Текст книги "Детство Менолли (СИ)"
Автор книги: Никас Славич
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)
К счастью, не так далеко от поля находилось каменное укрытие от Нитей. Рассудив, что урожай не испортится, если полежит там некоторое время, Менолли решила отнести туда всё собранное. Затем она разбила всех на пары, чтобы таскать хотя бы по одному мешку. Так было легче, хотя девочки всё равно жаловались и едва ли не поминутно останавливались. Тем временем уже начал накрапывать дождь, грозящий в любую минуту перейти в настоящий ливень.
Когда девочки возвращались за оставленными на поле мешками, началась холодная, бьющая по лицу изморозь. Из-за такой погоды самых незакалённых начало знобить. Девочки неохотно волокли свои мешки. Чтобы дело двигалось быстрее, Менолли пришлось самой тащить оставшийся мешок. Это было достаточно тяжело и неприятно; к тому же, дождь всё усиливался, и под ногами постоянно хлюпало.
Один раз Менолли неудачно поскользнулась и чуть не упала в канаву. С трудом поймав равновесие, она всё же устояла на ногах, но увидела, что рискует в любой момент распороть свою обувь. Мави никогда не простила бы дочери подобного. Поэтому девочка, понадеявшись на свою закалённость, остановилась, сняла мешок и разулась.
Ступать по мокрой и раскисшей земле было холодно, но Менолли терпела, продолжая тащить свой мешок. А тут ещё и ветер усилился, он хлестал струями дождя прямо ей в лицо. Остальные девочки уже ушли вперёд, торопясь оказаться в укрытии, и даже не собирались ей помочь.
С каждым шагом идти становилось всё тяжелее. Из-за ливня дорога под ногами превращалась в хлюпающее болото; вода доходила уже до щиколотки и постепенно поднималась. Ближе к укрытию Менолли обнаружила, что в некоторых местах проваливается практически по колено. Если бы она продолжала идти в обуви, не спрятав ботинки в мешок, то испортила бы их. Тут как раз кстати были бы огромные сапоги, но их в холде обували только взрослые мужчины.
Менолли продолжала брести под дождём, стремясь как можно быстрее добраться до укрытия. Когда она, наконец, там оказалась, то заметила, что дрожит всем телом. Ноги по колено испачкались в грязи, а платье порвалось в нескольких местах. Девочка бросила мешок и уселась на землю. Рядом сидели и другие девочки, но они дрожали не столько от холода, сколько от страха.
– Я боюсь, – пожаловалась самая младшая. – Как долго нам придётся тут сидеть? А вдруг вода перехлестнёт через край и затопит нас?
– Этого не случится, – как можно спокойнее сказала Менолли, хотя знала, что ливень продолжает усиливаться. Перед входом в укрытие были сложены полукругом камни, но хватит ли их, чтобы удержать бушующую снаружи воду?
– Как мы доберёмся до холда? Еды у нас всего на день, разве что клубни ещё... – запаниковала другая девочка. Казалось, все трое вот-вот начнут истерично рыдать.
– Я что-нибудь придумаю, – сдержанно ответила Менолли. Она знала, что помочь им может только всадник, но как же его позвать? Девочка вспомнила всё, что Петирон рассказывал о драконах.
"С ними можно установить мысленную связь, – говорил он. – Вот только простые люди этого не умеют, только те, кто мог бы стать всадником".
Для Менолли другого выхода не оставалось: тайфун мог разбушеваться и затопить их укрытие. Поэтому девочка мысленно обратилась к Фелету, стараясь издали ощутить сознание дракона и прикоснуться к его разуму. Она молила о помощи и, помня наставления Петирона, посылала образ того места, где они находились: укрытие от Нитей посреди полузатопленной дороги. Естественно, она старалась передать каждую мельчайшую деталь того, как всё выглядело снаружи.
Девочка настолько сосредоточилась на своём мысленном призыве о помощи, что не замечала происходящего вокруг. Она не слышала, что ей говорят другие; в этот момент ей важно было только одно: чтобы Фелет и его всадник пришли к ним на помощь.
Время шло, но ей всё никак не удавалось дотянуться до разума дракона. Тогда Менолли вспомнила их самую первую встречу и постаралась передать тёплые воспоминания о том дне, добавив эмоции к мыслям. И это помогло: она ощутила посторонний разум, и внутри неё прозвучало раскатисто: "Скоро прилечу".
Менолли ликовала: ей удалось позвать дракона на помощь! В тот момент она даже не осознавала, каких титанических усилий стоил ей этот призыв. Голова кружилась, а голоса девочек воспринимались как будто издалека. Пока одна из них не дёрнула её за руку, Менолли не приходила в себя. Оглядевшись, она сперва даже не поняла, где находится; затем с трудом поднялась и выглянула наружу, с надеждой вглядываясь в полностью затянутое небо. Ливень шёл сплошной стеной, и вода поднялась уже выше, чем на половину каменного порога.
"Скоро она преодолеет и эту преграду, и тогда ничто не защитит наше укрытие, – в отчаянии подумала Менолли. – Фелет, где же ты? На помощь!"
Прошло несколько долгих минут, прежде чем снаружи послышалось хлопанье драконьих крыльев. Менолли увидела, как Фелет осторожно приземляется у входа в укрытие, выбирая самое каменистое и сухое место. Квир, сидевший на спине дракона, прокричал ей:
– Быстрее взбирайтесь!
Менолли поторопила девочек, но те в ужасе застыли, глядя на приземлившегося огромного зверя. Пришлось Квиру слезать и по одной перетаскивать глупышек на спину дракона, надёжно привязывая их ремнями упряжи. Менолли же, преодолев свою слабость, вскарабкалась на спину Фелета сама, а затем ласково и благодарно погладила его по тёплой, но уже промокшей коже.
"Ты молодец, девочка, – раздалось у неё в голове. – Возможно, станешь когда-нибудь всадницей".
Квир, видя, что мешки с клубнями может затопить, быстро и сноровисто перетаскал их, приторочив к спине дракона. Убедившись, что все девочки надёжно привязаны, всадник сел последним.
– А как же ты? – озабоченно спросила Менолли, заметив, что на всадника уже не хватило страховочных ремней.
– Удержусь как-нибудь. А теперь полетели!
– В Промежуток? – в ужасе спросила одна из девочек.
– Нет, глупышка, вы и так слишком замёрзли, ещё не хватало вам оказаться в ледяной пустоте. Мы полетим прямо так, уж потерпите, что дождь будет бить в лицо.
Фелет мощно оттолкнулся лапами и взлетел. Менолли восторженно наблюдала за тем, как дракон взмахивает своими могучими крыльями. В этот момент она совершенно не обращала внимания ни на промозглый ливень, ни на встречный ветер. Девочка наслаждалась полётом на драконе, спасшем их.
Они направлялись к холду. Квир каким-то чудом удерживался на Фелете, наклонившись к его спине и помогая себе бёдрами. Дракон старался лететь ровно, но при таком сильном ветре и ливне это не всегда удавалось. Тем не менее, практически весь путь до Полукруглого они преодолели без особых происшествий.
...Фелет уже снижался, собираясь приземлиться, но очередной резкий порыв ветра помешал ему это сделать. Сбоку что-то заскрипело, и Менолли, оглянувшись в ту сторону, в ужасе увидела, что огромное небесное дерево, росшее неподалёку от холда и бывшее для неё символом стойкости, опасно накренилось и вот-вот упадёт прямо на дракона! Девочка предупреждающе вскрикнула, и Фелет, стремясь оказаться подальше от опасности, развернулся влево. Квир напряг все мышцы, стараясь удержаться на драконе.
Трррах! – раздалось сбоку. Менолли застыла от страха: небесное дерево вырвало с корнем, и оно с грохотом упало совсем рядом, едва не зацепив крылья дракона. Фелет с трудом увернулся, но его всадник не смог удержаться.
– Нет! – в отчаянии крикнула девочка, не в силах остановить падение Квира. Всадник упал вниз, прямо на ствол дерева, и замер там, совершенно беспомощный.
"Выжил ли он?" – переживала Менолли. Фелет отчаянно взревел, но продолжил снижаться, на сей раз стараясь приземлиться ближе к упавшему Квиру. Остальные девочки заверещали от страха, когда дракон чуть ли не камнем устремился вниз. Но Фелет успел крыльями погасить скорость и приземлиться. Он печально наклонился над своим всадником, порыкивая над ним и касаясь его мордой.
Менолли поторопилась освободиться от страховочных ремней и быстро слезла вниз, не обращая внимания на дождь и слякоть. Она подбежала к всаднику и облегчённо вздохнула: он был жив! Однако Квир c трудом дышал, и становилось понятно, что всадник всё же пострадал при падении с высоты. Тогда Менолли, дав знак остальным девочкам слезать с дракона, поспешила к холду за помощью. Подбежав к закрытой главной двери, она изо всей силы начала в неё стучать. Вскоре кто-то из служанок ей открыл.
– О, небеса! Менолли, ты почему в таком виде?
Только теперь девочка осознала, что она по-прежнему босая, перепачканная грязью и с изорванным платьем. Но разве внешний вид мог её беспокоить в такую минуту?
– Это неважно, – ответила Менолли. – Скорее зови на помощь лекаря! Там всадник упал с высоты и не может подняться!
Служанка торопливо побежала за целителем. Менолли осталась придерживать дверь, чтобы остальные девочки забежали в холд. Те, мокрые и всхлипывающие, поспешили скрыться внутри.
Через пару долгих минут появился и целитель, а следом за ним шли Янус и Мави. Мать, увидев свою дочь грязной и оборванной, всплеснула руками и собиралась прочесть нотацию.
– Там всадник вот-вот погибнет, – успела вставить Менолли, показав в сторону Фелета, встревоженно склонившегося над Квиром.
Целитель тут же с шага перешёл на бег. Янус тоже вышел наружу. На обоих мужчинах были обуты сапоги с голенищами по колено, так что лужи и дождь их особо не беспокоили.
– Но что всё же произошло? – спросила Мави.
– Мы заканчивали собирать урожай, когда... – тут Менолли всхлипнула и чихнула. "Ещё не хватало заболеть!" – подумала она. Вытерев сопли платком, который подала Мави, она продолжила: – Тучи сгустились, начался дождь. Мы решили отнести мешки в ближайшее укрытие от Нитей. Но девочки оказались слабыми, пришлось ходить туда дважды. Потом мы уже шли под настоящим ливнем, и я, чтобы сберечь обувь, разулась.
Пока девочка рассказывала, Янус перетаскал мешки с урожаем в холд. Мави, слушая дочь, одобрительно кивала, понимая, что та выполняла её же требования. Всхлипнув ещё раз, Менолли продолжила:
– Но, когда мы уже были в укрытии, ливень и ветер усилились. Я испугалась, что нас затопит. Тогда я мысленно позвала дракона на помощь.
– Что? – оторопела Мави. Несколько стремительных мыслей пронеслись одна за другой: "Её может выбрать Поиск... Дочь заберут из холда. Но никто из Полукруглого уже давно не становился всадником. И ей вряд ли повезёт, но что же – она останется в Вейре и позабудет отчий дом? Не станет здесь помогать по хозяйству, ухаживать за стариками, как прежде? Нет, такого не должно случиться!"
– Да, я мысленно смогла докричаться до Фелета. Они с Квиром прилетели. Всадник усадил нас на дракона, но из-за мешков ему не хватило страховочных ремней.
– Скорлупа и Осколки! – перебила мать. – Пусть бы эти мешки лучше затопило!
Менолли теперь тоже жалела, что не оставила мешки в укрытии.
– Уже у самого холда на нас чуть не упало небесное дерево, – продолжала она. – Фелет увернулся, но всадник не удержался...
Мави расстроенно покачала головой. И в этот самый миг раздался жуткий вой Фелета. Менолли отчаянно посмотрела на дракона... и поняла, что всё кончено. Он резко взлетел вверх, и тут же скрылся в Промежутке. Судя по тому, что всадник остался бездвижно лежать на упавшем дереве – навсегда.
– Нет! Лучше бы мы остались там! Зачем, зачем я позвала его?! – отчаянно закричала Менолли. Девочка, охваченная сильнейшим горем, не понимала, о чём говорит.
Вернувшийся целитель мог только беспомощно развести руками. На немой вопрос, читавшийся в глазах Мави, он ответил:
– К сожалению, Квир при падении сильно повредил себе внутренние органы. Я попытался помочь ему, но всадник вскоре попросту перестал дышать...
Услышав это, Менолли отчаянно и жутко закричала. Янус и Мави пытались её успокоить, но девочка вырвалась из их рук и выбежала из холда наружу. Оказавшись рядом с Квиром, она наклонилась к нему и горестным, ломающимся голосом прокричала:
– Прости меня, всадник... Зачем? Почему ты, а не я? К Нитям эти клубни! Прости... прощай...
В голове девочки вихрем проносились мысли: "Я виновата, что позвала его... Зачем же Квир рисковал собой и драконом ради проклятых клубней? Их жизни ценнее моей..." Менолли забилась в истерике. Янус с целителем отнесли девочку в холд и силой заставили выпить кла с сонным зельем. Уже проваливаясь в беспамятство, Менолли услышала слова отца:
– Нельзя оставлять тело всадника под дождём. Сейчас перетащим и его, а после тайфуна предадим его морю...
Мрак и тьма окутали сознание девочки, и она погрузилась в глубокий сон.
***
Следующие несколько дней Менолли болела. Её бросало то в жар, то в холод; кашель, насморк и головная боль терзали её. Девочка часто бредила, умоляя Фелета и Квира не прилетать к ней на помощь. Вспоминая о случившемся, она горько плакала. Её мучили угрызения совести: ведь Менолли винила себя в их гибели.
Из-за постоянных переживаний девочка не сразу пошла на поправку. Несколько дней подряд её сковывала непреодолимая слабость, отчего Менолли не могла даже привстать с постели.
Все эти дни она практически не вспоминала о занятиях у арфиста, но на самом деле девочка их не пропускала: Петирону во время тайфуна тоже стало плохо. У него сильно болели все кости, а ещё и сердце начало давать сбои. Поэтому арфист отменил все занятия и попросил целителя почаще навещать его.
Так вышло, что лучше им обоим стало в один день, спустя две недели после тайфуна. За это время произошло многое: тело Квира предали морю, Янус принёс свои извинения Предводителю Бендена, а затем правитель занялся починкой пострадавших кораблей и лодок – далеко не все из них удалось сберечь. Вокруг холда тоже шли работы: часть дорог оказалась размыта или разрушена, и приходилось прокладывать новые; женщины убирали нанесённый тайфуном на берег мусор.
Сам Полукруглый практически не пострадал, но повсюду вокруг него остались следы разрушения. Несколько малых холдов полностью затопило, и хорошо ещё, что люди успели из них перебраться в горы. В большинстве укрытий от Нитей воды было по пояс. Повсюду виднелись поваленные или вырванные с корнем деревья; кое-где дорога превратилась в настоящий бурелом.
Эх, тайфун, что же ты наделал, натворил?
Сколько бед людям и природе причинил?
Зачем похитил солнышко, горе принёс?
Зачем страдать заставил и довёл до слёз? -
непрошеные строки вертелись в голове Менолли, и она поневоле запоминала слова. Но девочке не хотелось петь; после болезни она с трудом возвращалась к привычной жизни.
Ей говорили, что во время болезни она бредила, кричала, чтобы всадник не прилетал к ним на помощь, чтобы он бросил мешки. Но Менолли не знала, что иногда она умоляла других дать ей возможность повидаться с арфистом, спеть для него – Мави решила не говорить дочери об этом.
Услышав о том, что и Петирон тоже сильно болел всё это время, Менолли решила всё же навестить арфиста, поскольку знала, что ему нужна поддержка. Преодолевая слабость во всём теле, девочка решительно встала с постели и осторожными шагами, стараясь, чтобы её не шатало в разные стороны, направилась к кабинету арфиста. Когда она вошла к нему, там царила непривычная тишина. Петирон сидел за своим столом, склонившись над какими-то записями. Лицо его осунулось и побледнело; плечи поникли – всё говорило о том, что он ужасно устал, отдав немало сил в борьбе с болезнью.
Услышав её шаги, Петирон поднял голову. Менолли чуть не охнула: как же много у него появилось новых морщин! Арфист тоже рассматривал её с невольным сочувствием: девочка сильно отощала, лицо стало грустным, а в глазах больше не виднелись искры радости и любопытства, так радовавшие его все прошлые Обороты.
– Ты пришла, малышка... Ты пришла.
Менолли не обижалась, когда Петирон её так называл, поскольку знала, что он намного старше и опытнее.
– Да, Петирон. Могу ли я тебе чем-то помочь?
– Конечно, можешь, Менолли. – Он через силу улыбнулся ей, и девочке захотелось вернуть то чудесное время, когда Петирон ещё не состарился, а она была крохой, только-только пришедшей к нему на занятия. Арфист, глубоко вздохнув, продолжил: – Нам обоим нужна помощь, но не со стороны, а друг для друга. Обещай мне, девочка, что будешь теперь не только присматривать за мной и ухаживать, но и петь для меня. Прошу, Менолли, не отказывайся, продолжай сочинять песни. Я же вижу, как ты любишь этим заниматься. Пусть другие ругают, но я никогда не буду, потому что знаю: музыка для тебя – самое главное в жизни.
– Хорошо, я постараюсь, – кротко произнесла Менолли. Она преодолела свою робость и пропела сочинённый куплет, посвящённый тайфуну.
– Молодец, Менолли. Отлично получилось. Какая красивая мелодия... и какая грустная. Действительно, стихия натворила немало бед. Я теперь каждый день страдаю от ломоты во всём теле. Но надеюсь, что ещё продержусь – нужно бороться, чтобы жить наперекор всему.
В глазах Менолли промелькнул испуг. Она ещё раз посмотрела на арфиста, и поняла, что он во время болезни побывал на пороге смерти.
– Борись, Петирон, прошу тебя, борись, – отчаянным голосом произнесла она.
Менолли не желала пережить ещё одну трагическую потерю дорогого ей человека. Про всадника она даже не хотела и вспоминать: ей было стыдно, что из-за проклятых мешков погиб такой замечательный человек, как Квир, а следом за ним ушёл в Промежуток и его Фелет... Девочка не знала, что сейчас корила себя и Мави, в кои-то веки осознавшая, что она слишком много требовала от дочери. Её мать поняла: нельзя было отправлять вместе с девочкой трёх неумех, не дав им в помощь кого-либо из взрослых. Но Мави не хотела признаваться в этом никому.
– Я буду бороться. Но и ты делай то же самое. У такой талантливой девочки, как ты, ещё должна теплиться надежда на лучшее. Я верю: ты сможешь преодолеть все трудности и продолжишь заниматься любимым делом. А теперь оставь меня. Мне нужно отдохнуть, да и тебе тоже – еле на ногах держишься.
Только теперь Менолли поняла, что она вся дрожит. Девочка с трудом стояла возле арфиста, держась одной рукой за стол. Остаток сил она потратила на разговор, и теперь с трудом повернулась и вышла, медленно направившись в свою комнату. Мави, проходя мимо по своим делам, увидела дочь, охнула и подхватила её на руки. Перенеся девочку в постель, она чуть ли не единственный раз в жизни заботливо укрыла её одеялом. Но хозяйка холда дала себе слово: больше никогда не проявлять свою слабость перед дочерью.
Менолли же, не обращая внимания ни на что, быстро уснула. С того дня она постепенно пошла на поправку, стремясь как можно быстрее стать полностью здоровой и во всём помогать Петирону...
***
До конца Оборота и Менолли, и Петирон с трудом приходили в себя. У арфиста ослаб голос, и теперь он вёл занятия не так активно, как раньше. Девочка во всём помогала ему, но часто и сама чувствовала себя не лучше. Она быстро уставала, и родители, глядя на это, решили, что Менолли нужно больше времени проводить на свежем воздухе. Поэтому они её снова стали часто отсылать за пределы холда, правда, недалеко и не во время занятий у Петирона, поскольку арфист попросил об этом Януса. Холдер не мог ему отказать, но заметил, что его дочь должна выполнять и остальные обязанности.
Но, пока Менолли боролась с подступавшей слабостью, часть её поручений, в том числе и работу со светильниками, выполняла Селла. Ох, как злилась сестра, желавшая проводить больше времени с подругами! Она еле дождалась, когда же Менолли окрепнет, и в конце Оборота с облегчением передала ей прежние поручения.
А вот Петирон не шёл на поправку. Арфист с трудом двигался; иногда кашель нападал на него прямо во время пения, из-за чего ему пришлось несколько уроков закончить раньше обычного. И перед всякой непогодой у него нещадно ломило кости. Менолли с сочувствием смотрела на то, как он стонет, и старалась по возможности облегчить его боль. Но иногда не помогала даже холодилка.
Сама девочка тоже страдала: она продолжала мучиться угрызениями совести, коря себя в гибели Квира и Фелета. Арфист, зная это, пытался поддержать Менолли, говоря ей, что нужно по возможности забыть о произошедшем.
– Не ты виновата в их гибели. Так сложились обстоятельства, – часто повторял ей Петирон.
Менолли кивала, но всё равно никак не могла забыть тот страшный день. Правда, когда она вернулась к своим обязанностям по холду, девочка стала так уставать, что к концу дня ей было просто не до воспоминаний. А Селла, словно желая отомстить, подкидывала ей всё новые поручения. Сестра уже была в том возрасте, когда обычная работа или игра становятся неинтересными – ей хотелось больше общаться с парнями и подругами.
В окрестностях холда постепенно навели порядок – распилили и убрали поваленные деревья, проложили новые тропинки и колеи. На следующий Оборот уже мало что вокруг напоминало о прошедшем тайфуне. Жизнь в Полукруглом снова становилась серо-привычный, полной труда и забот, но без особых происшествий.
С наступлением весны Менолли снова стали отправлять за пределы холда – Мави знала, что некоторые травы, сорванные в это время, обладают целебной силой. Девочка поначалу не хотела оставлять арфиста надолго, но потом поняла, что иногда ему нужно отдохнуть и побыть одному. Да и сама Менолли, оставаясь одна, постепенно приходила к мысли, что нужно перестать обвинять себя в гибели всадника и его дракона.
Эта весна оказалась непривычно тёплой. В один из дней было так жарко, что Менолли, вспотевшая после длительного похода, не выдержала и решила искупаться. Ей, конечно, не хотелось заболеть, но вода оказалась очень тёплой. Искрящиеся на солнце волны манили девочку, и она с удовольствием нежилась, лёжа на спине и расслабившись. В этот момент она снова почувствовала себя счастливой – впервые за последние несколько месяцев.
Посторонние звуки привлекли её внимание. Где-то вдалеке ей послышалась... песня? Менолли, ловко повернувшись и плывя на боку, посмотрела в ту сторону, откуда раздались звуки. Девочка с удивлением увидела несколько плавников корабельных рыб. Неужели песня доносилась оттуда?
"Нет, не может быть. Мне, видно, напекло голову", – решила Менолли. Тем не менее, она залюбовалась тем, как грациозно рыбы выпрыгивали из воды и погружались в неё обратно. Возникало ощущение, будто эти удивительные существа играют друг с другом, соревнуясь, кто выше выпрыгнет из воды. С их стороны раздавались жизнерадостные щелчки и поскрипывания – видимо, так они выражали свои чувства.
Менолли поняла, что по ошибке приняла эти звуки за песню. Но услышанный несколько минут назад мотив не выходил у неё из головы. Девочка быстрыми гребками выплыла к берегу. Она вышла из воды и направилась к оставленной чуть поодаль одежде, пытаясь напеть причудившуюся ей мелодию. Это настолько увлекло её, что Менолли даже не заметила, как родились первые строчки:
По морским, по просторам
Мы плывём за кораблём,
И споём дружным хором,
Как играем и живём.
Она напевала эту детскую песенку от имени корабельных рыб, постепенно добавляя новые куплеты. Решив обязательно исполнить её для Петирона, девочка поторопилась обратно в холд.
Но уже на подходе к Полукруглому настроение у Менолли ухудшилось: она издалека увидела, что вернулась флотилия, а это значило, что всех, кто не занят, наверняка приставят к нудной и скучной работе по разделке и потрошению рыбы.
Так оно и вышло: едва она подошла к холду, как её окликнул отец.
– Менолли, уже вернулась? Вот и молодец. Иди быстренько, отдай всё собранное матери и скорее возвращайся помогать остальным с рыбой! – распорядился Янус.
Девочка заторопилась: она хотела успеть ещё и навестить арфиста. Менолли побежала, как могла. Вручив матери куль с собранной целебной травой, она поспешила к кабинету арфиста. Но Селла, которая уже направлялась к рыболовной флотилии из своей комнаты, увидела сестру. "Значит, она будет петь и играть у Петирона, а я – чистить рыбу? – со злостью и завистью подумала Селла. – Ну уж нет, ей это с рук не сойдёт!"
Менолли не заметила свою сестру: она слишком торопилась увидеться с Петироном. Возможно, она успела бы и проведать его, и спеть для арфиста, если бы не сестра, пожаловавшаяся Янусу, что Менолли уклоняется от работы.
Петирон с удовольствием выслушал песню о корабельных рыбах. Он похвалил девочку, и та, довольная, уже собиралась уходить, чтобы приступить к работе, но тут в кабинет вошёл злой отец.
– Ты почему посмела ослушаться моего приказа? Моя дочь должна быть сейчас вместе со всеми! Ступай разделывать рыбу, немедленно! – гневно прокричал Янус.
Менолли поспешила со всех ног. Петирон же попытался воззвать к разуму холдера, настаивая, что девочка просто пришла его проведать.
– Пусть это делает в подходящее время! – заявил в ответ Янус. – Она помогает тебе, это хорошо, но у неё есть и другие обязанности по холду. Она не должна ими пренебрегать!
– Янус, она просто побеспокоилась о моём здоровье...
– Да, но зачем же она пела? Я всё слышал, подходя к твоему кабинету!
– Я попросил её...
– Опять небось одна из этих её глупых песенок. Петирон, я уважаю тебя, как мудрого наставника, но научи же наконец мою дочь, чтобы она не забывала о своих обязанностях ради очередных песен!
Арфист только грустно кивнул, понимая, что Янус не примет никаких возражений. Но он даже не мог себе представить, что холдер решится сам проучить Менолли. Дождавшись, когда она вместе со всеми закончит разделывать рыбу, Янус схватил дочь за руку и повёл в свой кабинет. Там он снова прочитал ей нотацию о том, что нельзя пренебрегать делами холда ради глупостей и несуразных песенок.
– У каждого жителя Перна есть два важнейших долга: перед Вейром и холдом! Нельзя забывать о них ради собственного удовольствия! – пафосно завершил свою речь Янус, но на этом воспитательный процесс не закончился. Он снял ремень и, приказав Менолли лечь на кровать, несколько раз больно хлестнул её по спине. Девочка терпела, стиснув зубы, но ещё больнее ей было от того, что отец так и не понял: для неё самое важное в жизни – это музыка и творчество.
...С того дня Менолли стала куда осторожнее, стараясь выполнить все поручения родителей и как можно меньше проявлять свой талант при них. И только на занятиях у Петирона, а ещё вне холда девочка раскрепощалась, радуясь малейшей возможности петь, играть на инструментах – в общем, заниматься любимым делом.
***
После злополучного тайфуна прошло более двух Оборотов. За это время Менолли выросла и окрепла, стала более выносливой. Из её памяти постепенно стирались следы трагедии, хотя она знала, что ещё долго не забудет о произошедшем. Но времени на воспоминания почти не оставалось: каждый день проходил в неустанных трудах и заботах. Утром Менолли оббегала холд, меняя светильники, затем помогала кухаркам или занималась стиркой белья в случае хорошей погоды и отсутствия Падений. Время после завтрака становилось для неё самым счастливым: она могла позаниматься у Петирона, пообщаться с ним и позаботиться о здоровье арфиста. Но потом Мави, Янус или ещё кто-либо обязательно находил для девочки поручения, связанные с работой по холду. Довольно часто её просто отсылали прочь, собирать ягоды, коренья или урожай. Тогда Менолли чувствовала себя свободной и, выполнив поручение, находила время для пения, а иногда и для плавания.
Её ловкие пальцы отлично управлялись с починкой сетей, вязанием и вышиванием, поэтому неудивительно, что девочку часто приставляли к подобной работе. Со сверстниками она общалась мало, и единственными чуткими собеседниками по-прежнему оставались только Петирон и Алеми.
Родители иногда хвалили её за ловкость рук, даже не задумываясь о том, что так получилось благодаря занятиям у арфиста. Менолли прекрасно играла на самых разных инструментах, могла воспроизвести любые сложные мелодии. А вот при починке сетей или разделке рыбы она старалась беречь пальцы, не перенапрягать их. Если Янус или кто-то из рыбаков замечал это, то сразу же начинал подгонять Менолли, не подозревая, что она вовсе не отлынивает от работы.
Тем временем Петирон всё реже выходил из холда наружу – его мир ограничивался комнатой арфиста, соседними с ними покоями и центральным залом, где он иногда пел для жителей холда. В основном его просили исполнять обязательные баллады либо морские песни. Поскольку у Петирона иногда ослабевал голос, то он, с разрешения Януса, просил Менолли помочь. Естественно, правитель Полукруглого дозволял дочери прилюдно исполнять только баллады, созданные в Цехе арфистов. Янус не терпел никакой отсебятины, поэтому он не допускал даже неплохо получающиеся у девочки собственные вариации мелодий.
Селла всякий раз завидовала сестре, когда слышала, как она поёт. У неё самой так не получалось; мало того, из-за природной грубости голоса плохо складывались отношения с парнями. Поэтому Селла, озлобившись на сестру, старалась сделать так, чтобы самые неприятные для неё поручения достались Менолли. Та выполняла их безропотно, что вызывало ещё большее раздражение у завистницы.
Поскольку Алеми редко мог защитить младшую сестру, Селла старалась лишить её общения с главным заступником – Петироном. Это у неё удавалось не особо: Янус и Мави понимали, что больше некому ухаживать за старым арфистом, и всё время просили Менолли проведать его. Но Селла, видя, что другие парни начинают заглядываться на сестру, когда она исполняет песни, продолжала завидовать ей и вредить.
Сама Менолли не обращала внимания ни на кого, потому что у неё всё время находились другие дела. Несмотря на то, что через пару месяцев ей должно было исполниться четырнадцать Оборотов, в ней ещё было много от ребёнка.
Но всё рано или поздно заканчивается, а особенно быстро – те моменты, что дороги и даруют счастье. Расставаться с детством всегда тяжело, но ещё хуже – прощаться с тем, кто был верным другом и заступником. Менолли втайне надеялась, что это произойдёт ещё не скоро, но однажды случилось то, чего она боялась все последние Обороты.
В один из дней Петирону стало намного хуже. У него снова усилились боли во всём теле; сердце арфиста стучало медленно и неровно. Когда Менолли вошла к нему в кабинет, то с ужасом увидела, как Петирон чуть ли не задыхается. Девочка тут же громко позвала на помощь, надеясь, что целитель быстро прибежит в кабинет арфиста. Сама Менолли подошла к страдальцу и заботливо склонилась над ним. Она подала ему настойку аконита, которую в последнее время часто делала для Петирона. Арфист осторожно сделал пару глотков, но затем зашёлся в кашле. Менолли встревоженно посмотрела на него: неужели он больше не споёт для неё?..
