Текст книги "Невинная любовница"

Автор книги: Никола Корник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава тринадцатая,
в которой я пытаюсь убить в себе любовь, по терплю неудачу

После того разговора мы с Нейлом старались держаться подальше друг от друга. Сначала это было очень неудобно, особенно учитывая, что мы были вынуждены делить такое маленькое пространство, и мне недоставало нашей прежней близости. Нейлу было легче. По своей природе я очень открытый человек, и держаться с ним холодно и отчужденно мне было не проще, чем улететь с этого острова. Нейл же, видимо, привык прятать свои чувства. Я подозревала, что ему всегда было просто так поступать, особенно с женщинами, и его холодность огорчала и ранила меня. Мне очень хотелось вернуть ту близость, которая между нами возникла. Очень хотелось потребовать, чтобы он снова стал самим собой. Временами я была просто готова взорваться. Но я знала, что выжить на необитаемом острове мы сумеем, лишь сохраняя перемирие. Поэтому я держала язык за зубами. Наверное, можно сказать, что я повзрослела.

В течение дня каждый из нас по отдельности занимался своим делом, насколько это было возможно на таком маленьком острове. Я подметала в доме, собирала свежий вереск для наших постелей и проветривала одеяла: – мешки были заменены на отрезы тканей, спасенных после кораблекрушения. Еще я ловила моллюсков и собирала ягоды на холме. Я убедила Нейла, что моллюски не ядовиты – пока мы оба были живы.

Нейл собрал доски и соорудил сигнальный костер. Сделать это было труднее, чем можно подумать, потому что сначала нам нужно было высушить древесину на солнце, но в любой момент мог начаться ливень и обратить все наши труды в прах, или с запада мог налететь сильный ветер и разметать дрова. Иногда нам удавалось разжечь огонь, и он судорожно теплился среди досок, но едва ли кто-то видел наш дымок, потому что на помощь никто не приходил. Иногда далеко на горизонте показывались паруса или был виден дым из труб на острове Барра, так что мы знали, что мы не одни в целом мире, но до сих пор никто не приплывал.

В ненастные дни Нейл исчезал в его собственном отдельном убежище, которое он выстроил себе сам, и мастерил из дерева всякие причудливые диковинки или сооружал мебель, чтобы сделать наш домик чуточку уютнее. Например, он сделал ставень, который прекрасно подходил к окну, и теперь нам не угрожали сквозняки. Еще он смастерил кресло со спинкой и подлокотниками, которое заменило шаткий табурет. Я украшала дом ракушками с пляжа и деревянными фигурками, которые делал Нейл и даже куском цветной сети, которую выбросило на скалы, но вскоре Нейл стал жаловаться, что в доме становится слишком тесно.

По ночам я скромно укладывалась на свою постель за муслиновой ширмой, а Нейл вежливо дожидался, пока я скроюсь, и лишь потом раздевался сам и ложился на свою койку у окна. Я лежала, вслушиваясь к его дыханию, когда он засыпал, чувствуя близость к нему и желая миновать все барьеры, чтобы оказаться рядом с ним. Нейл изо всех сил старался не касаться меня, за исключением тех ничего не значащих случаев, когда он, например, передавал мне за ужином тарелку или помогал мне передвигаться по скалам в те редкие минуты, когда нам удавалось погулять вдвоем.

Тот солнечный день, когда мы рядом лежали на дюнах, стал казаться мне сном, и ром долго оставался нетронутым, как будто он представлял то искушение, которое могло ввести нас во грех. Хотя, признаюсь, когда однажды я возвращалась домой и увидела, как Нейл купается в озерце, я не прошла мимо и не отвела глаз. Мы оба время от времени мылись в прохладной родниковой воде. Хотя морские ванны были чудесны, вода в море все же была соленой и повсюду был песок, так что к тому времени, как мы уходили с пляжа, требовалось как следует помыться. В тот раз я собирала ягоды и подошла к озерцу с подветренной стороны. Наверное, поэтому Нейл не заметил меня. Он стоял ко мне спиной, обнаженный по пояс, поливая чистой водой голову и плечи. Его силуэт отчетливо виднелся на фоне бледно-голубого сумеречного неба. Вот он поднял руку и пригладил свои черные волосы, они стали влажными и блестящими, как шкурка выдры. Заходящее солнце сверкало в капельках воды, стекавших по его плечам и спине. Я не могла отвести глаз, во рту стало так сухо, как будто там был песок, сердце отчаянно билось.

Наверное, я неаккуратно пошевелилась в своем укрытии, потому что он обернулся, и на некоторое время его глаза встретились с моими. Мои ноги задрожали так сильно, что мне показалось, что я сейчас упаду в тростник. Все еще глядя мне в глаза, он отступил от воды и потянулся за рубашкой. Он натянул ее, и ткань плотно облепила его мокрое тело. Он ушел, не сказав ни слова.

Мы не говорили друг с другом весь этот вечер, и воздух между нами так сгустился от невысказанных чувств, что его можно было резать ножом.

На следующий день, желая немного облегчить напряженность, я попросила Нейла сделать шахматную доску. Сентябрь вступил в свои права, дни делались все короче. Мне не хотелось проводить долгие вечера в неловком молчании. Я собрала с пляжа раковины гребешков для пешек, ракушки-блюдечки для коней и красивые ракушки-вееры для королей и королев.

– Вы умеете играть в шахматы? – спросила я, когда мы поужинали солониной и расчистили на полу место для доски.

– Конечно, – кивнул Нейл. – В шахматы я играю с детства. Держу пари, я легко вас обыграю.

Его слова, естественно, подзадорили меня.

Папа рано научил меня играть, и я играла довольно неплохо, но с большою долей опрометчивости, которая была мне присуща во всех жизненных ситуациях. Мне так отчаянно хотелось выиграть, что я часто делала поспешные ходы. Вскоре Нейл съел моего ферзя, и я поняла, что он – хороший стратег.

– Давайте сыграем три партии, – быстро предложила я, расставляя фигуры.

Я видела, что Нейл смеется надо мной, и, хотя вторая победа могла достаться ему так же легко, я старалась изо всех сил и чуть не победила его.

– Вы и столярничать научились в детстве? – спросила я, в конце концов сдавшись и рассеянно гладя пальцами сделанную им шахматную доску. – Едва ли столярное дело подходит внуку графа.

– Столярному делу меня обучил садовник в Страсконане, – не стал отпираться Нейл. В свете пламени лицо его помрачнело. – Отец не одобряя это занятие.

– Вы никогда не рассказывали о своих родителях, – сказала я, закутавшись в клетчатую шаль и придвигаясь ближе к огню.

– Да, – сказал Нейл, привстав и протягивая руки к огню. – Я обманул их надежды. Они хотели видеть во мне типичного отпрыска благородного семейства, который бездумно угнетает арендаторов и охотится на птиц. Мне же хотелось заниматься более полезными делами, которые родители считали недостойными.

Я взяла деревянную фигурку, вырезанную Нейлом. Он замечательно отшлифовал ее, и на ощупь она была почти шелковой. В полумраке дерево выглядело призрачно-бледным.

– Мне очень нравятся ваши поделки. – призналась я. – И Слава богу, что вы полюбили такое полезное занятие. Если бы вы не смастерили столько вещей, которые облегчили нам жизнь, уж и не знаю, как бы мы здесь устроились!

Я замолчала и посмотрела на него. Нейл улыбался, сердце у меня дрогнуло. Я поспешно моргнула и отвернулась.

– Я знаю только книжные премудрости, – довольно невпопад выскочило у меня, – потому что меня учили по книгам… Но мой папа, по крайней мере, всегда мною гордился.

– Мои родители умерли много лет назад, когда мне едва исполнилось шестнадцать, – задумавшись на минуту, проговорил Нейл. – И хотя их смерть, меня опечалила, я ощутил и облегчение. Наконец-то я освободился от тяжкого бремени их недовольства. Ну а вы… – Он склонил голову и посмотрел на меня. – Мне кажется, вы до сих пор горюете по своим родителям. Временами у вас бывает такой печальный вид.

Горе снова сдавило мне грудь.

– Да, я горюю по ним, – хрипло сказала я. – Бывает, мне не хватает мудрого совета отца. А мама… – Я помолчала. – Мама была для меня самой красивой, любящей и доброй, и мне без нее очень одиноко.

Нейл не стал утешать меня банальными фразами, а просто взял меня за руку, и его пальцы переплелись с моими. Его рука была сильной и теплой, а прикосновение – успокаивающим, и этот жест заставил меня почувствовать себя, лучше, хотя и разрушил в моем сердце все защитные барьеры, которые я возвела против него. Я понимала, что не могу разлюбить его просто потому, что мне так хочется. Я знала, что для меня это будет долгий и тяжелый путь.

– А как же ваш дядя, граф? – спросила я. – Он доволен вами?

Нейл рассмеялся и отпустил меня:

– У него нет выбора, ведь я – его единственный наследник.

– Но вы говорили что он хороший человек, – настаивала я.

– Он хороший человек потому, что он работает вместе со своими арендаторами, вместо того чтобы выгонять их прочь со своих земель и отбирать у них пастбища, – с горечью ответил Нейл. – Я уважаю дядю, потому что в наше время все землевладельцы только и знают, что отбирать все, до чего дотянутся их длинные руки.

Я подумала о сквайре Бенни, отобравшем общинную землю в Эплкроссе. Многие фермеры вынуждены были уехать в города искать другую работу, потому что они не могли прокормить свои семьи. Если граф Страсконан больше думает о своих арендаторах, чем большинство из его окружения, возможно, кое-кто считает его мягкотелым глупцом. Меня же его отношение восхитило.

– А он одобряет вашу службу во флоте? – спросила я.

– Только не в военное время, – ответил Нейл. – Когда я был своенравным шестнадцатилетним подростком и он не знал, как со мной справиться, служба казалась ему отменной идеей. Но сейчас он опасается, что я наделаю глупостей и погибну. – Он подбросил в очаг обломок доски, и я заметила, каким угрюмым сделалось его лицо.

– Его волнение вполне можно понять… – начала я.

Но Нейл покачал головой, и я замолчала.

– Он заботится лишь о том, чтобы род Страсконанов не прервался! – внезапно выкрикнул он. – Вот и все.

Мне показалось, что никто и никогда не любил Нейла просто так, зато, что он есть. Его родителям нужен был образцовый сын. Дяде требовался наследник титула, исполненный сознанием долга. Мисс Макинтош нужен был богатый любовник, способный купить ей дюжину пар чулок и исполнять все ее капризы. Любовь была незнакома и чужда ему. Она не сыграла никакой роли в его становлении. Ее заменяли бледные имитации – одобрение, если он угождал старшим, уважение к богатству и положению, вожделение и обожание со стороны женщин. Чистой же любви, любви без всяких условий в его жизни не было. Его никто не любил, и он не умел отвечать любовью на любовь. Хотя из нас двоих я была гораздо беднее в материальном смысле, я всегда знала, что любовь моих родителей ко мне неисчерпаема. На какой-то миг я была очень близка к тому, чтобы броситься в его объятия и признаться в том, как я люблю его. Я посмотрела на него, залюбовалась его медальным профилем, его сильной шеей, его мягкими, шелковистыми волосами – и едва не задохнулась от любви и вожделения. Но затем ветер ударил в ставень, я вздрогнула и отодвинулась. Ради нас обоих я не имею права давать волю страсти; Если Нейл не желает любить, если он боится любви, я не должна силой тащить его на тот путь, который противен его воле.

Снова хлопнул ставень, завыл ветер. Иногда в ненастные ночи – и дни – я выходила на берег и позволяла дождю умыть мое лицо, а ветру – снова спутать мои волосы. Бывало, я стояла на холме, наслаждалась силой стихии и думала о «Баклане», который пошел на дно морское. Но сегодня мне хотелось сидеть здесь, у огня, до тех пор, пока буря не закончится, не выйдет солнце, не заблестят в траве капельки дождя, а ветер не утихнет.

– Интересно, что сейчас происходит в мире, – перевела я тему разговора, – Вдруг опять началась война? И если да, победим ли мы?

– Конечно победим. – Нейл взял себя в руки. – В прошлом году я был в Копенгагене вместе с адмиралом Нельсоном. Вот флотоводец, под чьим началом можно побеждать! С ним веришь, что победу можно выковать буквально из ничего, а для веры нет ничего невозможного.

Мы говорили еще долго, пока ветер не стих и остров снова не погрузился в тишину. С тех пор мы с Нейлом проводили осенние вечера за разговорами или за игрой в шахматы. Иногда я даже выигрывала, и я не думаю, чтобы он поддавался. Мы вспоминали детство, рассказывали друг другу о местах, которые мы любили, и о том, во что мы верили. Мы говорили обо всем, кроме своих чувств и того, что будет с нами, когда мы выберемся с этого острова. Я старалась надежно спрятать свои чувства и все же с каждым разговором все сильнее влюблялась в него – как я и боялась. Любовь не всегда связана со страстью и вожделением, иногда она возникает в результате совместно переживаемых несчастий и ежедневного близкого общения. Раньше я не осознавала этого, зато на острове поняла.

Заканчивался октябрь, мы уже больше месяца находились на острове. Наверное, оба мы в глубине души гадали, что будет, если придется здесь зимовать. Съестных припасов, спасенных с затонувшего корабля, хватало, хотя нам уже надоело питаться солониной, сухарями и кашей. Сыр пришлось выбросить после того, как я обнаружила в нем личинок. Мы пытались разнообразить наш рацион ягодами, а также картофелем, который я нашла в заброшенном огородике за домом.

По ночам с моря все чаще наползал туман. Серым саваном укутывал он холмы, приглушая все звуки. Солнечные дни стали очень редкими, гораздо чаще было пасмурно. Когда не наплывал туман, шли дожди – либо бесконечно моросящие, отчего все вокруг отсыревало насквозь, либо сильные ливни, которые обрушивались на нас под неумолчный вой ветра. Даже в ясные дни было прохладно.

Однажды в такой вот погожий день я следила за костром, а Нейл ловил рыбу с утеса. Дрова отсырели, как часто случалось в последнее время, костер шипел и дымил. Возможно, именно это спасло нас, потому что дым повисал в воздухе и свежий ветер относил его на северо-запад. Глядеть на море было не очень-то интересно, и потому я следила за ящерицей, лежащей на камнях и греющейся на солнышке… Как вдруг на меня упала огромная тень морского орла, и я невольно вскинула голову. Птица уже успела улететь, но на горизонте я заметила паруса проходившего мимо корабля. Меня охватили паника и возбуждение. Вместе с тем я испугалась, что корабль повернет и уплывет прочь. Тогда все пропало! Я стала энергично подбрасывать дрова в костер, надеясь превратить еле теплящийся огонек в огромное пламя. Я бросила в костер все доски, какие лежали поблизости, не думая о том, что будет, если корабль скроется из вида и нам снова придется разжигать сигнальный огонь. Но корабль не исчезал. Он подплывал все ближе и ближе, пока я наконец не смогла разглядеть снасти и английский флаг. Это был небольшой патрульный корабль, который производил здесь разведку. Я вспомнила, как Нейл, когда еще мы были на «Баклане», говорил, что здешние моря патрулирует Ирландская эскадра, защищая их от наполеоновского флота. Я принялась звать Нейла, хотя знала, что он довольно далеко и не сможет меня услышать. Вскочив, я побежала по вереску босыми ногами, спотыкаясь и чуть не падая, поминутно оглядываясь на случай, если предательский костер погаснет, и корабль развернется и уплывет. С каменистого берега, все же услышав меня, уже бежал Нейл с двумя пойманными лососями в одной руке и с удочкой в другой. Я бросилась к нему в объятия и закричала:

– Корабль!

В боку так сильно кололо, что я едва могла дышать.

Нейл побежал к костру, и, когда мне наконец удалось с трудом вскарабкаться обратно на холм, корабль уже стал на якорь на почтительном расстоянии от рифов и за нами отправилась шлюпка.

Нейл с такой силой сжал мою руку, что хрустнули косточки. Никто из нас не говорил ни слова. Думаю, мы оба испытывали тогда двойственные чувства. Наконец прибыла помощь, которую мы уже и не чаяли получить, и наша островная жизнь подошла к концу. Скоро все изменится.

Когда шлюпка подплыла к лагуне, мы спустились, чтобы встретить моряков. Среди них был лейтенант, выглядевший на редкость опрятно и элегантно в своей форме, особенно в сравнении с нашим оборванным видом. От меня не укрылось, что матросы косятся на мой, мягко говоря, не совсем обычный наряд-накидку из шотландки. Лейтенант же и глазом не моргнул, он вел себя учтиво, словно так и должно быть. Он отдал Нейлу честь.

– Лейтенант Джордж Роуз с корабля его величества «Агамемнон», сэр! – живо представился он. – Капитан шлет вам поклон, и не будете ли вы так добры, сэр, ступить на борт нашего корабля? – Затем каменное выражение его лица сменилось улыбкой. – Капитан совсем… прошу прощения, чертовски рад найти вас, мистер Синклар. Ваш дядя целый месяц переворачивает Адмиралтейство с ног на голову. – Он кивнул мне. – Как поживаете, мадам?

Нейл взял меня за руку и подвел ближе.

– Это моя невеста, мисс Катриона Бэлфур, – сказал он.

Так Нейл Синклар сделал мне предложение.

Глава четырнадцатая,
в которой гордыня и упрямство толкают меня принять неверное решение

Не скрою, я пережила сильнейшее потрясение. Не знаю, что отразилось у меня на лице. Не сразу, но все же я поняла, почему Нейл именно сейчас решился так меня ошарашить. Мы больше месяца провели вдвоем на острове, и от моей репутации ничего не осталось. По правде говоря, я потеряла свое доброе имя, уже когда меня силой затащили на борт «Баклана». Теперь мы возвращаемся в большой мир, и меня ждут замужество или падение.

Все смотрели на меня – все до одного, включая Нейла. В его глазах читалась неуверенность. Я понимала: он боится, что я отвечу ему категорическим отказом прямо здесь, на пляже, на глазах у половины команды «Агамемнона». Я знала, что он пошел на такой шаг, будучи человеком благородным, чтобы спасти мою честь. Вначале гордыня едва не заставила меня сказать ему, чтобы он не делал глупостей и что меня ни капельки не заботит мое положение и я могу вернуться в Глен-Клэр и поселиться там в лачуге для рабочих, наплевав на мнение конкретно этих матросов и всего мира.

Но я ничего не сказала и не стала возражать. Напротив, я мило улыбнулась и приняла искренние поздравления слегка успокоившегося лейтенанта Роуза. После этого нас стали официально называть женихом и невестой, и пути назад не было, по крайней мере, временно. И все же я намеревалась, как только уляжется суматоха и забудется скандал, разорвать помолвку и отправиться жить в лачугу в Глен-Клэр.

Может быть, вы гадаете, почему я собиралась отказать Нейлу, хотя и была в него безнадежно влюблена. Я любила Нейла так сильно, что эта любовь иногда отзывалась почти физической болью у меня внутри. Я любила его за смелость и мужество, проявленные им на борту «Баклана», любила за то, что он спас меня во время кораблекрушения, и любила его за его принципиальность, которой, как я вначале думала, ему недоставало. Однако никакие его хорошие качества не могли бы заставить его полюбить меня в ответ, и мне не хотелось обманываться и сходить за второсортный товар.

Как бы то ни было, сейчас у меня не было возможности серьезно поговорить с Нейлом. Лейтенант Роуз торопился доставить нас на борт «Агамемнона» до начала прилива. Я настояла на том, чтобы сбегать в домик и принести свои скудные пожитки. Это невероятно развеселило моряков, но тем не менее они дали мне небольшой непромокаемый мешок, в который я сложила кое-какие ракушки, самые маленькие из поделок Нейла и еще некоторые мелочи сентиментального характера. И когда я в последний раз стояла в маленькой комнатке, в которой мы с Нейлом жили, мне вдруг стало больно и тоскливо. Я отчетливо поняла: такое больше никогда, никогда не повторится. Я закрыла за собой дверь в последний раз, а затем пошла по песчаной тропинке вниз, на пляж и к своему будущему.

«Агамемнон» был небольшим кораблем, но в глаза сразу бросалась колоссальная разница между ним и «Бакланом», состоявшая в том, что касалось чистоты и дисциплины в команде. Когда мы ступили на борт, Нейл расплылся в широкой улыбке: он увидел капитана, который вышел поприветствовать нас.

– Джонни Метвен! Наконец-то тебя поставили командовать кораблем! Что нашло на наше начальство?

Капитан Метвен был всего на несколько лет старше Нейла, на его загорелом лице ярко блестели голубые глаза, а волосы почти выгорели на солнце. Он, смеясь, пожал Нейлу руку:

– Слава богу, мы нашли тебя, Синклар. Я никогда не смог бы смотреть лорду Страсконану в глаза, если бы нам не удалось отыскать тебя! – Он окинул меня задумчивым взглядом. – А ты не изменяешь себе – и во время кораблекрушения, умудряешься познакомиться с русалкой!

Улыбка Нейла немедленно померкла.

– Метвен, познакомься с моей невестой, мисс Бэлфур. Катриона, это мой кузен, лорд Метвен.

– Ах, невеста! Ну да, конечно, – сказал капитан Метвен, выпрямляясь. – Мое почтение, мадам, – предельно учтиво сказал он и поклонился мне.

Но я заметила удивление и недоверие в его взгляде и поняла, что он, как друг и кузен Нейла, должен был знать о Селест Макинтош и обо всех других женщинах. Наверняка ему известно и о том, что избранницей Нейла должна была бы стать совершенно другая женщина, наследница хорошей семьи, которую одобрит сам лорд Страсконан.

Я вскинула голову. Боюсь, именно тогда я изменила свое мнение о выходе замуж за Нейла, и сделала это, руководствуясь совершенно неправильными соображениями. Я решила, что ни один из аристократических родственников Нейла не имеет никакого права воротить от меня нос. Я выйду за Нейла, и мне наплевать на лорда Страсконана и остальных.

Вот видите – я действовала под влиянием молодости, решительности и гордыни. Такого сочетания хватало, чтобы забыть о неизбежном неодобрении лорда Страсконана и о том, что Нейл меня не любит. Мои решения всегда отличались большой поспешностью и, хотя мне стыдно признавать это, по сию пору нередко не имеют под собой здравых оснований. Но в тот день у меня все же имелось одно оправдание – я кипела от возмущения. По моему мнению, девушка из семьи Бэлфур была вполне подходящей партией для Синклара. Более того, это Нейл может считать, что ему повезло, а не наоборот!

После заявления Нейла мне оказывали наибольшее почтение. Капитан Метвен настоял, чтобы я поселилась в его каюте, и велел вестовому сразу же проводить меня туда, чтобы я могла освежиться. Хотя других дам на «Агамемноне» не было, он сказал, что, вне всяких сомнений, сможет отыскать какую-нибудь одежду и туалетные принадлежности для меня, чтобы морское путешествие стало более-менее сносным.

В суматохе Нейл только и успел схватить меня за руку и быстро прошептать:

– Ты согласна, Катриона?

В ответ я прошептала:

– Да!

Если даже когда-либо предложение руки и сердца делалось столь бесцеремонно, то-согласие наверняка никогда не отличалось такими быстротой и опрометчивостью.

Мы с Нейлом больше не встречались до самого ужина. Я переоделась в любезно предоставленное мне платье – довольно легкомысленное, из голубого шелка, расшитое бесчисленными лентами. Я не знала, откуда Джонни Метвен сумел его раздобыть, однако у меня имелись предположения. Туфли, которые тоже разыскали для меня, были мне велики, что оказалось даже кстати – ноги у меня загрубели из-за того, что я была вынуждена бегать по острову босиком. Пригодились и нежные шелковые чулки, которые прилагались к платью. Моя плоская грудь едва заполняла лиф платья, так что я завернулась в шотландку, как в шаль. Вид у меня получился пусть и комичный, зато вполне пристойный. Нейл тоже успел переодеться; морская форма шла ему гораздо больше, чем мне – мой наряд. Вид у него сделался щеголеватый и почему-то слегка устрашающий. По крайней мере один из нас не выглядел так, будто участвовал в театрализованном представлений.

Когда я зашла в кают-компанию, лейтенант Роуз предложил мне хересу и занял меня светской беседой. Хотя мне приятно было выслушивать его комплименты, я думала только о Нейле. Вдруг я услышала, как капитан Метвен очень серьезно обращается к Нейлу, сидящему напротив.

– Она прелестная девушка, – услышала я, – и я понимаю, почему тебе кажется, что ты должен это сделать. Но тебе никуда не деться от того, что она тебе не пара, и ведь надо считаться с мнением дяди…

– Катриона не просто прелестная, – перебил его Нейл. – Ей не занимать смелости и силы духа. Дядя непременно ее полюбит.

– Как скажешь. – Похоже, слова Нейла не убедили Метвена. – А я считал, что ты не из тех, кто быстро женится.

– Я знаю, что делаю, Джонни, – коротко ответил Нейл. – И кроме того, по чести… – Он поднял взгляд, увидел меня и замолк.

Вместе с Метвеном они подошли ко мне, оттеснив бедного лейтенанта Роуза. Всеобщее внимание льстило мне, но я понимала: коль скоро я – единственная женщина на корабле, я пребываю вне конкуренции.

Вошел кок с изумительно пахнущим рагу из ягненка. «Агамемнон» недавно пополнил запасы на острове Барра, где до экипажа и дошли слухи о крушении «Баклана». Есть я старалась сдержанно, не набрасываясь на еду, как изгой, питавшийся в течение шести недель исключительно кашей и солониной.

– Только благодаря вашим родственникам, мисс Бэлфур, мы узнали, где нужно искать вас обоих, – сказал капитан Метвен, когда мы сели ужинать. Внезапно он стал относиться ко мне чрезвычайно любезно: придвигал мне стул и спешил опередить лейтенанта Роуза, чтобы налить мне вина. Нейл наблюдал, как они расшибаются в лепешку, стремясь превзойти друг друга в рыцарственности, и в его темных глазах блестела сардоническая ухмылка.

– Моим родственникам? – спросила я, думая о дяде Эбенезере. – У меня их не так уж и много, и подавляющее большинство – негодяи.

Капитан Метвен рассмеялся:

– Я говорю о мисс Эллен Бэлфур из Глен-Клэр. Кажется, она доводится вам кузиной, если я не ошибаюсь? После того как вас похитили, именно она подняла тревогу.

Мы с Нейлом переглянулись. Не знаю, кто из нас был поражен больше.

– Эллен подняла тревогу? – переспросила я. – Но как? Что же она сделала – сбежала из Глен-Клэр?

– Именно, – кивнул капитан Метвен. – Как я слышал, она тайно поехала в Кинлохью, спряталась там от своего отца и послала весточку своему жениху, военному…

– Своему жениху! – выпалила я, не сдержавшись. – Неужели она обручилась с лейтенантом Грэмом?

Капитан Метвен на какое-то время растерялся.

– Нет, ее жениха зовут капитан Ленгли. Насколько мне известно, сейчас ваша кузина уже должна быть миссис Ленгли, свадьба должна была состояться вскоре после того, как мы отплыли, три недели назад.

Я лишилась дара речи, что со мной случалось нечасто. Плечи Нейла содрогались от беззвучного смеха.

– Всегда считал Ленгли темной лошадкой, – пробормотал он. – Увести девушку и повышение прямо из-под носа коллеги…

– Не будем сейчас о капитане Ленгли, – сказала я. – Так что же случилось с Эллен? Она, конечно, самая славная девушка на свете, но я никогда не считала ее способной сбежать из дома!

– Миссис Ленгли обожают в Эдинбурге, – согласился капитан Метвен. – Как за доброту, так и за красоту.

– Вижу, вы с ней знакомы, – заметила я, и он чуть порозовел.

– Имел удовольствие встречаться, – едва слышно молвил он.

Я представила, с какой легкостью Эллен разбивает сердца военных моряков – и сеет опустошение в рядах сухопутных войск, – и меня кольнула ревность. Мой маскарадный костюм отнюдь не прибавлял мне уверенности. Потом Нейл улыбнулся мне через стол. Его глаза все ещё искрились сдерживаемой улыбкой, вызванной удивлением перед отвагой Эллен – Эллен, которая боялась мышей и считала долину ужасным местом после наступления темноты.

– Вообще-то я думаю, что своим поведением Эллен обязана вам, Катриона, – сказал он. – Она очень любит вас и не могла позволить себе сидеть сложа руки, когда вас похитили.

Его слова заставили меня устыдиться своей ревности.

– Мы с ней очень любим друг друга, – подчеркнула я. – Я бы сделала для нее то же самое.

Если быть совсем откровенной, я сделала бы больше – во-первых, ударила бы дядю Эбенезера кочергой по голове и не допустила бы чтобы ее вообще похищали, – но нельзя требовать от человека слишком многого.

– Ленгли, кажется, хороший малый, – улыбнулся Метвен, продолжая начатый разговор. – Очевидно, как только он узнал о том, что и тебя, Синклар, похитили, он отправил весточку в Адмиралтейство и лорду Страсконану. В Глен-Клэр послали солдат, чтобы арестовать мистера Бэлфура.

– Дядю Эбенезера! – воскликнула я, отложив вилку и нож. – Где он сейчас?

– Умер, – сказал Метвен не без удовлетворения. – Он оказал сопротивление и был убит.

Я посмотрела на Нейла. Я думала о том, какую цену дядя… заплатил за измену родине, контрабанду виски и похищение собственной племянницы и офицера королевского флота.

– Его бы повесили, да? – прошептала я. Хотя я никогда не испытывала привязанности к дяде, мысли о его судьбе приводили меня в ужас и трепет. – Может быть, так даже лучше.

Нейл со мной согласился.

– Бедная Эллен. – Я покачала головой. – И бедная тетя Маделин.

– Кстати, – капитан Метвен оживился, – я слышал, что ваша тетя сейчас с удобством расположилась в одном доме в Инвернессе и, как только она снимет траур, она, скорее всего, начнет новую жизнь. – Он нахмурился. – Единственная вещь, которую я не могу понять, мисс Бэлфур, – почему ваш дядя решился поступить с вами так жестоко.

– Мне кажется, все дело в том, капитан, что я – законная владелица Глен-Клэр, а дядя не желал отдавать мне поместье. Как только мы высадимся на сушу, сразу найму адвокатов.

В этот момент лейтенант Роуз, до сих пор хранивший почтительное молчание во время разговора старших по званию, выпрямился и подлил мне вина. Я прямо-таки видела, как он думает о том, что, если между нами с Нейлом по прибытии на сушу что-то пойдет не так – к примеру, его дядя наотрез откажется меня принимать и пожелает подыскать для меня другого супруга, – он будет готов закрыть глаза на мою запятнанную репутацию ради моего наследства.

Капитан Метвен стал рассказывать о погоне за «Бакланом». Помимо того, его очень интересовало, как нам с Нейлом удалось остаться в живых во время кораблекрушения. Нейл отдал мне должное, живописуя мои подвиги по его освобождению, но в его рассказе я получалась скорее героиней, чем сорвиголовой. Мои деяния затмили достижения Эллен, все неоднократно выпили мою храбрость, и мне угрожала серьезная опасность зазнаться. Я встала из-за стола.

– Джентльмены, – заявила я, игнорируя предложенный лейтенантом Роузом третий бокал вина, – прошу меня извинить. Я вынуждена вас оставить.

Мое решение вызвало еще больший восторг. Я понимала, что в моем присутствии они не могут расслабиться, – но все они очень учтиво встали, когда я выходила. Лейтенант Роуз живо вызвался сопроводить меня до моей каюты, но Нейл остановил его.