Текст книги "Аркхимир (СИ)"

Автор книги: Никита Бураковский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

   "Это – имя! Да, точно!" – это открытие оказалось для меня совершенной неожиданностью.

   "Ну да, Никк..."

   "Это же мое имя!", – громом среди ясного неба пришло осознание.

   Я остановился как вкопанный.

   "Я превратился в волка, потому что так захотел!..."

   Теперь поток мыслей уже нельзя было остановить. Подобно снежному кому, который катится по некрутому склону, они начали медленно набирать скоростью.

   "Но это ведь не то, что я хотел с самого начала!" – досадливо подумалось мне.

   "Да, точно! Совсем не то!" – я даже зарычал от злости, то ли на самого себя, то ли еще на кого-то.

   Эта злость мне очень понравилась, и я ухватился за нее, как тонущий хватается за спасительный кусок дрейфующей на волнах древесины.

   "Я пришел сюда совсем за другим!"

   "Сюда? Куда – сюда?!"

   "Конечно же, в этот коридор! В этот храм! Испытание!" – я, будто проснувшись, заморгал глазами, и обнаружил, что лежу на малахитовом полу, глядя на потолок. Сейчас он был уже на расстоянии вытянутой руки.

   Я помотал головой, пытаясь сбросить остатки дурмана, все еще пытающегося цепляться липкими пальцами за мое сознание. Неосознанно я представил, что оно стало скользким. И цепляющиеся пальцы, которые я видел теперь в буквальном смысле, сорвались и улетели куда-то в черноту.

   Я, наконец, окончательно пришел в себя.

   – Что это было?! – по-моему, вслух произнес я.

   Но времени для выяснения у меня не было, по крайней мере, сейчас: потолок был уже на расстоянии пары дюймов от лица. Следовало срочно что-то предпринять, но вот что?!

   "Неужели я только что был волком?!" – мысли о произошедшем упорно лезли в голову, не давая мне думать ни о чем другом.

   "Да, я был волком! Это факт".

   "Но как?! Почему?!".

   Опускающийся потолок был уже рядом с носом, и я повернул голову набок, чтобы не видеть его. Однако лишь для того, чтобы увидеть приближающуюся ко мне малахитовую стену.

   "Потому что я так хотел!" – всплыл в сознании ответ на мой вопрос.

   "Я так хотел..." – медленно, словно удав добычу, мозг переваривал эти слова.

   "Хотел!".

   Я уже чувствовал, как со всех сторон тело безжалостными тисками сжимает холодный камень. Но это меня больше не волновало. Теперь я знал, как устроен этот лабиринт и, напрягая волю, сделал свой ход.

   Я поднялся с пола и осмотрелся вокруг. Никаких малахитовых стен больше не было, как не было и самого коридора. Я стоял в небольшой комнатке. Сзади находилась арка, сквозь которую я недавно (и одновременно так давно!) прошел. Впереди стояла массивная деревянная дверь с железным кольцом посередине. Ни секунды не колеблясь, я взялся за него и, потянув на себя, распахнул дверь.

   Что и говорить – я был на волосок от провала этой части Испытания. По-видимому, она проверяла мою способность противостоять неким ментальным атакам, затуманивающим разум и сбивающим с пути.

   – А всего-то было нужно пожелать, чтобы этого лабиринта не стало, – с улыбкой тихо проговорил я, переступая порог следующей комнаты.

   Все интереснее и интереснее...

Глава XVII

   Чувство собственного могущества захлестнуло меня океанской волной, до краев наполняя пьянящей иллюзией всесилия. И я ничуть не удивился, что оказался в великолепных хоромах.

   Густой, будто над благоухающим полем цветов, воздух тут же ароматным облаком окутал голову, заставляя расслабиться. А покрытый великолепным ковром пол, в котором утопали ноги, только усиливал это состояние. Мягкий свет небольших факелов дополнялся ярким огнем, что весело потрескивал в огромном камине в конце комнаты и создавал приятную атмосферу домашнего уюта. Немного поодаль от камина стояла эпических размеров кровать. На белоснежных перинах, блестя шелком, горой возвышались пуховые подушки. Рядом, заваленный всевозможными яствами, пристроился круглый деревянный стол. Но это все я заметил гораздо позже.

   Первым, что приковало не только мой взгляд, но и все помыслы, были три полуобнаженные красавицы. До моего прихода юные создания занимались не иначе как некими неземными делами и казались крайне удивлены моим внезапным появлением. Чего нельзя было сказать обо мне. Переводя взгляд с одной девушки на другую, я улыбался, словно довольный кот. Ну как же?! Я – тот, кто победил иллюзию Лабиринта и подчинил его своей воле, теперь получал от него, признавшего во мне хозяина, заслуженное вознаграждение! И я принимал этот дар с милостью и снисхождением, достойным властелина всего сущего. Никогда не считал себя великим героем, а тут вот, поди ж ты, наконец раскрылись глаза!

   Тем временем красавицы, плавно покачивая бедрами и улыбаясь в ответ, направились в мою сторону. При этом дьяволицы совершенно не стеснялись ни своих прекрасных обнаженных грудей, ни того, что их прелести были прикрыты лишь небольшими лоскутами. Несмотря на то, что девушки не проронили ни слова, я знал – это читалось в их сияющих, чарующих глазах – они твердо намерены приложить все усилия и имеющиеся у них средства, с целью заставить меня забыть обо всех земных печалях. Любуясь обольстительными девами, я бесстыдно скользил взглядом по их телам.

   Снабженные обворожительными личиками, аккуратные головки изящно сидели на длинных шеях. По хрупким плечам у всех трех струились длинные, черные как смоль прямые волосы. Точеные тела, с небольшими, но упругими грудями и плоскими животиками, тонкие руки, длинные красивые пальцы, стройные ножки – все радовало глаз. А учитывая тот факт, что красавиц было трое – даже немного кружило голову. До сих пор мне еще никогда не приходилось заниматься любовью более чем с одной партнершей, и предвкушение предстоящего заводило.

   Вместе с этим я невольно подумал о Малише. Я всегда был верен своим возлюбленным и не позволял себе изменять им. Но сейчас все это как бы "не считалось". Происходящее воспринималось мной как иллюзия, мираж, что мерещится заблудившемуся в пустыне путнику. А как можно изменить с миражом?! Тем более после всех подвигов я считал себя полностью достойным такого вознаграждения, пусть и нереального!

   К этому моменту "наваждения" уже вплотную приблизились ко мне. Гладя нежными руками, они принялись снимать с меня доспехи. При этом плутовки томно прижимались ко мне своими горячими – вполне настоящими по всем ощущениям – телами, от которых исходил тонкий, дразнящий аромат. Действовали эти искусительницы, надо сказать, решительно и слаженно, и скоро на мне не осталось абсолютно ничего.

   Продолжая гладить и осыпать мое тело горячими поцелуями, они неторопливо повлекли меня по направлению к кровати. Попутно одна из чертовок дразнящими движениями вкладывала в мои слегка приоткрытые от возбуждения уста дивного вкуса фрукты. Похожие на крупный виноград, плоды лопались и заполняли рот поистине божественным нектаром.

   Оказавшись на кровати – тут можно было запросто давать императорские балы! – юные искусницы затащили меня поглубже и наконец-то вплотную принялись за дело.

   Одна из девиц, осыпая меня поцелуями, переместилась в зону ниже пояса и продолжала свое достойное высочайшей похвалы занятие там. Другая уже успела избавиться от той едва прикрывавшей ее прелести тряпочки и, практически оседлав мою голову, наоборот, заставила ублажать себя. Как ни странно – я абсолютно ничего не имел против! И с самоотверженностью достойной великомученика принялся за труды, еще больше воодушевляясь сладкими стонами, которые в знак поощрения моего энтузиазма полились из груди красавицы.

   Третья чертовка то помогала первой, то возбужденно терлась об меня, одновременно лаская ублажаемую мной подругу, а потом, взяв мою руку, решительным движением направила ее себе между ног. В момент, когда мои пальцы проникли в нее, из груди девушки вырвался слега хрипловатый стон. Зарывшись другой рукой в волосы ласкавшей меня девицы, свободными теперь у меня были разве что ноги...

   Через некоторое время я почувствовал, что восхитительные ощущения ниже пояса изменились. И как в это ни тяжело было поверить – в еще лучшую сторону! Что-то горячее и возбужденно пульсирующее (собственно, что именно – не вызывало никаких сомнений), иногда останавливаясь и сладко замирая, медленно обволокло меня. Я еле сдержался, чтобы не поддаться накрывающей сознание волне блаженства.

   Впрочем, плутовка действовала умело: ее движения были неторопливыми и нежными, и помогли мне удержаться от преждевременного финала. Через несколько бесконечно долгих и сладостных мгновений я смог вздохнуть более свободно, а затем даже возобновить ласки языком. Мои виртуозно исполняемые действа на этом поприще вскоре возымели желаемый эффект: девушка, негромко ахнув, задрожала всем телом и, конвульсивно подергиваясь, осела. Если бы я не поддержал ее рукой – она, скорее всего, непроизвольно бы рухнула на меня. Немного придя в себя, юная прелестница освободила мою голову и со сладким вздохом растянулась рядом. "Свободная" красавица продолжала ласкать временами вздрагивающее тело подруги, поддерживая последние волны экстаза, что разливались по нему.

   Теперь я получил возможность полюбоваться на оседлавшую меня и в наслаждении изгибающуюся чертовку. Прекрасные, точно два дивных цветка, с напряженными сосками груди упруго подпрыгивали в такт ее стремительным и одновременно плавным движениям. Я сел, и девушка, обхватив гибкими руками, крепко прижалась ко мне разгоряченным телом и поцеловала. Ее жаркие уста жадно присосались к моим, а язык, подобно проворному угрю, оплел мой. Когда она насытилась поцелуем, то с игривой улыбкой впилась зубами в мою мочку.

   Сделав небольшое усилие – шаловливая плутовка была практически невесомой для моих крепких рук – я, перехватывая инициативу, перевернул ее на спину. Она не протестовала. Опираясь на руки, я стал увеличивать темп движений. Широко раскинув ноги, девушка лишь тихо поскуливала, тем самым заставляя меня двигаться еще быстрее. Достигнув пика напряжения, она, не издав ни звука, вся сжалась и вцепилась острыми пальчиками мне в спину. Наверное, только это и отвлекло меня от сносящей голову волны блаженства. Глубоко вдохнув, я удержался на грани экстаза, смакуя и наслаждаясь этим ощущением.

   Как оказалось, приложив титанические усилия и сдержав себя, я поступил очень мудро: ведь осталась еще третья и пока неудовлетворенная красавица. Хотя разве не я являлся здесь тем, кого должны были ублажать?!

   Чертовка встала на четвереньки – прекрасной попкой ко мне – прямо над своей подругой и похотливо выгнулась, открывая божественный вид на свои прелести. Дождавшись, когда буря ощущений, бушевавшая сейчас в моей партнерше, немного уляжется, я покинул ее. И, поднимаясь на колени, вошел в изгибающуюся от желания и ласкающую себя рукой развратницу.

   Ее тело, сладко дрогнув, с радостью приняло меня. Уже ублаженная девушка все еще продолжала лежать под нами и в томной неге терлась об мои ноги. Вместе с этим безобразница ласкала шаловливой ручкой мои самые интимные места, чем доставляла несказанно приятные ощущения. Положив на бедро своей новой партнерше одну руку, я немного вытянул вторую и нежно ласкал ее упругую грудь, играя с затвердевшим соском. И это ей, несомненно, очень нравилось. Чувствуя, что не смогу себя долго сдерживать и охваченный сладострастным остервенением, я с каждой секундой наращивал темп и силу движений. И все крепче сжимал нежную грудь, заставляя мою прекрасную партнершу издавать все более громкие и жаркие стоны.

   Финал был просто невероятным.

   Никогда в жизни я не испытывал такой эйфории. Сознание просто снесло ошеломительным напором божественных ощущений, что буквально закрутили меня вихрем и вознесли до небесных врат, а потом взорвались в мозгу безумным фейерверком, который, казалось, готов был излиться из глаз! Не знаю, сколько времени это длилось. Но когда все закончилось – мы обессиленно рухнули на кровать.

   Было такое чувство, будто из меня, как из какого-то гигантского фрукта, выжали все соки, оставив только ошметок мякоти и кожуры. Не хватало даже сил поднять руку! Мои молчаливые подруги томно потягивались, точно сытые кошки, и, нежно поглаживая, прижимались ко мне разгоряченными телами. Было так хорошо, тепло и уютно, что я не заметил, как погрузился в сладкую дрему.

   Сколько длилось мое нахождение в этом приятном состоянии – не знаю. Однако очнуться от него заставило ощущение, словно кто-то или что-то высасывает из меня силу – чувство далеко не из приятных. В мыслях вновь возникла аналогия с фруктом. Только теперь это скорее походило на то, что в меня вставили соломинку и потягивали из нее – медленно и с наслаждением – мои жизненные соки. Пришлось приложить немалые усилия, чтобы только разлепить глаза. А когда я все-таки сумел это сделать, перед затуманенным взором предстала пренеприятная картина.

   Вместо трех девиц, с которыми я так замечательно провел время, мое тело, присосавшись к нему подобно пиявкам, облепили три омерзительных существа. Лохматые волосы спутанными прядями спадали на костлявые плечи. Покрытые зеленоватых оттенков морщинистой кожей тощие тела с трудом можно было назвать женскими. Тонкие пальцы – они оканчивались длинными желтыми когтями – впились в мою плоть.

   Похоже, эти твари пили мою кровь. И делали это в крайней степени отвратительно: жадное хрюканье, достойное самых голодных обитателей свинарника, исторгалось из их утроб вперемежку с омерзительным чавканьем. При мысли, что это те самые "красавицы", которых я так самоотверженно ублажал – меня передернуло, а к горлу подступил противный комок. Я постарался быстрее прогнать от себя столь жуткую мысль и решил до последних своих дней твердо верить в то, что эти мерзкие существа, пока я сладко спал, проникли сюда и с потрохами сожрали тех прелестных девиц, не оставив от них "ни ножек, ни рожек". Да, девушек было жалко – хорошие они были, веселые... но на душе стало немного спокойнее.

   Разобравшись таким нехитрым способом со своим душевным равновесием, я пришел к выводу, что теперь пора разобраться и с физическим здоровьем. Скажу прямо: самочувствие было, мягко говоря, не фонтан. Все тело пропитала – я почти в буквальном смысле ощущал это – липкая противная слабость. Сделав волевое усилие, я все же оторвал от "постели" – на самом деле она оказалась простым, как сапог, каменным ложем! – руку и пару раз сжал-разжал одеревенелые и словно чужие пальцы. На мою беду одна из тварей – та, что впилась мне в грудь – заметила мою активность и подняла свое "личико".

   Скажем так – оно было немного не в моем вкусе. Морщинистая кожа местами безобразно свисала с угловатого черепа. С тонких синюшных губ, за которыми из приоткрытого рта виднелся ряд кривых желто-черных зубов, стекала кровь. Нос скорее походил на отвратительное, вздернутое кверху рыло, а из провалившихся глазниц на меня, в явном удивлении, уставились два по-поросячьи маленьких красных огонька. Видимо, все было спланировано так, что я, обреченный на бесславный конец в объятиях этих "красавиц", вообще не должен был прийти в себя.

   – "Нечего сказать – великий герой!", – передразнил я собственные мысли. Впрочем, скорее всего, их мне внушило это проклятое место.

   Недолго думая, я вновь сжал руку в кулак и что было сил съездил им в обворожительный пятак страхолюдины. Положение, из которого я наносил удар, являлось не самым удачным, да и силы на тот момент практически покинули мое тело. Но этого все равно хватило, чтобы мерзкая тварь с противным визгом, привлекшим внимание остальных подружек, отскочила в сторону. Нанесенный удар немного разогнал застоявшуюся кровь, и я ощутил небольшой прилив энергии. А вместе с тем усилилось и желание отогнать от себя "воронье".

   Явно нехотя отрываясь от лакомого блюда – вот уж никогда не думал, что когда-нибудь примерю на себя эту роль! – твари недружелюбно оскалились и злобно зашипели. Пинком ватной ноги в челюсть я заткнул одну из них. Вторая, смекнув, что может оказаться следующей, хоть и продолжая шипеть, сама отпрыгнула назад.

   Первый раунд был за мной, но радоваться пока не стоило: сил, что потихоньку – на мой вкус слишком медленно – возвращались ко мне, было явно недостаточно, чтобы справиться с тремя фуриями голыми руками. Хоть и оголодавшие, от сопротивления со стороны вкусного ужина отвратительные существа не на шутку разъярились. Мне требовалось оружие, которое бесполезным куском металла сейчас лежало на каменном полу.

   Пользуясь эффектом неожиданности, произведенным на гостеприимных хозяек моим пробуждением, я, в чем мать родила, метнулся ко входу в "хоромы". Теперь они выглядели совсем иначе и больше походили на некое первобытное место для жертвоприношений. Непослушные ноги, громко шлепая ступнями по холодному камню, предательски подгибались и всячески норовили изменить курс моего следования. Однако я, балансируя словно канатоходец, упорно передвигал непослушные конечности с максимально возможной скоростью.

   Тем временем страшилы оклемались от первого потрясения и, разгадав мой нехитрый маневр, бросились наперерез. Едва уворачиваясь от просвистевших в воздухе когтей, я, не церемонясь, заехал локтем по кривой роже одной из тварей, и та с громким оханьем рухнула на землю. Вторая оказалась умнее: ковыляя к своей цели, я неожиданно почувствовал сильный удар, что угодил мне точно промеж лопаток. Впрочем, он лишь ускорил меня. Как оказалось, ненадолго...

   Одеревенелые ноги – то ли от долгого лежания на ледяном камне, то ли от потери высосанных из меня сил – не выдержали преданной мне скорости. Я споткнулся и кувырком полетел вперед, больно ударяясь о неприветливый каменный пол различными частями тела. Еще в момент падения я все-таки успел сгруппироваться, и это помогло мне, практически не потеряв скорости, снова каким-то чудом оказаться на ногах. Ушибленные места дико ныли и горели, но теперь я почти достиг своей цели: на расстоянии нескольких ярдов лежал заветный клинок! И тут путь мне перегородила последняя уродица.

   Вскинув когтистые лапы и зверски клацая челюстями, фурия – это было понятно по ее дикому взгляду – твердо намеревалась не подпустить меня к мечу. Как же плохо она представляла, с кем связалась! Не снижая скорости я, крякнув от напряжения, обеими ногами оттолкнулся от пола. И, одновременно выставляя колено, с размаху врезался в бестию. От страшного удара – он угодил прямо в солнечное сплетение твари – послышался неприятный хруст ломаемых костей, а саму страхолюдину отшвырнуло назад. Раскинув руки в разные стороны и пролетев с десяток ярдов, тварь с глухим ударом врезалась в стену. Приземляясь точно возле своих вещей, я тут же схватил клинок и, молниеносно выдернув его из ножен, с разворота – не глядя – нанес дугообразный удар, что разрубил пополам оказавшихся за спиной уродих. Промедли я хотя бы долю секунды, и они вцепились бы мне в спину.

   Фонтанируя густой жижей, верхние части фурий – в бессильной попытке дотянуться до меня – все еще продолжали в своем последнем полете молотить когтистыми лапами воздух, который наполнился тошнотворным запахом их разлетающихся в разные стороны внутренностей. Снова разворачиваясь, я ринулся к последней твари – она все еще лежала возле стены. Хоть страшила и не подавала никаких признаков жизни, я не успокоился, пока не всадил в неподвижное тело холодную сталь. Только после этого я отошел от смердящего тела и позволил себе опуститься на пол. А затем принялся обдумывать произошедшее.

   Судя по всему, предполагалось, что я сразу должен был почувствовать неладное и силой воли разрушить очередную иллюзию – Эфрир как-то обучил меня такому фокусу. Но вместо этого я, как последний дурак, возгордился своими "подвигами" и возомнил о себе огры знают что! Конечно же, все эти глупости про "великое геройство" были мне внушены, но мой провал заключался в том, что я позволил себе поддаться этим внушениям. И это чуть не стоило мне жизни...

   Одеваясь, я дал себе обет, что никогда больше не позволю гордыне затмить свой разум. Подкрепленный энергией, излившейся из трупов моих искусительниц, я перешагнул порог следующей комнаты с твердым намерением во что бы то ни стало завершить Испытание.

Глава XVIII

   Огромная темная зала, чьи своды терялись в царящем вверху густом мраке, была погружена в загадочную, неестественную тишину. На уходящих вверх толстых колоннах, едва теплясь, пламенели факелы, которых было явно недостаточно, чтобы осветить столь огромные покои. Механически активировав «ночное зрение», я осмотрелся.

   Судя по всему, я попал в некую древнюю тронную комнату: внушительной длины широкий мягкий ковер вел через всю залу прямо к огромному пьедесталу. На этом многоступенчатом подъеме был водружен – насколько можно было судить издалека – массивный трон. Правда, с такого расстояния он казался лишь небольшим стулом.

   Хоть на мне были волшебные сапоги, для того, чтобы приблизиться к нему понадобилось несколько минут. Это действительно был престол, причем таких невероятных размеров, что на него запросто можно было усадить всех придворных Тэррары вместе взятых! Впрочем, вряд ли кто-то из них захотел бы умастить свой пухлый благородный зад на подобном седалище: огромное, каким оно было, оно абсолютно не походило на трон. Скорее оно напоминало простой, грубо сколоченный крестьянский стул, за тем единственным отличаем, что было полностью вытесано из камня. Не знаю, жило ли на свете когда-либо создание таких размеров, которые бы позволяли восседать на этом гигантском престоле, но если таковое и существовало, то оно явно не отличалось изысканным вкусом. Впрочем, трон пустовал, и я мог только теряться в догадках.

   Возле пьедестала, прямо напротив, находился еще один, вполне человеческих размеров и гораздо более походящий на царское седалище престол. И он, в отличие от первого, был занят: уставившись на меня пустыми глазницами и скаля зубы, здесь восседал пышно разодетый скелет. На его голове красовалась огромная корона, буквально испещренная благородными самоцветами. В самом ее центре имелась внушительных размеров дыра – похоже, в этом пазе когда-то находился огромный драгоценный камень. Опустив голову, я оглядел пол – возможно, он просто выпал из короны и все еще лежал здесь? В Тэрраруме за такой самоцвет можно было легко купить десяток самых лучших осадных машин, что в преддверии штурма Петры нам совсем бы не помешало.

   Внезапно я почувствовал стремительно приближающуюся опасность и резко отскочил в сторону. Что-то, чего я почему-то не мог видеть своим истинным зрением – но зато отлично чувствовал из-за окружающей его ауры – стояло в полумраке на том самом месте, где только что был я сам. Я ощутил на себе обжигающий взгляд и сразу понял, кем являлось это существо. Амолир...

   Единственный противник, который когда-то едва не убил меня и заставил ретироваться. Хоть в тот день бой явно был неравным, и у меня не имелось даже крошечного шанса на победу – все равно то бегство, уязвив воинскую гордость, кляксой чернело в моей памяти и не давало покоя. Теперь появился шанс смыть это пятно.

   Я напряг Волю, и, повинуясь силе моего разума, огонь в висящих по стенам факелах взвился струями пламени, ярко освещая огромную залу. Вместе с этим я отключил ночное зрение – в любом случае увидеть им Амолира по каким-то неизвестным мне причинам было невозможно. Также я не знал, почему эти существа очень не любили свет – может быть из-за того, что он обличал их присутствие?

   Едва факелы вспыхнули, Амолир издал ужасающий вопль. Беззвучный и пронзительный одновременно, я скорее не услышал, но почувствовал его: все тело свело судорогой, а виски словно сжало раскаленными тисками. Невзирая на боль, мне сразу бросился в глаза ослепительно-белоснежный камень, что сверкал в центре лба существа и особенно сильно контрастировал на фоне его темного силуэта. Готов был прозакладывать свой клинок – это был тот самый драгоценный камень, которого недоставало в короне скелета!

   Выплеснув ярость, противник двинулся на меня. Все еще ошеломленный его беззвучным воплем, я едва успел отскочить в сторону, избегая молниеносную и смертельно опасную атаку. В гудящей голове пронеслась совершенно несвоевременная мысль о том, что сапоги Ээрихона сейчас спасли мне жизнь! Вновь отпрыгнув назад, я собрал всю волю в кулак и призвал Геминуса, тут же посылая его в атаку на вновь приближающегося ко мне недруга.

   Тяжело описать ощущения, которые охватывали меня на протяжении всего времени пребывания "теневого двойника" рядом со мной. Легче всего будет сказать, что я как будто разделялся на две половины, при этом полностью осознавая, контролируя и ощущая оба тела – одно физическое, другое иллюзорное – одновременно! И чем больше я подчинял Геминуса своей воле, тем сильнее становились ощущения. Поначалу они буквально сводили меня с ума. Но мало-помалу я привыкал, и в конечном счете, как бы странно это ни звучало, даже полюбил такое состояние! Вот и сейчас я испытывал специфическое, ни с чем не сравнимое удовольствие, вновь ощущая это невероятное чувство раздвоения личности.

   Передо мной вновь возникла наисложнейшая задача: не дать Амолиру убить мое физическое тело, сейчас способное лишь защищаться, и одновременно постараться поразить соперника черным клинком Геминуса. Впрочем, в отличие от первой встречи с этим грозным противником, я мог полностью контролировать своего теневого двойника, и, глядя его глазами на Амолира, даже мог немного различать черты лица фантома. Теперь он не был совсем черным: расползающийся призрачно-серый туман, подобно плохо державшейся на костях плоти, облеплял похожий на скелет темный остов, делая существо безобразным и омерзительным.

   Максимально увеличив контроль над своим двойником, я с разворота атаковал врага черным клинком, что источал тонкими нитями сияющую изнутри тьму. Однако противник ловко ушел от выпада, а последовавшую серию ударов отразил своим ятаганом. Сделав обманное движение, Амолир внезапно рванулся к моему физическому телу: видимо, он чувствовал мою слабость и, защищаясь от выпадов Геминуса, старался атаковать именно меня. Быстрые и точные атаки фантома заставляли мой мозг, итак до предела напряженный, просто взрываться – целиком положиться сейчас на рефлексы я не мог, так как, отключив голову, рисковал потерять управление над двойником.

   Я сделал еще несколько попыток поразить Амолира темным клинком, но каждая из них оканчивалась неудачей – и это несмотря на то, что движения Геминуса были быстры настолько, что глаз человека вряд ли мог их увидеть! Наши клинки мелькали в смертоносном и вместе с тем завораживающе красивом танце, который я мог одновременно наблюдать со стороны – просто невероятные, захватывающие дух ощущения!

   Тем временем мои силы таяли с каждой секундой, драгоценными песчинками утекая сквозь пальцы. Того короткого отрезка времени, что в облике Геминуса мне обычно хватало для расправы над любым противником, здесь было явно недостаточно. Я с трудом отразил очередной выпад врага и вновь отпрыгнул назад. Следовало срочно менять тактику: если я, обессилев, потеряю своего двойника – а вероятность такой возможности с каждым мигом все возрастала – меня ждет верная смерть. В голове промелькнула безумная на первый взгляд идея. Это было очень рискованно, но попробовать стоило – в любом случае других вариантов не оставалось.

   Продолжая защищаться, я начал постепенно ослаблять контроль над Геминусом и за счет этого получать больше контроля над собственным телом. Снизив его до минимума, я предоставил своей "тени" полную свободу действий, балансируя на крайне опасной грани полной потери управления двойником. Обороняться сразу стало намного легче. Теперь я даже мог позволить себе контратаковать Амолира. Хоть мои атаки и не представляли для него особой угрозы, но, когда я пару раз вскользь задел противника, ему это явно не понравилось. Понимая все это, я решил таким образом попытаться отвлечь внимание фантома, что было очень важно для моего в крайней степени рискованного плана.

   Геминус тем временем становился все более вялым – эта битва не сильно его занимала. Гораздо более увлеченно он пытался сбросить узы моей воли. Продолжая сражаться с Амолиром почти в полную силу, в один момент я чуть не потерял связь со своим двойником – ощущая приближающуюся свободу, подобно мустангу, он все активнее пытался сбросить меня с себя. Едва удержав его в подчинении, я понял: сейчас или никогда!

   Парировав очередной удар Амолира, я совершил молниеносный рипоуст, зная, что эту атаку он сможет отбить. Так и произошло. Но вместо того чтобы отскочить – а это было необходимо во избежание опасной для меня ситуации – я на долю секунды задержался, дожидаясь контратаки фантома. И когда его меч двинулся по направлению к моему сердцу, в самый последний момент отбил смертельный выпад наручем. Естественно, атака недруга была настолько быстрой, что не существовало никакой возможности полностью избежать удара...

   Черный кривой меч, скользнув по нарукавнику, впился в мое плечо, с шипением прожигая доспехи и плоть, и заставляя меня зарычать от боли. Но этот маневр позволил на миг полностью открыть врага, и я тут же нанес резкое туше, пронзив его немного ниже сердца. Сам по себе даже такой страшный удар не мог причинить серьезного вреда Амолиру. Но одновременно с этим я кинул остатки своей воли на Геминуса, вдребезги ломая его сопротивление и полностью беря под свой контроль. В это же мгновение, оказываясь в эфемерном теле, я сделал стремительный рывок, и через долю секунды после того, как мой клинок вошел в противника, ударом черного меча в спину пронзил сердце Амолира.

   Из фантома вырвался жуткий предсмертный вопль, который буквально отбросил мое физическое тело от умирающего существа. Я приложил нечеловеческое усилие, чтобы не потерять сознание от ужасной всепоглощающей боли, что пронзила каждую клеточку моего тела.

   Силуэт Амолира, и без того зыбкий, заволновался еще сильнее, а затем развеялся, как ночной туман от дуновения свежего утреннего ветра. От него остался только ярко сияющий камень, что на миг завис в воздухе и только спустя мгновение стал падать вниз. Я едва успел подхватить самоцвет рукой Геминуса – оказавшись в ней, он засиял еще ярче, а потом, словно брошенный в воду камень, беспрепятственно проник в мое "теневое" тело. Войдя в руку, драгоценный камень стал двигаться внутри него сначала по направлению к груди, а затем, дойдя до сердца, направился к голове и остановился лишь, когда достиг центра лба. В этот момент мое сознание вспыхнуло острой болью – будто кто-то одновременно воткнул тысячу раскаленных игл прямо в мозг – и я потерял сознание.