Текст книги "Бренна земная плоть. В аду нет выбора. Голова коммивояжера"

Автор книги: Николас Блейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 39 страниц) [доступный отрывок для чтения: 14 страниц]

Глава 10

Найджел и инспектор Блаунт сидели в маленьком кабинете. Они уже обсудили важнейшие детали происшедшего и теперь беседовали о новых правилах игры в крикет. В эту дискуссию, словно взрыв бомбы, ворвался душераздирающий крик, донесшийся со второго этажа. Они вскочили и стремглав бросились наверх. Болтер, дежуривший у входной двери, побежал вслед за ними. На лестнице они наткнулись на Лили Уоткинс. Девушка со всхлипываниями показала на комнату Киотт-Сломана. Блаунт знаком показал Болтеру, чтобы тот никого туда не пускал, а сам бросился в комнату. Найджел последовал за ним. Первое, на что он обратил внимание, это на ощущавшийся в комнате запах горького миндаля; второе – беспорядок на кровати: покрывало было почти стянуто на пол. А потом Блаунт увидел и труп. Сломан лежал на спине, судорожно ухватившись рукой за покрывало. Челюсти были плотно сжаты, в уголках рта виднелась пена, но главным были глаза – широко раскрытые и остекленевшие. Именно они так испугали Лили Уоткинс.

Сирил Киотт-Сломан был мертв.

Блаунт бросил на него быстрый взгляд, присел на корточки, чтобы пощупать пульс, и бросил Найджелу:

– Отравление цианидом. Мы опоздали… Позвоните врачу.

Деревенского врача не было дома, он как раз ушел к какому-то пациенту, поэтому Найджел позвонил в Тавистаун и вызвал полицейского врача. Тот обещал приехать немедленно. Потом Найджел позвонил Блекли, после обеда уехавшему в Тавистаун, и сообщил ему новость.

– Значит, он сам себя осудил! – ответил Блекли. – Ну вот, дело, наверное, и закончено. Жаль только, что он избежал заслуженной кары. Я приеду вместе с доктором Уиллсом и привезу с собой фотографа.

Когда Найджел вернулся в комнату Сломана, он увидел, что инспектор что-то ищет.

– Что-нибудь такое, где мог храниться яд.

На столике рядом с кроватью стояла тарелка с орехами. Еще одна тарелочка, где лежала ореховая скорлупа, находилась на туалетном столике. Даже на полу кое-где валялась скорлупа. Сломан, видимо, был большим любителем грызть орехи не только на людях, но и в одиночестве. Но кроме стакана для воды, стоявшего на подносе, в комнате не было другой посуды, даже пузырька, где мог храниться яд. Обернув руку носовым платком, Блаунт осторожно взял стакан, но от него ничем не пахло; не было и никаких признаков, что им недавно пользовались.

– Этот яд чаще всего применяется в виде жидкости. Поэтому нужно искать ампулу или что-нибудь вроде этого, – сказал Блаунт, вторично начиная осматривать комнату. Но опять-таки не обнаружил ничего подходящего. Стрэйнджуэйз нашел уместным теперь поискать самому и заглянул в шкаф. Там он начал рыться в карманах одежды. Из одного кармана он вскоре вытянул плоскую бутылочку, до половины наполненную коньяком.

– В нем мог находиться яд? – спросил Найджел.

– В принципе, мог бы, – сухо ответил Блаунт. – Но я сомневаюсь, что Сломан успел бы сунуть бутылку в карман. Все цианистые соединения – очень быстродействующие яды.

– А этот яд может быть не в виде жидкости?

– Кажется, я слыхал о таких случаях. Но все равно он не мог носить его просто в кармане. Тогда нужно искать какую-нибудь коробочку, тоже источающую запах горького миндаля. Если уж Сломан отравился, то должно найтись и то, в чем хранился яд. Самоубийцы не так педантичны, чтобы закапывать коробочки или флакончики в саду, да и времени у них на это нет.

Глаза инспектора блеснули недобрым блеском.

– Вот так-то, мистер Стрэйнджуэйз! По этой причине дверь комнаты я запру на замок и обыщу другие помещения. Терпеть не могу всякие там убийства! – мрачно добавил он. – Да и дядюшка ваш по головке меня не погладит, если выяснится, что я упустил убийцу. А вас я попросил бы спуститься вниз и собрать всех оставшихся гостей в одной комнате. Передайте также Болтеру, чтобы он прислал ко мне сержанта, и пусть он вызовет сюда женщину-полицейского: надо обыскать дам. Мужчин может обыскать сержант. Вам придется заняться гостями. Постарайтесь выяснить, кто последний видел Киотт-Сломана живым. Но ни в коем случае не дайте им заметить, что мы сомневаемся в самоубийстве. А если вам удастся узнать, как они провели время после чая, то это будет просто здорово.

Найджелу импонировал авторитет и уверенность инспектора – это совершенно избавляло его от чувства ответственности. Слишком уж многое случилось за последние два дня. Он спустился вниз и передал Болтеру просьбу Блаунта. Гости уже успели собраться в гостиной – Люсилла, Джорджия, Эдвард Кавендиш и Филипп. Лили Уоткинс и миссис Грант тоже были здесь.

– Я полагаю, что Лили Уоткинс сообщила вам о случившемся, – начал Найджел. – Киотт-Сломан умер. Отравился.

Стрэйнджуэйз почувствовал, что все вздохнули с облегчением. Они восприняли самоубийство Сломана как признание им собственной вины. Лишь на лице Джорджии Кавендиш Найджел не заметил этого облегчения. Она сидела рядом с братом, и лицо ее выражало смятение, словно она ждала очередной неприятности.

– Инспектор Блаунт поручил мне узнать, кто из вас и когда видел Киотт-Сломана последний раз, – закончил Найджел и начал опрос собравшихся.

На это ушло совсем немного времени. Выяснилось, что сначала Сломан пил чай в гостиной вместе со всеми остальными, но казался необычно молчаливым и задумчивым. После чая он пригласил Люсиллу на небольшую прогулку, но та даже не удостоила его ответом. Видимо, инспектор не напрасно проделал свою работу. После этого Киотт-Сломан вышел. Это было без пяти пять. Минут через десять после этого Лили Уоткинс видела, как он выглянул из двери, ведущей во двор. Уже смеркалось, но было все же не так темно, чтобы не заметить полицейского, который стоял во дворе, переминаясь с ноги на ногу. Сломан что-то буркнул про себя и снова ушел в дом. С тех пор его никто больше не видел. На все вопросы Найджела собравшиеся отвечали без волнения и без запинки. По меньшей мере для одного человека из собравшихся здесь Киотт-Сломан представлял опасность, для остальных же был тяжким грузом.

– Может быть, кто-нибудь слышал какие-нибудь необычные звуки из его комнаты? – спросил Найджел. – Ведь он не мог упасть бесшумно!

– Я не слышал, – ответил Кавендиш. – Но после чая я оставался в столовой, а она находится в стороне от его комнаты.

Последовала небольшая пауза. Потом, казалось, Джорджия что-то вспомнила:

– Мы слышали какой-то шум, словно что-то упало. Кажется, это было около половины шестого, не так ли, Люсилла?

– Не помню, – равнодушно ответила та.

– После чая я около часа проработал в своей комнате, – заметил Старлинг. – Моя комната находится рядом с его. Я слышал, как он поднялся наверх. Мне кажется, было минут десять шестого, но больше я ничего не слышал. Правда, я довольно сильно углубился в эту идиотскую статью о греческом аористе и потому мог просто не услышать падения.

– В одной комнате – греческий аорист, а в соседней – смерть, – пробормотала Джорджия.

– За грех и Бог наказывает смертью! – внезапно выкрикнула миссис Грант.

Кухарка Нелли, чуть позже вошедшая в комнату, хихикнула и сразу же закрыла рот рукой. Больше Стрэйнджуэйзу выяснить ничего не удалось, а вскоре он увидел в окно въезжающую в ворота полицейскую машину. На верхнем этаже послышались шаги. Найджел был доволен, что его не было там, ибо терпеть не мог происходившую сейчас в комнате Киотт-Сломана процедуру. Прошло какое-то время. Появился Болтер и попросил Найджела выйти – с ним хочет поговорить инспектор. На лестнице Найджел встретил сержанта.

– Скоро все кончится, – сказал тот. – Мы только ждем полицейского из женского отделения.

Доктор Уиллс, молчаливый как всегда, вытирал у рукомойника руки. Инспектор выглядел взволнованным – если вообще человек, подобный ему, может казаться взволнованным. Лица Киотт-Сломана, к счастью, не было видно. Его накрыли простыней.

– Синильная кислота, – сказал инспектор Стрэйнджуэйзу. – Самый быстродействующий из всех яд. Доктор Уиллс говорит, что он проглотил не всю нужную дозу – кое-что пролилось на его костюм. А пена в уголках рта свидетельствует о том, что смерть наступила не мгновенно.

– Я еще не многое могу сказать, – добавил доктор Уиллс. – Сперва мы должны точно установить, какое количество яда он принял и в какой форме. Я полагаю, Блекли, нам придется испрашивать разрешение на вскрытие.

Когда врач уехал, Найджел сообщил те скудные сведения, которые ему удалось собрать. Блаунт уже обыскал три верхние комнаты, и сейчас Блекли начал осматривать остальные. Пока еще ничего не нашли.

– Я почти уверен, что убийца спрятал пузырек или ампулу из-под яда где-то в доме, а может быть, и за его пределами, – сказал Блаунт. – Сержант начнет сейчас обыск комнат на первом этаже. Тот факт, что в комнате Сломана нет этой емкости, доказывает, что это не было самоубийство. Но, с другой стороны, убийце ведь было на руку, чтобы смерть Сломана походила на самоубийство. Зачем же ему тогда прятать то, в чем хранился яд?

– Я все-таки никак не могу понять, как убийце удалось организовать это дело? – спросил Найджел. – Не мог же он просто подойти к Киотт-Сломану и сказать: «Выпейте-ка, дружок, глоточек вот этого снадобья. У него, правда, довольно странный запах, но зато оно очень полезно».

– Разумеется, не мог! Видимо, он налил яд куда-то, откуда Киотт-Сломан рано или поздно выпил бы его. А потом убийца, должно быть, унес сосуд.

– Выходит, он должен был неоднократно навещать Сломана, чтобы проверить, выпил ли он то, что ему предназначалось… Киотт-Сломан, вероятно, был удивлен.

– Возможно, вы найдете более удачное объяснение, – заметил инспектор Блаунт немного раздраженно. Найджел начал сновать по комнате, хватая все, что попадалось под руку.

– Убийца мог, к примеру, войти в комнату Сломана с двумя рюмками и предложить вместе выпить, – сказал он наконец.

– Вот-вот! – раздраженно ответил Блаунт. – И вдобавок прихватил с собой миндальное дерево, чтобы объяснить своеобразный запах напитка!

– Да нет же! – воскликнул Найджел. – Я имею в виду коктейль. Ведь коктейли могут быть самые разные, и запахи у них тоже разные… Черт бы побрал эту скорлупу! Все время трещит под ногами! – Он собрал ее и бросил в корзину для мусора.

– Да, так могло быть! – задумчиво сказал инспектор. – Но два бокала для коктейлей не так-то легко спрятать. Ведь их надо было вымыть и поставить обратно в буфет! А это мог заметить кто-нибудь из персонала. Надо будет расспросить прислугу.

В этот момент вошел сержант и доложил, что прибыла санитарная машина, а также женщина-полицейский. Блаунт отправился с ним вниз, чтобы сообщить всем, что они будут подвергнуты личному досмотру. Санитары вошли в комнату и забрали с собой тело Киотт-Сломана. Найджел остался один. Он закурил сигарету и внезапно почувствовал, что запах миндаля, который к тому времени почти улетучился из комнаты, вдруг снова стал сильнее. Он огляделся, но причины этому обнаружить не смог. Найджел сунул в рот сигарету и сразу почувствовал, как у него запершило в горле. Значит, запах шел от его сигареты и его пальцев! Возможно, кто-то отравил и его сигареты? Нет, это уж слишком!.. Этого не могло быть! Значит, он просто уже дотрагивался до того, на чем остались следы синильной кислоты! Но к чему он прикасался? К трупу наверняка нет…

Черт возьми! Так можно и с ума сойти! Выходит, он держал орудие убийства в руках всего несколько минут тому назад! Он начал сосредоточенно обдумывать, к чему он прикасался, и наконец его взгляд упал на мусорную корзину. Ну конечно же! Они выглядели как грецкие орехи, но пахли горьким миндалем. Стрэйнджуэйз с трудом взял себя в руки. Это было что-то непостижимое. Легче было представить, что Киотт-Сломан стал жертвой вампира или дриады, но никак не грецких орехов. Он осторожно сложил скорлупу грецкого ореха в свой носовой платок, и вскоре загадка была им разрешена. Сперва он обратил внимание на то, что для грецкого ореха скорлупа была довольно тонка, затем подивился тому, что орех раскололся на слишком уж большое число частей. Потом Найджел обратил внимание и на кое-что другое: края некоторых осколков были удивительно гладкими. Когда он посмотрел на них через увеличительное стекло, то заметил на этих краях какой-то темный налет. С большим трудом ему удалось реконструировать одну половинку ореха, и после этого стало ясно, что орех был сначала распилен, а потом вновь склеен. Сделал Найджел и еще одно открытие: кто-то проделал в скорлупе ореха крошечную дырочку, а потом замазал ее оконной замазкой.

Итак, половина проблемы была решена. Убийца распилил орех предположительно для того, чтобы удалить содержимое, а потом изнутри сточил обе половинки, так что в некоторых местах от скорлупы осталась лишь очень тонкая оболочка. Зачем он это сделал? Наверное, для того, чтобы уменьшить вес ореха. Потом убийца аккуратно склеил обе половинки, пробуравил крошечную дырочку, ввел смертельную жидкость и законопатил орех. До этих пор все ясно. Но тут уже возникали дополнительные трудности. Почему убийца был уверен, что Киотт-Сломан возьмет именно этот орех? А если и возьмет, то, раскалывая его, он мог только облить себе руки. Если на его руках не было открытых ран, то синильная кислота вряд ли причинила бы ему большой вред. Пары синильной кислоты тоже опасны, но, разумеется, не смертельны в таких малых количествах… Найджел уже хотел сдаться, как вдруг перед его глазами отчетливо всплыла картина: Киотт-Сломан перед ленчем сидит в кресле и разгрызает орех прямо зубами!.. Вот теперь становилось ясным и все остальное. Найджел вспомнил, что Сломан, хотя и пользовался за обедом щипцами для раскалывания орехов, в менее официальной обстановке разгрызал их прямо зубами. И убийца это знал! Знал он и то, что никто в доме не отважится таким образом расколоть грецкий орех, и поэтому даже если этот орех и попадет в другие руки, то особой опасности ни для кого представлять не будет. Значит, убийца подложил орех в комнату Киотт-Сломана, а все остальное было делом времени. Сломан успеет еще выплюнуть скорлупу ореха изо рта, но на большее у него уже не будет времени.

Когда инспектор вернулся в комнату Сломана, Найджел еще курил сигарету и забавлялся игрой со скорлупой грецкого ореха. Блаунт испугался, подумав, что вся эта трагедия отразилась на психике Стрэйнджуэйза, но в следующее мгновение Найджел заговорил, выказав при этом признаки полного душевного здоровья:

– Я нашел решение, Блаунт, я разгадал эту загадку!

– Черта лысого вы разгадали!

– И тем не менее… – Найджел поведал о своих выводах. Инспектор слушал его сначала недоверчиво, потом со всевозрастающим интересом, а под конец был буквально сражен.

– Черт бы вас побрал, Стрэйнджуэйз! Вы проделали отличную работу! Хотя дело это мне не нравится! Очень не нравится! В этом преступлении кроется слишком холодный и злобный расчет… И чем быстрее мы найдем этого преступника, тем лучше для всех!

– Выбор не так уж и велик, – медленно сказал Найджел.

– Да… И, к счастью, все это не может продолжаться долго. Лишь бы Беллами поскорее пришел в себя! Видимо, у него найдется ключ ко всему. Врач сказал, что ему значительно легче, но может пройти еще несколько дней, прежде чем он окончательно придет в себя. К тому же после такого удара всегда существует опасность потери памяти. Пока мы должны действовать без него. Я разошлю описание личностей подозреваемых во все торгующие химикатами магазины. Ведь синильную кислоту продают не так просто, как масло. Но даже если убийца при покупке назвал фальшивое имя – ибо все имена, как правило, заносятся в регистрационную книгу, – то и в этом случае, если нам хоть немного повезет, мы его отыщем. Мои люди начнут работать немедленно. Кстати, я не думаю, чтобы этот орех был изготовлен здесь. Если у вас найдется часок-другой времени, мистер Стрэйнджуэйз, то я бы с удовольствием…

– Нет! – решительно запротестовал Найджел. – Вы, полицейские, возможно, и способны работать сутками на голодный желудок, но для меня время обеда уже давно миновало, и я намереваюсь совершить налет на кладовую. Пойдемте со мной. Я скажу Лили, чтобы она принесла в столовую все, что только есть съедобного.

Стрэйнджуэйз проглотил буквально полкило холодной говядины, десяток картофелин, полбуханки хлеба и половину яблочного пирога, не сказав при этом инспектору ни слова касательно дела. Наконец он с сожалением поставил пустой стакан из-под пива на стол, вытер рот и предложил:

– Продолжайте! Я вас слушаю!

– Во-первых, я полагаю, что самоубийство как таковое исключено. Киотт-Сломан вряд ли покончил бы с собой таким сложным способом. Ведь не стал бы он приготавливать для себя этот орех!

– Согласен!

– Во-вторых, нет никакого смысла выяснять, что делали обитатели дома сегодня в тот или другой час, ибо этот орех мог пролежать на тарелке день или два. Миссис Грант сказала, что эта тарелка всегда пополнялась с тех пор, как Киотт-Сломан появился в доме. Возникает еще один любопытный вопрос: связано или нет это убийство с предшествующими преступлениями?

– Думаю, что да, но другим вариантом тоже нельзя пренебрегать.

– Если этой связи не существует, значит, у нас в доме два убийцы…

– Может быть, и так.

– Я все-таки склоняюсь к мысли, что связь между преступлениями существует. Ну хорошо, предположим, что Киотт-Сломан знал нечто, представлявшее для убийцы большую опасность. Что именно это могло быть?

– Мне кажется, что он знал что-то об убийстве О'Брайена. – Найджел перекинул ноги через подлокотник кресла и закурил.

– Я тоже так думаю. Нам известно, что Киотт-Сломан находился в бараке и возле него до убийства полковника. Возможно, он видел, как после О'Брайена в барак пришел еще кто-то. На следующий день он узнает, что произошло убийство. Но он не спешит в полицию, рассчитывает подороже продать свое молчание. Убийца же О'Брайена, решив, что так будет надежнее, убивает и его.

– Почему, в таком случае, убийца ждал два дня?

– Мне кажется это довольно ясным. Ведь Киотт-Сломан узнал, что мы подозреваем его самого, только сегодня днем.

Единственной возможностью выпутаться было для него честно рассказать, кого он видел в ту ночь. Решиться на это было трудно, ибо тем самым он убивал курицу, которая должна была нести для него золотые яйца. Возможно даже, Сломан думал, что мы ему не поверим и вообще приберегал это признание на крайний случай. Убийце, однако, становится окончательно ясно, что подозрение падает на Сломана. Он боится, что последний не выдержит, и потому убирает его.

– Весьма разумно, за исключением одного-единственного. Вы не находите, что в этом случае у убийцы остается слишком мало времени, чтобы приготовить такой орех?

– А если убийца заготовил орех заранее, желая испытать его на О'Брайене? А может быть, просто на всякий случай хотел иметь при себе яд.

– Есть и еще один вариант: неизвестный хотел устранить Киотт-Сломана, потому что тот шантажировал его, но не убийством полковника, а чем-то другим. И хотел устранить его еще раньше.

– Да, вполне может быть, мистер Стрэйнджуэйз. И если следовать вашей теории, она приводит нас прямым путем к Кавендишу. Ведь он сам признался, что Сломан пытался его шантажировать, и мы имеем доказательства этого. Возможно, именно Кавендиш и является убийцей полковника. Хочу сказать, что после всего, что мне довелось тут увидеть, его поведение кажется весьма подозрительным. Он все время выглядел каким-то встревоженным, хотя до сих пор его мрачный вид мы связывали лишь с финансовыми затруднениями.

– Во всем этом деле Кавендиш ведет себя подозрительнее всех, – сказал Найджел, словно обращаясь к самому себе.

– Что вы хотите этим сказать? У вас есть что-то определенное?

– Ничего определенного. Я тщательно наблюдал за Кавендишем в течение двух дней и пришел к выводу, что его поведение напоминает поведение убийцы, у которого вот-вот сдадут нервы. На его лице просто написано сознание какой-то вины. И это меня беспокоит.

Блаунт с разочарованным видом откинулся в кресле.

– Вы слишком осторожничаете в своих выводах, Найджел. Опыт моей работы показывает, что непрофессиональный убийца чаще всего выдает себя своим поведением. Людей с железными нервами вы можете найти только в детективных романах.

– Будем надеяться, что так оно и есть.

Блаунт выразительно посмотрел на Найджела, в этот момент уставившегося куда-то поверх лысой макушки инспектора.

– Странно! – протянул Стрэйнджуэйз. – Раньше я на это и не обратил внимания. Ведь это, судя по всему, подлинный Пикассо! – Он встал и внимательнее посмотрел на маленький рисунок в рамке, висевший на стене позади инспектора.

– Вы только что сказали «будем надеяться», мистер Стрэйнджуэйз, – продолжал свое инспектор. – Это означает, что вы подозреваете кого-нибудь другого?

Найджел отвернулся от рисунка и опять уселся в кресло.

– Если подозревать Кавендиша, то нужно признать, что и другие гости вызывают некоторые подозрения, – сказал он. – Например, сегодня после ленча я был свидетелем небольшой стычки между Сломаном и Старлингом. И Сломан в злобе крикнул в лицо профессору, что знает о нем кое-что такое, что может изменить отношение к нему полиции. Я, правда, очень хорошо знаю Филиппа. А что касается убийства, могу ручаться за него на все сто процентов. Кроме того…

– В нападении на Беллами его подозревать вообще нельзя. На всякий случай я хочу еще раз допросить миссис Грант, чтобы быть полностью уверенным, что Беллами действительно до половины третьего находился неподалеку от кухни.

– Вы не должны, мистер Блаунт, придавать моим словам слишком большое значение. Я только хотел сказать, что в этом деле Кавендиш является не единственной загадочной личностью. Возьмите, к примеру, Люсиллу. Она тоже поссорилась со Сломаном, а когда в рядах сообщников наступает раздор… Ведь говорят же, что она помогла Киотт-Сломану убрать полковника, но когда увидела, что у того сдают нервы, чтобы обезопасить себя, отравила его… Или, скажем, миссис Грант – тоже женщина, хотя по ее виду это мало заметно, но именно по этой причине она и могла быть потенциальным убийцей. Допустим, что в ее прошлом есть какое-нибудь темное пятно. Например, ее бросили одну с ребенком и всю жизнь она тяжелым трудом добивается того, чтобы ее сыну жилось лучше, чем ей. Киотт-Сломан узнает эту тайну и шантажирует ее… Правда, сейчас трудно представить себе миссис Грант в роли обесчещенной девушки… А если посмотреть на садовника? Его зовут Джереми Негрум. Одно имя чего стоит! И он все время проводит в теплице…

Инспектор Блаунт неспешно поднялся.

– Я подумаю обо всем, что вы сказали, мистер Стрэйнджуэйз, – серьезно произнес он и с этими словами вышел.

Найджел отправился спать. Несмотря на озорство, с которым он выкладывал инспектору все свои версии, он был довольно удручен. И не успел он коснуться подушки, как ему приснился страшный сон. Он увидел Джорджию Кавендиш с зеленым попугаем на плече, которая с укоризненной улыбкой смотрела на него. Потом попугай превратился в радиоприемник, из которого все громче и громче звучала фраза: «Яд – это чисто женское оружие! ЯД ЭТО ЧИСТО ЖЕНСКОЕ ОРУЖИЕ!»