Текст книги "Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера"

Автор книги: Николас Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Когда Найджел вернулся в Чаткомб, инспектор Блаунт сообщил ему, что звонила леди Марлинворт и просила его, как только он выберет время, заехать в Чаткомб-Тауэрс: у нее есть для него важная новость.

Далее инспектор сообщил Найджелу, что вскрытие трупа Киотт-Сломана показало, что он умер от отравления. В теле обнаружено было шестьдесят гранов цианистоводородной кислоты. Предположительно смерть наступила через десять – пятнадцать минут после приема яда, но это теперь не имело значения. Блаунт лишь подивился, что убийца не убрал следы преступления – скорлупу от орехов, но, видимо, он или побоялся это сделать, высказал предположение инспектор, или кто-то ему помешал. Найджел, со своей стороны, рассказал Блаунту все, что узнал о завещании. Так как незадолго до этого инспектор говорил о завещании с Блекли, они вновь разыскали его и поинтересовались, касался ли он в разговоре с миссис Грант вопроса о завещании. Тот ответил утвердительно и заметил, что она даже подписала протокол допроса, где сказано, что она ничего не знает ни о каком завещании. Блаунт сразу же направился к ней, чтобы освежить ее память. А когда Стрэйнджуэйз сказал, что собирается побывать у своего дядюшки, Блекли спросил, нельзя ли ему сопровождать Найджела. Казалось, он был немного рассержен тем, что Блаунт намекнул о возможности повторного допроса лорда и леди Марлинворт, поскольку они тоже принимали участие в рождественском ужине, состоявшемся за несколько часов до убийства полковника. Блекли болезненно воспринял этот намек, и совсем не потому, что ставились под сомнение его профессиональные способности, а лишь потому, что видел в этом неуважение к местной аристократии, что в его представлении было почти что богохульством.

Когда они выходили, Найджел заметил в холле Джорджию. Он мгновение поколебался, не спросить ли, чем закончился у нее разговор с инспектором, но не успел и рта раскрыть, как она сама обратилась к нему:

– Вот уж никак не ожидала от вас, что вы расскажете ему насчет яда!

Мысли роем пронеслись в голове у Найджела. Он хотел многое сказать Джорджии, но, когда отыскал наконец нужные слова, Джорджия уже вышла из холла.

Когда Найджел с Блекли добрались до Чаткомб-Тауэрс, уже почти стемнело. Дверь им открыл дворецкий и провел в гостиную, где их ожидали лорд и леди Марлинворт.

– Как я слышал, в Дауэр-Хауз произошло еще одно трагическое событие, – сказал лорд Марлинворт и постучал пальцами по столику, который подозрительно зашатался.

– Вам нужно быстрее закончить это дело, – добавила леди Марлинворт. – Ведь в связи с ним здесь может разразиться большой скандал. А у нас их не было с тех пор, как малышка Де Лептей убежала с помощником аптекаря…

– Он был не помощником аптекаря, моя дорогая, – поправил лорд Марлинворт. – Если я не ошибаюсь, молодой человек работал над научным изобретением. А это вполне почетная работа. Он учился в Кембридже… Но тем не менее случай с Киотт-Сломаном нас просто потряс. Возможно, он и совершил в жизни какие-то ошибки, но человеку, который принес своей стране так много пользы на поле боя, многое можно простить.

– Какую чепуху ты несешь, Герберт! – воинственно заявила старая дама. – Я совершенно не согласна с твоими взглядами на жизнь. Это был очень неприятный человек! Боевые заслуги никак не могут извинить того, что он открыл свой бордель!

Блекли заметно вздрогнул, а лорд Марлинворт в смущении стал прочищать нос.

– Прошу тебя, Элизабет! Ведь он не… Сейчас это называется рестораном. Согласен, сегодняшняя молодежь позволяет себе такие радости, которые в наши дни показались бы немного вольными, но ведь техника идет вперед. Не правда ли, Блекли?

– Возможно, милорд, – осторожно ответил тот. – Я, собственно, и пришел по этому поводу. Не могли бы мы с вами обсудить кое-какие моменты этого дела?

– Разумеется, мой дорогой друг! Разумеется! – ответил лорд Марлинворт. – И моя дорогая жена извинит нас, если мы уединимся в моем кабинете.

Он провел смущенного Блекли сквозь все препятствия гостиной и закрыл за собой дверь.

– Итак, дорогая тетушка, – начал Найджел. – У тебя есть для меня новости?

– Я же должна была попытаться вспомнить, где я раньше видела О'Брайена…

– О Боже! И тебе это удалось? – не выдержал такой новости племянник.

– Только не торопи меня, Найджел, – с укором сказала старая леди, положив свои руки на альбом с фотографиями, лежавший перед ней. – Сегодня утром мне случайно попались на глаза кое-какие фотографии тех времен, когда я была много моложе. Я натолкнулась на этот альбом, который содержит воспоминания об Ирландии… о поездке по Ирландии, которую мы совершили незадолго до войны. Такая чудесная страна!.. Ну так вот, кузен моей матери Вискаунт Фернс владел поместьем в графстве Бексфорд. В том году я гостила там с твоим дядюшкой одну неделю. И однажды мы решили посетить соседей. Они жили в шести километрах от нас, в поместье Мейнард-Хауз, их звали Файр. Чудесная была парочка! И дочь у них тоже была… как же ее звали? Ах да, Юдит! Настоящее чудо красоты. Кажется, у них был и сын, но его в то время не было дома. Файры настояли на том, чтобы мы поехали с ними на пикник. Великолепная была прогулка. Дамы ехали на ослах… Пожалуйста, не будь нетерпеливым, Найджел. Я рассказываю обо всем по порядку… Итак, на чем я остановилась? Ах да! Я сидела на осле. Доктор Файр был настоящей душой общества. Он сразу понял, что я совершенно не умею обращаться с ослами, и попросил одного из своих людей, чтобы тот последил за мной. Очень надежный был молодой человек. Мне кажется, он выполнял у них работу садовника или что-то в этом роде. И мы там много фотографировались. Вот я и подумала, что некоторые фотографии тебя заинтересуют.

Старая дама придвинула к Найджелу альбом и указала на фотографию. Человек, изображенный на ней, был без бороды, не было у него и шрамов на лице, но характерные черты лица и насмешливые добрые глаза, несомненно, принадлежали Фергусу О'Брайену.

– Как это тебе удалось, тетушка! – воскликнул племянник удивленно. – Какая у тебя, должно быть, удивительная память!

– Дело не в памяти. Просто мне посчастливилось наткнуться на эту фотографию. Но одно я помню все же определенно: тогда его звали не О'Брайен!

– А ты не знаешь, что сталось с той семьей? Я с удовольствием съезжу туда, поговорю с этими людьми, если они все еще живут там.

Леди Марлинворт вздохнула.

– Это очень печальная история. Мой кузен Вискаунт Фернс рассказывал мне об этом после войны. Сын их погиб на войне. Для родителей это было последним ударом. Это разбило им сердца. Вскоре они умерли почти одновременно. Говорят, их сын подавал такие большие надежды…

– Ты сказала: это было последним ударом. А что еще?

– Да… Их дочь утонула. Кажется, это случилось через год после нашего визита. Бедный отец нашел ее в озере, которое находилось в их поместье. Трагическая история… Такая милая была девочка. И красоты необыкновенной…

– Может быть, у тебя есть фотографии и других людей, которых ты там встречала?

– Нет. К сожалению, нет. Герберт хотел сфотографировать Юдит Файр, но она сразу убежала, словно испугавшись чего-то.

Найджел мысленно представил себе красивую и робкую девушку, и у него появилось такое чувство, словно он тоже давно ее знает.

– Большое спасибо тебе, тетя, – поблагодарил он. – Я должен немедленно ехать в Ирландию. Могу я взять с собой фотографию?

Надо было срочно возвращаться в Дауэр-Хауз. Найджел ознакомился с расписанием. Если он сразу поедет в Бристоль, то как раз успеет на поезд восемь пятьдесят пять, а из Ньюпорта на ирландском почтовом катере доберется до Фишгварда. Он бросился в свою комнату, покидал в чемодан самые необходимые вещи… Да, но что ему было еще нужно? Фотографии! Он бросился разыскивать инспектора.

– Блаунт, я только что раскопал кое-что из прошлого О'Брайена. Сейчас я еду в Ирландию. Туда, где его видели в последний раз. Мне кажется, теперь я на верном пути. Вы можете подождать моего возвращения? И еще мне нужны фотографии всех причастных к делу людей – независимо от того, живы они или нет.

Инспектор какое-то время молча смотрел на него. Потом сказал:

– Фотографии вы можете получить в Тавистауне. Захватите их проездом. Но если я должен подождать с арестом, то мне нужны достаточно веские основания.

– Вы имеете в виду Джорджию Кавендиш?

Блаунт кивнул.

– Все указывает на нее, понимаете? И вы знаете, что это ваша собственная заслуга. Вы сами выстроили против нее обвинения.

Найджел чертыхнулся в душе.

– А что с миссис Грант? Как она объяснила вам свое молчание?

– Я здорово ее прижал. Но она упорно отрицала свою вину. Сказала, что Блекли спрашивал ее о содержании завещания, а она действительно о нем ничего не знает. Но он не спрашивал ее, подписывала ли она это завещание в качестве свидетеля. А сама, понятно, она не хотела об этом говорить, чтобы не нажить себе неприятностей. Очень трудная дама!

– Ну хорошо!.. И тем не менее прошу вас, Блаунт: оставьте Джорджию в покое до моего возвращения. Думаю, что смогу распутать все дело. Наконец-то у меня есть верная нить. В то утро, когда мы нашли труп О'Брайена, на снегу был только один след, который вел от дома к бараку. Давайте предположим, что никто из нас – ни Кавендиш, ни я – не имел бы ни малейшего понятия о том, что полковник убит. В этом случае мы должны были бы идти кратчайшим путем, а кратчайший путь от дома до барака как раз там, где неизвестным были оставлены следы. Но Эдвард Кавендиш, который шел впереди меня, намеренно держался подальше от этих следов, а я невольно следовал за ним. Спрашивается, почему Кавендиш старался не повредить эти следы? Ответ один: хотел, чтобы они сохранились! А поскольку он хотел этого, значит, следы принадлежали ему и шел он в ботинках полковника, чтобы скрыть факт, что смерть О'Брайена не самоубийство! Подумайте-ка надо всем этим! И всего хорошего! Послезавтра я вернусь!

Найджел выскочил из дома, а инспектор Блаунт поскреб себе подбородок и погрузился в глубокие раздумья.

Глава 13

На следующее утро в семь тридцать девять Стрэйнджуэйз вышел из поезда в Эникскорте на привокзальную площадь, где виднелись две старомодные машины. Лениво прислонясь к ним, стояли два весьма подозрительного вида молодых человека в поношенной одежде. Найджел подошел к владельцу машины, имевшей более свежий вид, и спросил, может ли он доставить его в нужное место.

– А куда именно, уважаемый?

– Я ищу местечко, которое носит название Мейнард-Хауз, где-то в горах Блекстайр. Не знаю точно, где оно находится: может, в пределах гор, а может, и на отшибе.

– Это очень далеко. А почему бы вам не съездить вон туда, на Винегарские холмы? – Молодой человек кивнул головой в сторону холмов, начинавшихся сразу за городом. – Вид оттуда великолепный…

– Я приехал не любоваться природой, – ответил Найджел. – Мне нужно в Мейнард-Хауз по делам.

Молодой человек как-то удивленно и недоверчиво посмотрел на него.

– Что ж, мне все равно, – сказал он. – Сколько вы заплатите? Пять фунтов не покажутся вам слишком большой суммой?

– Не советую вам ехать с Фланаганом, сэр, – вмешался другой молодой человек, который до этого лишь молча заинтересованно прислушивался к разговору. – С ним вы никогда не доберетесь туда, куда нужно. Я отвезу вас за четыре фунта пятнадцать шиллингов… – И он одарил Найджела прямо-таки обворожительной улыбкой.

– Не лезь не в свое дело, Билли Ноакс, – огрызнулся первый, – иначе я тебя проучу… А вы его не слушайте, сэр… Он вас наверняка надует, а я отвезу вас за четыре десять!

Найджел, испугавшись кровопролития, быстро закончил торг и поинтересовался, где можно позавтракать перед отъездом.

Шофер сплюнул на землю и повернулся к своему конкуренту:

– Ты слышал, Билли? Господин хочет позавтракать в половине восьмого. Да ведь здесь еще все спят!

– Ты мог бы разбудить Кэзи…

– Ты что, ошалел! Он мне шею свернет за это!

Тем не менее Стрэйнджуэйз заявил, что, так или иначе, перед отъездом ему нужно перекусить. Фланаган задумался ненадолго, а потом резким голосом громко позвал:

– Джимми! Джимми Нолан! Выходи-ка на улицу!

Из здания вокзала с кряхтеньем выбрался какой-то жирный краснолицый мужчина. Единственным признаком, по которому в нем можно было распознать железнодорожного служащего, была форменная фуражка.

– Подойди-ка сюда, Джимми! – прокричал шофер во всю силу легких. – Вот этот господин умирает с голоду: с тех пор как он выехал из Англии, у него не было ни крошки во рту.

– И это все? – спросил начальник станции, а потом, повернувшись к Найджелу, дружелюбно пригласил: – Пройдемте со мной, сэр. Вы когда-нибудь ели солодовый хлеб? Готов поспорить, что в Англии такого нет.

Ошарашенный криком, Найджел беспрекословно прошел вслед за начальником станции. Уже открыв двери вокзала, он обернулся и, уподобляясь шоферу, зычно крикнул:

– Через полчаса я вернусь!

– Можете не спешить, сэр! – отозвался Фланаган. – Можете не спешить! Времени у нас предостаточно! – После этого он откинулся на спинку заднего сиденья, забросил ноги на спинку переднего и снова впал в прежнее оцепенение.

Прошел добрый час, прежде чем Стрэйнджуэйз вновь появился на привокзальной площади. Его так основательно накормили и так основательно порасспросили о «большом городе», что он еле добрался до машины и с трудом уселся в нее; та с сопеньем, хрипеньем и пыхтеньем, словно больной, страдающий множеством хронических заболеваний, поползла по дороге в гору. Уже появившиеся на улице прохожие встречали их приветственными возгласами и пожеланиями добраться до цели путешествия без происшествий – видимо, они были хорошо осведомлены об особенностях машины Фланагана. И действительно, в пути не раз глох мотор, но Фланаган выходил из машины, открывал капот, и через некоторое время машина оживала.

Около половины одиннадцатого они наконец добрались до маленькой деревушки Мейнард. В пути Фланаган без особого труда выведал у Найджела причину и цель его путешествия и, когда они добрались до Мейнарда, сразу прошел в выбеленный известкой домик. Он не пробыл там и двух минут, но за это время вокруг машины уже собралась большая группа людей. Под председательством Фланагана состоялось небольшое совещание, благодаря ему Найджелу удалось узнать, что, во-первых, Мейнард-Хауз сгорел во время беспорядков, а во-вторых, что Патрик Гриви видел вчера, как его корова перепрыгнула через забор, а это было приметой скорого появления в деревне приезжего.

Фланаган установил, что его пассажир был спокойным и любезным человеком, чье пальто, видимо, стоило огромных денег, и что он был адвокатом из большого города и приехал узнать, живет ли еще здесь семейство Файр, которому умерший в Америке дядюшка завещал миллион.

И наконец, и Фланаган и Найджел узнали, что какие-либо сведения о семействе Файр можно получить лишь от вдовы О'Брайен.

После этого все собравшиеся отправились к домику вдовы О'Брайен и криками вызвали ее оттуда. Она приветствовала Найджела поклоном и отступила в сторону, чтобы дать ему пройти в дом. Там было очень чадно – дым от горящего торфа, видимо, совсем не хотел выходить в трубу. Найджел уселся на трехногий стул и, чихая и кашляя, попытался что-либо увидеть в полумраке. Курица сразу же сделала попытку взлететь ему на колени, а коза лишь презрительно взглянула на него. Вдова О'Брайен куда-то отлучилась, а потом появилась перед Найджелом с чайником и двумя чашками.

– Чашка чая, сэр, после трудной поездки наверняка благотворно подействует на вас, – сказала она с изысканной вежливостью. – Чай вкусный и крепкий.

Стрэйнджуэйз отхлебнул глоток и начал разговор. В этой деревушке трудно было узнать что-либо быстро и без околичностей.

– Я прибыл сюда, чтобы навести справки о семействе Файр, жившем в Мейнард-Хауз. Мне сказали, что вы лучше всех сможете ответить на этот вопрос.

– Значит, речь идет о Файрах? – дружелюбно сказала вдова, откидываясь в своей качалке. – О да, тут я смогу вам помочь. Я ведь жила в Большом доме с тех пор, как умер мой муж, – упокой Господь его душу! – и до самого пожара. Очень милые люди были эти мистер и миссис Файр: лучше не найти, если даже пройти пешком отсюда до Дублина.

– Вы, наверное, служили у них экономкой, миссис О'Брайен?

– Нет, – польщенно ответила старая женщина. – Меня взяли в дом кормилицей, когда родилась мисс Юдит. Ах, какая она была тогда крошка! Да и ее брат Дермут. Настоящий маленький джентльмен. Но проказник страшный…

– Детям, должно быть, было тут хорошо, раздольно и привольно. Да и когда они выросли – тоже.

– Все было бы хорошо, если бы их не отметила судьба, – вздохнула женщина. – Мистер Дермут вырос красавцем, так что за ним бегали все девушки в округе. И наездник он был первоклассный. Даже кубок выиграл в Дублине. Но духом он был так мятежен, что его мечтой стало попасть на войну. Не сказав никому ни слова, кроме мисс Юдит, он и еще один бездельник по имени Джек Ламберт убежали из дому. Через два дня мать получила от него письмо, что они уже в армии и вернутся домой с богатыми трофеями.

– Джек Ламберт?

– Да, это был один из садовников в доме Файров. Его рекомендовал мистеру Файру Вискаунт Фернс. И он действительно работал прилежно. Что с ним потом стало, я не знаю. А мистер Дермут погиб во Франции. Его отец так и не смог примириться со смертью сына. А ведь был сильным и здоровым мужчиной. И тем не менее умер через год после смерти Дермута. Миссис Файр прожила немногим больше. Она была последней из Файров; и мне кажется, трудно найти семью более несчастную, чем эта.

– Значит, мисс Юдит тоже умерла?

– Да… И причем раньше своего брата, бедная крошка. У меня было такое чувство, словно я потеряла собственного ребенка. Особенно тяжело было оттого, что она была такой несчастной… Дело в том, что она наложила на себя руки…

Старая женщина замолчала. Найджел почувствовал, что у него влажнеют глаза, и, видимо, не только от дыма. Странно: испытывать такое сочувствие к девушке, которую и в глаза не видел… А может быть, все-таки видел? У Стрэйнджуэйза забрезжило какое-то смутное воспоминание.

– Я вам налью еще чашечку, – сказала вдова О'Брайен. – А потом расскажу всю историю с самого начала.

– Мисс Юдит, – начала она, – обещала превратиться в чрезвычайно милую девушку. И была такой доброй, что отдала бы любому последнюю рубашку. Но, как и ее брат, она была довольно своенравна. И тем не менее невинна, как ангел небесный. Временами мне даже казалось, что слишком невинна для этого мира. Один из родственников мистера Файpa, мистер Кавендиш, проводил в Мейнард-Хауз каждое лето. Когда он появился впервые, мисс Юдит была еще подростком лет тринадцати. Он часто играл с ней, и она называла его дядя Эдвард. Это был красивый, благородный господин, всегда великолепно одетый. Он имел собственную машину. Юдит не часто видела машины в нашей местности, так как дворянство и знать были здесь довольно бедными. А через несколько лет мисс Юдит вдруг посчитала, что влюбилась в этого человека, хотя по возрасту он ей в отцы годился… Нет-нет, я ничего не хочу сказать против него. Он был благородным человеком, хотя, на наш ирландский взгляд, довольно чопорен. Мисс Юдит неоднократно заигрывала с ним, и ему это нравилось. В конце концов он тоже в нее влюбился. Если бы вы видели мисс Юдит, вы бы поняли, как это случилось. Она была самой красивой девушкой во всем графстве Бексфорд. И как я уже сказала, она считала, что любит его. Отец у нее был очень строгим и с дьявольским нравом. Юдит его побаивалась, хотя смелости ей было не занимать. Она знала, что отец придет в ярость, если узнает о ее любви, так как для него она все еще была маленьким ребенком. К тому же, поскольку она много читала, голова ее была полна самых разных романтических бредней, как и у всех девушек в ее возрасте. Она всячески утаивала свою любовь к мистеру Кавендишу. Она писала ему письма, а я должна была выносить их из дома и отправлять по почте. Тем не менее я думаю, что отец ее уже начал подозревать неладное. Мистер Кавендиш отвечал на письма мисс Юдит, посылая их на адрес ее подруги, чтобы отец по почерку не мог узнать отправителя.

Я не раз предупреждала мисс Юдит, что все это не доведет до добра, но она всякий раз лишь серчала на меня. Но это еще были пустяки по сравнению с тем, что произошло дальше. В один прекрасный день у нас в доме появился тот самый Джек Ламберт, о котором я вам уже говорила.

– Когда это было, миссис О'Брайен?

– Приблизительно за год до начала войны. Осенью, когда мистер Кавендиш уже уехал. Ламберту понадобилось совсем немного времени, чтобы буквально околдовать мисс Юдит. Парень он был что надо, и язык у него был подвешен отлично… Я хорошо помню тот день, когда мисс Юдит, смеясь и плача, пришла ко мне.

– Ах, Ненни! – сказала она. – Я так счастлива! Я люблю его. И не знаю, что мне делать.

– Потерпи, малютка, – сказала я. – Этим летом он наверняка вернется: Тебе скоро исполнится восемнадцать, и твой отец, возможно, согласится отпраздновать помолвку.

– Но я не его имею в виду! – вспыхнула она. – Я люблю Джека Ламберта…

– О Боже ты мой! – воскликнула я. – Ужель этого бездельника? Ведь он только садовник!

Но все мои уговоры были напрасны. Какая разница, садовник он или конюх, – она его любит и хочет выйти за него замуж. И она, конечно, боялась, что об этом узнает мистер Кавендиш, когда приедет к ним летом. Ей не хотелось его огорчать. Но в тот год Кавендиш так и не приехал, потому что началась война. Тем не менее он продолжал ей писать, и она ему отвечала, хотя и не так часто. Но сообщить, что между ними все кончено, она не решалась. Все это время она тайно встречалась с Джеком Ламбертом или выезжала с ним на прогулки на лошадях, так как он стал конюшим. А в те минуты, когда Ламберта не было рядом, Юдит мечтала о нем. Все видели, что происходит с девушкой, только отец ничего не замечал.

Так продолжалось около года. Девушка очень измучилась. Однажды мисс Юдит сказала, что, если папа не будет согласен на ее свадьбу с Ламбертом, она выйдет за него замуж тайком и убежит из дому. Я хорошо знала, что ее отец никогда на это не пойдет, так как он был строгим и гордым человеком. Он скорее отдаст ее в монастырь, чем позволит ей выйти замуж за человека низкого происхождения, как бы она его ни любила. Поэтому я сочла наилучшим выходом написать мистеру Кавендишу. И просила его приехать, так как надеялась, что ему удастся отговорить мисс Юдит от безрассудного поступка. В тот день, когда я ему написала, Юдит пришла ко мне и под секретом сообщила, что мистер Дермут и Джек хотят записаться в английскую армию и что теперь все в порядке. Он вернется с войны офицером и знаменитым человеком, и отец не сможет отказать им в браке.

Насколько я помню, это был последний раз, когда я видела ее счастливой. Возможно, она действительно не представляла себе жизни без Джека. Вначале все шло хорошо. Но проходило время, и она стала бледнеть и хиреть и ни в чем не находила больше радости. Ее бедная матушка думала, что у нее развивается малокровие, но я-то знала обо всем лучше. Словно призрак бродила она по поместью, часто молча смотря на воду. Мистер Кавендиш прислал ей за это время одно-два письма, но это, казалось, мало ей помогло. А однажды я застала ее плачущей за письмом. Она быстро спрятала его, но меня-то обмануть не смогла.

– О, Ненни! – прошептала она. – Что мне делать? Ведь я не виновата. Что я такого сделала, что он так жесток ко мне? Если папа узнает…

– О Боже милостивый! – воскликнула я. – Уж не хочешь ли ты сказать, что ждешь ребенка?

Она и плакала и смеялась одновременно.

– Ах нет, милая старая Ненни! Нет, конечно нет! Но я даже хотела бы, чтобы это было так!..

Но меня она, конечно, обмануть не могла. И я стала бояться за ее рассудок.

– Я напишу Джеку. Я попрошу его приехать, и он приедет. Ведь он меня любит…

Она и впрямь ему написала и на несколько дней опять повеселела, так как ждала его приезда каждую минуту. Но он так и не появился, бессердечный дьяволенок! А через неделю ее вытащили из озера…

В комнате воцарилась тишина. Вдова О'Брайен провела рукавом по глазам. Найджел живо представил себе всю эту картину, а потом спросил, нет ли у миссис О'Брайен фотографии мисс Юдит. Та молча поднялась и стала рыться в какой-то коробке. Через некоторое время она протянула Найджелу фотографию. Он взял ее и подошел к дверям, где было светлее, чтобы получше рассмотреть. С пожелтевшей фотографии на него смотрела темноволосая девушка. Глаза ее были печальны, на губах – робкая улыбка. Нежное лицо словно выточено из слоновой кости – красивое, гордое, таящее в себе опасность. Теперь у Стрэйнджуэйза не оставалось никаких сомнений, что именно такую фотографию он видел в Дауэр-Хауз, в каморке у О'Брайена, в день своего прибытия в поместье. Хотя после этого было излишне показывать миссис О'Брайен фотографию, где в числе прочих красовалась и его тетушка верхом на осле, Найджел все же сделал это. В молодом человеке старая женщина тотчас же признала Джека Ламберта. Круг замкнулся, и для одного человека он превратился в петлю.

Миссис О'Брайен с удивлением узнала, что неукротимый молодой бездельник Джек Ламберт взял себе ее имя и превратился в знаменитого летчика Фергуса О'Брайена. Внешность его из-за множества ранений настолько изменилась, что, когда его фотографии начали печататься в газетах, на родине никто его не узнал. И тем не менее Найджелу продолжало казаться странным, что до сих пор никто не смог узнать ничего о прошлом Фергуса О'Брайена. Неужели у него совсем не было никаких родственников? Никаких школьных приятелей? Чем он занимался до того, как появился в Мейнард-Хауз?

Лицо старой женщины выражало и печаль, и удовлетворение, которое испытывают обычно старые дамы, передавая из уст в уста слухи и сплетни.

– Поскольку вы являетесь другом семьи, – вновь заговорила она, – а все участники этой драмы уже мертвы, я, видимо, вправе рассказать вам еще кое-что. Одно время ходили слухи, что Джек Ламберт является незаконным сыном Вискаунта Фернса. Одна девушка из Мак-Майнеса, дочь фермера, внезапно уехала в Дублин. Ее отец был арендатором Вискаунта Фернса, и тот часто наведывался к нему на ферму. Поэтому и возникли эти слухи. О девушке никто больше ничего не слышал, а отец даже не произносил имени дочери, после того как она исчезла. Но когда тут появился Джек Ламберт и его сиятельство лорд принял в нем живейшее участие, так что даже мистер Файр взял юношу к себе в услужение, люди вспомнили и заговорили, ибо многие находили, что Джек Ламберт очень похож на Вискаунта. Не знаю, насколько эти слухи были достоверны, но его сиятельство чувствовал себя очень одиноким, детей у него не было, и поэтому вполне естественно, что он хотел иметь поблизости какого-нибудь молодого человека, даже если тот и не являлся законным сыном…

Найджелу совсем не хотелось уезжать от миссис О'Брайен, но поджимало время. Он попрощался со старой женщиной, обещая, как только вернется в Лондон, прислать ей фунт лучшего чая. Выйдя из домика, он сел в машину Фланагана, и они без происшествий добрались до станции, где Найджел как раз успел на поезд.

Возвращаясь в Дауэр-Хауз, Стрэйнджуэйз попытался связать только что услышанное с событиями последних нескольких дней в Дауэр-Хауз. К счастью, Найджел обладал великолепной памятью и теперь мысленно восстанавливал все разговоры, которые велись с момента его прибытия в Чаткомб. Каждое замечание, которое всплывало в его памяти и прежде казалось ему незначительным, он заносил теперь в свою записную книжечку. И постепенно дело обретало для него все большую ясность.

В конце концов оставалась непроясненной лишь одна деталь. Теперь уже не было сомнения, что О'Брайена застрелил Эдвард Кавендиш. Но мотивы этого убийства, как и смерти Киотт-Сломана, просматривались еще весьма туманно. К тому же они не имели ничего общего с первыми робкими предположениями и подозрениями Найджела. Помимо этого одна деталь оставалась как бы в стороне от всех остальных, которые Найджел уже соединил воедино. Эта-то деталь приводила его в смущение и растерянность, ибо, с одной стороны, она казалась совсем незначительной для данного дела, а с другой – ее связь с ним была очевидной. К сожалению, до сих пор еще не додумались устроить в поездах библиотеки, и уж тем более трудно было надеяться найти в поезде произведения одного не очень значительного драматурга семнадцатого века. Но, как позднее признал Найджел, именно это обстоятельство и не позволило ему тогда до конца разобраться во всем этом деле.