Текст книги "Таежная зона"

Автор книги: Николай Леонов

Соавторы: Алексей Макеев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Полковник отдал автомат младшему по званию, а сам остался только со своим табельным. Они вместе поднялись по крыльцу, миновали распахнутую настежь дверь и оказались в доме. Трое братков лежали на полу лицом вниз с заложенными на затылок ладонями. В спины им смотрели дула автоматов. Двое были мертвы. Снайпер сработал грамотно и безукоризненно. В кресле возле камина расположился сам Александр Романович. Он демонстративно держал руки поднятыми над головой. Один из бойцов группы, возглавляемой майором Цаплиным, держал Глазберга на прицеле.

– Добрый вечер, Александр Романович, – Крячко приблизился к ним и рукой опустил автомат бойца вниз. Тот все понял и отошел в сторону. – Что же вы так встречаете меня? Не хотели видеть?

– У меня с самого начала были подозрения, что ты мусор, – Глазберг не опускал руки, но разговор с полковником начал в нарочито пренебрежительном тоне. Слово «мусор» он и подавно произнес с презрительной оттяжкой. – Но я надеялся, что ошибся. Всегда хочется думать о людях лучше, чем они есть. Как там в классике?.. Обмануть меня несложно, поскольку сам обманываться рад. За точность цитаты не ручаюсь, но в целом это про меня.

Люди Цаплина уже обыскали лежащих на полу братков и разрешили им подняться на ноги. По одному повели к выходу из особняка. Трое бойцов поднялись с проверкой на второй этаж. Сам Цаплин переминался с ноги на ногу за спиной полковника, ожидая дальнейших распоряжений.

– Поговорим? – предложил Крячко, не отрывая взгляда от лица Глазберга.

– О чем?

– Полагаю, нам есть о чем. Но для начала можете опустить руки.

Глазберг повиновался. Цаплин тактично откашлялся, привлекая внимание Крячко. Стас обернулся.

– Мы его не обыскивали, – негромко произнес майор.

– В этом нет необходимости. Такие, как наш уважаемый Александр Романович, при себе оружия не носят, если они, конечно, не на охоте. Верно, Александр Романович?

– Чего вы от меня хотите? – вскинулся Глазберг.

Крячко не сразу удостоил его ответом.

– Оставь нас, Яша. Можешь подождать в машине или... В общем, не важно. Я сам справлюсь.

– Хорошо, товарищ полковник.

Цаплин ретировался, оставив полковника наедине с задержанным. Только после этого Крячко придвинул себе стул и сел напротив Глазберга. Лицо Станислава сделалось суровым.

– Итак, – с растяжкой произнес он. – Начнем с главного, Александр Романович. Запротоколируем беседу потом, а пока... Меня интересует Дражайский.

– А при чем тут Дражайский? – удивился Глазберг.

– Перестаньте, – Крячко поморщился. – Мы же с вами взрослые люди, Александр Романович. К чему эти игры в кошки-мышки? Что, мне вас на каждом слове ловить надо? За пару дней, что я провел в вашей организации под личиной Шурупа, я успел кое-что выяснить. О том, как вы разбираетесь с должниками. Матвеев, Ремизов и так далее. Я оставил жизнь Мишане, и он взамен согласился дать против вас показания. Скольких должников он отправил на тот свет по вашей указке? А скольким вынес недвусмысленные предупреждения? Боюсь, у вас лично, Александр Романович, выйдет весьма внушительный послужной список. И согласно этому списку придется ответить по всей строгости закона. Но лично я... – Крячко выдержал паузу, не без удовольствия наблюдая за тем, как вытягивается лицо собеседника. – Я занимаюсь расследованием дела об убийстве Юрия Дражайского...

Глазберг вздрогнул так, словно по нему пропустили электрический ток, и Станислав не мог не заметить этого. Хозяин особняка подался вперед, и полковник, расценив это движение как попытку подняться с кресла, приподнял дуло пистолета на уровень груди Глазберга. Пощелкал языком.

– Поспокойнее, Александр Романович, поспокойнее, – предупредил он. – Не надо таких движений. Я сегодня слегка утомился и потому не могу нести никакой ответственности за сбой своей нервной системы. Так что лучше держите себя в рамках. Как говорится, от греха подальше.

– Нет... Я... – Глазберг встряхнул головой, словно прогоняя какое-то невидимое полковнику наваждение. – Я в самом деле никак не могу понять, к чему вы клоните. Я не отрекаюсь от тех обвинений, которые вы озвучили, но и не собираюсь подписываться под ними. Предпочту, чтобы с этим разбирались мои адвокаты. Но Дражайский... При чем тут он? Готов открыто признать, что Юра действительно был должен мне приличную сумму...

– Полмиллиона, – уточнил Крячко.

– Чуть меньше. Но ненамного, – Глазберг перевел взгляд за окно, и почему-то вид запихиваемых в служебную «Газель» ребят из его охраны поверг его в состояние уныния. – Дело не в том, сколько Юра был мне должен... Вернее, он должен был даже не мне – казино. А я никогда не путаю личные отношения с деловыми. Разумеется, как хороший друг Юрия, а мы были дружны, полковник, можете не сомневаться, я дал ему отсрочку. Большую отсрочку. Потом еще одну, поменьше, потом еще... Но не мог же я спускать ему долги до бесконечности. И простить их совсем я тем более не мог. Потому что...

– Потому, что вы не путаете деловых отношений с личными, – саркастически подсказал Крячко. – Я это запомнил. Что дальше?

Глазберг откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе. Глаза слегка прикрыты. Складывалось такое ощущение, словно он ужасно переутомился за те несколько минут, что ему пришлось разговаривать с представителем закона.

– Юра никогда не смог бы отдать мне тех денег. Я понял это совершенно ясно после того, как он не уложился в третий предоставленный ему срок. Впрочем, этого и следовало ожидать. После той пассии, что он завел себе...

– Что за пассия?

Станислав опустил руку с пистолетом. Ему совсем не нравился тот оборот, который начала приобретать его беседа с Глазбергом. За время своей долгой практики полковнику не раз приходилось сталкиваться с ложными рабочими версиями, не приводившими в итоге ни к какому результату. Не всегда, но такое случалось. Он слегка прикусил нижнюю губу. Неужели и на этот раз он в чем-то ошибся?..

– Я не знаю, кто она, – поморщился Глазберг. – Не знаю ее имени и никогда ее не видел. Слышал только то, что о ней говорили. Сам Дражайский, Дибелович, Поперечный и прочие наши общие знакомые.

– А что они говорили?

– Ну, судя по всему, эта бабенка доила Юрца, как корову. Последние жилы из него тянула. А он... Он ее любил как безумный. Знаете, как это бывает? Вот так втрескаешься по уши и готов уже из окна выброситься по ее желанию. Похоже, что у Дражайского был как раз тот самый случай. Все деньги, которые у него появлялись, он, не думая, спускал на нее. Лишь бы ублажить. Какой тут, к черту, может быть долг?.. – Глазберг запнулся, словно припоминая что-то, а через пару секунд продолжил совсем с иной интонацией: – Я не стал больше засылать к Дражайскому своих ребят. Даже Нечайкина не стал. Я поговорил с ним сам. Лично. И предупредил. Но, чем хотите клянусь, полковник, Юру я не стал бы убивать ни за что. Даже если бы он послал меня куда подальше. Поссорить мог, не пускать больше в «Нить Ариадны» тоже мог. И денег ему не только я не одалживал бы впредь, но и всем знакомым запретил бы так делать. И с Юры этого было бы вполне достаточно.

Крячко шумно выпустил воздух из легких. Конечно, делать официальные выводы было рановато, но интуитивно он верил Глазбергу. Верил в то, что сейчас тот говорил искренне. Злость не столько на собеседника, сколько на самого себя захлестнула полковника с головой.

– Тогда кто же, черт возьми, мог пристрелить его на охоте? – выпалил Станислав.

Глазберг поднял руки и сдавил пальцами виски.

– Это мог сделать кто угодно, – сказал он. – Мы все находились в достаточной близости друг от друга, чтобы, увлеченные азартом охоты, зацепить Дражайского случайным выстрелом... Один сместился в одну сторону от номера, другой в другую... И вот, пожалуйста. На месте Юрия мог бы оказаться любой. И даже я, например.

– Вы хотите сказать, что это был всего лишь несчастный случай?

На лице Глазберга вновь появилось хищное выражение. Он будто бы наслаждался фиаско, которое потерпел сыщик. Упустить свой шанс, плеснуть масло в огонь он не мог.

– Я ничего не хочу сказать, полковник. Вы – легавые, вы и ищите. Но я считаю, что да. Это был несчастный случай.

Крячко резко поднялся со стула.

Иркутская область. Нижнеудинск

Гуров сошел с поезда на станции Нижнеудинск, недалеко от крупнейшей железнодорожной развязки Восточно-Сибирской железной дороги, города Тайшет. Застоявшийся запах прокуренных тамбуров вагона, смешанный с запахом копченой курицы, вареных яиц и алкогольных испарений, сменил обжигающий чистотой воздух сибирского городка. За истекшие три дня Гуров изрядно вымотался. Несмотря на то, что время, проведенное в пути до Нижнеудинска, было единственной возможностью восстановить во сне потраченные на работу силы, выспаться так и не удалось. По-видимому, эта способность была бесповоротно утрачена полковником. По крайней мере, так он думал, спускаясь по лестнице вагона на асфальтированную площадку вокзального перрона.

На станции его уже поджидал старенький «газик» районного отделения милиции. Разбитая машина районного УВД подлетала и со звоном опускалась на каждой кочке таежного бездорожья. Дорога до охотничьего зимовья утомила всех без исключения пассажиров. Кроме Гурова, в автомобиле находились майор милиции Василий Николаевич Беспалов и наряд милиции, состоящий из трех человек, сотрудников отделения криминальной милиции Нижнеудинска.

– Лев Иванович, вы как, хотите, чтоб мы прямо к крыльцу подъехали? – Майор безуспешно пытался бороться с нотками подобострастия в собственном голосе, обращаясь к столичному сыщику. – Там дед. Если он один, то ведь может и не открыть, увидев милицейскую машину. Не думаю, что Дибелович поджидает нас в тайге.

Последнее утверждение, по мнению Беспалова, должно было вселить в Гурова хотя бы минимальное уважение к профессиональным качествам нижнеудинского сотрудника милиции.

– Делайте как считаете нужным. Мне все равно, где вы остановите машину. Главное, добраться до места. И, желательно, полноценными мужчинами, – добавил Гуров, когда автомобиль подлетел на очередной кочке и с грохотом упал обратно на дорогу.

Когда машина повернула на охотничье зимовье, Гуров попросил майора остановить «газик» на дороге за поворотом, а сам приготовился к выходу.

– Ну что ж, ждите нас тут, ребята, – произнес полковник, перекладывая свой пистолет в свободный карман замшевого жилета, одетого поверх джинсовой рубашки. – Майор, вы пойдете со мной, – обратился он к Беспалову, не поворачивая головы.

Спокойный утверждающий голос полковника, без какого бы то ни было намека на командный тон, уколол чувствительное самолюбие майора. Однако он предпочел не демонстрировать своих амбиций, а, напротив, подыграл Гурову.

– Как скажете, полковник, – ответил он, одновременно с Гуровым спрыгивая из «газика» на твердую землю.

От поворота, где остановилась машина, до дома оставалось не более ста метров. Сыщики прошли их с удовольствием, разминая основательно побитые дорогой мышцы. Площадка перед домом, накатанная шинами автомобилей, пустовала.

– Вы не будете возражать, если мы здесь разделимся? – обернувшись к майору, проговорил полковник, когда они подошли к крыльцу. – Я пойду в дом. А вы обойдите пока вокруг.

Майору опять ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Вбежав по пологим ступеням наверх, Гуров резким движением отворил дверь. В гостиной никого не было. Камин в углу не выдавал никаких признаков присутствия человека. Гуров прошел в дом и осмотрелся вокруг. Прокрутив в памяти те недолгие часы, которые ему довелось провести здесь, полковник двинулся по коридору, ведущему к комнате отдыха. Небольшое ответвление коридора должно было привести в кухню. Гуров не ошибся. В маленькой каморке, у плиты спиной к входу стоял Антоныч и что-то тщательно размешивал в маленькой кастрюльке, отчаянно гремя ложкой о стенки посуды. Остановившись в дверном проеме, Гуров стукнул по полу каблуками ботинок. Старик на секунду застыл, перестав мешать содержимое кастрюльки, затем оглянулся. Было заметно, как он вспоминает что-то, бесшумно шевеля губами.

Полковник не мог не отметить сибирское спокойствие старика.

– Вы меня помните? – спросил он, обращаясь к деду.

– Да лицо вроде знакомое, – коротко ответил Антоныч.

– Гуров. Лев Иванович. Я был тут у вас на охоте вместе с Иваном Андреевичем два дня назад.

– А, да, да, да... Было такое, – сказал старик и снова замолчал.

– А где хозяин? – поинтересовался Гуров.

– Это кто? – переспросил Антоныч. – Иван Андреич, что ль? А я почем знаю. Они не говорят, когда будут. Разве ж я могу знать...

– Он не приезжал разве с тех пор?

– Да не мое это дело, когда Иван Андреевич приезжает или уезжает. Мое дело я знаю. Мое дело – за домом следить. За тайгой-то уже не получается. Старенький стал дед...

– Ну вот что, Степан Антоныч, ты не крути, – Гуров достал из кармана удостоверение и показал его деду. – Здесь за поворотом наряд милиции. Говорить все равно придется и лучше всего здесь, – наблюдая за лицом старика, полковник смягчился. – А то поедем в город. Там в отделении с тобой поговорят сотрудники милиции.

– Да что ты, сынок, какой город? Я двадцать лет здесь живу и ни разу в городе не был. Никуда я не поеду.

– Тогда говори, – с нажимом произнес Гуров.

– Кто тебе нужен? Иван Андреич? – Взгляд полковника действовал на Антоныча гипнотически. – Ну, в деревне он. Тут недалеко.

В этот момент за спиной у Гурова появился майор.

– Вот, Антоныч, и сотрудники районной милиции здесь, – быстро сориентировался Гуров, чтобы не потерять податливый настрой старика. – Собирайся. Покажешь, где Дибелович твой окопался. Майор, помогите Степану Антоновичу собраться, – попросил полковник своего коллегу и, развернувшись, вышел в коридор. Поймав взгляд Беспалова, он добавил: – Поедем с вами втроем. Наряд оставьте здесь. Я – в машине.

Уверенный сконцентрированный взгляд Гурова и чеканная речь вызвали у майора против его воли ощущение благоговейного уважения к профессионализму коллеги. Крячко без труда уловил бы в этих признаках предчувствие удачной развязки, которое появляется у Гурова, когда значительный этап работы приближается к таковой.

...Гуров остановил машину, не доезжая до дома, на который указал Антоныч. Распорядившись, чтобы майор с егерем ждали его в салоне, сколько бы ни пришлось, полковник оставил своих спутников и пошел к ничем не приметной деревянной избушке сибирской таежной деревеньки. Дом был обнесен деревянным частоколом. Калитка оказалась не заперта. Гуров вошел во двор. Площадка перед домом была усеяна курами, которые при появлении человека с кудахтаньем рассыпались в разные стороны. На противоположной от входа стороне на двух столбиках висела покосившаяся калитка, ведущая в крытое стойло. Проходя мимо калитки к крыльцу дома, Гуров услышал тяжелое дыхание и фырканье какого-то крупного животного. Какого именно, коровы или лошади, Гуров не мог разобрать.

Подойдя к двери дома, полковник остановился и прислушался. В сенях послышались шаги. Дверь открылась, и перед ним возник Дибелович. Увидев полковника, тот на мгновение оторопел. Лицо его перекосилось гримасой злости. Гуров заметил, что этот уверенный в себе и некогда абсолютно подвластный собственной воле сибиряк сильно сдал.

– Только без фокусов, – Гуров достал из кармана жилета пистолет с заранее взведенным курком и направил его в грудь своего визави. – Пройдем в дом? Вы один?

– Да, я один, – услышал Гуров знакомый бас Дибеловича и перешагнул порог дома. – Кто? Антоныч сдал? Да?

Дибелович спокойно повернулся спиной к полковнику и пошел в комнату, как будто позади него не было взведенного курка пистолета. Он выдвинул из-за письменного стола деревянный стул и сел на него. Гурову он предложил мягкое кресло, стоящее рядом с окном.

– Иван Андреевич, нам есть о чем поговорить, – сурово произнес столичный сыщик. – Не будем о деталях. Если хотите, можем сразу пройти в мою машину. Здесь наряд милиции...

Дибелович не дал полковнику договорить. Он молча поднял левую руку и жестом показал, что не намерен никуда идти. Затем встал и направился к бару, расположенному в метре от стола. Достал наполовину опорожненную бутылку водки «Императорская коллекция» и одну рюмку. Доверху наполнив ее, Иван Андреевич сел обратно на стул.

– Поговорим здесь. Я тоже думаю, что так будет лучше, – сказал он.

Гуров сел в кресло и опустил руку с пистолетом на колено, отвернул дуло от собеседника.

– Меня интересует один-единственный вопрос – убийство Дражайского, – сухо сказал он.

– Что вы хотите от меня услышать?

– Все. Мне нужны все подробности убийства. Я хочу, чтобы вы рассказали все сами, без моих наводящих вопросов.

– Но я уже в прошлый раз сказал вам, что мало чем смогу вам помочь. Я не знаю подробностей.

– Расскажите, не углубляясь в подробности, – настаивал Гуров. – Если вас смущает неведение в отношении моей осведомленности о незаконной контрабанде пушнины, то можете быть спокойны. Мне известно практически все. Кроме одной вещи. Почему Дражайский был убит именно в тот день?

– Это и не станет вам известно из моего рассказа. Потому что я не убивал Дражайского. Я не имею никакого отношения к его смерти, – Дибелович говорил как всегда медленно, тщательно выбирая слова. – У меня действительно был крупный бизнес, завязанный на Дражайском. Здесь, в тайге, я организовал промысел. Мои ребята отстреливают рысь. Связи позволяют мне проводить крупные партии меха практически в любую точку страны. Дражайский обеспечивал транспорт.

Иван Андреевич приподнял рюмку с водкой и, шумно выдохнув, опрокинул ее в рот. Не издав ни единого звука, спокойно поставил опорожненную стопку и в упор уставился на Гурова. Несколько мгновений длилась беззвучная дуэль двух собеседников. Твердый и уверенный взгляд Гурова заставил Дибеловича на мгновение отвести глаза. Он подумал, что немного недооценил этого человека, когда впервые увидел его в стенах таможенного управления.

– Иван Андреевич, вам нет смысла скрывать что бы то ни было от меня, – прервал молчание полковник, чувствуя, что на его стороне моральное преимущество.

– Что вы хотите от меня услышать?

Дибелович встал со стула и подошел к окну. Гуров остановился за его спиной, сжимая рукоятку своего «штейра».

– Иркутские оперативники заинтересовались вашими делами и очень многое успели накопать о деятельности «Нагарата». И о ваших послужных делах тоже, – сказал Гуров.

Оба собеседника смотрели в окно. Двор снова сплошь покрылся клюющими зерна курами.

– В деле почти не осталось белых пятен. Им известно все. Список получается солидный. К нему прибавится еще и покушение на жизнь сотрудника милиции. Я на многое смогу закрыть глаза. Объясните мне, что заставило Дражайского ехать на охоту за пять тысяч километров от Москвы? Ведь, насколько я понимаю, его прямого участия в отстреле животных не требовалось?

– Здесь не требовалось ничьего дополнительного участия. Я уже сказал, у меня было налажено артельное производство пушнины, – Дибелович вздохнул. – Конечно, ни о каких кабанах и речи не шло. Мы охотились на рысь. Только на рысь. Как правило, мои ребята продолжали делать свое дело, а мы, приезжая в охотничье зимовье, просто развлекались, стреляя. Трофеи каждый увозил себе домой после такой охоты. Думаю, что Дражайский привез своей Светлане не одну рысью шубу. Он был хороший стрелок, хотя совершенно не мог привыкнуть к таежной дисциплине. Он то и дело выкидывал какой-нибудь фортель. То ложился на опушке на расстеленную куртку и кемарил, отставив ружье, то... В общем, тут скорее человеческий фактор. В дело стрелянная нами пушнина не шла.

– А ссора? Что произошло между вами и Дражайским тогда в лесу? – Гуров вернулся в кресло и положил пистолет рядом, на тумбочку.

Дибелович продолжал рассказ, не обращая внимания на присутствие Гурова.

– Для Дражайского охота была не более чем увлечением. Он часто наведывался в здешнее зимовье. Думаю, он просто получал удовольствие, как любой охотник. Кроме того, мы решали деловые вопросы во время наших встреч. Я не люблю уезжать из этих мест, а он с удовольствием болтался по стране, – Дибелович остался стоять у окна, повернувшись спиной к полковнику. Его широкие плечи практически закрыли маленький оконный проем деревенского домика. – Вы спросили, что между нами произошло? Это был деловой спор, если хотите. Я действительно чуть не подрался с Дражайским. Накануне охоты, вечером, он позвонил мне и сообщил, что я, по его мнению, беру на себя больше, чем должен. В плане использования свободных средств, выручаемых от нашего бизнеса. Сказал он мне это в своей обычной вызывающей манере. Я завелся. Первый раз мы действительно сцепились, когда ездили по следу накануне охоты. Я просто хотел разрядиться и нашел повод – вчерашний звонок Дражайского. Хотя для меня это был всего лишь повод для разрядки... Повздорили мы не на шутку. Он был агрессивный. Таким его редко увидишь. Видимо, не клеились дела с этой его мегерой. Со Светой...

Дибелович повернулся к бару, достал бутылку водки и новую рюмку. Наполнил ее доверху и тут же осушил. Со стороны казалось, что он пьет сладкий сок. Лицо не выразило никакого неудовольствия. Через мгновение он продолжил:

– На следующий день, во время охоты, я сам нашел его на номере. Подошел к нему и хотел как-то загладить неприятный осадок, который остался после вчерашнего, но получилось все наоборот. Он был взвинчен до предела. Ну, и мы оба позволили себе сказать много лишнего. Несмотря на то, что был туман, думаю – наши голоса были далеко слышны на поляне.

Гуров внимательно слушал, наблюдая за тем, как Дибелович во время рассказа то вставал и подходил к окну, то садился обратно на стул.

– А кто убил Дражайского? – спросил полковник после паузы. – Вы можете предположить? Кто-то из тех, кто был с вами на охоте.

– Из тех, кто был на охоте, вряд ли... Глазберг? Глазберг достаточно сильная фигура. Не думаю, что он нуждался в таких мерах, что бы у него ни происходило в делах. Степан или Поперечный?.. Они были пьяны оба и не смогли бы и в стену попасть при желании. Про Митрофанова вообще говорить не приходится. Его я погрузил практически без сознания в машину Угланова. Он вообще на ногах не стоял. Так что остается одно. Шальная пуля. Случайность...

– Чья пуля?

– Если вам интересно мое мнение, то я склонен думать, что Дражайский был убит случайно, – Дибелович словно не расслышал заданного вопроса. – По крайней мере, это не было запланированное убийство. Вы прекрасный стрелок. Я тоже кое-что понимаю в этом деле. Мне давали читать протокол. Выстрел был произведен непрофессионально. Если Дражайский и мешал кому-то, я думаю, что его убрали бы более качественно. Все-таки он был заметной фигурой в бизнесе, и не было нужды марать себя неудачным покушением за пять тысяч верст от столицы.

Дибелович налил себе очередную рюмку, но не выпил ее, а поставил на стол. После этого продолжил:

– Мы часто ругались с Дражайским. Хотя это нельзя назвать в полной мере ссорами. С ним практически нельзя было поругаться. В общем-то, он был добрый малый... – на этих словах Иван Андреевич замолчал.

Несколько мгновений собеседники сидели молча, каждый погруженный в собственные мысли. Что-то в рассказе Дибеловича насторожило Гурова. Какой-то момент неприятно царапнул изнутри. Или одно-единственное слово, но какое именно – полковник никак не мог припомнить. За несколько секунд он машинально прокрутил в сознании монолог собеседника в обратном направлении и вдруг понял... Дибелович упомянул о любовнице Дражайского. Светлана! Прежде Гурову ничего не приходилось о ней слышать.

– А кто такая Светлана? – спросил он.

– Какая Светлана?

– Вы сказали, у Дражайского была любовница. Светлана, – напомнил полковник.

– Ах, эта! – Иван Андреевич беспечно отмахнулся, а затем на его губах появилась пренебрежительная ухмылка. – Вертихвостка. Крутила Юрой как хотела, а он только и знал, что швырял деньги на ее содержание. Землю носом рыл, можно сказать. Он сам мне говорил об этом. А она... Как я понял с его слов, она крутила еще с кем-то. Скорее всего, с его же шефом...

– С Углановым? – насторожился Гуров.

– Ну да, – мысли Дибеловича потекли уже совсем в ином направлении.

– С чего вы взяли?

– Так, говорят же... Земля, как известно... – он запнулся, нахмурился, а затем произнес: – Полковник, я рассказал вам все, что знал. Больше я ничем не смогу вам помочь. Я вам вот что скажу: я не намерен ограничивать свою свободу. Я привык к вольной, сытой жизни и не намерен менять своего решения. Почему бы вам не помочь мне...

– Я сдержу свое слово, – ответил Гуров.

– Нет, этого мало. Мне нужно уйти, – Дибелович бросил взгляд на лежащий рядом с Гуровым на столике заряженный пистолет.

– А вот этого никак не получится. У местных сыщиков есть к вам вопросы, насколько мне известно, – Гуров заметил взгляд Дибеловича, но не двинулся с места. – Вы и меня поймите, я не имею права уйти отсюда без вас.

– Полковник, вам придется это сделать, – Дибелович перевел взгляд в окно и кивнул головой.

Гуров повернулся. За стеклом стоял Антоныч с наведенным на Гурова ружьем. Дибелович сорвался с места и уже через секунду скрылся за дверью, ведущей в коридор и на улицу. Как только рука полковника потянулась за пистолетом, в стекло окна что-то звонко ударилось. Антоныч подошел вплотную к окну и уперся в раму дулом ружья, по-прежнему наведенным на Гурова. И в это мгновение прозвучал выстрел. Ружье Антоныча медленно сползло по стеклу вниз. Затем и вовсе выпало из рук старика. Тот покачнулся, еще удерживаясь на ногах, схватился за грудь и рухнул на землю. Гуров не мог видеть стрелявшего. Он только услышал, как скрипнула входная дверь и раздались шаги бегущего по коридору человека. В дверях показался Беспалов. Увидев, что Гуров сидит на стуле невредимый, майор перевел дух и осмотрелся. Полковник вскочил с места и рванул в сторону коридора.

– Где он? – выпалил майор в запале, адресуя свой вопрос скорее себе самому, чем полковнику.

– Вы прошли через крыльцо? – спросил Гуров.

– Да. Через калитку со двора, как и вы.

Гуров выскочил во двор. Дверь загона для скота была отперта. Огромная белая с коричневыми пятнами корова вышла из загона и уныло бродила около покосившейся калитки.

– Антоныч прошел дворами. Через скотный двор. Он оглушил меня в машине баллоном огнетушителя. Я не ожидал от старика такой прыти, честно вам скажу...

– Много говорите, майор! – Беспалову еще не доводилось видеть гнев полковника. Мгновенно придя в себя, он застыл на месте в готовности сделать то, что скомандует Гуров. – Осмотрите дом, – на ходу распорядился тот, а сам кинулся на скотный двор.

Менее чем через минуту Гуров бегом вернулся во двор и на ходу крикнул майору, чтобы тот догонял его. Добежав до «газика», полковник воткнул ключ в замок зажигания и, как только мотор схватился, до предела втопил педаль акселератора.

– На дороге – свежие следы от джипа Дибеловича. Если у вас есть связь с ДПС, оповестите все посты. Свяжитесь со своими и скажите, чтобы прислали подкрепление в район охотничьего зимовья.

Москва. Главное управление уголовного розыска

– Ты звонил Леве? – набросился на подчиненного Орлов, едва тот переступил порог начальственного кабинета.

Генерал был в одной рубашке, и даже под воротником отсутствовал галстук. В таком виде его редко можно было увидеть на рабочем месте. В иной ситуации Крячко обязательно бы отпустил по этому поводу какую-нибудь шуточку, но сейчас его собственное настроение совсем тому не способствовало. Он лишь поплотнее прикрыл за собой дверь, чтобы их разговора не могли слышать в приемной, и двинулся навстречу Орлову. Мужчины сошлись в центре кабинета и почти минуту молча смотрели в глаза друг другу.

– Нет, – ответил наконец Станислав. – У меня не было на это времени. Своих проблем хватало. Я с трудом успевал перемещаться из одной горячей точки в другую. Благодари бога, Петя, что ты видишь меня сегодня живым и невредимым. Я, например, ЕМУ за это очень благодарен.

– Я уже наслышан о твоих подвигах, – Орлов почти усилием воли заставил себя успокоиться. – Но меня в не меньшей степени беспокоит молчание Гурова. Почему он не дает о себе знать? Почему не отвечает на звонки?

– Он не отвечает?

– Он недоступен.

– Свяжись с нашими иркутскими коллегами. В чем проблема?

Крячко обогнул стоящего напротив генерала, прошел к его рабочему столу и устало плюхнулся на первый подвернувшийся стул. Достал из кармана пачку сигарет.

– Уже связывался, – Орлов поправил ворот рубашки и на мгновение замер, словно только сейчас заметил отсутствие галстука на привычном месте. – Мне сообщили, что Лева входил с ними в контакт, и они совместно даже провели какую-то силовую акцию. Но где он находится в настоящий момент и как с ним связаться, никто не знает.

– Конечно! – Стас невесело усмехнулся. – Где он и чем занимается – неизвестно. А я тут один, как клоун, весь вечер на арене. Может, тебе его лучше уволить, Петя? Какой от него толк?

– Ну ладно, – Орлов занял место во главе стола. – Я уже отлично уловил твое сегодняшнее крайне негативное настроение. Выкладывай. Что случилось?

– Ничего. И именно это меня раздражает, – Крячко несколько раз подряд энергично затянулся и выпустил в потолок густую струю дыма. – Похоже, что Глазберг невиновен.

– Похоже?

– Да. То есть общечеловеческой вины на нем, как грязи. Но к смерти Дражайского он не имеет никакого отношения.

– Ты уверен? – Орлов нахмурился.

– Ну, до конца, конечно, ни в чем нельзя быть уверенным в этом несовершенном мире, но... Короче, моя версия оказалась ложной, я напрасно разыгрывал весь этот спектакль с уркой, и теперь все придется начинать сначала. В каком-то ином направлении. Только в каком? Вот в чем вопрос. – Крячко тяжело вздохнул, мрачно посмотрел на кончик тлеющей сигареты и спросил: – Ты ничего не выяснил насчет Поперечного?

– Нам не удастся его достать, – генерал покачал головой. – Тебе даже встретиться и поговорить с ним никто не позволит. В лучшем случае сможешь встретиться с младшим помощником адвоката. А ты его подозреваешь?

– В принципе, нет. Пока нет. У нас против него не имеется никаких существенных улик.

– Вот именно, – полковнику показалось, что Орлов даже немного обрадовался. Ясное дело, что ему не хотелось вступать в противоборство со скандальным политиком. В случае необходимости генерал пошел бы на все что угодно, но если есть возможность избежать таких крайностей, то почему бы и нет. – Я сам еще раз перечитал дело, и, судя по всему, у Поперечного не было даже чисто физической возможности расправиться с Дражайским. Плюс отсутствие мотива...