Текст книги "Том 9. Три страны света"
Автор книги: Николай Некрасов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 57 (всего у книги 61 страниц)
В январе 1851 г. Н. А. Добролюбов – в те годы еще подросток – записал в своем дневнике: «Этот прекрасный роман я уж читал, но снова перечитал некоторые места». [55]55
См.: Рейсер С. А.Добролюбов в Нижнем Новгороде. Горький, 1961, с. 75.
[Закрыть]Особенно понравилась Добролюбову часть шестая. [56]56
Там же.
[Закрыть]
В ряду любимых книг своего детства называет «Три страны света» известный педагог В. П. Острогорский: «Были тут и Пушкин, и Гоголь, и баллады Жуковского, и „Таинственный монах“ Зотова, и „Два брата“ Загоскина, и „Избранный немецкий театр“ Шишкова, и „Три страны света“, и „Гернани“ Гюго, и „Преступление“ Мюльнера <…> и „Король Энцио“ Раупаха». [57]57
Новгородский историко-архитектурный музей-заповедник, ф. В. П. Острогорского, ед. хр. 9450.
[Закрыть]
О том, как был воспринят роман в читательской массе, можно судить по воспоминаниям Панаевой: «В редакции было получено много писем от иногородних подписчиков с благодарностями за „Три страны света“, но получались и такие письма, в которых редакции предлагали роман, написанный десятью авторами, под названием „В пяти частях света“, и писали, „что этот роман будет не чета вашему мизерному, бездарнейшему роману“» (Панаева, с. 176).
В кругу литераторов, сотрудников «Современника», роман подвергся взыскательной критике.
Краткий отзыв опервой части «Трех стран света» содержится в письме Н. П. Огарева к Н. А. Тучковой от 2–3 января 1849 г.: «Я вам скажу несколько слов о романе Некрасова и Студницкого <так!> (ведь он писан ими вдвоем). Я прочел несколько глав. Канва великолепна. Но слишком много скучного. Бесконечные подробности и больше подробностей описательных, чем относящихся к характерам. Действие живее, чем действующие лица, и подробнее разработано. Не знаю, что будет дальше, но то, что я прочел, могло бы быть сокращено наполовину и оттого выиграло бы в энергии. Впрочем, у меня нет веры в роман, который писан a duo <вдвоем>». [58]58
Русские Пропилеи, т. 4. М., 1917, с. 61, 66 (пер. с франц.).
[Закрыть]
Несколько дней спустя, 5 января, Огарев вновь делится впечатлениями о романе. На этот раз он пишет лишь о сцене прощания Каютина с Полинькой: «Боже ты мой! Как это хорошо, друг мой! Как это из сердца и из жизни вырвано! Как это просто, живо! <…> Я заплакал от того, что это так юношески хорошо. <…> Я будто сам был Каютин и любил Полиньку и будто мне было лет 20. Да что ж? Я разве хуже бы мог любить теперь в 35?». [59]59
Там же, с. 73.
[Закрыть]
Незадолго до того, как были написаны эти строки, Огарев расстался с Тучковой, и сцена прощания Каютина с Полинькой была созвучна его настроению.
Дневниковые записи А. В. Дружинина сделаны по прочтении двух первых частей романа. «„Три страны света“, – писал Дружинин, – спекуляция довольно ловкая, которая может понравиться публике, несмотря на свои недостатки. В этом романе нет ничего своего, все украдено. Начиная с Полиньки, идеальной гризетки (Rigolette), до персиянина, выведенного на сцену с целью описать действие опиума, все взято из модных романов. Вопрос не в том, понравится ли роман публике, а в том, заметит ли она, что все эти лица списаны, очерчены второпях, что происшествия сшиты на живую нитку, что гибель промахов и противоречий встречается на каждом шагу» (ЦГАЛИ, ф. 167, оп. 3, ед. хр. 97) (запись от 7 ноября 1848 г.). Дружинин отметил в романе оригинальную тему, но она показалась ему развитой недостаточно: «Кажется мне, что авторы до этого времени упустили из виду одно обстоятельство, до крайности способное придать роману живой и глубокий интерес. Я говорю о странствовании Каютина по России. Это странствование, судя по началу, обрисовано как-то слабо и без той привлекательности, которую так легко ему придать» (там же; запись от 9 ноября).
Панаева приводит в своих воспоминаниях высказывание В. П. Боткина. «Нельзя, любезный друг, нельзя срамить так свой журнал – это балаганство, это унижает литературу», – будто бы говорил Боткин И. И. Панаеву, имея в виду то обстоятельство, что под романом стоят две подписи. «До этого времени, – поясняет Панаева, – в русской литературе не было примера, чтобы роман писался вдвоем» (Панаева, с. 175). Коллективное авторство было в те годы, действительно, редкостью, хотя в 1845–1847 гг. в «Библиотеке для чтения» печатался с перерывами роман Ф. В. Булгарина и Н. А. Полевого «Счастье лучше богатырства». Весьма возможно, что Боткин, подобно Огареву, не признавал совместного творчества.
В дальнейшем, вспоминает Панаева, Боткин «изменил свое мнение и с участием осведомлялся о ходе <…> работы» (Панаева, с. 176). Это свидетельство не вызывает доверия уже потому, что перемена в отзывах Боткина связывается мемуаристкой с читательским успехом романа. Боткин был не из тех критиков, которые изменяют свои мнения под влиянием отзывов публики. Кроме того, осведомляться о «ходе работы» в связи с читательским успехом невозможно было и потому, что авторская работа была завершена до появления романа в печати. Наконец, Боткин приехал в Петербург лишь в январе-феврале 1849 г., когда уже была напечатана первая часть романа (не имевшая ожидаемого успеха у публики). В это время он действительно посещал Панаевых и, надо полагать, высказывал свои суждения о романе – какие, остается покамест невыясненным.
Первоначальные печатные отклики на роман имели характер реплик и принадлежали редакторам литературных журналов.
Редактор «Москвитянина» М. П. Погодин усматривал в «Трех странах света» худший образец «натуральной школы»: «…г. Некрасов, вместе с г. Станицким, начинает повесть „Три страны света“ описанием женщины в родах. Пощадите, господа натуралисты! Младенца подкинули. Кто-то пошел смотреть его: он лежал красный и сморщенный. Пощадите, господа натуралисты!» (М, 1848, т. 6, с. 185).
Редактор «Сына отечества» К. П. Масальский, не сказав ничего о романе по существу, сделал двусмысленное замечание о взаимных отношениях авторов: «Не скоро исходишь три страны света. Блуждать вдвоем авторам не так скучно» (СО, 1849, № 3, «Смесь», с. 34).
То обстоятельство, что соавтором Некрасова выступала дама, накладывало отпечаток на суждения некоторых осведомленных критиков. Редактор «Северного обозрения» В. В. Дерикер, не называя Панаеву по фамилии, раскрывал «женскую» тайну ее псевдонима: «Видимое присутствие в некоторых местах и женского пера заставляет предполагать, что имя Н. Н. Станицкого – псевдоним, под которым скрывается новая русская писательница, явление отрадное и приятное на широкой улице нашей литературы. От души желаем, чтобы и на дальнейшей прогулке башмачки прекрасной знакомой незнакомки сохранили художественную чистоту и прелесть». [60]60
Сев. обозр., 1849, т. 1, «Смесь», с. 283. Некрасов перепечатал в «Современнике» этот отзыв, сопроводив его ироническим примечанием (см.: С, 1849, № 9, «Смесь», с. 166; ПСС, т. XII, с. 251).
[Закрыть]Собственно о романе в рецензии говорилось: «Роман „Три страны света“ читается весьма легко, занимателен, представляет верные очерки характеров, ловкую интригу, и искусную живопись». В эпизодах, изображающих северную окраину России, критик с удовлетворением отметил материалы из «описаний очевидцев-путешественников». [61]61
Сев. обозр., 1849, т. 1, «Смесь», с. 282–283.
[Закрыть]
Предварительную характеристику романа (части первая-третья) дали «Отечественные записки». Автор отзыва – Аполлон Григорьев – отмечал в романе «легкий разговорный язык и занимательность внешних происшествий» и особо выделял две главы – «История мещанина Душникова» и «Деревенская скука», слитая их лучшими и противопоставляя их главам, написанным во вкусе «новейших французских романов» (ОЗ, 1849, № 1, отд. V, с. 35).
Тот же автор – год спустя – выступил с развернутой оценкой издания 1849 г. Григорьев особо отметил главы, изображающие путешествие Каютина по Новой Земле: «Похождения героев здесь и проще, и имеют более смысла, – может быть, оттого, что многие здесь описания заимствованы из других книг…». И вообще в романе, по мнению критика, заметны «задатки чего-то хорошего и талантливого».
В целом же роман Некрасова и Станицкого квалифицировался Григорьевым как произведение, профанирующее высокие задачи литературы. «Не ложная или чудовищная мысль, – писал Григорьев, – по ложный и чудовищный вкус породил это произведение; он же дал ему и минутный успех, вследствие которого на изумленных смелостью читателей хлынул целый поток сказок, одна, другой бессвязнее и нелепее, сказок, по большей части повторявших одна другую, употреблявших всегда одинакие и одинаково верные средства успеха, которого основы не делают чести ни вкусу читателей, ни совестливости производителей <…> Главное здесь-не лица, не образы, а пестрая канва романа, занимательная для праздного и грубого любопытства, утомительная для всякого, кто способен к наслаждению чем-нибудь повыше» (ОЗ, 1850, № 1, отд. V, с. 20–21).
Роман Некрасова и Панаевой дал Григорьеву повод выступить с резкой критикой новейшей французской литературы и ее русских последователей. В «Трех странах света». он увидел повторение «многотомных спекуляций Дюма и компании», Сю и Феваля: «Горбун по прямой линии происходит от одного лица в „Mysteries da Paris“ („Парижских тайнах“), а Сара (она же и Клеопатра) носит все признаки» родства с одним женским характером в романе Поля Феваля «Le fils du Diable» («Сын дьявола») и с некоторыми другими женщинами-пантерами, львицами, змеями и т. п. образами. Персонажи всех этих романов разделяются, по наблюдению Григорьева, на три разряда: «приторно-идеальные» (в «Трех странах света» – Каютин, Полинька, Карл Иваныч), «нелепо-чудовищные» (Сара, горбун) и «просто грязноватые, без всякого смысла» (Кирпичов, Лукерья Тарасьевна) (там же).
Несколько позднее, в качестве сотрудника «Москвитянина», Пригорьев так характеризовал типологию произведений новейшей французской школы и ее русского варианта: «Взять какого-нибудь физического или морального урода, сочинить которого не стоит большого труда, заставить его преследовать неистовой любовью ига неистовой враждой несколько бедных невинностей, которые сочиняются так же легко, перепутать эту интригу бесконечными похождениями разных лиц, связанных судьбою с уродом или с невинностями) развести все это водою описаний разных местностей, сладких, излияний и проч., и выйдет „Вечный жид“, „Мартин Найденыш“, „Старый дом“ [62]62
Первые два романа принадлежат Э. Сю, третий – В. Р. Зотову.
[Закрыть], „Мертвое озеро“ или „Три страны света“…» (М, 1851, март; кн. 1, с. 77; см. также: июнь, кн. 2, с. 488, окт., кн. 1–2, с. 267–268).
Издание 1851 г. прошло незамеченным. Внимание критики переключилось на другой роман Некрасова и Станицкого – «Мертвое озеро» (1851); лишь однажды, в 1856 г., обозреватель «Сына отечества», упрекал редакцию «Современника» в непоследовательности, упомянул «Три страны света», заметив, что «смертельные приговоры невинному автору бесконечных „мушкетеров“, принесенному в жертву требованиям строгого вкуса и искусства», совмещались, в журнале с публикацией «бесконечных романов <…> где герои переплывали моря на китах», и что «автор „Забытой деревни“ <…> в то же время и автор „Трех стран света“» (СО, 1856; № 2; с. 31–32).
Издание 1872 г; вновь обратило на себя внимание критики. Журнал «Дело» поместил статью П. Н. Ткачева (псевдоним: «Постны») «Неподкрашенная старина», в которой перепечатка «Трех стран света» рассматривалась как угрожающий общественно-литературный симптом. «Началась литературная реставрация <…>, – писал П. Н. Ткачев. – Она вполне соответствует „духу современности“. <…> Для этого у нас имеется бесспорное доказательство. Т-и Звонарев <издатель романа; см. с. 312> знает этот „дух“ наилучшим образом. Кому же и знать, как не ему?» (Дело, 1872, № 11, с. 7).
Основной тезис статьи заключался в том, что эпоха 1840-х гг., с характерной для нее неразвитостью и отсталостью общественной мысли, не могла не сказаться самым пагубным образом даже в «одном из лучших» романов того времени – «Три страны света» (там же, с. 9).
Отмечая в романе «протест против тогдашних порядков», Ткачев вместе с тем утверждал, что этот протест «не шел далее весьма деликатного указания на мрачные стороны помещичьей власти и бессмыслие помещичьего времяпрепровождения <…> на самодурство богачей, развращенных крепостным правом, вроде Добротина, Кирпичова, на бедность и страдания „честных тружеников“, вроде Граблина, дяди Полиньки, матери ее, ее самой, Душникова и т. п.» (там же, с. 11).
Главная мысль романа формулировалась в статье так: «…„чистая любовь“ все преодолевает и над всем торжествует; она дает силу и капитал приобрести, и невинность сохранить; она украшает человека в борьбе с жизнью и ведет его, в конце концов, к высшему земному счастью – счастливому браку и богатству». Авторы выступали перед читателями прежде всего в роли утешителей, «возвышая в их собственных глазах ценность того единственного богатства, которым они обладали, – способности трудиться». Такого рода оптимизм «извращал протест; преувеличивая значение личных добродетелей человека, он тем самым низводил почти к нулю значение общих условий жизни» (там же, с. 22, 11, 12).
Поскольку русская действительность 1840-х гг., развивал свою мысль Ткачев, абсолютно исключала торжество добродетели и наказание порока, авторы «Трех стран света» по необходимости должны были обратиться к фантастическому вымыслу, «уснащая» роман «„неожиданными встречами“, неправдоподобными „превращениями“, эффектными „столкновениями“, чудодейственными „спасениями“ и тому подобными театральными вычурами и прикрасами». Отсюда же и психологическая неубедительность характеров: «Каждая фигура воплощает в себе одну, две, три каких-нибудь идеи, и этим воплощением исчерпывается ее роль», так что «любой лубочный романист, вроде вечной памяти Булгарина или Зотова, не сочинит ничего глупее и бестолковее» (там же, с. 13, 21, 18).
Проблески литературного таланта Ткачев видел в романе лишь там, где авторам доводилось «срисовывать» те «простые, обыденные личности», которые «случайно стояли в узком районе авторских наблюдений». Аналогичным образом оценивал Ткачев и главы, изображающие окраины русского государства: «Очевидно, что он <автор> делает выписки из какого-то старого заброшенного путешествия; но скомпилированное путешествие может ли произвести эффект художественной картины?» (там же, с. 26–27, 15).
В заключение статьи Ткачев ставил вопрос, на который не давал ответа, предлагая сделать это читателям: «Когда этот человек говорит искренно: тогда ли, когда решает вопрос, „кому на Руси жить хорошо“, или тогда, когда в сотрудничестве с г. Станицким пишет „Три страны света“?» (там же, с. 29).
Статья Ткачева вызвала полемический отклик В. П. Буренина. Полным непониманием того, «ради чего написан был в свое время роман», объяснял Буренин самый факт подробного и придирчивого разбора «Трех стран света» на страницах журнала «Дело». Буренин соглашался с Ткачевым в том, что «романические эффекты» в романе «пошлы, избиты, неправдоподобны», что «картины <…> малеванные, вывесочные» и «внутренний замысел романа беден». Но, пояснял критик, все это имело «вынужденный характер» в «объяснялось особыми целями» авторов и «особенными обстоятельствами» создания романа, а именно тем, что «такие романы писались нарочно для чтения массы», так как в те годы «более тонким искусством, менее декоративной живописью масса не могла бы завлечься»: она нуждалась в «грубых и банальных эффектах», требовала «чисто внешней интересности содержания», признавала только «прописную мораль и прописные тенденции». Своим романом, рассчитанным на «материальную поддержку в публике», Некрасов «в свое время поддержал интерес к „Современнику“» (СПбВ, 1872, 23 дек., № 352).
В рамках своей задачи авторы, полагал Буренин, обнаруживают «полное понимание беллетристического дела», «имеют достаточный запас фантазии», «владеют рассказом», знают «те пределы, до которых следует доводить банальные эффекты».
Переиздание романа Буренин считал ошибкой, но отводил упрек от Некрасова, предъявляя претензию лишь к Панаевой: «Может быть, г. Некрасов вовсе не желал видеть новое издание своего забытого произведения, но был принужден согласиться на таковое ввиду желания г. Станицкого» (там же).
…старше только двумя месяцами Оли исправниковой… – Исправник – начальник уездной полиции.
… ломбардные билеты возила с собою… – Ломбардный билет – квитанция, выданная в счет денег, помещенных на хранение в ломбард при Приказе общественного призрения (см. примеч. к с. 63).
… кабалистические знаки в каком-нибудь волшебном замке. – Распространенный мотив «готического» романа. Кабалистика – здесь: чародейство.
… с длинной фалбалой… – Фалбала – оборка.
– Тубо, Фингал! – Команда, означающая: «Стой!», «Не тронь!», «Спокойно!».
… голландский диван, с которого, неизвестно почему, тотчас вскакивали… – Жесткие, с высокой спинкой диваны голландского гарнитура были в 1840-е гг. принадлежностью небогатых квартир. Модные в петровское время, позднее приобретались по дешевой цене на Щукином дворе (см. примеч. к с. 93).
Катехизис– основы учения христианской церкви.
… не издавал звуков, похожих на «ко-ман-ву-пор-те-ву»или «бон-жур»… – «Ко-ман-ву-пор-те-ву» (франц. «Comment vous por-tez-vous?») – «Как поживаете?»; «Бон-жур» (франц. «Bon jour») – «Добрый день».
… павловское гулянье. – Воскресное гулянье в парке Павловска, пригорода, связанного с Петербургом Царскосельской железной дорогой.
… на свою Петербургскую сторону… – Топографические и топонимические подробности, упоминаемые в последующих описаниях (см. примеч. к с. 34, 40), соотносятся с другой частью города – Московской, где Некрасов проживал в начале 1840-х гг.
… темный шерстяной бурнус… – Бурнус – род верхней женской одежды, стилизованной под арабский плащ; в России вошел в моду в начале 1840-х гг. (см.: Муллер Н.Андриенн, берта и епанечка. – Наука и жизнь, 1975, № 4, с. 154).
… завязанный в фуляр. – Фуляр – шелковый шейный или носовой платок.
Недаром говорят ~ что отечество наше велико и обильно! – Измененная цитата из Летописи Нестора: «…вся земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет…» (Летопись Несторова. М., 1824, с. 12). Выражение стало крылатым после того, как вошло в переводе на современный русский язык в «Историю Государства российского» Н. М. Карамзина (т. I, гл. IV; 1-е изд. СПб., 1816), а затем в учебники истории (см., например, известный Некрасову: Устрялов Н.Начертание русской истории для учебных заведений. СПб., 1839, с. 6). В ироническом контексте выражение это встречается в письме Некрасова к А. А. Буткевич от 22 сентября 1844 г.: «Отечество наше велико и обильно, и чиновников в нем без меня очень много». Цитируется оно также и в «Примечании для гг. цензоров „Современника“ к роману „Три страны света“» (см.: ПСС, т. XII, с. 40).
В Струнниковом переулке… – Вымышленное название, – возможно, по фамилии петербургских домовладельцев – купчихи Струнниковой, которой принадлежал дом по Итальянской улице, № 40 (ныне улица Жуковского, № 39) (см.: Нумерация домов в С.-Петербурге… СПб., 1836, с. 101 и 55 доп.), и мещанина Петра Струнникова, владевшего деревянным одноэтажным домом (ср. с. 19) на 4-й линии Семеновского полка, № 50 (ныне Можайская улица, № 43) (см.: Нумерация домов в С.-Петербурге, с. 71, 212). По прибытии в Петербург в июле 1838 г. Некрасов часто бывал на квартире Фермеров (см.: Гамазов М.К воспоминаниям А. Я. Головачевой. – ИВ, 1889, № 4, с. 255–256), проживавших по Итальянской улице, № 38 (см.: Нистрем К. М.Книга адресов С.-Петербурга на 1837 год. СПб., 1837, с. 1175), рядом с домом купчихи Струнниковой. В 1840–1842 гг. он жил недалеко от дома Петра Струнникова в Свечном переулке и на Разъезжей улице (см. примеч. к с. 40). К концу 1830 – началу 1840-х гг., однако, указанные дома сменили владельцев.
Переулок приходился почти на краю города… – См. примеч. к с. 24, 40.
… два горшка месячных роз. – Т. е. роз, цветущих ежемесячно.
… мещанка Кривоногова… – Кривоноговы – известная в Петербурге купеческая фамилия. Виноторговец Кривоногов упоминается в «Кому на Руси жить хорошо» (см.: наст. изд., т. V, с. 78).
– А вот что, гер! – Гер (нем. Herr) – господин.
… для чаю воды приготовила ~ лучше, чем из канала. – Подробность, указывающая на то, что прообразом описываемой местности была улица возле канала. В 1839–1842 гг. Некрасов жил возле Лиговского канала по адресам: Лиговский канал, № 28 (квартира Н. А. Полевого в доме А. Ф. Смирдина; ныне Лиговский проспект, № 25) (см.: Полевой К. А.Записки. СПб., 1888, с. 428; Вацуро, с. 137; см. также: Нумерация домов в С.-Петербурге…, с. 33 доп.), Свечной переулок, № 17 и Разъезжая улица, № 25 (см.: ПСС, т. XII, с. 60, т. X, с. 35; Рейсер С. А.Революционные Демократы в Петербурге. Л., 1957, с. 48, 51).
Зато какой салоп сатантюрковый сшил ей… – Имеется в виду шелковая ткань «турецкий сатин».
Было около семи часов вечера ~ на улице становилось темно… – Художественная вольность. В августе, когда происходит действие романа, в семь часов вечера в Петербурге еще светло.
… в одной из главных петербургских улиц, ~ Книжный магазин и библиотека для чтения на всех языках. – В Петербурге 1840-х гг. было около десяти библиотек для чтения. Все они находились на Невском проспекте или на прилегающих к нему улицах. Наиболее крупной была библиотека при книжной лавке А. Ф. Смирдина (о Смирдине см. примеч. к с. 136, 136–137, 138, 140), помещавшаяся в доме лютеранской Петропавловской церкви (ныне Невский проспект, № 22) (см.: Гриц Т., Тренин В., Никитин М.Словесность и коммерция. Книжная лавка А. Ф. Смирдина. М., 1928; Смирнов-Сокольский Ник.Книжная лавка А. Ф. Смирдина. М., 1957). В конце 1830-х гг. Некрасов был абонентом этой библиотеки (см.: ПСС, т. XII, с. 12; ЛН, т. 49–50, кн. 1, с. 200). Ср. также в «Жизни и похождениях Тихона Тростникова»: «Я пришел в один великолепный магазин с библиотекой для чтения, занимавшей целый этаж на лучшем месте Невского проспекта» (наст. изд., т. VIII, с. 90, 730). Библиотека Смирдина, знакомая и Панаевой (см.: Панаева, с. 215), помещалась во втором этаже трехэтажного дома и имела огромную вывеску (см.: Панорама Невского проспекта. Воспроизведение литографий, исполненных И. жП. Ивановыми по акварелям В. С. Садовникова… Изд. подгот. И. Котельникова. Л., 1974). В 1846 г. она была переведена на Итальянскую улицу, в дом Католической церкви (ныне улица Ракова, № 5), где вскоре сменила владельца – им стал бывший приказчик Смирдина П. И. Крашенинников. На вывеске значилось: «Книжный магазин и библиотека для чтения Крашенинникова и К о» (Иллюстрация, 1847, № 130). Тогда же на Невском проспекте, № 61 (ныне № 56), открылась библиотека для чтения при книжном магазине М. Д. Ольхина (см.: СП, 1846, 28 авг., № 192). Через год Ольхин (см. о нем примеч. к с. 53, 136, 138, 140) разорился и продал библиотеку управляющему Ольхинской (Кайдановской) бумажной фабрикой А. К. Шателену, переместившему фонды библиотеки в декабре 1847 г. в книжный магазин В. П. Печаткина (см.: ЦГИА, ф. 1286, оп. 13, ед. хр. 2110, л. 25–30) на площади Казанского собора, № 3 (ныне Невский проспект, № 25). В те же годы на Невском проспекте находились библиотеки для чтения на немецком, английском и французском языках – А. Я. Исакова (№ 79, ныне № 29), Шмицдорфа (№ 4, ныне № 3), Ю. А. Юнгмейстера (№ 19, ныне № 18) и др.
…в синей сибирке… – Сибирка – короткий кафтан с перехватом и сборками.
… гордо отвечал артельщик. – Здесь: особо доверенный служитель (петербургское словоупотребление).
… щедро натерты были фиксатуаром. – Фиксатуар – помада для приглаживания волос.
… для почтеннейшего нашего Василия Матвеича! – В имени и отчестве Кирпичова соединены имена известных петербургских книгопродавцев – Василия Петровича Полякова (см. примеч. к с. 139–140, 140, 162) и Матвея Дмитриевича Ольхина.
… к цыганам… – Имеется в виду хор московских цыган, ежегодно приезжавший в столицу. В холерный 1848 год, события которого отразились в романе (см. примеч. к с. 230),хор гастролировал в увеселительном заведении Излера в Новой деревне (см.: Пржецславский О. А.Беглые очерки (воспоминания). – PC, 1883, авг., с. 507–509).
… к Матрене Кондратъевне… – Матрена Кондратьевна – примадонна хора московских цыган. Ср. в «Говоруне» (1843–1845): «Я с пляшущей МатреноюПустился было в пляс!» (наст. изд., т. I, с. 393).
… то в театре, то у цыган, то на попойке, то у себя банкет гадает… – Сюжетная параллель к истории книготорговца А. И. Иванова, жившего не по средствам и разорившегося (см. о нем: Материалы для истории книжной торговли, с. 24–25). О нем же как об одном из прототипов Кирпичова см. в примеч. к с. 138, 148. Ср. также историю разорения книгопродавца А. А. Плюшара (Веселовский Н. И.В. В. Григорьев по его письмам и трудам. 1816–1881. СПб., 1887, с. 64).
Пунш– крепкий спиртной напиток, приготовляемый из рома с сахаром и кипятком и употребляемый обычно в горячем виде.
По истечении сорока дней… – Сороковой день – большие поминки по усопшем.
…к имени его Дорофей стали прибавлять: Степаныч. ~ прибавилось прозванье: Назаров. – Герою присвоены имя, отчество и фамилия купца, торговавшего в Петербурге (см.: Книга адресов всего с. – петербургского купечества… СПб., 1858, с. 163).
…в городе Шумилове… – Это вымышленное название отнесено в последующем повествовании к У * (Уфимской) губернии (см. примеч. к с. 114, 115).
… записался в вильманстрандские купцы… – Вильманстранд – уездный город Выборгской губернии (ныне входит в состав Финляндии под названием Лаппенранта). Вильманстрандский – приписанный к купеческому обществу Вильманстранда.
… и билеты здешнего Приказа… – Имеются в виду квитанции, которые выдавались в счет денег, принятых на банковское хранение Приказом общественного призрения – учреждением, ведавшим устройством сирот, престарелых, умалишенных и т. п.
… перейдя Аничкин мост ~ виднелись шляпки, чепчики и наколки. – В 1840-е гг. на Невском проспекте, за Аничковым мостом, в доме № 71 (ныне № 68), принадлежавшем купцу Ф. А. Лопатину, находилась шляпная фабрика Прюсса (см.: Городской указатель, с. 491). Некрасов, проживавший поблизости с осени 1846 г. (набережная Фонтанки, № 16, ныне № 19; см.: ПСС, т. X, с. 53), часто бывал в доме Лопатина, где снимал квартиру Белинский и где с конца 1846 г. помещались контора редакции «Современника» (см. объявление об открытии конторы – СП, 1846, 8 ноября, № 253) и «Контора агентства и комиссионерства Языкова и К о» (см. примеч. к с. 148). На другом берегу Фонтанки, в доме купчихи Е. П. Медниковой (Невский проспект, № 69, ныне № 66), находились магазины дамских уборов Диля и Лантш (Ляланш) (см.: Городской указатель, с. 491; Цылов, л. 43).
… и пошел в трактир напротив. – Напротив упомянутой выше шляпной фабрики Прюсса был трактир (Невский проспект, № 42, ныне № 43) (см.: Городской указатель, с. 444).
… за Аничкиным мостом, в доме купчихи Недоверзевой. – См. примеч. к с. 66.
… пеструю бонбоньерку. – Бонбоньерка – коробочка для сластей.
… работали мастеровые всех родов… – Примета домов Ф. А. Лопатина и Е. П. Медниковой (см. примеч. к с. 66). Здесь находились мастерские башмачников, портных и некоторых других ремесленников (см.: Городской указатель, с. 23, 170, 249 и др.). Ср. также описание дома, населенного мастеровыми, в «Жизни и похождениях Тихона Тростникова» (наст. изд., т. VIII, с. 98–99).
… у Большого театра. – Имеется в виду нынешнее здание Оперной студии консерватории (Театральная площадь, № 3).
Он уговорил ее войти в кондитерскую… – Кондитерская возле Большого театра находилась на Офицерской улице, № 31 (ныне улица Декабристов, № 32) (см.: Цылов, л. 24; Городской указатель, с. 139).
Оршад– прохладительный напиток, миндальное молоко с водой и сахаром.
… требующий рижского бальзама. – Рижский бальзам – марка ликера.
… свидетели будут и нас окликнут… – Окликнуть – здесь: гласно объявить в церкви о предстоящем вступлении в брак.
Когда с тобой – нет меры счастья ~ И сердце принесут к тебе!.. – Пародия на романсы 1830-х гг. Ср.:
Когда с тобой, тогда ночные мраки
И ветр осенний, дикий вой
Мне кажут милые призраки,
Когда с тобой, когда с тобой.
(ГурьяновЯ. Полный новейший песенник, ч. 12. М., 1836, с. 77).
… я ее высеку на съезжей! – Съезжая – управление полицейской части. Телесные наказания женщин в Петербурге 1840-х гг. обычно не применялись.
… я и его выc… жаловаться буду! – Сокращенное написание «выc…» может в данном случае обозначать «высочество» (титул великого князя).
… продана на Щукин двор… – Рынок, где торговали подержанными вещами; находился в Чернышевом переулке (см.: Цылов, л. 37), возле нынешнего Апраксина двора.
… с двумя картузами табаку в руках. – Картуз – здесь: бумажный мешок.
… напевая вальс Вебера… – По-видимому, богемский вальс из оперы «Волшебный стрелок», входившей в 1830-1840-е гг. в постоянный репертуар петербургского Большого театра.
Вот мчится тройка удалая Вдоль по дороге столбовой! – Популярная песня 1830-1840-х гг., представляющая собой положенное И. А. Рупиным на музыку стихотворение Ф. Н. Глинки «Сон русского на чужбине» (1825) (см.: Песни и романсы, с. 336–337, 927–928, 1008, 1070).
Славно! точно в кабриолете. – Кабриолет – двухколесный экипаж.
… халат… из тармаламы… – Тармалама – плотная шелковая или полушелковая ткань.
Всего беленькую ассигнацию нашел! – Беленькая – здесь: двадцать пять рублей.
Поручик– военный чин двенадцатого класса.
… а прежде с ней жил какой-то дворянин ~ на другой день и умер. – Близкий по содержанию эпизод, с упоминанием о Разъезжей улице (расположенной рядом с местностью, которая изображена в романе под вымышленным названием Струнникова переулка, – см. примеч. к с. 34), встречается в устных рассказах Некрасова, сохранившихся в записях А. С. Суворина (см.: ЛН, т. 49–50, кн. 1, с. 201) и С. Н. Кривенко (см. там же, с. 208), а также в «Повести о бедном Климе» (см.: наст. изд., т. VIII, с. 24–34) и «Жизни и похождениях Тихона Тростникова» (см. там же, с. 248–249). Автобиографическое содержание эпизода документами не подтверждается.
И он показал ему целковый. – Целковый – серебряный рубль.
Хочешь два четвертака? ~ дай три рублика!.. – Имеется в виду три рубля ассигнациями; в переводе на серебро – 85 копеек. Два четвертака – 50 копеек.
… из книги «Странствование Надворного Советника Ефремова ~ Год 1794…»– К этой книге Некрасов, по-видимому, обращался в работе над главами, изображающими странствования Каютина (см. переиздание: Ефремов Филипп.Десятилетнее странствование. М., 1950).
… книгопродавец, издававший в течение многих лет его сочинения ~ платил бы чистыми деньгами. – Намек на А. Ф. Смирдина, субсидировавшего издания ряда маститых литераторов-журналистов. См. письмо В. И. Даля к С. П. Шевыреву от 26 января 1842 г.: «Смирдина съели совсем; любопытно послушать его с часик, как в течение последних лет Полевой, Булгарин, Греч и Сенковский перебрали у него удивительно ловко сотни тысяч и посадили на мель» (РА, 1878, № 5, с. 65). Как писал П. В. Анненков, Смирдин пострадал при издании книги «Живописное путешествие по России», автор которой нарушил контракт, воспользовавшись необразованностью издателя (см.: Анненков, с. 130; мемуарист ошибается, называя автором книги Булгарина, и неточно приводит ее заглавие; книга называлась: Картины России и быт разноплеменных ее народов. Из путешествий П. П. Свиньина, т. 1. СПб., 1839). На издании книг Булгарина – Полного собрания сочинений (из предполагавшихся десяти томов вышло семь – последний в 1844 г.; большая часть тиража пошла в макулатуру), исторической монографии «Суворов» (СПб., 1843) и неоконченного романа (в соавторстве с Н. А. Полевым) «Счастье лучше богатырства» (1845–1847) разорился также М. Д. Ольхин (см.: ЦГИА, ф. 1286, оп. 13, ед. хр. 2110).
