Текст книги "Кровь алая (сборник)"

Автор книги: Николай Леонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 46 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

– Если я вашего постояльца сегодня не задержу, вам придется имя своего делового партнера назвать.

– Не под протокол.

– Естественно, – согласился Гуров. – И поехали, думаю, я опоздал, однако взглянуть и на пустую нору любопытно.

* * *

Гуров вел «Жигули» следом за «Волгой», прибор слежения погас, значит, машина убийцы ушла за десятикилометровый диапазон, сыщик другого и не ожидал. На лесной дороге «Волга» остановилась, подбежал охранник, указал на двухэтажную виллу и бесшумно исчез. Надо этими близнятами поинтересоваться, где-то они серьезную подготовку прошли, подумал сыщик, выходя из машины. Он переложил пистолет в боковой карман, хотя и был уверен, что оружие уже не понадобится, и направился к темнеющему за деревьями зданию. Дорожка была покрыта гравием, поскрипывала, и сыщик сошел на газон, такие предосторожности он принимал и по привычке, и из-за упрямства. Обогнув виллу, сыщик остановился. Два окна были освещены. Логика хороша, а жизнь еще лучше, главное – непредсказуема. Не влететь бы в засаду. Гуров внимательно огляделся, отметил следы протекторов. Уже кое-что, слабенькое, но доказательство, что данная машина тут была. Больше ничего заметить не удалось, сыщик с сомнением, даже неприязнью смотрел на дверь. Хочешь не хочешь, а придется входить, хотя интуиция подсказывала, что этого делать не следует. Можно обойти здание, выставить стекло, проникнуть с обратной стороны. Если меня ждут, то там, в темноте, в незнакомой обстановке, прихлопнуть проще, чем здесь, где я готов к драке и ориентируюсь в пространстве. Самое интересное, если там никого нет, и я тщательно готовлюсь схватить пустоту.

Сыщик решительно подошел к крыльцу, взял прислоненную к стене лопату и резко толкнул дверь. Она распахнулась, из дома ударил выстрел. Сыщик даже услышал, как пуля шмякнулась в сосну, и удивился, что поймались на такой простой номер, не выждали, пока войду.

– Будете держать круговую оборону? – громко спросил он. – И много у вас патронов?

Через открытую дверь на крыльцо проникал тусклый свет, который горел не в прихожей, а в комнате. Сыщик прислушивался, тихо. Ясно, что преступник в доме. Ведь не соорудили же допотопный самострел, откроешь дверь, он и стрельнет? Странно. Убийца приезжал, точно, сыщика перехватили неподалеку от виллы, да и следы на гравии свежие. Раз человек здесь был и предупредил, почему руководитель не скрылся? Сыщик почти надел ответ, когда в доме раздался выстрел, затем второй, третий, всего шесть. Гуров был убежден, что палят в потолок, стрельба закончилась, вновь наступила тишина. Сыщик подошел к двери и громко сказал:

– Я спросил, сколько у вас патронов, теперь вы их отстреляли. Если вы не можете выйти и не можете говорить, издайте какой-нибудь звук, двиньте мебель, ударьте по чему-либо, – он внимательно прислушался. Казалось, что-то стукнуло.

Это не ловушка, что-то иное, уговаривал себя сыщик, но входить в светлый проем двери не хотелось. Значит, так, направо от входной двери комната, где горит свет, там и стреляли, налево от входа, судя по всему, тоже комната, там света нет. Он прыгнул с крыльца, проскочил светлый квадрат, упал в темноту, на лету успел увидеть: в освещенной комнате на полу лежит человек, кажется, около его руки пистолет. Лежит человек, умирает, возможно, не преступник, а хороший человек, он же в индейцев играет. Но в дверь «хороший» человек стрелял, это факт. Закончив короткое совещание, сыщик заглянул в комнату, сосредоточив внимание на положении руки и пистолета, понял, что опасности нет, вошел, все-таки пистолет ногой отшвырнул, присел, заглянул незнакомцу в лицо. Он был еще жив, хотя на губах пузырилась кровавая пена.

Кирилл Владимирович Трунин умирал, убийца промахнулся, клинок не пронзил сердце, прошел рядом, пробил легкое, и кровь разлилась, мешала дышать, пузырилась на губах. Трунин не лежал, как показалось Гурову, а сидел, привалившись к стене, что и давало возможность дышать.

Сыщик взглянул на рану в груди, две такие он уже видел, на груди Фрищенко и Клыка, Иван Иванович был убит ударом под лопатку. И этот труп виснет на мне, думал сыщик, носовым платком вытирая Трунину губы. Кто бы он ни был, а человек. Почему я решил, что убийца будет предупреждать, спасать своего шефа? Я подтолкнул убийцу, он сделал то, что умеет.

– Я не врач, думаю, что пить вам нельзя, у вас пробито легкое, дышите спокойнее, – сказал Гуров, взял с кресла подушку, заложил Трунину под затылок. – Держитесь, сейчас я вызову врача, вас спасут. Сосредоточьтесь, боритесь, мне тоже прострелили легкое, и я выжил. Терпение, не сдавайтесь. Я здесь, отойду лишь на минуту, держитесь.

Трунин боли почти не чувствовал, лишь жгло в груди, да кровь скапливалась во рту. Вот он, великий сыщик Гуров, гуманист, защитник убогих и сирых, якобы борется за мою жизнь. Плевать ему на мою жизнь, он лишь хочет выведать имя. Трунин не знал, кого больше ненавидит, убийцу Ленечку или сыщика, сумел бы, убил обоих. Как же я проморгал? Я же давно понял, что Ленечке верить нельзя, и один из нас в решающий момент обязательно убьет другого. Когда он фиглярничал, пригубливал водку, рассказывал о Гурове, который ищет путь ко мне, я ведь понял, что это звонок. Почему я не выстрелил? Без Ленечки я не мог бы взять героин, а он без меня не сумел бы его реализовать… Я сказал об этом, Ленечка хихикнул и согласился. Мы должны были схватиться при дележе денег, а не сейчас, это настолько ясно, что я потерял бдительность. Тупой удар в грудь, Ленечкина ухмылка и слова: «Кайф, вот это кайф».

Мысли ползли медленно, спотыкаясь, кружились, повторялись. Сумасшедший убийца Ленечка. Как его теперешняя фамилия? Что-то очень русское, расхожее, ползучее…

Сыщик где-то разговаривал по телефону. Торопится. Хочет спасти. Надо было его подстрелить, не палить в потолок, взывая о помощи, а выждать и подстрелить. Не обманывайся, Кирилл Трунин, этот зверь не по твоим зубам, если бы он сразу вошел, был бы шанс, а когда ты пальнул в пустой проем и услышал его голос, то понял – конец.

Гуров позвонил в цирк, сообщил, где находится, попросил срочно прислать «скорую», сам соединился с неотложкой, описал симптомы, спросил, что делать, чем можно помочь. Равнодушный бесполый голос ответил, что справок по телефону не дают, а в принципе, надо меньше пить.

Лицо Трунина было бледно, покрыто потом. Гуров смочил полотенце, вытер его осторожно, сел рядом на пол и, стараясь быть как можно доброжелательнее, заговорил:

– Надо выкарабкаться, вы человек молодой, сильный, захотите жить – справитесь. Я понимаю, вам трудно, кровь в груди и во рту, мысли черные. Врач скоро будет, а с мыслями надо справиться самому. Я пытаюсь вам помочь не оттого, что мне нужно имя, я вычислю и задержу убийцу без вашей помощи. Вы думаете, раз мент, так обязательно врет. Мне кажется, вы сами служили, недолго, но служили. Статья у вас тяжелая, но сегодня от высшей меры вы, наверняка, уйдете, а жизнь, она везде жизнь и в лагере тоже. Я говорю это лишь с той целью, чтобы вы боролись.

«Сестры милосердия из меня не получится, – думал сыщик, глядя на бледный профиль с пульсирующей жилкой на виске. – Ты людей пытками пугал, может, и огнем жег, убийцу выпестовал и направлял, но оружие стреляет иногда куда надо, а порой – в обратную сторону. Конечно, я убийцу дожму и возьму, но лучше, чтобы ты сказал. И работать легче, и на совести легче. Я не суд, а смертный приговор тебе вынес. Сто лет в сыске, а недоумок: почему-то решил, что убийца будет предупреждать и спасать содельника, когда ему проще убить? Ну если бы чертов финансист не преградил дорогу, я успел бы сюда вовремя. Оправдываешься, сыщик, знаешь, что не прав. Скоро из людей, которых убили по твоей вине, можно будет если не очередь в Мавзолей выстроить, то уж наверняка набрать суд присяжных».

Трунин вздохнул, в горле у него булькнуло, на губах вздулся розовый пузырь, а жилка на виске замерла.

Глава тринадцатая
Оплата счетов

В генеральском мундире Орлов выглядел стройнее, выше, даже интеллигентнее. Он разгуливал по гостиной люкса, который оставил в наследство уехавший Юдин, разглядывал все с мальчишеским любопытством, зажигал и гасил торшеры, щупал шелковые портьеры, помял ладонью кожаное кресло.

Гуров наблюдал за другом с улыбкой: так смотрит старший брат на младшего, принимая его, прибывшего из деревни в столицу.

– Веди себя прилично, на тебе генеральский мундир, – сказал наконец Гуров.

Друзья не знали, с чего начать разговор и как бы пристраивались друг к другу, словно не виделись многие годы.

– Тебя, значит, не убили, – сказал задумчиво Орлов и тяжело опустился в кресло.

– Ну извини, – несколько растерянно ответил сыщик.

– М-да, – Орлов достал белоснежный платок, которым его снабдила заботливая жена, вытер лицо. – Дай попить, что ли.

– Попить или выпить? – Гуров открыл холодильник.

– И то, и другое. Сколько же стоит такой, номер? Значит, ты начал брать взятки, – Орлов кивнул утвердительно.

– В определенном смысле, – согласился Гуров, выставляя на стол бутылки, стаканы, ведерко со льдом. – Борзыми щенками, – он налил виски.

Они выпили, не чокаясь, молча, даже не глядя друг на друга, после чего сыщик закурил, а генерал потер нос и тяжело вздохнул.

Победа оказалась такой быстрой и легкой, что друзья, готовившиеся к тяжелейшей схватке, несколько растерялись, чувствовали себя неловко. Они походили на военачальников, которые ворвались в город, где их встретили не орудийными залпами, а почетным караулом и приветственным маршем.

В городской прокуратуре Гуров сдал оружие и документы, отобранные у местных оперативников, приложил к ним список лиц, которых требовалось допросить. Оказалось, что прокурор уже обо всем осведомлен, сообщил, что генерал, к сожалению, исчез, есть сведения, что он отбыл в Москву. Заместитель начальника УВД, по выражению прокурора, человек высоконравственный, уже начал служебное расследование. При задержании подозреваемых было оказано вооруженное сопротивление, и три человека погибли. Сообщив об этом, прокурор посмотрел на лежавшие на столе офицерские удостоверения, которых тоже было три. Сейчас уже поздно, пора отдыхать, прокурор слащаво улыбался. Полковника Гурова завтра коротко допросят, прокурор рад познакомиться с генералом Орловым, для Города такой гость – большая честь. Но, право, не стоило беспокоиться. Полковнику следовало сразу обратиться в прокуратуру, и закон уже давно бы восторжествовал.

Гурову очень хотелось задать несколько вопросов. Например, где находился высоконравственный замнач последние трое суток? Или как прокурор себе представляет визит сюда человека, на которого ведется облава всеми силами УВД? Как такому человеку дойти до дверей прокуратуры?

У сыщика были и другие вопросы, но он взглянул в строгое, даже суровое лицо своего начальника и друга и от вопросов воздержался. Генерал встал, поблагодарил прокурора за внимание, сказал, что не сомневался в объективности и профессиональном мастерстве городских правоохранительных органов, прибыл сюда, как и полковник Гуров, по другому вопросу, а сейчас пришел лишь с визитом вежливости.

Когда друзья вышли на улицу, сыщик сказал:

– Никогда мне не быть генералом.

– Ясное дело, – ответил Орлов.

Теперь они сидели в номере, было уже начало первого, следовало ложиться спать, но друзья понимали, что не выговорятся – не заснут.

– Не тяни, скажи, как в Москве? – спросил Гуров.

– Тебя что конкретно интересует? – Орлов поднялся, снял мундир. – Кремль? Мавзолей?

– Петр, не валяй дурака! – рассердился сыщик. – Меня интересует генерал Орлов. Под каким предлогом тебе удалось вылететь?

– Ты думаешь о подобных мелочах? Удивил, – Орлов усмехнулся. – Я переговорил с Бабуриным – и порядок. Разговор был неинтересный, теперь один из нас должен из министерства уходить. Ты не знаешь, почему у меня нет дачи? И еще… Ты такой умный, ответь, пожалуйста, существует ли в России человек, который поверит, что у генерала МВД нет дачи?

– У тебя нет дачи потому, что ты напахался в детстве и у тебя на грядки аллергия, – ответил сыщик. – И в России есть человек, который тебе верит.

– Два человека, мы забыли мою половину, – поправил Орлов, налил в бокал минералки, полюбовался пузырьками. – Рассказывай, коротко, но подробно.

Гуров молча протянул свои рапорт, в котором в хронологической последовательности были изложены события двух последних суток. Орлов просмотрел рапорт, отложил и вздохнул.

– Горбатого могила исправит. Ты в одиночку у мафии города войну выиграл, а в рапорте «захватил», «уехал», «вошел», «вышел».

– Я не писатель, – ответил сыщик. – И ничего мы с тобой не выиграли. Тутошний генерал в Москве отмоется, основных свидетелей, которые могли его изобличить, убили, прокурора ты видел. Как было, так все и останется, попритихнут на месячишко – не более того.

– Так уж и ничего? – обиженно сказал Орлов. – Ты живой и здоровый, люди в городе увидели, что беспредел беспределом, однако и нормальные менты не перевелись. Думаешь, это мало? Ну и я товарищу Бабурину объяснил, что жить и служить следует по совести. Мы с тобой еще ничего, мышей ловим, так что не прибедняйся. Теперь обрисуй мне ситуацию с «медведями» и наркотиками, кого на обкомовской даче зарезали?

Сыщик рассказал о своих предположениях и закончил довольно пессимистично:

– Убийцу я установлю, но с доказательствами тяжело, если не совсем безнадежно. А тебе завтра следует с приятелем боевой молодости поговорить. Ты его, уверен, дожмешь, а толку? Ну сдаст он человека, с которым связан! Что за человек? Сошка. Связи с боссом у него либо нет, либо односторонняя.

– Что-то ты у меня совсем плохой, – Орлов выбрался из низкого кресла, потянулся. – Давай спать, утро вечера мудренее.

* * *

Утром в гостиницу прибыл «высоконравственный» полковник, заместитель исчезнувшего генерала. Полковник был свежевыбрит, благоухал французским одеколоном, перед Орловым стоял по стойке смирно, что в милиции, в принципе, не принято, смотрел на генерала подобострастно, а на Гурова грустно, даже укоризненно.

Петр Орлов брился в ванной, полковник, пытаясь объясниться, начал нести какую-то ахинею.

– Лев Иванович, мы незнакомы, но я о вас наслышан… Удивлен, прибыли как неизвестный, подняли в Городе стрельбу.

Сыщик разглядывал полковника с искренним любопытством, даже улыбался, что ввело визитера в заблуждение, и он продолжал увереннее:

– Да, в наши ряды проникают люди нечистые. А в московской милиции таких нет? Я приказал виновных задержать, они оказали бешеное сопротивление, открыли огонь на поражение, результат, увы, известен. Вижу, вы настроены саркастически, а напрасно.

Орлов вышел из ванной без мундира, оглаживая лицо ладонью, подмигнул сыщику. Полковник вытянулся, смотрел не в лицо Орлова, а на генеральские лампасы.

– Крайне неприятная история, товарищ генерал. Убежден, что мой шеф все объяснит министру, я, со своей стороны, ознакомлю вас с ситуацией на месте.

– Ситуация хреновая, полковник, – Орлов надел мундир. – Как же это вы скопом одного убить не сумели? – и кивнул на Гурова.

– Клевета! Оговор! Я обращусь напрямую в ЦК! – лицо полковника пылало, он еще не сообразил, какую сморозил чушь.

Гуров не выдержал и расхохотался, так громко и искренне сыщик не смеялся много лет.

– Обратитесь, полковник, и непосредственно в «Матросскую тишину», надеюсь, вам выделят там кабинет! – Гуров платком вытер слезы.

Орлов отошел к окну, подчеркивая, что к происходящему отношения не имеет.

– Извините… Рефлекс… Но доказательства? – лицо полковника из пунцового стало бледным. – Мы юристы. Существует презумпция невиновности! Я категорически утверждаю, что лично я не имею никакого отношения к происшедшим событиям. Я узнал лишь вчера и приказал виновных задержать.

– Полковник, кого и за что вы приказали задержать? – ласково спросил Гуров, понимая, что полковник глуп, защиту не продумал, и если его прищучить, то заместитель закопает своего шефа по самую маковку.

Понял это и Орлов, напрягся, ожидал продолжения. Доказательств, что Гурова пытались ликвидировать, после смерти троих главных действующих лиц действительно не было, но если этот полковник сейчас запутается и «поплывет», то следом начнут «колоться» и подчиненные.

– Как кого задержать? – полковник растерялся. – Виновных, конечно.

Гуров видел, что Орлов отдает инициативу, хочет услышать продолжение и занялся гостем основательно.

– Отдавая приказ, вы назвали фамилии, – Гуров жестом предложил полковнику сесть в кресло. Тот опустился в низкое кресло, сыщик продолжал стоять.

Орлов чуть было не хмыкнул, уж больно детской была уловка, однако сработала. Положение полковника и без того было незавидным, теперь же, глядя на противника снизу вверх, он терял инициативу окончательно.

– Естественно. Странно вы ставите вопрос, – удивился полковник.

– Чтобы назвать фамилии, их надо знать, – Гуров понизил голос, вынуждая полковника не только задирать голову, но еще и напряженно прислушиваться. – Как же вы их узнали?

– Как узнали? – полковник пожал плечами и, решив, что нашел блестящий ответ, брякнул:– Они же рапорты написали. Утеря личного оружия и служебных удостоверений.

Орлов не знал, радоваться или грустить. Лева, конечно, умелец, может из топора суп сварить, но полковник-то клинический идиот. Полковник! Кого с такими мы можем победить?

– Рапорты написали? – Гуров снова развеселился, начал расхаживать по номеру. – Тогда все ясно. Полный порядок! Рапорты вы генералу Орлову, естественно, предъявите. А если рапортов не окажется, вы сошлетесь на российское разгильдяйство, мол, утеряны и накажете делопроизводителя. Как я за вас стараюсь, полковник, видно, полюбил с первого взгляда. Товарищ генерал, разрешите подбросить полковнику еще несколько вопросов? А то вы его ошарашите, а он, несчастный, не знает, что и ответить.

– Валяй, – Орлов махнул рукой, направился к лестнице, ведущей на второй этаж. – Поезд уже ушел. Вразуми и дай бумагу, пусть пишет, я должен в Москву позвонить.

Не понимая, что происходит, полковник потел, крутил головой, проводил генеральские лампасы растерянным взглядом, повернулся к Гурову, спросил.

– Какую бумагу? Что писать?

– Чуть позже. Слушайте внимательно, пытайтесь понять.

– Не дурак.

– Нет слов, умница, быстро сообразите, что ваша шкура ничем не дешевле шкуры вашего сбежавшего шефа.

Гуров прошелся по номеру, начал говорить, загибать пальцы.

– Опергруппа из трех человек враз теряет личное оружие и служебные удостоверения. Уже интересно.

– Нет, мы позже выяснили, что это ваша работа, – пробормотал полковник.

– Провинившиеся офицеры пишут рапорты, – на лепет полковника сыщик просто не обратил внимания. – Вы, полковник, обязаны назначить служебное расследование. Рапортов офицеров и вашего приказа о служебном расследовании в природе не существует. Раз! – сыщик загнул палец. – Вы приказали доставить провинившихся…

– Преступников, – перебил полковник.

– Пока из ваших слов в действиях оперативников уголовного преступления не усматривается, – Гуров загнул второй палец, взглянул на полковника с сожалением. – Вы серьезно не понимаете, что несете чушь и, пытаясь прикрыть беглеца, лезете в петлю? Какая схватка? Где она происходила? Ведь будет произведен осмотр места схватки. А такого места не существует. Генерал приказал застрелить неугодных свидетелей, и конец абзаца. Не лезьте в чужое дерьмо, не становитесь прямым соучастником тягчайших преступлений. В ваших показаниях нет ни капли логики.

– Уже и показания? – полковник пытался улыбнуться.

– Пока объяснения, но по тому, что вы городите, мгновенно окажетесь в прокуратуре и будете давать показания. Или вы полагаете, что ваш слащавый прокурор – последний прокурор России? У вас же ничего не складывается. Ну, почему оперативников брали скопом, а не поодиночке? Почему открыли огонь на поражение? И наконец как могло получиться, что три опытных, вооруженных преступника не ухлопали никого из нападавших? При такой операции у вас должны быть значительные потери. Вы перестреляли оперативников, как домашних уток. Почему? Отвечу. Потому, что никто задерживать их не собирался, их просто перестреляли. Я видел капитана Стаднюка, покойник был плохим человеком, но оперативником приличным. Он один уложил бы двоих, как минимум. Вы видели генерала Орлова? Вы знаете, сколько лет он на оперативной работе? Он наверняка захочет побеседовать с людьми, которые проводили задержание и перестреляли своих коллег. Как вы полагаете, чем закончатся эти беседы? Вы в детстве читали сказку «Волк и семеро козлят»?

Сыщик видел, что бьет лежачего, но жалости не было, напряжение последних суток, страх за свою жизнь, который удалось загнать вовнутрь и держать плотно, гнев, обида за честь облеванного прилюдно мундира – все вырвалось наружу и хлестало, хлестало…

– Наши клиенты говорят, что чистосердечное признание облегчает душу, но удлиняет срок. Возможно, в отдельных случаях они и правы. Но вы же пока не уголовник? Я не знаю, насколько вы замазаны в деле, но убежден, раз генерал Орлов здесь, вы ответите за все содеянное, так не усугубляйте своего положения. Генерал знал, чем кончится наша беседа, и сказал мне: «Дай бумагу, пусть пишет».

Сыщик подошел к стоявшему у стены бюро, вынул стопку бумаги, положил перед полковником.

– Что писать? – полковник дрожащими пальцами выравнивал бумагу.

– Что угодно, хоть стихи, сейчас даже модно, когда арестованные пишут стихи.

Полковник писал медленно, с таким выражением сосредоточенности, будто осваивал незнакомую профессию, останавливался, подолгу смотрел перед собой.

Злость в Гурове улеглась, он поглядывал на «писателя» с некоторым сожалением. Зачем же ты прибыл сюда, мудрец? Ясно, хотел выслужиться. И признал, что неугодных прикончила милиция, тоже желал показаться краше. Мол, признаем, есть среди нас паршивые овцы, но мы их сами и выявили, хотели под суд отдать, оплошали, да с кем не бывает. Ты, полковник, мягко выражаясь, недоумок. Заявил бы, что убили трех оперативников неизвестные бандиты, по факту возбуждено уголовное дело, следствие ведет прокуратура, мы создали специальную группу, ведем активный розыск, и с концами! Попробуй опровергнуть и что-то доказать. Одна была бы надежда, что нервы у одного из исполнителей не выдержат и он явится с повинной. Исполнители? Ведь нашлись же люди, которые получили преступный приказ, отправились выполнять и убили офицеров, своих товарищей.

– Лев Иванович, – позвал Орлов, стоя на втором этаже, у перил.

Сыщик направился к лестнице, обронил на ходу:

– Полковник, вы уж пишите так, чтобы у вас с первого раза правда получилась. Я генерала Орлова давно знаю, буквоед и зануда, каждое слово будет разглядывать да обнюхивать, – с этими словами Гуров поднялся на второй этаж и вошел в кабинет.

– Зануда и буквоед? – Орлов покачал головой. – Я святой, никто другой не мог бы тебя терпеть долгие годы.

И тут произошло совершенно невероятное; генерал и полковник обнялись, даже похлопали друг друга по спине.

* * *

Орлов с «высоконравственным» полковником поехали в прокуратуру, сыщик собрался в цирк, направился к «Жигулям», когда услышал женский голос:

– Лев Иванович, подождите!

По ступенькам быстро спускалась Ольга Дмитриевна. Сыщик с недоумением смотрел на чужую, почти незнакомую женщину и удивлялся, какое же на него затмение нашло, что он чуть не влюбился.

– Здравствуйте, – Ольга протянула руку. – Что у вас с лицом?

– С лицом? – сыщик пожал женщине руку и непроизвольно провел ладонью по лицу.

– Да нет, вы не испачкались, – Ольга старалась улыбаться. – Такие лица бывают у памятников. Да вы вроде и не узнаете меня, забыли, что носили на руках, целовали?

– Почему вы не уехали? Я же предупредил вас: забирайте мужа и уезжайте.

– Вы меня предупредили? В первый раз слышу. Что с вами, полковник?

– Со мной ничего, я в порядке, – сыщик кивнул. – Извините, спешу, – и направился к машине.

Что зажигалка является портативным магнитофоном, сыщик понял с первого взгляда и взял ее у Ольги на всякий случай, может, потребуется протолкнуть супругам какую-нибудь дезу. Сыщик не мог разобраться, какая роль в происходящем отведена Ольге, пожалел женщину и наговорил в магнитофон несколько предупреждающих фраз. Ну если ты совета не поняла, я больше ничего сделать для тебя, милочка, не могу, подумал сыщик, выезжая со стоянки.

Гуров приехал в цирк, ни к кому не заглянув, прошел в зал, уселся в верхнем ряду, смотрел на репетирующих актеров, но ничего не видел: занимался самой любимой, самой трудной работой – сыщик думал.

Убийца. Наркотик. И главный руководитель, который в Москве, скорее всего старый знакомый Константин Васильевич Роговой. На даче убит Кирилл Владимирович Трунин, данные в Москву переданы, проверяются, но через покойника на Рогового выйти не удастся. На него можно выйти через наркотик, когда Патрон захочет его получить. Все это дело будущего, не стоит далеко заглядывать, следует решать вопросы первостепенные, а их два: убийца и связная. Неужели Ольга? Заговорит Рогожин, установится и связная, тут нет проблем. Убийца. Как доказать? След протектора у дачи, где найден труп? След характерный, слепок сделан, но он доказывает лишь факт, что машина в данном месте была, и более ничего. Владелец машины заявит, что никуда не ездил, машина стоит у дома, любой может воспользоваться. Единственная возможность доказать вину – заставить убийцу броситься с ножом на человека и взять в момент броска, с ножом в руке. Сыщик знал, рано или поздно он придет именно к этому решению, всячески оттягивал, не хотел к нему приходить, искал другие пути. Кроме Льва Ивановича Гурова, сыщик никого подставлять не имел права, а к данному человеку он относился с большой симпатией, даже, можно сказать, любовью и рисковать не хотел. Да если я каждому маньяку, вину которого не могу доказать, начну себя подставлять, сколько мне жить осталось?

А то, что убийца сильно двинулся по фазе, у сыщика сомнений не вызывало. Он достаточно перевидал на своем веку, казалось бы, абсолютно нормальных людей, нормальных в жизни, но абсолютных психов, когда они совершают убийства, порой никак не мотивированные. Много лет назад, когда Гуров только начал работать в МУРе, он помогал следователю прокуратуры закреплять доказательства по одному делу. Инженер-строитель, человек непьющий, тихий, ни в быту, ни на работе о нем плохого слова не сказали, застрелил приятеля. Они коллекционировали магнитофонные записи, когда один доставал редкую запись, давал другому, в общем, обменивались пленками. Однажды ныне покойный раздобыл редкую запись, а переписать инженеру не дал. Тот пришел к приятелю в дом и без долгих слов выстрелил хозяину в глаз из самодельного пистолета. Стрелял тихий человек сантиметров с двадцати, мозги из дырки в затылке оказались на стене. Молодой сыщик десятки раз повторял вопрос: «Так за что вы убили человека?», и десятки раз спокойно и рассудительно инженер отвечал: «Он же не дал мне переписать пленку». Врачи признали инженера абсолютно нормальным. И в том случае, и во многих других у сыщика по вопросу вменяемости некоторых убийц было свое, отличное от врачей мнение. Дела исключительно уголовные, не политические, никто никакого давления на медиков не оказывал. Сыщик работает с арестованным изо дня в день, видит – человек больной, врачи же покопаются с ним минут тридцать и говорят – абсолютно здоров. В прошлом Гуров несколько раз просил провести повторную экспертизу, доказывал комиссии, ругался, ни разу переубедить не смог и сдался. Сегодня никогда не спорит.

Сегодняшний убийца по фазе сдвинут, ему человека убить – плевое дело, нет проблем, возможно, он в момент убийства удовольствие получает, вроде оргазма. Ни однорукий парнишка, ни майор Фрищенко опасности для убийцы не представляли, ему лишь показалось, что они опасны, и этого оказалось вполне достаточно, чтобы убить. А уж убийство руководителя Трунина просто алогично. Пусть убийца мою наживку о предстоящем задержании Трунина проглотил. Так чего проще: приехал, забрал начальника в машину и уехал, город большой. Он не захотел делить добычу? Глупости. Там, судя по всему, и на двоих, и на десятерых хватит. Невозможно самому реализовать? Видимо, так Трунин и рассудил, потому не поберегся, а ведь пистолет в кармане имел. Но как же Трунин, работая с человеком, не разобрался, что у исполнителя крыша совсем не держится, только дунь, и она едет?

Сыщик сидел в полумраке, смотрел на освещенную арену. Репетировали акробаты, виделись они размыто, в желтом мареве. Он закрыл ладонями лицо, подумал, что тоже клиент психушки, потому что готов рассуждать о чем угодно, только не о том, как заставить убийцу проявить свою суть. Он меня, конечно, боится, но ведь зарезать полковника-мента так сладко, только дай повод и предоставь возможность, враз бросится. Я не люблю корриду, даже на экране телевизора, и психология матадора мне чужда. Но человек убил моего коллегу, усталого сыщика, убил просто так, на всякий случай. Все равно не хочу, просчитывать варианты, как ловчее забраться под нож, я не желаю. Можно посоветоваться с Орловым, который подобный трюк, безусловно, запретит, и тогда я с совестью договорюсь окончательно, ведь против приказа генерала не попрешь. Ты, сыщик может, и хитер, но и одновременно наивен. Петр разрешить подобный эксперимент не может, но раскусит меня сразу, влет и сделает зарубку на память: Лева, хоть и сыщик Божьей милостью, но ничто человеческое ему не чуждо, струсил, обратился ко мне якобы за советом и прикрылся генеральским приказом. Полковник Гуров, с его-то самомнением, решения принять не может и просит совета, хотя прекрасно понимает, что решение друга-генерала может быть лишь однозначным. Чушь! Сопли! Ты уже решил, не рассусоливай, думай конструктивно. Он профессионал, и ты профессионал, он играет белыми, его ход первый, только тогда, когда он бросится с ножом в руках, и проявится его суть. Нож всегда при нем. Если парня он искал и мог приготовиться, то Фрищенко убийца встретил случайно. Нож всегда при нем. Сам нож не улика, идентифицировать характер ранения с ножом нельзя. Точнее, можно, но лишь в случае, если на экспертизу будет представлен не такой же нож, а именно тот самый. В противном случае заключение будет общим, не уличающим: «Данным ножом могло быть нанесено смертельное ранение». Можно этим, а можно и тысячью похожих ножей.

Не крути, сыщик, задерживать убийцу с ножом в кармане нельзя, бессмысленно, человек заявит, мол, время такое, ношу для самообороны – и умоешься. Важно, какой нож и где держит. Судя по характеру ран, лезвие – типа стилета, колющее и обоюдоострое, возможно, лагерное производство. Лезвие выскакивает из рукояти, длиной не менее двадцати сантиметров, нож не игрушечный, солидный. Где может держать? Удобно пристегнуть к щиколотке, но так далеко и неудобно доставать. Брюки вообще не годятся: в кармане тяжело, а за поясом слишком явно, так как движение к ножу руки настораживает. Где? Пиджак, левая пола, там бывает кармашек для зажигалки, можно вдоль полы сделать кармашек побольше. Достал зажигалку, прикурил, положил зажигалку на место и…