Текст книги "Похитители душ (сборник)"

Автор книги: Ник Перумов

Соавторы: Полина Каминская
сообщить о нарушении

Текущая страница: 69 (всего у книги 70 страниц)

– Будь здоров, музыкант, – зачем-то вслух сказал Саша, поворачиваясь, чтобы уйти. Но как раз в этот момент в дверном проеме появились Стармех с Азмуном. Лица их были пусты и невыразительны. Молча они опустили Вомбата на пол и сразу же повалились сами. Смотреть на то, что они принесли, совершенно не хотелось, но Саша заставил себя подойти и взглянуть.

Вомбат был еще жив. Слабое клокотание вырывалось из рваной дыры, бывшей когда-то ртом. Где-то сбоку, в районе груди, вздувался в такт слабеющему дыханию розовый пузырь. Жутковатое зрелище. Но поучительное.

Хорошо, Светило, что тебя здесь нет и этого ты не увидишь. Нет ничего более абсурдного, чем женская жалость. Ведь ты бы сейчас его пожалела, да? И простила бы? И, чего доброго, заставила бы оживить?

Саша вдруг ни с того ни с сего вспомнил Штрипка. Вот сейчас я почему-то абсолютно уверен, что Длинный Мохаммед снимал с него скальп живьем. Все его веселые оранжевые косички…

– Не мое это дело, Антонов, – хрипло сказал Саша, не глядя на Вомбата, – да только нет моих сил смотреть, как сволочи вроде тебя за хозяев мира себя держат. – Постоял еще несколько секунд. Услышал, как лопнул пузырь с последним вздохом Вомбата. Обернулся, сам не понял, куда. И, не глядя, вышел в открытую дверь.

– Осторожней, молодой человек! – Строгий дядька в сером костюме, упираясь в Сашу животом, хмурил лохматые брови. – Смотрите, куда идете! Вы меня чуть дверью не пришибли!

– Из…звините, – с трудом выдавил капитан Самойлов, уступая дорогу.

Дядька еще раз укоризненно покачал головой и вышел.

Не буду проверять, но могу заложиться на последний полтинник до зарплаты, что он и есть хозяин той серой машины. Саша крепко зажмурился, за несколько вдохов-выдохов установил себе нормальный пульс и как ни в чем не бывало подошел к ребятам.

Жадность – самый большой порок человечества!

– Козлодоев, – строго сказал Саша, глядя на Гешкин поднос, – думаешь, после такого завтрака ты еще сможешь что-нибудь соображать? У тебя же вся кровь от мозгов к желудку отольет!

– А если я не поем как следует, – надулся Гешка, – я вообще ничего соображать не буду.

После сытного завтрака прямо на столе расстелили карту.

– Вот. – Серебряков ткнул пальцем в правый угол. – Поселок Матвеево. А вот, – еще один тычок, рядом, – место аварии. До поселка всего полкилометра, я проверял. Я думаю, надо начать именно оттуда.

– Редкий ум, – откомментировал Козлодоев, восхищенно глядя на Гришу. – Я бы в жизни не догадался.

– Очень хорошо, – сказал Саша, как всегда не обращая внимания на пикировку друзей. – По приезде нужно будет связаться с местным отделением милиции, может, они смогут чем-то помочь…

– Ну а мы? – Света выглядела очень усталой. Не забывай, она круглосуточно дурит головы нашим приятелям из космоса.

– Начнем опрашивать население. Кто что видел, слышал, знает, догадывается…

Неожиданности, причем неприятные, начались сразу по прибытии. Оказывается, накануне вечером в местном отделении загса был пожар. Нет, ничего страшного, даже пострадавших нет. Но сгорел весь архив. Поэтому определить реальное количество законнорожденных младенцев мужского пола в возрасте двух-пяти месяцев пока не представляется возможным.

Саша около часа разговаривал с начальником отделения, усиленно вдалбливая тому, насколько важная задача стоит перед его сотрудниками, и, кажется, добился своего. Капитан Жучко решительно хлопнул ладонью по столу:

– Все, уговорил. Бери двух моих в помощь. Но учти: от сердца отрываю!

А уже через пять минут Саша знакомил оторванных от сердца лейтенантов Миронова и Шилдобина со своими гавриками.

– Значит так, товарищи, – вновь организованная оперативная группа расселась на траве около отделения. – Задача сложная. Пропал ребенок космонавта Кашина. Поскольку сигналов о его обнаружении не поступало, возможна версия похищения. Ее и примем за рабочую. Предлагаю разделиться и прочесывать поселок тремя подгруппами. Первая: Серебряков – Миронов, вторая: Козлодоев – Шилдобин, третья: Самойлов – Жукова. Вопросы есть?

– Товарищ капитан, – удивленно поднял белесые брови, кажется, Миронов, – а как же вы? Вы же никого здесь не знаете.

– У нас свои методы, – ответил Саша дежурной фразой. И добавил извиняющимся тоном:

– Но машину я оставляю себе. Где тут у вас заправка?

– Да прямо за углом, – махнул рукой тот же лейтенант.

– Спасибо. Сейчас и заправлюсь. А вы – как только что-нибудь узнаете или даже заподозрите, немедленно свяжитесь со мной. Все ясно? Выполняйте.

Обе новоиспеченные подгруппы развернулись и отправились прочесывать уютный поселок Матвееве.

– Знаешь что, Свет, – сказал Саша, садясь в машину после заправки, – я думаю, нам с тобой надо для начала съездить на место происшествия. Может, у тебя какие-то мысли появятся?

– Хорошо, – кивнула она.

На дороге, кроме поломанного ограждения, ничего не говорило о произошедшей на этом месте страшной аварии. Света долго задумчиво бродила туда-сюда, потом спустилась в кювет и пропала в кустах. Саша, чтобы не мешать ей, сидел в машине и курил. После пятой сигареты Света появилась метрах в пятидесяти впереди и слабо махнула рукой: сюда.

Лицо ее было зеленовато-бледным, глаза с огромными зрачками слезились.

– Света, ты нормально себя чувствуешь? – испуганно спросил Саша.

– Нормально, нормально, – тихо ответила она. – Я, кажется, что-то нашла…

– Что?

– Не знаю. Чувствую какой-то слабый след… – Света махнула рукой, Саша вышел, последовал за ней. – Вот здесь… здесь лежал ребенок… – Саша немного испугался Светиного голоса. Жуткий, глухой, практически без интонаций, кажется, именно такой и называется загробным. – А перед этим он… летел… из машины, наверное… лежал недолго… подняли… понесли… – Света, как сомнамбула, двинулась через кусты. Саша рванулся за ней, потом вспомнил, что не закрыл машину, бросился назад, заметался. Плюнул на машину, догнал Свету. Тихо пошел сзади, лишь иногда вздрагивая, когда ветки слишком уж сильно хлестали по ее лицу. Она этого, кажется, и не замечала.

Метров через двести они вышли на тихую улицу. Здесь Света немного замешкалась, постояла, наклонив голову, повернула направо. Пошла вдоль домов, время от времени останавливаясь, словно прислушиваясь к какому-то своему внутреннему голосу.

– Ах, черт, там же Юрий Адольфович в машине остался! – вспомнил Саша. – Надо было его с собой взять!

Около четвертого или пятого дома Света резко остановилась.

– Здесь, – слабо махнула рукой и покачнулась. Саша еле успел подхватить ее, чтоб не упала.

– Света! Тебе плохо? – Он ужасно испугался. Ему и самому было как-то не по себе: колотилось сердце, не хватало воздуха. – Постой здесь, я сейчас пригоню машину. Сможешь постоять?

Света кивнула. И тут, на их счастье, на другом конце улицы показался Серебряков. Саша замахал руками со скоростью ветряной мельницы в ураган. Гришка подбежал, испуганно глянул на Свету:

– Что случилось?

– Потом объясню. Гриша, стой здесь, держи Свету, я – за машиной! – Саша рванул обратно на дорогу. Теперь уже он не обращал внимания на злые плети кустов, хлещущие по щекам. Выскочил на шоссе чуть дальше, чем рассчитывал, подбежал к машине.

– Скорее! – почему-то выкрикнул букет. – Торопитесь!

Машина взревела, срываясь с места. Саша, к счастью, еще раньше заметил съезд с дороги, поэтому, не петляя, буквально через минуту выскочил на ту самую улицу.

– Умоляю, поторопитесь! – кричал Юрий Адольфович, подскакивая на сиденье. – Она может в любой момент потерять сознание и снять блок! – Сашу колотило, как в лихорадке. Подъезжая, он увидел, что Света сидит на траве, а рядом бестолково топчется Серебряков. Резко затормозил, подняв огромный клуб пыли, выпрыгнул из машины. – Света, Света, не волнуйся, Света мы его нашли? – Она смогла слабо кивнуть. – Он в доме? – Еще кивок. – Света, не волнуйся, все нормально, твоя задача сейчас – только держать блок, слышишь, Света? – Он схватил ее ледяные руки, сжал их и, чувствуя, как за спиной разверзается уже черная ненасытная пропасть, быстро-быстро заговорил:

– Держись, Светило, держись, ведь, если не мы, то – никто, понимаешь, никто не сможет помочь, пожалуйста, держись, я верю в тебя, я люблю тебя… – Саша вскочил и, почти не видя ничего вокруг, бросился вперед, сорвав с петель ветхую калитку. Словно кто-то вел его слабеющей рукой – он вбежал в дом, безошибочно повернул направо, проскочил почти пустую кухню, ворвался в комнату. Испуганно вскрикнула женщина, не успевшая заслонить собой лежащего на кровати ребенка.

Розовый улыбающий младенец, пуская слюни и взбрыкивая ножками, лежал на кровати. Именно такой, каким себе его и представлял Саша. Симпатичный, смешной. И совершенно безобидный. Стоявшую рядом женщину Саша не успел разглядеть. Так, что-то маленькое, до смерти напуганное, в сером платьице.

– Не забирайте его… – тихо сказала женщина. И Саша моментально понял и этот просящий тон – разве так скажут о родном? – и заметил разные пеленки: рядом со сложенными стопкой ветхими, застиранными, явно, нарезанными из старых простыней, лежали тоненькие, дорогие, с кружевами и вышивкой. Вышивкой? Словно специально для Саши, снизу высовывался уголок с престранным рисуночком. Что за мастерица вышивала это маленькое ухо с выползающей из него змейкой? "Знак – змея". Вот оно, недосказанное пророчество отца Евгения… Словно боясь прикасаться к детскому тельцу, Саша быстро и неловко завернул ребенка в пеленку, схватил и выбежал на улицу.

Саше показалось, что с ним снова сыграли шутку с перемещением и за дверью оказался другой мир.

Да нет же, все тут, кажется, на месте. Та же улица, Сашина «Тойота», Света сидит на траве с бесконечно усталым лицом… Что же изменилось?

Да все. Все, мужики, стало вдруг лениво-простым и безразличным. Молчал букет, стоявший на заднем сиденье машины. Серебряков протягивал Свете кружку с водой. На соседнем дворе загорелая тетка в сарафане, с любопытством оглядываясь, развешивала выстиранное белье. Возились в пыли шустрые деревенские воробьи… А самое главное – исчезло ощущение бездонной черной пропасти за спиной.

– Ну, что, космонавт нашелся? – весело спросил Серебряков, подходя к Саше. – Э-э-э, капитан, я вижу, тебе уже и автограф дали… – Ребенок разулыбался, продолжая писать на Сашину рубашку.

Как вам такой поворот? Герой в мокрой рубашке. На руках у него гулюкает новоявленный Антихрист. Рядом в траве сидит любимая ведьмочка. Жутко переживает превращенный в букет цветов гениальный музыкант. И все мы со страшной силой радеем за судьбу родного человечества. Да нет, почему же юродствую? Просто пытаюсь объяснить, как все выглядит со стороны.

– Какие же мы все-таки дураки, – сказал Саша, перекладывая ребенка в руки упирающемуся Серебрякову. – Неси его в дом, сейчас разбираться будем.

– А чего тут разбираться? – Гришка перехватил младенца под мышки. – Если у тебя не очень мокрые руки, можешь достать у меня из кармана факс от Грым-мов. Компьютерная реконструкция аварии показала, что детское сиденье от удара просто вылетело из машины и плавненько урулило в кусты.

– Угу, угу, – покивал Саша, – урулило.

– …где и было найдено гражданкой Ляпиной, – казенным тоном закончил подошедший лейтенант Миронов и строго посмотрел куда-то мимо Саши. – Нехорошо, гражданочка Ляпина, нехорошо! Зачем вы ребенка прикарманили? Опергруппа из Питера тут с ног сбивается, ищет, а вы себе и в ус не дуете! Вы знаете, чей это ребенок? – На его строгий выговор никакой реакции не последовало, и Миронов вполголоса пояснил для Саши:

– Я думаю, она и вправду не знала, чей он. У нее и телевизора дома нет. Одинокая она. Верующая. Муж три года как умер. Нашла ребеночка, вот и обрадовалась. А соседям сказала, что сестра у нее в Балашихе заболела, за мальцом некому ухаживать. – Загорелая тетка, та, что только что вешала белье, с любопытством прислушиваясь, уже стояла у калитки.

– Гриша, разбирайся тут сам, – устало произнес Саша и повернулся к Миронову. – Руки где можно помыть?

– Ей за это что-нибудь будет? – спрашивала Света, сидя в светлой уютной кухне дома у лейтенанта Миронова.

Полчаса назад они проводили Серебрякова, Козлодоева и младшего Кашина в Москву, надавав кучу ценных указаний по работе с младенцем. В Москву, потому что, во-первых, "дело космонавта" приняло, по слухам, серьезную политическую окраску. А, во-вторых, Саша совершенно себе не представлял, что теперь делать с этим ребенком, раз уж не удалось его придушить сразу.

– Бу-удет! Конечно, будет! – важно отвечал Миронов, пытаясь размешать в чае восьмую ложку сахара.

Света переводила тоскливый взгляд с него на Сашу, потом в окно – на гулявших по двору кур, потом снова – на Сашу. Где-то у соседей надрывно лаяла собака. Из стоящего на допотопной этажерке красного магнитофона-мыльницы энергичная импортная дамочка настойчиво призывала неизвестного Фреда.

– Свет, – Саша говорил с трудом, словно только что отбарабанил трехчасовую речь на митинге, – что там за ерунда с пеленками? Откуда взялся этот дурацкий сюжет со змеей?

– Илонкины заморочки. – Света пожала плечами. – Не знаю. Просто выпендривалась, наверное. Увидела в каком-нибудь каталоге татуировок. Она и себе хотела такую сделать. На заднице.

Лейтенант Миронов подвигал лицом, словно хотел сплюнуть. Странные ребята, эти ленинградцы. Примчались, шухер навели, разговаривают как-то необычно… Вазу с цветами за собой таскают.

– В сущности, она несчастная баба. – Миронов мотнул головой и с удовольствием прихлебнул свой сироп. Саша удивленно повернул голову, не сразу сообразив, о ком речь. – Ляпин этот, муженек ее, дерьмо был порядочное. Пил, как свинья. Может, потому у них ребенков-то и не получалось… С родней всей поссорился, с работы его три раза выгоняли. А как помер, так она и вовсе – одна осталась…

Знаешь, Миронов, в другое время я, может быть, и послушал бы твои деревенские истории. И даже, может быть, выпил с тобой пива под местную, так красочно расписываемую рыбу. Но если бы ты только знал, как мне сейчас не до этого!

Саша в который раз обвел взглядом уютную кухню и вдруг с ужасом поймал себя на мысли, что врет. Врет сам себе! А точнее… Точнее, его внутреннее состояние выглядело как очередное раздвоение личности. Спаситель человечества Саша Самойлов еще ерепенился, суетился, надо признать, скорее по привычке. А капитан Самойлов спокойно пил чай и ждал машину, которая доставит его и сотрудника Жукову прямо к поезду. Какому поезду? А, неважно, на ходу сочинится что-нибудь достаточно комфортное, идущее прямо до Ленинграда. Елки-палки! Чего я рыпаюсь? Куда? Вот он, мой собственный, кайфово устроенный мир. Все здесь так, как я себе захотел. Нормальная мужская работа, дом, друзья, Света (Света!). Только полный кретин мог бы еще сомневаться, что выбрать.

– Пойду-ка я прогуляюсь, – задумчиво произнес Саша, поднимаясь со стула. На это заявление никто из присутствующих не среагировал. Миронов пил чай, Света отрешенно смотрела в стену.

И деревня мне эта нравится. Слаб я, конечно, в географии, и неизвестно, есть ли такой населенный пункт в Московской области, но даже здесь придумано симпатично. Дома крепкие, люди славные, вон корова упитанная прошла. А завтра приедем в Ленинград, доложимся начальству, может, поощрение какое отвалят и снова к серьезной оперативной работе допустят…

Словно отвечая Сашиным мыслям, в кармане запиликал радиотелефон. А что, и правильно. Раз здесь «Тойоты» водятся, почему бы и радиотелефону не быть?

Звонил генерал Степницкий.

– Здорово, здорово, Самойлов. – Голос у генерала был по-доброму стандартно-киношный. – Ну что ж, поздравляю с очередным успехом. Мы тут подумали, – голос генерала стал тише, как будто он там у себя кивнул в сторону на тех, с кем подумал, – не назначить ли тебя начальником отдела по борьбе с… киднеппингом. – Саша, ухмыльнувшись, представил, как на столе рядом со Степницким лежит листок бумаги с крупно написанным иностранным словом.

– Спасибо, Глеб Егорович, – серьезно ответил Саша, – но нам бы что посерьезней…

– А чем тебе это не серьезно? – явно заводясь, повысил голос генерал. Но тут же потишал и примирительно закончил:

– Ладно, приезжай, обсудим.

– Есть – обсудить! – гаркнул Саша и снова представил, как Степницкий, повесив трубку, сообщает кому-то из друзей-генералов: "Упрямый, черт. Но команда у него лихая!"

Здорово, да? Но уж больно все просто. Ну, приедем мы в Ленинград, выцыганим какое-нибудь крутое дело, с блеском его провернем… Рано или поздно, хм, а именно – сейчас! – к тебе придет, – да пришла уже, пришла! – элементарнейшая мысль. А что осталось ТАМ? ТАМ, у НАС, не в придуманном Ленинграде, в настоящем Питере? Мне, безусловно, плевать, что творится сейчас с господином Антоновым, Вомбат которого так неудачно наступил на перевертыш. Кстати, непонятно, почему именно о нем я вспомнил в первую очередь? Гораздо интересней, что случится со мной ТАМ, если я останусь ЗДЕСЬ? А Света? А Юрий Адольфович? А все-все-все? Я тут буду ловить выдуманных преступников и передавать их в руки выдуманного правосудия. А в это время какие-то дрянные халявщики-инопланетяне, черт бы их подрал, будут доить человечество, забирая наши бессмертные души…

Саша остановился около какого-то заборчика. Хмурая женщина, сидя на крыльце, чистила живых карасей.

…А мы будем стоять с идиотским видом пресловутой коровы, которую доит деревенский вор? И чем все это закончится?

– … а тем, что вы перестанете кичиться своей цивилизацией, вернетесь в леса и моря и станете жить спокойной жизнью обыкновенных животных! – вдруг заявила ужасно знакомым голосом веселая пучеглазая рыба, вырываясь из рук женщины и посмотрев Саше в лицо.

Женщина дико вскрикнула, уронила нож и свалилась с крыльца. Саша тоже покачнулся, но не упал, а только ударился грудью о забор. Но тут же взял себя в руки и строго сказал:

– Юрий Адольфович! Это что еще за дикие шутки?

Что происходило дальше в тихом поселке Матвеево – неизвестно. Дневной свет вдруг померк, под коленки Саше ткнулось что-то мягкое…

И вот уже вместо солнца – справа горит торшер, под ногами вместо деревенской улицы – знакомый палас в клетку, а под… короче говоря, через мгновение Саша обнаружил себя сидящим к кресле. "Света…" – с тоской успел подумать Саша и тут же услышал:

– Приношу свои глубочайшие извинения за столь грубое вмешательство, но мне показалось, вы слишком неосмотрительно упускаете инициативу! – Вездесущий букет стоял на столике, сурово уперев в бока вазы наспех придуманные фарфоровые ручки.

– Юрий Адольфович, – устало попросил Саша, – ну, хоть теперь-то вы можете принять человеческий вид?

– В данном случае абсолютно не принципиально, в каком виде я буду с вами разговаривать! – еще строже произнес букет.

– Вы сердитесь? – удивился Саша.

– Я?! – Букет дернулся и чуть не свалился на пол. – Я просто вне себя! – Видно, распиравшие Юрия Адольфовича чувства были настолько сильны, что он решил немедленно это продемонстрировать. Ваза взорвалась во все стороны осколками, сильно обрызгав Сашу водой.

– Красиво, – спокойно заметил он, отряхиваясь.

– Прошу прощения, – смутившись, сказал Юрий Адольфович, превращаясь в зеленоватую каплю. – Не сдержался.

– Пожалуйста, пожалуйста, – Саша на всякий случай отодвинулся подальше.

– Я больше не буду, – пообещала капля. Но тут же взяла официальный тон:

– Уважаемый Александр Юрьевич, объясните мне, пожалуйста, ваши действия.

– Какие именно? – Саша уже полностью успокоился и готов был отвечать на любые вопросы.

– Я не правильно выразился. Правильнее было бы сказать: ваше БЕЗдействие. – Капля снова начала горячиться. – Мы тратим огромные силы, ставим блок, находим ребенка… И когда все уже в ваших руках, вы внезапно останавливаетесь, глупо улыбаетесь и пускаете все на самотек!

– Я действительно глупо улыбался? – переспросил Саша.

– Не поручусь за улыбку, но лицо у вас было весьма… – Капля строго покашляла. – И теперь я спрашиваю вас: что, черт возьми, произошло?

– Ничего особенного. Я просто понял всю бессмысленность наших действий.

– Ка-ак – бессмысленность?

– Понимаете, Юрий Адольфович, – быстро начал объяснять Саша, опасаясь очередного взрыва, – я подумал… сейчас, сейчас, вы все поймете… Когда я выскочил с ним, ну, с ребенком, на улицу, я знал, что должен делать… – Саша на мгновение зажмурился, волшебный мир услужливо открутил назад пленку, и прямо на стене появилось четкое объемное изображение.

Вот Саша, прижимая к себе пищащего ребенка, бежит к машине. Света с бледным до прозрачности лицом сидит на траве. Короткая улица со стоящей в тупике облезлой будкой и вывеской «Керосин». Длинные емкие несколько секунд, за которые «Тойота» успевает набрать скорость, а Саша – начинить будку допотопным топливом для керосиновых ламп.

Взрыв.

– Ну, и? – спросила капля, немного помолчав.

– Что – "и"?

– Почему вы этого не сделали?

– Да уж, всяко, не потому, что пожалел себя! А потому что мотивация у вашего "героического одномоментного" оказалась весьма и весьма средней!

– Не понял.

– Прежде, чем валиться очертя голову на амбразуру, уважаемый Юрий Адольфович, стоит иногда немного подумать. – Саша поудобней устроился в кресле и мысленно попросил сигарету.

– Позже, – отрезала капля. – Рассказывайте.

– Я попробую объяснить с помощью ассоциации.

– Попробуйте.

– Представьте себе, что болен человек. Например, гриппом. Вы же не станете вылавливать у него вирусы и уничтожать их по одному? А мы занимались как раз этим. Ну, грохнулся бы я с этим ребенком, и что? Аппарат Поплавского по-прежнему работает, куча людей тусуется там целыми днями. Чего проще – наделать еще таких младенцев и разбросать по свету? – Саша почти импровизировал, но ему самому вдруг стало жутко от открывшейся перспективы. – Мы за ними всеми не угонимся.

– Заигрались, – тихо произнес Юрий Адольфович. – Увлеклись приключениями.

Потолок низкой комнатки медленно пошел вверх, стены раздвинулись. Через несколько минут Саша уже сидел в огромном полутемном зале. Рядом в резном деревянном кресле задумался похожий на Вольтера немолодой изможденный человек.

– Я, пожалуй, воспользуюсь вашей ассоциацией, – звучным низким голосом сказал он, – и предположу, что уничтожать надо было самый первый вирус?

– Логично, – кивнул Саша. – Но как его найти? Как выяснить, ЧТО стало этим самым вирусом?

– Ну-у, например… – Человек (называть его Юрием Адольфовичем было почему-то труднее, чем дурацкую вазу с цветами) потер переносицу, – воспользоваться ИХ методом и разминуться с ними в пространстве. Ну то есть сделать так, чтобы они нас не заметили.

– Угу, – кивнул Саша, стараясь сдержать смех, – они летят, летят, а мы – шмыг, и за Юпитер спрятались!

Человек в кресле засмеялся басом. В зале стало светлее.

– А вот воспользоваться, как вы сказали, ИХ методом… – Саша понял, что вот-вот ухватит, наконец, нужную мысль. – Так, так… Рассуждаем, рассуждаем…

– Можно просто уничтожить аппарат Поплавского, – предложил Юрий Адольфович.

– Уничтожить, – задумчиво повторил Саша. – Разумно. В какой-то из действительностей мы это уже делали… Самое главное в таком случае сообразить, КОГДА это сделать. Юрий Адольфович, скажите, пожалуйста, какие у вас отношения со временем?

– Довольно свободные, – с ходу понял вопрос музыкант.

– Вы можете…

– Могу. Особенно с вашей помощью я могу перемещаться во времени… – он подумал немного, – достаточно далеко.

– Отлично, отлично. – Саша встал и прошелся вокруг кресла. – Может, я все-таки покурю? – В пальцы ему немедленно ткнулась зажженная сигарета.

Сейчас я буду думать. Спокойно и взвешенно. Цитата из "Правил пользования Волшебными Палочками": "Особое внимание уделите корректной формулировке Вашего желания. Учтите, что Палочка выполняет точно то, что вы заказали. Во избежание недоразумений при пользовании Палочкой воздержитесь от посторонних высказываний и не относящихся к делу восклицаний". Так. Самое простое: пролезть в эту «Фуксию» и повторить все действия Валерки Дрягина. А именно – разнести аппарат в щепки. Ну, не в щепки, а… короче, разбить. Да, и не забыть еще про тот аппарат, что в лаборатории. Хорошо. Допустим. Но от этого, в сущности, ничего не меняется. Поплавский сделает другой аппарат. Значит, убираем доктора. Как? Физически. Фу ты, пошлость какая!

Саша сделал еще несколько кругов во залу. Юрий Адольфович, не двигаясь, следил за ним. Он, естественно, слышал все Сашины мысли.

А если глобальней? Двинуться чуть дальше в прошлое и задавить этот аппарат, так сказать, на корню? Выбить у Поплавского из головы саму идею? Как? По башке! Вот, черт, опять насилие. К тому же не забывай, парень, о судьбе знаменитой бабочки Бредбери. Куда и как раскрутятся события без этого аппарата? Юрий Адольфович останется со своими изуродованными руками. Да сколько еще людей потеряет надежду на выздоровление! К тому же не лукавь, свою судьбу тебе тоже не хочется терять… Вот задачка. Как бы так сделать, чтобы все осталось по-прежнему и души наши остались при нас?

– Да очень просто! – вдруг встал Юрий Адольфович. – Если не хотите, чтобы птица улетела, нужно плотно закрыть клетку!

– Что?

– Нельзя ее выпускать!

– Птицу?

– Душу!

Вот оно! Не выпускать! Пусть они все ложатся на кушетку, а доктор Поплавский считает до пяти. Пусть им снятся все их сны с приключениями. Важно, чтобы душа при этом оставалась на месте!

Саша остановился, соображая, куда бы бросить окурок.

– Почему вы вдруг отвлеклись? – Юрий Адольфович стоял перед Сашей с пепельницей в руке.

– Я не отвлекся. Я просто немного… запутался.

– Отчего же? Мне как раз показалось, что мы, наконец-то, нашли выход.

– Нет. Не правильно. Мы его еще не нашли. Мы только узнали, что он где-то есть. В теории, так сказать.

– Ну, почему же… – Юрий Адольфович снова сел в кресло.

– Потому что пока не понятно, как это сделать технически.

– Очень просто! – Прямо перед Сашей вдруг осветился прозрачный куб, в котором стоял аппарат Поплавского. – Вот этого проводка, – Юрий Адольфович ткнул наугад пальцем, – здесь быть не должно. И все. – Куб пропал.

– У вас, простите, какое образование? – недоверчиво спросил Саша.

– Консерватория, – ничуть не смущаясь, ответил музыкант.

– Тогда откуда вы знаете…

– Мы сами придумываем правила игры в своих мирах, – грустно улыбаясь, заметил Юрий Адольфович.

– И вы уверены, что все получится? – Тоскливое предчувствие сжало Сашино сердце.

– Других вариантов я не вижу.

Все? Конец? Начало? Лихорадка последних секунд охватила Сашу. Постойте, а как же… я? Неужели в пещере, полной сокровищ, ничего нельзя взять себе? Света! Света!! Неужели ты никогда меня не полюбишь?!

– …Пять. – Игорь Валерьевич Поплавский приготовил электрод и внимательно посмотрел на пациентку. Спокойное лицо, ровное дыхание. Так. Плечевой нерв. Черт возьми, сделают когда-нибудь в лаборатории нормальный свет? Голова женщины оказалась в тени, словно в сером облаке. А с другой стороны к кушетке не подойти. А что, если? Игорь аккуратно дотронулся электродом до виска пациентки. Ни одна стрелка на аппарате не отозвалась на это прикосновение. Ну, естественно, а чего же вы хотели? Доктор еще раз чертыхнулся и занялся плечом.

– Юра! – Раскрасневшаяся Юлия Марковна заглянула в комнату мужа. – Ты что, еще не собрался? Ты же не успеешь! Елисеевский в два часа закроется на обед!

Юрий Адольфович виновато поднял глаза от нот.

– Юленька, а может, Бог с ней, с ветчиной? Леночка мяса не ест, у тебя – гастрит…

– А ты?

– А я вполне переживу без ветчины. – Юрий Адольфович ласково улыбался.

– Ох, ну и семейка! – Юлия Марковна всплеснула руками, выпачканными мукой. – Ладно уж, лентяй. – Она ушла на кухню, приговаривая про себя:

– За последние двадцать пять лет первый раз на столе не будет ветчины…