Текст книги "Маршал Блюхер"

Автор книги: Николай Кондратьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)

Лечащий врач подозвал сестру Карташеву:

– Немедленно вызовите санитаров и вынесите. Как нехорошо получилось!

Василий Блюхер заметил – лицо царя перекосилось от ужаса. Теперь он не брал, а хватал и торопливо раскладывал на подушки кресты и медали. Словно они были горячими и жгли пальцы. И, закончив обход, царь Николай неловко повернулся и поспешил к выходу.

В дверях он столкнулся с бегущими санитарами и чуть было не угодил на носилки. Оробевшие солдаты прижались к стенке и, пропустив свиту, поплелись к койке Савельева. Укладывая мертвеца на носилки, бородач сурово заметил:

– Тянулся Ванька к Георгиевскому кресту, а получил сосновый. Эх, наша жисть – копейка. Ну, поехали, приятель, на тот свет…

«Жизнь – копейка, – невольно повторил Блюхер. – Такой неказистый, такой плюгавый, а сколько людей зря погубил…»

4

Более года провел на больничных койках Василий Блюхер. После освидетельствования врачебной комиссией Главного московского военного госпиталя унтер–офицер Василий Константинович Блюхер был уволен «в первобытное состояние с пенсией первого разряда».

После недолгого раздумья решил поехать в родную Барщинку. О работе нечего и думать. Голова кружится, ноги противно дрожат. Какая‑то старческая немощь. И это на двадцать шестом году жизни!

Мать долго гладила поредевшие волосы сына, причитала:

– И что они с тобой сделали, звери подлые! Всю кровушку выпили, кожу да кости оставили. Теперь никуда не отпущу тебя, Василек ты мой синеглазенький.

А отец гордился:

– Ну, чего ты живого отпеваешь, не тужить, а радоваться надобно. Смотри, какой герой! И при крестах и медалях. И чин выслужил – унтер–офицер. Теперь за него любая девка пойдет. Вот тебе и Холодный Блюхер, а в каких горячих батальях прославился! Моя натура. Малость отощал на казенных харчах – не велика беда. Были бы кости, а мясо нагуляет.

– Да я Васеньку выхожу. Эго моя заботушка.

И мать старалась все приготовить повкусней да пожирней для своего любимца. Жизнь была сытой и спокойной. И только тоска мучала. Плакали солдатки, получая похоронные из действующей армии. Уныло голосили под окнами инвалиды, выпрашивая Христа ради милостыню:

 
Не в силах я дальше… Изранены ноги…
Горячая пуля, как жало, впилась.
Кровавым туманом закрылись дороги,
И по небу кровью заря разлилась…
 

Знакомая песня вызывала в памяти лица друзей сослуживцев, павших под Величкой, Бохней, Терновом. Часами думал, куда податься. На костылях на завод не пойдешь. Хоть и не хочется, а придется снова вставать за прилавок магазина Львова – Смирнова. А если не возьмут? Что же делать? Надо заставить слабые, болезненные ноги ходить. Заставить! Прокостылять в Середнево и обратно. Шесть верст. Тяжело, но крайне необходимо. Вначале три раза в неделю, а потом каждый день. Там можно поговорить с учителями. Они получают газеты, знают новости.

И на следующий день Василий Блюхер поковылял в Середнево. Весенние ручьи наполнили глубокие ухабы черной водой. Сапоги намокли, стали тяжелыми. Василий считал шаги. После каждой сотни делал передышку. На полпути догнал дядя Дмитрий Павлович. Остановил лошадь, пригласил:

– Садись, Вася, подвезу.

– Спасибо, я должен пешком ходить, от костылей избавляться.

– Потчевать можно, неволить нельзя, – сказал дядя и хлестнул вожжей лошадь.

Василий вытер мокрое лицо и заковылял дальше. Домой он вернулся поздно вечером. Мать обрадовалась:

– Явился! А я всего надумалась.

– В школу ходил. В третий класс. Согрей‑ка водички, я ноги вымою.

Долго, старательно растирал ступни и икры и улыбался:

«Ничего, будете ходить, непременно будете…»

В конце апреля 1916 года Василий Блюхер уехал в Москву. В знакомом магазине его встретил брат хозяина Виталий Львов:

– О, в нашем полку прибыло! Слух прошел, вроде тебя убили, а ты без мала Георгиевский кавалер. Сегодня же смочим твои кресты и медали…

– А где Всеволод Петрович?

– Тоже мобилизнули. Пристроился в Москве. Писарем у воинского начальника. Почти каждый день здесь бывает, опасается, что я заведение пропью.

– А Гаврила Семенович?

– Его в Петергоф наладили, и там он присосался к гвардейскому полку. Живет, не тужит. Писал, что скоро вернется.

На следующий день Блюхер вышел на работу. Забежал хозяин Всеволод Львов – в суконной гимнастерке и блестящих хромовых сапогах. Увидев Блюхера, обрадовался:

– Наконец‑то заявился. Теперь у меня сердце будет на месте. Виталька совсем от рук отбился, и пьет, и распутничает напропалую. Присмотри, Василий Константинович, за порядком. Будь за старшего.

Такое предложение устраивало Блюхера: можно чаще отлучаться из магазина, заняться самообразованием. И на той же неделе Блюхер направился па Миусскую площадь, в Народный университет имени А. Л. Шаняв–ского. Узнал, что принимают всех, у кого есть желание учиться. Лекции читают лучшие профессора Москвы: Сакулин, Минаков, Айхенвальд, Кизеветтер, Вышеславцев.

Блюхер зашел в студенческую столовую. Понравилось: кормят хорошо и дешево. Уйивили довольно смелые разговоры студентов. Столовая открыта и в воскресные дни. Не в трактир, а сюда надо ходить обедать.

Все резко изменилось в жизни Василия Блюхера. Наконец‑то представляется возможность пополнить знания. Запасся тетрадями, приобрел учебные пособия. Научился записывать лекции. В свою маленькую холостяцкую комнатушку возвращался поздно – только переночевать.

В Народном университете имени Шанявского получали образование студенты, исключенные из высших учебных заведений Российской империи, и политически неблагонадежные, бежавшие из каторги и ссылки.

Постепенно Василий Блюхер познакомился с новыми товарищами. Это были люди разного возраста, развития, взглядов. Они часто спорили, знали, что говорят о войне Ленин и Плеханов, Либкнехт и Каутский. Василий Блюхер не все понимал, но вопросов не задавал, полагая, что со временем сам во всем разберется. Нелегальную литературу читал жадно. Благодарил товарищей за листовки, призывающие к превращению империалистической войны в войну гражданскую, за тоненькие книжки, произносящие беспощадный приговор существующему строю.

Новые друзья неожиданно исчезли. По Москве шли аресты. Большевиков гнали на каторгу и в ссылку, но жил и здравствовал «Михаил Константинович» – так называли конспираторы Московский комитет партии. У «Михаила Константиновича» много братьев и сестер, и они возглавляют революционную борьбу.

Занятия в университете и встречи Блюхера с «крамольными» студентами оборвались самым неожиданным образом.

Рано утром прибежал Колька Щеголев:

– Василь Константиныч, хозяин требуют. У, злой! Такого леща закатил!

– Передай, сейчас приду.

Пока шел до магазина, думал, зачем понадобился хозяину.

Львов ходил вдоль прилавка, заложив руки за спину. Увидев Блюхера, остановился:

– Пройдем в контору, потолкуем.

Дверь закрыл на ключ. Сел к столу, сердито спросил:

– Где вечерами пропадаешь?

– В университете Шанявского. Я ухожу с работы вовремя…

– Не в этом суть. Это не университет, а гнездо политических преступников. И ты с ними заодно. Я тебя, как сына, пригрел, а ты что делаешь?

Блюхер посмотрел на багровое от злости лицо хозяина, тихо сказал:

– Напрасно вы верите всяким сплетням, Всеволод Петрович.

– Я все знаю. Понимаешь, все, досконально. В Бутырской тюрьме, видать, ничему не научился. Вот загонят к белым медведям, остолоп вифлеемский!

– А вы не кричите. Я все хорошо слышу и все понимаю.

– Видать, плохо понимаешь. Так вот запомни: это первый и последний разговор. Я тебя жалею, а ты меня под такой удар подводишь. Подумай, пока не поздно.

Погладил широкой ладонью костяшки на счетах, добавил глухо:

– Ступай за прилавок. И ни гу–гу. Вот таким манером…

«Надо уходить, – решил Блюхер. – Выгонит. Продаст».

Поздно вечером, никого не предупредив, Блюхер уехал в Казань. Поступил на завод Алафузо – в гранатную мастерскую. Оттуда вскоре перешел на завод Остермана. И здесь в июне 1916 года вступил в партию большевиков[6]6
  В личной регистрационной карточке, заполненной 4 мая 1921 года, В. К. Блюхер указывает: «Время вступления в партию – июнь 1916 г. Принят на механическом заводе Остермана – Казань». (Ленинградский институт истории партии, личная регистрационная карточка к партбилету № 783469 В. К. Блюхера.)


[Закрыть].

III. ЗАДАНИЕ ЛЕНИНА

1

Весной 1917 года Василий Блюхер переехал в Самару.

Ознакомившись с городом, зашел в Самарский партийный комитет, рассказал о себе и попросил:

– Помогите устроиться на Трубочный завод.

Член комитета Алексей Галактионов посоветовал:

– На Трубочном у нас сильная организация. А что, если вам вернуться на военную службу? Скажем, в сто второй запасной полк. Добровольцем. Там больше принесете пользы.

– Да что вы! Я инвалид первой группы. Вся спина осколками изодрана.

– Вид‑то у вас подходящий. По части медицинской свяжитесь с нашим человеком – врачом Цинтроблатом. Видите ли, надо бороться за армию. Это, пожалуй, самая важная задача текущего момента. Держите с нами связь. Желаю успехов.

Василий Блюхер вытащил из чемодана и привел в порядок военное обмундирование. Почистил Георгиевские кресты и медали. Написал докладную записку и отправился в 102–й полк.

Молодцеватый разумно отвечающий на все вопросы доброволец понравился адъютанту, и он обнадежил:

– Если пройдете медосмотр, я возьму вас в штаб писарем.

– Постараюсь оправдать ваше доверие, – охотно пообещал Блюхер.

Старший врач полкового околотка не скрыл удивления:

– Редкий случай в моей практике. Все стараются удрать из армии, и вдруг нашелся чудак, который сам просится в мясорубку.

– Я служил в армии и выбыл по ранению.

– Снимите рубашку, взгляну на ваши царапины.

Блюхер оголил спину.

Врач поморщился, сказал угрюмо:

– Сплошной шрам. И впечатление такое – раны вот–вот откроются. А теперь послушаем сердце.

Трубка была неприятно холодной.

– Сердце и легкие в норме, – определил врач. – И все‑таки вы, голубчик, отвоевались. Одевайтесь.

Блюхер торопливо затянул ремень, попросил:

– Помогите, товарищ Цинтроблат. Понятно, не строевой, но писарем‑то я могу работать.

– Откуда вы меня знаете?

– Товарищ Галактионов сказал: там наш человек – Цинтроблат.

Врач покачал головой.

– Повторяю, могут открыться раны. За столом‑то вы усидите. А что, если вас в маршевую роту сунут? На фронт. Ваш шаг подобен самоубийству. Ну, ладно. Я поговорю в штабе.

На следующий день унтер–офицер Василий Блюхер был зачислен писарем в 102–й запасной стрелковый полк.

На митингах Василий Блюхер познакомился с солдатами–большевиками и получил представление о своих идейных противниках.

В Самаре были расквартированы многие воинские части: 102, 130, 133 и 143–й запасные стрелковые полки, 3–я запасная артиллерийская бригада, 4–й запасной саперный батальон, 690–я пешая дружина, три команды выздоравливающих и несколько санитарных и интендантских подразделений. И во всех этих частях шла напряженная политическая борьба. Имея значительный количественный перевес, эсеры и меньшевики одержали победу в дни выборов в Совет военных депутатов.

Первое выступление Василия Блюхера на полковом собрании было неудачным. Скованный робостью, он очень медленно подбирал нужные слова и паузы заполнял раздражающими слушателей фразами: «По сути дела» и «Надо сказать».

Член полкового комитета эсер–краснобай Галиков крикнул:

– Если надо сказать, говори, а не тяни резину.

Еще больше съязвил его приятель Крусликов:

– По сути дела ничего и не слышим.

Все засмеялись. Блюхер растерялся и, сам того не желая, сделал вывод:

– По сути дела я все сказал.

И сошел с трибуны.

Весь вечер чувствовал себя виноватым. Нехорошо получилось. Надо больше читать, быть в курсе всех событий, и тогда самый каверзный вопрос станет просто объяснимым. А главное – учиться у более опытных ораторов.

Молодой большевик Василий Блюхер стал посещать городские митинги, на которых выступали профессиональные революционеры, прошедшие каторгу и ссылку. Запомнил, как спокойно, уверенно, просто беседует с рабочими Николай Михайлович Шверник. Его слушали внимательно, как старшего, всеми уважаемого товарища. Когда оратор сошел с трибуны, стоявший рядом с Блюхером рабочий похвалился:

– Это с нашего, Трубочного. Председатель завкома. Свой человек, из большевиков.

Василий Блюхер часто видел на солдатских митингах вернувшегося из Туруханской ссылки Александра Александровича Масленникова. Худощавый, бородатый, с крупными очками на длинном носу, он обладал громким, сильным голосом – его слышали все посетители обширного Аржановского сада. Блюхер заметил: Масленников всегда выступает после эсеров и меньшевиков и остроумно высмеивает их ошибки. Высокообразованный, обладающий прекрасной памятью, Александр Александрович выступал без конспектов и заранее заготовленных речей. Когда оратор, посматривая на часы, спрашивал: «Кажется, все ясно? Разрешите на этом закончить?» – солдаты кричали:

– Давай еще! Верно говоришь!

В том же Аржановском саду Василий Блюхер впервые услышал глубоко взволновавшую его речь Валериана Владимировича Куйбышева. Он сразу же привлек внимание слушателей, рассказав о кровавом преступлении Временного правительства, расстрелявшего мирную демонстрацию в Петрограде. Чествуя память павших, Блюхер снял фуражку, и сразу же обнажили голову его товарищи по запасному полку; оратор заметил это сердцем подсказанное движение и минуту стоял молча, всматриваясь в суровые, обветренные лица. И когда Куйбышев заговорил снова, продолжалась такая же строгая, предгрозовая тишина. Люди в гимнастерках яростно сжимали кулаки, слушая о том, как временные правители глумились на Дворцовой площади над безоружными рядовыми 1–го пулеметного полка, выступившего на защиту питерских рабочих.

Василий Блюхер уловил глубокую тревогу в словах Куйбышева, когда он рассказывал о постановлении Временного правительства об аресте лидера большевиков Ленина. И сразу же мелькнула мысль: «А где же сейчас Ленин? Кто охраняет его?» И услышал ответ:

– Революционный рабочий класс красного Петрограда не даст своего вождя на растерзание охранки господина Керенского. Владимир Ильич Ленин всегда будет с нами, в наших сердцах, думах и делах. С Лениным мы победим!

Гул рукоплесканий прокатился по Аржановскому саду.

Куйбышев призвал солдат готовиться к последнему решительному бою с помещиками и капиталистами за подлинно народную Советскую власть. И в резолюции, единодушно принятой на митинге, солдаты Самары заявили:

«Никакого доверия правительству капиталистов и помещиков и связавших себя преступной связью с ними социалистов… Вся власть революционному народу».

После митинга солдаты окружили Куйбышева. Задавали вопросы, и он отвечал терпеливо и подробно. Когда круг заметно поредел, Василий Блюхер подошел поближе к Валериану Владимировичу и попросил:

– Товарищ Куйбышев, помогите нам политической литературой. У эсеров и меньшевиков этим добром все заборы украшены, а у нас, по сути дела, пусто.

Куйбышев нахмурился:

– Вы правы, простите, товарищ, не знаю вашу фамилию.

– Василий Блюхер, из сто второго.

– Слышал такую фамилию. Так вот, товарищ Блюхер, нужно основное внимание уделить устной пропаганде. Ведь у вас есть и малограмотные и неграмотные солдаты, беседуйте с ними, читайте нашу «Приволжскую правду». Знакомьте со статьями Ленина. Будьте советчиками и наставниками солдат, помогайте им, чем только можете. Если встретитесь с вопросами, на которые вам не ответить, не стесняйтесь, приходите к нам, в городской комитет партии. Адрес знаете?

– А как же – бывший ресторан «Аквариум», Самарская улица, дом восемьдесят семь.

Куйбышев торопливо взглянул на часы, сказал виновато:

– Извините, товарищи, спешу. Желаю вам успеха. – И пошел к выходу.

Василий Блюхер улыбнулся, подтолкнул своего товарища Михаила Герасимова:

– Как у него все складно и разумно получается. А я вот на днях вылез с речью, а, по сути дела, сказать ничего не мог. Слов не хватает, спотыкаюсь…

– И слов и мыслей, – посочувствовал Герасимов. – А ты не стесняйся: если своих нет, смелей забирай чужие. Читай, запоминай, выписывай. И выкладывай к месту. Постепенно поумнеешь, и свои мысли появятся.

– У тебя‑то язык легко подвешен. Поэт. Читал твои стишки. И рифма есть и смысл. А главное – политическая линия правильная. «Железною ратью вперед, мои братья, под огненным стягом труда!» Сильно сказано.

– Весьма польщен столь высокой оценкой! Стихи – моя стихия. Жаль, времени для поэзии маловато. Все забирает «текущий момент». Охрип на митингах и собраниях. Обстановка предгрозовая. Придется воевать, товарищ фельдмаршал?

– Придется, товарищ поэт.

Советы Валериана Владимировича Куйбышева запомнились Блюхеру. В полку было много малограмотных и неграмотных солдат. С ними старший писарь Василий Блюхер встречался ежедневно. Одни требовали деловые бумаги, другие униженно просили «отписать домашним про службу». Еще вчера эти бесконечные требования и просьбы утомляли и раздражали, хотелось как можно скорее избавиться от «надоевшей писанины». И вдруг все изменили слова Куйбышева: «Будьте советчиками и наставниками солдат, помогайте им, чем только можете». Пусть солдаты вечерами идут в канцелярию, и чем больше, тем лучше. Пусть выворачивают душу наизнанку, выкладывают все наболевшее. Надо слушать внимательно и подсказывать, что делать, как жить, каким путем идти.

Должность писаря стала необходимой, полезной для установления добрых отношений с однополчанами, которые недавно освистали на митинге неудачно выступившего писарчука с немецкой фамилией. Теперь Блюхер охотно писал разные заявления и прошения, а также письма родным и знакомым сослуживцев. И все это делал старательно, быстро, хорошо. Солдаты уходили довольные и рассказывали товарищам о заботе и душевной доброте писаря полковой канцелярии Василия Константиновича. За короткое время Блюхер познакомился со многими рядовыми, узнал их заботы, нужды и печали. Суровые житейские истории умело использовал, беседуя о войне и мире, о земле и голоде, о Временном правительстве и Советах. И радовался, замечая, что слушатели понимают, одобряют его выводы.

Вместе с Блюхером вели агитацию его товарищи – большевики Волков, Козырьков, Крисер–Брин, Цинтроблат.

О своих успехах, о борьбе с меньшевиками и эсерами Василий Блюхер охотно рассказывал Валериану Владимировичу Куйбышеву.

2

Весть о вооруженном восстании в Петрограде долетела до Самары вечером 25 октября. В. В. Куйбышев вызвал к себе членов губкома. Посовещались и решили созвать экстренное заседание Совета рабочих и солдатских депутатов. На почту и телеграф были посланы отряды Красной гвардии, возглавляемые большевиком М. Т. Козырьковым.

В ночь на 26 октября в театре «Триумф» собрались депутаты.

Василий Блюхер, занимая место рядом с Михаилом Герасимовым, сказал улыбаясь:

– Ну, вот и дождались. Пришел и к нам праздник…

– До праздника еще далеко. За власть придется воевать.

– Власть наша! Об этом сейчас и скажет товарищ Валериан.

Председательствующий Куйбышев встал и попросил соблюдать тишину. Со стола взял листок бумаги и громко объявил:

– Товарищи депутаты! Нами только что получена телеграмма чрезвычайной важности. Вот она:

«В Петрограде сегодня ночью военно–революционный комитет занял вокзалы, государственный банк, телеграф и почту. Теперь занимает Зимний дворец. Правительство будет низложено. Сегодня в пять часов открывается съезд Советов»[7]7
  «Приволжская правда», 26 октября 1917 г.


[Закрыть].

Депутаты, сидящие слева, встали и громко зааплодировали. Правая сторона встретила весть о революции свирепым топотом и свистом. Несколько минут от неистового шума жалобно звенели запотевшие стекла. На сцене стоял высокий, широкоплечий, мужественный, уверенный в своих силах Валериан Владимирович Куйбышев и спокойно ждал, когда его противники устанут, выдохнутся. Пусть побеснуются в последний раз – время работает на Революцию.

И когда правая сторона утихла, председательствующий твердо и уверенно провозгласил:

– Трудовая Самара последует за красным Питером. Предлагаю передать всю власть в городе и губернии в надежные руки Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Переходим к обсуждению этого главного вопроса.

Василий Блюхер шепнул Герасимову:

– Выходит, что я прав. А ты вот сомневался…

– Подожди, подожди, фельдмаршал. Сейчас полезут горе–оратели. Разведут канитель.

И он оказался прав, сапер–поэт Михаил Герасимов. Меньшевики и эсеры защищали Временное правительство, которого уже не существовало, предлагали вопрос о власти оставить нерешенным до открытия Учредительного собрания.

В связи с поздним временем Куйбышев закрыл заседание и предложил продолжить прения днем 26 октября.

Большевики Самары хорошо подготовились к предстоящей схватке с врагами. В театр «Триумф» кроме депутатов Совета пришли представители полковых комитетов, правлений профсоюзов, железнодорожных и почтово–телеграфных рабочих. Все желающие не могли попасть в зал, и пришлось перейти в более вместительный театр «Олимп».

Ожесточенные споры продолжались несколько часов. Только в 6 часов утра 27 октября приняли предложенную Куйбышевым резолюцию о передачи власти Советам. На этом же заседании был создан Военно–революционный комитет во главе с В. В. Куйбышевым.

Довольный и усталый, возвратился Василий Блюхер в казарму. Самое трудное позади. Теперь можно вернуться на завод. А сейчас нужно уснуть. Голова кружится: третьи сутки на ногах…

Отдохнуть не удалось. Вызвали в ревком.

Куйбышев подал руку, хрипловатым голосом сообщил:

– Мы здесь посоветовались и решили ввести вас в состав штаба охраны города. Свяжитесь с членами штаба Серовым и Сидельниковым и наводите революционный порядок. Вам будут подчиняться квартальные комитеты охраны, которые сейчас выбираются населением, и, конечно, Красная гвардия и местный гарнизон. Да, чуть не забыл. Вы назначаетесь помощником комиссара гарнизона Сергея Мельникова.

Блюхер не ожидал, что ему поручат такие ответственные дела, растерялся:

– А не много ли будет? На одного—две такие огромные должности. И в полку есть обязанности…

Куйбышев провел ладонью по густым длинным волосам, улыбнулся:

– Что за счеты, была бы охота! Революция требует напряжения всех сил.

Председатель ревкома встал и крепко пожал руку Блюхеру.

«Вот и вернулся на завод», – усмехнулся Блюхер, выходя из комнаты. Старший писарь вдруг стал помощником комиссара гарнизона. Еще вчера беспорядки в городе были на совести Губернского комитета народной власти и начальника 31–й запасной бригады генерал–майора Савич–Заблоцкого. А сегодня за революционный порядок должен отвечать рядовой Василий Блюхер. И надо бороться со всеми, кто ненавидит Советскую власть. С чего начать? Пожалуй, надо сначала представиться начальнику гарнизона.

Генерал–майор Савич–Заблоцкий, выслушав Блюхера, усмехнулся:

– Рядовой Блюхер, разрешите осведомиться: чем могу служить?

– Служить не мне, а Революции.

– Революции не присягал.

– Каждый выполняет свой долг, как подсказывает совесть.

Генерал встал, сказал угрюмо:

– Я выполню свой долг перед своим народом без напоминаний.

Блюхер понял, что разговор окончен, и вышел из кабинета. Неладно получилось. Видно, генерал еще не решил, к какой стороне примкнуть, кому отдать свои знания и опыт. Блюхер не знал, что за час до его прихода у начальника гарнизона побывал эсер Фортунатов и проинформировал о только что организованном Комитете спасения родины и революции».

Засевшие в городской управе самарские промышленники и купцы, эсеры и меньшевики рассчитывали свергнуть Советскую власть, опираясь на контрреволюционное офицерство и на казачью сотню.

Большевистский штаб охраны порядка, возглавляемый Блюхером, разработал план ликвидации антисоветского подполья. Комиссар гарнизона Сергей Мельников и прапорщик Николай Щербинский с отрядом солдат ночью скрытно подошли к казачьей казарме. Сняв часовых, бойцы обезоружили казачью сотню.

В ту же ночь отряд, организованный Блюхером, сменил часовых у всех военных складов и взял на учет оружие.

Враждебно настроенные офицеры были уволены из армии.

Не сразу удалось ликвидировать боевую дружину анархистов. Вооруженные бандиты захватили типографию буржуазной газетки «Волжский день», выставили охрану, стали набирать листовку, призывавшую к погромам. Узнав об этом, Блюхер выслал в типографию отряд красногвардейцев. Анархисты разбежались. На следующий день ревком национализировал типографию.

Большую организационную работу Василий Блюхер проводил в частях гарнизона. За две бессонные ночи ему удалось разработать Инструкцию выборным комиссарам при воинских частях и опубликовать в «Приволжской правде».

16 ноября Блюхера срочно вызвали в ревком. Куйбышев сидел за столом и что‑то торопливо писал. Услышав шаги, поднял голову. Блюхер увидел усталые глаза, суровые складки на лбу и в углах рта. Мелькнула догадка– случилась какая‑то беда.

Куйбышев закрыл дверь на ключ. Внимательно осмотрел Блюхера, как будто видел впервые. Начал разговор, как всегда, с главного:

– Товарищ Блюхер, ревком решил послать вас комиссаром сводного отряда против Дутова. В район Челябинска. Мы только что получили боевое задание из Центрального Комитета партии, непосредственно от Ленина. Мы посовещались и остановились на вашей кандидатуре. Поручение чрезвычайной важности…

В дверь постучали.

Куйбышев раздраженно махнул рукой:

– Я отключился от текущих дел, чтобы нам никто не мешал. Белоказачьи отряды окружили Челябинск и перерезали железную дорогу, имеющую огромнейшее хозяйственное и политическое значение. Подчеркиваю – огромнейшее! Москва и Питер ждут продовольственные эшелоны, а они отрезаны казаками. Высылаются отряды из Петрограда и с Урала. Когда они прибудут, неизвестно, а промедление гибели подобно. Нам поручено выделить полтысячи бойцов на челябинский участок фронта. Нанести первый удар. И вы, как комиссар, должны обеспечить незамедлительное выполнение этой операции.

Блюхер нервно потер вспотевшие ладони. Неожиданные вести ошеломили. Как все резко поворачивается – задание самого Ленина. Решающий участок. Первый удар. И полная неизвестность.

Валериан Владимирович не торопил собеседника. Он хорошо понимал его состояние. Пусть приобретет уверенность в своих силах. В такую минуту следует подбодрить человека. И Куйбышев встал, сказал задушевно:

– Не робей! Не робей, Василий Константинович. Поможем. Непременно поможем. Надо энергично действовать. На формирование и сборы мы можем отпустить двадцать четыре часа и ни минуты больше. Советую укрепить отряд солдатами–большевиками. Ты их всех знаешь. Я уверен в успехе…

Блюхер поднялся, спросил:

– А кто будет командовать отрядом? Сейчас у многих тяготение к домашней жизни. Удерет… А я еще никогда не командовал.

Куйбышев взглянул на часы, сказал:

– Командира подберет комиссар гарнизона Мельников. Найдет специалиста. Вот у него и учись. Помни– комиссар должен в любое время заменить командира.

– Сделаем все возможное, Валериан Владимирович.

Блюхер зашел к Мельникову и от него узнал, что начальником отряда назначается капитан В. К. Садлуцкий.

– Что это за человек? – поинтересовался Блюхер.

– Боевой офицер. Беспартийный. Немного медлителен, но зато военное дело знает хорошо. Отряд скомплектуем сами. Возьмем лучших солдат из запасных полков и добровольцев–красногвардейцев.

– И обязательно артиллеристов!

– О, да ты быстро входишь в роль. Дадим батарею.

– А может, две?

– Для начала хватит и одной. Придется еще отряды комплектовать. Их с голыми руками не пошлешь.

– Ладно. Отберем у дутовцев. Я пошел…

Он еще не знал, куда в первую очередь пойти, с чего начать. Ясно, что сегодня да и завтра спать не придется. Вот и начались тревожные дни и бессонные ночи. И захочешь вздремнуть, отдохнуть, да неотступные заботы не позволят. Придется отвечать за пятьсот человек. А пока их нужно собрать, вооружить, обмундировать, обеспечить пайком хотя бы на неделю.

…Уложились в срок, указанный Куйбышевым. 17 ноября Самарский сводный отряд выехал на фронт. На вагонах мелом и белой краской было написано: «Демобилизованные. Едем домой!»

Это сделали по предложению комиссара Блюхера:

– Не следует привлекать к себе внимание. Попробуем перехитрить дутовцев. Сейчас многие солдаты домой едут.

Хитрость помогла. Эшелон беспрепятственно проскочил белогвардейские заставы атамана Токарева и прибыл в Челябинск. Оставив эшелон в тупике, комиссар Блюхер с двумя связными прошел в город. Побывал в 109–м и 163–м запасных полках и убедился в том, что солдаты стоят на стороне Советов. С песнями, строевым шагом провел отряд по городу. Нарочито растянутую колонну замыкали артиллеристы. Жители вышли на улицы полюбоваться одетыми в новенькие шинели, папахи и сапоги бравыми, подтянутыми самарцами.

Весть о прибытии огромного отряда красных разнеслась по округе. Атаман Токарев отвел свои отряды от Челябинска.

В тот же день, 20 ноября, были распущены эсероменьшевистский Комитет спасения родины и революции и городская дума. Большевики организовали Военно–революционный комитет, который сразу же довел «до сведения всех правительственных и общественных учреждений, что все распоряжения, исходящие от губернского комиссара бывшего Временного правительства Архангельского, считать недействительными».

Обо всем этом комиссар Самарского отряда и член Челябинского ревкома Василий Блюхер с глубокой радостью доложил по телеграфу В. В. Куйбышеву.

Важный узел трех железнодорожных линий – Самаро–Златоустовской, Пермской и Сибирской – город Челябинск снова стал советским.

3

Избранный в состав ревкома и в члены исполнительного комитета Челябинского Совета Василий Блюхер в то же время оставался комиссаром Самарского отряда и считал основной эту должность. Он понимал, что встреча с Дутовым неизбежна, надо готовиться к упорным боям. Решил поговорить с командиром отряда Садлуцким. Спросил:

– Что вы знаете о Дутове?

– Примерно то же, что и вы, – усмехнулся Садлуцкий.

– Противника надо изучать, собирать о нем сведения.

– Прописная истина! Кое‑что мне известно. Дутов – полковник генерального штаба, атаман Оренбургского казачьего войска. Имеет большой жизненный и боевой опыт. Умен и хитер. Видимо, эти качества учел Керенский, назначив Дутова особоуполномоченным по заготовке продовольствия в Оренбургской губернии и в Тургайской области. Дальновидный ход. Именно Дутов стал военным диктатором…

– Все это история. А ведь нам завтра придется воевать с Дутовым, – не скрывая раздражения, заметил Блюхер.

Командир отряда достал папироску, не спеша закурил, сказал:

– Перебивать собеседника нетактично, если даже он и не прав. Разберем вторую часть вопроса. Основу дутовской армии составляют недовольные Советской властью богатые казаки. Предполагаю, что сейчас у Дутова под рукой не более двух тысяч сабель и штыков. Если боевые операции повстанцев будут развиваться успешно, а это весьма вероятно, войско Дутова вырастет до двенадцати – пятнадцати тысяч.

– Ну, а что мы должны предпринять в ближайшее время?

– Ждать подкрепления из центра. Силами одного Самарского отряда Оренбург не освободишь. А пока надо заниматься строевой и боевой подготовкой. Безделье, подобно ржавчине, разъедает армию.