебной мощью людей, обреченных смерти, были раскинуты по берегам многоводных рек, в условиях, ближе всего соприкасающихся с нетронутой природой и сохранившихся почти только здесь на протяжении всего мира.

Колоссальные арки и виадуки, уходящие в небо гигантские подъемные краны, – ажурно-легкие, ритмически красивые в своих механических движениях, управляемые волей одного человека, – чередовались с висячими городами-садами рабочих могучей Федерации.

Окованные сталью берега кристально-прозрачных рек, извиваясь гигантскими серебряными змеями, обтекали острова буйной тропической растительности.

Физический труд отошел в область преданий. Человек являлся властелином раба-машины, – сильного, точного и послушного. Сотни миллионов техников управляли миллиардами стальных титанов, чтобы дать возможность сотням миллиардов людей двигать мирный прогресс по пути его победоносного шествия.

Гени, наблюдая картину жизни, невольно задумался о предстоящем роковом столкновении, вспомнил древний миф и подумал:

«Хронос, пожирающий своих детей»…

– Не надо таких мыслей, Ген! – поймала его взгляд Авира и шутливо провела рукой по лицу мужа.

Тот тряхнул головой:

– Нет, я так, невольно… Атавистический пережиток инстинкта смерти, неуверенного в своих силах существа…

– Это не хорошо, Ген. Ты у меня полубог и вдруг – неуверенность в своих силах! Скажи мне лучше, что тебе говорила эта зеленоглазая мумия – Роне Оро-Бер.

– Тебе, дитя, это не интересно.

– Как знать! – глаза молодой марсианки странно блеснули.

– Где вы с ним решили встретиться?– продолжала она.

– С кем?

– Разумеется, с Оро-Бером!

– А почему мы должны встретиться?

– Фи, Ген, как это не хорошо! За ложь наказывают детей, а ты… фи, фи!..

Гени рассмеялся:

– Ты хорошо читаешь мои мысли. Ты у меня проницательна, Авира! Я тебя очень люблю за твой не-женский ум, но только… только я не выношу, когда кто-нибудь мешается не в свои дела, – серьезным тоном договорил он и перешел на другую сторону кабины, как бы желая спрятать свои мысли.

Авира, за его спиной, закусила губы.

– Нехороший, нехороший! – капризно произнесла она.

Аэро плавно подплыл к ажурной вышке и остановился.

Гени сидел, облокотясь на столик, и о чем-то думал, глядя в пространство.

– Гени, мы дома!

– А? Дома? Вот и прекрасно!

Глава четвертая.

Эманаторий смерти.

Гени, очутившись дома, разослал несколько спешных радиограмм, посоветовал жене, во избежание лишних разговоров, поменьше показываться в общественных местах, и отдал приказание старичку-домоуправителю приготовить радио-ванну. Он хотел перед важным заседанием командующих флотилиями и перед интересующим его свиданием с гениальным ученым зарядиться запасом энергии и привести в порядок утомленные нервы.

Пройдя ряд зал различных назначений и стилей, от строго делового до фантастически-изысканных, Оро-Моск спустился по нескольким ступеням вниз к домашнему эманаторию. В бледном полусвете заросшего зеленью и цветами корридора, близь двери в эманаторий, как показалось Гени, мелькнула какая-то тень и скрылась в густой зелени.

«Вероятно, обезьяна», – решил Оро-Моск, входя в аван-зал.

Глухая, неясная тревога, предчувствие какой-то опасности охватили всё его существо. Гени огляделся вокруг. Всё, как всегда, обычно и мирно. Обильно льется матовый свет сверху, блестят зеркально-прозрачные плиты стен и пола, дробя и отражая его фигуру в десятках поворотов.

«Пустяки. Нервы»…. – заключил он и осторожно нажал кнопку вращающегося заслона в ванную комнату.

Заслон слегка приоткрылся и сухой звук, похожий на слабое замыкание электрического тока, чиркнул по слуху. С быстротой, опередившей мысль, Гени захлопнул заслон. Колющая боль в руке заставила его обратить внимание на это явление. Кисть руки покрылась красноватыми пятнами. Ясно – начинался распад материи.

«Ожог радия… Это похоже на умышленное преступление», – пронеслось в голове.

Гени позвонил домоуправителя. Тот через несколько секунд явился.

– Ириго, кто приготовлял ванну?

– Сего-Мар, ваша милость.

– Позвать его сюда. Да пришлите немедленно врача. Скажите: ожог радием…

– Великий Разум! Что такое случилось? – с тревогой воскликнул старик. – Разве в ванне, ваша милость?!.

Ириго быстро протянул руку к кнопке, с намерением заглянуть в эманаторий.

– Ириго! – предостерегающе крикнул Гени, – исполняйте то, что я приказал, и пусть никто не входит в эманаторий без моего разрешения.

Старик, охая, исчез за дверью. Немедленно явился доктор.

– Что случилось, начальник?

– Взгляните, любезный доктор, – Гени протянул врачу руку.

_{Доктор осмотрел руку Гени с помощью лупы.}

Тот внимательно осмотрел руку с помощью лупы.

– Да, да… Несомненно… сильный ожог радия! Рука попала в атмосферу, в преизбытке насыщенную лучами альфа. Вот это поможет нам быстро восстановить пораженную ткань.

Доктор извлек из кармана своего фиолетового одеяния, похожего на мантию, миниатюрную аптечку и смазал пораженные места какой-то бесцветной жидкостью. Нормальный цвет ткани быстро восстановился.

– Поражение случилось всего несколько минут назад. Это счастье! – Но где, каким образом? – Доктор осмотрелся вокруг.

– А, понимаю! В эманаторий! Но тогда здесь… Великий Разум! Это преступление!.. Вы хотели войти?!.

– Да, я хотел войти в эманаторий.

Доктор осмотрел руку Гени с помощью лупы.

– Рука ваша попала в поток лучей и вы почувствовали колющую боль?

– Совершенно правильно, уважаемый метр Дониас!

– Однако, вы успели быстро захлопнуть заслон? Отлично! Хорошо обладать быстротой молодости! Старость с этим не справилась бы… Эта ванна, ваша милость, рассчитана… на вечное молчание…

– Я это понял сразу, дорогой метр Дониас.

– Но с какой целью?

– И это мы узнаем, метр Дониас.

Вошел Ириго, бледный и дрожащий.

– Ваша милость!.. Этого бездельника, Сего-Мара, нигде не могут найти…

– Время терпит, Ириго. Только, когда он появится, присмотрите за ним хорошенько. А теперь, – я вас не задерживаю.

Пропустив обоих вперед себя, Гени остановился в дверях аван-зала и нащупал у бедра небольшой истребитель, заряженный страшными лучами, действия которых хватило бы на долгую человеческую жизнь. – подарок старика Роне Оро-Бера.

Через несколько секунд, в одном месте листья тропического папоротника слегка зашевелились.

Гени быстро направил на них свой истребитель.

– Кто здесь? Выходите!

Молчание.

– Или вы выйдете немедленно, или не выйдете никогда! – с угрозой сказал начальник флота.

Листья заколебались, из-за них показалась огромная голова с коричневым лицом и выпученными глазами, почти совсем ушедшая в плечи.

– А, это вы, мой милый друг Сего-Мар! Что вы здесь делали?

– Простите, ваша милость… Этот несносный попугай постоянно улетает…

– Идите в эманаторий! – жестко приказал Гени.

Коричневое лицо марсианина приняло землистый оттенок.

– Не заставляйте меня повторять…

Сего-Мар согнул свою огромную фигуру и колеблющимися шагами направился к ванной комнате. Войдя в зал, марсианин остановился.

– Откройте заслон и войдите в эманаторий, – приказал Оро-Моск.

Марсианин после момента колебаний, сделал какое-то неопределенное движение.

Гени поднял истребитель и уставился в выпученные глаза Сего-Мара.

– Я знаю, Сего-Мар, вы, состоя у меня на службе, являетесь агентом военной разведки Федерации Марса.

– Это неправда, ваша милость!

– Это правда, Сего-Мар, бесцельно запираться! Вам поручено убрать меня… Не оправдывайтесь! Вы приготовили для меня смертельную ванну… Войдите в эманаторий!

Марсианин упал на колени.

– Простите, мой господин…

– Или вы исполните мое приказание, или… – Гени направил истребитель на грудь марсианина. Тот гордо и решительно вскочил.

– Хорошо, Гени Оро-Моск! Ты оказался проницательным на сей раз. Я все равно погиб! Но, выслушай, Оро-Моск, и ты не уцелеешь! Нас легионы! И у тебя в доме, быть может, в твоей интимной комнате… Впрочем… До скорого свидания!..

Марсианин смело нажал кнопку и исчез за вертящимся заслоном с такой быстротой, что Гени едва успел уклониться от потока лучей, прижавшись к стене.

Нажав другую, потайную кнопку, Оро-Моск тем самым запер эманаторий впредь до своего следующего прихода.

Глава пятая.

В шесть дней!

Аэрожабль Гени Оро-Моска летел по направлению к Азилону в верхних, разреженных слоях атмосферы.

Приключение в эманатории вызвало в Гени бурю самых противоречивых чувств. Он чувствовал в глубине души, что несчастный Сего-Мар лишь слепая игрушка в руках кого-то более сильного и опасного и этот кто-то скрывается у него в доме. Но кто это? Этот страшный вопрос оставался без ответа и выбивал Гени из состояния равновесия, которое ему в настоящее время было так необходимо.

Перебирая в мыслях различные мелкие, незначительные факты и пытаясь построить из их звеньев цепь, чтобы по ней, как по путеводной нити, добраться до тайного и опасного врага, – Гени несколько раз упирался в своих выводах в самого близкого ему человека-жену – и каждый раз с негодованием отбрасывал всю цепь построений, решив, в конце концов, что одна из предшествовавших предпосылок была неправильной и потому выводы приобретают нелепый, чудовищный характер.

Однако, где-то в глубине души, помимо его воли, росло и ширилось глухое подозрение на любимого человека, которое никакими доводами рассудка нельзя было искоренить – и это чувство было мучительно.

Гени чувствовал, что если не явится какое-нибудь спасение извне, то он через несколько минут дойдет до безумия, до таких абсурдов, которые заставят его забыть и долг, и свои обязанности в отношении Федерации.

И это спасение явилось. Когда слабо защелкал приемник люксографа, Гени обрадовался этим звукам, как умиротворяющей «небесной» музыке.

Он сел к аппарату. Отмечались короткие, сжатые сообщения с Марса, в чрезвычайно сложном шифре, ключ от которого был известен только четырем человекам во всем мире: ему, Роне Оро-Беру и двум агентам во вражеском стане.

Депеши эти гласили:

«Сильное возбуждение. Совет Марса не сомневается в победе. Лихорадочные приготовления к выступлению».

«Деймос» и «Фобос», как выяснилось, обращены в мощные небулио-базы. Если бы явилась возможность их уничтожить, шансы оказались-бы приблизительно равными».

«Неприятель далеко не в полной мере готов к выступлению. Пройдет, вероятно, около суток».

«Линия межпланетного пространства – 179°-W. Z. – 1127°-15'S. Х. – минирована неизвестными, вновь открытыми элементами. Формулы их удалось добыть. Ключ выясняю».

«Главное направление атаки предположено на Луну. Существует детально разработаный, хотя и несколько фантастический, план, угнать спутника Земли в пространство».

«Штаб главнокомандующего расположен в столице Федерации – Марогеносе».

«Изобретено, по слухам, средство воспламенить атмосферу Земли. Необходимо принять соответствующие меры. Подробности выясняю».

В виду важности сообщений, Гени зафиксировал их в мозгу, с помощью специального приспособления, построенного на способности некоторых лучей бирадия^[16] раздражающе действовать на мозговые извилины и тем самым закреплять в памяти известные впечатления и мысли. Прием – известный очень немногим.

Хронофор показывал 14 час. 50 минут.

Аэро несся над владениями древнего Вавилона.

* * *

Заседание командующих воздушными флотилиями было назначено глубоко в недрах земли. Соблюдалась самая строгая конспирация. Чтобы попасть в зал заседаний, Гени должен был, предварительно проделав в окрестностях ряд сложных эволюций на своем аэро, оставить его в 50 километрах от места собрания, в одном из надежно защищенных от глаз посторонних ангаре, затем, пересевши в вагон подземной пневматической дороги, перекинуться по назначению.

Во избежание проникновения на совещание шпионов Марса, мысли каждого прибывшего фотографировались при входе, – метод, изобретенный тем же гениальным Роне Оро-Бером и построенный на принципе спектрального анализа. Спектр человеческих мыслей, подобно солнечному спектру, фиксировался на чрезвычайно чувствительной жемчужной пластинке. Самые мысли, разумеется, оставались достоянием владельца, но враждебность их общего направления отмечалась на линии спектра темными полосками.

Начальник 135 отдельной флотилии был обличен во враждебных намерениях, сознался в своем преступлении и немедленно был изъят из обращения, подвергнувшись моментальному действию испепеляющих лучей.

На совещании была разработана краткая диспозиция, в общих чертах. В отдельности начальникам флотилий предоставлялась неограниченная инициатива действий, не выходя из общего плана. В целях защиты Земли и Луны, в 500.000 километров от центра системы, устанавливалась заградительная линия – колоссальной мощности. Боевые суда, на равном друг от друга расстоянии, должны были непрерывной цепью передвигаться в сторону вращательного движения земли со скоростью, равной ее собственному движению. Это давало возможность аэрокораблям сохранять неподвижность относительно того пункта планеты, охранять который они были предназначены.

Благодаря этому, заградительная цепь составляла одно целое с лунно-земной системой и спутник Земли, отстоящий от нее в 360.000 километрах, таким образом, находился внутри охраняемого круга.

Целый ряд мощных эскадрилий из аэроистребителей новейшей конструкции получил боевое задание безостановочно аттаковать спутников Марса – Деймоса и Фобоса.

50 миллионов быстроходных судов должны были, перерезав орбиту Марса, ринуться к потоку планетоид, частью для охраны и защиты своих 150 колоний, главным же образом для истребления наиболее важных неприятельских баз.

Точка нахождения Марса в пространстве почти совпадала с прямой линией Земля-Луна-Марс, и неприятельская метрополия в данный момент находилась в наибольшем приближении к Земле. Стратегическое положение последней представлялось в высшей степени благоприятным.

На заседании подтвердилось полученное начальником флота сообщение с Марса о неполной готовности неприятеля.

Решено было воспользоваться этим обстоятельством и назначить общее наступление через 12 часов, т. е. в 4 часа следующих звездных суток.

Согласно общему постановлению, флагманское судно начальника междупланетного флота, а равно и его местонахождение во время борьбы являлись неизвестными для всех без исключения, что и составляло строгую военную тайну. Приказы начальствующим должны были рассылаться по люксографу – в зоне солнечных лучей, и по хаосографу – в тени, отбрасываемой планетами. Последний способ, повидимому, был еще неизвестен марсианам.

Боевая задача в целом сводилась к возможно быстрому истреблению средств нападения и защиты противника, а также к уничтожению двух страшных баз марсиан, заключающих в себе колоссальные запасы энергии – спутников Марса. Последнее представлялось вполне осуществимым, в виду малых размеров подчиненных Марсу планет^[17] .

Борьбу предполагалось закончить в шесть земных суток. На высказанное одним из начальников частей замечание о слишком коротком сроке, начальник технических сил Роне Оро-Бер не без сарказма заметил:

– Мой юный друг, количество жизненных впечатлений, которое вам надлежит получить в течение этих шести исторических дней, наверное, превзойдет сумму впечатлений целой томительно-долгой, но пассивно прожитой жизни иного старого трутня, вроде меня. Шесть суток – срок почтенный! Если бог древних в шесть дней сотворил все видимое и невидимое, то почему бы нам в такой же срок не уничтожить пару-другую ничтожных, негодных планетишек?

Взрыв восторга был ответом остроумному старику.

Ровно в 16 часов, получив последние инструкции, собрание растаяло в подземных галлереях.

Роне Оро-Бер при выходе слегка взял начальника флота за локоть и тихо спросил:

– Вы не забыли о нашем утреннем условии? Сейчас 16 часов!

– Я в вашем распоряжении, великий учитель! – ответил Гени.

– Вот и прекрасно! Значит, вы составите мне компанию. Отошлите-ка вашу машину к себе на Аляску, и пусть там этот допотопный рыдван отдадут маленьким детям. Для них это будет забавной игрушкой.

Гени с удивлением взглянул на ученого.

– Да, да, мое дитя! Подобный аппарат для начальника междупланетного флота в настоящий момент решительно устарел. У меня для вас имеется кое-что позамысловатее…

Глава шестая.

Марсианка.

Авира Гени-Мар смутно чувствовала, что муж ей не доверяет. Чувство привязанности к любимому человеку и любовь к далекой, прекрасной родине боролись в сердце этой сильной и умной женщины.

На карту ставилось ее личное счастье – с одной стороны, и благо народа, давшего ей жизнь, – с другой.

Здесь и там – вот два встречных течения, которые порождали бурю в ее смятенной душе.

Здесь – все реальное, что составляет жизнь. Там – все идеальное, что наполняет ее трепетным восторгом. Здесь – повседневные переживания супруги и матери, там – дрожат в золотистых лучах^[18] святые мечты юности, грезы о далеком, прекрасном, незабываемые ласки материнской руки. Там – зарождение ее внутреннего мира, сознания, родная стихия лучезарной, немеркнущей жизни. Здесь – неизбежный конец, быть может, недалекий, небытие, урна с пеплом ее некогда прекрасного тела. Что могло бы разбить, сгладить эти страшные противоречия? Любовь супруга? Она условна и непрочна! Ласки детей? Дети ей почти чужды, они – собственность Федерации, им почти незнакомо чувство детской привязанности к виновнице их существования. Они без остатка принадлежат враждебному ей народу.

Под наплывом этих мыслей Авира сжала виски руками и глухо застонала.

– О, будь ты проклята до конца дней, человеческая ненависть! Великий Разум мира! Когда же люди научатся относиться, как к святыне, к жизни себе подобных. Когда настанет золотой век любви и милосердия? Когда?

Но ответа не было. И не будет!.. Ибо некому ответить…

Несчастная женщина, спрятав лицо в колени, долго беззвучно рыдала.

Наконец, пароксизм миновал, а с ним исчезли и последние колебания.

Она гордо выпрямилась и сверкнула глазами по направлению к статуе мужа:

– Жребий брошен! Судьба создала нас врагами, и врагами же мы останемся до конца дней, несмотря… несмотря на мою любовь к тебе!.. Моя больная радость! Мое тревожное, мучительное счастье! Мы, несмотря ни на что, – враги! И наше назначение – бороться. Пусть будет так! Когда нибудь, я это знаю, ты простишь меня!..

Авира приказала позвать управителя дома.

– Ириго, где начальник?

– Не могу знать, ваша милость.

– Он дома, по крайней мере?

– Вернее, что нет.

– Улетел на «Гермесе»?

– Не могу знать, ваша милость.

– Вы вечно ничего не можете знать, Ириго! Это становится скучным!..

– Как вам угодно, ваша милость.

– Начальник был в эманаторий?

Старик исподлобья взглянул на марсианку.

– Не могу вам ответить… может быть, да…

Авира впилась в старика колющим взглядом своих черных, блестящих глаз.

– Что за странные ответы, Ириго? Может быть начальник еще там?

– На этот вопрос могу ответить определенно: его там нет. В ванной комнате витает смерть…

Марсианка насторожилась.

– Начальник отказался от ванны, так как это грозило его драгоценной жизни… Какой-то преступник чрезмерно эманировал ванную комнату, – медленно договорил старый управитель, искоса взглянув на женщину.

Бронзовое лицо марсианки потемнело. Однако, она быстро оправилась и воскликнула уже другим тоном:

– Какой ужас! Почему же начальник не сообщил об этом мне? Надеюсь, – Ириго, вы распорядились привести в порядок эманаторий и выяснить виновного?

– Да, ваша милость. Эманация выкачена, и виновный будет найден и понесет заслуженное наказание.

Старик слегка поклонился марсианке и как бы про себя добавил:

– На Земле, у нас на Земле, ничто не остается без возмездия!..

– Я не нуждаюсь в ваших сентенциях, любезный, я приглашала вас совсем не для этого. Можете итти!

Управитель, приложив руку к виску, медленно удалился.

Авира порывисто накинула на себя темное покрывало из искуственной ткани, вырабатываемой на ее родине, и быстро пошла по направлению эманатория. Осторожно подойдя к выходу в аван-зал, она оглянулась вокруг и скрылась за дверью. Заперев на всякий случай наружную дверь, она закуталась поплотнее в покрывало и нажала потайную кнопку эманатория.

Заслон легко повернулся. Убедившись в безопасности атмосферы, женщина осторожно проникла в помещение, освещенное фосфорическим полусветом.

В кресле из темно-красного металла, не поддающегося действию лучей радия, в позе древних египетских фараонов, слегка откинувшись назад, сидел скелет мужчины с черепом, глубоко ушедшим в плечи.

Марсианка вздрогнула от неожиданности, но быстро оправилась и бросилась к скелету. На согнутом локте последнего блестел браслет. Авира быстро нагнулась и прочла надпись на браслете:

«Сего-Мар».

Крик ужаса вырвался из ее груди.

– Сего-Мар! Мой славный, верный Сего-Мар! Мой дорогой учитель и руководитель детских игр! Да почиет над твоим прахом невозмутимый покой Вечного Молчания! Ты – первая искупительная жертва вражды двух великих миров! Вечный мир тебе! Вечный покой! Вечная память!

Марсианка благоговейно склонилась перед скелетом на колени и дотронулась рукой до почерневших костей, с намерением коснуться их губами.

Кости скелета с сухим звоном рассыпались по розовому, блестящему полу эманатория.

Глава седьмая.

Война началась.

Роне Оро-Бер полулежал с закрытыми глазами в покойном кресле и, казалось, дремал.

Сидевший напротив него Гени Моск, не решаясь прервать молчания, с чувством, близким к благоговению, смотрел на великого ученого.

Аэрожабль последнего направлялся сейчас к горам Кавказа умышленно кружным путем.

После искуственного выправления земной оси водные пространства Земли значительно изменили свои очертания. В этой части света Персидский залив, устремившись на соединение с водами Красного моря, покрыл собою большую часть Аравийской пустыни. Средиземное море поглотило острова Архипелага и, расширив проливы между Европой и Азией, властно влилось в Черное море. Последнее, в свою очередь, приняв в себя огромные массы воды, ринулось на соединение с Каспием, вдоль подножия Кавказского хребта. На месте лежавших когда-то вокруг необъятных степей простерся обширный водный бассейн. Таким образом, образовался новый колоссальный полуостров – Кавказский.

Над этим-то полуостровом и кружилась сейчас машина Роне.

– Вы утомлены, мой учитель? – спросил, наконец, Гени.

Ученый открыл глаза, на этот раз не защищенные окулярами.

– Я? Нет, дитя мое! Состояние, о котором вы упомянули, для меня непонятно. Просто, воспользовавшись свободной минутой, я задумался над разрешением одной проблемы. Дело в том, что я не могу не чувствовать в мои годы приближения неизбежного конца, а расставаться с моим прекрасным, любимым миром еще не хочется. Так вот я и соображаю, нельзя ли как-нибудь обмануть природу. Перед человечеством в недалеком, быть может, будущем, намечаются такие возможности, о которых жутко подумать! Хотелось бы увидеть эти возможности хоть одним глазком. У меня давно уже шевелится одна идейка, так сказать, созидательного свойства. К сожалению, разработка очередных разрушительных идей не оставляет времени подумать об этом посерьезнее… Вопрос – насущный для всего человечества, но, кажется, заставляют меня заниматься им не совсем почтенные побуждения: – самому пожить подольше!

Старый ученый добродушно рассмеялся.

– Вы клевещете на себя, дорогой учитель! В эгоизме вас едва ли кто посмеет заподозрить, – с улыбкой сказал Гени. – Интересы человечества…

– Так ведь и я – часть человечества! Каждый заботится сначала о части, а уже потом – о целом. Все мы из одной материи! Идейка же моя вот какова. Средняя продолжительность человеческой жизни на Земле, к настоящему времени, благодаря всевозможного рода прививкам, достигла 150 лет. Раньше люди жили гораздо меньше. Марсианин в среднем живет столько же, т. е. те же 150 лет, – своих лет, заметьте. А ведь их год почти вдвое дольше нашего. Следовательно, фактически, марсиане вдвое долговечнее нас. В условиях земной обстановки жизнь марсианина укорачивается, применяясь к счету наших годов. И, наоборот, век уроженца Земли, акклиматизировавшегося на Марсе, соответственно удлиняется, в виду большей продолжительности тамошнего года. Следовательно, все зависит от продолжительности обращения планеты вокруг солнца. Вы когда-нибудь задумывались над этим явлением, дитя мое?-

– Откровенно говоря, – нет, – как бы извиняясь ответил Гени.

– А вот я задумываюсь и частенько. Очевидно, мы здесь имеем дело с одним из неисследованных еще законов природы. Если бы на Юпитере или Сатурне проживали особи вроде нас с вами, продолжительность их жизни, по моей гиппотезе, также приближалась бы к 150 годам… Их годам! Ну, а если переведем на наше счисление? Это будет для жителя Юпитера в 12 раз больше нашего, а для сатурнянина – почти в 30! Разница – над которой есть смысл подумать!..

Старик улыбнулся тихой, ласкающей улыбкой. Его глубокие глаза блестели молодым огнем.

– Какая головокружительная идея! – в восторге воскликнул Гени.– Но как подойти к ее осуществлению?

– Пути подхода найдутся, следует только не жалеть мозгов. Вот хотя бы… Но, Великий Демиург! Посмотрите, что там творится впереди!!.

Ученый быстро вскочил, увлекая за собою Оро-Моска. Далеко под их ногами, как тело чушуйчатого дракона, сверкал на солнце Кавказский хребет. Там, где высокие горные пики, словно гигантские кегли возвышались над поверхностью, – вставали густые клубы дыма, седыми шапками поднимались над горами и медленно расплывались в голубом пространстве атмосферы.

Ученый торопливо открыл звуковую отдушину. В тот же момент до них донеслись, с небольшими промежутками, несколько взрывов, от которых, казалось, содрогнулось небо, и аэро, силою течения воздуха, отбросило несколько в сторону.

– Моя лаборатория! Моя лаборатория!.. Они взорвали мое любимое детище!.. – с чувством глубокого возмущения воскликнул ученый.

Гени гневно нахмурил лоб, глаза его засверкали.

– Клянусь вам, учитель, что негодяи…

Гени не договорил. Он взглянул на ученого и широко раскрыл от изумления глаза.

Момент возбуждения у старика прошел, он ласково улыбался и, положив руку на плечо Гени, по обычному, мягко заговорил:

– Мы с вами чрезвычайно остроумно поступили, сделав такой большой крюк на нашем аэро. Война началась! Неприятель проведал о нашем свидании и решил покончить одним ударом и с лабораторией, и с двумя опасными для него людьми.

– Великий Разум! Какое несчастие! Клянусь Космосом, им это преступление дорого будет стоить! – Гени задыхался от гнева.

Ученый стоял посреди каюты. Вокруг его глаз собралась целая сеть мелких морщин, а старчески красивая фигура слегка колыхалась от внутреннего, беззвучного смеха.

– Несчастье? Нет, это величайшее счастье, дитя мое! Нас – нет! Вы понимаете: нас нет!! Мы больше не существуем для наших врагов! Мы погибли при взрыве лаборатории! Оставим их в этом роковом для них заблуждении!..

– Что вы думаете предпринять, мой славный учитель?

– Что я думаю предпринять? Что мы думаем предпринять? Это скоро узнают наши враги. У нас, слава Демиургу, не одна лаборатория, что под шапкой старого Казбека. Хе-хе-хе!.. Мы найдем для себя убежище по-надежнее!..

Ученый подошел к сигналу в капитанскую каюту и коротко приказал:

– На Гималаи!

Глава восьмая.

Певец «Гармонии Миров».

Гро Фезера-Мар, автор поэмы «Гармония Миров», прозванный у себя на родине «Божественным», путешествовал по Земле «ради собственного удовольствия». У себя, на Марсе, поэт состоял председателем тайного союза, поставившего себе целью всеми средствами добиваться осуществления культурно-политической гегемонии марсиан на всех заселенных планетах. Этот союз являлся грозой не только для правящей Федерации Земли, но и для самого правительства Марса. Членами тайного союза состояли знаменитые ученые, виднейшие поэты, члены правительства, начальники боевых флотилий, гениальные техники и проч. и проч., – в подавляющем большинстве – потомки разгромленного лет 500 тому назад правящего класса «ларгомерогов», властвовавшего над жителями планеты в течение сорока марсовых веков безраздельно.