Текст книги "Чайки возвращаются к берегу. Книга 1 — Янтарное море"

Автор книги: Николай Асанов

Соавторы: Юрий Стуритис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 29 страниц)

Петерсон припомнил: машина остановилась, он спрыгнул в колючую прошлогоднюю траву, захрустевшую под башмаками с таким шумом, что он вздрогнул. Тут проводник дал сигнал, появились «лесные братья», произошла встреча…

Лидумс вызвал Юрку, ходившего на встречу, и приказал немедленно отправиться обратно и обыскать место встречи самым тщательным образом. Петерсону он пояснил довольно сухо:

– Если на дороге будет обнаружен пистолет, да еще английского происхождения, он немедленно попадет в руки «синих». А они уже и так встревожены: в устье Венты, как сообщает мне связник, обнаружен труп утонувшего неизвестного…

Петерсон вздрогнул: утонувший неизвестный! Может быть, это Густав?

Надо было срочно проверить, не Густав ли утонул при переправе через Венту, и обнаружены ли при трупе какие-нибудь вещи. Лидумс ответил, что уже сообщил Будрису об утопленнике и просил его узнать подробности.

Юрка набил диск патронами и исчез в лесу, словно утонул в нем, хотя лес, только что оттаявший, казался сквозным. Но Петерсон уже приметил эту особенность лесных жителей: они были здесь, как в родном доме, где, как известно, даже домашние божества защищают хозяина.

Слухи об утопленнике не улучшили настроение Петерсона, хотя он и поблагодарил бога за то, что попал в гостеприимный лагерь «лесных братьев» без особых происшествий. Когда Петерсон поделился своими опасениями с Вилксом, этот опытный человек сразу согласился, что утопленником может быть только Густав. Слишком слабо населена прибрежная полоса Курляндии возле Венты, чтобы там не могли опознать утопленника. Важно было другое: как погиб Густав? При задержании пограничниками? При переправе? Где бывшие при нем вещи? Захвачены ли они пограничниками или оставлены Густавом где-нибудь в безопасном месте, которое после его смерти так и останется неизвестным? Петерсон порадовался тому, что большинство вещей Густава и деньги они спрятали вместе…

Самое неприятное еще предстояло: надо сообщить разведцентру о том, что Густав отделился и, возможно, погиб. В конце концов Петерсон и Вилкс сочинили совместными усилиями радиограмму, в которой и предупреждали разведцентр и оставляли для себя возможность проверки. Она гласила:

«Шестнадцатого апреля встретил в лесном бункере Петерсона, оказавшегося из-за наводнения в критических условиях. Густав самовольно отделился, и Петерсон в его дальнейшей судьбе ничего не знает. По непроверенным данным Густав утонул. Посланные нам средства находятся в надежном месте. Рация Петерсона закопана. Более подробные данные последуют…»

Лидумс не возражал против передачи. Он, видно, и сам был убежден, что в Венте погиб именно Густав.

Теперь радисты действовали куда смелее, чем в прошлом году. Отсутствие каких бы то ни было отрядов «синих» в окрестностях показывало, что их станции ни разу не пеленговались. На этот раз, сразу же после прихода в лагерь, Делиньш набросил длинный трос радиоантенны прямо на соседнее дерево, провел в отдушник и пристроил к широковещательному радиоприемнику. Когда надо было передавать очередную шифровку, на место приемника включали радиопередатчик Вилкса.

Делиньшу помогал Граф. Этот мрачноватый горбоносый парень не очень понравился Петерсону, но эмиссар не мог не признать деловых качеств Вилкса, сумевшего в трудных лесных условиях, во, время тяжелой болезни, обучить сложному делу радиографии двух «лесных братьев». Граф еще не получил самостоятельного ключа, но Вилкс не без гордости представил разведцентру своего нового помощника.

Сам Петерсон предпочел бы, чтобы командир группы передал ему в помощь Делиньша. Паренек казался очень почтительным, бойким, кроме того, он единственный из «лесных братьев» не задавал Петерсону раздражающих вопросов, вроде того, сколько правительств будущей Латвийской республики уже создано за границей, много ли латышского золота, находящегося в иностранных банках, израсходовано различными эмигрантскими организациями и так далее? У Графа с языка все время слетали именно такие каверзные вопросы, и английский эмиссар не всегда находился с ответом…

Юрка вернулся к вечеру. Ни слова не говоря, он выложил на стол перед Петерсоном потерянный пистолет. Он даже не хвалился тем, сколько времени его искал. Просто сказал, что Петерсон обронил пистолет, выскакивая из машины.

Но этот промах стоил Петерсону дорого. По представлениям «лесных братьев» потеря личного оружия была самым тяжелым проступком. И хотя они не позволяли себе лишних намеков или упреков, но поглядывали косо. Петерсону пришлось подарить этот проклятый пистолет Юрке, чтобы хоть чем-то загладить свой промах. Он отговорился тем, что в спрятанных его вещах очень много оружия, а здесь пистолет ему пока не нужен. Лидумс уже предупредил его, да и Вилкс объяснил, что в первое время он будет лишь гостем отряда, а гостей не посылают ни в наряды, ни в опасные вылазки…

Через день Вилкс принимал экзамен у Графа…

Торжественным этот экзамен назвать было трудно, но во всяком случае и учитель и ученик волновались. Граф очень быстро и точно зашифровал «донесение» и бойко застучал ключом. «Принимал» передачу Графа Делиньш. Вилкс торжественно следил за секундной стрелкой. Показ прошел очень удачно, и в условленный час Вилкс передал в разведцентр торжественную радиограмму:

«Следующее мое сообщение передаст новый радист, подготовленный мною. Встреча в море налаживается, хотя из-за последних событий немного задержалась».

Двадцать третьего апреля во время так называемого одностороннего сеанса радиосвязи разведцентр передал:

«Дайте ответ на следующие вопросы: имеется ли подтверждение, что Густав погиб? Если имеется, то кто обнаружил его труп? Возможно ли, что он попал живым в руки чекистов? Где находится его рация, вещи, деньги? Остались ли они вместе с вещами Петерсона? Доставлены ли вам вещи Петерсона и Густава и деньги, которые вез Петерсон?»

Радиограмма была длинной. В конце ее разведцентр снова поднимал вопрос о встрече в море. Англичане настаивали, чтобы Вилкс обеспечил выход в море до пятнадцатого мая, так как позже ночи будут слишком короткими. Они напоминали, что у Петерсона имеется радиомаяк, который можно прикрепить к мачте лодки, чтобы с встречающего катера запеленговать местонахождение лодки и отыскать ее даже в полной темноте…

Это сообщение очень обрадовало Вилкса. Теперь он мог надеяться, что через две-три недели окажется вне пределов досягаемости для «синих» и получит возможность лечиться, жить в свое удовольствие, отдыхать…

В тот же день Граф передал от имени Вилкса первую свою радиограмму. Вилкс сообщал:

«Подробности о моем выходе в море сообщу в ближайшее время. Густав утонул в Венте. При трупе никаких вещей не обнаружено…»

Но для более подробного сообщения о гибели Густава и о выходе в море была нужна встреча с Будрисом. Этой же встречи ждал и Петерсон: он должен был информировать его о своих полномочиях и надеждах. И Лидумс отправил письмо Будрису через свой «почтовый ящик».

Ответ был получен через день. Будрис назначал встречу на одном из хуторов, в пяти километрах от лесного лагеря.

К месту встречи вышли рано утром, так как Вилкс мог передвигаться только медленно. Шли как гуляющие люди, придерживаясь обочин дорог, пустив вперед Делиньша, который должен был предупредить условным сигналом остальных при появлении опасности.

Вода схлынула из леса, реки и речки вошли в берега, трава начинала зеленеть, длилось воистину лучшее время года, когда уже и тепло, и терпко пахнет смолой, и дятлы пьют березовый сок, продалбливая луночки в бересте и в коре, и комаров еще нет, только, безвредная пока мошкара вьется столбами над мелкими озерцами, оставшимися от схлынувшей большой воды. Еще продолжается весна света, но дали уже начинают покрываться зеленым пушком, распространяющимся внезапно, как облако, упавшее на землю.

И люди чувствовали себя беспечно, свободно, только Вилкс покряхтывал, а порой и пристанывал при неловком движении. А Петерсон, впервые шедший при свете дня по дружелюбной земле, не мог нарадоваться красоте весны, терпким запахам леса, синему воздуху окоема.

Однако на подходе к хутору Лидумс напомнил всем, что этот мир не так уж безопасен. По его распоряжению вся группа остановилась, Делиньш и Граф пошли вперед, на разведку. Петерсон, стоя на опушке леса, с тревогой приглядывался, как разведчики прокрадывались к одинокому хутору: Делиньш – со стороны леса, Граф, спрятавший автомат под плащом, со стороны дороги. Но вот Граф поднял руку, подавая сигнал, что опасности нет, и Лидумс заторопил гостей к дому.

Будрис был уже здесь.

Петерсон впервые смог разглядеть знаменитого подпольщика. Прошлый раз они встретились ночью, в лесу, тогда английскому эмиссару было не до того.

Перед ним стоял высокий, крепкий, как дуб, человек лет сорока, по-видимому, моряк в прошлом, очень спортивного вида, гибкий, быстрый в движениях, но в тоже время весьма умудренный жизнью, спокойный, не суетившийся напрасно, выглядевший значительно и важно, должно быть, привыкший к почтению окружающих.

И не только Петерсон взирал на представителя подполья почтительно. Одной улыбки Будриса было достаточно, чтобы Вилкс прямо расцвел, чтобы Эгле подтянулся и словно бы даже вырос – эти двое были просто влюблены в руководителя национально мыслящих латышей, как со всем почтением называли они Будриса между собой.

Хозяин хутора, один из пособников Лидумса и его группы, относился к почтенному гостю почти подобострастно. Впрочем, сам Будрис держался дружески, пошутил с Вилксом, спросил Лидумса, хватает ли им еды, пообещал перебросить от одного рыбака несколько ящиков копченой рыбы. Собственно, хозяином здесь был именно он, Будрис, и Петерсон, настороживший слух при упоминании о рыбаке – ведь именно при помощи рыбаков должен был уйти на ту сторону Вилкс, – понял: человек, по одному слову которого рыбак может прислать «лесным братьям» несколько ящиков копченой рыбы, может и отправить этого рыбака хоть на Готланд.

Хозяин хутора спросил, не желают ли его гости сначала пообедать. Будрис поддержал это предложение, напомнив, что Вилксу, с его больными ногами, особенно нужен отдых, и Вилкс признательно поблагодарил и того и другого. Стол накрыли в чистой половине дома. Делиньш и Граф взяли на себя роль помощников хозяина, Юрка ушел на караул, а остальные сели за стол. За столом деловых разговоров не вели, пили немного, берегли силы.

Когда молодые «братья» убрали со стола и отправились на кухню пообедать вместе с хозяином, Петерсон задал первый вопрос:

– Узнали ли вы что-нибудь о Густаве?

– По-видимому, ваш коллега где-то спрятал свои вещи. Приметы утопленника, найденного в низовье Венты, соответствуют вашему описанию Густава. Один из моих друзей-рыбаков разговаривал с участковым уполномоченным милиции, который сказал, что никаких вещей или документов при нем обнаружено не было. Поэтому милиция удовольствовалась версией об отсиживавшемся где-нибудь уголовнике и никаких розысков больше не производила…

Вилкс и Петерсон переглянулись, и оба с облегчением вздохнули. Эгле хмуро сказал:

– Это самое лучшее, что мог сделать Густав в его положении!

Странно, но прозвучала эта фраза так: «Собаке – собачья смерть!»

Петерсон, как будто только и ждал мгновения, принялся излагать свои планы на будущее.

Он прибыл из Англии с заданием установить непосредственный контакт с Вилксом, что он практически уже достиг, – низкий поклон в сторону Будриса. Он должен взять с собой радиста Делиньша, которого он знает под кличкой Барс как сотрудника английской секретной службы, и перейти на другое место, откуда он будет поддерживать постоянную радиосвязь с разведцентром и с группой Будриса. В случае, если Вилкс уедет в Англию, в группе Будриса останется вполне подготовленный радист Граф.

Петерсон приостановился, ожидая, не будет ли возражений. Ни Лидумс, ни Будрис не протестовали. Тогда Петерсон, сразу приняв более важный вид, перешел к следующему разделу речи.

Было поразительно, как умел он меняться в зависимости от того, какую определял себе цену. Если в начале речи, когда он говорил об обычных шпионских заданиях, какие мог выполнить и Вилкс, и Эгле, он держался простецки – этакий рубаха-парень, запанибрата со смертью, как и все остальные, исключая, впрочем, погибшего Густава, который оказался просто глупцом, то теперь, приступая к новому разделу своих сообщений, он вдруг надулся спесью, даже вспомнил старую офицерскую выправку, выпрямился, хотя сидел на грубой крестьянской деревянной скамейке, а совсем не в мягком кожаном кресле какого-нибудь штаба. И уже по одному тому, как напряглось его тело, как лицо налилось спесью, было ясно – вот теперь-то он считает себя куда выше остальных.

Вилкс даже глаза вытаращил, когда увидел своего старого коллегу по школе и прочим мытарствам за границей в его новом обличье, Будрис же только плотнее сжал обветренные губы, чтобы не рассмеяться. Теперь перед ними был посол некоей иностранной державы, и не просто посол, а человек, пришедший судить и миловать.

– Я буду выполнять в Латвии задания штаба НАТО, так как моим непосредственным шефом является начальник отдела объединенного разведывательного комитета НАТО, готовящего данные для будущей войны. Я буду опираться на вашу группу, Будрис.

Англичане считают, что подпольное движение в Латвии должно быть разделено на две категории: легально живущие и вместе с тем связанные единой идеей латыши, которые создают подпольные организации в городах и на хуторах, и вооруженные отряды, которые позволяют сохранить жизнь тем деятелям, которые не могут легализоваться. Но сейчас пока никаких диверсий, никаких акций, так как мы должны сохранить наши силы до начала дня «Д», «дня действия», «дня великой войны»…

Да, это была речь эмиссара! Вилкс и Эгле сидели с вытянутыми лицами, чуть не разинув рты! Вот кто приехал к ним! Инспектор! Всемилостивейший или строжайший судья! Только Будрис мягко улыбался во время этой речи, оглядывая необычного гостя своими большими серыми глазами, особенно, когда тот налегал на свои «полномочия».

– Вы согласны с этой программой, Будрис? – вдруг прервал свою плавную речь прямым вопросом Петерсон.

– Я думаю, что не следует делить медвежью шкуру, когда сам медведь еще в лесу! – тихо, но властно сказал Будрис.

Петерсон словно споткнулся в разбеге и уставился немигающими глазами в спокойное лицо Будриса, – словно его разбудили внезапным толчком. Но вот Петерсон еще строже выпрямился на скамье, спросил:

– Позвольте, у вас есть собственные предложения?

– Нет, что вы, просто я считаю, что об этом еще рано думать, – так же мягко повторил Будрис.

– У вас есть возражения и по другим моим предложениям? Что вы скажете о новой тактике действия партизанских групп?

– Не надо очень надеяться на английские данные. Никаких массовых отрядов в лесах сейчас уже нет. Если и есть две-три группы по два-три человека, то они только отсиживаются в лесах от ареста.

– Но мы же налаживаем переброску денежных средств для них! Я, например, привез пятьсот тысяч рублей!

– Кстати, о привезенных вами деньгах… Вы не знаете, откуда берут их англичане? Вот хотя бы такие?

Будрис вынул из кармана бумажник, достал пачку денег разного достоинства и разложил их на столе. На всех ассигнациях были отчетливо видны следы кнопок, которыми деньги когда-то были где-то приколоты. Может быть, в коллекции страстного нумизмата, а может быть, на доске объявлений банка где-нибудь в Сити или на Уолл-стрите как образцы советских денег.

Лидумс, взглянув на эти деньги, откровенно рассмеялся.

«Гости», склонившиеся над столом, смущенно молчали, словно были в ответе за своих хозяев. Будрис насмешливо продолжал:

– Как вы думаете, Петерсон, не удивится ли кассир советского магазина, заподозрив в вас коллекционера? А от подозрения до расследования один шаг…

– Я не мог предполагать… – растерянно произнес Петерсон.

– И я не мог. Мне их вернул мой легально проживающий единомышленник. Кстати, эти подозрительные деньги находились в той пачке, которую следовало вручить рыбаку, согласившемуся вывезти Вилкса в море. Хорошо, что они к нему не попали! – с нажимом добавил он.

– И… и много таких денег? – неуверенно спросил Петерсон.

– Вы вручили Лидумсу пятьдесят тысяч рублей. В трех пачках было по несколько таких купюр. Вам придется осмотрительнее обращаться и с теми деньгами, что остались в тайнике.

– Из-за такой мелочи могла полететь к черту вся операция! – Вилкс возмущался все громче и яростнее. – Этот рыбак не раздумает, Будрис, как вы считаете?

– Лодка и рыбак подобраны. Остается только назначить день, чтобы отправить вас.

Петерсон собрал со стола опасные деньги и протянул Будрису. Воспользовавшись тем, что Вилкс заговорил об отъезде, напомнил:

– Англичане просят вас направить к ним своего представителя и вручить ему письмо о положении в Латвии. Согласитесь ли вы послать вместе с Вилксом Лидумса?

– Это можно будет решить только после того, как я выясню целесообразность такого вояжа.

– Мы очень просим вас ускорить решение, – сказал Вилкс. – Англичане будут ждать нас в середине мая. Я получил от них радиограмму, предназначенную вам… Позвольте мне огласить ее…

– Пожалуйста, Вилкс.

Вилкс начал читать:

«Вилкс, прошу с текстом этой телеграммы ознакомить твоего латышского шефа.

Дорогой Будрис! Мы, правда, не имели возможности пока лично познакомиться с вами, но надеемся, что настанет время, когда наша встреча с вами состоится. Развитие международных событий позволяет считать, что это не за горами. Мы не смеем просить вас ускорить осуществление нашего личного знакомства путем вашего выезда в Англию, но для нас было бы желательно, чтобы вы, если сочтете возможным и целесообразным, направили к нам вашего полномочного представителя. Наша просьба вызвана следующими обстоятельствами: сейчас, когда осуществление наших планов по проникновению в тыл большевиков и созданию там опорных пунктов для развертывания широкой подрывной и разведывательной работы близко к осуществлению, нам необходим ваш представитель, который мог бы со знанием дела и обстановки в Латвии консультировать нас по ряду вопросов, относящихся к технике проведения наших будущих разведывательных акций. Мы намерены вместе с вашим представителем обсудить вопросы, относящиеся к путям проникновения наших разведывательных групп на территории Прибалтийских республик и в Россию, о методике подготовки и экипировке наших людей, которые будут засылаться в СССР, о людях, которые пригодны для выполнения разведывательных заданий в Советском Союзе. Мы гарантируем полную безопасность вашего представителя и его быстрейшее возвращение к вам. Это возвращение мы предполагаем осуществить во время следующей нашей операции, связанной с заброской наших людей на территорию Латвии. Со своим представителем вы сможете регулярно поддерживать связь, и он сможет информировать вас о положении его дел с помощью радиопередатчика, который у вас остается, и средств тайнописи, доставленных вам Вилксом и Петерсоном. К нам постоянно обращаются представители латышской эмиграции на Западе с просьбой разрешить им встретиться с вашим представителем, если он прибудет к нам. Они также намерены обсудить некоторые вопросы, интересующие их в Латвии, и деятельность латышских национальных формирований на Западе. Особенно заинтересован в этой встрече полномочный министр Латвии в Англии Карл Зариньш».

– Хорошо. Я обдумаю этот вопрос, – повторил Будрис.

– У меня есть еще одна просьба, – заторопился Петерсон. – Помогите перебросить вещи мои и Густава, оставленные на побережье. Я подготовил описание и схему места, где расположен тайник.

Он, кажется, снова утерял всю свою посольско-эмиссарскую важность и возвращался из царства грез в трудный мир действительности.

На этом совещание закончилось. Лидумс вышел из комнаты, позвал молодых «братьев», и они начали накрывать на стол.

Петерсон с некоторым удивлением наблюдал, как хозяин хутора и Граф с Делиньшем ставили на стол большие блюда с рыбой, копченым угрем, жареным беконом, как затем Граф принялся вышибать пробки из бутылок. Готовилось пышное пиршество: как говаривал латинист в гимназии, где когда-то учился Петерсон: «Лукулл в гостях у Лукулла!»

Петерсон осторожно спросил Вилкса:

– А кто это нас угощает?

– Сегодня угощает Будрис! – важно сообщил Вилкс. – Он всегда помнит о том, что в лесу бывает очень не сладко! И каждый раз устраивает маленький пир.

– Ничего себе – маленький! – улыбнулся Петерсон. – Я сбился со счета в этих блюдах и бутылках.

– Погоди еще! Придется посидеть на похлебке из грибов, так захочется съесть целую свинью!

Вилкс действительно норовил побыстрее пришвартоваться к столу. Петерсон, уяснивший, наконец, что это почти официальный банкет, затеянный к тому же едва ли не в его честь, внимательно и чуть ли не ревниво следил, чтобы не было никакого умаления его эмиссарской особы.

Умаления не было. Наоборот, Будрис и Лидумс усадили его между собой, подкладывали лучшие куски, стакан его ни минуты не оставался пустым, и Петерсон сразу почувствовал себя почитаемым и уважаемым гостем. Когда за опустевшим от яств столом остались только он да Будрис – Вилкса быстро сморило и он ушел спать на сеновал, Лидумс вышел варить кофе, а молодые «братья» ушли снова на охрану дома, – Петерсон вдруг сказал:

– И подумать только! Эти англичане до сих пор думали, что Вилкс ходит по Латвии в наручниках, а его рацию таскают за ним чекисты в форме!

– Что? Что? – не понял Будрис.

– Я говорю, что у англичан такая маниакальная подозрительность ко всему происходящему в Советском Союзе, что они не верили даже Вилксу!

– Ну-ну! – Будрис покачал головой. – Теперь я понимаю, почему они заставили больного Вилкса мучиться целое лето! И, пожалуй, оставят здесь еще и на зиму.

– Ну, этого не будет! – с гордостью перебил Петерсон. – У меня есть чрезвычайные полномочия! Стоит мне выйти в эфир и передать условную фразу, как тут же все изменится словно по волшебству: к вам сразу приедут и люди с новыми рациями и оружием, и в ваши «почтовые ящики» станут поступать деньги и ценности. Для этого меня сюда и направили…

– Да, ваши хозяева не очень благодарны, – с усмешкой сказал Будрис. – А что, если мы будем учиться у них подозрительности и перестанем принимать их людей?

– Вот, вот! Я им это самое и передам!

– А может, лучше не торопиться? Они ведь ждут от вас основательной проверки! – поддразнил Будрис.

– Такие люди, как вы! Да что я говорю! С такими людьми, как вы и Лидумс, как ваши «лесные братья», мы могли бы давно всю Латвию перевернуть!

– Может быть, может быть! – засмеялся Будрис. – Но сейчас лучше всего отдохнуть. Впереди длинная дорога…

Он осторожно открыл окно и окликнул Делиньша. Барс зашел в дом, помог охмелевшему английскому эмиссару подняться из-за стола и отвел его на сеновал, где уже храпел Вилкс. Посвящение Петерсона в «лесные рыцари» закончилось. А Будрис и Лидумс еще долго сидели перед стаканами с черным кофе и обсуждали дальнейшие действия.