Текст книги "Дневники няни"
Автор книги: Николь Краусс
Соавторы: Эмма Маклохлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц)
Вам, наверное, стоит покормить Грейера в детской. Дело в том, что мне, возможно, придется привести гостей в его комнату, когда я буду показывать квартиру. Так что вам обоим, вероятно, лучше всего поужинать в ванной на случай, если что-то прольется.
P.S. Я рассчитываю, что вы останетесь, пока Грейер не уснет, и постараетесь, чтобы он не явился в столовую во время ужина.
P.P.S. Завтра я просила бы вас забрать костюм Грейера для Хэллоуина.
– Мартини, чистый, без оливки.
Доведя ужин воспитанника до массы неопределенного цвета, я сильно обожглась в процессе стряпни и едва не ошпарила Грейера несколько раз, а потом, устроившись на сиденье его туалета, мечтала только об одном: немного выпустить пар. И сейчас ерзаю на высоком табурете, гадая, могла бы я работать на эту рыжую из Чикаго: переехать в Иллинойс, заняться банковскими инвестициями и проводить дни, готовя ей сандвичи с арахисовым маслом и желе.
Я роюсь в сумке, достаю конверт с жалованьем и выуживаю двадцатку для бармена. На этой неделе конверт значительно потолстел, я насчитала уже свыше трех сотен наличными. Осознаю, что, хотя устала, вымоталась и очень зла, оборотная сторона медали моих неприятностей заключается в том, что, работая в три раза больше условленного времени, я получаю тоже в три раза больше. Вторая неделя месяца, а за квартиру, считай, уже уплачено. А кроме того, я присмотрела себе черные кожаные брючки…
Теперь посидеть с полчасика в покое, прежде чем возвращаться домой к Чарлин и ее волосатому бойфренду-пилоту. Не хочу говорить, не хочу слушать и совершенно определенно не желаю готовить. Господи Боже, приводить своего волосатого бойфренда на ночь в однокомнатную квартирку, которую делишь с соседкой! Нехорошо. Совсем нехорошо. Я считаю дни до той благословенной минуты, когда ее переведут на азиатские маршруты.
– Эй, смотрите-ка!
Блондинчик в ансамбле от «Брукс бразерс» машет своей банде, приглашая полюбоваться новым наладонником[22]22
Карманный персональный компьютер.
[Закрыть] на угловом столике. Отпад.
Обычно я как чумы избегаю «Доррианс» и богатеньких молокососов, толкущихся здесь. Но этот бар недалеко от моего дома, а бармен делает потрясающий мартини. И мне нужно выпустить пар. Кроме того, в несезон здесь абсолютно безопасно, поскольку все разъезжаются по колледжам.
Я насчитываю пять белых бейсболок, склонившихся над новой игрушкой приятеля. Несмотря на то что все они студенты, каждый успел обзавестись новеньким сотовым телефоном, свисающим с модного ремня. Годы идут, и вельветовые куртки семидесятых уступают место поднятым воротничкам восьмидесятых, клетчатым рубашкам девяностых и «гортекс»[23]23
Новейший полимерный материал для хирургических, косметических операций и спецодежды.
[Закрыть] нового тысячелетия, но их мышление остается столь же неизменным и банальным, как скатерти в красно-белую клетку.
Я так увлечена своими мыслями, что, когда они оборачиваются к двери, невольно следую их примеру. В довершение ко всем ужасам сегодняшнего дня в бар входит не кто иной, как мой герой Гарвард Страстный, без chapeau bland[24]24
Белая кепка (фр.).
[Закрыть]. И он знаком с ними. Фу-у-у! Я делаю большой глоток, с сожалением понимая, что образ подвижника, исцеляющего тибетских детей, который так грел мне душу, прямо на глазах трансформируется в молодого брокера, стоящего посреди Нью-Йоркской фондовой биржи.
– Вкусно? Вам нравится?
О Боже, один из них стоит прямо за спиной. Налетайте, детки, налетайте!
– Что? – переспрашиваю я, отмечая его южнокаролинскую бейсболку, с гордой надписью «COCKS»[25]25
Петухи, члены (англ. сленг.).
[Закрыть] трехдюймовыми ярко-красными буквами.
– Ма-ар-ти-и-и-ни-и-и. Довольно крепкая штука, не находите?
Он придвигается слишком близко к моему лицу и неожиданно орет прямо над ухом:
– Эй, вы там! Пошевелите своими задницами и помогите мне с выпивкой, ленивые суки!
Г.С. подходит, дабы помочь с транспортировкой пива.
– Кажется, мы знакомы. Подружка Грейера, не так ли? – широко улыбается он.
Значит, помнит! Нет, плохая няня! Фондовая биржа, фондовая биржа! И все же не могу не заметить почти полное отсутствие всяких прибамбасов на его «ливайсах».
– Счастлива сообщить, что он отключился после одного чтения «Доброй луны», – против воли улыбаюсь я.
– Надеюсь, Джоунз не слишком вам надоедает. Иногда его тяжело вынести, – продолжает он, сверля неодобрительным взглядом вышеупомянутого Джоунза. – Не хотите к нам присоединиться?
– Нет, я немного устала.
– Пожалуйста, хоть ненадолго. Выпейте с нами.
Я скептически оглядываю его компанию, но сердце так и тает при виде его свалившихся на лоб волос. Он подхватывает кружки, и я иду следом. Потеснившись, парни освобождают мне место. Он представляет поочередно каждого, и мне приходится пожимать их влажные руки.
– Откуда вы знаете нашего приятеля? – спрашивает одна бейсболка.
– Мы сами знакомы уже сто лет, – поясняет другая.
– Еще с тех самых времен, когда…
– Со старых времен…
Они кивают головами, как заводные цыплята, тысячу раз повторяя «со старых времен».
– Они считают, что это были счастливые деньки, – тихо поясняет Г.С, поворачивая голову ко мне. – Ну, как работа?
– Работа? Бейсболки навостряют уши.
– Где вы работаете?
– Кем? Аналитиком?
– Нет…
– Моделью?
– Нет, я няня. Начинается взволнованное перешептывание.
– Пижон! – восклицает один, толкая Г.С. в плечо.
– Пижон, ты никогда не говорил, что знаком с ня-я-яней.
Судя по сальным улыбочкам, они уже успели представить меня во всех порнофильмах на тему нянь, которые смаковали тайком в подвалах студенческих обществ.
– Ну, как папочка? – интересуется самый пьяный из всех. – Горяч?
– Он хоть раз на вас набрасывался?
– Э… нет. Я вообще его еще не видела.
– А мамаша? Горячая штучка? – допрашивает другой.
– Ну… Не думаю.
– А как насчет ребеночка? Горяч? Он когда-нибудь к вам клеился?
Теперь уже все кричат хором.
– Ему всего четыре, так что…
Но их тон слегка меняется, становясь все назойливее и лишаясь всякого подобия добродушия. Рассеивая иллюзию пьяного веселья, я поворачиваюсь к джентльмену, который привел меня сюда, но он, казалось, застыл. Щеки пламенеют, карие глаза опущены.
– А вообще бывают горячие папики?
– Наверное. Прошу извинить…
Я встаю.
– Бросьте, – вступает Джоунз, пригвоздив меня взглядом. – Хотите сказать, что никогда не трахались ни с одним папиком?
Мое терпение лопается.
– До чего же оригинально! Жаждете узнать, какими бывают папики? Точно такими, какими станете вы года через два. И они не трахают нянь. Они не трахают своих жен. И вообще никого. Потому что толстеют, лысеют, теряют аппетит и много пьют. По обязанности. По необходимости. Не из желания. Так что веселитесь, мальчики, пока можете. Нет-нет, пожалуйста, не вставайте.
Я с колотящимся сердцем натягиваю свитер, хватаю сумочку и иду к двери.
– Эй, подождите!
Г.С. нагоняет меня уже на улице. Я поворачиваюсь, ожидая, пока он скажет, что у всей его компании рак в последней стадии и царство террора – это их предсмертное желание.
– Послушайте, они ничего такого не хотели… – начинает он.
– Вот как?
Я киваю.
– Интересно, они с каждой девушкой позволяют себе нечто подобное? Или только с теми, кто работает в их домах?
Он скрещивает голые руки и ежится от холода.
– Послушайте, это просто школьные приятели. Теперь я почти не встречаюсь с ними…
И тут во мне просыпается Злая Ведьма.
– Неужели? Какой стыд!
– Они просто пьяны… – лепечет он.
– Нет. Они просто мудаки.
Мы смотрим друг на друга, и я жду, что он скажет еще что-то. Но его, похоже, парализовало.
– Что же, – наконец выдавливаю я, – мне пора.
Я едва держусь на ногах и еще острее ощущаю пульсирующую боль в обожженной ладони.
Бреду по улице и заставляю себя не оглядываться.
Няня!
Вечеринка прошла прекрасно. Огромное спасибо за помощь.
Эти туфли действительно не в моем стиле, а мистеру N. не нравится цвет. Если размер ваш, буду очень рада, если же нет, пожалуйста, отнесите их в магазин распродаж «Анкор», на углу Мэдисон-авеню и 84-й улицы. У меня там открыт шет.
Кстати, вы видели рамку от Лалик, которая стояла на письменном столе мистера N ? Ту самую, где Грейер с отцом в Аспене? Она куда-то подевалась. Не могли бы вы позвонить в фирму, обслуживавшую вечеринку, и спросить, не захватили ли они ее по ошибке?
Я собираюсь приходить в себя в «Блисс» и поэтому отключаю телефон до конца дня.
ПРАДА! П-Р-А-Д-А!
Как у Мадонны! Как будто бы в «Вог»! Эй вы, смотрите, как я гордо вышагиваю! Вы, напялившие хаки, обвешанные пейджерами, играющие в гольф, смакующие «Уолл-стрит джорнал», слушающие «Хэнст хип-хоп», поклоняющиеся Говарду Стерну[26]26
Продюсер сериала «Секс в большом городе».
[Закрыть], хвастающиеся белыми-бейсболками-надетыми-задом-наперед, спесивые жлобы!
Глава 3
НОЧЬ ПРАЗДНИКА МЕРТВЫХ
Няня также беспокоила мистера Дарлинга и по другому поводу.
Иногда у него возникало ощущение, что она не восхищается им.
Дж. М. Барри. Питер Пэн
Выбрав по пути домой несколько маленьких тыковок для украшения подоконников, мы с Грейером возвращаемся в квартиру, где я как раз успеваю подписать счет-фактуру на четыре тысячи долларов. Мы с Грейером благоговейно взираем на доставщика, который провозит через кухню пару шестифутовых деревянных ящиков и размещает их в холле. После ленча мы играем в «Угадай, что в ящике».
По догадкам Грейера, там скрываются: собака, горилла, гигантский грузовик и маленький братик. Я предполагаю антиквариат, новую сантехнику для ванной и маленькую клетку для Грейера (последнее я держу при себе).
Оставляю Грейера в опытных руках учителя музыки в четыре пятнадцать и возвращаюсь, как мне было велено, в пять. Для вечеринки в честь Хэллоуина, имеющей место быть в офисе мистера N., я одета как взрослая: в кожаные брюки и новые туфли от Прады. Вхожу и оказываюсь лицом к лицу с ящиком и миссис N., которая лихорадочно пытается взломать его мясницким ножом и вантузом.
– Не хотите, чтобы я позвала управляющего? – спрашиваю я, осторожно протискиваясь вперед. – У него наверняка есть ломик. Или что-то в этом роде.
– О да, не могли бы вы… – пыхтит она.
Я иду на кухню и нажимаю кнопку переговорного устройства. Смотритель обещает прислать рабочего.
– Сейчас придут. Что в этих ящиках?
Она тяжело отдувается, но стараний не прекращает.
– Я… уф… заказала копии костюмов короля Муфасы и его жены Сараби… о дьявол!., из бродвейской постановки «Короля-льва»… фу-у… для этой идиотской вечеринки.
Она наливается краской.
– Как здорово! А где Грейер? – робко спрашиваю я.
– Он ждет вас, чтобы начать одеваться. Нужно спешить. Все должны быть готовы к выходу в шесть.
Все?
Под трели звонка черного хода я поворачиваюсь и медленно шагаю по длинному коридору в комнату Грейера, у которого хватило ума скрыться от размахивающей вантузом матери. Осторожно приоткрыв дверь, я обнаруживаю не один, а два костюма телепузиков, вздымающихся на постели Грейера подобно двум полуспущенным воздушным шарам с парада «Мэйси» в День благодарения[27]27
Обычно универмаг «Мэйси» устраивает красочный парад в День благодарения, гвоздем которого являются огромные надувные игрушки.
[Закрыть].
Господи Боже! Она, должно быть, шутит!
– Няня, мы будем как братик и сестричка!
Пожелай я разгуливать в эксцентричных костюмах, наверняка зарабатывала бы больше денег, чем сидя с чужими детьми!
С тяжелым вздохом я принимаюсь втискивать Грейера в желтый костюмчик, одновременно пытаясь убедить его, что это все равно как пижамные штаны, только круглее.
По квартире разносятся вопли миссис N.:
– У нас есть щипцы? Няня, вы не видели щипцы? Костюмы закреплены проволокой!
– Простите! – ору я по направлению к голосу, который постоянно изменяется, как у сирены проезжающей мимо «скорой помощи».
БАМ!
Минуту спустя, с растрепанными волосами, она врывается в комнату – удивительно похожая на глиняную хижину дикаря.
– Как по-вашему, нужен тут макияж? Нужен тут макияж?!
– Э… возможно, что-нибудь в нейтральных тонах. Вроде той милой помады, которая у вас вчера была за ленчем.
– Нет… я имею в виду что-нибудь… туземное! – Грейер в полнейшем недоумении таращится на мать:
– Мамочка, это твой костюм?
– Мамочка еще не закончила, зайчик. Дай няне загримировать тебя, а то она не успеет помочь мне.
Она выпархивает из комнаты.
Миссис N. купила нам раскраску для лица «Крей-Па», и я принимаюсь делать из нас Блинки и Тигги-Вигги, или как там они, черт возьми, называются. Но как только я принимаюсь за физиономию Грейера, у него начинается приступ чесотки.
– Лаа-Лаа, няня. Я Лаа-Лаа!
Он чешет нос обеими руками, прямо в варежках.
– Ты Тинки-Винки…
– Гров, умоляю, не дотрагивайся до своего лица! Я пытаюсь сделать из тебя телепузика.
Глиняная хижина снова врывается в комнату.
– Господи, он кошмарно выглядит! Что вы делаете?
– Он размазывает краску, – сбивчиво объясняю я. Она грозно взирает на него сверху вниз. Стебельки соломы возмущенно дрожат.
– ГРЕЙЕР АДДИСОН N.. НЕ СМЕЙ КАСАТЬСЯ СВОЕГО ЛИЦА!
И она снова исчезает.
Его подбородок дрожит: наверное, он никогда больше не притронется к лицу… никогда…
– Здорово выглядишь, Гров, – подбадриваю его я. – Только давай доделаем до конца. Хорошо?
Он кивает и наклоняет голову, чтобы мне было удобнее.
– Это нагума матото? – кричит она из холла.
– Акуна матата, – хором отвечаем мы.
– Верно! Спасибо! Акуна матата, акуна матата… Телефон звонит, и я слышу, как она отвечает по второму аппарату, стараясь говорить спокойно:
– Алло? Да, дорогой. Мы почти готовы… но я… Да, но я… заказала костюмы, которые ты хотел. Нет, я… Да, понимаю, но дело в том… Да нет, мы сейчас выходим.
Медленные шаги по мраморному полу по направлению к крылу Грейера. Потом прическа снова появляется в дверях.
– Папочка немного опаздывает, поэтому просто заедет за нами через десять минут и заберет всех. Прошу быть в холле через девять минут.
Девять минут (вползание в вонючий неудобный фиолетовый костюм и натирание физиономии белым жиром) спустя мы, неловко переваливаясь, собираемся в холле вокруг ящиков: маленький желтый Лаа-Лаа, большая фиолетовая кретинка и миссис N. в достойном брючном костюме от Джил Сандер.
Швейцару N-ов требуются обе руки, чтобы впихнуть меня в лимузин, где я плюхаюсь у ног супругов. Пока водитель включает зажигание, я ухитряюсь кое-как забраться на сиденье.
– Где моя карточка? – спрашивает Грейер, едва машина отчаливает от обочины.
То ли из-за слоя неопрена на ушах, то ли из-за последствий шока голос Грейера звучит словно откуда-то издалека.
– Моя карточка! Где она? Где-е-е-е?!
Он начинает раскачиваться взад-вперед на сиденье лимузина, едва не падая на сидящих напротив родителей. Голос миссис N. живо приводит меня в чувство:
– Няня! Грейер, объясни няне, что ты хочешь!
Я изгибаюсь всем телом в направлении Грейера, поскольку фиолетовый пузырь у меня на голове отсекает периферическое зрение.
– Э… что?
Его лицо под гримом краснее свеклы, дышит он тяжело, закатывает глаза и ревет:
– НЯНЯ! МОЯ КАРТОЧКА! КАРТОЧКА ПРОПАЛА!
Иисусе!
– Няня, он требует, чтобы карточка всегда была приколота к одежде…
– Мне очень жаль.
Я перемещаю свою сбрую к нему поближе.
– Грейер, мне очень жаль…
– Моя ка-а-а-а-А-А-АРТОЧКА! – трубит Грейер.
– Эй, – звучит низкий бестелесный голос, – немедленно замолчать!
Ми-и-и-и-и-сссс-ттттер И-и-и-и-и-ккккс, наконец-то мы встретились!
Весь лимузин затаил дыхание. Этот таинственный человек, которому до сих пор удавалось избегать не только меня, но и, осмелюсь сказать, остальных моих спутников, заслуживает полномасшабного стоп-кадра. Темный костюм, очень дорогие туфли. Он сидит лицом ко мне, вернее, к «Уолл-стрит джорнал», полностью закрывающей обзор, вплоть до поблескивающего редеющего пробора, освещенного лампочкой для чтения, нависшей в нескольких дюймах от его головы. Между ухом и подбородком зажат телефон, но он до сих пор только слушал. «Эй» – это первое междометие с тех пор, как мы вошли. Правда, кое-кто вошел, а кое-кого и впихнули.
Вне всякого сомнения, за этой газетой скрывается ГА[28]28
Главный администратор.
[Закрыть] семейства.
– Какая карточка? – спрашивает он свою газету.
Миссис N. многозначительно смотрит на меня, и становится очевидным, что ответственность за эмоциональный всплеск Грейера падает на мои плечи, поскольку мое место в доме где-то между средним управленческим звеном и горничной.
Тут мы выезжаем на Мэдисон-авеню и направляемся обратно, в верхнюю часть города, к апартаментам N., где все тот же швейцар принимается с энтузиазмом отрывать мне руки и ноги, пытаясь извлечь из лимузина.
– Подождите здесь, – отдуваясь, прошу я. – Сейчас вернусь.
Я поднимаюсь наверх, и целых десять минут, потея и задыхаясь, переворачиваю вверх дном комнату Грейера. Приходится обновить грим, прежде чем я нахожу Карточку в корзине для грязного белья. Зато я осталась жива и готова танцевать рок-н-ролл, в основном – ролл[29]29
Roll – букв.: «вертеться», «вращаться» (англ.).
[Закрыть].
Дверь лифта открывается, и там, разумеется, стоит Г.С., мой Гарвард Страстный.
При виде меня у него вытягивается лицо.
Лучше просто убей.
– Что? Никогда не видел хэллоуинского костюма? – раздраженно шиплю я, вваливаясь в кабину с высоко поднятой головой.
– Нет! То есть да, сегодня тридцать первое октября, но…
– Но???
– Я… э-э-э… да, конечно, но… – заикается он.
«Привет! Похоже, ты за словом в карман лезешь, да еще как!»
Я пытаюсь извернуться так, чтобы стать лицом к стене. Конечно, в этой коробке пять на семь особо не развернешься.
– Послушайте, – начинает он, немного помолчав, – мне очень жаль насчет того вечера. Иногда парни становятся совершенными мудаками, когда выпьют. Я знаю, это не оправдывает их поведение, но я уже говорил, что они всего лишь школьные приятели…
– И?.. – обращаюсь я к стене.
– И… – Он словно обмяк. – И вам не следует составлять мнение обо мне по одному пьяному вечеру в «Дор-рианс».
Я делаю пируэт и оказываюсь лицом к нему.
– Да, по одному пьяному вечеру, когда ваши «дружки по старым временам» назвали меня шлюхой. Поймите, иногда мне приходится общаться с друзьями, взгляды которых не совпадают с моими, но только до определенной степени. Если, скажем, на повестке дня стояло бы групповое изнасилование, я нашла бы что сказать по этому поводу!
– Ну…
– Ну?
– Ну, для человека, не любящего поспешных суждений о себе, с вашей стороны довольно лицемерно с ходу судить меня по поведению других!
– Достаточно справедливо.
Я набираю воздуха в грудь, стараясь выпрямиться в полный рост.
– Поэтому позвольте уточнить. Мое мнение о вас основано на том факте, что вы и пальцем не пошевелили, чтобы их заткнуть.
Он смотрит мне в глаза.
– Ладно, я должен был вступиться. Жаль, что тогда все вышло из-под контроля.
Он заправляет волосы за ухо.
– Послушайте, пойдемте сегодня куда-нибудь, и я заглажу все свои промахи. Будет целая компания: мои друзья по колледжу. Это совершенно другие люди. Даю слово.
Дверь снова открывается. И женщина в кашемировом пончо и ее пудель оглядывают нас с одинаковой досадой, потому что мой костюм занял все пространство. Дверь снова закрывается. Я вдруг понимаю, что нам осталось всего два этажа.
– К сожалению, мне предстоит пуститься в разгул, – говорю я, показывая трехпалой рукой на свой фиолетовый торс, – но все же попробую заглянуть часам к десяти.
– Здорово! Сам еще не знаю, куда мы пойдем. Подумывали о «Хаосе», о «Затем», но до одиннадцати точно будем в «Соловье».
– Постараюсь успеть, – киваю я, несмотря на то что не уверена, в какое место из его списка я должна успеть. Лифт прибывает в вестибюль, и я, изображая сексуальную походочку, ковыляю к лимузину, при этом то и дело напоминая себе о необходимости вилять бедрами.
Жду, пока Г.С. благополучно окажется за углом, и, после очередного пинка в зад от швейцара, машина отбывает. Некоторое удовольствие доставляет то обстоятельство, что миссис N. вынуждена наклониться и собственноручно пришпилить карточку на костюм Грейера: в отличие от меня у нее действуют все десять пальцев.
– Милый, я наконец узнала, кто устраивал Брайтманам сафари, – начинает она, однако мистер N. показывает на телефон и качает головой.
Но разве она допустит, чтобы ее затмили?
Она вынимает сотовый из сумочки в виде тыквы от Джудит Лейбер и начинает нажимать кнопки.
Надутые, пухлые, ярко раскрашенные пассажиры сидят в скромном молчании.
– …не думаю, что ее декоратор очень уж постарался…
– …приглядитесь получше к этим цифрам…
– …и розовато-лиловый?
– …при таком положении на бирже? Да он спятил!
– …бамбук для кухни?
– …в следующие три года вернуть десять миллиардов вложений…
Я смотрю на Грейера, тычу фиолетовым пальцем в желтый животик. Он поднимает голову и тычет меня в ответ. Я сжимаю его толстый палец, он сжимает мой.
– Итак…
Мистер N. с громким щелчком закрывает телефон и обращает на меня взор:
– А в Австралии празднуют Хэллоуин?
– Да, кажется. По-моему, у них есть что-то, называемое Днем поминовения усопших, но ряженые… вряд ли. И обычая ходить по домам и выпрашивать сладости тоже нет.
– Милый, – вмешивается миссис N., – это Нэнни. Та, что сменила Кейтлин.
– Ах да, да, конечно. Изучаете законы?
– Я хочу сесть рядом с мамой! – внезапно взрывается Грейер.
– Гров, оставайся со мной, составишь мне компанию, – прошу я, глядя вниз.
– Нет, я хочу сесть с мамой.
Миссис N. смотрит на мистера N., который тут же прикрывается газетой.
– Нельзя же, чтобы твой чудесный грим запачкал мамину шубу. Оставайся с няней, солнышко.
После нескольких раундов он наконец изнемогает, и все мы сидим в каменном молчании, пока машина скользит к самому дну города, где тесные узкие улочки Нижнего Манхэттена уступают место впечатляющим башням Финансового района. Соседние кварталы кажутся опустевшими, если не считать похоронной процессии лимузинов, выстроившихся перед офисом компании мистера N.
Мистер и миссис N. выходят и дружно вышагивают по направлению к зданию, оставив нас с Грейером своими силами выбираться из машины на тротуар. Но мое сферическое тело безнадежно застряло в дверце.
– Няня, скажи «три», и я тебя вытолкну. Скажи «три», няня! Скажи «ТРИ»!!!
Грейер с силой упирается ножонками мне в зад, и поскольку я почти лежу лицом на тротуаре, неудивительно, что он не слышит, когда я ору «Три!».
Поэтому я поворачиваю голову налево и вижу, как Грейер вытягивает губы в щель окна.
– Не хочешь, няня? Не хочешь?
Своими разбухшими боками я ощущаю бурную деятельность, сопровождаемую обрывочными восклицаниями, указывающими на работу его гениального ума.
– Ладно, теперь я Кролик, а ты… ты Пух… и мы… ты считаешь. И… и после того как весь мед… прилип к дереву… ТРИ, НЯНЯ, НА СЧЕТ «ТРИ»!
Не исключено, что он сотворил катапульту из бумажных салфеток…
– ПЛЮХ!
– Получилось, няня, получилось!
Я выпрямляюсь, беру трехпалой рукой его ручонку, и мы гордо шествуем вперевалку к парадному входу. Мистер и миссис N. любезно придержали для нас лифт, и мы едем на сорок пятый этаж с еще одной парой, дети которой не смогли приехать в «Домашние задания».
Мы все выходим в похожую на пещеру приемную, превращенную в декорации к фильму Тима Бертона: мраморные стены покрыты вырезанными из картона летучими мышами и паутиной. Каждый дюйм потолка увешан лентами, пауками и скелетами. По всей комнате с равными интервалами расставлены ресторанные столики. На каждом сияют вставленные в тыквы свечи.
Похоже, каждый безработный актер во всех трех соседних штатах был призван развлекать войска. Франкенштейн у стойки секретаря делает вид, что отвечает на звонки, Микки-Маус проходит мимо с бокалами на подносе, а Мэрилин в углу поет для небольшой толпы коллег мистера N. «С днем рождения, мистер президент».
Грейер с некоторым трепетом оглядывается, но тут же успокаивается при виде Гарфилда[30]30
Кот, персонаж комиксов и мультфильмов.
[Закрыть], разносящего сандвичи с ореховым маслом и желе.
– Можешь взять один. Давай, Грейер, – подбадриваю я.
Рукой в перчатке брать сандвич нелегко, но он справляется. И начинает медленно жевать, постепенно все крепче прижимаясь к моей ноге.
Дальняя стеклянная стена открывает головокружительный вид на Статую Свободы. Похоже, только я одна могу оценить его по достоинству: дело в том, что у очень немногих нянь лица открыты. Очевидно, идея нарядить няню принадлежит не только миссис N. Все няни облачены в громоздкие, взятые напрокат костюмы не менее трех футов в окружности. Если ребенок – маленькая Белоснежка, няня – большой Гном. Крошечного фермера ведет за руку огромная корова, сказочного Крысолова – крыса-великан. Однако пальму первенства держат, естественно, телепузики. Я обмениваюсь слабыми улыбками с двумя Тинки-Винки с Ямайки.
К нам подплывает пара с маленьким Вудстоком и большим Снупи[31]31
Персонажи комикса «Арахисовые орешки».
[Закрыть].
– Лапочка, ты выглядишь просто сказочно, – говорит жена то ли миссис N., то ли Грейеру.
– Поздравляю с Хэллоуином, Жаклин, – отвечает миссис N., посылая приятельнице воздушный поцелуй.
Жаклин, в черном костюме от Армани и миниатюрной розовой шляпке-таблетке, набрасывается на мистера N.:
– Дорогой, вы не в костюме? Нехороший мальчик! На ее супруге – капитанская фуражка, поразительно гармонирующая с костюмом в тонкую полоску.
– Я одет адвокатом, – поясняет мистер N., – но на самом деле я инвестиционный банкир.
– Перестаньте! – хихикает Жаклин. – Сейчас лопну от смеха! А нашим дорогим малышам следовало бы посмотреть на уголок игр: там просто восхитительно!
Я смотрю на Снупи, поникшего под весом гигантской головы.
– На этот раз нам удалось найти прекрасную фирму для организации вечеринок. Прием у Блекстоунов в День независимости был просто незабываемым!
– Я слышала что-то подобное. Митци Ньюмен только об этом и говорит! Велела установить у себя в Коннектикуте парашютную вышку. Ну же, Грейер, пойди поиграй, – теребит сына миссис N.
Он озирает весь этот чудовищный муравейник и, похоже, в данную минуту не слишком хочет разлучаться с родителями.
– Давай, парень, если будешь молодцом, поведу тебя посмотреть столовую для администрации, – обещает мистер N., чем побуждает Грейера взглянуть на меня.
– Комната, где папочка обедает, – поясняю я и, взяв его за руку, следую за нашими арахисовыми орешками в отведенный для детей сектор, отгороженный низким заборчиком. Увидев, что гостей встречает Барби, я радостно киваю: – Хорошая идея! Давайте не впускать сюда взрослых!
Вся двадцатифутовая площадка заполнена игровыми столами и играми, по большей части заключающимися в бросании предметов.
«Чья-то явная недоработка», – отмечаю я, когда сверху падает маленький вертолетик.
Я очень быстро замечаю, что подносы с напитками для взрослых здесь не циркулируют, и перегибаюсь через заборчик, чтобы немного передохнуть. Время от времени сюда приходят родительницы и в манере метрдотеля осведомляется, весело ли ребенку.
– Настоящее привидение. О-о-о, как страшно!
А потом делятся друг с другом:
– Вы представить не можете, сколько стоил наш ремонт, просто с ума сойти! Но Билл захотел кинозал!
Обе в унисон пожимают плечами, закатывают глаза и качают головами.
Появляется миссис N. вместе с Салли Киркпатрик, чей сын занимается плаванием в одной группе с Грейером. Ей приспичило понаблюдать, как ее трехфутовый Бэтмен пытается уничтожить свою швыряющую кольца противницу. Я останавливаюсь сзади, выжидая момента спросить, когда Грейер ляжет сегодня спать.
– Тебе повезло с новой девушкой! Стоит ей слово сказать, и Грейер сам идет в бассейн! – завидует миссис Киркпатрик.
– Спасибо. Жаль, что не могу сама его возить, но вторник – мой день в Лиге Родителей, а с его фигурным катанием по пятницам, французским по четвергам и физкультурой по средам мне позарез необходим хотя бы один свободный день для себя.
– Как я тебя понимаю! У меня то же самое. В этом сезоне я сама в четырех различных комитетах. Кстати, насчет конкурса на лучшую грудь… Оставить за тобой столик?
– Конечно.
– А что случилось с Кейтлин? Твоя новая девушка, похоже, не знает.
– Салли, это был настоящий кошмар. Мое счастье, что удалось сразу найти другую няню! Кейтлин, чью работу кстати, я никогда не считала образцовой, но мирилась, потому что… да потому что так уж получается! Так или иначе, у нее хватило наглости попросить дать ей последнюю неделю августа! И это после того, как я отпустила ее на целых две недели в январе, когда мы ездили в Аспен.
– Ты шутишь!
– Я сразу почувствовала, что она пытается сесть мне на шею…
– Райан, играй честно: это кольцо Иоланты! – орет Салли своему Бэтмену.
– Но я положительно не знала, что делать, – продолжает миссис N., прихлебывая перье.
– Поэтому ты ее уволила? – жадно допрашивает Салли.
– Сначала я поговорила с профессиональным консультантом по проблемам семьи…
– И с кем же?
– С Брайаном Свифтом.
– Я слыхала, что он просто бог.
Более того! Помог мне увидеть вещи в перспективе. Дал ясно понять, что затронут мой авторитет хозяйки дома и мне необходимо немедленно найти замену, чтобы довести свою позицию до ее сведения.
– Блестяще. Не забыть взять у тебя телефон. У меня такая же беда с Розаритой. Вчера я попросила ее сбегать в Средний Манхэттен, купить кое-что, пока у Райана хоккей, а она заявила, что не желает! Вроде бы ей не хватит времени, чтобы успеть обратно. Можно подумать, я не знаю, сколько на это требуется времени!
– Возмутительно! В конце концов, пока дети на занятиях, они ничего не делают! Просиживают стулья за наши же деньги!
– Ты уже покончила с собеседованиями?
– Нет, во вторник едем в Колледжиет, но я еще не уверена, что хочу возить Грейера в Вест-Энд, – отвечает миссис N., покачивая головой.
– Но это такая хорошая школа! Мы будем на седьмом небе, если Райан туда попадет! Надеемся, что скрипка даст ему преимущества.
– О, Грейер играет на пианино… Я и понятия не имела, что это имеет какое-то значение.
– Зависит от уровня подготовки. Райан уже выступает на региональных конкурсах…
– Неужели?! Фантастика!
Опасаясь, что под влиянием двух порций водки с тоником я ляпну что-нибудь неподходящее, потихоньку отхожу и замечаю Грейера, все еще швыряющего детские погремушки с меткостью истинного профессионала, что позволяет мне схватить с подноса очередной стаканчик и спокойно понаблюдать за взрослыми. Все в черном. Мужчины высоки, женщины стройны, и все держат левую руку поперек живота. Пальцы поддерживают правый локоть, чтобы было свободнее жестикулировать стаканом со спиртным. По мере того как свечи в тыквах медленно догорают, длинные тени ложатся на банкиров и банкирских жен, делая их похожими на героинь комиксов Чарлза Аддамса.
Я понимаю, что захмелела от жары и алкоголя, но мой фиолетовый зад не вмещается в узкие пластиковые стульчики. Поэтому я сажусь на пол в нескольких футах от стола с тортами, куда пришел Грейер, чтобы переждать, пока от дохнет его вбрасывающая рука. Вокруг нас так лихорадочно суетятся официанты и прочая наемная сила, что мне приходится не спускать глаз с Грейера. Тот увлеченно украшает уже четвертый торт. Я прислоняю голову к стене и с гордостью наблюдаю, как он смело хватает спринклеры и серебряные шарики, в то время как другие дети, словно готовящиеся к операции хирурги, ждут, чтобы няни, сгрудившиеся за их спинами, подали им тубы с глазурью.
