Текст книги "Никто не узнает"

Автор книги: Ника Лисовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 28 страниц)

– Позвоню, – согласилась Милена.

Она вскочила с кровати и начала быстро собираться.

– Ну ничего себе! – удивилась Ирка такой прыти. – Ты хоть позавтракаешь?

– Аппетита нет.

– Без завтрака я тебя не выпущу! – запротестовала Ирка. – Ты посмотри на себя в зеркало – ты прозрачная совсем стала!

– Хорошо, я позавтракаю, – сказала девушка, что бы только успокоить сестру.

Милена ушла в ванную, а вернувшись достала из сумки телефон, который ей на Новый год подарил Глеб.

– Вот, – она потянула его Ирке. – Отдашь… Отдашь ему, если увидишь. Он же должен быть сегодня у Макса. Отдай!

– Ты в своем уме?!! Такие подарки не возвращают!

– Я хочу забыть. Если это останется у меня, то я не смогу представить, что… Не смогу представить, что его никогда небыло рядом, что это был просто сон, – бормотала Милена и что-то искала в ящиках письменного стола. – Вот! Вот это документы на телефон и зарядка! Коробки нет, коробку я выбросила… И… Там сим – карта в телефоне, это тоже он мне дарил, что бы у нас был один оператор… Ты отдай…

Милена вложила все это в руки сестры и глядя ей в лицо безумными глазами переспросила:

– Отдашь?

– Отдам, – кивнула Ирка.

– Вот и хорошо. Вот и славно, – Милена металась по комнате переодеваясь и собирая сумку.

– Может, ты торопишь события? Может, Глеб еще позвонит?

– Не позвонит, – Милена горько улыбнулась. – Это был сон. Из снов не звонят…

Как Ирка и предполагала, у Макса было полно народу и праздник в разгаре. Отыскав именинника и поздравив его с двадцатитрехлетнем, Ирка спросила, как бы между прочим:

– А Глеб тоже здесь?

– Здесь. А что? Слушай, что у них там с твоей сестрой? Я ее давно с ним не видел. Все больше с какими-то шмарами. Вроде тебя! – Макс расхохотался.

За что получил от Ирки праздничный подзатыльник.

– Милена болеет. У нее бронхит. А с Глебом я с удовольствием поговорю!

Ирка отправилась на поиски Глеба, уже предвкушая, как она с ним поговорит.

Он сидел на диване в гостинной беседуя о чем-то, видимо очень веселом, с рыжеволосой девицей в коротком желтом платье. Почему-то именно длинна платья, особенно раззадорила Ирку.

– Привет, привет! – громогласно поздоровалась она. – Как жизнь, Глеб?

– Нормально, – Ирка была последним человеком на земле, которого Глебу хотелось бы сегодня видеть.

– Я, конечно, извиняюсь, но мне надо поговорить с тобой.

Извинительно улыбнувшись девушке, Ирка заставила Глеба подняться с дивана.

– Не волнуйся, всего пара слов. Пойдем на кухню. Там поспокойнее.

Глеб смутно представлял о чем Ирка собирается разговаривать, но в главном он не ошибся – разговор был о Милене. Правда, сначала Ирка залезла в кухонный шкаф, достала стакан, затем – в холодильник, из которого извлекла бутылку вина. Налив и выпив, Ирка перешла к главному.

– Вот, моя сестра просила передать тебе.

Ирка извлекла из вместительной кричаще-лиловой сумки телефон, зарядное устройство и документы с торжествующими

…Я знала, что на долго тебя не хватит!…

словами:

– Она возвращает тебе твой подарок, потому что не хочет, что бы ей хоть что-то напоминало о такой озабоченной похотливой твари, как ты!

– Так и сказала? – усмехнулся Глеб.

– Ну, немного от себя я добавила, – призналась Ирка.

– Как она? – Глеб в самом деле беспокоился о своей бывшей странной девушке.

– Замечательно! Представь себе она очень легко перенесла ваше расставание и сегодня поехала отдыхать на нашу загородную дачу! Так что с ней все отлично!

Ирка снова наполнила стакан и сделала несколько глотков.

– Что-то я тебе не верю, – покачал головой Глеб.

– Поверь! Она в самом деле поехала на дачу!.. Зачем вообще было начинать все это?! – воскликнула вдруг Ирка. – Ты же знал, что она со странностями! Ты хоть представляешь себе, как тяжело было для нее все это?! Представляешь, что может снова у нее начнутся эти депрессии и… Да что с тобой говорить! Ты же видел только то, что она хотела тебе показать! А я видела, как ей бывает больно, больно и тяжело и особенно после некоторых ваших встреч! Я видела, как сложно ей давались ваши отношения!..

Ирка хлебнула еще вина.

– Мы расстались, – заметил Глеб, которому не доставляло удовольствия слушать эти нравоучения и обвинения. – Тебе бы радоваться.

– Я боюсь, что она с собой что-то сделает. Что бы… как тогда….

– Как тогда? Как когда? Когда мы познакомились? Но она клянется, что тогда был несчастный случай, а Милена самый правдивый человек которого я знаю. Ты может, раскроешь мне семейную тайну? – Глебу стало любопытно. В самом деле – должна же быть причина того, почему Милена такая. Странная. Или ее сестра просто зарядилась вином и сильно сгущает краски?

– Если я тебе расскажу, она мне этого никогда не простит! И тебе, если ты вернешься к ней из жалости!

– Я не вернусь, – покачал головой Глеб. – А тем более из жалости. Она мне нравилась, я хорошо к ней относился, даже очень хорошо, но подумай сама – отношения без секса невозможны! Ты-то это понимаешь.

– Идиот! – фыркнула на это Ирка и сделала глоток вина. – Тебе нужно было подождать, не торопить события. Может… может она бы привыкла к тебе и все было бы…

– Что произошло? Почему она такая? – Глеб прямо чувствовал зуд любопытства. Он сам подлил Ирке вина и дал сигарету.

Она закурила, облокотясь о кухонный шкаф. Долго взвешивала, стоит или не стоит говорить с Глебом на эту тему и победил алкоголь, немного развязавший Ирке язык.

– Ты не думай, Ленка нормальная была. Друзей целый мешок… Подружек. Любили ее все, а потом, эта фигня с ней случилась… Ей двенадцать и… Весь город гудел, все с сочувствием лезли, а сами старались подробности выспросить. Суки… Ее после этого два раза из петли вытаскивали, а один раз она таблеток наглоталась… Мы жили тогда, как в аду. Приходилось скрывать от врачей, все это. Мы не хотели, что бы ее в психушку заперли. Мама понимала, что для Милены это не выход, а наоборот – только хуже.

– И вам удалось? – с сомнением нахмурился Глеб.

– Удалось. У мамы хорошая подруга – психиатр. Она Ленку на ноги поставила. Так сказать – в частном порядке. Но мы же не знали, что ты появишься! – Ирка смотрела на Глеба с ненавистью.

– А что случилось-то? – Глеб вообще не въезжал в эти пространные рассуждения и очень прозрачные намеки.

– Этого я тебе не скажу! Я тебе вообще больше ничего не скажу! Ты сам если захочешь, то узнаешь! Говорю же – весь город на ушах стоял. Намекаю… Ладно, проехали. Надеюсь, Ленка и это как-нибудь переживет. Я имею в виду убожеский твой поступок! А она еще говорила мне, что ты не такой, как все, что… Да ну и хрен с тобой!

Ирка допила оставшееся в бокале вино и ушла. Глеб закурил. Старался вспомнить, что за событие было в истории города от которого все стояло на ушах, а Милена превратилась из жизнерадостного подростка в затравленного зверька.

Зазвонил телефон. Глеб удивленно усмехнулся увидев, что звонит Настя.

– Алло, – сказал он. – Быстро же ты вернулась с Бали.

– Да? Ты даже не успел соскучиться? – рассмеялась Настя и промурлыкала: – У меня такой загар… Приезжай, покажу.

Глеб прикинул и согласился:

– Через пол часа буду. Твое счастье, что я сегодня еще не пил и могу сесть за руль.

– Да? А что там у тебя за крики и музыка?

– Это у моего знакомого день рожденья.

– Ааа, весело наверное, – съязвила Настя.

– Даже скулы сводит от веселья. Слушай, а ты не помнишь, что за событие у нас было лет восемь назад? Говорят, весь город гудел. Что-то такое очень громкое и нехорошее.

– Понятия не имею. А тебе зачем?

– Да так, краем уха услышал. Интересно стало.

– Поднатужься и вспомни.

– Не могу. Меня тогда интересовали главным образом компьютерные игры, тусовки и девушки.

– Тем более – какая тебе вообще разница?! Приезжай!

– Да, уже еду.

– "Бейлис" мне купи, – напомнила Настя, она обожала этот ликер.

Настя встретила Глеба радостной улыбкой на загорелом лице. Надо сказать, что загар был в самом деле шикарный и особенно его подчеркивало нежно-голубое короткое платье, мягко облегающее фигуру.

– Привет, – низким грудным голосом проворковала она целуя Глеба и забирая у него бутылку.

– Ты отлично выглядишь. Как будто только приехала с Бали, – пошутил Глеб.

– Хорошо подметил! Ладно, ты раздевайся, проходи в комнату. Выпить хочешь? Извини, еды не предлагаю – я терпеть не могу готовить!

– Лучше кофе. Для начала.

Сидели в модных низких креслах у стеклянного столика инкрустированного перламутром. Настя пила "Бейлис" и рассказывала о Бали. Глеб цедил кофе, кивал, вставлял какие-то реплики и… думал о сексе.

– Глеб! – взвизгнула вдруг Настя и ударила кулаком по мягкому белому подлокотнику. – Вспомнила!

– Что?

– Ты сегодня меня спрашивал про то, что было у нас в городе восемь лет назад! Кажется, я знаю! Я вспомнила!

– И что же?

– Там такая история! Круче любого кино! Я вспомнила, потому что тогда ходила в школу моделей и у нас после этого скандала только об этом и говорили! Ну, и у хозяйки были неприятности из-за постоянных проверок. А все из-за этих уродов! – Настя фыркнула. – Ты сейчас поймешь, почему я так сказала. Было модельное агентство "Лилия". Но потом оказалось, что это было только прикрытие! На самом деле там снимали детское порно и… ну, предоставляли разные услуги влиятельным людям. И вроде как кто-то из городских шишек, все крышевал! И все было ок, но потом вдруг нагрянули серьезные люди из отдела по борьбе с коррупцией и его сняли. Тогда все и раскрылось. Да что я тебе рассказываю – посмотри в Интернете там точно есть! Это дело гремело на всю страну!

У Глеба дернулась рука, чуть не пролив кофе. Он быстро встал и подошел к Настиному розовому ноутбуку.

– Ты не возражаешь?

– Если это так для тебя важно – пользуйся, – развела девушка руками. – Тем более, я как раз хотела показать тебе свои фоки с Бали!

Несколько минут в поисковике и перед Глебом несколько страниц текста и даже фотографии с места происшествия. Глеб углубился в чтение. Чем больше читал, тем хреновее ему становилось. Милена была одной из последних жертв модельного агентства "Лилия". Второй девочке повезло меньше – она умерла – слишком большая доза "наркотических веществ", которые кололи для большей покладистости. Она умерла там, в "Лилии". Прямо на глазах у Милены. Просто люди в форме немного опоздали со штурмом… К девочкам подошли на улице, прямо не далеко от школы и спросили не хотят ли они попробовать себя в модельном бизнесе, пригласили пройти фотопробы. Затем привезли в "Лилию" где и отдали на забаву стареющим ублюдкам с толстыми кошельками. Как выяснилось позже, клиенты заранее заказывали агенству "моделей" – возраст, рост, пол, цвет волос и т. д. После "забав" жертв продавали в зарубежные бордели или… В любом случае, если бы не раскрытие финансовых махинаций, из-за которых и начали копать под крупного чиновника, то агенство "Лилия" продолжало бы процветать.

Вот фото Милены, на котором видно, как ее выводят из здания бойцы в камуфляже и масках. Она завернута в какое-то покрывало, под которым явно ничего нет, а в глазах такая безысходность, словно в них отражалась боль всего мира. У Глеба нехорошо засосало под ложечкой, когда он лишь попытался на мгновение представить что пережила эта девочка на фото и с чем вынуждена жить та, перед которой он несколько дней назад поставил свои идиотские условия…

…если бы знал…

– Ты долго там еще? – окликнула Настя. – Я все понимаю, но… Я думала мы займемся сегодня чем-то поинтересней…

Глеб улыбнулся. Выключил ноутбук и подошел к Насте.

– Ты права. Хватит лакать "Бейлис". Пойдем в спальню.

Сейчас нужно было снять стресс, переключить себя на что-то другое. Они расстались с Миленой и точка. Так даже лучше. Вряд ли у их отношений было будущее. Вряд ли вообще были возможны нормальные отношения. Так что все вовремя. Хуже было бы если бы они успели привыкнуть друг к другу. А Так… Пара месяцев не в счет.

Прелюдия была в самом разгаре, когда у Глеба зазвонил мобильный.

– Почему не выключил? – выдохнула Настя.

– Сделай вид, что не слышишь, – ответил Глеб, лаская ее грудь.

Он и сам делал вид, что не слышит, но звонящий был упорным до такой степени, что Настя зло потребовала:

– Ответь на этот чертов звонок или выключи трубу! Меня это бесит!

Глеб взял телефон. Незнакомый номер, незнакомый мужской голос с усмешкой спросил:

– Глеб?

– Да.

– Извини, что отвлекаю от такой горячей красотки, – Глеба даже подбросило – откуда он знает? – У меня есть для тебя сюрприз, но надо поторопиться, иначе он замерзнет на пустой даче и тогда веселья не получится.

– Что? Какая дача? Кто это вообще?!

Но абонент ответил гудками.

– Иди сюда, – Настя притянула Глеба к себе и с наслаждением поцеловала в губы.

Они продолжили прерванное, но у Глеба все вертелась в голове эта дача. Вертелась с назойливостью мухи.

…дача… дача… дача…

Догадка пронзила мозг, словно прожектор ночное небо. Глеб подпрыгнул на смятой постели.

…Ирка сказала, что Милена поехала на дачу… этот звонок…

… лишь бы небыло беды…

… лишь бы небыло беды с тобой…

– Извини, мне нужно ехать! – Глеб выпутался из Настиных цепких объятий и теперь быстро одевался.

– Случилась катастрофа? – съязвила она, томно раскинувшись на смятом покрывале.

– Нет, но… Насть, извини. Это срочно.

Глеб звонил Ирке уже из машины.

– Алле, – Ирка была сильно навеселе. По крайней мере языком с трудом ворочала.

– Где ваша дача? – заорал Глеб.

– Глеб ты что ли?.. – Ирка хихикнула и попросила кого-то перестать ее тискать. – Нафига тебе дача? Чего ты морочишь мне голову? Одиннадцать часов вечера! Пора угомониться!

– Ирка, где дача?!

– Заколебал! Совесть что ли проснулась? Не смей обижать мою сестру, а то я тебе!..

– Ирка, это важно! – оборвал ее Глеб.

– Ну, ладо, слушай внимательно. Психованный какой, посмотри на него!.. Звонит ночью, еще и психует!

Скользкая дорога, хлопья снега, налипающие на ветровое стекло, но Глеб, не обращая на все это внимания несся на предельной для этой погоды скорости, потому что где-то на заснеженной даче была Милена и возможно с ней случилась беда. Глеб тихо причитал себе под нос:

– Господи, – Глеб впервые в жизни обратился к Богу, – сделай так, что бы с ней все было в порядке! Пусть это будет дурацкий розыгрыш… Что угодно! Только бы она не пострадала! Подари мне это чудо! Я все сделаю, все, что угодно! Я не брошу ее никогда! Не обижу! Я женюсь на ней! Только бы все было в порядке!

Он был на грани истерики. Никак не мог собраться, взять себя в руки, из-за этого долго петлял по дачному поселку в поисках нужной улицы. Едва не столкнулся с вылетевшим из переулка джипом. Вот и нужный дом. Двухэтажной темной громадой он возвышался в глубине заснеженного сада. Глеб выключил мотор и вышел из машины. Осмотрелся. Обильный снег быстро заметал следы колес и мужских, судя по размеру, ботинок, возле забора. Следы вели к деревянным, чуть приоткрытым воротам. Глеб толкнул их и направился к дому.

Чем ближе он подходил, тем отчетливее был виден странный предмет, лежащий на заснеженных ступенях крыльца. Глеб подошел ближе и с губ его невольно сорвалось:

– Милена.

Она была похожа на огромную, забытую ребенком куклу – желтый завитой парик украшен розовым бантом, на бледном лице – красные круги румян, огромные наклеенные ресницы, небрежно намалеванные в пол лица губы. Одета в легкое цветастое платье с бантами и оборками, черные чулки в сетку и красные туфли на высоком каблуке, размера на три больше.

…кукла запорошенная снегом…

Глеб наклонился к девушке – дыхание ровное, словно спит. Он рывком снял с себя дубленку и завернул в нее Милену. Подхватил девушку на руки и понес к машине.

Он подозревал, что ее привезли сюда совсем недавно, те самые люди на джипе, в который он едва не влетел по дороге сюда. Зря не обратил внимания на номера. Впрочем, сейчас не это главное.

– Все хорошо, все хорошо, моя маленькая, – приговаривал Глеб устраивая ее на заднем сидении машины. – Сейчас мы поедем домой и все будет в порядке.

Но у Всевышнего на этот счет были видимо свои планы – Глеб в этой нервной спешке забыл заправить машину и теперь в баке осталось так мало бензина, что не хватило бы даже на то, что бы выехать из поселка.

– Кретин! – выругался Глеб. По дороге сюда он заехал в супермаркет и накупил разного барахла, стараясь подстраховаться в случае непредвиденной ситуации, а вот заехать на заправку мозгов не хватило!

Необходимо было придумать что-то другое.

…Что?…

Глеб сел на заднее сидение, обнял Милену за плечи и начал трясти, стараясь привести в чувство.

– Миленочка, просыпайся, мне очень нужна твоя помощь! Зай, открой глазки.

Он тормошил ее довольно долго, но она лишь слабо застонала и едва слышно пожаловалась:

– Холодно.

– Зайка, – Глеб порывисто обнял Милену, целовал ее холодное, влажное от растаявших снежинок лицо. Он на мгновение сошел с ума от тех чувств, которыми оказывается было переполнено его сердце, но быстро взял себя в руки – не время для сентиментов, сейчас необходимо было выкручиваться из этой ситуации. – Зай, ты только не засыпай.

…засыпай не засыпай – какая разница? Мы будем торчать здесь до утра, пока я не смогу позвонить кому-нибудьиз друзей, что бы нас вытащили из этого захолустья!…

Бесполезно. Все бесполезно. Глеб готов был выть от безысходности. Оставив девушку в машине он вышел покурить. Как ни странно, но сигарета вкупе с морозом поставили мозги на место. Бросив окурок в сугроб, Глеб решительно зашагал к дому. После тщательных поисков, у ступеней крыльца, под глиняным цветочным горшком, были найдены ключи. Глеб открыл дверь. Пересек холодную пустую веранду и вошел в жилую часть дома. Здесь было едва ли теплее. Нашарил на стене выключатель. Вспыхнул свет.

Глеб оказался в довольно большой комнате, видимо служившей гостиной. Его очень порадовал камин, расположившийся в дальнем углу. Судя по листу жести, прибитому к доскам пола и горке дров рядом, камин выполнял далеко не декоративную функцию. Слева от себя Глеб заметил приоткрытую дверь и сунулся туда. За дверью располагалась уютная просторная кухня, из которой в свою очередь можно было попасть в ванную и туалет. Прикинув, что необходимости в этих помещения пока нет, Глеб вернулся в гостиную и проследовал по скрипучей лестнице на второй этаж. Там находились две довольно большие спальни. Парень сгреб в охапку все одеяла и пледы какие смог найти, и перенес их в гостиную. Затем притащил оттуда же перину и отлично сохранившуюся медвежью шкуру. Устроив перед камином что-то типа ложа, покрытого медвежьей шкурой, он отправился за Миленой.

Загнал машину во двор, прикрыл ворота и внес девушку в дом. Устроил на застланной мехом постели, как следует замотав одеялами. Долго возился растапливая камин, а когда огонь разгорелся, снова вернулся в машину за двумя пакетами разной ерунды, которой накупил по дороге опасаясь самого худшего.

…лучше бы машину заправил!..

Стоял посреди комнаты прикидывая что еще можно сделать. Вдруг зазвонил мобильный. Снова неизвестный номер. Уже зная, кого услышит, Глеб рыкнул:

– Алло!

– Тебе понравился мой подарок? – с издевкой поинтересовался голос.

– Ну еще бы! – в тон ему ответил Глеб и тут же, очень жестким голосом спросил: – Что с ней?

– Не волнуйся. Всего лишь снотворное. Она скоро проснется… Надеюсь, ты знаешь, как ее отогреть, – голос явно издевался. – Жаль будет, если она подхватит воспаление легких. Или не проснется вообще… Знаешь, люди, которые засыпают в снегу иногда засыпают навсегда.

– Какого черта, ты вообще, – хотел было Глеб задать свой главный вопрос, но собеседник заткнул ему рот гудками.

– Черт! – выругался Глеб. – Что за псих такой?!

Попробовал было дозвониться по загадочному номеру, но абонент был недоступен.

– Фигня какая! – пробормотал Глеб.

Присел рядом с Миленой. Смотрел на обезображенное гримом лицо. Дурацкий парик он сорвал с нее еще тогда, в машине. И вот сейчас ее черные волосы разметались по синей бархатной, вышитой белыми ромашками подушке. Круги румян горели на щеках Милены, словно маки. Кожа ее казалась сейчас особенно бледной, на лбу блестели капли от растаявших снежинок. Глеб аккуратно вытер их.

Ему было больно от того, что он поступил с ней плохо. Поступил, как эгоист и вообще – циничный ублюдок. Это из-за его легкомысленного поступка она сейчас лежит здесь, накачанная снотворным, с размалеванным лицом, в детском нелепом платье и вульгарных чулках в сетку. Из-за него она, такая хрупкая и беззащитная и без того с искалеченной людьми душой, попала в лапы какого-то психопата и… и еще неизвестно что с ней происходило, пока Глеб развлекался со шлюховатыми девицами.

Глеб принес пачку влажных салфеток и попытался стереть ужасный грим с лица девушки. Пятна румян вытирались плохо, оставляя на коже розоватый след, а еще Глеб боялся причинить Милене боль, неловким движением и вскоре бросил это дело. Просто сидел рядом, уперев подбородок в колени и время от времени подбрасывая щепки в камин.

Он не знал, как долго просидел вот так, глядя на огонь и размышляя над странной ситуацией, в которой оказался. Внезапно краем глаза он уловил какое-то движение. Обернулся. Милена тихо застонала и открыла глаза. Они встретились взглядами. Девушка высвободила руки из кокона одеял и медленно села.

– Глеб? – сорвалось с ее губ. – Что?.. Что происходит?

– Я не знаю, – признался он. – Но ты не волнуйся, я с тобой и мы обязательно что-нибудь придумаем.

Похоже, это ее мало успокоило. Она не понимала где она и почему Глеб рядом. Осмотрелась вокруг. Узнала комнату. Окончательно высвободилась из плена одеял и увидела свой странный наряд. Медленно, словно не веря глазам, провела руками по сетке чулок, смяла подол платья. Глеб видел как она побледнела, каким ужасом наполнились ее глаза. Она вскинула к лицу дрожащие руки, провела пальцами по щекам, губам, подбородку, размазав помаду. С удивлением смотрела на свои испачканные ладони.

– Глеб, – прошептала она в ужасе глядя на него. Провела по своему веку рукой и резко сорвала приклеенные ресницы. – Глеб?..

Он никогда не видел ее такой. Он вообще никого никогда не видел в таком состоянии. Что бы в глазах был такой ужас, что бы все тело билось от частой, крупной дрожи.

– Глеб, – ее голос стал просто хрипом.

Милена дрожащими пальцами сдирала наклеенные ресницы с другого века.

– Зай, ты самое главное не волнуйся, – попытался успокоить ее Глеб, попытался обнять, но она оттолкнула его с воплем:

– Нет! Нет! Нет! Не трогай меня! Не трогай!

Начала вырываться и заехала своим острым локтем Глебу в нос. Хлынула кровь. Глеб выпустил девушку и закрыв нос рукой выбежал из комнаты. На крыльце сгреб с деревянных перил горсть снега и приложил к носу. Потом еще. Стоял и ждал пока кровь остановится. Скрипнула дверь.

– Глеб, – Милена стояла на заснеженных ступеньках босиком. Ее голос был таким же дрожащим, как и она сама. – Глеб, извини.

– Иди в дом! – заорал он на нее из страха, что она все же подхватит воспаление легких.

– Прости, – бормотала она, дрожа и глядя на него безумными глазами. – Прости меня.

– Иди в дом!

Ему вдруг пришло в голову, что возможно она в шоке или это из-за колес, которыми ее накачали, и поэтому не чувствует холода и не реагирует на его слова. А еще ему было противно смотреть на ее лицо с уродливым размазанным гримом. Он умыл ее горстью снега и подхватив на руки внес в дом. Она была легкая, почти невесомая.

Опустил на медвежью шкуру, завернув в теплое. Подкинул дров в жарко разгорающийся камин, крепко обнял девушку. Она дрожала. От страха и от холода. Он успокаивал ее без слов. Обнимал, целовал ее холодны щечки, ушки, шейку и лоб. Успокаивал и словно баюкал. Старался понять, что происходит. Кто этот человек, заманивший его сюда и что ему нужно. Но чем больше он об этом думал, тем больше появлялось вопросов, а ответа не было ни одного.

– Глеб, – прошептала Милена, – пусти меня.

Он покорно выпустил ее из объятий. Девушка медленно поднялась на ноги и поплелась по лестницу на верх. Движения ее были заторможенными и угловатыми, а глупое платье делало ее похожей на заводную куклу.

…кукла наследника Тутти…

Казалось, что она с трудом держится на ногах.

Ее небыло минут пятнадцать. Потом она спустилась вниз. Теперь – в длинном стеганом халате цвета гнилой вишни и шерстяных носках домашней вязки. Грим был стерт с лица, но кое-где еще оставались чуть розоватые следы.

Замерев на последней ступеньке, Милена спросила:

– У тебя есть что-нибудь выпить?

– Да. Там, в пакетах. Я накупил разной ерунды и там есть бутылка вина.

Девушка подошла к круглому столу у окна и, выудив из пакета вино, скрылась в кухне. Глеб пошел следом, захватив остальные покупки. Поставил пакеты на кухонный деревянный стол, покрытый клетчатой, красно-белой клеенкой, подошел к девушке:

– Зай, – он нежно обнял ее, зарылся лицом в черные волосы. – Зай, ты, знаешь…

Он хотел сказать ей много чего – что раскаивается и сожалеет и что-то еще, но она уперлась ладонями ему в грудь и тихо, но решительно сказала:

– Не надо!

Глеб разомкнул объятья. Он хотел было оскорбиться, но сдержался – сейчас не время для эгоизма. Милене нужно прийти в себя, разложить все происходящее по полочкам, а не виснуть у него, Глеба, на шее посреди кухни, да еще и после их такого некрасивого расставания.

– Милена, я могу тебе чем-то помочь? – спросил Глеб у нее, наблюдая за тем, как она зажигает газ на плите.

– Нет. Спасибо… – она отвечала совсем механически, если такое сравнение приемлемо для живой человеческой речи. – Очень удачно, что вино красное. Я буду варить глинтвейн… Иди в комнату. Пожалуйста…

Глеб послушно вышел из кухни. Конечно, Милена вела себя странно – толком не придя в себя начала варить этот дурацкий глинтвейн… Хотя, рутинные действия вроде бы успокаивают. Это Глеб читал в какой-то книжке по психологии. Возможно это в самом деле так.

Вернулся в комнату с камином. Теперь уже внимательно осмотрелся – чисто выбеленные стены, потрепанные корешки книг на полках массивного шкафа, круглый стол, четыре стула вокруг, словно стражи, громадный диван обитый коричневым потертым плюшем, у стены, рядом с камином, старомодный буфет, кресло-качалка с перекинутым через спинку полосатым пледом… Странный дом. Для обычной дачи слишком много удобств, а для загородного дома слишком много старья. Дом-музей. Дом из прошлого века. Только сейчас Глеб заметил, что в доме нет ни телевизора, ни телефона. Хотя, кажется, в кухне висит старенькое радио. Фортепьяно в одной из комнат на верху. Интересно, кто играет?

Глеба заинтересовали пожелтевшие от времени и совсем новые фотографии, в большом количестве развешанные по стенам. Здесь видимо была собрана вся история семьи. Глеб старался отыскать Милену, но он не мог угадать ее ни в одном ребенке на фото, а на снимках изображающих недавнее время, Милены не было – она не любила фотографироваться и теперь Глеб догадывался почему.

Вошла Милена. Чисто умытая, от чего ее кожа стала чуть розовой и словно подсвеченной изнутри. В руках у девушки была чашка горячего глинтвейна. Подхватив с кресла-качалки пушистый плед она села на диван, прикрыв ноги.

– Мне не предлагаешь? – с усмешкой спросил Глеб.

– Ты за рулем, – она немного "оттаяла",но но все еще оставалась настороженной.

– Я без руля по крайней мере до завтра. В машине почти нет бензина. Утром позвоню кому-нибудь из парней, что бы нас забрали.

– Понятно. Тогда пойду, налью тебе глинтвейна.

– Милена, а где ты на этих фотографиях?

Она молча ткнула в выцветшее изображение в резной рамочке и ушла на кухню. Глеб рассматривал фото. Любительский снимок. Черноволосая девочка лет пяти, с сияющей улыбкой на хорошеньком личике, прижимает к груди огромного полосатого кота. Светит солнце, к небу тянется трава, на ступеньках дома, за спиной девочки, лежит букет полевых цветов.

– Что же они сделали с тобой, – пошептал Глеб, с нежностью проводя пальцами по холодному стеклу.

– Разговариваешь сам с собой? – спросила Милена. Ее голос по-прежнему был лишен каких-либо эмоций.

– Ты ходишь тихо, как рысь, – улыбнулся Глеб, оборачиваясь к ней. Он теперь смотрел на нее. Что-то переменилось. Переменилось насовсем, и хотя Глеб пока не знал к чему приведут такие изменения, он готов был поклясться, что впредь никогда не будет поступать с ней так, как раньше.

– Твой глинтвейн, – сказала Милена подавая ему чашку.

Какое-то время сидели молча, каждый в своем углу дивана, никто не знал с каких слов начать разговор. И стоит ли вообще говорить о чем-то после всего, что было и что произошло теперь.

– Милена, – Глеб начал первым. Он не выносил недосказанностей, особенно сейчас – они были ему не нужны, – мне, наверное, стоит рассказать что я здесь делаю?

– Стоит, – кивнула она.

По этому кивку Глеб вдруг понял, что является для нее главным подозреваемым в происходящем. Он понял, что так просто ему не забудут тот его идиотский поступок, из-за которого они расстались. Теперь его не будут уже на столько сильно любить, что бы прощать все и верить так слепо. Он почти ненавидел себя за то, что, оказывается, за один вечер уничтожил так много. Ненавидел за то, что будучи самовлюбленным кретином и не подозревал, как много у него было до того вечера…

Что ж, Глеб не упуская подробностей рассказал обо всем произошедшим с ним за последние два с половиной часа, исключая Настю, информацию из Интернета и свои причитания с обещанием жениться. Милена внимательно выслушала, а когда Глеб закончил разговор покачала головой:

– А я не помню как здесь оказалась… Вышла из дома, доехала до вокзала и все. Провал. И вещей моих нет? Ни пальто, ни сумки?

– Нет, – подтвердил Глеб и спросил с улыбкой. – Скучаешь по своему старому пальто?

– Дело не в этом. У меня с собой книжка была любимая – Фицджеральд "Ночь нежна" и блокнот со стихами… Ключи еще… Телефон… Этюдник…Надо, наверное теперь замки менять…

Она замолчала.

– Зай, может ты есть хочешь? – Глебу самому противно было оттого, что он сейчас вот так перед ней готов был из шкуры своей вылезти, только бы загладить вину.

Милена, похоже это понимала.

– Нет. Не хочу. И ты вообще не волнуйся. Не волнуйся обо мне. Я в норме. Если утром у меня не поднимется температура, значит вообще хорошо… – она старалась держаться. – Глеб, почему ты на меня так смотришь?

– Как?

– Я не знаю, – Милена грустно покачала головой и сделала первый глоток глинтвейна. – Ты раньше никогда так на меня не смотрел.

– Мне тебя обнять хочется и не отпускать никуда, что бы ничего плохого с тобой больше не случилось, – признался Глеб.

Милена ничего не сказала, но вдруг прижалась к груди Глеба. Он сначала растерялся, но потом осторожно взял чашку из ее руки опустил на пол, рядом со своей. Обнял девушку, нашептывая успокаивающе: