Текст книги "Дневники няни"
Автор книги: Николь Краусс
Соавторы: Эмма Маклохлин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)
Глава 11
УДАР И ВИЗГ
Он был исполнен решимости показать, кто в доме хозяин, и когда никакие приказы не могли вытащить Нану из убежища, выманивал ее сладкими словами, грубо хватал и тащил из детской. И хотя стыдился себя, все же раз за разом проделывал то же самое.
Дж. Барри. Питер Пэн
Впав наконец в беспамятство, я через секунду просыпаюсь под тихие всхлипы. Вскакиваю с постели и ложусь рядом с мечущимся Грейером. Похоже, бедняга снова сражается с чудовищами, лишившими нас сна.
– Шшшш… Шшшш…
Я пытаюсь обнять его, но не раньше, чем беспомощно болтающийся кулачок попадает мне прямо в глаз.
– О черт!
Я сажусь.
– Буду крайне благодарна, если вы не станете употреблять при Грейере подобные выражения.
Я оглядываюсь. В двери маячит силуэт миссис N. в ночной сорочке с рукавами-фонариками.
– Ну? – спрашивает она, не пытаясь подойти ближе.
– По-моему, у него кошмар.
– Вы так думаете? Не важно, постарайтесь его успокоить. У мистера N. сегодня теннисный турнир.
Она исчезает в коридоре, оставляя нас наедине.
– Тише, Гров, я с тобой, – шепчу я, гладя его спинку. Он трясется, уткнувшись носом мне в шею.
– Нет, ты тоже уйдешь.
И принимается рыдать у меня на плече.
– Гров, я здесь. Я никуда не денусь.
Он слегка отстраняется, приподнимается на локте, прижимает пальчики к моей щеке, поворачивает к себе мое лицо и долго смотрит в глаза при тусклом свете ночника-Гровера. Я не отвожу взгляда, пораженная сковавшим его напряжением. Он будто пытается запечатлеть меня в памяти. Немного погодя он снова ложится. Его тельце постепенно расслабляется, пока я прижимаю его к себе и прогоняю монстров тихими заклинаниями.
Сегодня, похоже, мне уже не уснуть. Я глубоко затягиваюсь, тушу окурок в мокрой траве и оглядываюсь на дом, обрамленный лунным светом. – Тяв! Все еще безымянный щенок жмется к моим ногам.
– Тише, ты, – шиплю я, наклоняясь, чтобы подхватить его на руки, как ребенка. Крохотные коготки царапают мне подбородок. Я осторожно пробираюсь к задней двери, медленно тяну за ручку и съеживаюсь от неизбежного скрипа. Сбрасываю теннисные туфли и иду на кухню.
Щенок рвется на волю, но я сую его в клетку и, дрожа от усталости и возбуждения, таращусь на холодильник. Потом не выдерживаю, на цыпочках подхожу ближе, открываю дверцу, чтобы вытащить бутылку водки. Господи, скорее бы надраться и отключиться!
Но при свете маленькой лампочки сильно заметно, что мои постоянные ночные путешествия к холодильнику во имя выживания значительно поуменьшили запасы. Несколько минут я держу бутылку под краном, прежде чем возвратить на место, под пакет с замороженными овощными бургерами. До чего же я низко пала! И до чего же ненавижу себя за то, что сделала со мной эта поездка! Клянусь, еще неделя, и я начну готовить крэк в ванной!
По пути наверх я замечаю, что кто-то наконец снял трубку телефона в гостиной. Давно пора.
Я забираюсь под колючее шерстяное одеяло и в ожидании сна, полубессознательно, представляю мисс Чикаго, спускающуюся на парашюте прямо на передний газон.
Просыпаюсь через два часа от того, что Грейер, пыхтя, перелезает через меня по пути в туалет.
– Нэнни, пора завтракать.
– Где пора? Во Франции?
Я так устала, что глаза не открываются. Держась за стену, следую за ним в ванную и помогаю снять пижамные штанишки. Пока он облегчается, я поднимаю жалюзи и зажмуриваюсь: ванная купается в оранжевом свете. Натягиваю фуфайку на пижаму, и мы ползем вниз.
– Что хочешь на завтрак? – спрашиваю я, нагибаясь, чтобы поднять щенка.
– Нет, Нэнни, оставь, – хнычет он, поворачиваясь спиной к клетке. – Оставь его!
– Грейер, что ты хочешь на завтрак?
– Не знаю. «Фрут лупе»[75]75
Товарный знак сухого завтрака фирмы «Келлог» из дробленой кукурузы.
[Закрыть], – мямлит он.
Я поднимаю собачку. Она лает и лижет мое лицо.
– Прости, приятель, сам знаешь, у нас только «Сой флейкс»[76]76
Сухой завтрак – соевые хлопья.
[Закрыть].
– Ненавижу «Сой флейкс»! Я же сказал, хочу «Фрут лупе»!
– А я хочу немного личной жизни, Гров. Невозможно, к сожалению, всегда иметь то, что хочешь.
Он кивает. Я даю ему «Сой флейкс», он начинает гонять их по тарелке, а я выношу щенка прогуляться.
В восемь я снова просыпаюсь от звука шагов на лестнице. Вниз спускается миссис N. в очередном нантакетском наряде, приобретенном в «Сэрле», и небрежно кладет трубку на место.
– Грейер, давай выключим телевизор. Что ты хочешь на завтрак?
– Он уже… – начинаю я.
– «Фрут лупе»! Я просил, но Нэнни не дала!
– Нэнни, почему вы не покормили Грейера? – спрашивает она, выключая телевизор.
– ХОЧУ! МНЕ НУЖНЫ «ФРУТ ЛУПС»!!! – вопит он прямо в темный экран, чем повергает собаку в состояние лихорадочного возбуждения.
– Прекрати, – спокойно говорю я, и он на секунду затыкается, пока не вспоминает, что это не мое шоу. Пронзительный ор возобновляется и не смолкает, пока не съеден второй шоколадный пончик и не включен телевизор. Я зеваю. Интересно, приведут ли ему шлюху, если будет выть по этому поводу достаточно долго и громко?
– По-моему, я достаточно ясно дала понять, – объявляет она, глядя на ретривера так, словно обнаружила в доме змею, – что терпеть не могу собак в гостиной. Пожалуйста, отнесите ее обратно в гараж.
Я поднимаю щенка.
– Вы собрали Грейеру сумку для занятий в клубе?
– Нет, я составляла ему компанию.
– По-моему, в данный момент он достаточно занят.
Я киваю и свободной рукой беру сумку.
– Кстати, вы купили носовые платки?
«Интересно, каким образом? Или меня снабдили личным водителем? Да я не могу до аптеки добраться, гребаная ты уродка!»
– Э… разве мистер N. не вспомнил о них, когда был в магазине? – спрашиваю я, но тут звонит телефон.
Миссис N. поднимает трубку.
– Алло?
Она пристально смотрит на меня.
– Алло!
Она с такой силой бросает трубку, что бамбуковый столик сотрясается.
– Не знаю. Вы вписали платки в список покупок?
– Я вообще не видела никакого списка. Миссис N. тяжело вздыхает и спрашивает у мужа:
– Милый! Ты не купил платки?
Молчание. Мы все выжидающе смотрим на потолок. Наконец на лестнице раздаются медленные шаги. Возникает мистер N. в белых теннисных шортах и немедленно направляется на кухню.
– Ты купил платки? – спрашивает вновь она у его спины. – Милый! Ты знаешь… те маленькие салфеточки, которые я кладу в карманы Грейеру?
Он продолжает идти, но у самой двери поворачивается ко мне и объявляет:
– Передайте моей жене, я купил все, что было в списке. Едва он исчезает на кухне, миссис N. медленно выдыхает:
– Пре-вос-ход-но.
Леди и джентльмены, до конца спектакля роль мальчика для битья будет играть Нэнни!
– Во имя Господа Бога, что за гам? – В дверях стоит старшая миссис N. в халате от Гуччи с застежкой «молния» и небрежно машет унизанной кольцами рукой в сторону телевизора: – Неужели нельзя заткнуть этого омерзительного фиолетового динозавра?
– Нет, – заявляет Грейер, плюясь на диван шоколадными крошками.
– Простите, Элизабет, – стонет миссис N., растирая виски. – Хотите кофе?
– Черный. Как чернила.
Ни одна не двигается с места, очевидно, подразумевая, что именно я должна подать им этот самый чернильный кофе.
– Элизабет, присядьте пока на диван, а Нэнни принесет нам кофе сюда.
– Хотите, чтобы я схватила воспаление легких?
– В таком случае как насчет кухни? – осведомляется миссис N., застегивая кардиган.
– Насколько я понимаю, мой лентяй сын еще не привез газет?
– Нет, но вчерашняя все еще на столе.
– Вчерашняя газета годилась вчера. Откровенно говоря, не знаю, почему вы так рвались провести отпуск здесь, в этой… хижине, вместо того чтобы пожить у меня на Кейп. Сейчас Сильвия подавала бы нам яйца, и…
– На будущий год, Элизабет. Обещаю.
Вернув собаку в клетку на кухонном полу, я сыплю кофе в кофеварку. Стоило миссис N. появиться на кухне, как мистер N.. все это время изучавший «Экономист» за столом, вскакивает и выходит через черный ход. Она снова резко выдыхает, кусая губы. Открывает холодильник, берет йогурт, держит несколько минут и ставит обратно. Хватает буханку хлеба, читает этикетку и кладет ее обратно на полку. Закрывает холодильник и берет пачку «Сой флейкс».
– У нас нет грейпфрута?
– Вряд ли мистер N. его купил.
– Не важно. Поем в клубе, – решает она, возвращая на место пачку. Направляется ко мне, медленно ведя пальцем по разделочному столу. – Кстати, несколько дней назад вам звонил какой-то парень. Правда, связь была ужасная…
– В самом деле? Извините…
– Это не тот мальчик, что живет на одиннадцатом?
– В обшем… да.
Я достаю из буфета кофейную чашку, молча умоляя ее замолчать.
– Я узнала имя, но очень долго соображала, где его слышала. Интересно, как вы познакомились? Встретились в доме? И Грейер был с вами?
Она недоговаривает, позволяя многозначительному молчанию повиснуть между нами. По всей видимости, она уверена, что мы не только занимались сексом на ее постели, но и облегчали себе вышеуказанную задачу, позволяя Грейеру спать днем. Трудно сказать, что ее тревожит больше.
– Да… забавно… Как это вам удалось его подцепить?
Она подходит к окну и смотрит на мистера N., стоящего спиной к дому.
– Его последняя девушка была просто красавицей. Каждый раз, встречаясь с ней в лифте, я говорила, что ей стоит пойти в модели. Всегда такая собранная, хорошо одетая.
Она поворачивается и обозревает мою пижаму.
– Так или иначе, она только что уехала в Европу по программе Фулбрайта[77]77
Программа стипендий Фулбрайта, связанная с международными обменами в области образования. Начата в 1946 г. по инициативе сенатора Фулбрайта.
[Закрыть]. Вы не подумывали о том, чтобы попытаться попасть в эту программу? Впрочем, студенты Нью-Йоркского университета вряд ли имеют право на получение поощрений такого достоинства.
– Видите ли… я хотела работать после окончания… то есть меня мало интересуют международные программы…
Но она уже вышла. Я, тяжело дыша, опираюсь на тумбу, покрытую зеленым линолеумом. Щелкает кофеварка.
– Дорогая миссис N., вы вонючка, – бормочу я, наливая кофе.
– Простите?
Я оборачиваюсь.
Позади, запихивая в рот пончик, стоит мистер N.
– Ничего. Э… чем могу помочь?
– Моя мать сказала, что вы варите кофе.
Я, продолжая страдать от небольшого приступа Фулбрайта, вытаскиваю еще одну выщербленную чашку.
– Вашей матери с сахаром и молоком?
– Нет, черный, черный, черный.
– Может, не следовало вставлять фильтр?
Он смеется, и я вдруг вижу взрослого Грейера.
– Нэнни? Где ваш кофе?
Я спешу назад в гостиную, стараясь не расплескать кофе.
– Так вот, я и говорю, что, если он вздумал меня обуть, пусть не надеется.
Миссис N. слушает трагическое повествование Элизабет о плохо вычищенном бассейне с сочувственной гримасой.
– Нэнни, почему вы его не одеваете? Мы едем в клуб. Солнышко, сегодня ты проведешь целый день с мамочкой. Будем вместе смотреть, как папа играет в теннис.
Грейер едва поднимает глаза от телевизора. Я опускаюсь на колени прямо перед экраном.
– Нет, няня, я хочу рубашку с Пухом. Эта противная, – ноет он, когда я выбираю рубашку с «Пауэр-рейнджер».
– Рубашка с Пу? Омерзительно! – восклицает Элизабет, вставая и направляясь к лестнице.
– С Винни-Пухом, – поясняю я, принимаясь заправлять ненавистную рубашку в шорты.
Миссис N. выходит из кухни.
Звонок. Она останавливается, чуть приподнимает трубку и снова швыряет на аппарат.
– Нет, так не пойдет! – объявляет она, повелительно взмахнув рукой. – Мы едем в клуб. Принесите рубашку от Лакосты, которую я ему купила.
– Нет! Хочу эту! – визжит Грейер, готовясь к новой истерике.
– Грейер, эта рубашка не годится, – повелительно говорит она, берет свою сумку и дожидается, пока я впихну его в новую рубашку и причешу. – Нэнни, его шорты помяты… а-а, все равно, скорее всего они еще больше помнутся по дороге.
Уж не собирается ли она заставить его стоять всю дорогу и держаться за переднее сиденье до самого нантакетского яхт-клуба?
– Грейер, оставайся у машины, пока мамочка и Нэнни принесут пляжные вещи, – окликает она, как только Грейер бежит на поле для гольфа, которое расположилось у самой автостоянки клуба. Но он игнорирует призывы матери. Поэтому та вздыхает, открывает багажник и принимается нагружать меня. Мистер N. и Элизабет уже отправились на корт готовиться к первому сету.
Ну вот, кажется, все. С моего правого локтя свисает мешок из соломки со сменами одежды для всего семейства, рюкзак, полный лосьонов и игрушек, с левого – спортивное снаряжение, в руках – гигантская груда полотенец и одеял, к которым она добавляет спущенные надувные круги.
– ГРЕЙЕР АДДИСОН N., кому было сказано подождать?! – вопит она мне в лицо и куда-то поверх моего плеча. Поправляет маленькую желтую сумочку от Кейт Спейд, хватает Грейера за руку и тащит вперед. Желтый шелковый саронг развевается на прохладном ветру. Я крепче сжимаю руки, боясь что-то уронить, и ковыляю за ней. По пути она приветствует всех и каждого, называя по имени. Я тащусь в хвосте, радуясь, что круги так подпирают подбородок, что никто не видит выражения моего лица. Мы сбрасываем босоножки и идем к песку по выложенной досками дорожке.
Она долго выныривает из-под зонтиков, прежде чем кивком показать на кусочек пляжа, где я, по всей видимости, должна разбить лагерь. Принимаюсь расстилать одеяла. Гоейер нетерпеливо прыгает вокруг меня.
– Пойдем! Пойдем купаться! Скорее!
Придавливая одеяло мешком, я смотрю на миссис N.,
но она уже погружена в разговор.
– Давай сначала наденем твой костюм, Гровер.
Я беру его за руку и веду к пляжному домику, который кто-то, именуемый братом Бена, сдал нам на неделю, пока он сам пребывает в Париже. Закрываю деревянную дверь и оказываюсь в сыром полумраке, который немного разгоняют узкие солнечные лучики, пробившиеся сквозь щели. Едва я сняла с него шорты, как он пулей летит к двери.
– Погоди, Гров! А крем?
Я достаю детский крем от загара, которым постоянно должна его мазать.
– Ненавижу эту штуку!
Он пытается улизнуть, но я успеваю схватить его за руку.
– Давай так: я намажу тебя, а ты – меня, – предлагаю я.
– Чур, я первый! – сдается он.
Я выдавливаю немного белого крема на его пальцы, и он принимается за мой нос. Я осторожно делаю то же самое, стараясь захватить его щеки, иначе мы до самого заката не выберемся из домика.
– Нэнни, сейчас моя очередь. Чур, не жульничать, – упрекает он, щедро покрывая жирной массой мои уши.
– Прости, Гров. Я только хотела поторопить тебя, давай выйдем поскорее отсюда, чтобы немного поплавать, – объясняю я, намазывая его уши и грудь.
– Тогда я сам все сделаю.
Он небрежно проводит ладонями по рукам и ногам и кидается к выходу. Я пытаюсь его поймать, но передо мной вырастают ноги с десятью наманикюренными ноготками.
– Няня, не забудьте посадить его под зонтик. Кстати, сегодня было предупреждение о медузах, так что вам лучше перенести все вещи к бассейну. Пока.
Я перетаскиваю наши пожитки к бассейну только для того, чтобы увидеть, как вода медленно уходит: видите ли, тут с одним малышом приключилась «неприятность». Мы топаем к детской площадке: слишком пышное название для ржавых качелей, установленных на голом, огороженном клочке песка. Солнце жарит немилосердно, но Грейер все же пытается играть с еще семью детишками, едва научившимися ходить. Становится все жарче, и после того, как Грейер пригрозил сбросить с качелей двухлетнюю малышку, не пожелавшую отдать свою коробочку с соком, я оставляю вещи и веду Грейера к кортам, чтобы попросить у мистера N. денег на водичку. Некоторое время мы скитаемся между кортами, рассматривая играющих, но никак не можем выделить его из толпы мужчин средних лет с защитными козырьками на головах.
– Это он! Это мой папа! – кричит Грейер, то и дело тыча пальцем в очередного игрока в теннисных шортах, и разочарованно вздыхает при виде обескураживающе незнакомого лица. Мистера N. мы обнаруживаем только на последнем корте. Грейер бросается грудью на ограду, вцепляется в проволоку и истошно орет, как Дастин Хофман в «Выпускнике»: – ПааАААААпООООчкАААА!!!
Элизабет неодобрительно шипит на нас. Мистер N. с убийственным видом направляется к сыну: очевидно, Грейер в роли «политзаключенного» не вписывается в имидж, который кропотливо создавался все утро.
– Ну же, парень, не плачь, – гремит он во всеуслышание.
Я мягко тяну Грейера за плечо.
– Уберите его отсюда, – яростно шепчет мистер N., едва успев подойти поближе к нам и подальше от любопытных ушей. – И возьмите это! – Он отстегивает от ремня сотовый и сует мне сквозь ограду со словами: – Заберите с собой эту чертову штуку!
Не успеваю я попросить денег, как он возвращается к игре. Я смотрю на Элизабет, но она уставилась прямо перед собой и преспокойно курит, словно ничего не замечая. Сую телефон в карман, поднимаю вопящего Грейера и транспортирую на стоянку, поскольку понятия не имею, куда еще идти.
Когда я уже почти решилась научить Грейера пить из фонтанчиков, мы сталкиваемся с миссис N. на поле для гольфа.
– Ах вот вы где! – восклицает она, словно все это время искала нас. – Грейер, ты голоден?
Он, так и не выпустив моей руки, падает на траву.
– Скорее, он хочет пить, и…
– Но Беннингтоны пригласили несколько семей к себе на барбекю. Хоть развлечемся немного.
Грейер приподнимается и опять плюхается на газон, красный, потный, злой, вынуждая меня снова поднять его и следовать к машине за миссис N., спокойно прикладывающейся к бутылочке с перье.
Первое, что я замечаю во дворе Беннингтонов, – коротышку филиппинца в белой куртке, прогуливающего пуделя у фонтана. Второе наблюдение – не менее пятнадцати машин, стоящих чуть в сторонке. Как можно устроить импровизированное барбекю для пятнадцати семей, если Беннингтоны покинули клуб за четверть часа до нас?
Но стоит мне пройти через белые ворота сбоку от дома и очутиться в зоне бассейна, как ответ становится ясен. Вы просто звоните по сотовому и мобилизуете весь штат прислуги.
Я стою, ошеломленно моргая, потрясенная снизошедшим на меня откровением: никогда-никогда моя свадьба не будет столь роскошной, как это маленькое скромное барбекю. Дело совсем не в том, что безупречно подстриженный газон спускается к самой воде, и что все вокруг цветет и благоухает, и что еще один человек в белой куртке стоит за стойкой бара, накладывая в стаканы кубики льда с замороженными внутри виноградинками, пока третий раздает бургеры с филе-миньон, и даже не в том, что расставленные по газону столы накрыты крахмальными скатертями с цветочным рисунком, нет! Окончательно достает меня зрелище арбузов, вырезанных в форме бюстов бывших президентов!
Грейер, полностью оправившийся от контрабандной банки с колой, по рассеянности врученной ему отцом, роняет сосиску у моих ног. Он уже успел вымазаться кетчупом с ног до головы, включая рубашку от Лакосты, чем не мог доставить мне большей радости.
– Пойдем, Гровер, добудем тебе другую сосиску.
После плотного ленча я раздобыла себе стакан водки с тоником и наслаждаюсь передышкой, пока Грейер бегает по газону с другими ребятишками. А я, наученная горьким опытом, теперь избегаю разговоров с гостями.
Наконец появляются Хорнеры в обществе привлекательной загорелой женщины. Кэролайн знакомит ее с миссис N., а Джек ведет девочек к грилю. Я с любопытством наблюдаю, как на глазах меняется миссис N.: пальцы теребят нитку жемчуга, лицо – сплошная маска сострадания. Должно быть, это и есть разведенная подруга Кэролайн из Калифорнии. Через несколько минут миссис N. теряет запал, поднимает пустой стакан, требуя повторения, и удаляется.
Джек доставляет женщинам сосиски и мистера N. Некоторое время все четверо оживленно беседуют, пока не подбегает Лулу и не уводит родителей. Мистер N. и загорелая женщина направляются к тому месту, где сижу я. Я поспешно откидываюсь на спинку стула и закрываю глаза, хотя готова поклясться, что мистер N. ни за что не узнает меня среди отдыхающих.
– Видите ли, – слышу я, – у меня есть сезонные билеты, так что если захотите поехать…
– А разве ваша жена не ездит с вами?
– Раньше – да, и очень часто, но последнее время она так занята нашим сыном…
– Вашим… кем?!
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы проверить, заметила ли миссис N. маневры своего муженька, но она поглощена беседой с миссис Лонгейкр. Мой карман начинает вибрировать.
Какого чер…
Я вытаскиваю содрогающийся телефон мистера N. и начинаю нажимать на все кнопки подряд, пытаясь его выключить и одновременно не пролить водку.
– Алло! – окликает голос из ладони.
– Алло?
Я инстинктивно подношу телефон к уху.
– Кто это? – требовательно спрашивает женщина.
– Нэнни.
Нет нужды интересоваться, кто со мной говорит.
– Нэнни? Похоже, она плачет.
– Нэнни. Он там?
– Нет.
Я вытягиваю шею, стараясь разглядеть, что творится у воды, но мистер N. и его новая приятельница уже исчезли.
– Простите, но мне пора бежать…
– Нет, только не выключайте… Пожалуйста. Пожалуйста, скажите, где он, – со слезами молит она.
Я снова вытягиваю шею.
– Погодите секунду.
Прижимаю телефон к бедру, быстро бегу к дому и захожу в первую же стеклянную дверь. Закрываю ее за собой, не выпуская Грейера из поля зрения, глубоко вздыхаю и снова подношу телефон к уху.
– Слушайте, я просто не знаю, что вам сказать. Не хочу быть банальной, но я всего лишь здесь работаю.
– Но почему он все еще там? Не берет трубку, не отвечает на звонки, не…
– Он… он… – Я действительно не знаю, что ответить, но продолжаю: – Насколько я знаю, он играет в теннис и ест пончики…
– Но он же ненавидит ее! Ненавидит эти совместные поездки! Не может же он в самом деле спокойно отдыхать и развлекаться…
– Тут вы правы. Судя по виду, ему не до развлечений.
– Правда? – спрашивает она с надеждой.
Я смотрю в окно и внезапно вижу собравшихся в истинном свете: лысеющие грузные мужчины со вторыми или даже третьими женами, у которых только и забот, какой салон красоты посетить и какие платья будут модны в следующем сезоне. И все абсолютно безразличны к своим детям, бегающим по газону и наслаждающимся короткими минутами свободы от своих монстров.
И няни, тихо сидящие на влажной траве в ожидании нового приказа.
– Нет, – подтверждаю я, – никто особенно не развлекается.
– Что? Что вы сказали?
– Послушайте, мне необходимо спросить, поскольку вы, похоже, так и рветесь попасть сюда. Что вам здесь нужно? Что так вас привлекает?
Я невольно показываю на окно, словно она может меня видеть.
– Вы понятия не имеете, о чем говорите. Сколько вам? Восемнадцать?
Ее тон сразу изменяется: очевидно, слезы уже успели высохнуть.
– А я вообще не понимаю, какое вам до этого дело?
– Ах вот как? Представьте, я тоже не думаю, что мне есть до этого дело!
Меня так и подмывает швырнуть телефон в окно, прямо в бутылку перье в руках миссис N.
– Это вы полезли в мой дом. Зачем навешивать на меня свои проблемы? Если уж спишь с женатым мужчиной, само собой подразумевается, что окружающие не должны об этом знать. К чему еще целая орда помощников?
Я тупо смотрю на телефон и спрашиваю:
– Вы еще там?
– Да.
– Так вот, если хотите знать, я здесь уже девять месяцев, сыта по горло и могу дать слово: ничего хорошего тут нет и быть не может…
– Но я…
– И не думайте, что причина в ней, потому что это не так. Разве не знаете, что когда-то она была вами? Так что можете применять все известные приемы, ублажать его всеми возможными способами, лезть из кожи вон, все равно кончите тем, что станете гоняться за ним, пытаясь вернуть, как и все в этой квартире.
Я снова смотрю на ребятишек, играющих в догонялки на газоне.
– Господи, что за впечатляющая лекция на тему морали, и притом от девушки, укравшей у меня восемьсот долларов…
Грейер неожиданно спотыкается и летит на землю, целую вечность, как в замедленной съемке. Мое сердце уходит в пятки.
– Вы слушаете? – кричит она. – Алло! Нэнни! Я жду, когда вы…
– Может, мне выразиться на испанском? Порвите с ним, пока все еще можно исправить. Пока еще есть силы. И этот совет стоит куда дороже восьми сотен, так что можете считать – мы квиты!
Я закрываю телефон.
Следует бесконечная пауза. Потом душераздирающий крик. Все гости замирают, словно пораженные громом. Никто не двигается.
Я бегу к крыльцу, а оттуда – на газон. Лавирую между застывших льняных сорочек и штанов хаки, немедленно определив миссис N. в раздавшейся толпе.
– Нэнннни! – кричит он.
Но миссис N. добегает до него первой.
– Нээээнни!
Она пытается наклониться к нему, но он отбивается от нее кулачками, а меня обнимает окровавленной рукой за ноги.
– Нет! Я хочу Нэнни!
Я опускаюсь на траву и сажаю его себе на колени. Подходит миссис Беннингтон с аптечкой. Остальные взрослые столпились вокруг и наблюдают.
– Послушай, Гров, дай маме посмотреть, что у тебя, – прошу я.
Он протягивает матери ручонку, но при этом утыкается лицом в мое плечо.
– Спой бутылочную песню, – просит он со слезами, пока миссис N. неуклюже мажет царапину йодом.
– Девяносто девять бутылок на стене, – тихо пою я, по привычке растирая его спину. – Девяносто девять бутылок пива…
– Сними одну и передай по кругу, – мямлит он в мое плечо.
– Где мой муж? – вдруг спрашивает она, и в этот момент из-за кустов живой изгороди появляется мистер N., обнимающий за талию подругу Кэролайн. Оба немного раскраснелись и, очевидно, не предполагают, что их возвращение привлечет столь пристальное внимание окружающих.
Я держу перебинтованную руку Гррва, пока тот плещется в ванне, и постоянно напоминаю о том, что нельзя мочить пластырь с изображением Бэтмена. Он откидывает голову на мою ладонь.
– Вот вырасту и куплю корабль. Голубой, с бассейном.
– Надеюсь, там будет теплее, чем в бассейне клуба, – бормочу я, намыливая ему спину свободной рукой.
– Вот увидишь, там будет ужасно жарко! Как в этой ванне! И ты сможешь прийти и поплавать со мной.
– Спасибо за приглашение, Гров! Но когда ты станешь взрослым и заведешь много друзей, я-то буду совсем старенькой…
– Слишком старой, чтобы поплавать? Нэнни, ты врешь.
– Тут ты прав, Гров, вру, поэтому едем в круиз вместе.
Я прислоняюсь подбородком к холодному фарфору.
– И Софи тоже приводи! У нее будет свой бассейн. Бассейн для животных. А Кэти пусть приносит свою морскую свинку. О'кей, Нэнни?
– А как насчет твоего щенка, Гров? Ты уже придумал ей имя? – спрашиваю я в надежде, что, если мы назовем ретривера, бедняжку больше не оставят во дворе на целый день.
– Я хочу морскую свинку, Нэнни. Пусть щенка возьмет Элли.
– У них уже есть один.
– Ладно, значит, никаких собак на корабле. Только морские свинки. И мы все будем плавать, плавать и плавать.
Он пускает в плавание свой пластиковый авианосец и увлеченно жужжит. Я трусь носом о его волосы и закрываю глаза, пока он продолжает возиться с корабликом.
– Заметано.
Я жду, пока Грейер окончательно заснет. Элизабет уходит к себе. Мистер и миссис N. читают газеты, молча сидя друг против друга в потертых креслах по обе стороны дивана. Оба подносят свои блоки к тускло мигающим бра на стенах. Я сажусь посреди дивана, но ни один, ни другой N. не дают себе труда поднять глаза.
Набрав в грудь побольше воздуха, я спрашиваю самым проникновенным голосом, какой только смогла изобразить:
– Э… я только хотела узнать… можно ли мне, вместо того чтобы возвращаться в субботу…
Миссис N. опускает газету.
– Я беременна, – спокойно объявляет она. Его газета не дрожит ни единой страницей.
– Что ты сказала? – переспрашивает он равнодушно.
– Я беременна, – повторяет она стальным, ровным тоном.
Его газета падает.
– Что?
– Беременна.
– Ты уверена? – Он смотрит на нее, вытаращив глаза. Голос тонкий и неуверенный. – Поскольку ты уже однажды ждала ребенка, то нетрудно распознать все признаки.
Выложив на стол флеш-рояль, она медленно растягивает губы в улыбке.
– Боже мой! – шепчет он. На лбу выступает пот.
– Утром, за завтраком, мы скажем об этом твоей матери. Они пялятся друг на друга, неохотно признавая, что расстановка сил примерно одинакова. Очки сравнялись. Я мечтаю только о том, чтобы провалиться между подушек дивана.
– Итак, Нэнни? – Она с холодной усмешкой поворачивается ко мне. – Что я могу для вас сделать?
Я встаю.
– Знаете, в общем, это не важно. Мы поговорим об этом позже. Мои поздравления, – запоздало прибавляю я.
– Нет, сейчас самое время, не так ли, милый?
Она снова ему улыбается. Он продолжает молча на нее смотреть.
– Садитесь, Нэнни, – приказывает она.
Я судорожно сглатываю.
– Ну… видите ли, мне нужно срочно снять квартиру, так что если бы вы нашли время подвезти меня к парому в пятницу вечером, по пути на вечеринку… дело в том, что в субботу всегда такое ужасное движение, а я даже не начинала складывать вещи, а к понедельнику нужно все вывезти, вот и подумала, что если это не слишком вас обременит… Разумеется, если я вам нужна, буду рада остаться, только вот…
Жесткий взгляд миссис N. заставляет меня замолчать.
– А вот у меня идея получше. Нэнни, почему бы вам не уехать сейчас? Мистер N. отвезет вас к парому. Элизабет здесь, так что за Грейером есть кому присмотреть.
– О нет-нет, я вовсе не хотела бы уезжать сегодня. Только вот подумала, что в субботу так много машин… я счастлива остаться… я хочу остаться…
Мое сердце готово выскочить из груди, когда я вспоминаю о том, что в действительности стоит на кону. Перед глазами возникает Гровер, вскочивший с постели среди ночи, одинокий и напуганный, среди неведомых монстров.
– Глупости, – обрывает меня миссис N. – Милый, когда следующий паром?
Он откашливается.
– Не знаю точно.
– Не важно, можешь отвезти няню на пристань: они ходят достаточно регулярно.
– Сейчас возьму куртку.
Он встает и выходит. А она снова поворачивается ко мне:
– А теперь можете пойти наверх и сложить вещи.
– Но, миссис N., мне совсем не обязательно уезжать. Я всего лишь хотела найти квартиру до понедельника.
Откровенно говоря, – улыбается она, – мне больше не кажется, что вам интересна ваша работа, и, по-моему, Грейер тоже это чувствует. Нам нужен кто-то, кто мог бы полностью посвятить себя Грейеру, вы не согласны? То есть за те деньги, что мы вам платим, нам следует иметь в семье человека с профессиональными навыками и, уж разумеется, более опытного, тем более что у нас скоро появится еще один ребенок.
Она медленно поднимается.
– Я помогу вам, иначе Грейер может проснуться.
Она провожает меня к лестнице. Я механически переставляю ноги, лихорадочно изобретая способ каким-то образом попрощаться с ним. Но она тащится за мной в комнатушку и становится между кроватей с решительно сложенными на груди руками, неотступно наблюдая, как я поспешно запихиваю одежду в рюкзак и неуклюже лавирую мимо нее, стараясь не задеть в темноте.
Грейер стонет во сне и переворачивается. Мне ужасно хочется разбудить его.
Собираю последние вещички в ее тени, вешаю рюкзак на плечо, завороженная видом сжатой в кулачок, свесившейся с кровати руки Гровера. Из-под задравшегося рукава пижамки выглядывает пластырь с Бэтменом.
Она знаком велит мне пройти мимо нее к двери. Я, не успев сдержаться, тянусь, чтобы откинуть с его лба влажные волосы, но она успевает схватить меня за руку, шепча сквозь зубы:
