Текст книги "Юность (СИ)"

Автор книги: Никита Мирошниченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

  – Спасибо, дяденька! – весело крикнула она.

  – Не за что, – опять пробасил он, стараясь голосом походить на «дяденьку». Захар искоса поглядывал, как она, медленно выходя из воды, играясь, брызгается, и улыбается ее удовольствию.

  В это время послышался топот сбегающего с обрыва, за ним другой, потом третий.

  – Сеня! – радостно закричал первый, – тут девушка!

  – Хорошенькая?

  – Ночью все хорошенькие.

  Они захохотали.

  – Девушка, так мы сейчас вместе скупаемся!

  Они, смеясь быстро сбрасывали верхнее. Девушка в это время стала выходить из воды. Первый раздевшийся бросился к ней, когда она была по колени в воде. Парень хотел ее схватить, но она резко отклонилась, и он плюхнулся в воду. Два другие весело закричали: – Ого, Коля! Прошел мимо. За это ее поцеловать нужно! – Один из них поднял ее платье и спрятал его за спину, когда она подошла.

  – Отдай платье, – строго сказала она.

  Первый уже выскочил из воды и, подбежав к ней сзади, вдруг обнял ее. Она резко обернулась и хлестнула его пощечиной. Тот громко, матерно заругался и кинулся к ней. Два других, смеясь, расставили руки, чтобы не выпустить ее. Однако самый страстный из них, вдруг как-то странно икнув, как подкошенный, упал на песок. Двое друзей его, неожиданно увидев перед собой Захара, с яростью бросились на него. Девушка молниеносно дала одному подножку, и он со всего размаха хлопнулся у ног Захара. А подскочившего к нему он хватил своим тяжелым, стальным кулаком по уху и тот свалился. В это время Захара схватили за ноги, но он, привыкший к дракам, упал на колени и всей тяжестью ударил противника кулаком по челюсти. Тот вскрикнул и замолк.

  Все это произошло мгновенно. Когда Захар поднял голову, то увидел, как один из хулиганов убегал, а двое недвижно скрутились на песке.

  – Мы их убили? – взволнованно спросила девушка.

  – Нет,...я слегка... прочухаются!... Идемте, девушка, не бойтесь – это нокаут, по-боксерски, отлежатся и встанут.

  – Спасибо, – тут только опомнилась она и протянула ему руку. Он осторожно пожал ее. Девушка быстро оделась, он собрал свои снасти и они пошли вдвоем наверх.

  Захар узнал, что она живет здесь, на даче и сбежала выкупаться перед ужином. Девушка с радостью узнала, что он учится в университете, она тоже в этом году туда поступала.

  Несмотря на его сопротивление, она затянула его к себе на дачу. Они вместе поужинали, и Захар скоро почувствовал себя у нее очень удобно. Пришли ее друзья, некоторые из них тоже поступали в университет. Они расспрашивали его об университетской жизни и радостно удивлялись тому, что там целые полгода не спрашивают уроков. Захар, очевидно, понравился ребятам. Было шумно и весело.

  Об их приключении они с Таней никому не сказали ни слова.

  Прощаясь, она приглашала его почаще приезжать на дачу. Но увиделись они только, когда она тоже стала студенткой, в университете. Увидав его немного смущенную и все же спокойную добрую улыбку, она всегда приветливо здоровалась с ним. Однажды ей удалось затащить его к себе домой. Его очень заинтересовала большая библиотека ее отца. Таня обнаружила у этого очень смелого спокойного парня с деревенской физиономией глубокий, оригинальный ум и очень большую начитанность. Узнав о его реферате, она очень заинтересовалась им.

  Так у них зародилась не совсем обычная дружба.

  Таня любила общество уравновешенного и очень умного парня. Захар втайне восхищался ею, но, со свойственной ему твердостью и строгой логичностью, не допускавшей двусмысленных решений, считал, что она слишком красива, слишком прекрасна для него.

  – Ах, ты ж тихоня! – с удовольствием замечая, что Захара смущает эта тема, продолжал подтрунивать Васька, – мы думаем, что он там своих мертвецов ворочает, науку развивает, концепции создает, а он куры красивым девушкам строит.

  – Вот трепло.

  Ваське приятно было слышать, что он «трепло».

  – Да – а, так значит и ты Брут!.. к Тане неравно дышишь?.. А, может быть, мы там себе внизу шеи ломаем, а ты тут сидишь себе и только ухмыляешься?

  – Брось ты... Да тебе то что?

  – Я ревную. – Ему нравилось так легко, шутя говорить о том, что полчаса назад бросало его в жар.

  – С кем это она идет? – спросил он небрежно.

  – А кто его знает.

  – А что это за ребята, к которым они подошли?

  – Это филологи с ее курса.

  Таня почувствовала, что на нее смотрят, взглянула на балкон и увидела Захара. Она замахала рукой, приглашая его сойти вниз. Захар покраснел.

  – Ну, куда мне идти с такими латками, – пробормотал он, имея в виду свой костюм. Но Васька стал его энергично и резонно успокаивать, говоря, что здесь ведь все ребята.

  – Сейчас я его приведу! – крикнул он Тане вниз, заглушая шум.

  – Ты, пижон, иди, если такая девушка сказала, – обратился он внушительно к колебавшемуся Захару, толкая его кулаком под ребра. Тот медленно поднялся.

  По дороге, покровительственно подбодряя Захара и продолжая подсмеиваться над ним, Васька как-то забывал о своей робости перед ней. И все же, когда они подошли к ней, щеки у него сильно горели, а глаза ярко блестели. Но она смотрела на Захара, а Васька вспомнил, что на нем полумаска и его смущения не видно.

  – Вы почему на балконе сидите? – весело спрашивала она у Захара.

  – Да так, я фокстротов танцевать не умею.

  – Во-первых, танцевать не обязательно, а, во-вторых, мы вас быстро научим.

  Васька глядел, как она весело тормошит словами Захара, как ее высокий, эффектный партнер стоит рядом с непроницаемым лицом, хотя, очевидно, ему эта сцена не нравилась. Васька подумал, как он ловко очутился не только рядом с ней, но и в одной компании. У него мелькнуло даже довольство собой. Но как только он подумал, что теперь ему достаточно вмешаться в их разговор и сказать что-нибудь веселое и остроумное, чтобы остаться в ее кругу, он почувствовал, что голова у него опять деревенеет.

  К счастью в это время на эстраду вышел всегдашний конферансье и чтец-юморист Вадбольский. Он объявил, что сейчас начнется концерт художественной самодеятельности – чтобы в зале расставили скамьи и пригласили всех участников самодеятельности явиться за сцену.

  – Ну вот, мне нужно идти, я сегодня пою, – сказала Таня, обращаясь более всего к Захару. – Вы пока посидите, только не прячьтесь на балкон опять, а потом мы вас научим танцевать... Вы его не пускайте, – обратилась она к Ваське.

  – А вы меня тоже научите танцевать, – очень смело спросил он.

  – Но ведь вы умеете – как же вы меня на первый вальс приглашали? – улыбнулась она, показывая, что узнала его и помнит его шутку.

  Васька засиял, но от восторга не нашелся ответить.

  Она ушла, а он еще долго думал над этими значительными и полными смысла словами.

  ЖЖЖ

  Когда Сергей вернулся на бал и появился на балконе, в зале уже расставили скамьи и все, кому хватило мест, сидели. Он увидел недалеко от эстрады красное платье и светлые волосы Виолы. Рядом с ней сидел в темном костюме, очевидно, ее Павлик. Сверху хорошо видна была только его большая черная шевелюра. Сергей заметил, что она разговаривала не с ним, а со своей соседкой справа, с той девушкой, с которой она стояла, когда Сергей пригласил ее.

  Почувствовав его взгляд, Виола подняла голову вверх, на него, но тотчас нагнулась к Павлику и что-то зашептала на ухо. Сергей почему-то решил, что она дразнит его своей близостью со своим Павликом. Ему стало очень весело и захотелось шуметь и дурачиться.

  Он огляделся. Недалеко стояла, опершись на перила и смотрела на сцену Лора Шетлер – красавица с темно-синим, как ночное небо глазами на очень тонком, смуглом лице с пышной кучерявой прической черных волос. Дочь известного профессора-невропатолога, она всегда одевалась очень красиво, а сегодня была ослепительна – в белом бальном платье, которое очень шло к ее смуглости. Она занималась на первом курсе филфака; за ней ухаживал один из лучших его друзей – футболист Сашка Щербань, учившийся с ним на одном курсе. Сергей не был с ней до сих пор близко знаком, хотя они уже с начала учебного года заметили друг друга. Он не раз обращал внимание на очень красивую филологичку-первокурсницу; она вначале тоже иногда незаметно поглядывала на интересного историка, о котором их девчата много говорили, как об университетской знаменитости – чемпионе и очень интересном «мальчике». Однако Лора несколько раз встретила его с какой-то хорошенькой брюнеткой и стала при встречах глядеть мимо. А когда за ней стал ухаживать Сашка Щербань, то Сергею нередко случалось встречаться с ней то на стадионе, то на танцах, то в театре. Между ними установились ровные полудружеские отношения. Он всегда, болтая с ней, шутил легко и остроумно, как шутят с красивыми девушками, к которым не питаю глубоких и волнующих чувств.

  – Ваше сиятельство, не смотрите вниз – голова может закружиться, – сказал он, подходя к ней сзади и осторожно беря за руку повыше локтя. Она удивленно оглянулась, но, увидев его, улыбнулась. Сергей сделал растерянную мину.

  – Ах, это вы?! Я вас совсем не узнал. Вы каждый вечер надеваете новое платье, и каждый вечер заставляете вновь влюбляться в вас.

  – Для того чтобы иметь удовольствие каждый вечер вновь влюбляться, нужно после каждого вечера переживать горечь разочарования. Это, вероятно, очень тяжело.... Впрочем, ваше положение облегчается тем, что вы влюбляетесь, судя по вашим словам, в платья – такие страсти легко излечиваются.

  – Как вам не стыдно, Лора, смеяться над чувством. Вы ведь прекрасно понимаете, что платье – это форма, через которую проглядывает главное – содержание. Вот это содержание и увлекает меня в каждой форме.

  – Увлекает?

  – Ох, увлекает! – глубоко вздохнул он.

  Они оба рассмеялись.

  – Даже «ох увлекает», – смеясь, говорила она, – Вы опоздали. – И тень лукавой задумчивости скользнула по ее ресницам.

  – Опоздал? Но, я думаю, еще не все потеряно? – вкрадчиво спросил он.

  – Нет, уже все потеряно.

  – Все потеряно?! – с деланным отчаянием воскликнул он. Она взглянула в его смеющиеся глаза и, поняв это подчеркнутое «все», очень мило покраснела. Она хотела обидеться за сальность, но в его глазах было столько смеха и искренней симпатии к ней; кроме того, она ведь уже большая, это раньше, в школе, ей нельзя было слушать таких вещей. Поэтому она только строго сказала:

  – Сергей, я пожалуюсь Сашке, что вы мне дерзите.

  – Лоронька, – перебил он, – «но я другому отдана и буду век ему верна». Какие трагические слова... Лора! – шепотом перешел он в патетику, – но ведь Сашка не оценит вас. Ведь вы – черная роза в грубой руке варвара...

  – А-а, змей! – услышал он злорадный бас Сашки над своим ухом и почувствовал, как сильная рука взяла его «за шиворот». – «Любовник пламенный, игрушка маскерада» – под друзей уже стал подкапываться?!

  – Не бей меня, Саша, я и так несчастный. Ей богу. Это же не женщина, не взгляд, а северное сияние; она вздыхает норд-остом, у нее не сердце, а северный полюс... Саша, ну что у тебя общего с ней? Ты же горячий парень. Хочешь, я тебя могу познакомить с одной девушкой – вулкан!

  – А ты, каналья, северный полюс открывать отправишься?

  Сашка принес два стула. На один села Лора, а на краешек другого – Сашка, предложив Сергею тоже садиться.

  – Нет уж. Меня здесь никто не понимает. Нет отклика ни в ком моей страдающей душе. Пойду, пойду искать по свету, где оскорбленному есть чувству уголок.

  – Постой, постой, – задержал его за руку Сашка, – ты что думаешь делать сейчас?

  – Пойду куда-нибудь под сень струй стихи писать.

  – Нет, я серьезно. Ребята решили после концерта собраться у Лоры, там заканчивать вечер.

  – А кто эти ребята?

  – В основном ихняя братия – филологи.

  А Лора добавила: – Будут интересные девушки: Таня Гаевская, Наташа Горбачева, Виола Озерова, ну и другие.

  – А кто такая Виола Озерова?

  – О, это очень интересная девушка, только она «занята», за ней ухаживает один интересный молодой человек из Института связи. А почему именно она вас заинтересовала?

  – Я о ней что-то слышал, но не помню что.

  – Приходите с девушкой, если хотите.

  – Нет, если я приду, то сам. Люблю поражать красивых девушек блестящим одиночеством.

  – А за кем же вы будете ухаживать?

  – За самой хорошенькой.

  – Ну, самая хорошенькая у нас Таня. Но даже вы можете затеряться в толпе ее поклонников.

  -Да? Ну, если мне одному она будет не под силу, то я с Васькой объединюсь. Вдвоем мы ее как-нибудь завоюем.

  – А что будет потом?

  – Ну, что будет потом – это никогда влюбленных не интересует. Настоящие влюбленные подобны ревизионистам, для них цель – ничто, движение – все.

  – Интересно было бы посмотреть на вас в роли настоящего влюбленного.

  – Прогоните Сашку.

  – Ах, ты ж... – угрожающе повернулся к нему Сашка.

  ЖЖЖ

  – Сергей мне нравится, – сказала Лора, когда они остались с Сашкой вдвоем.

  – Еще бы, – с шутливой обидой ответил тот, – он всем девушкам нравится.

  – Сашка, ты мне дерзишь.

  – Серега прав – ты сегодня замечательно красивая, – ответил он, заглядевшись на нее, и хотел нежно взять ее об руку.

  – Саша! – тихо сказала она, так, что он забрал руку. А она, как ни в чем не бывало, продолжала: – Ты мне говоришь это при каждой встрече.

  Сашка встречался не с первой девушкой и думал, что он хорошо знает «их братию», но с Лорой было все не так, как с другими. Они вот уже месяца три знакомы, вместе гуляют, ходят в театр, кино; но она не позволила ему не только поцеловать ее, но даже и обнять, хоть легонько, наедине. Эта строгость была ему не совсем понятна, но он понимал, что она иначе не может, что она так воспитана. И эта ее девичья чистота особенно восхищала его. Он все сильнее влюблялся, а она только снисходительно к этому относилась, сухо одергивая его, когда он увлекался.

  Сергей решил спуститься в зал поглядеть на Ваську. Но потом сознался, что ему хочется быть поближе к Виоле и взглянуть на ее Павлика.

  Впечатление от ее очарования, аромата ее красоты, ни на минуту не оставляло его. Ясно, что, если бы она хотела, то могла бы назначить свидание и на завтра. Нет таких обстоятельств, в которых девушка не нашла бы времени для свидания. Ясно, что она хочет поиграть им. Это злило. Хочет набить себе цену, – цинично думал он, но цинизм этот не утешал и был даже неприятен. Такая девушка имеет право сама вести игру, если она этого хочет. Ну, что же: «дай боже нашому теляті вовка з'Їисти», – пытался он утешиться гордыней, но и это утешало. Бывают положения, когда и сам не знаешь, кем хочешь быть – теленком или волком.

  "Ишь ты, как она у меня засела. Ну что ж, поглядим, кто кого наиграет. «Вся наша жизнь – игра!» – тихонько пропел он и улыбнулся.

  «Что ж теперь делать?» – спросил он себя. И тотчас ответил: «Конечно, волочиться. В этом великая сермяжная истина». И он поправил полумаску. Не писать же стихи.

  ЖЖЖ

  Васька очень любил концерты художественной самодеятельности. А к сегодняшнему дню подготовили, вероятно, что-нибудь особенно интересное и веселое. И самое замечательное – будет петь она. Он помнил, какой восторг всего зала вызвало ее пение на прошлом концерте. А сегодня после концерта он будет танцевать с ней, и веселиться в одной компании. Чудесно. Вокруг столько красок, света, улыбок, смеха, столько ярких глазок под масками и без масок. И он тоже сверкающими глазами глядел по сторонам. Справа от него сидели две хорошенькие маски, которые о чем-то весело шушукались и поглядывали на него. Ему хотелось шутить и заигрывать с девушками. Разглядывая соседок, он локтем толкнул Захара и спросил так, чтобы они слышали: – Захар, какая тебе больше нравится?

  – Что? А-а... Они обе хорошенькие.

  – Ну, обе тебе будет слишком много.

  Девушки засмеялись, сверкнув зубками, и опять о чем-то зашушукались.

  – Видишь, они сговариваются. Сейчас я у них спрошу, кому ты больше нравишься.

  – Брось, – смутился Захар и потянул его за рукав. Но Васька, смеясь, наклонился к соседке и, заглядывая ей в глаза, спросил, кого она выбрала – его, Ваську или Захара. – Мы – парни оба ничего себе. Вдруг он громко воскликнул: – Галка! – и расхохотался вместе с маской. Это была Гала Жихарева, хорошо знакомая ему по стадиону, по поездкам на соревнования. Она была одной из лучших волейболисток и легкоатлеток университета. Он тем более обрадовался, что видел ее маску в одной компании с нею.

  – Я думала, что ты лучше умеешь с девушками заигрывать.

  Он был даже озадачен. Это была совершенно новая нота в их разговорах. Васька привык к ней относиться просто, как к товарищу по спорту, по команде. А сейчас, когда она в маске и не похожа на себя, он понял, что она не только хорошая спортсменка, но и хорошенькая девушка. Он улыбнулся на ее подначку и обещал поучиться еще. Она спросила, почему его не было видно среди танцующих.

  – А что, у тебя плохие партнеры были?

  – Нет, наоборот, очень хорошие. Я пришла сюда с Игорем Латышевым, мы с ним танцевали. Но он, кажется, увлекся Таней и оставил меня. А Ледика у меня отбила Наташка, – кокетничая, говорила она.

  – Что это за Игорь Латышев?

  – Ты его еще не знаешь? Это твой конкурент.

  – Конкурент? – смешался Васька, подумав, что Гала догадалась, почему он так интересуется партнером Тани.

  – Да, он недавно перевелся из Николаева в Водный институт. Он чемпион Николаевской области по прыжкам в высоту, тройному, по метанию диска и толканию ядра.

  – Ну, в Николаеве можно быть чемпионом сразу по всем видам легкой атлетики.

  – Нет, у него хорошие результаты. Он прыгает 180 и метает за 40 метров.

  180 сантиметров в высоту – это высокий результат для Васьки. Прошлой осенью на последних соревнованиях он взял 175, но ему самому этот результат еще казался случайностью. А ведь весной, в начале сезона результаты всегда ниже осенних.

  – А какой он? – спросил Васька лицемерно, так как он уже знал, что это и есть тот самый партнер Тани.

  – Вон – в сером костюме, наклонился к Мурочке Андросовой.

  Васька с еще большим интересом стал разглядывать сидевшего недалеко впереди своего конкурента вдвойне. Вероятно, он слишком внимательно вглядывался в него, так как Галочка спросила, не разволновала ли она его преждевременно.

  Почувствовав на себе пристальный взгляд, Игорь оглянулся, и они встретились взглядами. Васька увидел твердый, уверенный взор человека, привыкшего быть в центре внимания.

  – Ну, посмотрим, – значительно сказал он.

  Дело было в том, что через две недели должен был происходить, ставший уже традиционным, весенний матч Университета и Водного института по волейболу и легкой атлетике. Команды обоих вузов были очень сильны, поэтому соревнования всегда привлекали внимание всего города. Будет много болельщиков, ажиотаж, борьба из-за каждого сантиметра и каждой десятой доли секунды. Среди болельщиков будет, вероятно, и она. Ваське теперь казалось, что его спор с этим Игорем за Таню решится там – на стадионе и на волейбольной площадке. Он теперь, кажется, вспоминал, что видел Игоря в николаевской команде во время розыгрыша первенства Украины в их зоне. Если это тот, то он хорошо играет. Это опасный противник.

  Они начали с Галой очень интересный разговор о шансах в предстоящих соревнованиях, перебирая силы Водного и свои возможности.

  Но вот на сцене снова появился Вадбольский, зал затих и начался концерт. Программа была свежая, зал и исполнители были словно наэлектризованы. Зрители то покатывались от хохота, то грохотали аплодисментами, то замирали, и тогда в тишине слышался неторопливый голос рассказчика, чистая мелодия скрипки или свежий голос певца. А потом опять дружные аплодисменты.

  Васька был совершенно поглощен концертом, он громко хохотал над шутками и бешено аплодировал хорошим номерам и знакомым исполнителям. Сознание, что сейчас выйдет на сцену она и будет петь (он уже предвидел ее огромный успех), что впереди за нее и на ее глазах будет идти жестокая спортивная борьба с противником, что скоро она опять сойдет сюда к ним, и они будут в одной компании – это сознание переполняло его ликованием. Гала, посмотрев на него, заметила, что он сегодня очень хорошо настроен. Она не знала, что он такой хохотун.

  Он посмотрел на нее сияющими глазами, нагнулся и сказал ей на ухо:

  – Галочка, знаешь, я не догадывался до сих пор, что ты такая красивая девушка.

  Ему приятно было сказать ей лестный для нее комплимент, девушки это любят.

  Она засмеялась: – Я не знала, что ты комплименты можешь говорить.

  – Галочка, ей богу это не комплимент – от полноты чувств. – Он нежно взял выше локтя ее обтянутую шелком руку и легонько сжал. Ему было очень хорошо. Все вокруг такие интересные. Вот рядом с ним сидит Захар, милейшей души парень – умный, спокойный, добродушный силач; ему всегда нравилась сила. Недаром ведь даже она очень уважает его. И он чувствовал к Захару чуть ли не нежную привязанность. А вот Галочка – он ее уже давно знает; они столько раз ездили на соревнования, вместе переживали за судьбу команды и всегда хорошо, по-товарищески относились друг к другу, но только сейчас он понял, что она хорошенькая и такая милая. Столько раз он ее видел в спортивном костюме, на пляже и до сих пор не замечал, что у нее чудная фигурка; для этого ее нужно было увидеть в хорошо пошитом платье.

  Но вот опять вышел конферансье и объявил: – Студентка первого курса филологического факультета Таня Гаевская споет «Чайку».

  Зал радостно зааплодировал. Университетские зрители уже хорошо знали эту исполнительницу.

  Быстро, но неторопливо, просто улыбаясь, вышла она и стала у рояля.

  Увидев ее на сцене, Васька замер. Она была так нежно и в то же время величественно прекрасна, что он даже сразу не узнал ее без полумаски. Он чувствовал, что сейчас на нее с таким же восхищением смотрит и не может не смотреть весь зал. И от этого ему было умилительно радостно и вместе с тем страшно. Радостно за нее и страшно за себя (когда он думал, что хочет, чтобы эта красота сияла для него не так, как для всех).

  Она исполнила популярные песенки, цыганские романсы – то, что больше всего любил Васька, да и большинство зрителей.

  Уже с первых взятых ею нот он унесся в радостные, лучезарные дали, замирая от восторга.

  Пела она просто – без претензий на профессионализм – и поэтому хорошо. Голос у нее был свободный, ясный, девически чистый и задушевный, с очень приятными, мягкими низкими тонами.

  Убежденный, что весь зал также восторженно поглощен ею, как и он, Васька не очень ошибался. Немногое так же глубоко волнует каждого человека, как хорошая песня. А если поет о любви в атмосфере всеобщей праздничной влюбленности очаровательная девушка, и поет так чудесно, то она настоящая царица и повелительница всех замирающих от ее голоса сердец.

  Сергей сидел между двумя стульями своих приятелей у самой сцены, против рояля и видел Таню прямо перед собой.

  В ее пении, казалось, звучало все, что произошло у них с Виолой, что так волновало, и что он хотел временно заглушить волокитством. Он с упоением и радостной благодарностью утопал в ее голосе, и в то же время с новым, обостренным интересом разглядывал ее.

  Сильные лампы с рефлекторами освещали ее всю до мельчайших подробностей. Сдержанность каждого ее движения говорила о хорошем воспитании и уверенности на сцене. Он опять подумал – как грациозно каждое ее движение. Дивно сложена – объяснял он себе – при таком скелете и, вероятно, идеальном расположении мышц у нее и не может быть неграциозных движений.

  Теперь она была без маски, и он пристально вглядывался в ее лицо. Оно было очень тонко, чуть смугло, очень красивого овала, с прямым тонким носом и очень изящно изгибающимся вперед подбородком. Густые каштановые волосы, разделенные прямой линией пробора, были гладко стянуты вокруг головы и заплетены в две косы, уложенные высокой короной. Это, вместе с ее непринужденной и грациозной манерой держаться, и создавало впечатление величественной изящности ее фигуры.

  Сергей, заинтересованный в последнее время вопросами расовых признаков, решил, что она принадлежит к одной из разновидностей украинских красавиц; этот тип характерен и для южнославянских народов. Но тут же подумал, что она, как и всякая очень красивая девушка, не напоминала никакого типа и казалась совершенным исключением.

  Особенно были хороши ее темно-карие глаза. Обрамленные тонкими иссиня-черными бровями, они мягко сияли в сильных боковых лучах света, затененные густыми, черными, слегка изогнутыми ресницами.

  Когда зал гремел аплодисментами и раздавались крики особенно увлеченных слушателей, она стояла и спокойно улыбалась. Это не была милая улыбка красивой актрисы, знающей, что ею любуются; это не была и смущенная улыбка девушки, радостно чувствующей на себе восхищенные взгляды сотен пар глаз. Она улыбалась, так как была рада, что всем нравится то, что ей нравится и то, что она пела.

  Сергей с интересом отметил, что как он ни заглядывал ей в широко открытые глаза, с самого начала ее появления перед зрителем, там нельзя было заметить ни малейшей дрожи, ни малейшего волнения, что можно было видеть, в той или иной степени, у всех других исполнителей.

  Кончив петь под бурю аплодисментов и криков, она слегка поклонилась и ушла. Зал бушевал и конферансье пошел за ней. Она опять вышла, весело и спокойно поклонилась еще раз и ушла. И больше она на сцене не появлялась, несмотря, несмотря на долго не смолкавший в зале шум.

  – Она с характером, – подумал Сергей.

  ЖЖЖ

  После концерта растащили скамьи и веселье, танцы, «почта» продолжались еще пуще. Сергей подошел к кругу танцующих, ища глазами Виолу. Его внимание привлек громкий разговор. Рядом стояли два хорошо одетых незнакомых юноши без масок спорили. Он скоро понял, что спор шел о красоте и красивости и развивался в трансцендентальных высотах. Кружились пары, взрывались хохотом маски, хлопали трубочки с серпантином, а спорщики все горячее, глубже и тоньше развивали свою аргументацию, сосредоточенно слушая оппонента и с улыбкой превосходства разрушая его доводы. Около стояли две милых полумаски и, ожидая партнеров, время от времени оглядывались на спорщиков. Это, казалось, придавало их высокоинтеллектуальному разговору еще больше полемического пыла. Сергей повернулся к спорщикам и в упор, с ироническим любопытством разглядывал их розовые физиономии. Несмотря на то, что они обрушивали друг на друга солидные цитаты, в том числе латинские, немецкие и французские, они казались ему двумя глупыми щенками. Он уже не впервые встречал таких типов на вечерах, танцах, праздниках.

  Может это юные развратники интеллектуальных вакханалий, обуянные дьявольской гордыней и наслаждающиеся сознанием своего превосходства над всеми, кто так легкомысленно предается веселью, не зная доступных только им оргий чистой мысли. А может это просто очень застенчивые молодые люди, не знающие, какую нужно сказать цитату, приглашая девушку танцевать.

  От этих мыслей Сергея отвлек Сашка. Оказалось, что ребята уже ушли к Лоре. Сашка предложил зайти к нему в общежитие и взять оттуда вино и водку. Сергей и они оставили праздничный, шумный в этот вечер университет.

  ЖЖЖ

  Они шли по темным улицам Одессы. Небо темного бархата, казалось, дружелюбно мерцало им сверкающими крупицами радости.

  По дороге Сашка рассказывал, что вечеринку решили организовать только сегодня. Собралась довольно большая компания, человек 15, сложились, кто, сколько мог, Лора предложила свою большую квартиру. Профессор Шетлер с женой проводили этот вечер у знакомых. Большая часть денег, собранных вскладчину, пошла на спиртное, а ужин организован главным образом за профессорский счет. Вино и водку купили днем и занесли пока к Сашке в комнату, в общежитие, но потом в спешке перед вечером так и не успели принести.

  В общежитии было тоже весело. Они заглянули в красный уголок. Там было полно народу, гремела музыка из радиолы и шли танцы.

  Зато на верхних этажах было пусто. По дороге завернули в «академку» и обнаружили там, к своему удивлению, сиротливо зубрившего студента. Это был Куцук, старавшийся всех перезаниматься.

  Сашка предложил ему занести для бодрости рюмку водки, но тот смущенно улыбаясь, сказал, что ему еще нужно прочесть для закрепления 57 страниц.

  Они пожелали ему поскорее окончить опиумную войну (тот зубрил учебник колоний и зависимых стран) и ушли улыбаясь. В «академку» доносилась музыка из красного уголка. Нелегко в таком музыкальном сопровождении закреплять события в Китае прошлого века. Страх перед грозным профессором Горчевичем доминирует над всем существом Куцука даже в этот праздничный вечер.

  – У нас еще нас один такой тип есть – Колька Белавенец. Они вдвоем, как соберутся в «академке», так и сидят до утра. Никто не хочет первым уйти. Иногда приду часа в три ночи домой, загляну в «академку», а они, друзья, сидят – пересиживают друг друга, – рассказывал Сашка. Оба «типа» учились с ним на одном курсе. На экзаменах отвечали отлично и хорошо, а авторитета толковых студентов среди ребят не имели.

  Наконец, на пятом этаже добрались до комнаты Сашки. От соседей доносился шум патефона и возбужденные голоса. Там гуляли. Сашкину комнату открыли ключом, дома никого не было. Под кроватью у него было полно разного рода бутылок; он почесал голову. Напитки сюда сносили по частям, и он не предполагал даже, что их так много. С трудом уложили их в большую корзину.

  Уходя, они уже заперли комнату и взялись за свою ношу, как вдруг дверь соседей отворилась и показалась высокая фигура одного из форвардов университетской команды Ромки Карпенка. Он на мгновение как бы остолбенел, а потом громко изумился: – Сашка! Яко тать в нощи! – В комнате на минуту затихло; в дверях показались несколько разгоряченных хорошей выпивкой лиц, послышались крики: – Сашка, Сашка Щербань! Их обоих моментально втащили в комнату и при виде Сашки вся комната взорвалась восторженным ревом здоровых глоток футболистов. Здесь собрались на дружескую выпивку всегдашние противники – игроки команды Водного и университета.

  Радостный рев, которым встретили Сашку, объяснялся не только количеством опустошенных бутылок под столом, но и настоящей популярностью его в кругах спортсменов и особенно футболистов. Его любили за открытый товарищеский характер и друзей у него был полон город.

  Известен он стал среди спортивной молодежи еще тогда, когда только приехал из далекого Краматорска. Однажды на стадионе он, тогда студент-первокурсник, всей душой болел, переживая перипетии футбольного матча Мединститут – Университет. К концу игры счет был 2:1 в пользу Университета. «Мединовцы» бешено атаковали ворота противника. Стадион замер, лишь кое-где раздавались бессознательные вскрики и стоны болельщиков. В такую минуту один из форвардов Мединститута в схватке за мяч незаметно для судьи дал подножку своему противнику, вывел мяч из свалки и занес уже ногу для верного удара по воротам, как вратарь университета бросился ему в ноги и отчаянным усилием захватил мяч. Рассерженный неудачей форвард со злостью и явно намеренно ударил лежавшего перед ним голкипера. Судья остановил игру. В это время возбужденные и негодующие зрители увидели, как через все поле к месту свалки мчится невысокий, плотный парень со злым лицом; он подлетел к застывшему в недоумении грубияну форварду и с хода махнул его длинным свингом по челюсти. Тот свалился в нокдаун, а паренек столь же быстро скрылся с другой стороны стадиона в публике.