Текст книги "Навечно моя (ЛП)"

Автор книги: Никки Лэндис

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 7 страниц)

Переводчик_Sinelnikova

Пролог часть первая

Два года назад

– Это всегда будем мы, чувак. Мы вдвоем прикрываем друг другу спину. Куда бы мы ни пошли, – невнятно пробормотал Блейк, тяжело опираясь на мое правое плечо, когда мы, спотыкаясь, шли через передний двор, оставляя позади очередную бурную вечеринку.

Он всегда становился сентиментальным, когда был пьян. Это был гребаный бунт. Он не был похож на меня, который держал все это взаперти, потому что я не хотел быть уязвимым. Блейк был настолько противоположен, насколько это вообще возможно, когда дело касалось личности. И все же я любил его как члена семьи. У нас не было общей крови, но это не имело значения. Он был моим братом, а это значило нечто большее, чем просто совместное имя.

– Ты напился, чувак. Ты сам не знаешь, что говоришь.

– Я хочу, – возразил он с икотой, задержав дыхание на несколько секунд, как будто его вот-вот стошнит. Отвратительная отрыжка сорвалась с его губ, когда он съежился.

– Смотри, чтобы тебя не стошнило, пока я буду тащить твою задницу домой. Я только что почистил свою машину.

Блейк хихикнул, прежде чем побледнеть и приобрести оттенок, близкий к зеленому.

– Меня сейчас стошнит.

Блядь. Я так и знал. Блейк никогда не мог удержаться от выпивки.

Я выдохнул, подводя его к ближайшему дереву, отворачивая голову, пока его рвало прямо на землю. Если бы он не был моим лучшим другом, я бы оставил его задницу прямо здесь. Блейк вздохнул еще несколько раз, а затем вытер рот тыльной стороной ладони.

– Напомни мне остановить тебя в следующий раз, – пробормотал я, морща нос от вони. – Давай.

Мои ботинки едва не вляпались, когда я отступил в сторону, обходя лужу, которую он оставил на гребанной лужайке.

– Я больше никогда столько пить не буду, – пообещал он, шаркая ногами, пока я помогал ему пересечь двор и направиться к моему красному "мустангу".

Кабриолет был старым (2000 года выпуска), но он был моим и все еще надирал задницу крутым тачкам. Мне удалось запихнуть тяжелую задницу своего друга на переднее пассажирское сиденье и захлопнуть дверь, чертовски надеясь, что он не отключится до того, как я доставлю его домой.

– Я чертовски пьян, братан, – пробормотал он, когда я скользнул за руль. – Лара собирается надрать мне задницу.

– Да, она так и сделает, – согласился я с ухмылкой. – С этой девушкой шутки плохи.

– Она чертовски пугающая.

Я не смог удержаться от смеха.

– Она твоя младшая сестра, – напомнил я ему.

Он махнул рукой в воздухе, отпуская меня.

– Она чертовски свирепа в гневе. В прошлый раз, когда я пришел домой в таком состоянии, она кричала так долго, что я думал, у меня голова взорвется. Ноль сочувствия, чувак.

– Тогда почему ты снова нажрался? – Спросил я, сворачивая на шоссе 95.

– Разве ты не заметил ту рыжеволосую, с которой я провел большую часть ночи? У нее были самые большие сиськи и лучшая задница, которые я видел за долгое время.

Да, я заметил, но она не привлекла моего внимания. Другая девушка занимала мои мысли всю ночь. Та, которую не пускали на вечеринки, подобные той, на которой мы присутствовали.

– Какое это имеет отношение к тому, чтобы напиться?

– У нее были такие толстые, надутые губы. Черт возьми, она умеет охуительно сосать член.

Опять же, не уверен, какое это имеет отношение к алкоголю.

– Избавь меня от подробностей, братан.

– Мы пили шоты и играли в бильярд внизу. Каждый раз, когда она промахивалась мимо лунки, она снимала еще один предмет одежды. Мне, блядь, пришлось напиться, чтобы раздеть ее, но это того стоило.

– И как ты умудрился напиться, если это она снимала с себя всю одежду?

– Черт. Нужно было быть джентльменом и делать глотки из жалости вместе с ней.

Посмеиваясь, я не мог винить его. На его месте я бы тоже быстро напился и разделся догола, если бы киску швырнули мне в лицо. Конечно, для меня все было по-другому, но я не был святым. Это было само собой разумеющимся. Но у меня точно были проблемы с тем, чтобы подцепить кого-нибудь, как Блейк, когда все, что я мог видеть, это кристально голубые глаза и лицо в форме сердечка, которые мучили меня по ночам в течение нескольких месяцев.

– Уф, – простонал Блейк, прислонившись лбом к окну.

– Не вздумай блевать, черт возьми. Я серьезно, – закричал я, когда мои губы скривились от смеха, а он закрыл уши руками.

– Черт. Не кричи так.

– Ты облажался братан. Мы почти дома.

Он не ответил, но его средний палец взлетел вверх, когда я въехал на подъездную дорожку. Занавески на окне гостиной на мгновение отодвинулись в сторону, а затем скользнули обратно, когда я покачал головой. А вот и разрывание твоей задницы чувак.

Ларами уже стояла, прислонившись к входной двери. Когда мы приблизились, она скрестила обе руки на груди. Я не упустил из виду, как ее упругие сиськи выглядывали из-под футболки. Или леггинсы, которые были на ней, обнажали каждый знойный изгиб ее тела. С трудом сглотнув, я отвел взгляд и сосредоточился на том, чтобы помочь Блейку переступить порог. Он споткнулся и чуть не врезался в диван, когда я повел его по коридору, ведущему в его комнату.

– Что это, черт возьми, такое? Ты снова пьян? – Спросила она, но это было больше похоже на визг.

– Черт возьми, милая, он сейчас с трудом соображает. Ты просто теряешь время, – пробормотал я, пыхтя, поворачивая направо и, наконец, сумев помочь Блейку опуститься на матрас. Его тело перевернулось, и он приземлился на спину, жалуясь на то, что комната вращается у него над головой.

– Блядь, – выругалась она, уставившись сначала на Блейка, а затем на меня. – Ты должен присматривать за ним, а не помогать ему разгуливать по притону разврата.

Притон разврата? Где она научилась этому дерьму?

– Он взрослый мужик. Я не контролирую твоего брата, и уж точно не собираюсь с ним нянчиться.

Блейк усмехнулся, а затем кашлянул, чтобы скрыть это.

– Следи за своим языком, Лара. Ты слишком хорошенькая, чтобы так говорить.

Она фыркнула, качая головой:

– Ага. Лесть не спасет твою задницу.

Он не ответил, закрыв глаза, пытаясь не обращать на нее внимания.

– Ты не взрослый мужик. Тебе двадцать лет, а ты все еще не можешь удержать свой член в штанах или удержаться на работе. Неужели я должна все делать сама?

– Да блядь! – Воскликнул он, перекатываясь на бок и отворачиваясь от сестры. – Мы можем обсудить это позже? Мне нужно поспать.

Ларами вскинула руки в воздух, в раздражении притопывая ногой.

– Блейк!

– Что?! – Закричал он, а затем застонал.

– Ты обещал, Блейк. Ты сказал, что этого больше не повториться!

Она, конечно, могла завестись, когда хотела. Я решил вмешаться, зная, что Блейк не сможет вынести большего, не потеряв самообладания.

– Лара, милая, сейчас это бессмысленно. Он засыпает. Ну же. Я приготовлю тебе чашку чая.

Она бросила злобный, мстительный взгляд на своего брата, прежде чем вздернуть подбородок, и потопала вон из комнаты, покачивая своей сексуальной попкой при каждом шаге. Черт возьми. Мне бы хотелось надавать по этим булочкам.

Блейк заметил, что я смотрю ей вслед, и пробормотал что-то о том, что она несовершеннолетняя. Я уже знал его мнение. Я совершил ошибку, признав, что она симпатичная несколько недель назад, и теперь он, как бешеный пес, присматривал за ней всякий раз, когда я был рядом. Как будто я, блядь, стал бы связываться с ней, когда ей было всего шестнадцать. Я был не настолько глуп.

– Да, да, я знаю, братан. Я не собираюсь ничего делать. Просто присмотрю за ней, пока ты не протрезвеешь. Все в порядке?

Блейк коротко кивнул, прежде чем его глаза затрепетали. Когда они закрылись, я поставил мусорное ведро рядом с его кроватью, а затем бутылку воды с парой обезболивающих на прикроватный столик. К тому времени, когда я вышел из комнаты и закрыл дверь он уже храпел.

Когда я подошел, Ларами была на кухне, наполняя чайник водой. Она поставила керамический горшочек на плиту и увеличила огонь, развернувшись, чтобы посмотреть на меня сверху вниз, когда я опустился на один из табуретов. Кухня была просторной, с открытой планировкой, как и весь остальной дом. Моим любимым местом был "укромный уголок", где мы ели большую часть наших блюд вместе, шутя, что мы втроем всегда неразлучны как палочки и эскимо.

Мы выросли вместе, а это означало, что Ларами и Блейк были для меня семьей. Единственной, которая у меня была. Мой отец бросил мою мать вскоре после моего рождения, и она влюбилась в бутылку в последующие одинокие ночи. Пьяная почти каждый вечер, она забывала покормить меня больше раз, чем я мог сосчитать. Когда однажды в пятницу мама Блейка и Ларами пришла проведать меня, она заметила, что я грязный, голодный и простуженный.

Мне было всего семь. Это была последняя ночь, которую я провел со своей матерью. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как я переехал жить к Купманам. Десять с тех пор, как она удосужилась позвонить или заскочить меня проведать. Я понятия не имел, жива ли она еще, и мне было на хрен все равно. Она повернулась ко мне окончательно спиной, когда мне стукнуло двенадцать. К черту ее.

Купманы приняли и полюбили меня, как будто я был одним из них. Я был должен им больше, чем когда-либо смогу вернуть. Даже по сей день я все еще жалел, что не могу сделать что-нибудь, чтобы доказать свою благодарность.

Столешница была чистой и почти сверкала, когда мой взгляд упал на гладкую гранитную поверхность передо мной. Открытая книга лежала лицом к столу, и я прочел на открытом корешке. «Преследуемый волк», таково было название. Что, черт возьми, это такое? Неужели она узнала о притоне разврата из какого-то любовного романа? Покачав головой, я вздернул подбородок и не смог скрыть своего веселья.

– Так вот как ты проводишь свое свободное время? – Спросил я, беря книгу, чтобы прочитать отрывок вслух. – «Я начал медленно двигаться, покачивая бедрами в нежном ритме, чтобы она могла приспособиться к этим ощущениям. Каждая унция самообладания, которой я обладал, была потрачена на то, чтобы удержаться от того, чтобы трахнуть ее, как дикий зверь. Она была тугой, влажной и абсолютно идеальной. Моя свободная рука блуждала по изгибу ее бедра, и я не мог насытиться ощущением ее подтянутого тела и плоти под моей ладонью».

Ни хуя себе.

– Отдай мне это! – Взвизгнула она, протягивая руку, когда я высоко поднял руку, убирая книгу подальше от ее хватки.

– Что, черт возьми, я только что прочитал, Лара?

Она покраснела и вскочила, чтобы схватить книгу.

– Ронин!

– Ты маленькая грязная развратница, не так ли? – Спросил я, наслаждаясь румянцем, окрасившим ее щеки. – А я-то думал, что ты невинная и милая.

Она вздохнула, отворачиваясь от меня, тогда я бросил книгу на прилавок, а затем схватил ее за руку, притягивая ближе к своей груди. Ее спина прижалась к моему животу, моя рука скользнула по ее животу и удержала ее там. Все влечение, которое я испытывал, внезапно показалось мне слишком диким, чтобы его сдерживать.

Грудь Ларами быстро поднималась и опускалась, она тяжело дышала, откинув голову назад, когда я наклонился и прошептал ей на ухо:

– Ты думаешь обо мне, когда читаешь эти истории, Лара? Ты представляешь мое лицо и мой голос, когда просовываешь свой пальчик в трусики и спускаешься к клитору, воплощая свои фантазии?

Мой голос понизился до гортанного, соблазнительного тона, и я знал, что это неправильно. Мне не следовало так с ней разговаривать после того, как я пообещал Блейку. Она была слишком соблазнительна, и пройдет еще два года, прежде чем она станет легальной. Между нами было всего три года разницы, но закон воспринял бы это иначе.

Ее резкий вдох был единственным ответом.

Моя рука скользнула на несколько дюймов ниже, и я чуть не застонал, когда почувствовал жар ее тела сквозь тонкий материал леггинсов. Под эластичный пояс было бы так легко проскользнуть, и тогда я наконец смог бы прикоснуться к ней так, как мне хотелось.

– Если я проникну внутрь, обнаружу ли я, что ты влажная для меня, детка?

Она застонала, когда моя свободная рука скользнула под ее футболку, а затем под резинку на талии. Материал был эластичным и вообще не имел никаких барьеров, как я и предполагал. Кончики моих пальцев медленно скользнули ниже, пока не заскользили по шелковистой, обнаженной коже ее холмика.

– Ты хочешь, чтобы я остановился? – Спросил я, борясь с желанием развернуть ее к себе лицом. Если бы я это сделал, я бы поцеловал ее, и тогда ситуация быстро бы обострилась. По крайней мере, так я мог доставить ей удовольствие, не боясь потерять контроль. – Скажи мне, Лара.

– Ронин, – выдохнула она, содрогнувшись, – не надо.

– Не надо? – Спросил я, высвобождая свою руку.

Она остановила меня, схватив за запястье.

– Не останавливайся. Чего бы ты ни захотел, я твоя.

– Это опасные слова, малышка Лара, – прорычал я, возбужденный больше, чем когда-либо за долгое время. – Блейк надерет мне задницу.

– Ему не нужно знать, что ты прикасался ко мне сегодня вечером.

Только сегодня вечером?

Должно быть, она почувствовала мой невысказанный вопрос.

– Одна ночь. Здесь только ты и я. Прикоснись ко мне, Ронин. Я хочу, чтобы ты заставил меня почувствовать себя живой.

Живым. Вот что она заставляла меня чувствовать. Как будто я был разрядом электричества по проводу, танцующим в волнах эйфории, которые скользили по моему телу. Лара была опьяняющей, как раскат грома, прекрасной, как удар молнии.

– Раздвинь бедра, – хрипло приказал я, наслаждаясь тем, что она подчинилась без колебаний.

Два пальца скользнули в ее щель, и я застонал, когда почувствовал ее влагу, покрывающую ее скользкий вход. Осторожно я ввел в нее оба пальца и начал медленно поглаживать их внутрь и наружу, тяжело дыша ей в ухо, чтобы она могла слышать, что она со мной делает.

– Ты такая мокрая, детка. Такая тугая. Ты пососешь мои пальцы, как хорошая девочка.

– Ронин, – выдохнула она, медленно покачивая бедрами в такт моим движениям и громко выдыхая.

– Как это ощущается? – Спросил я, поворачивая руку так, чтобы мой большой палец мог одновременно обводить ее клитор. – Чувствуешь, эту вязкую, маленькую струйку, вытекающую из твоей киски? Тебе это нравится, не так ли?

Что-то неразборчивое слетело с ее губ.

– Я тебя не слышу, детка. Ты должна сказать мне, – пробормотал я, медленно целуя ее в ушную раковину.

– Ронин, о… – выпалила она, слегка дернувшись, когда я увеличил давление и темп.

– Ты собираешься кончить? Намочишь эти трусики специально только для меня?

Она кивнула, и я лизнул ее в шею, не в силах удержаться от того, чтобы покачать бедрами в ответ.

Звуки, которые мы оба издавали, были настолько эротичными, что я был уверен, что кончу в штаны еще до того, как это закончится. Мы должны были осознавать, что нас окружает, тот факт, что Блейк может застукать нас или ее родители могут вернуться домой и обнаружить мою руку у нее в штанах. Блядь. Я все равно собирался сорвать их с нее и нырнуть в воду лицом вперед.

Момент между нами достиг своего пика, и она сильно дернулась, выкрикивая мое имя самыми сладкими губами. Ее бедра колыхались, когда она сжала мою руку и выплеснула свое удовольствие, откинувшись на мою грудь, когда я высвободил свою руку. Не в силах сопротивляться, я поднял пальцы и слизал с них сливки, полностью пристрастившись к ее вкусу в течение нескольких секунд.

– Черт возьми, детка. Ты такая красивая.

– Ты сделал это, – прошептала она, переводя дыхание.

– Заставил тебя почувствовать себя живой? – Спросил я, все еще в бреду от нашей связи.

– Да.

Она медленно повернулась, глядя мне в глаза с таким обожанием, что я почувствовал себя виноватым за то, что сделал. Я недостаточно хорошо все продумал. Она была так чертовски молода, и она была девственницей. Я связался с девушкой, которая, вероятно, даже до сих пор не получила своего первого настоящего поцелуя. Что, черт возьми, со мной не так?

– Тебя когда-нибудь целовали? – Спросил я, желая знать, насколько она была невинна.

Моргая, она смотрела вниз, пока я не поднял руку и не приподнял ее подбородок.

– В третьем классе.

К черту. Мою. Жизнь. Я так облажался прямо сейчас. Тот поцелуй в третьем классе был тем, который я подарил ей, когда она упала с велосипеда и ободрала коленку, плача, когда кровь выступила на поверхности ее светлой кожи.

– Ты когда-нибудь занималась сексом? Делала то, что мы только что сделали?

Ларами покачала головой, ее щеки все еще пылали от страсти. Мне не должен был понравиться ее ответ. И мне не следовало наклоняться, прижимаясь своими губами к ее губам, заявляя о чем-то еще, чего ни один другой парень никогда не брал у Ларами, но мой язык уже нежно касался уголка ее восхитительного маленького ротика.

Глядя в эти сверкающие голубые глаза, когда мы расставались, я осмелился желать для себя всего, что было у нее в первый раз, включая то, чего я не должен был желать больше всего на свете. Я хотел почувствовать, как ее девственные стенки сжимаются на моем члене, и мне нужно было быть тем, кто покажет ей, что спальня создана для наслаждения.

Больше всего я жаждал увидеть голодное, неприкрытое желание в ее глазах, и чтобы это длилось больше одной ночи. Она была младшей сестрой моего лучшего друга, я клялся оберегать ее, но я не смог уберечь ее от опасного монстра, который снова поцеловал ее, проникая глубже, опустошая сладкую пещеру ее рта, в то время как мое сердце бешено колотилось в груди.

Я жаждал Ларами, и не было никаких сомнений, что это станет моим падением.

Пролог часть вторая

– Что ты хочешь сделать? – Спросил я, уставившись на Блейка так, словно он сошел с ума. – Чертовы Скорпионы, это не шутка, братан. Мы говорили об этом. Это не наша сцена.

– Я знаю. – Он пожал плечами. – Выслушай меня. Мы обсудим это со Скорпионами и посмотрим, подходит ли нам этот клуб. Если нет, мы придерживаемся первоначального плана и обсуждаем его с Королевскими бастардами.

Мне это как-то не понравилось. Я слышал слишком много слухов о Скорпионах и их президенте Кислоте. Его брат Разр был еще хуже. Это был клуб, который имел дело со всеми незаконными организациями в штате Невада: покупкой и продажей оружия, распространением наркотиков, торговлей людьми. Черт, я слышал, они даже похищали девушек ради свежей киски в своем клубе. Кислота, Разр и остальные члены клуба не заботились о законе и не подчинялись ему. Они делали все, что, черт возьми, хотели. Было ли это привлекательно? Конечно. Хотел ли я вступить в клуб, где моя задница может оказаться под угрозой и, возможно, оказаться в тюрьме? Черт возьми, нет.

Кто защитит Ларами, если мы оба окажемся за решеткой?

– Я не знаю, Блейк.

– А в чем проблема? Мы просто пробуем это в качестве Перспектив. Мы можем отступить, когда захотим.

Я хотел ему верить, но, если слухи были правдой, мы слишком быстро увязнем по уши, попав в дерьмовый ручей без весла. Блейк был наивен, думая по-другому.

Держу пари, Скорпионы не позволяли своим парням так просто уходить.

– Это из-за той рыжеволосой?

– Ее зовут Джинни. И нет, дело не только в ней.

Дерьмо. Хотел ли он вступить в печально известный байкерский клуб из-за девушки?

– У меня плохое предчувствие по этому поводу, Блейк. Ты не можешь встречаться с Джинни, не связываясь со Скорпионами?

Его лицо вспыхнуло, и голова Блейка склонилась в одну сторону, затем в другую, когда он хрустнул шеей. Никто не должен был говорить мне, что он зол, я и так это понимал.

– Из всех людей, я думал, ты поймешь, Ронин. Ты мой чертов брат. Скачи или умри. Мы все делаем вместе, чувак. Так было всегда.

– Я знаю.

Он провел рукой по своим густым волосам, дергая за кончики прядей.

– Мы вместе проработали три лета в той старой ремонтной мастерской, чтобы оплатить наши подержанные "Харлеи". Проводили каждый день, работая над ними и восстанавливая их. Кровь, пот и слезы, брат. – Он постучал себя пальцами по груди. – Ты больше, чем брат. Ты моя гребаная кровь. Ты меня слышишь? Я прикрою твою спину, а ты прикроешь мою. Мы дали клятву на крови.

Мы так и сделали. В десять лет мы порезали ладони и поклялись всегда быть рядом друг с другом, скрепив это своей кровью, когда пожимали друг другу руки.

– Ты мне нужен.

Он был прав. Независимо от того, с чем я был не согласен, он был моей семьей. Я не мог позволить ему сделать это в одиночку.

– Хорошо. Мы вместе ищем Скорпионов. Я понял, что для тебя это важно.

Рука Блейка легла мне на плечо.

– Чертовски верно брат. Я так люблю тебя, Ронин. Я серьезно.

– Я знаю, – ответил я, с трудом сглотнув и кивнув. – Всегда все, что тебе нужно. Я рядом.

Блейк сверкнул широкой глупой улыбкой, хлопнув меня по спине.

– Да, черт возьми. Мы вот-вот станем частью чего-то огромного.

Я надеялся, что он был прав, потому что мой желудок сжался, и я задалась вопросом, не было ли это неприятное чувство в животе предзнаменованием будущего, которого ни один из нас не сможет избежать.

– Мы не должны этого делать, – прошептал я, изо всех сил пытаясь убедить себя, что мне нужно опустить руки и уйти. Это была третья ночь на этой неделе, когда я наблюдал, как она кончает мне на пальцы. Мой член был так тверд под молнией джинсов, что я думал, что сейчас взорвусь.

Мерцающие озера морской воды смотрели мне в глаза, когда я прижимал Ларами к стене. Я был в ее комнате, удерживая ее у шкафа у самой дальней стены от двери. Моя рука снова скользнула вниз по ее нижнему белью, когда я прижался лбом к ее лбу, заставляя себя замедлиться и подумать о последствиях.

– Ронин.

– Мы не можем, детка. Мы просто не можем. Нехорошо шнырять вокруг да около. Твои родители доверяют мне оберегать тебя. Блейк доверяет мне. Что произойдет, когда они узнают?

– Они этого не сделают, – твердо ответила она.

– Это отрицание, милая. – Я убрал руку с ее шелковистых нижних губ и прерывисто вздохнул. – Я собираюсь уйти, Лара. Так лучше для нас обоих.

Она покачала головой, наклоняясь, чтобы приподнять подол своей рубашки. Я вскинул руку, чтобы остановить ее, одергивая материал обратно.

– Нет.

– Разве ты не хочешь меня? – Отчаяние в ее голосе заставило меня почувствовать себя придурком. Вот почему я с самого начала не хотел валять дурака. Девушки получали неправильное представление о сексе. Начинали использовать чувства и придумывали всякую хрень, которой там нет. Я не пытался быть придурком. Моя эрекция доказывала, как сильно я хотел ее, так что проблема была не в этом.

Я не мог трахнуть ее и уйти. В этом и была проблема.

– Ларами, – мягко начал я, поглаживая ее щеку. – Ты особенная, детка. Слишком особенная для меня, чтобы прятать тебя, как будто ты ничего не значишь. Ты должна хотеть парня, которому не нужно прокрадываться в твою комнату, чтобы провести с тобой время. Ты так молода, милая. Ты видишь только настоящий момент, а не будущее.

Ее глаза вспыхнули кристальным огнем, и она вспылила:

– Ты хочешь сказать, что я не знаю, что у меня на уме? Свои желания? Что последствия того, что мы будем вместе, означают, что мне придется принимать противозачаточные и быть осторожной? Я все это знаю, Ронин.

– Ах ты знаешь?! – Спросил я, прижимаясь к ней, когда выпуклость в моих штанах уперлась в ее лоно. – Ты готова к моему члену? Это будет больно, детка. Ты отдашь мне свою девственность, и тогда все будет кончено. Что произойдет через десять лет, когда ты захочешь выйти замуж, а ты уже отдала что-то слишком ценное, чтобы когда-либо вернуть?

Боль на ее лице вонзилась в мое сердце невидимым лезвием.

– Я понимаю, – медленно ответила она, тщательно выговаривая слова. – Ты хочешь, чтобы я поняла, что для тебя это всего лишь мгновение во времени. Никаких чувств. Никаких обязательств. Ты будешь трахать меня до тех пор, пока это тебе не надоест, а потом уйдешь. Это все? – Ее тон был скорее разочарованным, чем сердитым.

Вздохнув, я постаралась не терять терпения.

– Ты вообще меня слушаешь?

– Да. Я громко и ясно услышала тебя, ты участвуешь в этом только ради приятного времяпрепровождения, пока оно длится. Что ж, это все, чего я тоже хочу. Ты берешь мою девственность, и тогда я могу трахаться с кем захочу.

Ее слова были произнесены с такой резкостью, какой я никогда не слышал от нее за все те годы, что мы росли вместе. Опечаленный тем фактом, что это была моя вина, я ударил ладонями по стенам ее комнаты, а затем развернулся и направился к ее двери.

Я не успел далеко уйти, Ларами выбежала передо мной, преграждая путь.

– Я хочу тебя, Ронин, – прошептала она со слезами на глазах. – Так долго, пока ты сам хочешь меня. Может быть это продлиться и дольше.

Блядь. Я хочу тебя, Ларами, но я не могу этого сделать.

– Это касается не только нас двоих, – ответил я, прижимая ее к своей груди и кладя подбородок ей на макушку. Где-то во время всего этого я привязался к Ларами таким образом, что это было слишком опасно. Мне нужно было оттолкнуть ее прежде, чем Блейк узнает, что я нарушил наше священное доверие, и все закончится плохо, возможно, даже непоправимо.

– Когда-нибудь ты поблагодаришь меня за это. – Я приподнял ее подбородок, запечатлев нежный поцелуй на ее губах. – Ты будешь так счастлива с парнем, которого одобрят твои родители. У тебя будет семья и все, чего пожелает твое сердце. Я не тот парень, детка.

– А что, если я так думаю?

– Возможно, прямо сейчас, но ты все еще учишься в старшей школе. Ты молода и неопытна. Это не так уж плохо. Это прекрасно, – правдиво ответил я, вытирая большими пальцами слезы, которые появились у нее на глазах и потекли по щекам. – Ты поймешь, что я прав, и будешь благодарна, что я не разрушил все из-за того, что не смог себя контролировать.

– Может, мне и шестнадцать, но я знаю, чего хочу, – яростно ответила она.

– Я знаю, что ты хочешь, милая. Ты хочешь рыцаря в сияющих доспехах, как в твоих любовных романах, но я не такой парень. Я родился из дурного семени, и это все, кем я когда-либо буду. Я вступлю в мотоклуб и проживу свою жизнь на "Харлее". Такая жизнь не для тебя, детка.

– Ты неплохое семя, – попыталась возразить она, но я покачал головой.

– Я всю свою жизнь знал, кто я такой. Все в порядке. Я принимаю это. Мой старик был дерьмовым мужем и отцом, и я не закончу так, как он. Моя мать была алкоголичкой и никчемной особой. Это не то наследие, которое можно передать по наследству.

– Ты другой, и никогда бы так не поступил, – возразила она, – я это знаю.

– Мне нравится, что ты смотришь на меня через такие красивые розовые очки, детка. Я этого не забуду, но я выхожу из этой комнаты, и что бы мы ни начали, это заканчивается. Прямо сейчас.

Слезы Ларами потекли по ее щекам, и она обняла меня за талию.

– Обними меня. Пожалуйста, Ронин. Один последний поцелуй, а потом я обещаю, что больше не скажу об этом ни слова.

У меня защемило в груди, когда она так быстро приняла то, что я сказал. Она могла бы поспорить со мной по этому поводу. Могла бы упасть на колени, схватиться за мой член, и я бы не отказал ей в удовольствии. Если бы она действительно захотела, я бы взял ее на руки и подошел к ее кровати, опустился бы на нее, прежде чем заняться с ней любовью, потому что эта девушка, эта красивая, невинная, соблазнительная секс-бомба, нашла себе место в самых глубоких уголках моего сердца.

Как, черт возьми, это случилось?

У меня разрывалось сердце от того, что потребовалось всего несколько минут, чтобы убедить ее, что нам не суждено быть вместе, потому что я солгал. Солгал каждое гребаное слово о том, что мы не должны были в конечном итоге быть вместе. Она каким-то образом втиснулась в это пространство между стеной, которую я воздвиг для всех остальных, и настоящим мной, мальчиком, который хотел быть любимым и желанным больше всего на свете. Забытая, одинокая душа, которая недостаточно много значила для своих родителей, чтобы они попытались полюбить его.

Одна неделя, это все, чем я поделился с Ларами. Дюжина воспоминаний, которые я бы спрятал подальше и хранил в безопасности. Я убедил себя, что так будет лучше всего. Что отпустить ее было благородным поступком, даже если я не был настолько благороден. Мне и в голову не приходило, что я влюбился в нее за то время, что мы провели вместе, с тех пор как я заставил ее кончить на кухне. По правде говоря, это случилось гораздо раньше.

Иногда сердце хочет того, чего не может иметь, и это причиняет боль, чертовски сильную, и единственный способ справиться с этим, двигаться дальше и никогда не оглядываться назад. Я понял это, когда стоял там, глядя ей в глаза, прежде чем опустил голову и поцеловал ее на прощание, это сказало все, чего никогда не смогут передать слова, я никогда не сбегу от Ларами, потому что она моя семья. Мой внутренний мир. Все, что у меня есть. И теперь я испортил все это навсегда.

Пролог часть третья

Месяц. Прошел целый гребаный месяц с тех пор, как я покинул комнату Ларами и убедил нас обоих, что у нас нет будущего, нет надежды на отношения, потому что я недостаточно хорош для этой красивой, милой девушки, и это все еще было правдой. Я не был таким.

С каждым прошедшим днем я все глубже погружался в мир, который увеличивал пропасть, растущую, между нами. Сгущалась темнота, пока я искал способы избегать дома и присутствия Ларами так часто, как только мог. Быть Перспективой означало, что большую часть времени я был чьей-то сучкой, так что исчезать почти каждый день было нетрудно. Я растворился в вечеринках, выпивке, травке и всегда доступной киске.

Это делало меня мудаком? Я не стал останавливаться, чтобы обдумывать это.

Моя жизнь превратилась в нечто такое, чем я не гордился, что еще больше отдалило меня от Ларами. Иногда я ловил ее на том, что она наблюдает за мной, в ее красивых глазах застыла печаль, которую я не хотел видеть. Это было зеркалом моей души, и я ненавидел ее за то, что она заставляла меня чувствовать себя плохим парнем. Не имело значения, что это было правдой.

Я говорил ей, что это произойдет. Я пытался объяснить. Ронин Арчер никогда многого не добьется. Я всегда был бы тем плохим семенем для нее, для семьи Купман, для любого, кто подошел бы слишком близко. Черт, я был просто плохим, и мне было уже все равно.

Однажды днем Блейк отвел меня в сторону, во время перерыва, прислонившись к оштукатуренному фасаду здания клуба Скорпион. Мы оба курили, сигареты свисали у нас изо рта, когда мы затягивались и шутили. Солнце стало ярче, и я надел солнцезащитные очки, стряхнул пепел с кончика своей "Мальборо", прежде чем снова затянуться. Курение стало моей новой зависимостью, и доза никотина была как раз тем, что мне было нужно.

– Ты замечал что-нибудь необычное в Ларами в последнее время? – спросил он, меняя тему. – Она кажется не в себе.

– Каким образом не в себе? – Спросил я, гадая, что он имеет в виду.