Текст книги "Игра без ставок"

Автор книги: Николай Андреев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Речь Бертрана была полна неизбывной печали, нотками реквиема по утерянному могуществу Ордена, по канувшим в небытиё временам блистательных рыцарей, облачённых в снежно-белые одежды. Уж нету рыцарей, прошло время света… Прошло время…

– Помоги мне вернуть былое, помоги мне победить зло и несправедливость, одолеть врагов рода человеческого, ниспровергнуть зло в обитель Палача!

– Я видел Палача, Бертран, и поверь мне, я не завидую ему! Хранители Равновесия, ревнители добра и правды уничтожат тысяч, сотни тысяч людей! Какое доброе, какая справедливость, какой свет? Хэвенхэлл не заслужил света, если даже Палач, защитник этого мира, всего лишь запутавшийся в себе парень, тысячу лет закованный в кандалы судьбою! Нет, Бертран, уж лучше пусть сам мир решает, кому жить, а кому – нет! Я не помощник в убийстве! Моё творение умрёт со мною!

Бертольд Шварц горделиво запрокинул голову, выказывая всем своим видом твёрдость своих слов, важность своего «памфлета».

– Ага. Ну ладно, как…

И тут корабль тряхнуло в третий раз – но с такой силой, что алхимик не смог устоять на ногах и полетел на пол, ударившись о косяк двери.

В коридоре послышались крики, возня, гром – и в капитанскую каюту ворвался… Анкх!

– А я уж думал, ты не придёшь, вестник, – улыбнулся, превозмогая боль, Бертольд…

Глава 14

Рвусь из сил – из всех сухожилий.

Но сегодня – опять как вчера:

Обложили меня, обложили!

Гонят весело на номера!

Владимир Высоцкий

– Белый Орден! Всем на месте замереть! – раздались крики со всех сторон.

Анкх старался держать себя в руках, мысленно повторяя одну и ту же фразу: «Я в безопасности, со мною всё хорошо, всё обойдётся, мне нельзя сейчас своей сущности показывать!».

Шаартан затравленно огляделся по сторонам – и, глубоко вздохнув, поднял руки вверх, показывая, что не собирается драться. Магнус же переминался с ноги на ногу, глядя, как к ним подходят вооружённые и настроенные весьма и весьма решительно «беляки».

– Сдали нас, значит, – прошипел сквозь зубы некромант. Но что ж, ему было не привыкать…

Махтун много интересного рассказал Шаартану в тот день. Древние сказки, непредназначенные для детских ушей, секреты и тайны соседей, многие из которых ещё топтали эту землю. Но главное – Махтун поведал об Ушедших в Пески, покинувших этот мир. Там, за чертой, за гранью этого мира, существовали мириады других, для каждой души – свой, крохотный мир-мечта. Для каждой души, будь её владелец хоть вором последним, хоть первым праведником.

– Спросишь, отчего так, сын Шары? Мне трудно будет тебе объяснить, пускай ты и научился взывать к Ушедшим в Пески, но ты не прожил за них жизни. А я пожил здесь, в этом мире, я кое-чmo знаю, о многом задумывался, о некоторых вещах не раз и не два думал… Ведь души – они не злые, не добрые, души – это души. Да и люди не самого же рождения тати, развратники и душегубы! О, сын Шары, если бы знал, людей не четырнадцать лет, а семьдесят, ты, бы, может, и не согласился со мною… Хотя и в свои годы ты можешь назвать мои слова вымыслом, россказнями мечтателя… Да, я – мечтатель, но я верю в Человека! И кто-то, создавший наши миры, разделяет мою веру, вот почему каждому уготован островок мечты посреди тьмы Вселенной. Помни об этом, Шаартан, и не думай, что после смерти ждёт лишь тьма и злоба. После смерти – будет что-то иное, будет… Будет то, о чём ты всю твою жизнь мечтал, что ты созидал каждый твой день, каждое мгновенье твоей жизни. И всё же… Не спеши туда, что мы зовём Песками. Там… одиноко, там очень одиноко… Некому мне там рассказывать сказки. Сын Шары, уходи отсюда поскорей: скоро рассвет, я чувствую. Сомневаюсь, что ты избежишь наказания, если тебя здесь обнаружат, да ещё и рядом с этим твоим знаком. Беги, сын Шары, каждой сказке настаёт конец – настал конец и этой.

Дух взмахнул призрачной рукою, показывая, что Шаартану надо торопиться. Доброе, задумчивое лицо Махтуна озарил внутренний свет – погасший через краткий миг бесконечной вечности. Сказка кончилась…

С той ночи юноша почувствовал в себе силу, настоящую силу: ведь даже мёртвые послушны его зову! Шаартан с жадностью набросился на манускрипт Нафураздэ, вбирая в себя знания и опыт этого странного автора, На одной странице книги этого некроманта соседствовала сухая научность и полубезумная поэтичность, дерзкие идеи и полное непонимание повседневной жизни. Порой сын Шары мечтал встретиться с человеком, назвавшимся Нафураздэ, но думал, что тот уже давно отправился на тот свет, получив возможность «вплотную» заняться исследованием мира духов. А может – и миров, если верить Махтуну.

Каждое полнолуние Шаартан приходил на кладбище, каждый раз вызывая нового духа. Несколько часов возвращения в беззаботное прошлое – разве это не стоило целого месяца волнительного ожидания и нескольких часов страха за успех задуманного дела? Но постепенно некромант пожелал овладеть не только общением с духами: Нафураздэ говорил, что сила мёртвых может быть не слабее волшебства. А уж если ты владеешь обоими искусствами – сколько дверей откроется перед тобою!

И Шаартан принялся за дело. Наставник только диву давался, насколько жадно ученик тянется к крупицам знаний о волшебстве, считая, что парень наконец-то взялся за ум! Кто знает, как бы повернулось дело, не пожелай учитель обучить сына Шары всему, что знает сам…

– Сайд, Вы мне не поможете? – девичий голос настиг Шаартана на полпути к дому.

Обычно юноша ходил, глядя в землю, мало обращая внимание на окружающий мир, но этот голос… Было в нём что-то такое…

Сын Шары не мог сказать точно, что же в этом голосе заставило его остановиться.

Один взгляд… Шаартан не мог оторвать свой взор от волос этой девушки. Вселенная сузилась до размеров цвета хны… А где-то там, серыми звёздами, сверкали невероятно, до умопомрачительной одури, глаза… Некромант в тот миг понял, КАК может придти любовь.

– Сайд… – голос шёл откуда-то издалека, из другого мира, прекрасного, в котором Шаартану хотелось бы жить…

Некромант влюбился – безумно, влюбился – навсегда. Образ лучшей из женщин, девушек и девочек, Эльвиры Шаартан бережно хранил в своём сердце, даже в тот день, когда весь город вышел на «казнь» пойманного с поличным «колдуна».

А ведь как всё замечательно шло! Любовь к Эльвире вот– вот должна была изменить жизнь сына Шары, отвадить его от некромантии. Ну как можно думать о мертвецах и духах, когда рядом с тобою – прекраснейшее создание на свете, яркая и тёплая, как первый луч восходящего солнца?! Однако этот же свет и погубил Шаартана.

Это был вечер перед полнолунием – с того времени Шаартан возненавидел полную луну.

Вот-вот Эльвира и сын Шары должны были разойтись по домам, и надо же было случиться троим пьяницам, решившим повеселиться!

– О, да парень-то с красоткой! Красотка, красотка, не погадаешь нам, а? Не ждёт ли ночь любви нас? – сухощавый решил блеснуть своим «умом». – Ну куда же ты, красотка! Так нечестно!

– Всё – честно, – с вызовом ответил Шаартан, закрывший собою Эльвиру.

Как же смешно выглядел паренёк, только-только отметивший наступление семнадцатого года жизни, по сравнению с теми тремя взрослыми, крепкими мужчинами.

В ночном свете блеснули лезвия доставаемых ножей.

– А тебя вообще не спрашивали, парень, – похоже, из этой троицы мог говорить только один, тот самый сухощавый, высокий и «весёлый».

– Спрячься в безопасное место, – коротко, с холодком в голосе сказал Шаартан, выставляя руки перед собою.

Холёные такие руки, с изящными, почти что девичьими кистями…

– О, да ты шутник, парень! Но вот мы и повеселимся! – и снова на арене самого грустного из самых весёлых миров блистал тот самый сухощавый.

Двое его дружков подбирались всё ближе и ближе.

– Прочь, – прошипел Шаартан, вкладывая всю свою злобу в это короткое слово.

Помогло? Ничуть, те бандиты разве только уверенней стали.

Для некроманта бег времени замедлился. Волшебство применить? Не поможет, Шаартан не знал заклинаний, которые бы сейчас помогли против троих вооружённых человек… Оставалась… Да, оставалась только некромантия. Парочка «фокусов» из неё сейчас была бы как нельзя кстати.

– Сами напросились, – подмигнул Шаартан и резко, рывком, вскинул правую руку вверх. – Аз-зарай малак аз-зарай, гады!

Слабо различимая в ночной полутьме, разгоняемой только редкими факелами и масляными фонарями, чёрная «змейка» полетела в ближайшего нападавшего. Тот застыл на месте, когда «змейка» ударилась в сердце – и рухнул на землю: сердце остановилось. Ещё мгновенье. – и уже второй труп лежал на земле.

– Ну что, погадать тебе, а? – злорадствовал Шаартан. – Никто не смеет угрожать моей любимой, ясно тебе, ясно???

Сердце сухощавого остановилось, когда некромант произнёс эти слова. «Змейка» славно поработала…

Некромант обернулся – и увидел только спину Эльвиры, убегавшей куда глаза глядят… Никто не любит некромантов – ведь как можно любить непонятое и непонятное?..

Слишком уж многое начинаешь понимать, только ощутив это «многое» на собственной, шкуре. И как часто хочется, чтобы не было у тебя этого опыта, этого понимания, как страстно ты желаешь оставаться в неведении…

– Смирные уж слишком, – недоверчиво проговорил рыцарь Ордена, опасливо подходя к Шаартану.

Некромант злобно поглядел на «беляка», перевёл взгляд на волновавшегося Анкха («Хоть бы выдержал!»)…

– Смирные, смотрите-ка! Спасибо, морячок, за помощь Белому Ордену! Ты должен быть горд тем, что помог великому делу добра! Улыбайся, морячок!

«Беляк» захохотал, наслаждаясь собственным «чувством юмора». Кнехты, стоявшие позади него, приподнятого настроения командира не разделяли.

– Что ж, – «беляк» наконец-то изволил стать серьёзным. – Прошу на наш корабль, рыцарь-магистр решит, что с вами делать. А что этот так на меня злобно смотрит? Что, не нравится облик ревнителя света? Ну ты у меня…

Рыцарь Белого Ордена замахнулся на Анкха, явно желая влепить увесистую пощёчину, и…

Этот смешливый «ревнитель», наверное, так и не успел понять, что же произошло: он просто отлетел на десяток шагов назад. Туда, что раньше «Беляка» было лицом, смотреть совершенно не хотелось: при малейшем взгляде накатывала тошнота.

А пока рыцарь только летел, Шаартан успел упасть на землю, закрывая голову руками, провожаемый свистом освобождённых из пут тетивы арбалетных болтов…

Некромант не видел, как Анкх поднимался над пристанью, закрываясь выросшими в единый миг гигантскими крыльями. Белый свет окружал проснувшегося ангела, пришедшего в ярость: вновь, прикрываясь словами о добре и правде, люди убивали друг друга…

Хэвенцы всё-таки вытянули Анкха из того ада… И Хэвен, и Хэвенхэлл сотрясали землетрясения, извержения вулканов, материки на мире, за который столько веков вёл бой Народ, меняли свои очертания и даже расположение. Вселенная сходила с ума – но в этом она всего лишь последовала примеру своих обитателей.

Анкх же… Анкх молчал: он не проронил ни слова с самого боя на Поле Тюльпанов, обернувшемся бойней. Но Ищущему и Находящему Пути не нужно было разговаривать, чтобы показать свои тяжкие думы и чёрные чувства: презрительная поза, поблекшие глаза. Знаете, такие вот… Вы когда-нибудь пытались посмотреть на человека, а вместо этого будто бы насквозь глядели, не могли «зацепиться» даже за глаза… Так вот, именно так и смотрел Анкх на всех, кто пытался с ним заговорить.

Не видел Ищущий и Находящий Пути ничего, кроме мозаичного панно в том самом храме, где не было окон…

Там, безжизненной смальтой, были выложены пронзительно красивые картины… Хэвенхэлл, каким он видится с высоты полёта Ищущих и Находящих Пути. Белые горы и багровые в свете заката облака. Как же, Небеса, было красиво…

Больше этого не увидеть! Миры сошли сума, отдалившись друг от друга уже, наверное, навсегда. Надо было искать новые Пути, расширять их, давая возможность братьям и сестрам из Народа «уходить» из Хэвена. Но сейчас все Пути разрушились, распались, разорванные свихнувшимися планетами. Анкху же не было до этого никакого дела. Он раз за разом мыслями возвращался на то поле, поросшее тюльпанами, на нейтральную полосу меж двумя воинствами…

Не стало для Анкха ни прошлого, ни настоящего, ни будущего – только панно, только тюльпаны, только погибшая вера в силу правды и праведную силу…

Наверное, именно так рождаются легенды: превзошедшего самого себя человека (и даже не человека, для легенды нет ни людей, ни сноверов, ни шафтов – есть только герои) помнят многие века…

Вот и сейчас Анкх поднялся над собой, над миром, сама реальность вытягивалась скрипичными струнами и звенела, дрожа от прикосновений смычка – уши хэвенца…

Анкх посмотрел куда-то далеко-далеко, за тысячи лиг – перед собою – и увидел силуэт Пауля Свордера, бившего кулаками по воздуху… Воздуху? Нет, ангел увидел какие-то нити, шедшие от взлетевшего Меча Справедливости, тянувшиеся к самому сердцу хэлльца.

«Я – с тобой, Анкх! – принёс на своих крыльях брат-ветер слова Пауля, сражавшегося сейчас с целым миром. – Не сдавайся, ни в коем случае не сдавайся! Я верю в тебя! Ты только – иди! Ты только – живи! Ты только – люби! Люби этот мир, ангел! Я даю тебе шанс показать ему свою любовь, хэвенец ты этакий!»

– Я не подведу, Пауль, демон ты этакий! – в этой улыбке собралась вся тысячелетняя печаль и горечь утраты единства миров, погибших Путей, былого Народа – в этой улыбке был весь Анкх. – Я не подведу, Пауль! Я буду сражаться – за тебя!

А болты летели в Анкха – и были не в силах даже дотронуться до ангела, вырвавшегося на свободу, сражающегося во имя друзей и свободы. Волшебство Народа растекалось горячей, щекочущей, сладкой волной по жилам, пламенная кровь стучала в висках, пела душа лютней в умелых руках менестреля – и воины Белого ордена дрогнули.

Белые одежды замелькали, уносясь прочь от пристани. Рыцари и кнехты стали подобны простой голытьбе, ополченцам, мчащимся прочь с поля боя, сотрясаясь от страха за собственную жизнь. Люди оставались людьми, даже надев белые доспехи.

Матросы, оставшиеся на кораблях, пришвартованных к пирсам, замерли на палубах, не в силах оторвать взор от рождавшейся прямо на их глазах легенды… А может, сказки? Притчи? Новеллы? Ведь никто не поверит, что величайшие легенды – чистейшая правда…

– Ну куда же вы, ревнители и хранители? Не бродить вам по Полю Тюльпанов… Эй, Шаартан! За мной, на корабль! – Анкх смеялся, весело и задиристо, чувствуя себя помолодевшим на бесконечную вечность. – Будем друзей спасать! С дороги! Не смотрите на небо, гадая, почему не вам летать, «беляки»!

Говорят, что Ищущий и Находящий Пути просидел в том храме тысячу лет – но кто ж тому поверит? Никто, кроме видевших замершего перед панно Анкха, духом пребывавшего в недосягаемой дали. Но Народу вновь понадобился лучший разведчик.

Ищущие Пути редко рождались в Народе. Это были те, кто способен каким-то непонятным образом нащупать незримые тропки меж мирами. Ищущие Пути, выполнив свою работу и нащупав то, чему предстоит позже стать дорогой из Хэвенхэлла на другую планету, уступали место Находящим Пути. Целью последних было расширить дорогу, сделать её пригодной для Народа, безопасной и устойчивой.

И только раз в десятки поколений рождался Ищущий и Находящий Пути. Такой мог торить дороги сам, ему не нужна была помощь ни Ищущих, ни Находящих, ему не нужно было бояться неустойчивости Путей, ему ничто не было нужно – только крылья, серебристые крылья, раскрывавшиеся за спиной, и мечта в сердце. Вы поняли теперь, почему столько редко в Народе Ищущий и Находящий Пути?

А теперь, после разрыва всех связей с Хэвенхэллом и другими мирами, вновь понадобился такой уникум. В живых после Катаклизма остался и сохранил рассудок только Анкх. И он вновь был нужен своему Народу.

– Как думаешь, он нас услышит? – впервые за десяток веков тишина этого зала оказалась потревожена звуками голоса. – Не сошёл ли он… хм… с ума, а? Ведь сколько…

– Даже не думай об этом. Ты, давай, если такой умный и храбрый, подойди к нему, скажи, что Народ зовёт, Хэвенхэлл надо…

Два ещё совсем не старых хэвенца спорили друг с другом, не замечая, что за их спинами вырос тёмный силуэт. Тень упала на лицо одного из спорщиков. Тот чуть повернул голову – и замер.

– Эй, ты чего? Ну… – а второй застыл с раскрытым ртом и выпученными глазами…

– Пора искать и находить Путь, – Анкх не спрашивал, он вбивал свою уверенность в окружающую реальность. – Ведите меня к Совету. Хэвен слишком долго не видел меня. Пора напомнить о поражении Народа. Ну же, статуи, идём!

И словно не проходило тысячи лет: Ищущий и Находящий Пути вновь был готов к полёту на крыльях мечты, прочь, к дальним мирам, туда, где десять веков назад вздымались к небу красные тюльпаны…

Крылья Анкха подняли ураганный ветер, взволновавший воды гавани, закачались корабли – а сам ангел рванулся внутрь орденского флейта, к Стефану Айсеру, Альфреду Эренсаше и рыцарю-магистру. У хэвенца были свои счёты к последнему. Раз за разом в памяти вставал образ того сына Народа, что убедил Совет уничтожить волшебников.

«Беляки», даже не успевавшие вынуть из ножен мечи – люди закрывали лица руками, только бы не видеть обжигающе яркого белого света.

Анкх, не обращая никакого внимания на орденских воинов, словно повинуясь какому-то наитию, всё приближался и приближался к каюте рыцаря-магистра.

И вдруг… Сигизмунд и Альфред впереди…

Кнехты увидели ангела ровно в тот же миг, что и хэвенец – их…

Время застыло, давая возможность товарищам решить, чему – быть, а чему – никогда и не произойти.

Ангел смотрел на двух кнехтов. Где-то там, за гранью мира, был и рыцарь Ордена, карауливший двери в каюту, но и он застыл вместе с бегом времени. А ещё, рядышком – в далёкой дали – за спиной Анкха, сражался за своё «я» и право выбора Пауль Свордер.

– Стефан – там, в каюте. Прости… – это сказал кнехт Сигизмунд Хоффнунг. – Меня…

– Я готов ответить за Сига… – а это уже – кнехт Альфред Эренсаше…

– Все слова – после. Посторонитесь, – и ангел не удержался от того, чтоб не подмигнуть струхнувшим кнехтам. Анкх, похоже, совершенно не держал зла на Сига и Альфа. Совсем не для них баюкал свой гнев ангел, отнюдь…

Хэвенец взмахнул левой рукой – и дверь капитанской каюты распахнулась, разваливаясь в щепы…

– А я уж думал, ты не придёшь, вестник, – улыбнулся, превозмогая боль, лежавший на полу Бертольд. Из разбитого носа текла кровь, голова кружилась…

А прямо перед Анкхом, на кровати, валялся ничего не соображавший от неожиданности и страха… тот самый сын Народа, который «подписал» приговор первым волшебникам.

Хотя… нет… Анкху так только показалось, что это тот самый… Он был мало похож, Бертран, мало похож – но только внешне. Но в душе… Да, в душе он был одинаков! То же желание нести свет и добро не желавшим этого людям, нести кровью, огнём и мечом. Анкх ненавидел таких людей, и потому решил избрать для Бертрана худшее наказание.

– Я пришёл за твоей жизнью. Встань! Руку протяни мне!

На лицо Анкха набежала тень, превратившая ангела в вестника смерти. В тот момент хэвенец был не просто страшен – это был воплощённый гнев, вырвавшаяся из самого сердца ярость, обрётшая тело, ставшая осязаемой ненависть.

Бертран был не в силах противиться хэвенцу. Не сознавая, что творит, Дебаярад поднялся, влекомый необоримой силой, с постели и пошёл к ангелу. В это же время Бертольд Шварц уже смог отползти за спину Анкха, где получил поддержку крепких рук кнехтов.

– А теперь – запомни на всю жизнь эту минуту, в которую так расстался со своею гордостью и смелостью, став таким же трусливым, тщедушным, маленьким человечком. С этого дня Человек умер в тебе, оставив место простому двуногому существу. Это и есть моя месть. Проклинаю тебя памятью былого. Помни! – и корабль затрясло от мстительного смеха Анкха.

Ангел обернулся к Бертольду, Сигизмунду и Альфреду:

– На верхнюю палубу, быстро! Там нас уже ждёт Шаартан. Быстро! И вы, кнехты, с нами! Мы своих не бросаем, пусть даже… Быстро!

Бертольду показалось, что едва ли мгновение занял путь прочь, на воздух.

На палубе, переминаясь с ноги на ногу, оглядываясь по сторонам, недобро цокая языком при виде попрятавшихся по углам «беляков».

– Ну, кто на меня, а? Кто? Вы не рыцари, вы трусы! Вы испуганные дети, а не мужчины!

Некромант торжествовал, упиваясь одной лишь мыслью о том, что целая орава рыцарей Белого Ордена боится его. Ну, пускай и не его самого, – ангела, с которым Шаартан явился в порт…

– Шаартан, прекрати! – два слова Анкха – и вот уже некромант затих, став похожим на шалившего ребёнка, которому «сделали внушение» вернувшиеся домой родители.

– Приготовьтесь. Кто-нибудь из вас когда-нибудь летал?

– Только в мечтах, – улыбнулся сквозь гримасу боли Бертольд.

– Тогда – сейчас полетите!

Крылья Анкха широко раскрылись. Солнечные зайчики забегали, запрыгали по палубе, начали свои игры на кольчугах и кирасах «беляков»…

Ветер сперва заиграл с волосами товарищей по несчастью, а затем задул с невероятной силой, ударяя в рёбра, в спины Бертольда, Шаартана, Сигизмунда и Альфреда.

Ангел же не обращал ни на что внимание, сосредоточившись…

Ветер нещадно бил по товарищам по «забегу»…

Бертольд сглотнул: он первым почувствовал, что палуба уходит из-под ног…

«Беляки», моряки, кардорцы заворожено смотрели на то, как пятеро человек чайками несутся ввысь, к облакам, за облака, к солнцу, к свободе…

«Главное – взлететь» – вспоминались слова наставников…

Ветер бурей шумел в ушах, колотилось о рёбра сердце…

А глаза… Глаза не могли не смотреть на мир, раскрывавшийся, будто розовый бутон…

Дышало тяжко Хладное море в ожиданье зимних бурь и айсбергов, борясь с берегом клинками пенных волн, призывая на бой северные ветра. Кардор съёжился замёрзшим щенком далеко внизу, через мгновенье превращаясь в древнюю, стёршуюся мозаику, а ещё чрез миг – в чёрное пятнышко на палитре гениального пейзажиста. И пятнышко это, соскользнув с палитры на холст, в безумном танце объединялось с другими, творя мир…

– Как… красиво… – ветер поглотил в себя голос Шаартана, не пустив в чужие уши.

Сердце пело, сердце рвало душу, сердце знало – в такие моменты можно умереть: ведь видел ты все краски мира, и больше ничего красивей не узреть.

– Идём на юг! – голос Анкха прорвался сквозь порывы ветра, бесцеремонно скрутив норд-осты.

– К руинам Фора! В Фор! – Шаартан пытался перекричать неистовый ветер. – Обещание должен исполнить! Обещание!

– Фор? – некромант поразился, как же легко (внешне, во всяком случае) голос Анкха прорывался сквозь бурю. – Куда? Где он?

– Юг! – надрывался Шаартан. – Строго на юг!!!

Анкх кивнул, давая всем своим видом понять, что он этот самый Фор отыщет… И пускай даже все ветра Хэвенхэлла обрушатся на него!

И ведь далеко же пришлось лететь…

Через какое-то время, когда Каменный Червь, грозя белеющими пиками, остался позади, все почувствовали, что ангел начал уставать. Уже не столь неистово гудел ветер в ушах, не таким быстрым был полёт, не так высоко над землёй летел хэвенец.

«Вот-вот уже край Агноронской чащобы, ещё бы чуть-чуть, и окажемся в считанных днях пешего пути от Фора… Эх… только бы смог ангел!».

Шаартан перевёл взгляд на Анкха, летевшего чуть повыше остальных – и очередной возглас погиб, застрял в гортани. Рядом с ангелом, среди темнеющей небесной лазури, разлитой средь облаков, угадывался силуэт Палача…

Нет, Пауля Свордера!

«Так вот кто поддерживает силы хэвенца! Как я сразу не догадался, что ангела не может, просто не должно хватить на столь долгий полёт, да ещё с затратами волшебной энергии на нас! Но… сколь же он всё-таки силён, этот сын Хэвена…»

Лицо ангела стало белее мела, глаза впали, подбородок бессильно повис – и всё-таки Анкх летел и летел, всё дальше и дальше на юг.

– Будьте… готовы… Устал… Падаю, – на этот раз голос хэвенца еле-еле пробился сквозь ветер.

Сперва Бертольд почувствовал, что незримые путы, удерживавшие его в воздухе, ослабли – а потом Шварц понял, что значит, когда «сердце уходит в пятки»…

Нет, это не было падением: скорее, когда-нибудь это назовут планированием. Падение – это когда камень с обрыва, в бурлящий безумный поток горной речки… А здесь – как лист осенний ветру – снижались, всё приближаясь и приближаясь к земле.

А Пауль Свордер всё не пропадал, бережно держа на руках обессилевшего Анкха…