Текст книги "Русский диверсант абвера. Суперагент Скорцени против СМЕРШа"

Автор книги: Николай Куликов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

– Радиоигра?

– Вот именно, Виктор! Радист с рацией захвачен, ожидается крупный вражеский десант – все говорит за то, что надо проводить радиоигру с противником со всеми вытекающими последствиями. Так что за дело! Я пришлю из райцентра санитарный фургон, отправишь труп, а главное, радиста под усиленной охраной в Смоленск: теперь его беречь надо как зеницу ока! Постараюсь и врача прислать, пусть окажет первую помощь. Жду тебя в отделе часа через три-четыре, долго тут не задерживайся, нам еще рапорта писать начальству! Пастухов, за мной!

Майор быстро зашагал по тропинке, подсвечивая дорогу фонариком, за ним поспешил шофер. Капитан, который выходил на крыльцо проводить начальника, вернулся в избу – начинать оперативно-следственные мероприятия: обыск, изъятие из тайника рации и других шпионских принадлежностей, составление протокола, осмотр прилегающей территории… Предварительно Горячев глянул на часы: начало первого ночи, – потом отдал необходимые распоряжения Васильеву и Горохову. К одному из агентов, Раскольникову, он приказал поставить двух солдат для охраны, а сам направился к радисту. Пока у того не прошел шок от задержания, надо было записать его предварительные показания: позывные рации, радиочастоты, время выхода в эфир, уточнить зашифрованные сигналы на случай провала (работы рации «под контролем»).

Майор уехал в Смоленск со спокойной душой: капитан Горячев был опытным контрразведчиком и туго знал свое дело.

В «Смерше» Виктор Горячев служил почти три года, задержал более полусотни вражеских агентов и накопил немалый оперативный опыт. Хотя довоенная, гражданская профессия была у него сугубо мирная – учитель сельской школы. Перед самой войной, в конце сорокового, он, недавний выпускник пединститута, женился на самой красивой девушке большого сибирского села, куда был направлен на работу. Дочку Верочку красавица-жена Нина родила ему в августе сорок первого, когда Горячев уже был на фронте, – так что свою малышку Виктор видел пока только на фотографии, присланной из дома. За три военных года из скромного учителя истории и географии он превратился в боевого офицера-контрразведчика: война – хороший педагог, «двоек» не ставит. Оценки на войне – жизнь или смерть, а учиться приходилось на своей крови (два раза был ранен, из них один раз – тяжело). Горячев еще в Смоленске читал протокол допроса Раскольникова, первого задержанного из этой тройки, поэтому хорошо знал о цели ее заброски. Предположительно через трое суток готовился большой десант немецких агентов-парашютистов, и надо было сделать все, чтобы выманить их сюда и захватить (или уничтожить). А для этого надо было очень грамотно и квалифицированно, чтобы немцы ничего подозрительного не почувствовали, провести радиоигру: двухстороннюю многократную радиосвязь с вражеским разведцентром, используя захваченную рацию и радиста. В таких вещах мелочей не бывает, все важно: поэтому капитан настроился «выложиться по полной», ничего не забыть и не упустить! Он знал, что скоро майор прибудет в Смоленск и обо всем, что здесь произошло, доложит генералу Орлову и в Москву, в Главное управление контрразведки «Смерш». Ну а за дальнейшие результаты Москва спросит, как полагается, по всей строгости: служба у них такая – военная контрразведка с грозным и хлестким, как выстрел, названием – «Смерш»!

ГЛАВА 4
Будни контрразведки (продолжение)

Подполковник Горобец, начальник отдела контрразведки, где служили Миронов, Горячев и Горохов, в момент захвата агентов-парашютистов в охотничьей избушке находился в ночном пассажирском поезде Москва – Смоленск. Он возвращался из командировки в столичное Главное управление контрразведки «Смерш» (ГУКР «Смерш») – центрального органа, которому подчинялись управления контрразведки фронтов и военных округов. Строго говоря, возглавляемый подполковником отдел назывался «оперативно-разыскным», и, как следовало из названия, в задачу отдела входил оперативный, то есть по «горячим следам», розыск и захват вражеских агентов-парашютистов, диверсантов, шпионов и их пособников на подконтрольной территории, куда входила и Смоленская область.

В Москву руководящих офицеров-контрразведчиков собирали на расширенное совещание по вопросам оперативного взаимодействия с территориальными органами госбезопасности, внутренних войск и милиции на освобожденных территориях. Обстановка тут была крайне напряженной, особенно в западных, освобожденных весной и летом 1944 года областях страны: здесь встречались даже группы немцев-окруженцев, не говоря уже о разного рода «лесных братьях», шпионах, дезертирах, бандитах и прочем сброде. Смоленск был освобожден от немецко-фашистских оккупантов еще в сентябре 1943 года, но и здесь работы хватало – как территориальным органам НКВД-НКГБ, так и военной контрразведке. Буквально месяц назад на Смоленском железнодорожном узле была обезврежена крупная абверовская резидентура – целая шпионская сеть из немецких агентов и их пособников, ведущих регулярное наблюдение за железнодорожными воинскими перевозками. Причем они осуществляли регулярную радиосвязь с разведцентром абвера за линией фронта, противнику становилась известна ценнейшая информация военно-стратегического характера…

В Москве Горобец пробыл всего два дня, но впечатлений от поездки набралось немало: вместе с группой коллег-офицеров, удостоенных высоких правительственных наград (за операцию по Смоленскому железнодорожному узлу Горобец был награжден орденом Красной Звезды), он был принят самим генерал-полковником Виктором Абакумовым, начальником ГУКР («Смерш»), Высокий, с мощной фигурой и зачесанными назад черными волосами, Абакумов был сравнительно молод для такого высокого поста – он родился в Москве в 1908 году, а за последние восемь лет прошел путь от простого оперуполномоченного НКВД до начальника Главного управления контрразведки и заместителя наркома обороны СССР. Несомненно, такому стремительному взлету могло быть только одно объяснение: в свое время на него обратил внимание и оказал доверие сам И. В. Сталин. Кстати, генерал-полковник поделился с присутствующими офицерами-контрразведчиками любопытным эпизодом, касающимся непосредственно их ведомства. В апреле 1943 года в Москве на совещании в Кремле, на котором был создан «Смерш», председательствовал Сталин – Верховный главнокомандующий Вооруженных сил СССР и председатель Государственного Комитета Обороны. Было решено преобразовать Управление особых отделов НКДВ СССР в Главное управление контрразведки. Первоначально военную контрразведку предполагалось назвать «Смернеш» – от лозунга «Смерть немецким шпионам», распространенного в годы войны. Но Сталин вмешался и сказал:

– Почему мы должны иметь в виду только немецких шпионов? Разве разведки других империалистических государств не действуют против Советского Союза? Давайте назовем коротко – «Смерш», от фразы «Смерть шпионам».

Далее Сталин в короткой речи подчеркнул огромное значение военной контрразведки в условиях войны и взял ее под личный контроль, а руководителем тогда же был назначен Виктор Семенович Абакумов…

Ранним утром, когда было еще темно, на вокзале в Смоленске подполковника Горобца встретил прямо у вагона его заместитель, майор Миронов:

– Здравия желаю, товарищ подполковник!

– Здравствуй, Николай Петрович! Ну, докладывай, что у вас тут новенького? – Горобец протянул ему руку, в свою очередь Миронов – кадровый офицер еще с довоенной поры, как-то особенно красиво, как получается только у старослужащих, отдал честь и только потом пожал протянутую руку.

– А у нас тут, товарищ подполковник, крутая каша заваривается! – Майор взял у Горобца чемодан, и они направились по перрону к зданию вокзала. – Вчера докладывал, виноват, не вчера, а уже сегодня ночью я докладывал по ВЧ в Москву, в Главное управление и, естественно, в округ – генерал-майору Орлову.

– Знаю. Ночью на промежуточной станции стояли больше часа – пропускали литерные воинские эшелоны. Ну, я и не выдержал, звонил от военного коменданта дежурному по нашему управлению. Сейчас поедем в отдел – там все обрисуешь!

– Товарищ подполковник! Юрий Иванович, может, сначала на квартиру: отдохнете чуток с дорожки, а уж после в отдел?

– Некогда отдыхать! Отдыхать будем после войны, на лучших курортах Германии!

Офицеры рассмеялись и, миновав здание вокзала, вышли к автостоянке у привокзальной площади, где их поджидала служебная «эмка» с сержантом Пастуховым за рулем.

– Товарищ подполковник, разрешите обратиться! – не удержался водитель от вопроса, едва поприветствовав начальника. – Как там Москва?

– Разговорчики! – оборвал его майор, который закрыл дверцу за подполковником, севшим на заднее сиденье, – сам он устроился впереди, рядом с водителем. – Ты, Николай, как баба любопытная, лезешь с расспросами, а человек устал с дороги, не до тебя!

– Нет, почему же, вопрос законный. – Горобец даже улыбнулся. – А Москва такая же красивая, там теперь салюты чуть не каждую неделю – в честь побед на фронтах нашей доблестной армии!

Пока ехали по смоленским улицам, в этот утренний час абсолютно темным (в городе строго соблюдался режим светомаскировки), подполковник с любовью говорил о нынешней своей встрече со столицей: Юрий Иванович Горобец был потомственный москвич, в мирные годы он работал парторгом в крупном научно-исследовательском институте; война заставила сменить профессию. Был он отчасти похож на своего заместителя: такой же коренастый, крепкий – разве что седина выдавала, что он старше Миронова на двенадцать лет.

Когда приехали в отдел, отпустили водителя отдохнуть – Николай, впрочем, как и сам Миронов, в эту ночь так и не сомкнул глаз. Капитана Горячева и лейтенанта Горохова, которые прибыли с места задержания вражеских агентов только под утро, майор отправил часом раньше – сейчас они спали, не раздеваясь и укрывшись шинелями, здесь же, в караульном помещении. Ну а Миронов с подполковником поднялись на второй этаж, в кабинет начальника оперативно-разыскного отдела контрразведки. Офицеры сняли шинели и фуражки, при этом Горобец предстал перед замом во всем великолепии парадного кителя, брюк и отменных хромовых сапог. На кителе, сверкающем позолотой пуговиц и погон, среди других наград выделялся новенький орден Красной Звезды. Этот парадный мундир и сапоги Горобец использовал только в самых торжественных случаях и, конечно, не мог не надеть для поездки в Москву. Майор поздравил своего начальника с наградой, а тот сразу прошел в угол кабинета, отгороженный большим шкафом, где стояла скромная кушетка для отдыха, – Горобец частенько работал допоздна и ночевал здесь же, в этом закутке за ситцевой занавеской. Подполковник вышел оттуда уже переодетым: в повседневной гимнастерке с полевыми погонами и простых брюках-галифе, заправленных в обычные яловые сапоги. В продолжение начатой в дороге темы ненадолго вернулись к разговору о Москве и семье Горобца, которая там проживала.

Затем контрразведчики перешли к служебным делам: майор подробно доложил о событиях предыдущих суток – задержании Раскольникова и последующем захвате остальных абверовских агентов-парашютистов в лесной избушке (одного из них мертвого, к сожалению). Раскольникова и радиста, фамилия которого была Ярыгин, благополучно доставили в отдел и разместили в полуподвальном помещении, в камерах для задержанных. Ярыгину оказали медицинскую помощь, наложили гипс на сломанную ногу, и, похоже, его состояние несколько улучшилось. Рация со всеми принадлежностями в исправном состоянии была доставлена сюда же: вместе с арестованными ее привезли Горячев с напарником-лейтенантом. Пока подполковник внимательно изучал уже имеющиеся документы по данному делу: протокол допроса Раскольникова, предварительные показания радиста, а также рапорты оперативников, – майор успел вскипятить на электроплитке чайник и заварить крепкий, душистый чай, привезенный Горобцом из Москвы. Чай пили молча: начальник отдела, прочитав бумаги, надолго задумался, и Миронов не хотел ему мешать, зная манеру подполковника с ходу прокручивать в голове всевозможные варианты оперативных разработок. Вскоре Горобец, похоже, пришел к определенным выводам, удовлетворенно хмыкнул и повернулся к заму:

– Значит, так, Николай Петрович! Много дать не могу, но три часа дам – отдохни, поспи и в одиннадцать утра ко мне, жду. – Видя, что Миронов пытается возражать, замахал руками. – Все-все! Все разговоры и дальнейшие обсуждения после, сейчас отдыхать – это приказ!

Миронов знал, что спорить бесполезно. Он молча встал и, взяв шинель с фуражкой, покорно отправился отдыхать в свой крошечный кабинетик этажом ниже. Там у него имелась походная раскладушка, которая в разобранном виде едва-едва умещалась в его служебной каморке. Но перед тем, как уснуть, майор с удовольствием выкурил папиросу – его начальник не терпел табачного дыма, и в кабинете у Горобца приходилось воздерживаться от курения, о чем были осведомлены все его подчиненные.

После ухода Миронова подполковник примерно полчаса работал за письменным столом: составлял план первоочередных мероприятий по делу «Парашютисты», как он его назвал. Кстати, оно могло раскрутиться весьма интересно, с перспективой на очень серьезную радиоигру с абвером!

Горобец глянул на наручные часы: начало девятого, начальник окружного Управления контрразведки генерал-майор Орлов должен быть на рабочем месте. Подполковник набрал прямой номер генерала, после нескольких протяжных гудков в телефонной трубке раздался знакомый бас:

– Орлов у аппарата, слушаю!

– Товарищ генерал, докладывает подполковник Горобец! Из командировки в Москву прибыл и сегодня утром приступил к своим служебным обязанностям!

– Юрий Иванович, побойся бога! – генерал громко рассмеялся. – Ты меня прямо напугал, уж очень официально! А то я, грешным делом, подумал – не инспекция ли из Москвы нагрянула? Ну, что там у тебя? Мне твой зам вчера вечером лично, а ночью дежурному офицеру докладывал – так что я в курсе ваших последних событий. Конечно, то, что угробили старшего группы парашютистов, – непростительная оплошность! Так и передай майору Миронову: генерал Орлов выражает крайнее неудовольствие в его адрес как руководителя операции! А в адрес лейтенанта Горохова особенно!

– Виноваты, товарищ генерал! Горохов еще очень молод, неопытен, не хватило выдержки парню – вот и пальнул сгоряча!

– Молод, неопытен… Ну, так учите! С тебя как с начальника отдела тоже спросится! Ну да ладно, как съездил – расскажешь при встрече. Какие соображения по делу?

– …«Парашютисты», Юрий Сергеевич! Так я его назвал. Я тут набросал черновой план оперативных мероприятий – сейчас же высылаю к вам пакет с нарочным. Прошу рассмотреть безотлагательно, товарищ генерал, дело крайне важное!

– Ну, у нас неважных не бывает! – нравоучительно заметил Орлов. – Жду!

По окончании телефонного разговора Горобец вызвал дежурного и вручил тому бумаги, приказав срочно отправить с фельдъегерем генералу Орлову. Затем подполковник направился в специальную комнату, тут же, на втором этаже отдела, где находился телефонный аппарат ВЧ-связи, и переговорил с Москвой – лично с начальником отдела ГУКР («Смерш») полковником Барышниковым, которому подчинялась специальная группа по разработке и проведению радиоигр. Такие серьезные оперативные разработки обязательно согласовывались, а затем утверждались в Москве, в Главном управлении контрразведки: поэтому Горобец, не вдаваясь по телефону в детали, сообщил, что сегодня же отправит по этому делу подробную шифротелеграмму.

Когда Горобец вернулся в кабинет, ему позвонил начальник Управления НКГБ по Смоленской области полковник Цинцадзе, его старый знакомый еще с довоенной поры по партработе в Москве. Тогда Цинцадзе занимал пост второго секретаря одного из столичных райкомов партии, и с тех времен у них сохранились дружеские отношения. Поговорили немного о Москве, вспомнили общих знакомых и плавно перешли к делам текущим. Часто интересы контрразведки и госбезопасности довольно плотно соприкасались, поэтому общаться офицерам по служебным делам приходилось постоянно. «Вот оно, то самое взаимодействие с территориальными органами, о котором нам неустанно повторяли в Москве, на совещании!» – невольно подумалось Горобцу. Для подробного разговора договорились встретиться ближе к вечеру лично – вопросов для обсуждения накопилось немало.

На подполковника и его отдел были возложены весьма разнообразные обязанности и целый ряд других, не менее важных оперативно-разыскных дел, помимо «Парашютистов». Поэтому Горобцу на протяжении всего утра приходилось решать массу различных вопросов, выслушивать доклады и отдавать многочисленные распоряжения своим сотрудникам – неудивительно, что время для него летело незаметно. Когда ровно в одиннадцать, постучавшись, в кабинет вернулся майор Миронов, Горобцу показалось, что и ушел-то он только что… Тем не менее отведенные Миронову на отдых три часа миновали, и он прибыл – неизвестно, отоспавшись или нет, но зато гладко выбритый и пахнущий одеколоном «Шипр».

«Вот ведь, – не без удовольствия подумал Горобец, глядя на заместителя, – что значит кадровик, военная косточка! Не теряет ни внешнего вида, ни присутствия духа в любой ситуации – молодец!» Вслух же сказал:

– Вот что, Николай Петрович, только что мне звонил генерал Орлов. Начальство дало «добро» на проведение радиоигры по делу «Парашютисты», как я его условно назвал. Поэтому сейчас попьем чайку и вперед – время не терпит! Тебя назначаю старшим оперативной группы: капитан Горячев и лейтенант Горохов поступают в твое полное распоряжение. Освобождаю вас от текущих дел – будете заниматься исключительно «Парашютистами», «текучку» беру на себя.

– Ясно, товарищ подполковник! Вопрос такой: я правильно понял главную задачу ближайших дней – выманить и уничтожить крупный вражеский десант?

Горобец встал, подошел к окну и включил висевшую на стене, справа от окна, черную «тарелку» репродуктора – как раз голосом диктора Левитана заканчивалось чтение очередной военной сводки Совинформбюро. Красная Армия почти на всем протяжении советско-германского фронта продолжала уверенно наступать и громить врага, причем уже на территории соседних государств. Сообщалось также о вступлении советских войск в первой декаде октября в Восточную Венгрию и Югославию. Начальник отдела выключил радио и повернулся к майору:

– Наши уже по Европе маршируют, может, так до самого Ла-Манша дотопаем – а, майор? Ну да ладно, это все лирика! А главную задачу, Николай Петрович, уловил ты абсолютно правильно – поэтому надо спешить, времени у нас в обрез. Вот что, время обеденное, и силы вам потребуются немалые: бери своих оперативников, Горячева с Гороховым, и – марш в столовую! Потом ко мне, на оперативку – да побыстрее!

– Так, может, вы с нами, Юрий Иванович?

– Нет-нет, отправляйтесь без меня, а я тут сухим пайком ограничусь, с чайком.

Майор спустился на первый этаж, разбудил еще спавших в «караулке» офицеров – те на скорую руку умылись, причесались, и, не надевая шинелей, все трое направились в столовую областного Управления НКВД, которое располагалось по соседству с их отделом. В этой столовой они питались по талонам горячей пищей и там же, в продпункте, получали по продовольственным аттестатам положенные по нормам продукты. Да и жили практически все офицеры-контрразведчики рядом – в офицерском общежитии при Управлении НКВД, – за исключением майора Миронова, у которого в Смоленске была семья (жена и восьмилетний сын). Правда, навещал Миронов своих редко, урывками – чаще ночевал прямо на службе, на своей знаменитой походной раскладушке, которую всюду возил с собой и каким-то чудом сумел сохранить вот уже на протяжении трех военных лет со всеми эвакуациями, наступлениями, переездами и другими перипетиями походной жизни. Горячее питание в столовой, хотя располагалась она в двух шагах от отдела, офицеры-контрразведчики получали нерегулярно – служба не позволяла. Больше приходилось довольствоваться сухим пайком, потому как постоянно требовалось выезжать в командировки по области и за ее пределы: на поиск и задержание вражеских агентов, засады, оперативно-следственные мероприятия и по другим служебным делам. Но, когда была возможность, посещали столовую НКВД с большим удовольствием – готовили там вкусно и кормили сытно (насколько позволяли нормы котлового довольствия). Самым «преданным» клиентом этой общепитовской точки был лейтенант Горохов, у которого там работала его «симпатия» – хорошенькая молодая повариха Юленька… Но это уже другая история…

Пообедав, офицеры через двадцать минут снова стояли перед подполковником. Горобец был краток – оперативное совещание провел за каких-то десять минут, а в заключение сказал:

– Имейте в виду, товарищи, любая мелочь, на первый взгляд самая незначительная и третьестепенная, может сорвать блестяще продуманную операцию. Так что к выбору поляны в лесу для «горячей встречи» парашютистов из абвера прошу отнестись серьезно! Если грамотно проведем радиоигру, есть шанс их выманить где-то через трое суток на нашу территорию. Капитан Горячев!

– Слушаюсь, товарищ подполковник!

– Немедленно выезжайте за город вместе с Гороховым – возьмите мотоцикл! Подберите подходящую поляну километрах в восьмидесяти от города, причем не «светитесь» в военной форме, отправляйтесь в гражданском.

– Есть, товарищ подполковник! – дружно отдав честь, офицеры покинули кабинет.

Подполковник повернулся к Миронову:

– Когда запасное время выхода в эфир рации Ярыгина – так его, кажется, зовут?

– Так точно! Выход в шестнадцать ноль-ноль, Юрий Иванович, позывные «СКТ».

– Так, – Горобец посмотрел на часы, – сейчас уже около двенадцати… Я говорил по телефону с военврачом Абрамовичем, хирургом из эвакогоспиталя, да ты его знаешь. Он меня заверил, что этот Ярыгин вполне способен работать на рации – конечно, нужен определенный медицинский уход, уколы и все остальное. Они обещали прислать медсестру – проследи!

– Понял, Юрий Иванович! Я намерен прямо сейчас допросить Ярыгина и добиться от него безоговорочного сотрудничества.

– Ладно, иди работай с радистом! Потом сразу ко мне: подробно все доложишь!

Майор четко развернулся и вышел из кабинета. Горобец сразу засел за бумаги, скопившиеся на столе: дел было невпроворот.

…Ровно в шестнадцать ноль-ноль рация с позывными «СКТ» передала первую радиограмму в немецкий тыл:

Зигфриду.

Обосновались в лесу. Ведем разведку ближайших районов. Ищем удобное и безопасное место для выброски основной группы.

Братья.

Сеанс радиосвязи с разведцентром противника провели прямо из здания контрразведки. Похоже, радиоигра началась удачно, немцы ничего подозрительного не обнаружили и радировали в ответ:

Братьям.

Шлем вам сердечный привет. Ждем координат места выброски. Держитесь.

Зигфрид.

Поздно вечером прикатили из леса на видавшем виды отечественном мотоцикле «М-72» Горячев с Гороховым и сразу поднялись на второй этаж – прямиком к начальнику отдела. Там уже находился Миронов, который докладывал первые результаты по радиоигре с немцами.

– Проходите, товарищи, садитесь, – указал Горобец вошедшим офицерам на свободные стулья у стены. – Продолжайте, майор!

– Если верить Ярыгину, это его первая заброска в наш тыл. На допросе клялся и божился, что выполнит все наши требования. Линию допроса я выбрал жесткую, сантиментов не разводил, и он окончательно «сломался»; уверен, с радистом у нас проблем быть не должно.

– Как прошел первый радиообмен с разведцентром абвера? – задал вопрос подполковник, который как раз просматривал тексты радиограмм «туда» и «оттуда». – Ваше личное ощущение?

– Думаю, товарищ подполковник, все чисто и никаких секретных сигналов о провале радист Ярыгин не подавал. Кроме меня, во время сеанса с ним находилась старшина Немцова, наш лучший радиооператор, – она того же мнения.

– Ясно, садитесь, Николай Петрович! Теперь вы, капитан Горячев, доложите, как съездили, что нашли, – в общем, подробно все обрисуйте, прошу!

Капитан встал, достал из-под пиджака (они с Гороховым еще не успели переодеться в военную форму) офицерскую планшетку и разложил находящуюся в ней крупномасштабную карту района:

– Поляну мы подобрали вот здесь – в квадрате 72, в восьмидесяти пяти километрах от Смоленска. Рядом проселочная дорога, что удобно для доставки бойцов роты оцепления. Населенных пунктов вблизи нет.

Офицеры обступили небольшой круглый стол в углу комнаты, на котором была разложена карта. Горячев положил рядом небольшой лист бумаги в клеточку: от руки нарисованный укрупненный план местности. Капитан водил по нему карандашом и давал пояснения:

– По периметру поляны должны быть вырыты неглубокие окопы и устроены пулеметные гнезда, а здесь, – Горячев сделал пометки на плане, – установлены ротные минометы на случай серьезного боестолкновения – научены горьким опытом. В центре поляны будут сложены сигнальные костры, а между подразделениями проложена телефонная связь.

– Неплохо, – не удержался майор и посмотрел на подполковника: – А вы что думаете, Юрий Иванович?

– Завтра утром определимся на месте, тогда и будет видно, насколько это неплохо. Хочу вам доложить, что и я тут кое-что успел согласовать – дополнительно нам выделят роту красноармейцев из состава внутренних войск НКВД, генерал Орлов обещал. Он же распорядился передать на время операции по захвату немецкого десанта десять грузовиков «Студебеккер», это с учетом перевозки роты наших бойцов из 23-го батальона контрразведки. Вот так! Надеюсь, в предстоящей операции лейтенант Горохов не перестреляет поголовно всех парашютистов, оставит хоть одного – для допроса.

При этих словах начальника отдела Горохов встал и опустил голову, густо покраснев. Горобец чуть заметно улыбнулся уголками губ, потом подвел итог:

– Сейчас идите отдыхать, в ближайшие два дня работы хватит всем! А мне еще надо переговорить с Цинцадзе из госбезопасности.

Оставшись один в кабинете, подполковник устало откинулся на стуле, полузакрыв глаза, потом включил электроплитку – заварить чай покрепче, чтобы отогнать сон…

…Следующие два дня прошли в напряженной подготовке операции по встрече «гостей» из абвера. Контрразведчики вели интенсивную радиоигру с противником, которая дала положительный результат. Вечером второго дня, накануне ночного десанта, Ярыгин передал решающую радиограмму:

Зигфриду.

Сообщаем координаты подобранного места для приземления парашютистов. Обозначение площадки: три сигнальных костра по прямой в направлении «север-юг». Когда ждать самолет?

Братья.

Ответ не заставил себя долго ждать:

Братьям.

Ждите самолет сегодня ночью. О времени сообщим позже. Передайте пароль, которым пользовались в разведшколе в сентябре. Ответ через час. Привет.

Зигфрид.

Контрразведчики поняли: противник явно проверял – живы ли агенты, не работают ли на рации подставные лица под диктовку. Радист с Раскольниковым были снова тщательно допрошены, проинструктированы, и через час была передана ответная радиограмма:

Зигфриду.

Наш пароль был Бранденбург.

Братья.

Вовремя переданный ответ успокоил врага, и оттуда сообщили:

Братьям.

Вышлем группу в количестве шести человек. Ждите самолет в два часа ночи сегодня. Пароль для встречи: «Берлин». Привет.

Зигфрид.

Конечно, этой радиограммы ждали, и к ней готовились: лучшие оперативники из отдела Горобца за истекшие двое суток провели по разным направлениям интенсивную подготовку к встрече десанта немецких агентов-парашютистов. Как сообщил подполковник своим подчиненным, для этой цели командованием было выделено вполне достаточно сил и средств, кроме того, привлекли почти всех офицеров оперативно-разыскного отдела контрразведки.

В восемнадцать ноль-ноль, через час после получения радиограммы от немцев, в кабинете подполковника, возглавляющего операцию, состоялось решающее совещание. Кроме самого Горобца, присутствовали: начальник окружного управления генерал-майор Орлов, командиры рот НКВД и «Смерша», майор Миронов, капитан Горячев и еще несколько офицеров из отдела. Тут же находились три старших офицера – полковник и два подполковника из управления, прибывшие вместе с генералом, а кроме того, майор из госбезопасности – заместитель Цинцадзе. В общем, народу в небольшом кабинете набралось предостаточно. Глядя на генерала Орлова, который закурил первым, начали дымить и все остальные – к явному неудовольствию хозяина кабинета (он демонстративно открыл форточки).

В числе первых выступил Орлов, невысокий и грузный мужчина лет пятидесяти в круглых старомодных очках, которые придавали ему сходство с дореволюционным земским врачом или учителем. Однако последующее энергичное выступление генерала явно не соответствовало его облику «чеховского интеллигента»: говорил он властно, звучным «командирским» голосом:

– Товарищи офицеры! Буду краток, времени на долгие разговоры у нас нет. Руководство ждет от вас следующего: взять как можно больше вражеских парашютистов живьем для последующего допроса и выяснения их целей и задач. При угрозе прорыва немецких агентов через кольцо оцепления – уничтожить бандитов! Не дай бог кому-то из этой шайки уйти – головой ответите! Конечно, главный спрос – с руководителя операции. Надеюсь, Юрий Иванович, вы это хорошо осознаете? Вот вас и послушаем в первую очередь!

Подполковник подошел к висевшей на стене крупномасштабной карте района предполагаемой высадки десанта:

– Товарищи! В рамках данного дела необходимо провести сегодня ночью операцию по нейтрализации немецкого десанта. За истекшие сутки с комсоставом из НКВД и «Смерша», участвующим в операции, мы детально проработали действия каждого воинского подразделения, причем очень аккуратно и, не привлекая чужого внимания, провели рекогносцировку на местности. Коротко повторю основные этапы операции: ровно в двадцать ноль-ноль, то есть через полтора часа, из Смоленска по шоссе № 5 выдвигаются в направлении квадрата 72 две роты бойцов оцепления на «Студебеккерах». Максимум через полтора-два часа, когда уже окончательно стемнеет, войска скрытно прибывают на место, к намеченной поляне, и, окапываясь, занимают исходные позиции. При этом, повторяю, соблюдается режим полной скрытности.

– Как думаете задействовать пойманных агентов – Раскольникова и Ярыгина? – задал вопрос генерал Орлов.

– Мы их вывезем на место операции, товарищ генерал-майор! Радист Ярыгин, у которого сломана нога, будет находиться в кустах и, если понадобится, подаст голос и покажется приземлившейся группе. А второй, Раскольников, выйдет на поляну, сообщит десантникам пароль и поведет их на северную сторону поляны, где в кустах будет ждать засада из офицеров-оперативников. Ну а далее – захват!