Текст книги "Максимальная справедливость (СИ)"

Автор книги: Николай Айдарин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 24 страниц)

Глава 3

Настя вернулась через пару часов – усталая, но довольная. Всё это время Дима общался с Никитой Сергеевичем, пытаясь выяснить способы завязывания дружбы с Максом, правила поведения при нём и так далее, но старый полицейский в основном рассказывал про свои расследования, интересные и необычные случаи, а так же про свою жизнь. Словом, ничего полезного Дима так и не услышал, не смог сделать каких-либо выводов, кроме одного-единственного – с Максом не то что дружить, а даже сосуществовать по соседству крайне тяжело. Но привыкнуть можно.

– Максим ещё не приходил? – спросила Настя, присаживаясь на диван.

Кроме них троих в комнате больше никого не было, все разбрелись по своим делам. Даже партию виртуальных шахмат не закончили, оставив висеть подрагивающую голограмму прямо в воздухе. Был бы здесь Макс, он бы сразу указал, как можно поставить мат чёрным всего за четыре хода, правда, потеряв по пути добрую половину белых фигур, считая королеву, оставшегося слона, обоих коней и кучу недобитых до этого пешек.

– Нет, – Дима покачал головой и продолжил слушать собеседника.

– И тут он такой говорит: «а что, разве плазмогенератор нужно вставлять другим концом?», – кое-как сдерживая смех, рассказывал тот. – Максим, когда это услышал, завыл не хуже сирены гелиевого танкера, который, надо сказать, воет очень даже не слабо. Максим, значит, хватает этого идиота за шкирку, обзывает придурком и швыряет в окно, а затем прыгает сам. Хорошо, что внизу вода была, и когда рванул плазмогенератор, они были под водой!

– Ты снова рассказываешь ту историю, – усмехнулась Настя. – Дим, а Никита не говорил, что этим придурком, который неправильно вставил генератор в пазы, и из-за чего «Астол» понёс убытки в размере более двух с половиной миллионов кредитов, был он сам?

– Да? – удивился Никита Сергеевич и тут же подмигнул растерявшемуся Диме. – Да, я как-то упустил этот момент. Но суть не в этом, самое главное, что с тех пор все плазмогенераторы изготавливают несимметричной формы. Пожалуй, это моё самое главное достижение в жизни!

– Вам ничего за это не было? – обеспокоенно спросил Дима. – Вы не пострадали тогда?

– Чуть-чуть волосы опалил, – Никита Сергеевич провёл рукой по своим жиденьким седым волосам. – Но они через два месяца заново отрасли. А так – да, выговор был, и разбирательство было, но, как видишь, всё обошлось, без жертв же, только производство немножко зацепило. А через месяц, когда предыдущий напарник Максима благополучно отправился на сеансы психотерапии, я понял – вот он, мой шанс поработать с самым крутым полицейским этого города.

– Да уж, радостная перспектива, – погрустнел Дима.

– Не дрейфь, Максим мужик надёжный, – Никита хлопнул его по плечу. – С ним спокойно, как за титановой стеной, до тех пор, пока она не упадёт на тебя и не раздавит!

Старый полицейский хохотнул и тут же закашлялся, а его почерневшие вены на шее вздулись и засветились немного ярче. Он это заметил, тут же достал одноразовую салфетку откуда-то из своих карманов и поднёс ко рту, затем хорошенько прочистил горло, после чего быстро скомкал салфетку и выбросил её в утилизатор неподалёку. Когда скомканная салфетка попала в небольшой контейнер, сверкнула неяркая голубая вспышка, и салфетка, испустив крохотное облачко пара, испарилась. Но Дима, к своему ужасу, успел заметить на салфетке какую-то чёрную слизь, которая явно вышла из лёгких Никиты. Дима деликатно постеснялся спрашивать, что это такое, но жгучее любопытство его не покинуло.

– Анастасия, Вы хотели что-то сказать? – спросил Никита Сергеевич у прокурора.

– Да, – ответила та. – Я нашла свидетеля. Но, к сожалению, вызвать его сюда не получится в силу обстоятельств, так что придётся ехать к нему. Вот только надо найти Максима.

– А Вы на крыше посмотрите, – посоветовал Никита Сергеевич, вставая с кресла. Он щёлкнул по своему наручному терминалу, высветив маленькую картинку с часами, затем сказал: – Удачного расследования! Если что понадобится – обращайтесь, чем смогу, помогу. А мне пора на импульсную терапию.

И он неторопливо вышел в коридор. Дима с Настей проводили его взглядом, после чего направились к турболифту.

– Импульсную терапию? – спросил Дима.

– Электромагнитный импульс, – пояснила она. – Как при взрыве ядерной бомбы, только без ударной волны и радиации, и в гораздо меньших масштабах. Убивает девяносто пять процентов нанитов. Но те потом снова начинают реплицироваться с бешеной скоростью, так что такую процедуру он проходит каждые несколько суток.

– А почему не разом всех?

– Нужен более сильный импульс, но из-за характера проведения процедуры есть большой риск выжечь нервы и мозг.

– Фигово быть им, наверное.

Они снова замолчали.

Подошли к лифту, немного подождали, пока тот подъедет с верхних этажей администрации, после чего вошли в кабину.

– Доступ не выше тридцать второго этажа, – тут же донеслось из динамиков опознавшей их системы. – Этаж назначения?

– Крыша, – неуверенно произнесла Настя.

Крыша, конечно же, находилась выше тридцать второго этажа, но на крыше не заседали высокие чины местного масштаба, считая часть административного аппарата района. И далеко не факт, что система примет приказ. Но, однако, Макс как-то туда проникает, причем, судя по всему, неоднократно.

– Принято, – согласилась система. – Служба безопасности будет уведомлена о данном факте доступа. Продолжить?

– Да. Открыть внешнюю раму…

– Не надо, – поспешно возразил Дима. – Отменить последний приказ!

– Что? Почему? – удивилась Настя.

Дрогнувшие было металлические пластины с внешней стороны лифтовой кабины тут же вернулись на место. Лифт еле заметно тронулся, его пассажиры ощутили практически незаметный толчок, но на самом деле лифт уже набрал очень большую скорость – в отличие от лифта в том жилом здании, здесь за состоянием работоспособности техники тщательно следили.

– Я… я боюсь высоты, – соврал Дима.

– К твоему сведению, мы сейчас едем на крышу семидесятиэтажного здания, – заметила Настя. – Но если тебе так спокойней, то ладно… А я люблю этот вид, особенно сейчас, на закате.

– Всё равно.

Лифт стремительно нёсся вверх по прозрачной и герметичной вакуумной трубе, движимый одной лишь разницей в давлении между той частью, что была внизу, под кабиной, и тем, что было над кабиной. Каждый раз, когда он пролетал мимо очередного воздушного шлюза на каждом из этажей, внутри кабины раздавался лёгкий, еле слышимый мягкий щелчок, но из-за скорости чуть выше сотни километров в час все эти щелчки сливаются практически в единый тихий и успокаивающий шелест. Десять секунд – и лифт практически мгновенно останавливается, гравикомпенсаторы гасят импульс, и пассажиры лишь на крохотное мгновение испытывают чувство невесомости, но оно настолько мало, что даже подошвы их обуви не успевают оторваться от пола. Более того, многие люди даже не замечают таких переходов – просто входят в лифт, произносят пункт назначения, минует несколько секунд, и пассажир уже выходит. Подумать страшно, что стало бы с человеком, если бы в таком лифте хоть что-нибудь бы сломалось или отключилось! Не сработало погашение инерции, и лифт врезается в верхнее ограждение, либо наоборот впечатывается в фундамент, расплющивая всмятку нагнетатели давления. Появилась трещина во внешнем стекле? Стоит измениться давлению – и стекло разорвётся, а кабина ухнет вниз, больше не сдерживаемая подкабинным давлением. Выйдут из строя гравикомпенсаторы – и пассажиры превратятся в фарш при остановке лифта.

Но, к счастью всех, в истории использования подобной конструкции был всего один-единственный инцидент, да и то, вызванный террористами, а не механической или программной неисправностью.

Крыша оказалась большой площадкой, оборудованной только верхушкой лифтовой шахты, да кое-где стоящими испарителями вентиляционной системы.

Макс стоял возле металлического метрового ограждения и смотрел через бинокль на город. Это было его одним из самых любимых занятий, хотя себе он бы в этом никогда не признался, рассматривая данный акт только как строгую необходимость, оправдываясь тем, что следит за правопорядком. На самом деле, он высматривал возможные источники возникновения угроз его личной безопасности, но прежде всего его личному времени. Ведь чем больше совершается правонарушений, тем меньше свободного времени остаётся у Макса, но здесь же и крылся парадокс – чем больше было свободного времени у него, тем дольше он смотрел в бинокль. Стоит заметить, что бинокль у Макса был превосходный, военного образца, позволявший разглядеть шов на одежде человека, стоящего в ста пятидесяти метрах от Макса, если, конечно, между ними была прямая видимость. Макс исследовал везде – следил за улицами и парками, заглядывал сквозь витрины магазинов, наблюдал за офисными крысами в высотках, даже смотрел в те окна жилых блоков, где их владельцы позволяли это делать, не устанавливая защитную голограмму. И, соответственно, видел всякое, в том числе, и неприличное, но в последнем он не находил как ничего предосудительного, так и особо интересного – он же не извращенец! Правда, если он замечал при этом какие-нибудь незнакомые и интересные позы, то без зазрения совести наблюдал за действом до тех пор, пока либо то не прекращалось, либо пока не запоминал её, после чего смело переводил взгляд куда-нибудь ещё. Пару раз, бывало, наталкивался на таких же, как и он, с биноклями, но в основном это были затворники, хикки, не выходящие из дома.

Современным системам наблюдения за общественным порядком Макс не доверял, по крайней мере, не полностью. И тот факт, что несколько раз Макс видел готовящееся преступление гораздо раньше, чем его предугадывала общегородская система, оправдывал все его действия и мысли, убеждая в собственной правоте.

– Макс? – громко спросила Настя, когда она вместе с Димой вышли из кабины. – Что ты здесь делаешь?

Двери лифта с тихим шипением захлопнулись, и лифт тут же укатил вниз.

– Слежу за порядком, – ответил Макс, не отрываясь от бинокля. – А что, этого разве не видно?

– Выглядит это совсем иначе со стороны, – пробормотал Дима так, чтобы его услышала только Настя.

– Я нашла свидетеля, – сказала прокурор. – Вот только он в «Аэропонике».

– Заключённый? – переспросил Макс. – Другого нет?

Настя помотала головой и посмотрела на Диму. Тот осторожно подошёл к краю крыши с закрытыми глазами и, уверенно и непринуждённо коснувшись бортика, распахнул глаза. Его виду предстал город, точнее, его беднейший район в лучах закатного солнца. Серые металлические здания, острыми и тонкими как рыбьи кости торчавшими из забетонированной земли, окрасились в золотистый цвет. Окна офисов, а так же немногочисленные окна жилых блоков, где владельцы не прикрывались голографическими изображениями, бликовали, отражали лучи заходящего светила, слепили глаза. Большинство домов было на пару десятков этажей ниже, чем административное здание, где располагалось местное отделение полиции, но примерно каждое двадцатое здание гордо возвышалось над остальными. Два самых высоких здания города располагались всего в десятке километров отсюда – чуть более низкий по сравнению с собратом «ДаркТауэр», и рядом с ним, в паре кварталов, «УайтТауэр». Триста этажей на двоих, и оба стилизованы под свои названия, и оба принадлежат корпорации «Астол». Голографическую эмблему «Астола», гигантский зелёно-чёрный компьютерный чип с отходящими контактами-паутиной, было видно в небе над башнями даже сейчас, но ясной ночью её заметно куда сильнее.

Дима расслабился: если не приглядываться к зданиям и забыть о том, где он находится, то вид вполне можно назвать если не красивым, то достаточно привлекательным. Но этот урбанизированный, серый, грязный район не идёт ни в какое сравнение с тем, где ещё позавчера жил он. Придётся привыкать.

– Ты как? – поинтересовалась у него Настя.

– Привыкну, – с толикой горечи в тембре ответил тот.

– Хватит сопли жевать! Поехали! – скомандовал Макс.

Он выключил бинокль, сложил его до практически плоского состояния, сдвинув несколько деталей – они тут же изменили свою форму таким образом, чтобы сам бинокль превратился в тонкий параллелепипед, – и положил его во внутренний левый карман своей кожаной куртки, туда, где сердце. Это было сделано из расчёта, что если кто решит пальнуть ему в сердце, то первый выстрел попадёт в несчастное устройство, а не в биологический моторчик Макса. Хотя прецедентов до сих пор не было.

Они вызвали лифт, прождали его около минуты, после чего спустились в подвал и сели в служебную полицейскую машину, одну из тех, что приметил при их знакомстве Дима. Он привык, что в предыдущем его участке транспорт на время службы выдавали в личное пользование, а не вот так, как здесь – если другая группа не заняла машину, то подходи и пользуйся. Было в этом что-то неправильное. А вдруг возникнет инцидент, а свободных машин не будет? Телепортационными системами хоть и боязно пока пользоваться (тебя же дезинтегрируют в ней, а потом собирают заново – страшный и непонятный процесс!), но даже те здесь не встречались пока ещё. Во всём городе были установлены только две телепортационные точки, да и то, ими никто не пользуется из страха. А полностью заменить транспортную систему на подобную слишком дорого даже для Земли. Такое сделали только в небольшой колонии на Марсе, да и то, смирившись с убытками и списав всё на «мы только в рамках эксперимента». Как говорится, авось приживётся, а там глядишь – и остальные подтянутся.

Однако преступления совершались не так уж часто, чтобы те тридцать с лишним сотрудников полиции на район не успевали куда-то там приезжать. Время достаточно спокойное.

«Аэропоника» представляла собой самую натуральную тюрьму, но только не такую, какие существовали до самой середины двадцать первого века, а современную. Туда селили тех, кто не подходил под все остальные виды наказания. Вообще, самым суровым видом наказания была смертная казнь, а убивали нынче многих правонарушителей – убийц, террористов, анархистов, политических преступников и многих других, в том числе тех, кто по своей халатности допустил гибель более чем двух человек. Поначалу, когда такие меры только-только ввели, изрядно продемократизировавшийся народ воспринял это в штыки, дело доходило до массовых беспорядков, чуть ли не до революции, но постепенно всё обошлось. Сначала народ трясся от любого шороха, но постепенно привык работать качественно и практически не нарушать закон, ведь они знали, что если ты отнимешь чужую жизнь, то отнимут и твою. Но количество преступлений и их жестокость плавно снизились до определённого минимума, упёршись в «случайность» и психологическую природу человека, которую не исправишь никакими законами. Вторым видом наказания была ссылка на каторгу, точнее, на урановые рудники у одного из спутников Юпитера, либо же добывать гелий-3 на Луне, тут уж как повезёт. Как правило, ссылали пожизненно, а если обвинение было для этого недостаточным, то заменяли третьим видом наказания. Хотя, если честно признаться, то это не было наказанием – психологическая коррекция. Тут тоже как повезёт – если психические отклонения сильны, например, человек не может бороться с клептоманией, особенно если при этом он отвечает за финансовые потоки в каком-нибудь крупном банке, то психологическая коррекция выжигала этот недуг настолько, что человек банально становился дебилом. Но зато его сразу же после всех процедур выпускали на волю и даже помогали подобрать работу и образ жизни. Если недуг был куда менее серьёзным, либо же его не было вовсе (умопомрачение, с кем не бывает), то человеку выборочно стиралась память и проводился «косметический ремонт» психики в сторону чуть большего гуманизма по утверждённому государством шаблону. Конечно, промывка мозгов официально была добровольной – если не хочешь этого, то пожалуйста – иди трудись в «Аэропонику» или в другую подобную организацию. Про не официальную ситуацию предпочитали не распространяться.

Осуждённый получал полную свободу на всей территории тюрьмы, он там жил, ел, спал, встречался с друзьями, но обязательным условием было работать. Забесплатно, конечно же, но в свою очередь государство обеспечивало «жильцов» необходимым минимумом. Существовали внутренние сервера с официально одобренными виртуальными средами, даже сообществами. Раз в месяц разрешалось на час выходить в мировую Сеть.

Конкретно в «Аэропонике» занимались, как ясно из названия, выращиванием растениями – овощи, фрукты, но, в основном, контролировали переработку углекислого газа из атмосферы в кислород специально генетически модифицированными колониями бактерий. Общественно-полезный труд в самом явном виде.

Полчаса езды по городу навстречу опускающемуся солнцу и ещё около получаса езды по скоростной автомагистрали среди полей, пристыкованных к «Аэропонике» – обычная пшеница и кукуруза, пусть и тоже генетически модифицированная, но это для урожайности и противостоянию вредителям. Но это летом, сейчас поля желтели сушняком, весь урожай уже собрали.

Доверив управление автопилоту, Макс проспал всю дорогу, наслаждаясь практически бесшумным ходом автомобиля на гелий-3 топливе. Дима смотрел по сторонам, это было его любимым занятием даже при условии, что вид за окном не менялся совершенно в течение десятков минут. Хотя Настя подозревала, что это Дима так расслабляется, отключает мозг, если даже не спит с открытыми глазами, не забывая при этом провожать тоскливым взглядом одиноко стоящие в поле редкие деревья – лес теперь можно было встретить только на виртуальных серверах, ну или на Эдеме или другой планете-колонии земного класса. Сама Настя изучала какие-то свои служебные документы, в большинстве не связанные с текущим расследованием.

«Аэропоника», к сожалению Димы, оказалась скучным серым бетонным кубической формы зданием. Ни тебе цветастых голограмм в половину неба, ни интересных выступов или хотя бы модных в последнее десятилетие безвкусных колонн в римском стиле. Обычный куб, только двадцатиметровый, с окнами и кучей дверей. Забор вокруг всего предприятия они оставили пару десятков километров назад, когда начались поля, так что если бы не комендантский час, то из этой кучи дверей постоянно бы кто-нибудь выходил с каким-нибудь измерительным прибором – проверять состояние почвы для посевов на следующий год. Хотя пшеницу уже давно выращивают на орбите, здесь она скорее была придатком к городу, один из многих мелких предметов гордости, ведь на сегодняшний день мало какой город мог похвастаться тем, что он в состоянии обеспечить самого себя едой.

Самого заключённого они нашли быстро – во-первых, их сопроводил один из местных охранников, во вторых, осуждённые жили точно в таких же жилых блоках, какие были повсюду в Волжском районе, где сейчас работала вся троица следователей. Настя не придала этому факту никакого значения, Диму повергло в шок, а Макс несколько недовольно отметил про себя, что нынче осуждённые живут получше некоторых.

– Борис Тарадайкин? – поприветствовала Настя.

– Ну, – утвердительно буркнул тот в ответ.

Борисом Тарадайкиным, осуждённым за сексуальные домогательства до своих подчинённых, оказался низенький, под метр шестьдесят, пухлый человек с горбатым носом и подозрительно добрым прищуром карих глаз. Именно этот факт впечатался в сознание Макса, когда он сначала услышал откровенно грубое «ну», а потом увидел его глаза.

Такой человек вызывал кучу подозрений, мгновенно убедивших Макса в том, что тот здесь сидит не просто так.

Тарадайкин сидел за единственной мебелью в своём крошечном блоке помимо кровати и унитаза – столом. Он читал на древнего вида сенсорном мониторе, не оборудованном даже модулем голографии, какую-то книгу.

«Эстет, он не пользуется диктовщиком», – подумал Дима.

– Повежливей! – недовольно рявкнул Макс.

– Ладно-ладно, – тут же испугался Тарадайкин. – Чего хотели?

– Согласно нашим данным, в пятницу вечером, в районе одиннадцати вечера Вы пребывали на виртуальном сервере, имитирующем город Париж начала двадцать первого века, – протараторила Настя, зачитывая строчку со своего терминала. – Это так?

– Ну, – утвердительно ответил тот. Заметив, как Макс сжал от злости кулак, поспешно исправился: – Да, так точно, госпожа прокурор!

– Вы находились весь свой час возле Эйфелевой башни, так?

– Ну да, – не стал отпираться Тарадайкин. – У Вас же логи есть, что вы меня-то допрашиваете?

– Это ещё не допрос, – усмехнулся Макс.

Дима всё это время безучастно стоял позади них, предпочитая наблюдать и вмешаться только тогда, когда Макс не выдержит и взорвётся. Почему-то он думал, что это произойдёт достаточно скоро.

– Таков порядок, – равнодушно пояснила прокурор. – Вы видели Купцову Антонину Яковлевну? Она была в аватаре Галадриэль из «Властелина Колец».

– Эльфийку-то? – сообразил Тарадайкин. – Да, видал такую.

– Расскажите о ней, – велела Настя. – Она была одна? Что делала? Что Вы видели?

– Ну… – Тарадайкин на секунду задумался. – Когда я подключился, она уже сидела на скамейке с этим парнем, обнимались они, значит, шептались. Он ещё приставал к ней, она возмущалась, но я-то видел, что она не особо была против.

– Что за парень? – насторожился Макс.

Да, собственно, насторожились все, Дима даже включил запись разговора на своём терминале – на всякий случай, хотя изначально они договаривались, что фиксировать всё будет прокурор. Это её прямая рабочая обязанность.

– Да не знаю, незнакомый. Он использовал своё тело, я так думаю. Ну, или даже генератор аватар. Не очень, короче. Я бы лучше выбрал! Да я и выбрал…

– Выглядел он как? – с нажимом спросил Макс.

– Да никак! В костюме, в пальто чёрном. Лысый, глаза бледноватые какие-то, на альбиноса даже чем-то похож, бледный весь. И шляпа дурацкая на башке! Такие сейчас мало кто носит.

– Какая шляпа? – подал голос Дима, почувствовав почву под ногами – в шляпах он разбирался неплохо. – Цилиндр? Фетровая? Акубра?

– Кадабра? – не понял осуждённый. – Не знай, шляпа как шляпа! Да мужик тот неинтересный был, гораздо интереснее то, что с эльфийкой потом произошло! Я, значит, хотел подкатить к ней, подвинуть парня, но не успел – та неожиданно растеклась вся по скамейке, словно сознание потеряла. Но это ж виртуальность, здесь так не бывает! Ну и спрашиваю, значит, у шляпы, что это с ней…

Неожиданно на терминалы Насти и Димы поступил входящий вызов. Макс неодобрительно посмотрел на них, но ничего не сказал.

– Я приму, – сказал Дима и вышел в коридор.

– … а он говорит, значит, что они, дескать, встречаются тайно, поскольку их семьи враждуют, что им обоим по шестнадцать лет, и что это, наверное, её отец отключил её от сети. Он посидел немного, после чего убедился, что его эльфийка вернётся не скоро, встал, откланялся и ушёл с сервера. Всё! Больше я ничего не видал!

– Благодарим за сотрудничество, – тут же поблагодарила его Настя.

– Что?! – возмутился Тарадайкин, даже привстав из-за стола.

Рука Макса рефлекторно дёрнулась к кобуре слева под курткой.

– И это всё? – не заметил этого осуждённый, сильно рискуя. – Ни тебе современного терминала, как я просил, ни даже поцелуя! Издевательство! Я тут душу выворачиваю, из шкуры, значит, лезу! А Вы…

В блок вошёл обеспокоенный Дима. Остановился, вытер пот со лба своим платком, после чего произнёс:

– Убийство возле Центрального Парка, в компьютерном клубе. Остальные группы заняты, так что отправляют нас.

– Зараза! – ругнулся Макс. – Ещё одно дело только отвлекать будет. По коням!

– Эй, а как же я? – возмутился Тарадайкин.

– Ладно, дадим тебе ещё один дополнительный час в виртуальности в месяц, – пообещал Дима.

На взгляд Макса – опрометчиво.

– Вот, сразу видно хорошего парня! – обрадовался осуждённый.