Текст книги "Макс Сагал. Контакт (СИ)"

Автор книги: Ник Никсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

ГЛАВА 2

Человеческая память – плохое устройство для хранения информации. Древние не просто так разукрашивали пещеры картинками с изображением своего быта – понимали, что стены сохранят эти послания на века. Сегодня с помощью интернета можно получить доступ к любой информации за секунду, однако миф об «удивительной человеческой памяти» все еще силен. Интересно, почему? Ведь запись информации в мозг – процесс трудоемкий. Потребуются повторения, и нет гарантии, что информация останется в неизменном виде (привет ложным воспоминаниям) либо не исчезнет вовсе. Некоторые биологи считают, что несовершенная человеческая память – не ошибка, а наоборот – полезное достижение эволюции. Ради сохранения устойчивой психики человеку необходимо уметь забывать.

Уже в детстве Сагал понял, что обладает феноменальной памятью. Он с легкостью заучивал длинные последовательности цифр, дословно запоминал любимые фантастические рассказы, идеально перерисовывал картинки по памяти. Любая информация, встретившаяся ему на пути, укладывалась на полках в его мозговой библиотеке, и спустя годы Сагал с легкостью извлекал ее в первоначальном виде.

«Уникальному дару – ответственное призвание».

Отец знал толк в пафосных речах.

Сагал умел запоминать, но, как впоследствии оказалось, совершенно не умел забывать.

С годами ему все труднее удавалось сдерживать поток воспоминаний. Как надоедливые комары, они заставали его врасплох, снова и снова окуная в омут знаковых событий прошлого. И далеко не всегда счастливых.

Единственным способом забыться для него стал алкоголь. За короткое время, будучи еще двадцатилетним пацаном, он довел себя до состояния живого трупа. Вопрос стоял ребром – либо он ищет иной способ сбегать от реальности, либо ему дорога прямиком в морг.

Сагал выбрал первое.

* * *

В тот вечер, вернувшись домой, он с ходу достал с полки бутылку. Потом неточно запомнил, как чистил костюм, надеясь хотя бы продать за полцены, а затем ковырялся в собственном дерьме в поисках карты памяти. Помнил, как скулил Дау, как скользил по лицу его шершавый вонючий язык.

А потом все померкло.

* * *

Во сне Сагал снова стал Борисом Вайно. Запершись в собственном особняке, он прятался от стаи летучих мышей. Кровожадные грызуны окружили дом, царапали ставни и двери, пищали так, что голова шла кругом. А потом вдруг стало тихо. Борис понимал, что это ловушка, но все равно открыл дверь. Снаружи было темно, он зажег спичку. В тонком ореоле света перед ним предстало бесчисленное количество безжизненных скрюченных тел. Они заполняли все вокруг. Борис шел вперед, стараясь нащупать ногой свободный островок. Тонкие косточки хрустели под его подошвами.

В лицо ударил яркий свет. Борис не устоял на ногах, упал. Послышался грохот, похожий на лязганье огромных валунов. Землетрясение. Трупы летучих мышей навалились на него со всех сторон. Он оказался в центре воронки, стенки которой стремительно сужались. Летучие мыши засыпали его, как песчинки в песочных часах. Борис пытался выбраться, но ему не хватало сил. Яркий свет уже едва проглядывался через гору мертвых грызунов над ним. Борис задыхался.

Внутри сна он умер.

* * *

Утром Сагал первым делом осушил полбутылки скотча – завтрак, как уверяли врачи, должен быть плотным. Дау настойчиво требовал прогулку, и отказать мохнатому другу было бы верхом предательства.

Погода стояла под стать настроению – мрачная, выпал первый снег. Осень в этом году затянулась – новогодние салюты отгремели над зеленой травой. Сагал никогда не праздновал Новый год, и вообще ничего не праздновал. Само понятие праздника ему претило. Для того чтобы напиться повод не нужен. А разве есть иная причина существования праздничных дней?

Дау нассал на колесо черного мерседеса с мигалкой, припаркованного у подъезда. Из машины вышел амбального вида водитель в черном костюме и пригрозил оторвать псу голову. Дау в ответ обложил вражину собачим матом. Тогда водитель решил, что вытирать мочу с колеса должен хозяин.

– Сам языком вытри. Тебе ж не привыкать, – ответил ему Сагал.

Если бы не фигура невысокого мужчины в длинном пальто, появившаяся на крыльце, водитель прибил бы их обоих на месте.

– Доброе утро, сосед. – Михаил Гайворонский махнул рукой Сагалу и, не дождавшись ответа, сел в машину.

– Доброе, доброе…

Водитель закрыл за боссом дверь и напоследок выстрелил в Сагала взглядом.

Давно пора заняться Гайворонским, да руки все не доходят. Продажные медиа нарисовали ему сладкую репутацию: и народный депутат, и меценат, и на храмы жертвует, и детям в детских домах помогает. Наверняка под маской святоши скрывался тот еще черт. На полноценный проект не тянет, но все же лучше, чем ничего.

В другой раз.

В обед звонил риэлтор, спрашивал, не передумал ли Сагал насчет продажи квартиры. Услышав положительный ответ, риэлтор взбодрился и тут же предложил устроить показ на вечер.

– А вы… эм… возможно, мы могли бы организовать показ без вашего участия?

– Это почему же без меня? – удивился Сагал.

Риэлтор припомнил прошлый показ. Тогда приезжала семейная парочка в возрасте: седовласый интеллигент в круглых очках и худосочная дамочка в золотистой меховой шубке. Прикрывая нос платком, дамочка прохаживалась по полу на цыпочках, театрально фыркая и цокая. То паркет собачьими когтями испорчен, то мочой воняет, еще и паутина под потолком. Но больше всего ее возмутило «неуважительное отношение» Сагала к комнате-музею. Она так и сказала: «Такое пренебрежение к памяти великого человека просто возмутительно». Сагал тут же предложил нанять даму в качестве смотрительницы и по совместительству уборщицы. Муж решил было заступиться за честь жены, но вышло не очень. В итоге парочка, изрыгая проклятия, сбежала, оставив риэлтора краснеть от стыда.

– Вы же понимаете, такую квартиру могут позволить себе только очень состоятельные люди. К ним нужен, так сказать, особый подход. Мы вызовем клининговую компанию, все подготовим. Конечно же, за наш счет…

Сагал согласился. Последние сбережения он потратил на создание образа Бориса Вайно и остро нуждался в наличности. Ни один проект прежде не отнимал у него столько ресурсов.

Информационный вирус, запущенный им с помощью фейковых статей и поддельных аккаунтов богатых тусовщиков, сам распространился по венам людского тщеславия. Устами хвастливых пижонов Борис Вайно из виртуального персонажа превратился в реального. За короткое время ему удалось пробиться на прием к Сибилле Сканде, ради чего весь этот маскарад и был затеян. Сагалу оставалось только вжиться в роль – научиться двигаться как Борис, говорить как Борис и даже думать как он. Последнее далось особенно трудно. Сагал спорил с Борисом, тыкал носом в факты, оскорблял, насмехался. Иногда он даже ловил себя на мысли, что кричит на собственное отражение в зеркале.

Вечером воспоминания нахлынули с новой силой. Визуальные образы, звуки, интонации заставили его заново проживать прошлое. Смех, слезы, ненависть…

Неудивительно, что он опять сорвался.

* * *

Весь следующий день Сагал пытался связаться с Верочкой Кашмовой. На звонки она не отвечала, поэтому вечером он приехал к ней домой. Домофон в ответ приветственно запищал, но внутрь так и не пустил. Сагал принялся бросать мелкие камешки в ее окно на третьем этаже. Через несколько минут из подъезда вышел толстый мужик в спортивных штанах и пуховике на голое тело. Из его рта валил пар и воняло луком. Мужик в грубой форме объяснил Сагалу, что Верочка больше не Кашмова, а он – хозяин ее новой фамилии. Об этом свидетельствовало золотое кольцо на его похожем на сардельку пальце. Новый муж Верочки предупредил, что, если Сагал придет еще раз, его ждет круиз в травмпункт. Или сразу в морг.

Уходя, Сагал заметил женский силуэт в окне.

Познакомились они в университете, где Верочка проходила практику. Своего нового преподавателя она боготворила, а Сагала убаюкивала ее наивная болтовня. Спустя несколько лет Вера окончательно смирилась с тем, что выйти замуж за него невозможно, и их отношения вышли на удобный для обоих уровень. Он приезжал, слушал скопившиеся у нее истории, получал в ответ физиологическое удовлетворение, а утром возвращался в свою комфортную жизнь, где был только он и Дау.

Сагал позвонил Тане Красновой.

– Прошло два года с тех пор, как ты обещал перезвонить, – с насмешкой сказала она.

Сагал старался говорить четче, однако выпитый скотч ухудшал его ораторские способности. Разговор не клеился с самого начала. Таня решила высказать все, что о нем думает по телефону, а он не готов был терпеть это без возможности заполучить что-нибудь взамен. Перед тем как бросить трубку, она назвала его эгоистичным козлом.

Сагал еще какое-то время обзванивал бывших подруг, но ни одна не желала принять его в третьем часу утра. Наконец наткнулся на номер Кристины. Долго думал.

Решился.

Она ответила спокойным голосом, будто все эти годы только и ждала его звонка. По пути к ее дому он заехал в три круглосуточных магазина, но только в одном продавщица поддалась на его уговоры и продала две бутылки вина. Одну он осушил по пути.

Увидев Сагала на пороге, Кристина жалобно вздохнула. Проводила его к дивану. Они беседовали недолго, Сагал и не запомнил о чем.

Затем провал.

Утром она приготовила кофе и бутерброды. На его просьбу налить вина, ответила, что он все выпил. Сагал не мог вспомнить, так это или нет, но подозревал, что она его обманывает. Слишком хорошо знал ее натуру.

– Давно уже пьешь?

– Сегодня четвертый день. Держался полгода. А это, – Сагал указал на синяки на лице, – по другой причине.

– Обычно на третий тебя полоскает. Думала, у тебя ничего никогда не меняется.

– Гены ведут в верном направлении.

– Ты совсем не такой, как отец, и ты это знаешь. Только пока сам не осознаешь…

– Сменим тему. Обидно будет, если стошнит, – колбаса что надо.

Кажется, за три дня его челюсти без еды атрофировались.

– Прости, что не смогла прийти на похороны твоей мамы. Была в командировке.

Сагал пожал плечами и сказал равнодушно:

– Она об этом все равно не узнала.

– Она мне приснилась недавно. Говорила о тебе.

– Ты все пытаешься меня спасти…

– Она винит себя за то, что случилось у тебя с отцом. Подожди, не щурься и ничего не говори. Просто послушай. Я знаю, ты не веришь в это. Но попробуй хоть раз поверить…

– Поверить в то, что с тобой говорил дух моей мамы во сне? – он усмехнулся.

– Она хотела попросить прощения.

– У нее была куча времени, чтобы это сделать. Увы.

– Прости, я забыла, что с тобой спорить нельзя, – она посмотрела в окно, из-за туч выглянуло на несколько минут зимнее московское солнце.

– Спорь, кто запрещает-то. Были бы аргументы.

Она вышла из кухни.

– Ты куда?

– Надо прибраться. У меня единственный выходной.

С Кристиной Сагал прожил год, и это был лучшее и одновременно худшее время в его жизни. Тогда он пил нещадно и не всегда тормозил вовремя. Кристина задалась целью его вылечить: уговаривала лечь в клинику, кормила какими-то пилюлями, клеила на кожу пластыри, таскала домой врачей-гипнотизеров и экстрасенсов-кодировщиков. Сагал гнал последних пинками. А в один из дней ключ не подошел к двери. Его вещи, уместившиеся в один чемодан, вернулись по почте, с курьером. Спустя несколько месяцев она позвонила и сказала, что без него не может. И он не мог, но пересилил себя и не вернулся. Так было лучше для нее. Она верила, что он изменится. Только разве может звезда стать кометой?

– Останься сегодня, – предложила она, пока Сагал завязывал шнурки. – Я знаю, как тебе бывает плохо.

– У меня дела. Спасибо за… – Сагал изобразил руками нечто бесформенное. – За все в общем.

– Ты мне не безразличен.

Он кивнул – знаю.

– И я тебе. Ты все еще боишься признать.

– Я сильно изменился.

– Ты до сих пор просыпаешься по ночам и кричишь, чтобы тебя выпустили из…

Она запнулась.

Неужели сегодня ночью опять было?

– Мне пора.

– Звони, не теряйся.

– Угу, – Сагал обернулся уже на лестничной клетке. – Кстати, как у тебя дела вообще, ну, по жизни?

– Все хорошо.

– Ну и славно.

* * *

Дау встретил хозяина радостным лаем. Виляя хвостом, пес подпрыгивал и в воздухе умудрялся облизнуть руки.

На потертом паркете комнаты-музея Сагал нашел лужу мочи и кучу дерьма.

Увидела бы мать…

– Поместить бы тебя в клетку. Так ты ж ненавидишь их. Пошли подышим воздухом.

На улице Сагал заметил слежку. В серебристом минивене за ним наблюдал коренастый гладковыбритый парень с квадратным подбородком. Сагал уже видел его несколько раз в последние дни – в метро, в трамвае на Щукинской, у кассы в супермаркете. Лица Сагал запоминал так же хорошо, как и цифры.

Когда вернулся домой – началось. Сагала вывернуло утренними бутербродами. Желудок скрутило, печень превратилась в мяч, набитый песком. Наглотавшись таблеток, он дополз до кровати. Уснул.

Очнулся от головной боли. Принял еще таблеток. Опять уснул.

Проснулся. Темно, ночь. Какое сегодня число?

Дау тихо сопел, положив морду ему на коленку. Сагал выпил полбутылки воды, в животе снова забурлило.

Нужно как-то отвлечься.

Подтянул к себе ноутбук. У ролика про Сибиллу Сканду больше пяти миллионов просмотров. На первых полосах новостных сайтов заметки только о нем.

«Кто скрывается за личностью главного разоблачителя интернета?» «Сагал – проект спецслужб». «Почему Сагал посланник Сатаны: 10 причин…»

В почтовый ящик свалилось полторы тысячи новых писем. Журналисты предлагали заманчивое вознаграждение за эксклюзивное интервью. Хватило бы с лихвой окупить затраты на последний проект, и квартиру не пришлось бы продавать…

Сагал удалил письма не читая. Он еще не готов выйти из тени.

Дюжина проектов за четыре года. Астрологи, гадалки, целители… На подготовку тратилось от нескольких месяцев до полугода. Каждый шаг планировался с особой тщательностью, никогда не использовалась одна и та же схема дважды.

Ученые, правозащитники и обманутые жертвы спорят, за чьи интересы сражается Сагал. Одни считают, он борется за просвещение, другие – за спасение людей, третьи считают его просто авантюристом.

Правда в том, что неправы все.

* * *

Позвонили с кафедры, напомнили про конференцию.

Как будто он мог забыть.

* * *

Поднимаясь по лестнице к зданию университета, Сагал ловил на себе любопытные взгляды студентов. Все они пялились не на Сагала – человека, а на мировую знаменитость – сына нобелевского лауреата, надежду и будущее российской науки.

Бла-бла-бла…

У входа в аудиторию толпились журналисты с поклажами оборудования. Сагал проскользнул мимо них, прикрывшись папкой с лекцией по теории гравитации.

В аудитории пахло половой тряпкой. Техники готовили оборудование для трансляции, настраивали звук. Ожидалось присутствие полутора тысяч человек. Из них приглашенных гостей – полсотни, зарубежных – дюжина. Остальные – студенты университета – массовка, которой можно заполнить что угодно.

Сагал, в силу своего особого статуса, был замыкающим лектором, так что в его распоряжении пару часов сна на удобном диване в подсобке аудитории.

Сладкие планы разрушил телефонный звонок. На проводе Женечка Луговская, секретарь ректора Маслова и просто красавица. Приятным певчим голосом девушка попросила Сагала явиться к начальнику.

– После лекции.

– Геннадий Семенович сказал «немедленно», – последнее слово она изобразила со свойственной Маслову ядовитой тональностью.

Беготня по ступенькам отняла у Сагала последние силы. Его желудок все еще представлял из себя бетонный комок.

Женечка выглядела по-праздничному. Трепетно улыбнувшись Сагалу, она сделала вид, что не заметила синяки у него под глазами. Не первый раз видела его таким – привыкла.

– Он ждет, – она сочувственно скривила лицо.

– Если выйду живым, сделаешь кофе?

– Сегодня в меню только коньяк.

Маслов из тех профессоров, кто получал удовольствие не от научной деятельности, а от работы ректором. Сколько Сагал себя помнил, Маслов всегда был на этой должности. На кафедре шутили, что после смерти он попросит замуровать себя в стену кабинета, чтобы застывшим на века взглядом указывать молодняку, как надо создавать российскую науку.

Когда Сагал вошел, ректор ругался с кем-то по телефону.

– Я же говорил, пропускать иностранных гостей без досмотра…

Внутри привычно пахло свежей краской. Маслов с безумной страстью относился к сохранности кабинета в его первозданном виде образца девятнадцатого века. Шкафы с золотистым тиснением регулярно реставрировались, декоративные колонны, обрамляющие нишу для картины «Песнь моря», покрывались лаком, приготовленным по рецепту столетней давности. Сагалу подобная страсть к старью была чужда.

– Ты мне чуть конференцию не сорвал! Знаешь, сколько я потратил денег университета, чтобы их пригласить?

Сагал вспомнил свое первое посещение этого кабинета. Ему шестнадцать, четырнадцатое июня, девять пятнадцать утра. Накануне в кабинете закончили ремонт, воняет свежей краской. Окна распахнуты, снаружи какой-то придурок давит на клаксон. Пиип-пиииип… Три секунды. Пиип-пиииииип. Еще четыре… Кто-то, выругавшись, закрывает окно. Душно, но никто и не подумывает уйти. Светила науки в гробовой тишине следят за малолетним выскочкой, покусившимся на святое. Сагал выводит на доске собственное доказательство теоремы Ферма – великой математической загадки. От напряжения у него трясутся колени. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Когда последние символы уравнения дописаны, за спиной начинают шептаться, кто-то шуршит справочниками, другие проверяют расчеты в блокноте. В подтверждение собственного триумфа Сагал размазывает остатки мела о поверхность доски и театрально кланяется.

Маслов швырнул мобильный телефон на стол. Отдышался и взглянул на Сагала.

– Господи боже мой, Макс. Только посмотри на себя. Выглядишь как вокзальный бомж. Тебя об асфальт лицом раскатали?

– Знаю, ты не поверишь, но это был несчастный случай.

– От тебя же спиртом разит за десять метров. И вот как, ответь мне, как ты собираешься в таком виде выступать перед аудиторией? У нас два профессора из Кембриджа, трое из Принстона. Джон Мерфи, тот, что получил Нобеля в прошлом году, из Бостона прилетел. Специально, между прочим, на тебя посмотреть. Он был другом твоего отца.

– Скажи мне, кто твой друг, и я отвечу, куда тебе сходить…

– Ты серьезно не понимаешь, Макс? Я не верю, что не понимаешь! Какая фамилия всплывает в голове любого ученого в мире, когда он слышит название нашего университета? Сегалетовы! Отец и сын.

– Ну, отец скорее – надгробие.

– Пока живет его наследие, будет жить и имя. И тебе не скрыться от этой ответственности. Те люди приехали в том числе из-за тебя. Они ждут, что ты скажешь новое слово в астрофизике, укажешь им путь. А что ты… Больше не преподаешь, на семинары не ездишь, неизвестно где шляешься. Над чем ты вообще работаешь?

– Это будет уникальная работа, которая перевернет мир. Нобель у меня уже в кармане.

– Господи, в кого ты превратился? Ты же доказал Ферма будучи сопливым пацаном. Помню, как вчера было, в этом самом кабинете. Попов еще жив был, Мирошенко Георгий Иванович на этом стуле сидел. Такие люди ушли, эпоха. А сейчас, тьфу…

Сагал хорошо помнил. И кого восхваляли, помнил, и кому руку жали и по плечу хлопали.

«Такого сына воспитал, браво!»

– Кажется, это был не я.

Маслов с тяжелым сердцем выдохнул.

– Да, тот был Макс Сегалетов, сын своего отца. Гений от рождения, которому природа все принесла на блюдечке. Нужно было только протянуть руки и взять. Что случилось с ним? Почему он закопал свой потенциал? Уже двадцать лет я задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа. Посмотри на коллег: Рыбников Артём, Смирнов Петя, Квартович Костя. У них нет твоего дара, но у них горят глаза. Они стремятся, грызут. Да, медленно, но двигают вперед русскую астрофизику. У них есть все, но нет того, что было у твоего отца, и есть у тебя. Умения видеть суть. Ты мог бы повести их за собой. И не мы бы упрашивали мировых ученых приехать на нашу конференцию, а они бы упрашивали нас.

– Ученые рисуют формулы, ты рассылаешь письма – ничего не меняется.

Маслов беспомощно помотал головой.

– Хочешь вести себя как ребенок, валяй. Только я не позволю тебе утянуть университет за собой. Все. Больше и минуты на тебя не потрачу. Хватит. Ты уволен.

– Ты не можешь меня уволить за синяки.

– У тебя прогулов больше, чем у целой кафедры. Так что могу и увольняю. Расчет получишь сегодня же.

– А как же? – Сагал кивнул на папку с лекцией. – Я два часа ее писал.

– Квартович выступит вместо тебя. Я был уверен, что так будет, поэтому заранее попросил его подготовиться. Слишком хорошо тебя знаю. Удивлен, что ты вообще пришел. За лекцию получишь гонорар, как договорено. Считай это выходным пособием.

Они помолчали.

– Ты это давно спланировал, – догадался Сагал. – Сделал бы раньше, никто бы не приехал на твою научную тусовку. А сейчас скажешь, Макс Сегалетов приболел, и все купятся.

Ректор слушал молча, вертя в руке ручку.

– Думаешь, не знаю, как ты и его прикрывал? – давил Макс. – Рассказывал сказки, что у него приступ астмы, пока он валялся пьяный под кафедрой. Ты его использовал так же, как и меня!

– С каких пор ты печешься об отце? Не с тех ли самых, как решил продать квартиру, которую он заработал своим трудом? В которой твоя мать сделала музей его имени, – Маслов вскипел, вскочил с кресла. – Как у тебя язык поворачивается говорить такое?! Мы с ним оставались друзьями до самой смерти. Я был с ним, когда все отвернулись. Это я нес его гроб, а не ты! Сын! Я утешал твою мать, а не ты! Сын!

Сагал вышел из кабинета, хлопнув дверью. Женечка встретила его с рюмкой коньяка.

– Дай лучше бутылку.

Покинув территорию университета, он побрел бездумно по улице. Внутри у него все горело огнем. И снова воспоминания… Отец, мать, нобель-комната.

Может, броситься под автобус и с черепно-мозговой доживать в беспамятстве овощем?

Как перестать помнить?

На пешеходном переходе перед ним резко остановился микроавтобус. Оттуда выскочили двое, скрутили Сагала и грубо запихнули внутрь. Автомобиль со свистом полетел в неизвестном направлении.

* * *

В дороге похитители с Сагалом не разговаривали, он тоже помалкивал. Очевидно, эти люди только выполняют чей-то приказ.

Микроавтобус притормозил на КПП. Водитель показал военному с оружием документы, о чем-то потолковал, и микроавтобус пропустили дальше.

Почему военные потакают выкравшим его бандитам? Неужели сработали связи Сибиллы Сканды, о которых она заикалась?

Сагал мысленно приготовился к неизбежному. Ясновидящая лишилась из-за него многомиллионной кормушки – такое не прощают. Убивать его навряд ли станут, а вот накажут по полной. Переломают ноги и руки, отобьют внутренние органы, отрежут пару пальцев, или, может быть, даже… Фантазии есть где разгуляться.

Микроавтобус остановился у трехэтажного административного здания. Сагала под конвоем сопроводили ко входу. Это был какой-то военный городок. Вдалеке на плацу маршировали солдаты. Звук сотен пар сапог, стучащих по холодному асфальту, запаздывал по времени на долю секунды.

Глупее занятия нарочно не придумаешь, размышлял Сагал.

Внутри здания было многолюдно. В офицерских званиях и форме погон Сагал совершенно не разбирался – все для него были на одно лицо.

Его завели в кабинет – судя по расположению и внутреннему убранству, тут заседал главный. За широким столом, заваленным стопками бумаг, сидел мужчина лет сорока пяти, крепко сбитый, с зарождающейся лысиной на голове. Сбоку от него стоял полусогнувшись другой военный, услужливо ожидая, пока главный подпишет какие-то документы.

От рисунка на линолеуме – мелкие ромбики вплотную друг к другу – у Сагала закружилась голова.

– Товарищ полковник, – отчеканил один из похитителей.

Главный поднял на них взгляд, кивнул на стул напротив.

– Садись сюда.

Полковник приказал всем удалиться.

– Громов Сергей Владимирович, полковник Российской армии, – не глядя на Сагала, тот раскрыл перед собой толстую папку. – Надеюсь, с тобой обращались не грубо.

– Схватить человека посреди улицы против его воли, швырнуть в машину – считается грубостью?

– Вынужденная мера.

– Тогда ясно.

Полковник встал, подошел к комоду и налил горячую воду из чайника в кружку с изображением двуглавого орла. Вернувшись, вытянул из папки лист бумаги, вчитался. Второй рукой держал кружку, потягивая мелкими глотками неизвестный напиток с кислым травяным запахом, от которого у Сагала опять зашевелилось в желудке.

– Максим Михайлович Сегалетов, – с приветственной интонацией прочитал полковник.

Именно так Сагала должны были представлять сегодня на конференции.

– Полное имя Макс. В честь Планка и Борна.

– Кого?

– Были такие немецкие физики. Неважно.

– И здесь написано «Макс». А я решил, ошибка, – Громов бережно постучал по папке ладошкой. – Коллеги с Лубянки передали. И это только одна папка на тебя, под столом еще целая коробка. Ты давно под колпаком у органов.

– У меня насыщенная биография.

– Я вижу. Подделка документов, взлом госреестра миграции, препятствование предпринимательской деятельности, вмешательство в частную жизнь, клевета. Два десятка заявлений от потерпевших.

– Наверное, меня с кем-то спутали. Я всего лишь научный сотрудник на физфаке.

– На Ютубе есть канал «SagaL», на котором некто анонимно размещает ролики, разоблачающие экстрасенсов, целителей, уфологов, астрологов, – он дочитал с бумажки, посмотрел на Сагала. – Только этот некто не учел одну деталь. Решать, где правда, а где ложь, должен только суд. И все люди, которым ты испортил карьеры, а многим и жизнь, абсолютно справедливо хотят тебя наказать.

Сагал смотрел на стопку бумаг, подшитых в папке. На сбор их нужен не один месяц. Почему его до сих пор не разоблачили публично? Почему не арестовали?

– Всего этого достаточно, чтобы посадить тебя очень надолго, – Громов изобразил выжидающее выражение на лице.

– Обычно после такой многозначительной паузы герой получает предложение, от которого не может отказаться.

– Тут верно написано – ты смышленый. Тогда это облегчает задачу. Видишь ли, кое-что произошло. Родине нужна твоя помощь. То, что я сейчас расскажу, – совершенно секретно. За разглашение получишь двадцать лет строгого режима. Тебе ясно?

– Даже очень.

Полковник посмотрел на Сагала искоса, словно через прицел винтовки. Должно быть, у подчиненных от этого взгляда леденеют поджилки.

Только не у Сагала.

– Пять дней назад в природоохранном заповеднике на берегу Байкала пропали трое охотников. Местное МЧС отследило GPS-трекер и отправило спасательный вертолет. На месте обнаружили труп одного из охотников. Еще один пропал без вести, а третьего нашли живым. По словам выжившего, охотники случайно наткнулись в лесу на НЛО, – Громов прервался, глотнул из кружки. – Один из гуманоидов превратился в огромного зверя, и напал на них. Свидетель смог убежать. Сколько бежал и в какую сторону – не помнит, о судьбе остальных ничего не знает. Врачи говорят, у него шок, спутанное сознание или что-то в этом роде. Местный егерь и работники метеостанции подтверждают, что последние недели ночью видели в небе странные огни и слышали непонятный жуткий звук.

Громов допил неизвестное снадобье и поставил кружку орлом к себе – должно быть так чувствовал себя более защищенным. Было заметно, что он волновался и неловко запинался, пересказывая эту историю.

На подобные байки у Сагала давно выработался иммунитет – профессиональная деформация. Он мигом препарировал историю на мелкие кусочки и рассмотрел под микроскопом все детали. Все очевидней некуда.

Банальщина…

– Поиски пропавшего прекратили, погода там испортилась, – Громов уставился на Сагала, будто тот должен за него продолжить историю.

– И при чем здесь я?

– Я собрал группу во главе с капитаном Дмитрием Погребным. Он опытный разведчик, бывал в горячих точках, имеет награды. В задачу группы входит проверка информации о наличии на территории заповедника вражеских неопознанных субъектов, оценка степени опасности и сбор доказательств. Ты присоединишься к группе в качестве консультанта.

– Тогда послушайте мой первый и единственный совет, который сэкономит вам время и деньги. Распустите группу. Летающих тарелок не существует.

– У нас есть живой свидетель и фоторобот гуманоидов, – Громов вытащил из принтера лист бумаги и бросил на стол.

Сагал даже не взглянул на него.

– Свидетель – худший источник информации. Тем более, когда свидетель один. Бьюсь об заклад, они там распивали водку – охота же все-таки, грех не расслабиться. Бытовой конфликт, у всех оружие. Ваш свидетель сам и убил своих друзей. Про огни в небе, а это наверняка обычные метеозонды или спутники, он слышал от местных, вот и решил придумать историю про НЛО.

– По-твоему, работники метеостанции не смогли распознать метеозонд?

– Поймите одну простую истину – тот, кто хочет увидеть НЛО, всегда увидит.

Громов удовлетворенно покивал.

– Отлично. Такой человек мне и нужен в команде. Практик, ученный.

– Я больше не ученый, меня уволили час назад. А кто вам точно нужен, так это Костя Квартович. Он помешан на поиске инопланетян. Даже сам вам доплатит, чтобы его взяли.

– Максим, ты, кажется, не понял. Это не просто прогулка в лесу. Произошло убийство российского гражданина. Разведданные говорят о вероятном вторжении неизвестного врага. Руководство страны обеспокоено. Я должен предоставить им факты. И, поверь, я буду счастлив, если произошла банальная бытовуха, как ты сказал. Но если что-то чужеродное появилось в этом заповеднике…

– Там ничего нет, – усмехнулся Сагал.

– Тогда вперед – докажи это. Я смотрел твои ролики, ты видишь подвох там, где не видят другие. Помоги капитану собрать доказательства. А когда вернешься, твое дело будет закрыто, на это есть санкция с самого верха. Профессора Маслова я знаю, вопрос твоего возвращения в университет будет решен, достаточно одного телефонного звонка, – Громов торопился закончить встречу. – Это все вводные, подробнее на месте расскажет капитан Погребной.

Сагал поднялся со стула.

– Извините, мне это не интересно. Я сам найду выход.

– Вернешься в город – и дня не проживешь, – Громов тоже встал, облокотился на стол. – Та женщина-экстрасенс наняла местных отморозков сломать тебе хребет. Уверен, ты заметил слежку. Они ждут подходящего момента и, поверь, дождутся.

– Тогда почему их не арестуют?

– Они еще ничего не сделали. Таков закон. Но если ты поедешь, отморозков приструнят. Даю слово.

– Как-нибудь справлюсь сам.

Сагал дернул дверную ручку. Полковник крикнул вслед:

– Комаров Вадим Павлович.

Сагал замер. Время тоже остановилось.

– Знаменитый уфолог, ставший в детстве жертвой похищения.

– Вранье! – Сагал резко обернулся. – Он обычный мошенник, сколотивший состояние на сказках про НЛО. Он никто! Ничто!