Текст книги "Улыбка Авгура"

Автор книги: Ника Шахова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Странно, я так ясно вижу ту самую злополучную лопатку, ту песочницу, теплый мелкий песочек, утекающий сквозь пухлые пальчики с коротко остриженными, грязными ноготками и оставляющий на ладошке сюрприз – то обгоревшую спичку, то камешек, то скрюченный окурок, то зеленое стеклышко, вижу серьезную девочку с глазами чуть навыкате, себя саму – толстую, краснощекую (и куда, спрашивается, все делось?), в желтых штанишках, безутешно рыдающую, еще не знающую, что придет день, когда захочу поплакать и не смогу – слезы-то, ек, кончились, слишком много потратила тогда на лопатку. Я так ясно вижу, как ветер лениво перекатывает песчинки и раздувает наши куличи, и слышу звонкие голоса, что этого не может не быть. Оно не ушло, не пропало. Оно и сейчас существует – может, в параллельном мире, может, в перпендикулярном, – и будет существовать вечно. Или немного дольше.

– А-а-а! Ника-а-а!

– Солнце мое горластое, – не выдержала я, – Не могла бы ты отключить звук, иначе я оглохну прежде, чем состарюсь.

Натка послушно закрыла рот, клацнув красивыми крупными зубами. Если бы женщин выбирали как лошадей, ей не было бы равных.

– Я так и знала, – успокоившись, произнесла она, – Что ты придешь. Вчера три раза выпадала дама червей, а это верный признак приближающегося катаклизма. Читала книжку "Циклон "Блондинка";? Это о тебе, милочка, прочитай обязательно. К сожалению, автор, плененный твоими голубыми глазами, преуменьшил последствия, но в остальном...

– Я тоже рада видеть тебя, – ответила я, прошмыгнув мимо нее на кухню.

– Ты невнимательна, – сообщила я, стащив со стола одиноко лежащий толстый кусок вареной колбасы и прикидывая, чем бы еще поживиться, – У меня глаза банально серые, а не голубые. Слушай, кушать хочу – умира-аю. Где у вас хлеб?

– А что это было? – озабоченно поинтересовалась подруга, – Неужели Николашин бутерброд?

– Не знаю чей. А они у вас что, именные? Пардон, Николаша, не знала, каюсь. В принципе я цивилизованный человек и не стану посягать на чужую собственность, но только в том случае, если мне тоже выдадут большой именной бутерброд. Э, в чем дело? – спросила я, заметив, что хозяева не торопятся залезть в холодильник.

– Мы поспорили на бутылку виски, кто из нас ленивее. И, кажется, Николаша проиграл, – подруга многозначительно посмотрела на любовника и потребовала, – Гони бутылку!

– А при чем колбаса?

– При том, что по условиям пари можно лежать, читать, смотреть телевизор и навещать санудобства. И никаких вылазок на кухню!

– Ой, да ленитесь вы на здоровье! – разрешила я, – Я не гордая, когда голодная, обойдусь и без вас, – я открыла холодильник и быстро выгребла содержимое – молочную колбасу, кусок отварного мяса, маринованные рыжики и аджику, – Прошу, хозяева дорогие, не стесняйтесь. Или по условиям вашего пари жевать тоже возбраняется?

– Раз Николаша проиграл, то можно все. Гуляем! – радовалась Натка, проворно набивая рот снедью и судорожно проглатывая ее, – А ты заблуждаешься насчет своих глаз. Когда ты смотришься в зеркало и видишь в нем себя, они действительно серые. Но стоит тебе увидеть красивую цацку, а тем паче мужчину, – она презрительно скривила губки, – Твои глаза превращаются в два лазоревых блюда с запретными плодами. А поскольку мужчины не упускают возможности покрутиться вокруг тебя... Заметь, милочка, я их не осуждаю, я их жалею...

О родовой предрасположенности мужчин (за вычетом Николаши) к глупости Натка готова самозабвенно рассуждать часами напролет. После разговора со следователем я склонна согласиться с ней и в этом вопросе. Однако я не за тем пришла, поэтому деликатно увела разговор в сторону:

– Рассказывай, как живешь, как бизнес.

– Какой к дьяволу бизнес... Одни убытки, блин.

Натка, конечно, прибедняется. У нее клиентура – закачаешься. Брюлики, норковые манто и "мерсы"; со столичными номерами атакуют подругу со страшной силой. Особенно в марте. Им, как ни странно, тоже хочется красивых иллюзий. Но Натка редко берет деньги. Она говорит, не в них счастье.

А "плохие"; деньги не берет никогда. Говорит, чтобы не засорять карму.

– Слушай, я ведь по делу пришла.

– Догадываюсь, подружка. Выкладывай. А ты, Николаша, быстро гони виски, – распорядилась подруга.

Огромный детина с бычьей шеей и оттопыренными ушами послушно вышел.

В который раз я отметила, что, несмотря на внушительные габариты, передвигается он абсолютно бесшумно. Удивляться решительно нечему, если иметь в виду Николашину биографию: сначала призвали парня в армию, попал в десантные войска, потом, отслужив, оказался в спецподразделении активных операций при ФСБ, о чем сам Николаша вспоминал неохотно, говорил туманно, все больше намеками и только по глубокой пьянке. Боец, одним словом. Когда он распрощался с органами (звучит зловеще, но обошлось без крови), чему немало способствовала мутная волна расформирований, передислокаций, отставок, утрусок, назначений и прочих внутренних разборок, Николаша сумел затеряться на бескрайних просторах родины, где и встретил Натку. В результате он умел делать все, но особенно хорошо у него получались три вещи – молчать, скользить тенью и прикидываться ветошью.

До сих пор он не произнес ни единого слова, хотя сидел вместе с нами, на кухне. Знаю случаи, когда с непривычки некоторые люди принимали его за глухонемого. Но это не так, уверяю. Николаша способен услышать, как в соседском подвале плодятся мыши. И говорить он умеет, только редко хочет.

Обычно он молчит. Когда человек сидит рядом, невозможно не почувствовать, одобрительно он молчит или не очень, насмехается или сочувствует. Наши флюиды говорят за нас лучше нас. И слушают лучше.

Но Николаша умеет затаиться и не посылать вообще никаких сигналов, так что через пять минут забываешь о его присутствии. Он рядом, ты вроде бы видишь его, но не чувствуешь реакции, поэтому для тебя его как бы не существует. Всегда удивлялась, как это у него получается, и восхищалась. Мне бы так научиться.

Первое время я забывалась и в Николашином присутствии рассказывала вещи, не предназначенные для мужских ушей. Молола языком все подряд. Известное дело, что могут намолоть друг другу женщины.

Чтобы не попадать впросак постоянно, я научилась контролировать себя и отсекать на выходе все лишнее.

Или почти все.

Николаша принес три рюмки. Я понюхала – и правда виски. Напиток скорее всего неразбавленный. В этом доме натуральные продукты не портят. Я отхлебнула – гадость, но отказываться не принято.

– Вы, наверное, знаете, что умер дядя Генрих... – начала я издалека, с трудом подбирая слова.

– Обижаешь, подруга, мы были на похоронах. Не знаю, утешит ли тебя это, но похороны были грандиозные – море белых цветов, оркестр из областной филармонии, прощание с телом в мэрии. Еще бы!

Местная достопримечательность. Не у каждого города есть свой дядюшка Генрих и своя Мэй Валлоу. Хорошие были похороны. Торжественные, но душевные, без чванства.

– Да-да. Конечно.

– Но ты не подумай, мы бы и так пошли, – спохватилась подруга, увидев, что я пригорюнилась.

– Не сомневаюсь, солнце мое мистическое. Я не о том... Тут такое дело... – я растерялась, не зная, как сказать.

– Да не жмись ты, говори прямо, – рубанула Натка.

– Хорошо, – решилась я, – Знаешь ли ты, что дядя умер внезапно? Только что бегал, суетился, изводил домочадцев – и привет.

– Да, слышала. Но случаются и более странные вещи, – она поставила пустую рюмку на стол.

– Разумеется, – поддержала я, – Например, то, что потом отравили Павлика.

– Что? – растерянно переспросила Натка.

– Ты не ослышалась – отравили.

– Кого?

– Ой да Павлика же! Читай по губам: нашего Павлика отравили. Дали ему яду. Хотели убить совсем, но просчитались с дозой. Что тут непонятного?

Две пары глаз посмотрели на меня в упор, одна с нарастающим интересом, другая с ужасом.

– Николаша, нам необходимо выпить, – решила Натка, – Тащи всю бутылку и убери, ради бога, эти наперстки. Мы собираемся пить, а не нюхать.

Верный рыцарь повиновался.

– Выкладывай подробно, – это предназначалось уже мне.

Я тоже повиновалась и выложила подробно.

– Ты, часом, не шутишь? – недоверчиво спросила подруга.

– Не шучу... Ну, что скажете? – поинтересовалась я и, не сдержавшись, передразнила подругу, – Случаются и более странные вещи?

– Значит, следователь тебе не поверил.

– Не поверил. А ты? – спросила я подругу, – Ты веришь?

Она ответила не сразу, но убежденно:

– Я – верю. Все складно выходит: одно к одному, аж дух захватывает. Выходит, про свои подозрения насчет дяди ты не сказала?

– Неа, не сказала. Хотела, но он так на меня посмотрел! Как будто я у него жену увела. Понимаешь...

Насчет дяди – это чистой воды догадка, основанная на убеждении, что богатые дядюшки сами по себе не умирают, а если умирают, то не внезапно, а если внезапно, то не пропадает завещание, а если пропадает, то их наследников не травят всякой гадостью и не похищают, а женихов наследниц не избивают. Если бы дядю похоронили по-человечески, тогда можно было бы настоять на эксгумации, проверить, убедиться, что я брежу, а так... Боюсь, мы никогда не узнаем, от чего он умер на самом деле. Улики, если они были, вылетели в трубу крематория. Ищи ветра в поле. Но в данный момент для меня важнее другое – найти Макса и остановить убийцу. Эдакими темпами он всю семью уничтожит.

– Понятно. Кого подозреваешь? – деловито осведомилась Натка, пыхнув сигареткой.

– Себя, – ответила я. Натка поперхнулась табачным дымом и натужно закашлялась. Я заботливо похлопала ее по спине и добавила, – В умственной отсталости. Я не понимаю, кто мог придумать и провернуть это. Смерть дяди и Павлика была бы выгодна всем прочим наследникам, но...

– Но подозрительнее всех выглядите вы с Максом, – подхватила подруга, – Он – потому что исчез, в принципе – в принципе, – подчеркнула она, заметив, что я неодобрительно покачала головой, – Если абстрагироваться от того, что он из себя представляет, вернее – чего не представляет, то можно подумать, что Макс сбежал, когда понял, что Павлик выживет, а его собственные преступные намерения вот-вот раскроются.

– Ну да, а я, если абстрагироваться от алиби, – в тон подруги подхватила я, – Потому что со мной пока, слава богу, ничего не случилось. Не случилось и с тетей, но, допустив на секундочку мысль, что она причастна к похищению собственного сына, можно сразу сдаваться в Кащенко. Примут с распростертыми объятиями смирительной рубашки. Без вариантов.

– А кого подозревают менты?

– Я думаю, Грету.

– Гретку? О боже мой, почему?

Я пересказала подруге историю с пропавшей чашкой.

– И что? – спросила она, выслушав.

– Чашку искали везде, включая городскую свалку. Получается, что ее не выбросили, а спрятали в надежном месте. Дом и сад исключаются – ребята из милиции перевернули там все, можешь мне поверить. А Грета призналась Хмурому, что по просьбе тети пыталась в тот вечер дозвониться до больницы, чтобы узнать о состоянии Павлика, но не смогла – было все время занято, а тетя ныла, и тогда кузина решила прогуляться до больницы. Понимаешь, она единственная призналась, что выходила из дома. То есть теоретически теоретически! – она могла спрятать чашку по пути в больницу. Поэтому я и думаю, что подозревают ее... Хотя мне кажется, что, когда я приехала, Нюси с Максом не было тоже, они вошли следом за мной. Но в отличие от Греты они молчат. И я молчу. И ты, смотри, тоже молчи! Я уверена, что они выходили по своим делам, не имеющим отношения к чашке. Да знаю я, что ты скажешь! Что Макс и все такое... Макс – олух. Он не то что убить – чихнуть без посторонней помощи не может. И вообще! Я не собираюсь искать улики на родственников, я собираюсь сделать нечто обратное – доказать их невиновность, только пока у меня плохо получается. Я тут подумала, прикинула по всякому... Возможно, что существует Икс. Предположим неизвестный наследник. Как тебе эта идея? По-моему, восхитительная, потому что в виновность Макса я никогда не поверю.

– Надо действовать, – заявила подруга, – У тебя есть план? Конечно, есть, о чем я! – уверенно воскликнула она.

– Есть ли у вас план, мистер Фикс?.. – я хмыкнула, – Да нет у меня никакого плана. К сожалению, я не мистер Фикс. Пока у меня одни предположения и ничего сверх того. Смотри: если я не брежу, то некий неизвестный, будем называть его для удобства Икс, открыл сезон охоты на дядиных наследников, поэтому хорошо было бы знать, кто и на каких условиях наследует, чтобы предотвратить следующее преступление. Но завещание, которое смогло бы пролить свет, в том числе и на Икса, бесследно пропало. Конечно, не само по себе. Ему, как мне кажется, приделали ножки. Поэтому остается рассуждать. Итак, Павлик в больнице, там негодяю его не достать. Макс похищен, давайте называть вещи своими именами. Тетя с Гретой запуганы.

Одна – избиением жениха, другая – исчезновением сына. То есть неизвестный так думает, что тетя запугана.

Но она пока не в курсе, и я позабочусь, чтобы была не в курсе как можно дольше. Вопрос: кто следующий?

– Ты.

– При условии, что я тоже наследница. Сомнительно, но чем черт не шутит.

– Значит так. О родных не беспокойся – Николаша за ними присмотрит. Правда Николаша?..

Николаша буркнул два слова, которые я поняла как "само собой";.

– ...Да и за тобой приглядеть не мешает.

– Мешает.

Натка схватилась за голову.

– Сдурела, мартышка! Только этого не хватало! Нет, подруга, не надейся – этот номер у тебя не пройдет.

Мы с Николашей против. Правда Николаша?

– Само собой, – детина высказался членораздельнее, но без энтузиазма. Я видела, что моя идея пришлась ему по душе.

– Думаю, у вас найдется свободная спальня рядом с твоей?

– Это еще зачем?

– А затем, что туда мы поселим Николашу, – безапелляционно заявила подруга. Николаша молчал, как будто речь шла не о нем.

– Ну нет, – запротестовала я, – Даже не думай! Я в состоянии постоять за себя. И потом, что я скажу родным? Я не могу рассказать им все как есть. Они сойдут с ума. Нет. Ни за что.

– И не надо. Подумаешь, проблема! Скажешь, что отбила у меня жениха, легкомысленно хмыкнула подруга.

– Ну да, у тебя отбила жениха, а им привела постояльца. Так что ли? я скептически хмыкнула, – Жених, который спит в соседней комнате, – это круто. Где ты такое видела? Нет, не пойдет. Если я приведу твоего Николашу, Икс насторожится. Ты меня извини, но Николаша... м-м... очень бросается в глаза, понимаешь, о чем я? Извини, Николаша, но тебя слишком много, особенно когда в камуфляже. Если Икс не полный дурак, а я думаю, что рассчитывать на это нам не приходится, то он насторожится. Меня это не устраивает. Я хочу, чтобы он расслабился, размяк и вылез из норы. На сегодняшний день это единственная возможность узнать, кто он такой. Пойми наконец, я должна узнать, кто он, иначе буду терзаться неизвестностью, подозревать всех подряд и в конце концов попаду в дурку. Вас устраивает такая перспектива, нет? Тогда помогайте! За тем и пришла, чтобы просить у вас помощи.

– Ты не понимаешь, о чем говоришь, – с ноткой жалости в голосе сказала подруга, – До сих пор твой Икс действовал с умом. Он совсем не дурак. Напротив! Единственный глобальный прокол, который он совершил, – это выживший Павлик. Видишь ли... – она помешкала прежде чем продолжить, Когда-то я... Однажды...

Короче, – Натка собралась с мыслями, взяла себя в руки и отчеканила, Насколько я знаю, некоторые растительные яды влияют именно на сердце и вызывают быструю смерть посредством сильного сердечного приступа. Если не делать вскрытие трупа, то и не заподозришь, настолько похоже на естественную смерть.

Абсолютно никаких побочных эффектов, – добавила Натка, чтобы развеять сомнения. Я хотела спросить, откуда она знает все это, но постеснялась. Если она не рассказала сама, значит дело глубоко личное, я бы сказала интимное. И, безусловно, секретное. Еще одну тайну я сейчас не потяну. Мне бы разобраться с имеющейся.

– Но даже если вскрытие делать, – продолжила Натка, – То обнаружить такое вещество в организме очень трудно, в условиях Озерска практически невозможно: оно быстро расщепляется, а присутствие алкоголя в крови... Павлик пил?.. – уточнила она, – Вот видишь... Присутствие алкоголя только подстегивает процесс расщепления. Я рассказываю подробно, чтобы ты отбросила иллюзии и осознала, что Икс предусмотрел буквально все. Если бы его план сработал без сбоев, то смерть Павлика выглядела бы вполне невинно. Все остальное – тем более. Даже открытка с такими чудовищными ошибками, будто их делали с умыслом. Икс – не лох, просто однажды ему не повезло с твоим кузеном. Рука дрогнула. Наверное, это был не его день: неблагоприятное влияние планет и, как ты выражаешься, все такое. Но ставить на то, что в следующий раз у него дрогнет хоть что-то, я бы не стала. Теперь он ученый и знает, как дорого обходятся ошибки, – это во-первых, а во-вторых, всегда лучше переоценить противника, чем недооценить. Вот и скажи, неужели тебя не пугает судьба Павлика?

– Нашла с кем сравнивать! Во-первых, Павлик – жирный индюк, набитый гречневой кашей, а во-вторых, он не знал об опасности, а я знаю. Предупрежденный вооружен, не так ли?.. Мне кажется, Икс не из тех придурков, кто кончает, по уши извозившись в крови. Судя по его поступкам, он эстет и крови избегает, для него важен не процесс, а результат, поэтому он не убивает тех, кого может запугать. Не знаю, что он сделал с Максом, но сердце подсказывает, что кузен жив, сидит где-нибудь взаперти и ждет, когда его выпустят. А Павлик – особый случай. Совершенно особый! Он так долго льстил и прогибался перед дядей, чтобы получить вожделенное наследство, что запугать его было невозможно. Я что хочу сказать – сначала меня тоже попугают. И я испугаюсь, честное слово, еще как испугаюсь! (Уже боюсь, чего скрывать.) Но к тому времени я буду знать главное – кто. И тут на сцену выйдет Николаша, а я спрячусь за его могучей спиной... Вот и весь мой план. Ну? – я посмотрела на Николашу, который играл мышцами, как застоявшийся в стойле коник, и на Натку, которая о чем-то сосредоточенно размышляла, Наточка, солнце мое, рыбка моя ненаглядная, клянусь, что не буду лезть на рожон, а буду маленькой неприметненькой мышкой, хитрой лисичкой, коварной кошечкой и изворотливой ящеркой. И все будет о`кей, обещаю. Только ответь: ты со мной?

Натка размышляла. Тик-так, тик-так, – частили ходики. Или это мое сердце?

– Значит так, кошечка ты моя приблудная, – выдала она, когда я затянулась бурой тиной и поросла лишайником, – Я всегда с тобой, но при условии, что ты будешь постоянно на связи. Мы с Николашей должны быть в курсе всего. Подчеркиваю – всего. Давай договоримся о контрольных прозвонах, скажем, в десять тридцать шесть утра и вечера. Время устраивает?.. И только попробуй забудь, – Натка угрожающе помахала перед моим носом костлявым кулаком, – Ящерка ты моя гремучая. Два гудка тревога, шесть – о`кей.

Запомнила? Не перепутай. Я буду брать трубку после десятого. Если неудобно говорить открыто, скажи "извините, я не туда попала";, и через двадцать минут я буду у вас в саду. Помнишь, где мы прятались от вождя краснокожих?

О!.. Еще бы не помнить: этот самый вождь, Сережка Бутыркин из параллельного класса, никогда не забуду, как он... Но об этом как-нибудь потом.

Я восхитилась подругой. Какая она умница! Все предусмотрела, обо всем подумала. Настоящая подруга. Ну и я не ударю в грязь лицом.

– Раскинь картишки на удачу, – попросила я.

– Это всегда пожалуйста, – добродушно отозвалась Натка. Вот за это я ее и люблю – за безотказность, – Но имей в виду, – честно предупредила подруга, – Просветление не гарантирую: "Джек Дэниэлс"; и никотин сильно затуманили эфирное зрение, сомневаюсь, что в таком состоянии смогу пробиться в астрал.

Но попробовать можно.

Мы покинули кухню и перешли в сумрачную комнату с плотно занавешенными окнами. Судя по всему, за прошедшие полгода здесь мало что изменилось. В центре комнаты стояла невысокая – сантиметров в тридцать, не больше латунная подставка. Сверху, на черной бархотке лежал, излучая спокойное голубое сияние, магический кристалл Хунь-Ю (непереводимая игра иероглифов). Вокруг подставки, в строгом соответствии со сторонами света, лежали четыре большие подушки, помеченные иероглифами Ю-Цзы (Созерцание чистоты), Ю-Ань (Внутреннее озарение), Ю-Бао (Просветление вечностью) и Ю-Ту (Обретение спокойной радости), если я по обыкновению ничего не перепутала.

В правом углу, под зловещей восточной маской, стоял сосуд для благовоний, рядом с которым постоянно горела свеча. Вечный огонь воинствующего мистицизма. С черного потолка свисала связка серебряных колокольчиков. Насколько я понимаю, для отпугивания демонов.

Я опустилась на одну из подушек. Кажется, это была Ю-Ань, но ручаться не буду. Подруга устроилась напротив меня.

Она сняла с подставки Хунь-Ю и расположила на уровне гипотетической груди.

– Я пока подзаряжусь, – объяснила она, – А ты сконцентрируйся. Та-ак, что бы такое тебе разложить...

Давай поступим таким образом: я загадаю три расклада, которые могут наиболее подробно описать твою ситуацию, а ты, не задумываясь, выбери цифру от одного до трех.

– Один.

– Так я и думала. Ты выбрала "кельтский блок";. Предупреждаю: это сложный расклад, и, чтобы разобраться в нем, нам потребуется много времени. Ничего, я считаю, потерпишь для пользы дела. Ну все, – деловито сообщила она, – Я зарядилась. Теперь приготовим тебя. Сосредоточься... Хорошо. Внутренний взгляд направь в точку Змеи. Там находится кундалини – чакра, связанная с интуицией, жизненной силой и инстинктом выживания. Она же отвечает за безопасность. Потом я научу тебя, как ее активизировать. А сейчас положи левую руку на карты и одним мощным импульсом передай им энергию своего вопроса. Скажи, когда будешь готова... Хорошо. Представь себя внутри защитного кокона и попроси высшие силы помочь нам.

Готова? Поехали...

Я почувствовала сильный сквозняк и увидела, как задергалось, заметалось в смертельном испуге пламя свечи. Густой сумрак, подгоняемый холодным воздушным потоком, поплыл из углов к центру и закрутился спиралью вокруг наших фигур. Сначала я осталась один на один с Наткой – без стен, потолка и подушек, потом сумрак поглотил и Натку. Я осталась совсем одна. И только свеча продолжала гореть в отдалении, указывая дорогу сквозь кромешную враждебную мглу. Стало трудно дышать.

Вот черт, и как ей удается проделывать такие штучки? Мне ни разу не удалось поймать Натку за руку, хоть, признаюсь, очень хотелось. Однажды, обуреваемая нестерпимой жаждой разоблачения, я начиталась соответствующей литературы и под градом язвительных насмешек осмотрела комнату сантиметр за сантиметром. Пропахала, можно сказать, собственным носом в поисках потайной форточки, рычагов, труб и всего прочего в таком же духе, без чего, как утверждают достойные люди, магия мертва. Но ничего не нашла.

– С-нами-боги-вершители-судеб-с-нами-ключ-открывающий-двери, размеренно грянул торжественный речитатив. Звуки тяжелыми каплями срывались с невидимых губ и мерно падали в гулкую пропасть, подхватываемые на лету эхом. Так, вероятно, вещала сама Кассандра.

Раздался сухой щелчок – я дернулась как от удара кнута – и возле моих коленей загорелась серебристая свечка. И чего, спрашивается, дергаюсь? Ну свечка. Ну возникла. Ну самовоспламенилась. Подумаешь, невидаль. Всякий раз, когда Натка гадает, предметы блуждают в пространстве и воспламеняются. Это – скорее норма, чем исключение.

Из сумрака, который внезапно начал быстро редеть, выплыли костлявые кисти рук, что есть силы вцепившиеся в колоду таро. Я удивилась: происходило что-то странное, незапланированное установленным раз и навсегда порядком церемонии. Острые костяшки пальцев побелели. Казалось, тонкая кожа не выдержит и, сочась кровью, треснет. Длинные голубые ногти хищно впились в темно-синий картон, оставляя на нем глубокие вмятины-лунки. Неожиданно хватка ослабла, пальцы разжались, выпуская карты, которые полетели вниз. Обессиленные руки метнулись за ними. Если не ошибаюсь, финита.

Мне показалось или действительно раздался стон?

– Николаша, включи свет, – задыхаясь, вымолвила Натка. Напротив меня вспыхнула жуткая морда, изрыгая огонь распахнутым ртом и раскосыми глазами. Я в ужасе отшатнулась, инстинктивно прикрывая лицо вытянутой рукой.

А, нервишки пошаливают? Это светильник. То же мне, бестолочь, нашла чего пугаться!

Я перевела взгляд на Натку и ахнула. Вместо подвижного лица – белая безжизненная маска почище той, что на стене, странноватый блуждающий взгляд, обильная испарина на лбу. Мама мия, что с ней, никак заболела?

– Не время, – выдавила она, – Не время.

"Хиромантия да и только";, – ошарашенно подумала я.

Николаша большой птицей застыл у стены, выгнув шею и склонив голову к плечу.

– Я не понимаю этих ваших фокусов, – горестно посетовала я, – Будь хорошей девочкой, объясни по-человечески, что происходит.

– Карты не открываются... – с одышкой проговорила Натка.

– Не может быть. А что такое, слиплись?

– Сама ты слиплась... Тяжелые... Не могу удержать...

– Что сие означает – крошка Лахезис выпустила ниточку моей судьбы или какой-то клептоман слямзил небесные скрижали?

– Можно сказать и так... – устало подтвердила подруга. Стрела иронии пролетела сквозь нее, как сквозь газовое скопление, со стуком вонзилась в стену и загудела, вибрируя оперением. Хорошая была стрела, – пожалела я.

– Меня не подпускают... к твоему будущему... – она с такой неохотой выдавливала из себя слова, как будто разменяла последнюю сотню, ей богу, Кто-то более сильный, чем я... закрыл астральную дверь...

– Ты не преувеличиваешь? Может, это "Джек Дэниэлс" виноват?

– Посмотри на Хунь-Ю...

Магический кристалл, который лежал на своей подставке, стал мутно-грязно-розовым с бурыми прожилками.

– Прозрачным он мне больше нравился, – сообщила я, критически осмотрев Хунь-Ю.

– Это предостережение, – проговорила подруга, тревожно блеснув глазами-оливинами, – Уезжай из города. Прошу, уезжай немедленно!

Я послала ей успокоительный воздушный поцелуй и сказала:

– Я бы с удовольствием, но не могу: ни мама, ни следователь, которому я дала подписку о невыезде, меня не поймут. Особенно мама, ты же знаешь ее...

***

Пока я сидела в компании, спокойствие давалось легко, но стоило остаться одной...

Раздосадованная, обескураженная, выбитая из колеи, я выскочила на Плошку, плюхнулась в "ниву";, прожаренную со всех боков солнцем, и, распугав глупых кур, стартовала.

Ездить по Озерску – сплошное удовольствие: ни тебе пробок, ни светофоров, ни бестолковых пешеходов, которые устраивают на проезжей части броуновское движение. Но куры!.. Так и норовят шмыгнуть под колеса. Наказание, а не птицы. Особенно после пятидесяти граммов виски.

Ловко увиливая от несметных куриных полчищ, я без кровопролитных происшествий добралась до банка "Озерский капитал";, где по совету Фабы на несколько дней арендовала сейфовую ячейку.

Избавившись таким образом от барсетки, я было села в машину и поехала домой, но вдруг почувствовала неясное шевеление и щекотание в спинном мозге, приблизительно между шестым и седьмым позвонками.

Оно... Как – уже? Но я не успела приготовиться!

Сделав вид, что вытряхиваю песок из сандалии, я незаметно огляделась по сторонам, надеясь обнаружить соглядатая. По затененной стороне улицы медленно двигалась пожилая женщина. Не подходит. За ней, опустив морду, трусила рыжая собака. Не годится. В саду напротив банка ребятня азартно атаковала нижние ветви яблони, отягощенные крупными плодами. Тоже мимо. А больше никого.

Тогда что со мной – маниакальный синдром? Привет, дорогая шизофрения? Так скоро?

На ватных ногах я добралась до своей "нивы";, оставленной на углу. Щекочущий взгляд следовал за мной неотступно. Чувствуя это, я жутко нервничала: раньше никто никогда за мной не следил.

Оказывается, это жутко неприятно. И боязно... Ключ зажигания плясал в руке и не желал вставляться в замок.

Не, так дело не пойдет. Чтобы не дергаться, надо вооружиться. Хорошо бы раздобыть установку "Град";. Только где ее взять... Ладно, не до жиру, умерила я свои амбиции, – сойдут миномет и противотанковая граната. Только и они на дороге не валяются.

Что может успокоить женщину и одновременно поддержать в ней боевой дух? Правильно.

Взвизгнув тормозами, я остановилась у вывески магазина.

– У вас есть металлические спицы? – спросила я в галантерейном отделе.

Выбрала тонкие, но негнущиеся, с набалдашниками на концах. Для отвода глаз купила моток шерсти и застежку "молния";. Небрежно побросала покупки в сумку.

Забежала в аптеку, где купила три упаковки простого пластыря. Потом заскочила в кафе "Минутка";.

Уединившись в туалете, я достала из сумки спицы и пластырь и разложила их на краю раковины. Одну спицу зажала в правом кулаке. Ее острый конец недобро блеснул в свете тусклой лампы. Я неуверенно замахнулась, нанося слабый удар в шею предполагаемого противника, потом пырнула снизу вверх. Ага.

Именно так. В шею ненадежно: я слишком маленького роста, и, если противник окажется значительно выше меня, могу не допрыгнуть. Не таскать же повсюду за собой табуретку! А до живота как-нибудь дотянусь и без табуретки.

Я повторила движения, оттачивая их и постепенно делая резкими и сильными. Иес! Так, и мину посвирепее. Я оскалила зубы и выпучила глаза. Так хорошо. Если не поцарапаю, то напугаю. Как пить дать, напугаю. Мое основное оружие – внезапность и непредсказуемость. А спица – для уверенности.

Закатала до плеча широкий рукав бледно-лиловой блузки и примерилась идеально. Ощущение, что спицы клепали по моей мерке. Согнула левую руку в локте, положила на нее спицу так, чтобы набалдашником она упиралась в сустав, а острым концом – в ремешок часов, и намертво прихватила пластырем в двух местах.

Получилось лучше, чем я ожидала. Правда, сначала пришлось повозиться: от возбуждения руки дрожали, спица соскальзывала на пол, а пластырь склеивался. Но я приноровилась. Опустив рукав блузки, я осторожно пошевелила рукой – незаметно и держится. Главное – не забываться и не размахивать руками. Не делать резких движений. Неплохое жизненное кредо, между прочим. Вот выйду на пенсию и вышью его гладью на всех наволочках.

Выбросив мусор в корзину, я спрятала вторую спицу на дно сумки, огляделась – ничего не забыла? – дернула за шнурок и под бравурный аккомпанемент сливного бачка вышла из туалета.

Какое счастье, что все получилось.

Барменша, от нечего делать протиравшая идеально чистую стойку, посмотрела на меня с сочувственной улыбкой. Я глянула в зеркальную витрину и увидела, что щеки мои раскраснелись, губы сложились в довольной улыбке, а глаза – о, голубые! – засветились поистине неземным блаженством.