Текст книги "Детство Менолли (СИ)"
Автор книги: Никас Славич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)
В комнату быстро вбежал целитель. Девочка поспешно уступила ему место, надеясь, что он поможет Петирону. Следом в комнату вошли встревоженные Янус и Мави.
– Что случилось? – осведомился правитель Полукруглого.
– Петирону стало хуже, у него случился приступ... – едва слышно ответила Менолли, вглядываясь в лицо арфиста и надеясь, что его веки сомкнулись не навсегда.
– Я дал ему сонного зелья и настойку из трав, – объяснил целитель. – Надеюсь, это поможет, но одно могу сказать точно: если эти приступы начнут повторяться, то его организм в столь почтенном возрасте уже не сможет сопротивляться болезни.
Эти слова прозвучали для Менолли как приговор. Она чуть слышно всхлипнула; девочку затрясло от страха. "Неужели Петирон навсегда покинет меня? Как мне тогда дальше жить без него и музыки? Я не хочу потерять ещё и арфиста, достаточно того, что случилось с Квиром и Фелетом..." – вихрь мыслей пронёсся в голове у Менолли. Мави, видя, что дочь еле стоит на ногах из-за переживаний, велела Янусу подхватить девочку и отнести в её покои. После того, как ей тоже дали выпить настойку с сонным зельем, Менолли забылась на несколько часов...
***
На следующий день девочка первым делом отправилась проведать арфиста. Тому стало получше – его перестало беспокоить сердце, да и кашель почти прекратился. Но Петирон был слаб и бледен; он почти не двигался и с трудом мог разговаривать. Конечно, он обрадовался, увидев Менолли, но сил от этого не прибавилось.
– Да, девочка моя, – с грустью и казавшимся необъяснимым примирением произнёс арфист. – Кажется, болезнь сковала меня, и никто не знает, что будет дальше.
– Неужели тебе ничем нельзя помочь? – отчаянно спросила Менолли. – Прошу... борись.
– Я бы рад, да где взять здоровья и бодрости? – Петирон сделал паузу и зашёлся в очередном приступе кашля. Отдышавшись, он продолжил: – Я уже стар; голос мой садится, а силы постепенно покидают.
– Неужели ты умрёшь? Не оставляй нас...
– Все когда-нибудь умирают, – с драматическими нотками в голосе ответил арфист. – Но тебе нужно жить и радоваться. Не грусти, Менолли. Я уйду, но у тебя ещё всё впереди.
– Разве? – с горечью в голосе переспросила она. – Мне больше никто не позволит заниматься музыкой!
– Может, всё и получится... Я сделал для тебя кое-что хорошее. Помнишь, месяц назад я составлял очередное письмо в Цех арфистов?
Менолли кивнула: она прекрасно знала, что Петирон каждый Оборот старался поддерживать связь с Цехом.
– Я приложил к нему две твоих последних мелодии. Надеюсь, мастеру-арфисту они понравятся.
– Правда? – Менолли посмотрела на Петирона с благодарностью и раскаянием: разве он мог соврать ей?
– Поверь, девочка, я сделал для тебя всё, что мог... – в эти слова арфист вложил столько тепла и надежды, что Менолли чуть не расплакалась.
– Спасибо, – чуть слышно вымолвила она, ласково поглаживая Петирона по руке.
"Но неужели он, такой умный, самый дорогой для меня человек, близок к смерти?" – с горечью подумала Менолли. Она дала себе клятву помогать ему, как сможет, чтобы отсрочить гибель арфиста.
– Тебе придётся разучить погребальную песнь, – неожиданно произнёс Петирон. – Я уверен, ты справишься.
Менолли вздрогнула: неужели он смирился со своей участью? Она хотела возразить ему, чтобы взбодрить наставника, но все слова застряли, как ком в горле.
– Ступай, девочка, мне нужно отдохнуть, – усталым голосом попросил арфист. Менолли не посмела ослушаться его.
***
Шли месяцы, а Петирон всё никак не поправлялся. Он вынужден был отменить все занятия, хотя упрашивал Януса и Мави сделать так, чтобы их проводила Менолли. Но правители холда оказались против того, чтобы их дочь при живом арфисте начала заниматься с детьми уроками.
Однако у Петирона всё чаще случались приступы. Целитель холда утверждал, что у арфиста неизлечимая опухоль в груди. Эта болезнь была известна в цехе, но никто не знал способа от неё избавиться.
Однажды, накануне очередного шторма, Петирону стало совсем плохо.
В тот день все опытные моряки заранее предчувствовали грядущую непогоду, и Янус, привыкший доверять их чутью, не стал выводить флотилию на рыбный лов. Яркое и солнечное утро постепенно начало блекнуть, уступая место сгустившимся и грозным тучам.
Менолли, которая в тот момент как раз зашла проведать Петирона, с ужасом увидела, что арфист корчится в муках на кровати. Девочка бросилась к нему, не забыв громко позвать целителя.
– Нет, не умирай, прошу, прошу... – умоляла Менолли, стараясь успокоить арфиста. Но он начал сильно трястись – очередной приступ овладел Петироном.
Прежде, чем прибежал целитель, на крики пришла Селла. Она заглянула в комнату, тихонько охнула и поспешила выйти прочь. Встретив лекаря, она с круглыми от ужаса глазами сообщила ему:
– Петирону совсем плохо! Он погибает в ужасных муках... Боюсь, ему уже ничто не поможет.
– Я должен его осмотреть, – твёрдо произнёс целитель, стремясь пройти в комнату. Но Селла заслонила ему путь.
– Нужно облегчить Петирону страдания. Пусть он погибнет не в агонии, а тихо и спокойно, – произнесла она.
– У меня есть кодекс целителя, и он запрещает мне подобное, – настоял на своём мужчина. Ловко оттеснив Селлу, он всё же прошёл в комнату.
Вскоре появились и правители Полукруглого. Селла повторила им то же самое, что сказала раньше целителю, и на сей раз нашла понимание у Мави. Мать, услышав, как кричит и стонет страдающий арфист, согласилась с дочерью.
– Действительно, нельзя, чтобы Петирон так мучился, – произнесла Мави. – Вот только как нам уговорить целителя, да ещё так, чтобы этого не заметила Менолли?
Янус полушёпотом произнёс ей на ухо несколько слов – негоже, чтобы Селла слышала их. Мави согласно кивнула, быстрыми шагами отправившись себе в комнату за сильнодействующим ядом. Когда она вернулась, все трое быстро вошли в комнату.
Петирон по-прежнему бился в агонии, крича и терзаясь в муках.
– У него сильный приступ. Да и больное сердце не выдерживает такого.– пояснил целитель. – Я уже делаю настой из аконита, нужно будет добавить туда большую дозу сонного зелья.
Он торопливыми движениями размешивал в чашке травяной настой. Мави, сделав вид, что решила протянуть ему утварь с сонным зельем, незаметным и ловким движением подсыпала туда яд. Целитель и Менолли даже не увидели этого, слишком занятые присмотром за Петироном. Арфисту с каждой секундой становилось всё хуже: его тело тряслось, а тут ещё и начался приступ кашля. Менолли встревоженно наблюдала за тем, как Петирон мечется в агонии. Целитель благодарно принял из рук Мави утварь с сонным зельем, зачерпнул ложкой побольше, зная, что арфисту нужна сильная доза снотворного, и засыпал всё в приготовленный травяной настой. Но как заставить Петирона всё выпить? Целителю пришлось крепко прижать туловище арфиста к постели. Он попросил Януса сделать то же самое с дрыгающимися в агонии ногами больного старика.
– Сестрёнка, помоги же Петирону, – неожиданно ласковым и даже несколько сочувственным голосом произнесла Селла. – Дай ему выпить настой с сонным зельем.
Менолли послушно схватила чашку и поднесла её к губам, надеясь, что это поможет арфисту. Тот нехотя начал пить. Казалось, лекарство возымело своё действие: Петирон перестал биться в агонии и начал постепенно затихать. Спустя минуту он, казалось, уснул... но тут дыхание арфиста пресеклось.
– Нет! – крикнула в отчаянии Менолли. – Дыши, прошу тебя, дыши...
Целитель коснулся руками сонной артерии на иссохшей, изборождённой морщинами шее Петирона.
– Его сердце больше не бьётся... Увы, но арфист устал бороться с болезнью.
Менолли зашлась в рыданиях. Остальные стояли над постелью умершего, и Мави выразительно смотрела на Селлу и Януса, как бы показывая взглядом: не смейте проговориться про яд. Те послушно кивнули и вместе с Мави и целителем вышли из комнаты, оставив Менолли наедине со своим горем.
***
Шторм стих, и пришло время для погребения умершего Петирона. Вёсельная ладья уже ожидала Менолли в гавани. Девочка старалась не смотреть на скорбный груз – тело арфиста, завёрнутое в синее покрывало. Но разве можно отвести взгляд от того, кто был единственным другом и наставником, защитником и покровителем все эти долгие Обороты? Разве можно не дать волю рыданиям, рвущимся изнутри? "Но нет, я не расплачусь, как глупая девчонка, – твёрдо решила Менолли, взяв себя в руки. – Мой голос будет чист, как и учил меня Петирон".
Гребцы почтительно расступились, пропуская её вперёд; девочка только сейчас обратила внимание, что на неё смотрят чуть ли не все жители Полукруглого. Лёгкая дрожь пробежала по её телу, но Менолли справилась и с ней, прекрасно зная, что Янус и Мави тоже внимательно наблюдают, оценивая, достойна ли она отпеть арфиста. "Но ведь больше просто некому, – грустно подумала девочка. – Почти у всех жителей Полукруглого голоса грубые; многие из них с трудом подхватывают даже самую простую мелодию. А погребальная песнь – шедевр Цеха арфистов, сложная и печальная мелодия. Никто, кроме меня, не сумеет достойно её исполнить, почтив как следует память бедного старого Петирона".
Она спокойно прошла и села на приготовленное для неё место. Тут снова пришлось побороть себя, поскольку Менолли казалось, что она вот-вот остановится, наклонится к мёртвому арфисту и будет сидеть долго-долго, горестно свесив голову. Но наложенная на неё ответственность заставила пройти мимо в прискорбном молчании.
Вокруг лениво плескалось успокоившееся, почти безмятежное море. Весь флот Полукруглого стоял сейчас в ожидании. И вот, наконец, гребцы сделали первые взмахи, отправляя погребальную ладью в скорбное путешествие. Янус молча, одним лишь жестом, дал команду остальным, и выстроившиеся в гавани корабли и лодки двинулись следом.
Когда ладья выплыла из Корабельной пещеры, настала первая часть миссии Менолли. Она начала ритмично ударять в барабан, словно задавая темп гребцам, и те умело взмахивали вёслами с каждым новым стуком. Отсчитав восемьдесят пять ударов – именно столько Оборотов было Петирону – девочка сделала глубокий вдох. Теперь всё зависело от её голоса и самообладания.
Менолли запела, и голос её, чистый и приятный, полный скорби и уважения, разнёсся над морем так, что её слышали сейчас даже на самой дальней лодке. Она старалась выделить все нюансы погребальной песни, написанной арфистами в незапамятные времена. Никакой инструмент, кроме голоса, не мог передать всё, что вложили создатели в эту песню, и Менолли старалась ни в коем случае не сбиться и не сорваться от охватывающего её горя.
Поднявшийся ветер заставил девочку дрожать от холода, но она продолжала петь, вкладывая все свои чувства и эмоции. Она предполагала: возможно, это последняя песнь, исполненная ею, и родители могут полностью запретить Менолли заниматься музыкой. Поэтому она старательно тянула каждую ноту, представляя себе, что Петирон принимает у неё прощальный экзамен. "Пусть он умер, но я всё равно буду петь для него", – решила Менолли, усиливая надрыв песни, как это и было задумано её составителями. А затем она резко снизила темп, снова ударяя в барабан. Последние, самые сильные и эмоциональные строчки, она исполнила под тщательно выбиваемый ритм.
Чистый голос Менолли медленно угасал, замолкая; удары в барабан тоже прекратились. Тишина повисла над морем, и жители Полукруглого почтили память Петирона скорбным молчанием. Вскоре гребцы подняли его тело и бережно опустили в море; Менолли выпустила из рук барабан. Инструмент скрылся в морских волнах следом за телом арфиста, а вместе с ними унеслись прочь мечты и желания. Детство Менолли закончилось, но она даже предполагать не могла, что следом за чередой чёрных дней, ожидавших её, настанет светлое будущее...
