Текст книги "Полное собрание стихотворений. Том 2"

Автор книги: Николай Некрасов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

А старший с важностью спросил,

Кубарь пуская перед нею:

"А есть ли, мама, для людей

Такие рощицы на свете?"

– "Нет, мест таких… без податей

И без рекрутчины нет, дети.

А если б были для людей

Такие рощи и полянки,

Все на руках своих детей

Туда бы отнесли крестьянки…"

(1870)

6. НАКАНУНЕ СВЕТЛОГО ПРАЗДНИКА

1

Я ехал к Ростову

Высоким холмом,

Лесок малорослый

Тянулся на нем;

Береза, осина,

Да ель, да сосна;

А слева – долина,

Как скатерть ровна.

Пестрел деревнями,

Дорогами дол,

Он всё понижался

И к озеру шел,

Ни озера, дети

Забыть не могу,

Ни церкви на самом

Его берегу:

Тут чудо картину

Я видел тогда!

Ее вспоминаю

Охотно всегда…

2

Начну по порядку:

Я ехал весной,

В страстную субботу,

Пред самой Святой.

Домой поспешая

С тяжелых работ,

С утра мне встречался

Рабочий народ;

Скучая смертельно,

Решал я вопрос:

Кто плотник, кто слесарь,

Маляр, водовоз!

Нетрудное дело!

Идут кузнецы -

Кто их не узнает?

Они молодцы

И петь, и ругаться,

Да – день не такой!

Идет кривоногий

Гуляка-портной:

В одном сертучишке,

Фуражка как блин,-

Гармония, трубка,

Утюг и аршин!

Смотрите – красильщик!

Узнаешь сейчас:

Нос выпачкан охрой

И суриком глаз;

Он кисти и краски

Несет за плечом,

И словно ландкарта

Передник на нем.

Вот пильщики: сайку

Угрюмо жуют

И словно солдаты

Все в ногу идут,

А пилы стальные

У добрых ребят,

Как рыбы живые,

На плечах дрожат!

Я доброго всем им

Желаю пути;

В родные деревни

Скорее прийти,

Омыть с себя копоть

И пот трудовой

И встретить Святую

С веселой душой…

3

Стемнело. Болтая

С моим ямщиком,

Я ехал всё тем же

Высоким холмом,

Взглянул на долину,

Что к озеру шла,

И вижу – долина

Моя ожила:

На каждой тропинке,

Ведущей к селу,

Толпы появились;

Вечернюю мглу

Огни озарили

Куда-то идет

С пучками горящей

Соломы народ.

Куда? Я подумать

О том не успел,

Как колокол громко

Ответ прогудел!

У озера ярко

Горели костры,-

Туда направлялись,

Нарядны, пестры,

При свете горящей

соломы,– толпы…

У божьего храма

Сходились тропы,-

Народная масса

Сдвигалась, росла.

Чудесная, дети,

Картина была!…

(20 марта 1873)

101. НАД ЧЕМ МЫ СМЕЕМСЯ…

Раз сказал я за пирушкой:

"До свидания, друзья!

Вечер с матушкой-старушкой

Проведу сегодня я:

Нездорова – ей не спится,

Надо бедную занять…"

С той поры, когда случится

Мне с друзьями пировать,

Как запас вестей иссякнет

И настанет тишина,

Кто-нибудь наверно брякнет:

"Человек! давай вина!

Выпьем мы еще по чаше

И – туда… живей, холоп!

Ну… а ты – иди к мамаше!

Ха! ха! ха!…" Хоть пулю в лоб!..

Водовоз воды бочонок

В гололедицу тащил;

Стар и слаб, как щепка тонок,

Бедный выбился из сил.

Я усталому салазки

На бугор помог ввезти.

На беду, в своей коляске

Мчался Митя по пути -

Как всегда, румян и светел,

Он рукою мне послал

Поцелуй – он всё заметил

И друзьям пересказал.

С той поры мне нет проходу:

Филантроп да филантроп!

"Что, возил сегодня воду?..

Ха! ха! ха!.." Хоть пулю в лоб!..

(1874)

102-104. Три элегии

А. Н. Плещееву

1

Ах! что изгнанье, заточенье!

Захочет – выручит судьба!

Что враг!– возможно примиренье,

Возможна равная борьба;

Как гнев его ни беспределен,

Он промахнется в добрый час…

Но той руки удар смертелен,

Которая ласкала нас!..

Один, один!.. А ту, кем полны

Мои ревнивые мечты,

Умчали роковые волны

Пустой и милой суеты.

В ней сердце жаждет жизни новой,

Не сносит горестей оно

И доли трудной и суровой

Со мной не делит уж давно…

И тайна всё: печаль и муку

Она сокрыла глубоко?

Или решилась на разлуку

Благоразумно и легко?

Кто скажет мне?.. Молчу, скрываю

Мою ревнивую печаль,

И столько счастья ей желаю

Чтоб было прошлого не жаль!

Что ж, если сбудется желанье?..

О, нет! живет в душе моей

Неотразимое сознанье,

Что без меня нет счастья ей!

Всё, чем мы в жизни дорожили,

Что было лучшего у нас,-

Мы на один алтарь сложили,

И этот пламень не угас!

У берегов чужого моря,

Вблизи, вдали он ей блеснет

В минуту сиротства и горя,

И – верю я – она придет!

Придет… и, как всегда, стыдлива,

Нетерпелива и горда,

Потупит очи молчаливо.

Тогда… Что я скажу тогда?..

Безумец! для чего тревожишь

Ты сердце бедное свое?

Простить не можешь ты ее -

И не любить ее не можешь!..

2

Бьется сердце беспокойное,

Отуманились глаза.

Дуновенье страсти знойное

Налетело, как гроза.

Вспоминаю очи ясные

Дальней странницы моей,

повторяю стансы страстные,

Что сложил когда-то ей.

Я зову ее, желанную:

Улетим с тобою вновь

В ту страну обетованную,

Где венчала нас любовь!

Розы там цветут душистые,

Там лазурней небеса,

Соловьи там голосистее,

Густолиственней леса…

3

Разбиты все привязанности, разум

Давно вступил в суровые права,

Гляжу на жизнь неверующим глазом…

Всё кончено! Седеет голова.

Вопрос решен: трудись, пока годишься,

И смерти жди! Она недалека…

Зачем же ты, о сердце! не миришься

С своей судьбой?.. О чем твоя тоска?..

Непрочно всё, что нами здесь любимо,

Что день – сдаем могиле мертвеца,

Зачем же ты в душе неистребима,

Мечта любви, не знающей конца?..

Усни… умри!..

(1874)

105. СТРАШНЫЙ ГОД

1870

Страшный год! Газетное витийство

И резня, проклятая резня!

Впечатленья крови и убийства,

Вы вконец измучили меня!

О, любовь!– где все твои усилья?

Разум!– где плоды твоих трудов?

Жадный пир злодейства и насилья,

Торжество картечи и штыков!

Этот год готовит и для внуков

Семена раздора и войны.

В мире нет святых и кротких звуков,

Нет любви, свободы, тишины!

Где вражда, где трусость роковая,

Мстящая – купаются в крови,

Стон стоит над миром не смолкая;

Только ты, поэзия святая,

Ты молчишь, дочь счастья и любви!

Голос твой, увы, бессилен ныне!

Сгибнет он, ненужный никому,

Как цветок, потерянный в пустыне,

Как звезда, упавшая во тьму.

Прочь, о, прочь! сомненья роковые,

Как прийти могли вы на уста?

Верю, есть еще сердца живые,

Для кого поэзия свята.

Но гремел, когда они родились,

Тот же гром, ручьями кровь лила;

Эти души кроткие смутились

И, как птицы в бурю, притаились

В ожиданьи света и тепла.

(Между 1872 и 1874)

106.

Смолкли честные, доблестно павшие,

Смолкли их голоса одинокие,

За несчастный народ вопиявшие,

Но разнузданы страсти жестокие.

Вихорь злобы и бешенства носится

Над тобою, страна безответная.

Всё живое, всё доброе косится…

Слышно только, о ночь безрассветная!

Среди мрака, тобою разлитого,

Как враги, торжествуя, скликаются,

Как на труп великана убитого

Кровожадные птицы слетаются,

Ядовитые гады сползаются…

(Между 1872 и 1874)

107. УНЫНИЕ

1

Сгорело ты, гнездо моих отцов!

Мой сад заглох, мой дом бесследно сгинул,

Но я реки любимой не покинул.

Вблизи ее песчаных берегов

Я и теперь на лето укрываюсь

И, отдохнув, в столицу возвращаюсь

С запасом сил и ворохом стихов.

Мой черный конь, с Кавказа приведенный

Умен и смел,– как вихорь он летит,

Еще отцом к охоте приученный,

Как вкопанный при выстреле стоит.

Когда Кадо бежит опушкой леса

И глухаря нечаянно спугнет,

На всем скаку остановив Черкеса,

Спущу курок – и птица упадет.

2

Какой восторг! За перелетной птицей

Гонюсь с ружьем, а вольный ветер нив

Сметает сор, навеянный столицей,

С души моей. Я духом бодр и жив,

Я телом здрав. Я думаю… мечтаю…

Не чувствовать над мыслью молотка

Я не могу, как сильно ни желаю,

Но если он приподнят хоть слегка,

Но если я о нем позабываю

На полчаса,– и тем я дорожу.

Я сам себя, читатель, нахожу,

А это всё, что нужно для поэта.

Так шли дела; но нынешнее лето

Не задалось: не заряжал ружья

И не писал еще ни строчки я.

3

Мне совестно признаться: я томлюсь,

Читатель мой, мучительным недугом.

Чтоб от него отделаться, делюсь

Я им с тобой: ты быть умеешь другом,

Довериться тебе я не боюсь.

Недуг не нов (но сила вся в размере),

Его зовут уныньем; в старину

Я храбро с ним выдерживал войну,

Иль хоть смягчал трудом по крайней мере,

А нынче с ним не оберусь хлопот.

Быть может, есть причина в атмосфере,

А может быть, мне знать себя дает,

Друзья мои, пятидесятый год.

4

Да, он настал – и требует отчета!

Когда зима нам кудри убелит,

Приходит к нам нежданная забота

Свести итог… О юноши! грозит

Она и вам, судьба не пощадит:

Наступит час рассчитываться строго

За каждый шаг, за целой жизни труд,

И мстящего, зовущего на суд

В душе своей вы ощутите бога.

Бог старости – неутолимый бог,

(От юности готовьте ваш итог!)

5

Приходит он к прожившему полвека

И говорит: "Оглянемся назад,

Поищем дел, достойных человека…"

Увы! их нет! одних ошибок ряд!

Жестокий бог! он дал двойное зренье

Моим очам; пытливое волненье

Родил в уме, душою овладел.

"Я даром жил, забвенье мой удел",-

Я говорю, с ним жизнь мою читая.

Прости меня, страна моя родная:

Бесплоден труд, напрасен голос мой!

И вижу я, поверженный в смятенье,

В случайности несчастной – преступленье,

Предательство в ошибке роковой…

6

Измученный, тоскою удрученный,

Жестокостью судьбы неблагосклонной

Вины мои желаю объяснить,

Гоню врага, хочу его забыть,

Он тут как тут! В любимый труд, в забаву -

Мешает он во всё свою отраву,

И снова мы идем рука с рукой.

Куда? увы! опять я проверяю

Всю жизнь мою – найти итог желаю,-

Угодно ли последовать за мной?

7

Идем! Пути, утоптанные гладко,

Я пренебрег, я шел своим путем,

Со стороны блюстителей порядка

Я, так сказать, был вечно под судом.

И рядом с ним – такая есть возможность!-

Я знал другой недружелюбный суд,

Где трусостью зовется осторожность,

Где подлостью умеренность зовут.

То юношества суд неумолимый.

Меж двух огней я шел неутомимый.

Куда пришел? Клянусь, не знаю сам!

Решить вопрос предоставляю вам!

8

Враги мои решат его согласно,

Всех меряя на собственный аршин,

В чужой душе они читают ясно,

Но мой судья – читатель-гражданин.

Лишь в суд его храню слепую веру.

Суди же ты, кем взыскан я не в меру!

Еще мой труд тобою не забыт

И знаешь ты: во мне нет сил героя -

Тот не герой, кто лавром не увит

Иль на щите не вынесен из боя,-

Я рядовой (теперь уж инвалид)…

9

Суди, решай! А ты, мечта больная,

Воспрянь и, мир бесстрашно облетая,

Мой ум к труду, к покою возврати!

Чтоб отдохнуть душою не свободной,

Иду к реке – кормилице народной…

С младенчества на этом мне пути

Знакомо всё… Знакомой грусти полны

Ленивые, медлительные волны…

О чем их грусть?… Бывало, каждый день

Я здесь бродил в раздумьи молчаливом

И слышал я в их ропоте тоскливом

Тоску и скорбь спопутных деревень…

10

Под берегом, где вечная прохлада

От старых ив, нависших над рекой,

Стоит в воде понуренное стадо,

Над ним шмелей неутомимый рой.

Лишь овцы рвут траву береговую,

Как рекруты острижены вплотную.

Не весел вид реки и берегов.

Свистит кулик, кружится рыболов,

Добычу карауля как разбойник;

Таинственно снастями шевеля.

Проходит барка; виден у руля

Высокий крест: на барке есть покойник…

11

Чу! конь заржал. Трава кругом на славу,

Но лошадям не весело пришлось,

И, позабыв зеленую атаву,

Под дым костра, спасающий от ос,

Сошлись они, поникли головами

И машут в такт широкими хвостами.

Лишь там, вдали, остался серый конь.

Он не бежит проворно на огонь,

Хоть и над ним кружится рой докучный,

Серко стоит понур и недвижим.

Несчастный конь, ненатурально тучный!

Ты поражен недугом роковым!

12

Я подошел: алела бугорками

По всей спине, усыпанной шмелями,

Густая кровь… струилась из ноздрей…

Я наблюдал жестокий пир шмелей,

А конь дышал всё реже, всё слабей.

Как вкопанный стоял он час – и боле

И вдруг упал. Лежит недвижим в поле…

Над трупом солнца раскаленный шар

Да степь кругом. Вот с вышины спустился

Степной орел; над жертвой покружился

И царственно уселся на стожар.

В досаде я послал ему удар.

Спугнул его, но он вернется к ночи

И выклюет ей острым клювом очи…

13

Иду на шелест нивы золотой.

Печальные, убогие равнины!

Недавние и страшные картины,

Стесняя грудь, проходят предо мной.

Ужели бог не сжалится над нами,

Сожженных нив дождем не оживит

И мельница с недвижными крылами

И этот год без дела простоит?

14

Ужель опять наградой будет плугу

Голодный год?… Чу! женщина поет!

Как будто в гроб кладет она подругу.

Душа болит, уныние растет.

Народ! народ! Мне не дано геройства

Служить тебе, плохой я гражданин,

Но жгучее, святое беспокойство

За жребий твой донес я до седин!

Люблю тебя, пою твои страданья,

Но где герой, кто выведет из тьмы

Тебя на свет?… На смену колебанья

Твоих судеб чего дождемся мы?…

15

День свечерел. Томим тоскою вялой,

То по лесам, то по лугу брожу.

Уныние в душе моей усталой,

Уныние – куда ни погляжу.

Вот дождь пошел и гром готов уж грянуть

Косцы бегут проворно под шатры,

А я дождем спасаюсь от хандры,

Но, видно, мне и нынче не воспрянуть!

Упала ночь, зажглись в лугах костры,

Иду домой, тоскуя и волнуясь,

Пишу стихи и, недовольный, жгу.

Мой стих уныл, как ропот на несчастье,

Как плеск волны в осеннее ненастье,

На северном пустынном берегу…

(5-12 июля 1874)

108. ПУТЕШЕСТВЕННИК

В городе волны по улицам бродят,

Ловят детей, гувернанток и дам,

Люди естественным это находят,

Сами они подражают волкам.

В городе волки, и волки на даче.

А уж какая их тьма на Руси!

Скоро уж там не останется клячи…

Ехать в деревню… теперь-то? Merci!

Прусский барон, опоясавши выю

Белым жабо в три вершка ширины,

Ездит один, изучая Россию,

По захолустьям несчастной страны:

«Как у вас хлебушко?» – «Нет ни ковриги!»

– "Где у вас скот?" – "От заразы подох!"

А заикнулся про школу, про книги -

Прочь побежали. "Помилуй нас бог!

Книг нам не надо – неси их к жандарму!

В прошлом году у прохожих людей

Мы их купили по гривне за пару,

А натерпелись на тыщу рублей!"

Думает немец: "Уж я не оглох ли?

К школе привешен тяжелый замок,

Нивы посохли, коровы подохли,

Как эти люди заплатят оброк?"

«Что наблюдать? что записывать в книжку?»-

В грусти барон сам с собой говорит…

Дай ты им гривну да хлеба коврижку

И наблюдай, немчура, аппетит…

(13 июля 1874)

109. ОТЪЕЗЖАЮЩЕМУ

Даже вполголоса мы не певали,

Мы горемыки-певцы!

Под берегами мы ведра прождали,

Словно лентяи-пловцы.

Старость подходит – недуги да горе!

Жизнь бесполезно прошла.

Хоть на прощанье в открытое море,

В море царящего зла

Прямо и смело направить бы лодку.

Сунься-ко!… Сделаешь шаг,

А на втором перервут тебе глотку!

Друг моей юности (ныне мой враг)!

Я не дивлюсь, что отчизну любезную

Счел ты за лучшее кинуть.

Жить для нее – надо силу железную,

Волю железную – сгинуть.

(23 июля 1874)

110. ГОРЕ СТАРОГО НАУМА

Волжская быль

1

Науму паточный завод

И дворик постоялый

Дают порядочный доход.

Наум – неглупый малый:

Задаром сняв клочок земли,

Крестьянину с охотой

В нужде ссужает он рубли,

А тот плати работой -

Так обращен нагой пустырь

В картофельное поле…

Вблизи – Бабайский монастырь,

Село Большие Соли,

Недалеко и Кострома.

Наум живет – не тужит,

И Волга-матушка сама

Его карману служит.

Питейный дом его стоит

На самом "перекате";

Как лето Волгу обмелит

К пустынной этой хате

Тропа знакома бурлакам:

Выходит много "чарки"…

Здесь ходу нет большим судам;

Здесь "паузятся" барки.

Купцы бегут: «Помогу дай!»

Наум купцов встречает,

Мигнет народу: не плошай!

И сам не оплошает…

Кипит работа до утра:

Всё весело, довольно.

Итак, нет худа без добра!

Подумаешь невольно,

Что ты, жалея бедняка,

Мелеешь год от года,

Благословенная река,

Кормилица народа!

2

Люблю я краткой той поры

Случайные тревоги,

И труд, и песни, и костры.

С береговой дороги

Я вижу сотни рук и лиц,

Мелькающих красиво,

А паруса, что крылья птиц,

Колеблются лениво,

А месяц медленно плывет,

А Волга чуть лепечет.

Чу! резко свистнул пароход;

Бежит и искры мечет,

Ущелья темных берегов

Стогласым эхом полны…

Не всё же песням бурлаков

Внимают эти волны.

Я слушал жадно иногда

И тот напев унылый,

Но гул довольного труда

Мне слышать слаще было.

Увы! я дожил до седин,

Но изменился мало.

Иных времен, иных картин

Провижу я начало

В случайной жизни берегов

Моей реки любимой:

Освобожденный от оков,

Народ неутомимый

Созреет, густо заселит

Прибрежные пустыни;

Наука воды углубит:

По гладкой их равнине

Суда-гиганты побегут

Несчетною толпою,

И будет вечен бодрый труд

Над вечною рекою…

3

Мечты!… Я верую в народ,

Хоть знаю: эта вера

К добру покамест не ведет.

Я мог бы для примера

Напомнить лица, имена.

Но это будет смело,

А смелость в наши времена -

Рискованное дело!

Пока над нами не висит

Ни тучки, солнце блещет,-

Толпа трусливого клеймит,

Отважным рукоплещет,

Но поднял бурю смелый шаг,-

Она же рада шикать,

Друзья попрячутся, а враг

Спешит беду накликать…

О Русь!…

…………………….

4

Науму с лишком пятьдесят,

А ни детей, ни женки.

Наум был сердцем суховат,

Любил одни деньжонки.

Он говорил: "Жениться – взять

Обузу! А "сударки"

Еще тошней: и время трать,

И деньги на подарки".

Опровергать его речей

Тогда не приходилось,

Хоть, может быть, в груди моей

Иное сердце билось,

Хотя у нас, как лед и зной,

Причины были розны:

"Над одинокой головой

Не так и тучи грозны;

Пускай лентяи и рабы

Идут путем обычным,

Я должен быть своей судьбы

Царем единоличным!"

Я думал гордо. Кто не рад

Оставить миру племя?

Но я родился невпопад -

Лихое было время!

Забыло солнышко светить,

Погас и месяц ясный,

И трудно было отличить

От ночи день ненастный.

Гром непрестанно грохотал,

И вихорь был ужасен,

И человек под ним стоял

Испуган и безгласен.

Был краткий миг: заря зажгла

Роскошно край лазури,

И буря новая пришла

На смену старой бури.

И новым силам новый бой

Готовился… Усталый,

Поник я буйной головой.

Погибли идеалы,

Ушло и время… Места нет

Желанному союзу.

Умру – и мой исчезнет след!

Надежда вся на музу!

5

Судьба Наума берегла,

По милости господней

Что год – обширнее дела,

А сам сытей, дородней.

Он говорил: "Чего ж еще?

Хоть плавать я умею,

Купаюсь в Волге по плечо,

Не лезу я по шею!"

Стреляя серых куликов

На отмели песчаной,

Заслышу говор бубенцов,

И свист, и топот рьяный,

На кручу выбегу скорей:

Знакомая тележка,

Нарядны гривы у коней,

У седока – усмешка…

Лихая пара! На шлеях

И бляхи и чешуйки.

В личных высоких сапогах,

В солидной, синей чуйке,

В московском новом картузе,

Сам правя пристяжною,

Наум катит во всей красе.

Увидит – рад душою!

Кричит: "Довольно вам палить,

Пора чайку покушать!…"

Наум любил поговорить,

А я любил послушать.

Закуску, водку, самовар

Вносили по порядку

И Волги драгоценный дар -

Янтарную стерлядку.

Наум усердно предлагал

Рябиновку, вишневку.

А расходившись, обивал

"Смоленую головку".

«Ну, как делишки?» – «В барыше»,-

С улыбкой отвечает.

Разговорившись по душе,

Подробно исчисляет,

Что дало в год ему вино

И сколько от завода.

"Накопчено, насолено -

Чай, хватит на три года!

Всё лето занято трудом,

Хлопот по самый ворот.

Придет зима – лежу сурком,

Не то поеду в город.

Начальство – други-кумовья,

Стряслась беда – поправят,

Работы много – свистну я:

Соседи не оставят;

Округа вся в горсти моей,

Казна – надежней цепи;

Уж нет помещичьих крепей,

Мои остались крепи.

Судью за денежки куплю,

Умилостивлю бога…"

(Русак природный – во хмелю

Он был хвастлив немного)…

6

Полвека прожил так Наум

И не тужил нимало,

Работал в нем житейский ум,

А сердце мирно спало.

Встречаясь с ним, я вспоминал

Невольно дуб красивый

В моем саду: там сети ткал

Паук трудолюбивый.

С утра спускался он не раз

По тонкой паутинке,

Как по канату водолаз,

К какой-нибудь личинке,

То комара подстерегал

И жадно влек в объятья.

А пообедав, продолжал

Обычные занятья.

И вывел, точно напоказ,

Паук мой паутину.

Какая ткань! Какой запас

На черную годину!

Там мошек целые стада

Нашли себе могилы,

Попали бабочки туда -

Летуньи пестрокрылы;

Его сосед, другой паук,

Качался там, замучен.

А мой – отъелся вон из рук!

Доволен, гладок, тучен.

То мирно дремлет в уголку,

То мухою закусит…

Живется славно пауку:

Не тужит и не трусит!

С Наумом я давно знаком:

Еще как был моложе,

Наума с этим пауком

Я сравнивал… И что же?

Уж округлился капитал,

В купцы бы надо вскоре,

А человек затосковал!

Пришло к Науму горе…

7

Сидел он поздно у ворот,

В расчеты погруженный;

Последний свистнул пароход

На Волге полусонной,

И потянулись на покой

И человек, и птица.

Зашли к Науму той порой

Молодчик да девица:

У Тани русая коса

И голубые очи.

У Вани вьются волоса.

"Укрой от темной ночи!"

– «А самоварчик надо греть?»

– "Пожалуй"… Ни минутки

Не могут гости посидеть:

У них и смех, и шутки,

Задеть друг дружку норовят

Ногой, рукой, плечами,

И так глядят… и так шалят,

Чуть отвернись, губами!

То вспыхнет личико у ней,

То белое, как сливки…

Поели гости калачей,

Отведали наливки:

"Теперь уснем мы до утра,

У вас покой, приволье!"

– "А кто вы?" – "Братец и сестра,

Идем на богомолье".

Он думал: "Врет! поди сманил

Купеческую дочку!

Да что мне? лишь бы заплатил!

Пускай ночуют ночку".

Он им подушек пару дал:

"Уснете на диване".

И доброй ночи пожелал

И молодцу и Тане.

В своей каморке на часах

Поддернул кверху гири

И утонул в пуховиках…

Проснулся: бьет четыре,

Еще темно; во рту горит.

Кваску ему желалось,

Да квас-то в горнице стоит,

Где парочка осталась.

"Жаль не пришло вчера на ум!

Да я пройду тихонько,

Добуду! (думает Наум)

Чай, спят они крепонько,

Не скоро их бы разбудил

Теперь и конский топот…"

Но только дверь приотворил,

Услышал тихий шепот:

«Покурим, Ваня!»– говорит

Молодчику девица.

И спичка чиркнула – горит…

Увидел он их лица:

Красиво Ванино лицо,

Красивее у Тани!

Рука, согнутая в кольцо,

Лежит на шее Вани,

Нагая, полная рука!

У Тани грудь открыта,

Как жар горит одна щека,

Косой другая скрыта.

Еще он видел на лету,

Как встретились их очи,

И вновь на юную чету

Спустился полог ночи.

Назад тихонько он ушел,

И с той поры Наума

Не узнают: он вечно зол,

Сидит один угрюмо,

Или пойдет бродить окрест

И к ночи лишь вернется,

Соленых рыжиков не ест,

И чай ему не пьется.

Забыл наливки настоять

Душистой поленикой.

Хозяйство стало упадать -

Грозит урон великой!

На счетах спутался не раз,

Хоть счетчик был отменный…

Две пары глаз, блаженных глаз,

Горят пред ним бессменно!

"Я сладко пил, я сладко ел,-

Он думает уныло,-

А кто мне в очи так смотрел?…"

И всё ему постыло…

(7-10 августа 1874)