Текст книги "Цари мира (Русский оккультный роман. Т. VIII)"

Автор книги: Николай Толстой

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

XIV

Был чудный летний вечер, когда из оживленного порта старой Ниццы выпорхнула легкая, как чайка, паровая яхта «Ла-Стелла», распустившая паруса, чтобы воспользоваться попутным ветром и ускорить ход.

Наш приятель Дюваль ходил по палубе и присматривался к удалявшимся очертаниям французского берега.

«Все пропало, – думал он, – из-за случайной неосторожности! Карьера, положение в свете, будущность!» Он – бежавший офицер, дезертир! Не лучше ли тотчас же вернуться и сознаться во всем начальству? Да ведь при том, хотя он и настоящий виновник взрыва, он уверен: Дюпон его не выдаст, и он будет отвечать только за укрывательство. В сущности, это пустяки. Что может ему угрожать? Нет, положительно он глупо делает, что убегает! А Анри? Ну, Анри – дело другое. Ему грозит серьезное наказание. Но ведь ему эти люди помогут и обещают освободить и увезти за границу. Значит, ему об Анри беспокоиться нечего. Он для него сделал все, что мог, а главное, спас его бумаги и изобретение.

– Послушай, малый, – обратился он к рулевому, – поворачивай назад. Я хочу вернуться обратно.

Рулевой, не обращая на него внимания, держал колесо в прежнем направлении.

– Эй ты, приятель! Ты не слышишь, что я тебе приказываю?

– Я принимаю приказания только от капитана, – ответил тот.

– В чем дело? – сказал подошедший хозяин яхты.

– Господин Коржак!..

– Де Коржак, – поправил он.

– Господин де Коржак, вы не имеете права меня задерживать! Я хочу обратно в Ниццу!

– Я вас не держу, сделайте одолжение, прыгайте через борт. Если вы умеете плавать, вы еще засветло там будете. Акул здесь нет…

– Шутки прочь, милостивый государь. Поворачивайте вашу яхту хвостом в море и везите меня в Ниццу.

– Ни за что! Яхта идет в Геную, где мы должны встретиться с нашими друзьями.

– Перестаньте глупить, дорогой капитан.

– Ведь вас не насильно увезли. И это нужно для спасения Дюпона. Вы ведь всегда из Генуи можете вернуться во Францию. Вы не дезертир, – продолжал он, угадывая его мысли, – вас еще не арестовали, и вы имели полное право располагать собой ради маленькой поездки для своего удовольствия. Вы вернетесь, и вас даже нельзя будет обвинить в исчезновении Дюпона.

Дюваль вздохнул и покорился своей участи. Под руку с де Коржаком они спустились в каюту, где оба сделали честь великолепно сервированному ужину.

Утром яхта входила в порт Генуи, и наши знакомцы вступили на итальянскую почву.

Поднявшись по Сабита-Вико-Монченте, путешественники достигли ворот Святого Андрея, и здесь, свернув в переулок, оказались у самого дома Джиованни Неро. Трактирщик, видимо, поджидал их.

– Идите скорее, ваши друзья уже здесь, – сказал он по-итальянски с обычным генуэзским акцентом.

– Где же Дюпон? – спросил Дюваль, видя одного Лебюфона.

– Он наверху, ждет вас, – сказал тот. – Он какой-то странный. Прочтя вашу записку, он вполне руководствовался моими советами, но не промолвил ни одного слова во все время дороги. Он не стал есть, когда я ему предложил перекусить, только выпил стакан воды, который я ему подал в вагоне…

– Воды? Дюпон выпил воды? – воскликнул Дюваль. – О, бедный друг! Как он потрясен! Я никогда не видал, чтобы он воду употреблял на что другое, кроме мытья! Как вы могли предложить ее?

– Он всю дорогу плакал…

– Плакал?! Праведное небо! Что вы говорите?! Да скорее крокодил заплачет, чем Дюпон! Ведите нас к нему! Вы его подменили.

Никогда предположение не было вернее. Дверь открыли: вместо Дюпона стояла Жанна, в мужском костюме, с заплаканными глазами…

XV

Когда Жанна прочла об аресте своего друга, она ни минуты не колебалась и решила собой пожертвовать, только бы его спасти. Узнав из газет, что его везут в Ниццу, она подкараулила поезд, последовала за конвоем на «Виллу Роз» и, когда Анри оттуда перевезли в тюрьму, она явилась к начальнику тюрьмы с просьбой допустить ее на свидание с арестованным. Препятствий не оказалось. Может быть, этому помогла красота молодой женщины, подействовавшая на добродушного смотрителя; может быть, беспечность последнего; может быть, он не считал Дюпона опасным преступником. Жанна не теряла времени: она, оставшись наедине с Анри, потребовала, чтобы тот немедленно поменялся с ней одеждой, вышел бы под вуалью из тюрьмы, прошел бы на квартиру, переоделся и, сев на поезд, выехал бы из Ниццы. Анри послушно стал исполнять ее приказания. Только что они окончили переодеваться, вошел сторож и ввел нового посетителя. Дюпон, прикрываясь черной мантильей, вышел. Новый же посетитель, указав на сидевшую с закрытым руками лицом Жанну, произнес:

– Вот бумага. Мне приказано взять этого преступника. Дайте мне конвойных до вокзала. Наденьте на руки наручники, чтобы он не мог сопротивляться.

Маленькие ручки Жанны были защелкнуты в кандалы. Два жандарма вошли, подхватили ее с двух сторон и повели вслед за неизвестным в полицейском шарфе. На станции жандармы получили по пять франков – выпить за здоровье комиссара, а Жанну ввели в вагон и освободили от кандалов, причем спутник ее ей шепнул:

– Господин Дюпон, я вас спасаю! Доверьтесь мне. Вот записка вашего друга Дюваля!

Узник прочел записку, кивнул головой, но не проронил ни слова.

– Скорее из этой дверцы в тот поезд, который на Геную!

И оба выскочили на полотно, перешли на поезд, идущий в Италию, и расположились в купе первого класса.

У Лебюфона (читатель догадывается, что это был он) были заготовлены билеты, и когда подошел кондуктор, они оказались в порядке. Поезд тронулся. Жанна молчала и не отвечала на вопросы. Проехали Ментону, Вентимилью, Сан-Ремо. Жанна не могла удержать себя от слез, думая об Анри и беспокоясь о его судьбе. В шесть часов утра они прибыли в Геную, и Лебюфон отвез своего молчаливого спутника в знакомую ему гостиницу.

Трудно вообразить впечатление, произведенное на обоих незнакомцев, когда Дюваль признал Жанну и когда Жанна сказала, что она подменила Дюпона!

– Назад, назад в Ниццу! – воскликнули они. – Нам необходимо его разыскать во что бы ни стало!

– Да что о нем беспокоиться, – сказал Дюваль, – ведь он теперь, без всякого сомнения, спасен!

Все пристали к молодой женщине:

– Куда он направился? Куда он мог направиться? Куда вы ему сказали направиться?

Жанна не успевала отвечать.

– Я его спасла, но куда он поедет, я не могла предугадать. Ему виднее было, какой поезд взять и по какому направлению. Я думаю, что он во Франции не останется и, зная, что господин Дюваль ездил без него в Геную…

– Откуда он знает?

– Я ему сказала… и потому думаю, что он сюда же и направится…

– Очень возможно. Но мы не должны ждать…

– Вы побудьте пока тут, – сказали незнакомцы, – а мы его отыщем и привезем сюда.

И они исчезли.

Освобожденный из тюрьмы столь романтическим способом, Анри первое время путался в платьях, особенно садясь в фиакр, но это было приписано сильному горю посетительницы, и никто из сторожей не обратил на это внимания.

Приехав на квартиру Жанны, Дюпон поспешил переодеться при помощи преданной ему камеристки. У него там оказалась легкая домашняя пара, он ее и надел. Все эти дни он не брился, и у него выросла борода.

«Тем лучше, – подумал он, – меня труднее узнать».

Когда смерилось, в закрытой карете он отправился на железную дорогу.

Подошел поезд, везущий игроков в Монте-Карло. Анри вошел в купе, в котором сидели несколько человек. Один из них обратил <на себя> внимание Дюпона. Небритый, как он сам, в каком-то потрепанном пальто, видимо, с чужого плеча, с надвинутым на лоб картузом, закрывающий и отворачивающий все время свое лицо, он производил впечатление скрывающегося человека или одержимого манией преследования.

Когда в Монте-Карло все пассажиры вышли и в вагоне остались лишь он да Дюпон, его беспокойство как будто усилилось, и он таинственно обратился к последнему со словами:

– Вы не выходите? Вы дальше едете? Могу вас просить об одолжении?

– К вашим услугам, если это в моей власти.

– Да, да! Я еду в Рим. На границе таможенные служащие знают меня в лицо. У вас, я вижу, нет чемодана; возьмите мой, его не станут и осматривать, а я останусь в вагоне.

– А что у вас в чемодане, мосье? Позвольте узнать, на случай, если его откроют?

– О, ничего стоящего! Смена белья и больше ничего. Да вот, смотрите.

И он раскрыл свой саквояж.

– А это что за штука?

И он вытащил какую-то металлическую палку с шаром на конце, вроде бильбоке.

– Это… кропило, церковное кропило.

– Послушайте, мосье. Выньте из чемодана кропило, и тогда я согласен исполнить вашу просьбу. Ба! Да у вас там целая ризница! Ладанница, щипчики, флакончики, подносик… не хватает кадила, милостивый государь, большого массивного кадила и восковых свеч… Да, я понимаю вашу нелюбовь к таможням. Где вы это так чисто обделали церковь, мосье? Можете говорить, – я не сыщик, но я потребую, чтобы вы вернули вещи по принадлежности!

– О, мосье! Не губите меня! Я несчастный человек, но я не вор. Эти вещи – моя собственность, которую я везу, чтобы пожертвовать их в какую-нибудь бедную церковь на моей Родине, но они должны быть прежде очищены и вновь получить освящение… Я еду принести покаяние.

– Кто же вы? – невольно спросил Дюпон.

– Священник-апостат, перешедший в протестантство и поправший свои обеты. Я женился. Моя жена умерла, и я возвращаюсь в лоно Святой церкви.

– А дети?

– Детей у нас не было, и это счастье! О, вы не знаете, до чего я пал. Я развратил монахиню, убедил ее сойтись со мной, мы оба отреклись от веры, и, приняв протестантство, публично сочетались браком. У нас не стало средств: мы оба не умели работать. Тогда я записался в Шотландскую ложу, в Гренобле, где, узнав, кто я такой, дали рекомендацию к высшим членам Ордена. Стыдно сказать, что я там делал, как пародировал священные служения; сколько кощунства, хулы и святотатства на моей душе. И вот, я от них бежал и возвращаюсь в Рим, где надеюсь получить прощение. Если бы не эта надежда на Божье милосердие, я давно бы покончил с собой.

Дюпону пришлось выслушать эту странную исповедь, и он поспешил сказать бедняге, что сам он верующий, вполне ему сочувствует и решение его одобряет. Тот с жаром потряс его за руку.

Поезд подъехал к границе. Дюпон вышел с чужим саквояжем и преспокойно выбросил все его содержимое на дорогу, пользуясь темнотой ночи. Благополучно миновав таможню, он вернулся в купе, и, отдав облегченный чемоданчик, сказал:

– Ну, не прогневайтесь: ваша ризница a f… le camp[19]19
  …a f… le camp – пошла удобрять поле (фр.). (Прим. автора).


[Закрыть]. Я тоже не намерен был из-за нее иметь дело с таможенными чиновниками.

Ранним утром поезд прибыл в Геную. Дюпон распрощался со своим новым знакомым и сам, облегченно вздохнув, почувствовав себя в безопасности, направился к знакомой гостинице, где побрился, помылся, почистился и дал свое настоящее имя.

«Жанну, верно, сейчас же выпустят, – успокаивал он себя. – Что могут ей сделать? Надо ей скорее написать и дать свой адрес другу Дювалю, а также запастись приличным гардеробом».

И он пошел делать покупки.

XVI

Когда незнакомцы ушли и Жанна осталась одна с Дювалем, она попросила его достать ей дамское платье, что тот и исполнил, насколько сумел.

– Знаете что, Дюваль, – сказала Жанна, вновь приняв свой женский облик, – мне эти незнакомцы не внушают никакого доверия. Зачем вы написали, чтобы Анри им доверился? Сердце мне говорит, что они не друзья.

– Полно, дитя мое, зачем же им тогда спасать меня и Анри?

– Вас спасать? От чего вас спасать? Нет, это подозрительно! Мне думается, что они не случайно знают гостиницу. Уж не проследили ли они вас во время вашего последнего путешествия?

– Я и сам так подумал. Но тогда они знают, что я здесь спрятал машину!

– Послушайте, Дюваль! Вы наивны! Конечно, они это знают и, верьте моему предчувствию, украдут ее! Давайте проверим мое предположение. Позовите трактирщика.

Вошел синьор Джиованни.

– Вы знаете этих господ, которые только что вышли?

– Нет, сударь, я их первый раз в жизни видел.

– Они у вас не стояли?

– Никогда! Я в лицо помню всех, кто хоть раз у меня стоял. Поэтому я им не отдал без вашего разрешения депо[20]20
  …депо – здесь: вещи, оставленные на хранение, от фр. depot.


[Закрыть], которое вы мне оставили.

– Как? Они его спрашивали?

– Да, хотели, чтобы я им сказал, в надежном ли оно месте. Но я не так прост: сказал, что я от них ничего не получал и им отчета отдавать не буду.

– Вы видите, Дюваль?

– Да, Жанна, вы правы. Что же делать?

– Просить синьора Неро помочь нам перебраться в более безопасное место и, если придут незнакомцы, направить их по ложному следу.

– Идет! Надо спешить. Но что это за люди? И что им от нас нужно?

– Я уже вам объяснила, а теперь идемте.

Неро перевел своих постояльцев к своим знакомым, жившим за несколько улиц, и перетащил их багаж, в том числе и машину.

Два незнакомца возвратились сияющие. Они, опросив все гостиницы, без труда разыскали Дюпона, имевшего неосторожность записаться под своим именем.

– Теперь он от нас не уйдет, – сказали они друг другу, – но надо, чтобы он встретился с Дювалем, и тогда мы узнаем, владеет ли кто еще их секретом.

Анри только что вернулся в свой номер гостиницы «Аквила», как ему доложили, что его спрашивают два человека. Он удивился, но велел принять. К нему вошли два уже знакомых нам незнакомца, представились ему и спросили:

– Вы инженер Дюпон, друг Дюваля и мадемуазель Жанны?

Анри удивился еще более.

– Господа, объясните, что вам надо?

– Сказать, что мы ваши друзья, что мадемуазель Жанна свободна.

– Свободна?

– Да, мы ее освободили, как и господина Дюваля, предупредив об аресте, ему готовящемся, и увезли из Ниццы. Они оба здесь, в Генуе.

– Здесь?! Ведите меня скорее к ним. Где они?

– У порта Сант-Андреа, у Джиованни Неро.

Они вышли втроем из гостиницы и, сев в трам, проехали от виа Пабло до Пьяццы, а оттуда пешком по закоулкам достигли ворот Святого Андрея и дома трактирщика.

Джиованни Неро сидел на пороге с трубкой в зубах и ухмылялся.

– Вам кого?

– Как кого? Сеньора Дюваля и его спутницу.

– У нас нет никакого сеньора Дюваля.

– Да мы сами ведь у вас остановились?

– Может быть, только теперь я вас не приму. Мы кое-что про вас знаем.

– Нам надо Дюваля, и сию минуту!

– У меня нет Дюваля. Он уехал со своей синьорой во Францию и захватил свои вещи.

– Захватил свои вещи? Значит, он не уехал! Джиованни, веди нас сейчас же к нему, иначе мы тебя сейчас же прикончим. Ты это знаешь?

И в одну секунду оба вытащили особого рода кинжалы, должно быть, знакомые трактирщику.

– Мафия! – воскликнул он. – О, мои господа, я ваш покорнейший слуга. Я вас сейчас же проведу к вашим товарищам.

И он поспешно вскочил и, не выпуская трубки из зубов, повел их к тому месту, где находились Дюваль и Жанна. Вышли хозяева.

– Их нет дома, молодые люди вышли.

– Сейчас перенести вещи их на яхту «Ла-Стелла», стоящую у нового мола. Когда они вернутся, им передать письмо. Дюпон, напишите вашим друзьям, а мы вас уводим пока к себе на яхту, которая с этого дня поступает в ваше полное распоряжение. Вы в ней будете совершенно покойны и независимы и, кроме того, будете иметь возможность переменять место и, если понадобится, доставить Жанну и Дюваля обратно в Ниццу. Им с вашим исчезновением там нет более никакой опасности.

Дюпон написал записку, запечатал и оставил хозяину.

– Лебюфон, проводи инженера. А я все же подожду их. Так будет вернее.

Дюваль с Жанной тоже искали Дюпона. Все им говорило, что он непременно должен приехать в Геную. Здесь он был в безопасности, здесь Дюваль спрятал его бумаги и машину, здесь получались письма его сестры. Дюваль заявил на почте, чтобы более ему не переправляли во Францию писем Анри, – пусть лежат до востребования.

Затем, сообразив, что, приехав, Дюпон непременно остановится в недорогой гостинице, они начали свои поиски, которые тотчас же увенчались успехом. У самой железнодорожной станции в недорогом отеле «Орла» им сказали, что инженер Анри Дюпон из Ниццы прибыл сегодня утром и только что вышел с двумя синьорами, за ним зашедшими.

Они его отыскали раньше!

– Что делать? – воскликнула Жанна. – О, зачем вы мне не сказали, куда вы отвезли вещи, я бы ему передала, и он сразу бы нас нашел! Я не могла ему только назвать город, про трактирщика я ничего не знала!

– Вернемся к Джиоанни Неро. Нам больше ничего не остается делать. Вероятно, мы там их встретим.

И они вернулись к трактирщику, в порт Сант-Андреа. Тот их не ожидал.

– Скажите, приходили к вам те господа?

– Приходили, и с ними был, как я понял, ваш друг, которого вы ждали. Поэтому я дал ваш адрес.

– Скорей туда.

Они пришли в свой отель и нашли письмо Анри. Пока они раздумывали, взошел подстерегавший их Лебюфон и, не показывая виду, что он знает об их попытке уйти от него и его товарища, весело проговорил:

– Ну, наконец-то. Мы разыскали вашего друга, идемте скорее к нему: он ждет с нетерпением. Вещи ваши он уж велел унести.

Дюваль и Жанна так были обрадованы тем, что снова сойдутся с Анри, что не обратили внимания на последние слова Лебюфона и поспешили за ним. Через двадцать минут они уже были у нового мола, по которому расхаживал Дюпон, их с нетерпением поджидая. Встреча была радостная и трогательная.

Они в сопровождении Лебюфона взошли на яхту, где их поджидал де Коржак и, как только они спустились в каюту, он дал знак отплытия. «Ла-Стелла» стала сниматься с якоря.

– Как! Мы уже трогаемся? – спросил Дюпон.

– Да, господа, – ответил торжественным голосом Лебюфон. – Вы наши гости.

Он это сказал таким тоном, что нашим друзьям стало жутко, точно он хотел сказать: «Вы наши пленники».

XVII

Было шесть часов утра, когда курьерский поезд из Ниццы прибыл в столицу объединенной Италии.

Из купе второго класса вылезла неуклюжая фигура уже знакомого нам каноника с истрепанным, наполовину пустым чемоданом. Он спешно прошел к выходу, открыл перед чиновниками городской полиции свой саквояж и, пропущенный ими, вышел на улицу. Несколько извозчиков окружили его, предлагая свои услуги, но он отклонил их приставания энергичным жестом и направился пешком на виа Джоберти, на площадь Санта Мария Маджоре. Здесь он остановился перед небольшим старинным домом желтой окраски, в котором живут доминиканцы, обслуживающие базилику. Подойдя к двери, он как будто заколебался. Но, посмотрев на фасад храма, он перекрестился и с решимостью позвонил раз, другой.

Он знал, что по первому звонку здесь не отпирают. Послышались шаги. Тогда он, как знающий обычай дома, стукнул молотком тоже два раза. Дверь медленно отворилась. Появился доминиканец с черным аналавом.

– Кого вам? – подозрительно спросил он путешественника.

– Брат повар, – отвечал тот, очевидно, знавший прислужника, – будьте любезны вызвать мне отца Маркуччи.

Повар дал звонок в келью отца Маркуччи, который тотчас же спустился со второго этажа. Подойдя к гостю и пристально вглядываясь в него, он воскликнул:

– Не может быть! Вы, вы, дон Антонио? О, благодарение Богу! Идите скорее ко мне наверх! Бог внял моим неустанным молитвам; он вас вернул обратно! С тех пор, как вы от нас ушли, я день и ночь молился о вашем обращении и был уверен, что оно когда-нибудь состоится!

Они вошли в небольшую келью с окном во внутренний сад.

Маркуччи усадил гостя, затем распорядился, чтобы ему согрели кофе.

– Нужно вам что-нибудь, скажите? – продолжал добряк, спрашивая гостя. – Мы сейчас пойдем, купим вам сутану.

Антонио был растроган приемом брата Маркуччи.

Странное дело! Он этого человека знал очень мало! Он и обратился-то к нему потому, что было стыдно обратиться к знакомому человеку. У него здесь, в этих самых стенах, был друг, который горько оплакивал его падение и несколько раз пытался вернуть его, писал ему, но он ему даже не отвечал.

Антонио решил справиться о своем друге:

– Можно мне повидать падре Виченцо? – робко спросил он отца Маркуччи.

– Мой дорогой друг! Падре Виченцо более здесь не живет!

– Где же?

– Тело на кладбище Святого Лоренцо, а душа у престола Божия! Дорогой друг, я знаю, какое впечатление на вас производят мои слова, но не предавайтесь отчаянию.

Антонио, закрыв лицо, всхлипывал.

– Лучше помолитесь за него. Может быть, это он вас сюда привел; он всегда говорил, что готов отдать жизнь свою за ваше возвращение!

– Как же он умер?

– Дон Виченцо отправился во Флоренцию, где в день Успения должен был говорить проповедь в соборе. Ему нездоровилось. Он колебался до последней минуты, но наконец решил ехать. Из Рима в эти дни возвращались с похорон короля Гумберта, было много народа, и пришлось дать добавочный поезд, который вышел через десять минут после 11-часового экспресса, на котором ехал дон Виченцо. У костела Джубилео, у первого поезда испортился тормоз: он вдруг остановился. Здесь крутой поворот пути, и шедший сзади поезд не видел этого и налетел на первый. Произошла страшная катастрофа. Дон Виченцо находился в одном из задних вагонов, которые были обращены в щепы, и его нашли среди обломков раздавленного, со сломанными ногами и руками, с разодранным туловищем. Он был еще жив и в памяти. Он просил, чтобы сперва позаботились о других и два часа пролежал под обломками, прежде чем его из-под них вынули. Он промучился три дня и умер в самое Успение здесь, рядом, в этой же площади, в военном госпитале, поражая всех покорностью воле Божьей, терпением и благочестием. Его навестили король и его братья-кардиналы, которые и доставили ему последнее утешение религии и благословение Папы.

Антонио слушал рассказ с напряженным вниманием. Когда тот кончил, он произнес:

– Бедный падре Виченцо! Вся его жизнь была сплошным самоотвержением! Ради церкви, ради науки, ради ближних, – и такая ужасная смерть! Есть ли после этого справедливость на свете?

– Мой друг, не произносите хулы. Я знаю, что он сам постоянно просил у Бога мучительной смерти и страдания на этом свете, чтобы не иметь их на том.

Антонио глубоко вздохнул.

– Единственный друг был у меня, и он умер.

– Он за вас молился.

– Здесь у меня нет более друзей.

– А меня вы не хотите считать? – спросил, улыбаясь, Маркуччи. – Пойдемте. Выпейте кофе и отправимся в Инквизицию: уже 9 часов.