Текст книги "Экс-любовница олигарха (СИ)"

Автор книги: Ника Черника

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Глава 21

СТАС

Я отчетливо понимаю, что прихожу в себя, словно выныриваю из глубокой пучины, в которой ничего не было видно, кроме мути. Перед глазами еще несколько секунд подрагивает пелена, через которую пробирается слишком белый свет.

Первым делом вижу маму. Она сидит у моих ног на стуле, повернув голову к окну, даже в профиль видно, что мама как будто в прострации – взгляд направлен в никуда. В другой части палаты Славка играет в геймбой. Больше никого.

Я облизываю сухие потрескавшиеся губы, пытаюсь набрать во рту слюну, чтобы смочить горло, такое ощущение, что кто-то натер его наждаком, так сухо, что тяжело вдохнуть. Слюна набирается не сразу, наконец я сглатываю и тихо спрашиваю:

– Где Настя?

Они оба вздрагивают, вскакивают, мама бросается ко мне, тянет руки, но сама же себя останавливает, словно боится, что ее касание причинит мне боль.

– Сынок, – на ее глазах тут же собираются слезы. Она машет одной рукой, движения нервные, направленные на Славку, но взгляда с меня не сводит, только добавляет: – Слав, позови врача, быстрее!

– Мам, где Настя? – снова спрашиваю я.

– Стас, тебе нельзя волноваться.

Я начинаю приподниматься на месте.

– Ты что, ты что, ляг! – испуганно давит мне на плечи, слабость завершает ее дело, я падаю на спину, сцепив зубы.

– Дай телефон, – требовательно тяну ладонь, мама прикрывает лицо рукой, вздыхая.

Аккуратно присаживается на край моей кровати. Взгляд такой сочувственный, что я всерьез пугаюсь.

– Мам…

– Она уехала, Стас.

– Куда?

Я еще не подозреваю ничего. Мы явно не в Москве, судя по пейзажу, который виден из окна. Она вернулась в общагу? Или уехала в Красик? Нет, это невозможно. Если только что-то случилось…

Пока эти мысли проносятся у меня в голове, мама собирается с силами.

– Я попросила папу съездить за ней… Он ее не нашел, но узнал… Она уехала вместе с одним из его новых партнеров. Может, помнишь мужчину, который был с Зеленцовым? Высокий такой, плотный. Обузов его фамилия. 

Суть происходящего до меня все еще не доходит.

– Что значит уехала с ним? Зачем?

Мама молчит, опустив голову, надеется, видимо, что я сам соображу. Я не соображаю. Просто потому что в моей картине мира такого не может произойти. Я люблю Настю, и уверен, что она любит меня. Мы должны быть вместе, вопреки любым трудностям.

Ночью почти не сплю, как ни пытаюсь. Хорошо, что Настя на эмоциях отрубилась быстро. Лежит рядом со мной, поджав ноги чуть ли не к груди. Я смотрю в стену, в окно, ухожу курить, и снова ложусь. Пока не гаснут уличные фонари, и без того не очень темная ночь не начинает рассеиваться, наполняясь утренним туманом.

Я не могу больше ждать, что бы там ни говорила Настя. Тихо одеваюсь, оставляю ей запасные ключи и предупреждаю консьержа на выходе. В такое время до Барвихи добираюсь, можно сказать, быстро. Когда подъезжаю, часы показывают 8:40. Если отец не изменил своим привычкам, то должен быть еще дома.

Ворота открываются автоматически при приближении моей тачки, но когда вылезаю, уже вижу на пороге маму, она беспокойно хмурится, складывая на груди руки.

– Что случилось? Ты чего так рано приехал? – спрашивает с тревогой. Я выдавливаю улыбку.

– Надо поговорить с отцом. Он дома?

– Да…

Голос неуверенный, я проскальзываю внутрь и иду в сторону столовой, из которой как раз выходит отец. Всю дорогу я убеждал себя, что не стоит рубить с плеча, но сейчас, когда вижу его, такого холеного, довольного жизнью и собой, на меня накатывает та же злость, что вчера вечером.

Я оказываюсь возле него так быстро, что он не успевает сообразить о моих намерениях. От удара в челюсть отец падает, за спиной раздается мамин крик, но я не слушаю. Склоняюсь над ним, сейчас он выглядит нелепо, напуганный, пытается отползти от меня, глядя расширенными глазами.

Я бью его еще раз, и еще, и еще, пока в меня не вцепляются чьи-то руки. Пытаюсь отбрыкиваться, но держат крепко. Славкин голос кричит прямо в ухо, попадая в резонанс и заставляя звук до боли звенеть в ушной раковине.

– Ты охренел?!

Я все-таки скидываю его с себя, делаю пару шагов в сторону, хочу вытереть лицо рукой, но оно в крови, не моей, отцовской.

Мать бросается к нему, дрожащими руками пытается помочь подняться, повторяя без остановки:

– Боже мой, боже мой, боже мой. Ты с ума сошел, Стас? – кричит, поворачиваясь в мою сторону. – Ты что, под наркотой?

Отец оказывается на ногах, мать со Славкой усаживают его на диван.

– Аптечку, Галя! – это мама уже домработнице, та испуганно кивает, обходя нас всех по стенке.

Я перевожу взгляд на отца, он тяжело дышит, глядя исподлобья. И молчит, сука, молчит! Потому что знает, что я прав.

– Объясни немедленно, что ты творишь! – мать поднимается, голос у нее срывающийся, тело вибрирует от нервов.

– Он получил по заслугам, – отвечаю спокойно, – если бы я мог, я бы его убил.

Мать сереет лицом.

– Ты что… Ты что такое говоришь, Стас? Юра, что происходит?! – она поворачивается к отцу, он кидает на нее взгляд, но тут возвращается Галя с аптечкой.

Мать прикладывает к отцовскому лицу ватку, смоченную перекисью, а я говорю:

– Помнишь, девять лет назад, когда я лежал в больнице, ты послала отца за Настей? – она бросает на меня недоуменный взгляд. – Он сказал, что не нашел, что она уехала с Обузовым. Но на самом деле было не так. Настя искала меня, она места себе не находила, приехала к нам домой, и знаешь, что сделал отец? Знаешь?!

Я смотрю на него, вижу, как темнеет его взгляд, пока досказываю их с Настей разговор. Как он сжимает зубы и кулаки. Мамина рука с ваткой замирает возле его лица, сама она смотрит на меня.

– Что ты такое говоришь, Стас? Он бы не стал так делать… Юра… – мама поворачивается к нему, но он только бросает хмурый взгляд, от которого она начинает качать головой. – Ты серьезно?.. Зачем, Юра? Она ведь хорошая девочка, Стасик любил ее…

– Хорошая? – наконец подает голос отец. – Если она такая хорошая, чего же побежала к Обузову? Я ей этого не предлагал.

– Заткнись! – повышаю я голос. – Она бы не поехала, если бы ее мать не оказалась при смерти, ей была нужна помощь, которую мы должны были ей оказать! Мы! А ты вместо этого выставил ее за порог! Ты знал, что Обузов хотел ее забрать? Знал?!

Отец снова сжимает зубы, а потом выплевывает:

– Да, знал! Он запал на нее на юбилее Зеленцова, захотел себе красивое молодое тело. При чем тут я?

– Ты должен был ее отстоять!

– С чего это?! – отец повышает голос, подаваясь вперед, чтобы встать, мать хватает его за плечи, и он довольно бесцеремонно стряхивает ее на диван. – С того, что эта бедная овца с тобой спит?

– Я любил ее!

– А он уехала с олигархом! Уехала и жила много лет с ним, прошу не забывать. И не надо делать из нее жертву! Это было ее собственное решение. Это был лучший выход из ситуации, неужели не ясно? Я всего лишь подтолкнул девчонку к тому, к чему бы она рано или поздно сама пришла, и за это Обузов стал моим партнером. Вместо того, чтобы приезжать и бить мне лицо, подумал бы, на чьи деньги и связи ты раскрутил свой бизнес!

– Не надо, – качаю я головой. – Мне помог Влад.

– Который, напомню, тоже активно сотрудничал в то время с Зеленцовым и Обузовым! Стать женой олигарха – не самая тяжелая участь, как считаешь? Иначе бы твоя Настя давно сбежала. Она же предпочла трахаться и получать за это бабки.

Я снова бросаюсь на него, но в этот раз он ждет удара. Все ждут, потому что Славка вклинивается между нами, толкая меня в сторону. В его глазах перемешано неверие, страх, боль. Даже жаль его становится.

Из нас троих отец был близок только с ним. Черт знает, почему. Может, потому что из Влада он растил бойца бизнеса, но когда тот заткнул его за пояс, отцу это не понравилось. Мной просто хотел воспользоваться в личных целях: женить на дочке богатого партнера, создать совместный бизнес.

Все пытался доказать сам себе, что чего-то стоит, а на самом деле оказался просто гнидой без совести и принципов.

Славке будет тяжело это принять, на него отец планов уже не строил, он и получился у них случайно, по сути, рос, можно сказать, для души. Ему отец дарил любовь, которой мы с братом были лишены. И сейчас Славка встряхивает меня за грудки, словно ожидая, что я заберу все свои слова обратно, что мы отмотаем события назад и сделаем вид, что ничего не произошло.

Но этого не будет. Пора взрослеть, Слава, хотя тебе и всего семнадцать.

– Я не могу поверить… Неужели это все правда?.. – подает голос мама.

– Да, – я перевожу на нее взгляд. – Он пытался свести меня с Катей Зеленцовой, а когда я отказался, воспользовался сложившейся ситуацией и избавился от Насти. Она носила моего ребенка, но не знала об этом. Случился выкидыш.

Мама прикрывает лицо руками, я слышу всхлипывания, Славка растерянно отступает в сторону, смотрит на отца.

– Только не надо делать из меня главного злодея, – отвечает на это он, – наша семья вся поднялась за счет этих людей! Понятно вам?! У Влада поперло только после того, как в него вложились Зеленцов и Обузов. А учитывая, как ты подло поступил с его дочерью, должен радоваться, что это не имело последствий.

– Неужели нельзя было сделать все иначе? – раздается мамин голос, мы все переводим на нее взгляды. – Чтобы не вмешивать наших детей? Чтобы не заставлять их страдать?.. Ты же отец его, за что ты так с ним, Юра?

Воцаряется давящая тишина, которую никто не нарушает с добрую минуту, а потом я усмехаюсь и говорю:

– Ничего личного, мам, просто бизнес.

Я умываюсь в ванной, когда открывается дверь, и заходит мама. Вижу через зеркало, как она поворачивает задвижку, но с места не двигается. На ее лице растерянность, такая, что видно: она пока не осознала до конца произошедшее.

– Не могу поверить во все это, – подтверждает она мои мысли. Я поворачиваюсь, вытираю руки и лицо. – Откуда ты… Как узнал об этом всем?

– От самой Насти.

Она изумленно хлопает глазами.

– Вы встретились?

– Да. Она развелась с мужем и вернулась в Москву.

Мама кивает, отводя взгляд, о чем-то задумывается.

– Почему ты мне не рассказал о том, что Юра сводил тебя с дочкой Зеленцова?

Я пожимаю плечами.

– А смысл, мам? Ты же видишь, он считает, что поступил верно. Думаешь, твое мнение тогда повлияло бы на что-то? У него была цель – пробиться в бизнес любой ценой. Если ради этого надо переступить через людей – не проблема. Так что твои разговоры все равно бы никуда не привели. Только поссорились бы и вы с ним.

Она качает головой, сжимая губы.

– Может, это было бы и к лучшему… – горько шепчет она, и мне становится жаль ее. Как бы там ни было, он ее муж, человек, с которым она сознательно связала свою жизнь. – Я не знаю, как дальше жить с этим, – говорит дальше. – Ты бы мог быть счастлив, представляешь, у тебя ребенок бы уже в школу пошел…

Я сжимаю зубы, гоня от себя эту мысль. Когда не думаешь, как-то проще. И это я просто узнал об этом, Настя все это пережила. Не могу даже представить, насколько тяжело ей было. Как она вообще все это вынесла, с ее очевидными психологическими проблемами. Как окончательно не свихнулась, непонятно. Молчу уж про то, что умудрилась собрать компромат на Обузова – это вообще за гранью моего понимания. Фантастика просто.

Если бы я только не отчаялся тогда, если бы вместо того, чтобы уйти в загул, попытался во всем разобраться… Столько времени я ненавидел ее, а теперь ненавижу себя. За слабость, ненужную гордыню, и что не боролся за то, что мне было дорого.

Я был молод и глуп, неудивительно, что люди с такими рычагами давления, получили то, что хотели, проехавшись по нашим с Настей жизням. Жаль, что среди них был мой отец. Впрочем, я давно не питал иллюзий на его счет, а после этого случая и вовсе перестал.

Когда спустя полугода загула и больнички вернулся к нормальной жизни, то отчетливо осознал: лучше мне держаться подальше. Мы очевидно не очень-то понимаем друг друга. Потому съехал, как только смог, потому, наверное, появлялся так редко у них. Маму жалко, конечно, она-то ни в чем не виновата, но я эгоистично сбежал от всей семьи сразу. Теперь вот вообще непонятно, что будет с этой самой семьей.

– Что думаешь делать? – спрашиваю в тему мыслей, хотя понимаю, сейчас мама вряд ли способна принимать решения. Ей нужно переварить услышанное.

– Не знаю… Мне нужно поговорить с ним наедине. Он ведь мой муж. Человек, которого я когда-то полюбила, вышла замуж, построила семью. Хотелось верить, что счастливую, но сейчас я не знаю, что и думать, Стас…

Я киваю, подходя к ней, мама крепко сжимает меня в объятиях, я отвечаю тем же, утыкаясь лбом в ее плечо, вдыхая такой родной запах. И почему-то думаю о том, что у Насти никогда не было даже такой возможности – обнять кого-то просто так, получить от этого человека безусловную поддержку, плечо. Как бы там ни складывалось, какие бы ни были конфликты – обвинить маму мне не в чем. Она всегда готова была поддержать и обнять. Как и сейчас.

– Я поеду, – отстраняюсь, чувствуя, как мысли о Насте все прочнее лезут в голову.

Как она там сейчас? Как чувствует себя? Что думает? Проснулась одна в моей квартире после такой ночи. Нужно забрать ее вещи, пока та же Алена не учудила что-нибудь, она может.

Четко осознаю: Настю я отпускать не планирую. Еду в сторону работы и пытаюсь собраться. Мне сложно анализировать, что между нами. Тогда, в юности, все было просто и понятно, по крайней мере, для меня. Сейчас… Наверное, лучший вариант – перестать загадывать. Нам нужно было разгрести прошлое, мы это сделали, а дальше будем идти по наитию. Получится, не получится – это уже другой вопрос.

Но вот что я не собираюсь точно оставлять без ответа – это Обузова. Он заслуживает мести после всего того, что сделал. И рычаг давления на него таки есть – Настя его нашла.

Немного подумав, я набираю Тимура Мираева, он человек с большими связями и нестандартным мышлением, а мне свежий взгляд сейчас не помешает. Преждем чем начинать действовать, нужно понять, как. Потому я и прошу Тимура раскопать мне все, что можно, и нельзя.

– Случилось что-то, Стас? – спрашивает Тимур, выслушав мою просьбу. Я невесело усмехаюсь.

– А что?

– Просто интересуюсь. Обузов – известная личность в мире бизнеса, и если ты хочешь под него копать, должна быть весомая причина.

– Она есть, – я сжимаю трубку сильнее, чем стоит. Хотя понимаю: вопросы Тимура обоснованы. Ведь это он будет рыскать в поисках информации.

– Ладно, – отвечает Мираев, чуть поколебавшись, – дай мне пару дней.

– Спасибо, Тимур.

Когда захожу в приемную, Настя вскакивает со своего места, неловко поправляет блузку с юбкой, выглядит, кстати, хорошо, несмотря на пережитый стресс. Привычка – хмыкает внутренний голос.

– Привет, – она всматривается в меня, словно мой внешний вид даст ответы на вопросы. Но я привык держать лицо непроницаемым, потому на мой кивок ей ничего не остается, как спросить:

– У родителей был?

Я снова молча киваю. Настя кусает губу.

– И как прошло?

– Нормально. Сделаешь кофе, ладно?

– Конечно, – она быстро идет к кофемашине, суетливо хватает чашку, я прохожу в кабинет.

Опускаюсь в кресло, прикрываю глаза. Хочется забыться, голова начинает болеть от недосыпа, в ушах немного звенит. Может, взять выходной, если нет срочных встреч? Неплохая идея.

Открывается дверь, Настя несет кофе, ставит на стол под моим внимательным взглядом. Да, выходной это хорошо, но сейчас есть еще один момент, который я хотел бы решить.

Глава 22

Настя

Я проснулась одна. Даже сомнений не возникло, куда Стас отправился. Хотела позвонить, но передумала, вряд ли мои слова что-то изменят, он все равно поступит так, как считает нужным.

На работе сижу вся на иголках, то и дело поглядывая на часы. Стас приезжает около двенадцати, но по его лицу совершенно невозможно понять, как прошел разговор. А когда приношу ему кофе, то и начинаю нервничать еще больше, у него такой взгляд… Я не знаю, чего ждать. Проснувшись утром, я долго лежала, смотрела в потолок, пытаясь понять, что же дальше? Что теперь будет между нами? Какие отношения?

Так все сложно. Мы как будто только встретились и начали узнавать друг друга, но при это уже успели причинить столько боли. И как во всем этом существовать – вопрос без ответа.

– Присядь, – кивает Стас на стул, я аккуратно опускаюсь на уголок, складывая на коленях руки.

Хорошо, что Стас захватил мою сумку, платье мало того, что помято, так после секса еще и не совсем чистое. Выходить в нем на работу точно не вариант.

– Ты как? – спрашивает Стас, разглядывая меня, я пожимаю плечами.

– Ничего. Нормально.

Он кивает, о чем-то задумываясь, я нервно тереблю пальцы, спрашиваю, чтобы нарушить тишину:

– Расскажешь, как прошло с родителями?

Он тяжело выдыхает, трет переносицу.

– Я ему врезал несколько раз. Переполошил всех, мама с братом в шоке, отец считает, что был прав.

Я в удивлении вздергиваю брови, но потом киваю, опуская глаза на руки. На самом деле ничего удивительного. Он ведь сотрудничал с Обузовым, он сделал выбор уже давно, и не жалел, иначе бы попытался как-то исправить положение дел. Хотя бы рассказать Стасу, как все было.

– Слушай, я подумал… – продолжает Стас, а я напрягаюсь, пальцы замирают, я стискиваю их до боли.

Не знаю, что он скажет, но заранее боюсь… Чего? Сейчас, когда я все ему рассказала, мне не хочется, чтобы между нами все кончилось. Я как будто выдохнула рядом с ним, но понимаю: Стас не обязан тащить меня за собой на буксире. Я слишком проблемный экземпляр. – Тебе стоит походить к психологу.

Я поднимаю недоуменный взгляд.

– Что? – переспрашиваю глупо.

– Походить к психологу. Учитывая твое детство, юность и… – он запинается, а я невесело усмехаюсь, уточняя:

– Короче, учитывая всю мою жизнь.

Стас вздыхает.

– Это очень тяжелый груз, Насть, и если есть возможность скинуть хотя бы его часть, нужно это сделать.

– То есть… Пойти и рассказать все это какому-то человеку? – сама мысль неприятно холодит кожу.

– Не просто человеку, а квалифицированному специалисту. Я понимаю, это может показаться странным… У нас почему-то психотерапия приравнивается к баловству или обману, но это тоже всего лишь вбитая в головы точка зрения, понимаешь? Мы привыкли страдать, терпеть и никого не грузить, но это неверная позиция. Она и приводит к тому, что вокруг процветает домашнее насилие, унижение, избиения. Потому что вместо того, чтобы идти в полицию, мы молчим. Вместо того, чтобы пойти к психологу, мы молчим. Нужно признать, что только ты несешь ответственность за свою жизнь. И если ты не справляешься – не стыдно просить помощь. Нужно ее просить, понимаешь?

Я киваю, продолжая смотреть на свои пальцы. Стас встает со своего места, я вскидываю испуганный взгляд, но он просто присаживается возле меня на корточки и берет мои руки в свои.

– Это не значит, что я заставляю тебя. Я понимаю, что это серьезный шаг, это большая работа, во время которой придется раскапывать свои страхи. И я понимаю, что тебе сложно. Но я не смогу тебе помочь один. Это не в моих силах, Насть, у меня просто нет таких способностей. Я готов быть рядом, готов помогать, подставлять свое плечо, но ты должна начать действовать сама. Осознанно принять это решение. Подумай над этим, хорошо?

Он смотрит на меня, я киваю, кусая губы. Хочу сдержать слезы, и не выходит. Они катятся по щекам, я выдергиваю одну руку, спешно их смахиваю. Стас встает, обхватывает мое лицо, стирает новые слезы большими пальцами.

– Ты справишься.

Я киваю, сначала неуверенно, потом более внятно, он аккуратно касается моих губ своими. Прикрыв глаза, отвечаю, по телу разливается нежность, давящая, снова вызывающая слезы.

Стас выпрямляется, я вскакиваю следом.

– Что у нас по работе? – спрашивает он, устало потирая глаза. – Есть что-то срочно на сегодня?

– Все в обычном порядке, – отвечаю ему. – В три часа встреча, в остальном вроде ничего срочного.

Он кивает, садясь в кресло.

– Давай так, я поеду на встречу, а ты домой.

– В смысле? – смотрю непонимающе.

– Честно сказать, я не спал всю ночь и слабо соображаю. Если ничего срочного нет, лучше отдохнуть. Так что сделай основное, потом я закину тебя домой, а сам поеду на встречу.

– Ладно, – отвечаю неуверенно. – Если считаешь, что так лучше…

– А ты как считаешь? – прилетает тут же вопрос, я растерянно бегаю взглядом по кабинету, пожимая плечами. Он молча ждет ответа, я выдыхаю.

– Да, я не против.

– Хорошо.

Кивнув, иду в сторону двери, но оборачиваюсь:

– Я ведь остаюсь у тебя?

И снова прячу взгляд, потому что внимание Стаса буквально жжет мое лицо, заставляя краснеть.

– Я бы хотел этого, – отвечает он.

Я киваю, а потом тихо добавляю:

– Я тоже.

Следующие несколько часов активно работаю, стараясь сосредоточиться. Выходит так себе, мысли то и дело кружат вокруг случившегося разговора. Я осознаю, что Стас прав насчет всего. Что если я хочу нормально жить дальше, мне нужно разобраться с моим прошлым, не просто запереть его под замок, как я делала все это время, а реально выкинуть все то, что разрушает меня. Что мешает двигаться вперед, быть счастливой.

Я хочу этого, осознаю четко, что хочу. Но почему-то страшно. Нет никаких причин, а страшно. Вот так пойти, вывалить все на другого человека, слушать, что он будет мне говорить, как будет копаться во мне, разбираться во всех моих установках, или как это называется. Но если это поможет, пойти к психологу необходимо.

Стас прав, я слишком беспомощна, я просто не умею жить, отстаивать себя, свои желания, да даже просто говорить о них вслух. Я привыкла подчиняться, быть неприметной, существовать сама по себе. Чтобы никому не мешать, чтобы никто не трогал, не ругал. Для меня любовью было просто что меня не отталкивали, разрешали быть рядом. Но это неправильно, и я должна научиться жить по-другому.

Поэтому, когда Стас выходит из кабинета, чтобы отвезти меня домой, несмело говорю:

– Я согласна пойти к психологу.

Он ничего не отвечает, только кивает, но когда я закрываю приемную на ключ и поворачиваюсь, притягивает меня, положив руку на плечи, и аккуратно целует в висок.

– Все будет хорошо, Насть, ты мне веришь? – спрашивает тихо. Внутри сжимается пружина. Мне очень хочется верить, но страх ползет по позвоночнику.

– Мне страшно, что кто-то снова придет и заберет то, что у меня есть, – шепчу, не глядя на него, пальцы сжимают мое плечо почти болезненно.

– На этот раз я никому не позволю этого сделать.

У меня в очередной раз предательски щиплет в глазах, потому я молча иду в сторону лифта, не зная, что сказать. Мне очень хочется поверить в то, что плохое осталось позади, что впереди только хорошее, но моя жизнь слишком серьезное подтверждение обратному. Взять и пустить в себя счастье, легкость, да даже просто веру – невыносимо сложно. Где-то подсознательно я не позволяю себе радоваться, чтобы потом было не так больно.

Когда Стас наживает в лифте кнопку этажа парковки, говорю:

– Может, я съезжу на квартиру? Соберу вещи…

– Нет.

Коротко и безапелляционно звучит.

– Почему?

– Потому что я не уверен в том, что Алена, окажись она дома, будет вести себя адекватно по отношению к тебе. Твоими вещами я займусь, не переживай, перевезем в ближайшее время.

Я немного молчу, потом неуверенно замечаю:

– Все-таки ты был с ней слишком резок.

– Я вел себя с ней так, как она себя поставила, – отрезает Стас.

– А если бы она в тебя влюбилась? А ты просто ей пользовался?

– А если бы я влюбился? – кидает он насмешливый взгляд. – А она просто хотела присосаться к моим деньгам?

– Она тебе нравилась? – спрашиваю зачем-то, получая недоуменный взгляд в ответ. – Но вы же… У вас были какие-то отношения до нашей встречи?

– Насть, до той встречи в ресторане я видел ее один раз. Мы познакомились в клубе, перепихнулись, обменялись номерами. Ничего интересного.

Я киваю, мы выходим на парковке и идем в сторону машины, уже в салоне решаюсь спросить о преследующей меня мысли:

– А с Катей Зеленцовой как было?

Стас замирает, глядя перед собой, хмурится, потом бросает взгляд на меня, я жду ответа. Не знаю, почему, мне действительно важно знать, что было между ними. Может, Стас и отказал ей тогда, но если потом они встречались, значит, симпатия была, так?

Очередной загон Насти Молчановой, никто не спорит.

Стас плавно двигается с места, выезжает на улицу и закуривает, открывая окно.

– Она тебе нравилась? – прерываю я тишину, движимая мазохистским желанием знать правду.

– Нет, – отвечает он. – Точнее, она была неплохой девчонкой. Доброй, интересной, хотя и легкомысленной.

– И как вы сошлись?

Стас выдыхает в окно дым, снова бросает на меня взгляд.

– После того, как меня выписали из больнички, меня никто не трогал. Где-то через месяц предки вытащили на ужин, как оказалось, с Зеленцовыми. Мне было все равно, я находился в состоянии, когда слабо понимал, что творится вокруг. А после ужина отец решил со мной поговорить. Хотел, чтобы я обратил внимание на Катю, что она хорошая девушка, достойная партия, что никогда не предаст. Представляешь? – хмыкнув, Стас смотрит на меня, гася окурок в пепельнице, я опускаю взгляд. Он быстро цепляет на лицо солнечные очки, скрывая от меня глаза. – Я разозлился. И необоснованно выплеснул эту злость на Катю. Стал с ней встречаться, трахнул и бросил.

Повисает тишина, тяжелая такая, не знаю, что сказать на это. Все это как-то хреново. Как бы там ни было, Катя ведь была не виновата. Но почему-то язык не поворачивается сказать это вслух. Просто вижу, что Стас и сам понимает, как подло он поступил. И не ищет себе оправданий.

– Она в тебя влюбилась? – спрашиваю тихо, не поднимая глаз.

– Не знаю. Пара недель слишком маленький срок, чтобы говорить о чувствах.

Киваю, отворачиваясь к окну. Вот значит, как оно было на самом деле. Мне, пожалуй, не хватало многих пазлов, чтобы сложить картинку жизни Стаса за эти годы правильно от начала и до конца. Со стороны все выглядит одним, на деле оказывается совсем другим. Еще одно подтверждение, что не стоит верить тому, что люди рассказывают о себе в сети.

Мои странички за эти годы не пополнялись отчасти поэтому. Мне не хотелось показывать красивую счастливую жизнь, которой на самом деле не было. Правду показать я тоже не могла, проще было просто не вести никаких страничек.

Стас высаживает меня возле дома, ждет, пока зайду в подъезд, и только после этого уезжает. В квартире я сажусь на все тот же диван, вытягиваю ноги. Как же все странно, состояние подвешенное, непонятное. Чего ждать дальше? Пустота.

Потому, приняв душ, решаю заняться самым простым: приготовить ужин. Стас приезжает через три часа, я выхожу его встречать. За неимением домашнего на мне джинсы и футболка, в которых я гуляла по Питеру.

– Пахнет вкусно, – улыбается Стас, стягивая обувь.

– Ты, наверное, на встрече поел?

– Неа. Только кофе выпил. Так что корми меня полностью.

Я усмехаюсь и суетливо сбегаю в кухню, раскладываю ужин по тарелкам, сажусь за стол, как раз когда Стас появляется.

– Как встреча прошла? – спрашиваю его.

– Нормально. Степанов планирует повышать цены. Пытался убедить меня, что я должен на это согласиться. Учитывая, что у нас договор истекает через пару месяцев, и мы можем безболезненно найти нового поставщика, неудивительно, что он переживает.

– Пусть дает скидку больше, – пожимаю плечами, – чтобы повышение не было столь ощутимо.

Стас рассматривает меня с веселыми интересом.

– Что? – спрашиваю непонимающе.

– Думаю, при желании и упорстве ты вполне могла бы занять управляющее место на предприятии.

– На твоем?

– На любом, – усмехается он. – Надо только научиться ведению переговоров.

– Ну это точно не про меня. Я, скорее, в область аналитики, где нужно сидеть в кабинете, зарывшись в бумажки.

Пока мою посуду, Стас принимает душ. Снова выбираюсь в гостиную, сажусь на диван. Просматриваю журнал, пытаясь придумать тему для разговора. Стас появляется в одних домашних штанах, и я, скользнув взглядом по его телу, утыкаюсь им в журнал.

Неопределенность порождает во мне неловкость. Мы вроде бы живем в одной квартире, но кто мы друг другу? Имею я ли право смотреть на него вот так? Касаться? Целовать?

Стас опускается рядом со мной на диван, я сжимаю сильнее журнал, пытаясь сосредоточиться на открытой статье. Совершенно бесперспективное занятие.

Поворачиваю к нему лицо, Стас сразу делает так же. Выдаю неуверенную улыбку, он тянет ко мне руку, гладит щеку.

– Ты очень красивая, – говорит тихо, продолжая рассматривать.

Я немного судорожно тяну воздух внутрь, чувствуя, как медленно подаюсь вперед. Едва заметно, как и Стас. Расстояние между нашими лицами сужается, пока его не остается совсем. И мои губы касаются его. С этим же моментом медлительность исчезает, потому что поцелуй сразу становится другим: страстным, напористым. Я обхватываю руками шею Стаса, он тянет меня, усаживает на себя сверху. Я не сопротивляюсь, наоборот, сама прижимаюсь к нему.

Дыхание становится рваным, его пальцы расстегивают мои джинсы, проникают под ткань. Губы целуют, покусывают, дразнят. Желание струится по телу, разгоняя кровь. Быстрое, жгучее, оно вспыхивает и тяжестью падает внизу живота. Я трусь об Стаса, потому что терпеть становится все труднее.

Невыразимо, невероятно, но рядом с ним никогда не было всех тех страхов, что преследуют меня с юности. Только желание, которым хочется поделиться, пережить вместе с ним. Что мы и делаем, после того как Стас поднимается вместе со мной и уносит в спальню.