Текст книги "Время Андропова"

Автор книги: Никита Петров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 42 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Полное понимание и поддержка министра иностранных дел СССР Молотова стали для Андропова надежной гарантией развития дипломатической карьеры. Есть свидетельства, что в декабре 1955 года Молотов решил выдвинуть Андропова на более высокий уровень – назначить послом в Великобританию. По линии МИД даже запросили для него агреман в Лондоне[416]416
  Беседа автора с венгерским историком Миклошем Куном 20 октября 2022 г.


[Закрыть]. По каким-то причинам назначение «не прошло». То ли агреман не дали, то ли Молотов передумал и решил выдвинуть Андропова в аппарат министерства.

В марте 1956 года Молотов внес предложение о переводе Андропова на работу в управление кадров министерства и об утверждении его членом коллегии МИД. Было подготовлено и соответствующее письмо. Отдел ЦК КПСС, готовивший документы на рассмотрение Секретариата ЦК, предложил утвердить Андропова лишь членом коллегии МИД, а в должности начальника управления кадров оставить прежнего работника до его выздоровления. Как явствует из личного дела, успели провести назначение, но тут же в апреле 1956 года Совет министров СССР отменил решение об утверждении Андропова членом коллегии МИД[417]417
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 108. Д. 2. Л. 64.


[Закрыть]. И это назначение не состоялось.

Записка отдела ЦК КПСС о назначении Ю.В. Андропова в МИД СССР

Март 1956

[РГАНИ. Ф. 5. Оп. 108. Д. 2. Л. 62]

Если бы эти предложения Молотова были приняты, то, возможно, Андропов так бы и остался на дипломатической службе, поднимаясь, ступень за ступенью, все выше и выше. Правда, неизвестно как бы он сработался со сменившим Молотова в июне 1956 года в должности министра иностранных дел Шепиловым.

Но, оказалось, в Москве помимо Молотова был и международный отдел ЦК, отвечавший за связи с компартиями. И там прислушались к мнению Ракоши, который, прознав, что Андропова могут из Венгрии забрать, решительно воспротивился. Он хорошо сработался с советским послом и не хотел видеть в Будапеште нового и незнакомого ему посланца. К мнению Ракоши прислушались, и Андропов был оставлен в Венгрии. Это точно зафиксировано в решении Президиума ЦК КПСС 13 апреля 1956 года (П10/XV) о просьбе Ракоши не отзывать посла СССР в Венгрии Андропова: «Удовлетворить просьбу т. Ракоши и не отзывать в Советский Союз посла СССР в Венгрии т. Андропова». И это была судьба. Андропову предстояло пережить трудные месяцы осени 1956 года.

Венгрия, 1956 год

ХХ съезд КПСС круто изменил политические подходы. Круги от брошенного в Сталина камня широко разошлись и по странам советского блока. На повестку дня встал вопрос о преодолении тяжелого сталинского наследия. На партийных собраниях в Венгрии ставились вопросы о необходимости перемен, критиковались венгерские руководители, под сомнение ставилась их приверженность курсу ХХ съезда. И огонь критики сходился на фигуре Ракоши. Все отчетливей звучали призывы к его отставке. Ракоши не скрывал своего недовольства закрытым докладом Хрущева о Сталине. Много лет спустя Андропов рассказал, как Ракоши пригласил его на охоту и наедине сказал: «То, что вы натворили на своем съезде – это беда. И я еще не знаю, во что это выльется и у вас, и у нас»[418]418
  Горбачев М.С. Наедине с собой. М., 2012. С. 128.


[Закрыть].

Ю.В. Андропов на приеме в Будапеште

1950-е

[Рыбинский музей-заповедник]

В 1954 году на свободу вышел посаженный в тюрьму в 1951 году Янош Кадар. Складывалось сложное переплетение мотиваций, политических амбиций и перспектив в венгерском руководстве. Когда в Кремле пришли к выводу, что Ракоши надо менять, естественно, возник вопрос – на кого? Андропов, например, подходящей кандидатуры не видел. Он вообще упрямо и догматически поддерживал Ракоши и настороженно смотрел на возвращение Кадара в Политбюро ЦК ВПТ. Андропов видел в этом «уступку правым и демагогическим элементам» и в донесении в Москву 29 апреля 1956 года напоминал о том, что еще в марте 1955 года именно Имре Надь предлагал включить Кадара в Политбюро[419]419
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 65.


[Закрыть]. В донесении от 6 мая 1956 года Андропов цитировал Ракоши, который в беседе с ним заявил, будто Кадар представляет опасность, становясь «знаменем всех недовольных»[420]420
  Там же. С. 70.


[Закрыть].

В начале июня 1956 года в Будапешт прибыл Михаил Суслов и, ознакомившись с обстановкой на месте, информировал Москву в весьма умеренных выражениях, по сути, не выдвигая серьезных аргументов против идеи вернуть Кадара в Политбюро ЦК ВПТ. Наоборот, после длительной беседы с ним Суслов пришел к выводу, что его возвращение «значительно успокоит часть недовольных, а самого Кадара морально свяжет»[421]421
  Там же. С. 86.


[Закрыть]. Вместе с тем Суслов проявил известную осторожность и не форсировал снятие с должности первого секретаря ЦК Ракоши, заявив, что в данное время это было бы «подарком для американцев»[422]422
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 154.


[Закрыть]. Шла подготовка к пленуму, а тем временем страсти накалялись.

Многолюдные собрания в литературном кружке Петефи всерьез беспокоили Андропова. Собиравшиеся там писатели и публика свободно вели дискуссии, подвергая критике даже основы социализма. Андропов с тревогой писал в Москву в конце июня 1956 года о том, что «враждебные и оппозиционные элементы чувствуют свою почти полную безнаказанность за проводимую ими подрывную деятельность»[423]423
  Там же. С. 121.


[Закрыть]. Учитывая все то, что произойдет всего через несколько месяцев, можно не сомневаться, что именно тогда в Андропове укрепилось твердое предубеждение и против писателей вообще, и против свободного выражения ими собственных мыслей и мнений.

В июле 1956 года в Будапешт прибыл Микоян, и судьба Ракоши была решена. Микоян провел встречу с наиболее влиятельными членами венгерского руководства и четко уловил их намерение сменить руководителя партии. Они думали тем самым погасить возрастающее недовольство в партии, но сами не решались действовать без одобрения из Москвы. Ракоши подчинился нажиму Кремля и согласился на отставку. Вместо него первым секретарем ЦК ВПТ был избран Эрне Гере. Не прошло и нескольких дней, как Андропов стал критически высказываться о новом венгерском лидере, «не пользующемся должной популярностью среди широких партийных масс»[424]424
  Там же. С. 46.


[Закрыть]. Накануне пленума, отправившего в отставку Ракоши, свое мнение об Имре Наде Микоян изложил членам Политбюро ЦК ВПТ. Он заявил, что исключение Надя из партии, хотя «он своим поведением этого заслужил», было ошибкой, а вот если бы его оставили в партии, «он должен был бы подчиняться партийной дисциплине и выполнять волю партии»[425]425
  Там же. С. 155.


[Закрыть].

Встречи и беседы Микояна с венгерскими руководителями проходили в присутствии Андропова, который довольно глубоко погрузился во все политические дрязги, собирая, обобщая и посылая в Кремль все, что видел и слышал. 21 июля перед отъездом Микоян с благоволения Хрущева встретился в здании советского посольства с Имре Надем и имел с ним долгую беседу, прощупывал и зондировал почву, прикидывал, насколько может быть оправдана ставка на этого опального, но очень популярного в народе политика[426]426
  Крючков В.А. Указ. соч. Т. 1. С. 54–55.


[Закрыть].

Политическая развязка приближалась. В Венгрии все громче и громче раздавались голоса с требованием пересмотреть судебный процесс Ласло Райка. Ведь главными обвинениями против Райка и еще ряда подсудимых, приговоренных к расстрелу и расстрелянных, было то, что они активные агенты «клики Тито». А между тем отношения с Югославией в 1955 году вполне наладились, и в печати Тито перестали именовать «фашист». Одним словом, обвинения против Райка и других подсудимых на этом показательном процессе 1949 года безнадежно устарели и выглядели нелепыми и сфабрикованными.

В конце лета и начале осени внимание Андропова переключается на Имре Надя. В Венгрии началось переосмысление совершенных ошибок, и в партийных кругах заговорили о желательности возвращения Надя на пост премьера. Об этом было слышно и в городе, и особенно в деревнях, где помнили о его отношении к крестьянам. Венгерское руководство шло на уступки. В начале октября 1956 года Надь был восстановлен в партии, откуда его исключили в декабре 1955 года. Сторонник жесткой линии Андропов бомбил Москву донесениями, в которых обвинял венгерское руководство в беспринципных и излишних уступках[427]427
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 194.


[Закрыть]. И в то же время Андропов стал все отчетливее понимать, сколь велико давление свободолюбивых венгров на партийную верхушку. В сообщении в Москву 12 октября 1956 года он передал мнение Гере, который довольно точно оценил источник всех бед: «Враждебные элементы в Венгрии очень сильно играют на том, что в СССР в течение многих лет существовал культ личности Сталина, якобы задержавший развитие демократизма в партии и стране»[428]428
  Там же. С. 303.


[Закрыть]. Далее Андропов уже просто бил тревогу: «Враждебные оппозиционные элементы всячески поносят руководителей партии, а наши друзья либо отмалчиваются, либо увещевают и в конце концов уступают. Наш старший советник при МВД т. Ищенко информировал меня о том, что нездоровые настроения стали распространяться среди части работников госбезопасности. Имеется ряд сигналов о высказываниях ряда руководящих армейских работников против руководства партии. Если наши друзья будут и дальше вести такую же непротивленческую политику, появление Надя Имре как руководителя партии и страны представляется нам делом вполне возможным»[429]429
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 305.


[Закрыть].

Имре Надь

1956

[Из открытых источников]

Иными словами, революционная ситуация налицо. Растерянность в верхах, расслоение госбезопасности и армии, а с другой стороны, растущая активность масс, поверивших в свои силы. Через пару дней Андропов сообщал в Москву о возросшей активности Надя – он установил у себя в доме часы приема, и к нему «в большом количестве приходят представители венгерской интеллигенции»[430]430
  Там же. С. 309.


[Закрыть].

За спиной у Андропова было кремлевское руководство, считавшее необходимым делать шаги для разрядки обстановки. И хотел того Андропов или нет, но в Кремле тоже шли на уступки. На заседании Президиума ЦК КПСС 20 октября 1956 года было принято решение об отзыве советников КГБ из Венгрии[431]431
  Там же. С. 315–316.


[Закрыть]. Логика этого решения, как и идея отозвать советников по военной линии, заключалась в том, чтобы помочь режиму Гере погасить недовольство венгров по поводу советского присутствия. Но это были уже запоздалые шаги по умиротворению венгерского общества.

Разрушенный памятник Сталину в Будапеште

1956

[Из открытых источников]

Восставшие на улице Будапешта

Октябрь 1956

[Из открытых источников]

И 23 октября случилось то, чего так боялся и о чем предупреждал Андропов. События приобрели стремительный характер. Все началось с демонстрации студентов с требованиями свободных выборов на демократической многопартийной основе, одновременно студенты требовали назначить Имре Надя премьером, а Ракоши и его приспешников судить. Демонстрация вылилась в массовый протест с попыткой овладеть зданием радио. Охранявшие здание войска госбезопасности стреляли в народ. Появились первые жертвы. Вечером в городском парке многотысячная толпа снесла огромную статую Сталина. Символ тирании пал. И мирные демонстрации переросли в вооруженное восстание. В тот же вечер венгерские воинские подразделения, вызванные для усмирения демонстрантов, стали переходить на сторону народа, у восставших появилось оружие.

Андропов был сторонником немедленного ввода советских войск в Будапешт. Он говорил об этом с Гере поздно вечером 23 октября[432]432
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 323.


[Закрыть]. Более того, еще в первой половине дня Андропов сам звонил командиру Особого корпуса Советской армии и спрашивал, может ли он привести войска в боевую готовность, а около семи вечера уже просил ввести войска в Будапешт «для устранения беспорядков»[433]433
  Стыкалин А.С. Указ. соч. С. 66. См. также: Вергун А.С. Указ. соч. С. 56.


[Закрыть]. Но получил ответ, что нужен приказ из Москвы. В тот же день вечером в Кремле состоялось заседание Президиума ЦК КПСС, и решение о вводе войск было принято в 23:00. Советские танки появились в Будапеште уже в 2 часа ночи 24 октября[434]434
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 49. Д. 2. Л. 40.


[Закрыть]. А утром в Будапешт прибыли Микоян и Суслов и с ними председатель КГБ Серов.

Поражает, как скоро советские танки оказались на улицах Будапешта. Как будто заранее готовились, только ждали приказа. Это наводит на серьезные размышления и дает возможность сделать вполне определенные выводы. Да, готовились заранее. Об этом подробно говорится в Докладе специального комитета ООН по «Венгерскому вопросу». За пару дней до решения о вводе войск уже шла передислокация. Так, 21–22 октября были отмечены военные приготовления на границе Венгрии с Румынией, к которой подтянулась советская техника, то же и на границе с СССР, где были наведены понтонные переправы и сосредоточились войска. Но от границ до столицы далековато. Ближайшие же места дислокации советской бронетехники находились в 70 километрах от Будапешта. Совершить за пару часов марш-бросок и оказаться в центре города им было вполне под силу[435]435
  Там же. Л. 92.


[Закрыть]. Этих войск было недостаточно, но их неожиданное и быстрое появление произвело эффект, хотя совершенно иной по сравнению с ожидаемым. Входящая ночью бронетехника брала под контроль мосты в Будапеште и важнейшие объекты. Танки входили в город с востока и запада, и уже в 6 утра одна из колонн советских машин открыла огонь. Примерно в то же время и колонна, входящая с востока, также открыла огонь[436]436
  Там же.


[Закрыть].

Появление в столице советских войск было встречено с возмущением и вызвало вооруженное сопротивление. В докладе ООН по «Венгерскому вопросу» отмечено начало столкновений советских войск с населением:

«Первыми двумя случаями применения “молотовского коктейля” были случаи, когда мужчина в возрасте около 50 лет уничтожил броневик в 7:30 утра 24 октября возле казарм Килиен и когда дети, как об этом говорилось, взорвали броневик с его экипажем в 8:30 утра. Предпринимавшиеся руководителями усилия предотвратить распространение оружия среди подростков оказались во многих случаях тщетными; они с большой охотой учились тому, как эффективно использовать винтовки, попавшие в их руки»[437]437
  Там же. Л. 94.


[Закрыть].

В тот же день на сторону восставших стали массово переходить военнослужащие и подразделения венгерской армии. Не было ни одного случая, когда бы против восставших вместе с Советской армией действовали венгерские военные. Только войска госбезопасности Венгрии присоединились к советским частям и действовали совместно с ними по подавлению восстания[438]438
  Там же. Л. 97, 108.


[Закрыть].

Серов вылетел утром 24 октября вместе с группой высокопоставленных работников КГБ[439]439
  Серов И.А. Записки из чемодана: Тайные дневники первого председателя КГБ, найденные через 25 лет после его смерти. М., 2016. С. 478–480.


[Закрыть]. Ознакомившись с обстановкой, Серов на заседании с венгерским руководством вечером того же дня заявил, что «с повстанцами надо кончать», и потребовал принять решительные меры. На следующий день Серов инструктировал работников МВД Венгрии и предпринял вылазку в город на бронетранспортере, но был обстрелян[440]440
  Серов И.А. Указ. соч. С. 481–482.


[Закрыть].

Кремль сделал ставку на силу, но не помогло. Гере так и не смог удержаться у власти. Кремль снова стал маневрировать, нехотя был вынужден согласиться на назначение Надя премьером. Вслед за этим «разменяли» и Гере. Этому предшествовали драматические события. 25 октября советские воинские подразделения стреляли по мирным демонстрантам у Парламента, было много погибших. В тот же день Гере был освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК и его место занял Кадар, а позднее распространилась весть о том, что Гере и Хегедюш бежали[441]441
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 49. Д. 2. Л. 43. Оба бежали в расположение советских войск и 29 октября 1956 г. укрылись в СССР.


[Закрыть]. Имре Надь получил свободу действий и 27 октября сформировал новое правительство.

В Кремле первоначально согласились на линию умиротворения, проводимую правительством Надя, – обещание реформ, рабочие советы. От Андропова теперь мало что зависело. Он сделал две ошибки в предшествующий период. Всячески тормозил возвращение Кадара в ранг высокого партийного руководителя и раздувал негативный ореол Надя. Если бы они оба вернулись во власть раньше, то, возможно, у протестующих были бы выбиты важные козыри из рук, и ход событий не был бы столь кровавым.

За свой упрямый консерватизм Андропов заплатил здоровьем жены. Многие авторы утверждают, что сцены расправ над сотрудниками венгерской госбезопасности и коммунистами отрезвили Андропова и сильно напугали его жену Татьяну Филипповну, доведя ее до нервного срыва и оставив след на всю жизнь. С этих пор ее душевное здоровье от пережитого серьезно пошатнулось.

Позднее Андропов вспоминал: «У меня до сих пор в ушах стоят истошные крики людей, которых вешали и резали прямо напротив нашего посольства. Я знал, что расправляются с коммунистами, и ничем не мог им помочь. Жена до сих пор психически травмирована этими событиями»[442]442
  Кеворков В. Виктор Луи: человек с легендой. М., 2010. С. 207.


[Закрыть]. В другой версии, это еще страшней и более художественно: «Он рассказывал, что бессонные ночи, наполненные душераздирающими криками распинаемых, подобно Христу, на столбах у советского посольства в Будапеште, повергли его жену в тяжелое психическое состояние, из которого она так и не вышла…»[443]443
  Он же. Тайный канал. М., 1997. С. 37.


[Закрыть].

Вообще-то трудно поверить, что из окон советского посольства можно было наблюдать сцены уличных расправ. Вошедшие в Будапешт советские механизированные войска взяли под охрану посольство уже ранним утром 24 октября, окружив его танками и бронетранспортерами. Так что, какие уж тут «бессонные ночи».

Есть и другие, более прозаичные объяснения пережитого Андроповым и его женой страха. Албанский лидер Энвер Ходжа, со слов своего посла в Будапеште, описал довольно неприятную ситуацию, в которой оказались сотрудники советского посольства: «Контрреволюционеры орудовали настолько нагло, что самого Андропова и весь персонал посольства вывели на улицу и держали там целые часы»[444]444
  Ходжа Э. Хрущевцы: Воспоминания. Тирана, 1980. С. 300.


[Закрыть].

Скорее всего, речь идет о следующем эпизоде: «В ночь на 24 октября 1956 года в Будапешт должен был прилететь А.И. Микоян с группой товарищей. Встречать его на военный аэродром выехал Андропов вместе с военным атташе. На окраине столицы они попали в засаду, были обстреляны, при этом их пробитая пулями автомашина, угодившая к тому же еще в завал из деревьев, полностью вышла из строя. Пассажирам пришлось глубокой ночью в течение более двух часов пешком добираться до своего посольства»[445]445
  Крючков В.А. Указ. соч. Т. 1. С. 58.


[Закрыть].

Что испытал в эти часы Андропов, можно легко предположить. Вот тут уже не наблюдение за событиями со стороны, тут реальная опасность и страх за себя. Описавший этот случай Крючков отдает дань «выдержке и самообладанию» Андропова, который шел «твердой походкой, даже неторопливым шагом». Сам Андропов «признался потом, что это происшествие стоило ему огромного нервного напряжения»[446]446
  Там же.


[Закрыть].

Сын Андропова пишет: «Первым на моем пути, – вспоминал отец, – оказался молодой подвыпивший паренек с непонятно откуда взявшимся огромным портфелем в руке. Я шагнул в его сторону, и парень инстинктивно сделал шаг влево; толпа за ним расступилась, и мы по очень узкому коридору вышли из кольца»[447]447
  Андропов И.Ю. Ю.В. Андропов в должности посла во время венгерских событий // Андропов. Смотреть за горизонт / под общ. ред. А.Г. Сидоренко. М., 2016. С. 426.


[Закрыть]. Все это отозвалось позднее. Зимой, на рубеже 1956–1957 годов, Андропов на несколько недель оказался в кардиологическом отделении больницы[448]448
  Стыкалин А.С. Указ. соч. С. 74.


[Закрыть].

Как пишет Владимир Крючков: «…посольство оказалось в осаде, каждый выход из здания был сопряжен с опасностью. Дипломаты давно уже перешли, по существу, на казарменное положение, ночевали в своих служебных кабинетах и лишь изредка, да и то только после возвращения наших войск, на полчаса поочередно вырывались на армейских бронетранспортерах домой, чтобы навестить семьи, которые оставались в жилом доме, расположенном в нескольких кварталах от посольства»[449]449
  Крючков В.А. Указ. соч. Т. 1. С. 57.


[Закрыть].

Конечно, в Москве видели всю динамику развития ситуации в Венгрии и старались реагировать. Но все же запаздывали и шли в хвосте событий. Смещение Матиаса Ракоши с поста первого секретаря ЦК ВПТ и его замена на Эрне Гере в июле 1956 года были попыткой погасить недовольство населения. Позднее пытались направить в нужное русло Имре Надя. Но когда увидели, что Надь под влиянием улицы все больше и больше скатывается к демократизации и отказу от социализма, решили его сместить силой и привести к власти более надежных людей под руководством Кадара.

Проблема для Кремля была в том, что Имре Надь пришел к власти без помощи Москвы, его посадили в кресло премьера народная поддержка и уличная стихия. Его самостоятельность и опора на поддерживающие его слои венгерского общества беспокоили Москву. По всему выходило, что он ставленник народа. Хрущев после 4 ноября 1956 года убеждал себя и свое окружение, что Надь пришел к власти незаконно, «в результате путча»[450]450
  Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть (Воспоминания): В 4 кн. Кн. 3. М., 1999. С. 253.


[Закрыть]. Разумеется, это не так. Уже утром 24 октября в 8:13 в Будапеште по радио объявили, что на ночном заседании ЦК ВПТ в качестве премьера рекомендован Имре Надь[451]451
  РГАНИ. Ф. 5. Оп. 49. Д. 2. Л. 40.


[Закрыть]. И тот же день правительство во главе с Андрашем Хегедюшем было отправлено в отставку. Как отмечено в докладе ООН: «Неоспоримым является тот факт, что правительство Надя, законность которого по венгерской конституции до момента его свержения не может оспариваться»[452]452
  Там же. Л. 202.


[Закрыть].

Но почему Москва не использовала против Имре Надя сведения, о том, что когда-то, в 1930-е годы, в Москве он был агентом под оперативным псевдонимом «Володя», и почему его этим не шантажировали? Вероятно, в Кремле сознавали, что политических издержек будет намного больше, чем выгод. Ведь если это обнародовать, то неизбежны разговоры о том, что все коммунистические функционеры социалистических стран, да и лидеры компартий Запада, бывшие до войны в эмиграции в СССР, – все сплошь агенты ГПУ – НКВД. События в Венгрии в конце октября 1956 года развивались столь стремительно, что дискредитация Надя не могла быть успешной, так как она требовала времени. Также не оставалось времени на шантаж Надя. Да и не было смысла, он ведь уже не мог остановить развитие событий.

Значительно позднее, когда в Венгрии заговорили о посмертной реабилитации Имре Надя, бумагам дали ход. Председатель КГБ Владимир Крючков в начале июня 1989 года направил в ЦК КПСС документы о тайном сотрудничестве Надя с ОГПУ[453]453
  Крючков в мемуарах почему-то пишет: «…соответствующие документы в архивах КГБ были обнаружены в 1990 году» (Крючков В.А. Указ. соч. Т. 1. С. 62). В то, что документы о Наде были обнаружены так поздно, трудно поверить. В 1954–1955 годах в КГБ шел тотальный пересмотр архивных дел оперативного учета и агентурных дел. Малоценные уничтожали, а представляющие исторический интерес оставляли для дальнейшего хранения. Личное и рабочее дело агента «Володя» не могло укрыться от внимания, его наверняка докладывали руководству. Раз материалы сохранились до 1989 года, значит, в свое время их важность оценили по достоинству. И ведь пригодились же!


[Закрыть]. Более того, к сообщению в ЦК были приложены архивные документы и среди них копия обязательства о неразглашении сведений о работе «органов», которое обычно подписывали принимаемые на службу работники ОГПУ. Надь такое обязательство подписал 4 сентября 1930 года. Не имея более продуктивных идей, чем воспрепятствовать реабилитации и прославлению Надя в условиях вновь зашатавшегося венгерского социализма, Крючков предложил сообщить пришедшему на смену Кадару новому генеральному секретарю Венгерской социалистической рабочей партии об имеющихся в КГБ документах об агенте «Володя» и посоветоваться, как лучше использовать эти документы[454]454
  Источник. 1993. № 1. С. 71–73.


[Закрыть]. На письме Крючкова имеется пометы: «Согласен. М. Горбачев» и «Вопрос рассмотрен на заседании Политбюро ЦК 19.06.89. Принято решение согласиться»[455]455
  Там же. С. 72.


[Закрыть].

Как пишет Серов, в последующие дни после начала восстания он убедился, что премьер Имре Надь «сам руководит повстанцами». Утром 28 октября Серов поделился своим открытием с Микояном и Сусловым[456]456
  Серов И.А. Указ. соч. С. 483.


[Закрыть]. Вечером Серов с Микояном пытались объясниться с Надем. Надь и другие члены венгерского руководства уверяли, что сами справятся с обстановкой и просили вывести советские войска из Будапешта. Между тем в городе продолжалась стрельба. Связались с Москвой, и Микоян сказал Серову: «Никита посоветовал принять предложение венгров»[457]457
  Там же. С. 484–485.


[Закрыть].

Первоначально Кремль был вынужден согласился на линию умиротворения, проводимую правительством Надя, но ситуация им уже не контролировалась[458]458
  Там же. С. 485.


[Закрыть]. А по мнению Серова, Надь развернул «предательскую деятельность», и ситуация только ухудшалась: «Члены политбюро капитулировали и бросились убегать, кто куда мог, но в основном побежали в наши военные штабы. Сотрудники органов госбезопасности Венгрии тоже разбежались». Сообщение Серова 29 октября рисовало удручающую картину. После распоряжения правительства Надя о роспуске органов госбезопасности Венгрии была прекращена вся их агентурная работа по выявлению участников восстания, а из тюрем были освобождены повстанцами более 8 тысяч заключенных. Серов сообщал также и о случаях расправ восставших с коммунистами, правда, несколько преувеличивая число жертв[459]459
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 448–449.


[Закрыть].

Запаниковали и в советском посольстве. Работников как будто охватил паралич. Они боялись высунуться из посольства, что ввело в негодование и ярость застрявших в гостиницах командированных в Венгрию советских граждан и экскурсантов. В это время в Будапеште находился директор Института истории Академии наук СССР Аркадий Сидоров. Свои заметки и впечатления он записывал в дневник. Накануне грозных событий он был принят венгерскими историками, посещал архивы, университет, ездил на озеро Балатон и в Эстергом на раскопки. Его дневник дает картину нарастания тревоги перед политической бурей. Он с удивлением записывает 19 октября в дневнике: «Тревожные настроения. Авторитет партии в народе упал. Пресса вышла из-под [контроля] ЦК и критикует партию»[460]460
  Российская государственная библиотека. Отдел рукописей. Ф. 632. Картон 83. Д. 8. Л. 15–22. На венгерском яз. Опубликовал Миклош Кун.


[Закрыть]. Непривычное дело и удивительное открытие для правоверного советского человека. Оказывается, и так бывает, и партия не всесильна.

Начинаются массовые демонстрации, потом постоянная стрельба в городе. Сидоров записывает 27 октября в дневнике о стрельбе на улицах и передвижении техники и добавляет о себе: «…сегодня две недели как в Венгрии»[461]461
  Там же. Л. 34, 39 об.


[Закрыть]. На следующий день в воскресенье пишет: «…дважды работала артиллерия», «завтра придется идти или ехать в посольство»[462]462
  Там же. Л. 42 об.


[Закрыть]. Но посольство о нем не помнит. На следующий день 29 октября пишет, что сами «звонили в посольство, но ничего разумного в ответ не услышали». Сидоров был в отчаянии, он пишет: «Наши посольские люди все же свиньи, так никто из них за эти дни не приехал»[463]463
  Там же. Л. 46 об.


[Закрыть]. Советские люди в гостинице сидели без денег, а в то же время представители других посольств, пишет Сидоров, приезжали к своим. И далее: «В Венгрии застряли 50 ч[еловек] наших экскурсантов. Надо отметить недопустимое равнодушие наших дипл[оматически]х работников к судьбе своих сограждан. Никто не приехал, не позвонил. Это могут так бросить людей только русские. Это предмет особых разговоров у нас на Родине»[464]464
  Там же. Л. 48 об., 49.


[Закрыть].

И Энвер Ходжа описывает поведение Андропова в эти сложные дни совсем нелестно: «Советский посол заперся в посольстве, он не осмеливался высунуть голову. Один ответственный работник венгерского Министерства иностранных дел, которого преследовали бандиты, попросил убежища в нашем посольстве, и мы дали ему его. Он сказал нашим товарищам, что был и в советском посольстве, но там его не приняли»[465]465
  Ходжа Э. Хрущевцы… С. 301.


[Закрыть].

Ситуацию подогревали и известия о том, что советские «войска уходят». Ожидали – будет «погром советских». В ночь на 30 октября Сидоров записывает услышанные новости, что в составе правительства объявлен чрезвычайный комитет из пяти лиц, и добавляет: «Очень боятся наши, как бы правительство Венгрии не попросило Амер[иканские] войска; вследствие чего начн[ет]ся война»[466]466
  Российская государственная библиотека. Отдел рукописей. Ф. 632. Картон 83. Д. 8. Л. 29.


[Закрыть]. Утром 30 октября во вторник Сидоров с облегчением записывает о том, что наконец позвонили из посольства, попросили быть готовым к отъезду, что надо быть уже в 9 утра в посольстве. Но опять проволочка: «Однако не оказалось машины, чтобы нас перевезти». И только «часов около 10 приезжают две машины под венгерским флагом, которые в два приема перевезли нас в посольство»[467]467
  Там же. Л. 49.


[Закрыть].

В посольстве Сидоров наконец поговорил с Андроповым и услышал неожиданные вещи: «…разговаривали с послом. Долго шел разговор о том, как нас дост[ави]ть на аэродром. Пос[ольст]-во не хотело послать машину под своим флагом. Прич[ем] машины так и не оказалось, поэтому мы застряли в пос[ольст]ве. Мы предложили отправить нас траспортером, на это Андропов ответил можно. Гере и др[угие] честные коммунисты – ушли в подполье. В стране идет разгул реакции. Войска внутренней охраны распущены. Создана полиция, кот[орая] проводит массовые аресты. На чем остановятся? Трудно сказать»[468]468
  Там же. Л. 49 об., 50.


[Закрыть].

Безрадостное и подавленное настроение было у Андропова. Но еще хуже себя чувствовали остальные работники, давая волю страхам. Сидоров много чего наслушался и записал: «В посольстве у работников достаточная растерянность. Боятся, как бы не было ввода Амер[иканских] войск. В городе сейчас постреливают. Мы пообедали в столовой вполне прилично»[469]469
  Там же. Л. 51 об.


[Закрыть]. Ну хоть с этим повезло – покормили.

В тот же день Сидоров записывает свои впечатления от прослушанного им выступления Имре Надя по радио: «Оплакивали социал[истическую] республику. Кажется, пропала и демократ[ическа]я республика. Гере нет в стране. Хегедюш – так же»[470]470
  Там же. Л. 31, 31 об.


[Закрыть]. Застрявших в посольстве советских граждан, и в их числе Сидорова, после полуночи переправили в советскую военную комендатуру, а оттуда в 8 утра на грузовиках под прикрытием танков и бронетранспортеров с полутора десятком автоматчиков на большой скорости доставили на аэродром. «До аэропорта добрались быстро», – пишет Сидоров. На этом его злоключения закончилось[471]471
  Там же. Л. 32 об., 33 об.


[Закрыть]. А в Венгрии все катилось к финалу.

Сын Андропова Игорь, в то время 14-летний подросток, вспоминал: «Когда 31 октября семьи советских дипломатов, минуя 3-й и 4-й блокпосты повстанцев, выезжали из Будапешта в аэропорт Текеле, я своими глазами видел трупы людей в серой форме – сотрудников госбезопасности и в синей милицейской, повешенные на фонарях, деревьях и даже в пролетах мостов. Детям пытались прикрыть глаза, но не видеть этого было нельзя. Вслед за нашим автобусом в аэропорт прорвалась группа сотрудников венгерской госбезопасности, их было человек 150»[472]472
  Андропов И.Ю. Указ. соч. С. 433–434.


[Закрыть]. Вот, собственно, когда жена Андропова Татьяна Филипповна могла увидеть страшные картины и по-настоящему испугаться за мужа, себя и детей.

В Кремле лихорадочно решали, что делать. Серов 30 октября вылетел из Будапешта в Москву. На заседании Президиума ЦК КПСС 1 ноября 1956 года, когда обсуждалась обстановка в Венгрии, Серов высказался наиболее воинственно: «Надо решительные меры принимать. Оккупировать надо страну»[473]473
  Президиум ЦК КПСС. 1954–1964: Черновые протокольные записи заседаний. Стенограммы. Постановления / гл. ред. А.А. Фурсенко. Т. 1. М., 2003. С. 194.


[Закрыть]. На следующий день был выработан план действий. Военная часть операции получила кодовое название «Вихрь»[474]474
  Там же. С. 196, 975.


[Закрыть].

Судя по мемуарам Хрущева, в Президиуме ЦК проявил колебания только Микоян. Он отсутствовал при принятии решения (о военной акции, намеченной на 4 ноября), а когда вернулся в Москву, поделился сомнениями с Хрущевым и высказался в резкой форме против применения военной силы, требовал нового голосования по этому вопросу. Но Хрущев отказался, сказав, что «решение уже состоялось» и сроки начала уже намечены[475]475
  Хрущев Н.С. Время. Люди. Власть. Кн. 3. С. 264.


[Закрыть]. Интересно, что Молотов не был против военной акции, но был против того, чтобы власть отдать Кадару, даже утверждал, что Кадар принадлежит к руководящей группе Надя[476]476
  Там же. С. 260.


[Закрыть]. Вот где сказался результат просчета Андропова. Он, пользовавшийся доверием Молотова, сформировал у него стойкое предубеждение в отношении Кадара.

В первый день ноября Андропов вечером был приглашен Имре Надем на заседание узкого состава кабинета министров. Венгерский премьер недоумевал, почему выведенные накануне из Будапешта советские войска далеко не ушли, а расположились в близлежащей местности и на аэродромах. Надь выразил протест, и его поддержал Кадар. Андропов выкручивался как мог, заявив, что начата подготовка к выводу войск[477]477
  Советский Союз и венгерский кризис… С. 336, 500.


[Закрыть].

Андропов знал о намеченной военной акции, как и о том, что Кремль теперь сделал ставку на Кадара. В ночь на 2 ноября при участии Андропова Кадар и министр внутренних дел Ференц Мюнних были переправлены в расположение штаба советских войск, откуда оба вылетели в Москву и приняли участие в заседаниях Президиума ЦК КПСС, где обсуждался состав будущего венгерского правительства[478]478
  Там же. С. 338, 521.


[Закрыть].