Текст книги "Вулкан жив (ЛП)"

Автор книги: Ник Кайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

Я вздрогнул, а один из стражников засмеялся так, что можно было догадаться о теме их разговора: смерть, пытки, то, как они подвергали им тех, кто был слабее и меньше их. Убийцы, насильники, воры – дети Нострамо принадлежали к порченой породе.

Гнев вскипел во мне, но я сдержал яростный порыв. Я должен был сделать все стремительно и бесшумно.

По отзвуку шагов на металлическом полу я определил, где находится каждый из легионеров относительно отверстия шахты. Один был рядом – и явно скучал, поскольку постоянно переходил с места на место. Второй стоял дальше: воинов разделяло несколько метров. Ни один из них не смотрел на отверстие. Подозреваю, они думали, что я мертв или умираю. В конце концов, для этого они воткнули в меня достаточно стали.

Я примарх, а нас не так легко предать смерти… или заставить принять ее, напомнил я себе, подумав о бедном Феррусе. И на мгновение я вновь ощутил внизу его присутствие, но он не шевельнулся и ничего не сказал.

Я выскользнул из шахты.

Два стражника, облаченные в полуночный цвет своего легиона. Оба Повелители Ночи. Один стоял ко мне спиной. Я бесшумно обхватил его шею рукой, закрыв ладонью вокс-решетку, и дернул.

Второй, находившийся чуть дальше по коридору, увидел меня слишком поздно. Сперва он заметил мои глаза – когда я решил открыть их после того, как убил его товарища. Два яростных ока, мстительно горящих в темноте. Тени были стезей Восьмого, но не только их легион мог обитать во тьме. Твердо встав у края шахты, я сбросил вниз тело первого стражника, через мгновение упавшего с глухим стуком металла об металл, и бросился вперед.

Второй стражник поднимал болтер. Гравитация словно начала давить на его мышцы с четырехкратной силой, потому что его движения рядом с атакой примарха казались не быстрее ползущего ледника. Он направил оружие мне в грудь, инстинктивно выбрав целью центр массы. Я повалил стражника на пол, приземлившись сверху, схватил за ведущую руку и сломал ее о приклад болтера, чтобы ни легионер, ни его оружие больше никогда не смогли выстрелить.

Он упал на землю и захрипел, когда под моим весом и импульсом прогнулся нагрудник и треснул каркас из сросшихся ребер. Я заглушил его крик рукой, проломив вокс-решетку и выбив зубы. Из-под разломанного шлема брызнула кровь, окропив мое лицо горячими мокрыми каплями. Я продолжал давить, не обращая внимания на панику легионера.

Потом кровь остановилась, и наступила тишина.

Не поднимаясь с мертвого стражника, я огляделся и попытался сориентироваться.

Передо мной протянулся длинный коридор, металлический и голый, слабо освещенный, ничем не примечательный. Я мог быть в любой точке Исствана. Я плохо помнил, как меня насильно увозили с поля боя. Возможно, мне никогда не удастся восстановить в памяти события между появлением Керза и пробуждением в камере.

Ощущение замкнутости, охватившее меня, едва я коснулся металлической стены слева, дало основания полагать, что я нахожусь под землей. Возможно, Гор приказал построить эти тоннели под поверхностью. Меня посетила мысль, что здесь могли быть и камеры для Коракса и Ферруса, но я прогнал ее, едва она успела возникнуть. Гор не брал пленных, это было не в его природе – хотя за последние месяцы у меня и появилось достаточно поводов сомневаться в том, какова его истинная природа. Это устроил Керз.

Я знал, что он не простил меня за Хараатан, за то, что я с ним сделал.

Мой брат был недалеким, ограниченным созданием, и таков был его способ отплатить мне.

Я сбросил тела стражников, одного за другим, в шахту. Я подозревал, что людей в этом месте было немного, раз Керз оставил меня здесь умирать, и никто не услышит грохота, с которым их изломанные тела упадут на дно, но два мертвых Повелителя Ночи, оставленных на виду, вызовут тревогу немедленно. Эти выигранные секунды могли отделить успешный побег от продолжившегося заключения.

Избавившись от стражников, я подкрался к концу коридора, остановился у развилки и внимательно прислушался: не поднялась ли тревога.

Ничего.

Заглянув за угол, я обнаружил еще один тоннель, такой же пустой, как тот, который я собирался покинуть.

Он недолго оставался таковым. Через пару минут, когда я преодолел половину пути, справа отъехала в сторону дверь, и из прохода вышел легионер.

Действуя гораздо расторопнее своих мертвых братьев, уже гниющих в яме, он открыл канал связи и подал сигнал тревоги.

– Вулкан жив! – звучал он испуганно, и ирония заставила меня испытать жестокое удовлетворение, когда я бросился на него. Меня задело по касательной спешным, сделанным навскидку выстрелом, но я тут же ударил его ладонью по груди. Это была атака на сердце, которая способна убить мгновенно, если нанести удар с достаточной силой. Его основной орган вышел из строя, а за ним и дополнительный. Легионер повалился на пол, а я оставил его, метнувшись в комнату, из которой он пришел, едва начали реветь сирены.

И опять меня встретил голый металл. Ни оружия, ни боеприпасов – ничего. Комната была настолько спартанской, что казалась заброшенной. Вот только я слышал за воем сирен, что они идут за мной. Одни кричали на мерзком гортанном языке своего родного мира, другие бежали молча, и только грохот ботинок выдавал их поспешность и панику.

Я стремительно пересек комнату, пробежал через единственный выход и оказался в еще одном коридоре. Он был короче предыдущего и так же гол, но это место начало казаться мне знакомым. На следующей развилке я едва не врезался в двух стражников, шедших в другую сторону. Я быстро убил обоих, нанес смертельные повреждения за меньшее мгновение, чем требуется, чтобы моргнуть. Один из их цепных мечей – единственное оружие, которое я мог взять и эффективно использовать, – я забрал, гадая, как мне выбраться отсюда, пытаясь составить какой-нибудь план.

Мне необходимо было найти место, где можно будет остановиться и подумать, подстроиться к изменяющимся обстоятельствам.

Я двинулся наверх.

В вентиляционной шахте было тесно, и мне пришлось выбросить только что добытое оружие, но, поставив потолочную решетку на место, я мог временно скрыть свой путь отхода.

В шахте воняло – кровью, потом, а мне оставалось лишь гадать, откуда и куда здесь перегонялся воздух. Ползя на животе, отталкиваясь локтями и пальцами ног, я добрался до следующей решетки, позволявшей заглянуть в комнату внизу.

Судя по рядам мониторов вокруг большего экрана, на котором светилась схема тюрьмы, комната являлась контрольным пунктом. Неаугментированные люди-сервы работали, переговаривались по воксу, отчаянно пытались меня найти. Легионеров не было видно. Они охотились, пытаясь поймать меня в ловушку.

Эти мужчины и женщины не были воинами, но они служили моим врагам.

Все они должны будут погибнуть, чтобы я мог сбежать.

Тихо сняв решетку, я головой вперед пролез в отверстие и приземлился посреди них. Женщина с лицом, покрытым нострамскими татуировками, вскрикнула, и я ударил ее тыльной стороной руки, отбросив через комнату. Один из мужчин-операторов выхватил личное оружие и попытался направить его на меня, но я был быстрее. Гораздо быстрее. Я убил и его. Меньше чем через три секунды все шесть людей-операторов были мертвы. Я покончил с ними быстро и так безболезненно, как мог, но не сумел заглушить в процессе голос совести.

Схема на экране изображала лишь часть подземного комплекса. Мне опять показалось, что я уже видел подобную структуру раньше, и оставалось лишь гадать, насколько огромной была эта тюрьма на самом деле. Другие мониторы транслировали пикт-поток со шлемовых линз поисковых групп. По экранам пробегали данные, загружаемые с легионерских доспехов. Кардиомониторы каждого из Повелителей Ночи возбужденно гудели под подключенными к шлемам экранами, а графические эквалайзеры, отражавшие характер голосовых сигналов, поднимались и опускались одновременно с дыханием легионеров и шипением, которым они отдавали приказы.

Я проигнорировал пикт-потоки, сосредоточившись на запоминании схемы-карты.

Две двери вели из контрольного зала. Я выбрал ту, которая, согласно схеме, позволяла попасть на верхний уровень. Я понятия не имел, как глубоко под поверхностью Исствана находился, и что на самой поверхности меня встретит, но иного пути не было.

Передо мной предстал очередной коридор, разветвлявшийся в конце. Пройдя половину, я остановился и замотал головой, пытаясь собраться с мыслями.

– Где я? – выдохнул я, не помня, чтобы видел это пересечение на схеме. Я обладал эйдетической памятью, здесь было что-то не так. Можно было вернуться, но риск был слишком велик. Забравшись в шахту в потолке, я выиграл лишь несколько секунд. Мне следовало двигаться вперед. И быстро.

Дойдя до пересечения, я опять остановился. От меня разбегалось еще два коридора, постепенно терявшихся в темноте. Из правого слабо дуло, я чувствовал это волосками на коже. Я уже собрался повернуть в него, когда заметил тень, будто отделившуюся из тьмы.

Исхудалое, ухмыляющееся лицо трупа принадлежало моему брату.

– Феррус…

Насмешливо прижав палец к губам, он поманил меня за собой в тени.

Я знал, что нельзя было доверять собственному разуму. Он уже меня предал, показав мне этого призрака – и здесь, и в камере.

«Слаб, – проговорил он одними губами, когда я замер перед входом в правый коридор. – Так слаб».

Я выбрал левый тоннель, доверившись инстинктам, а не разуму, а повернув, увидел еще один силуэт. Бесплотный, призрачный телом и лицом, он был одет в тонкие до прозрачности одежды, которые плыли в воздухе, как в воде. У него были миндалевидные глаза, и мистические, чуждые руны покрывали тело. Эльдар покрылся рябью, словно пикт, сделанный плохой камерой, и исчез.

Мой брат или мой враг – не самый широкий выбор. Я вновь почувствовал, как смыкаются вокруг меня тиски ржавого капкана, как его зубья пронзают мою плоть.

Я помчался по левому коридору, только чтобы обнаружить, что он заканчивается бронированной дверью. Я еще не видел такой с момента своего побега: все предыдущие люки, через которые я проходил, были куда менее мощными и крепкими. Многометровая, закрытая на тройные замки – просто сорвать ее с петель у меня не выйдет.

Ясно слыша, что крики моих преследователей раздаются все ближе, я прижал ладони к металлу и ощутил холод. А потом огонек на встроенной в дверь панели доступа сменил цвет с красного на зеленый.

Заревели клаксоны, а над дверью в то же время включились янтарные проблесковые маячки – с желто-черной окантовкой, как я успел заметить.

Я попятился от двери, поздно, слишком поздно осознавая, где нахожусь и почему это место казалось мне таким знакомым; на моих глазах в двери появилась диагональная зазубренная щель, две половинки разошлись в стороны, а за ними обнаружился аварийный люк.

Холод усилился. Морозные щупальца коснулись моей кожи, заставив окоченеть. Зная, что бежать бесполезно, я ждал, пока вторая дверь раздвигалась так же, как первая. Невидимые силовые щиты опустились, воздух в коридоре устремился наружу, отрывая меня от пола, увлекая за собой.

Я был не на Исстване. Исстван остался далеко позади.

Я был на корабле – корабле Керза.

Аварийный люк раскрылся, и я несколько секунд взирал на пустоту открытого космоса, прежде чем меня выбросило наружу.

Глава 5 Кровь за кровь

Вальдрекк Элиас сидел согнувшись на дне шахты и наблюдал из теней за местом раскопок.

– Что они искали? – спросил один из Несущих Слово, находившихся с ним в яме. Его звали Джадрекком, и он был преданным воином, хотя и лишенным воображения. Он ходил вдоль краев участка, прижав болтер к груди.

– Не знаю, но знаю, что они это нашли, – ответил Элиас.

По подземному залу были раскиданы различные инструменты, а потушенные фосфорные лампы все еще свисали с кабелей, прибитых к потолку пещеры. Рядом с перевернутым табуретом стояла чашка рекафа, и в пыли виднелись следы торопливо ходивших здесь людей.

Несколько каменных плит в середине зала – гробницы, судя по наличию костей и черепов, – было выворочено. Они раскололись и почернели на краях, но не под действием экскавационного оборудования. Раскопки проводили аккуратно, используя траншейные микромашины и растворители пород, чтобы убрать внешние слои грязи и гранита, пока не дошли до кратера. А в центре его, на глубине в полметра, зияла пустота.

Элиас склонился к яме, выкопанной в кратере, и осмотрел необычную трещину в камне, до которой добрались кладоискатели – если это были они.

– И достали его отсюда, – добавил он, вставая и стряхивая пыль с брони.

Амареш указал головой в рогатом шлеме на предметы, разбросанные вокруг кратера.

– Кажется, они ушли в спешке.

Он опустился на колени и потрогал чашку с рекафом.

– И совсем недавно.

– Согласен, – сказал Элиас, активируя загадочного вида склянку на поясе.

– Я иду по следу, – отрапортовал Нарек, не дожидаясь, пока его спросят.

– Сколько их?

– Недостаточно.

– Всех не убивай, Нарек. Мы должны сперва узнать, что они забрали из катакомб и почему.

– Обещать не могу.

Нарек оборвал единение, оставив Элиаса любоваться простым архитектурным стилем зала. Хотя он почти полностью разрушился, обвалившись, когда камень и сталь пали жертвой энтропии, восьмиугольная структура еще проглядывалась, и ощущалась мистическая аура, вплетенная в стены. Храм был примитивным, многовековым строением, но в нем до сих пор скрывалась тень мощи, которую уничтожил, лишил силы артефакт, украденный из кратера.

Элиас чувствовал, что этого места когда-то коснулся Пантеон, и знал, что сокрытые здесь тайны стоят того, чтобы самому их разгадать.

– Идем, – сказал он двум легионерам. Поднимаясь по скату к поверхности, Элиас бросил взгляд на свет, падающий из расщелины, и попавшие в шахту капли дождя, сверкающие, как звезды. Они напомнили ему созвездия ночного неба и то, как они менялись.

– Братья, – сказал Элиас. – Я чувствую, что нам здесь предстоит нечто большее, чем осквернение священных земель Ложного Императора, – он улыбнулся. – Нас ждет откровение.

Дериок ждал их у входа в катакомбы. С ним было еще четыре легионера. Остальные члены десантного отряда находились в городе: двое охотились вместе с Нареком, а прочие отключали комм-станции, уничтожали все силы сопротивления и другими способами скрывали факт присутствия Несущих Слово на Раносе. На планете было еще семь городов, и их население, как и население Раноса, тоже может понадобиться. Ибо самой важной обязанностью его аколитов была поимка людей для жертвоприношений.

– Восемь учеников на каждый из восьми углов, – сказал Элиас, выходя на свет.

Как и статуя на Главной площади, эти развалины стали памятником господству Императора и его былому присутствию на планете. Однако сила скульптуры, созданной местными жителями, не шла ни в какое сравнение с силой этого места. Осквернить ее было просто. Но на древний храм, когда-то здесь стоявший, Император обрушился со всей своей мощью и превратил его в гору обломков. Он вырвал дух из этих стен и ниспроверг его. Он буквальным образом коснулся этого места своей божественностью, и та осталась здесь, как отпечаток руки – нестираемый, вечный отпечаток.

Здесь, в Раносе, Император проявил свою силу, и здесь, в Раносе, там же, где свершилась победа Империума, Элиас эту силу осквернит, извратит ее в угоду Пантеону. Им потребуется время и терпение. Но в первую очередь им потребуется кровь. Первый этап ритуала начинался, и он попытался не отвлекаться на мысли о том, что было спрятано в катакомбах, заставил себя сосредоточиться на текущем деле, но тайна все интриговала.

– Становитесь, – сказал он семерым воинам, и аколиты образовали со своим господином круг из восьми концов. Ритуальные кинжалы блестели в кулаках, закованных в красный керамит. В другой руке каждый из фанатиков держал смертного.

– Кровь за кровь, – промолвил Элиас. Он почти перестал воспринимать их как людей. Мужчины и женщины, чья жизнь сейчас находилась в руках его братьев, были лишь простым средством на пути к цели. – Пусть галактика захлебнется в ней, – закончил он и перерезал горло удерживаемой им женщине, марая землю ее пролитой кровью.

Им понадобится больше. Гораздо больше. Но жатва в Раносе дала богатый урожай. И, слушая жалобный плач скота, пригнанного его воинами, Элиас улыбнулся и сказал Амарешу:

– Приведи остальных.

Варте неплохо умел ориентироваться в пространстве, но даже бывшему Черному Люциферу было сложно не затеряться в лабиринтах Раноса.

– Варте, мы заблудились?

Бросив взгляд через плечо, Себатон увидел на лице худого человека, следовавшего за ними, отражение собственной тревоги.

Голлах, их тех-адепт, был категорически против того, чтобы бросать сервиторов, но Себатон знал, что за хищники на них охотятся, и подозревал, что Варте это тоже знает, поэтому положил конец возражениям, продемонстрировав дуло пистолета. Киборги их только замедлят. Отправленные же в другую сторону, они еще смогут оказать им услугу, запутав следы и позволив выиграть драгоценное время.

– Пока нет, – ответил Варте. Он подал идущему рядом человеку специальный знак. Наемник был не из Армии, но судя по тому, как он ускользнул в тень по команде экс-Люцифера, с армейским языком жестов он был знаком хорошо.

Второй наемник остался позади, за Голлахом. Себатон знал, как бойцов зовут, но теперь, когда он добыл то, за чем пришел, они имели для него не больше значения, чем грязь под ногами. Зажатая подмышкой находка казалась теплой даже сквозь ткань, даже после веков, проведенных под землей, и едва заметно вибрировала, причиняя легкую боль.

Они покинули место раскопок, как только Себатон понял, что их нашли. Его начальству придется узнать о находке попозже. Они все равно не смогли бы ему ничем помочь, будучи так далеко, и не только в плане пространства. К тому же он и сам знал, что надо делать.

Дууган, один из подчиненных Варте, мускулистый мужчина боксерского вида, с подкрученными усами и татуировками на шее, заметил охотников первым. Он был снайпером по призванию, но успел лишь мельком увидеть воинов, сжимающих вокруг них кольцо. Они бежали после этого. Так быстро, как могли.

Именно Дууган только что отделился от основной группы: он пробежал вперед, чтобы разведать обстановку и убедиться, что их не начали окружать.

Трио, прозванный так из-за бионики, заменившей ему три пальца на правой руке, замыкал колонну. Он был чисто выбрит, с более узким лицом, чем у Дуугана, и неизвестного рода занятий в прошлом. Он также являлся их пилотом, но эту функцию Себатон мог исполнить и сам, если потребуется.

– Трио, они далеко? – спросил Варте в вокс. Варте и его наемники выбросили дыхательные маски, заменив их на горловые микрофоны и наушники-бусины. Здесь, на поверхности, маски были не нужны, они бы только мешали оценивать обстановку и переговариваться. Себатон свою тоже снял, но не стал выбрасывать на случай, если она понадобится в будущем.

– Я уже одиннадцать минут ничего не видел, сэр. Должно быть, мы ускользнули.

– Нет, – ответил Себатон. – Они приближаются.

Мрачное выражение Варте особой уверенности не внушало.

– Я знаю.

Они не мчались со всех ног – улицы были для этого слишком тесными и извилистыми – но охватившая их тревога создавала ощущение спешки. Казалось, что в каждой тени таится опасность, в каждый дверной проем и переулок воображение помещало новые ужасы. Даже покачивающиеся кабели и свисающие пластековые ленты превратились в потенциальных врагов под влиянием страха и темноты.

Себатон не считал себя очень уж храбрым человеком – во всяком случае, солдатской храбростью он не обладал, – но при этом и не был настолько подозрителен, чтобы пугаться каждой тени, однако это тихое, все возрастающее напряжение испытывало его на стойкость.

Голлаха оно уже почти сломило.

Худой горбатый человек таял на глазах, будучи не в силах поспевать за ними. Он привык к своей мастерской, к машинам и одинокому существованию. В его жизни физические упражнения ограничивались заполнением программных карт и несложным ремонтом. Горб вырос на спине, потому что Галлах постоянно сидел ссутулившись над каким-нибудь механизмом или прибором. Плохое решение – или несколько плохих решений – привело его на службу к Варте и довело до такого отчаяния, что у него не осталось иного выбора, кроме как покинуть развалины прошлой жизни и попытаться выстроить жизнь новую. Но он определенно не думал, что для этого придется, помимо прочего, панически бегать в незнакомом городе, в чужом мире, от невидимых врагов.

Он все хватался за грудь, так что Себатон притормозил на случай, если тот не выдержит.

«Не глупи. Пусть отстает – может, выиграет нам немного времени… Трон! Когда я успел стать таким черствым?»

На протяжении всей своей жизни – или, точнее, жизней – Себатон делал все, чтобы выжить. Он использовал тех, кто был ему нужен, а остальных бросал на произвол судьбы. Поначалу его мучили угрызения совести и даже кошмары, но со временем все пропало, и только растущая пустота ощущалась внутри, только медленное отмирание души. Души не в буквальном смысле, разумеется, ибо подобные вещи были вполне реальны; эта была скорее моральная деградация, и он не знал, как остановить ее. Он превратился в обычный инструмент, используемый по воле других. Как молот или гаечный ключ, только действующий точнее и незаметнее. Некоторые назвали бы его оружием.

Теперь для искупления было уже немного поздно, но Себатон все же сбросил скорость и поманил Голлаха, призывая двигаться быстрее.

– Почему мы бежим? – спросил Голлах, стараясь прогнать из голоса дрожь. – Я думал, мы занимаемся археологическими раскопками. Ты говорил, они представляют интерес только для ученых. Кому мы могли понадобиться?

Себатон попытался придать голосу ободряющий тон:

– Даже если я скажу, это не поможет. Но ты должен бежать дальше.

Он перевел взгляд на Варте, уходившего все дальше вперед и явно слушавшего вокс.

– Долго еще до корабля? – спросил Себатон, хотя и знал ответ.

Варте ответил не сразу. Его что-то отвлекло.

Себатон не отступал:

– Варте, что с кораблем?

Он уже был готов бросить этих людей, снять личину и помчаться к кораблю в одиночку, когда Варте ответил.

– Дууган не отвечает по воксу, – сказал он.

– И что это значит? – но Себатон уже знал ответ и на этот вопрос.

– Либо что-то глушит сигнал, либо он мертв.

– А, проклятье… – пробормотал Голлах, споткнувшись. Себатон схватил его за локоть и придержал, не дав упасть.

Варте подался назад: теперь, когда Дууган перестал выходить на связь, он уже не был так уверен, что стоит мчаться вперед.

– Те транспортники, которые ты видел в небе… – обратился он к Себатону, – это они? Они тоже это ищут? – он кивнул на сверток под левой рукой Себатона.

– Не уверен.

Эта была неправда, но поскольку Варте не знал, кто сидел в транспортниках и чего они хотели, Себатон предпочел больше ничего не говорить.

– Кто они, Себатон? Дууган сказал, что они огромные, в броне до макушки. Мы бежим от тех, о ком я думаю?

Теперь смысла лгать дальше не было. В конце концов, его подчиненные заслужили правду.

– Это Легионес Астартес.

Варте горестно покачал головой.

– Хреновы космодесантники? Ах ты ублюдок. Давно ты знал?

– С того момента, как мы сюда прибыли, существовала вероятность, что они последуют за нами.

– Вероятность? Это еще что значит?

Себатону было искренне стыдно.

– Прости, Варте. Вы этого не заслужили.

– Прострелить бы тебе ногу, оставить вместе с этим, – он опять показал на сверток, – и убраться отсюда вместе с Трио и Голлахом.

– Это не поможет.

– Зато мне приятно будет, лживый гад! – он успокоился, загнав страх поглубже, где тот не смог бы ограничивать его навыки выживания. – Эта штука в твоих руках, она важная, да?

Себатон кивнул:

– Настолько важная, что ты даже представить не можешь, а я даже рассказать не могу.

– Кто ты, Себатон? На самом деле?

Себатон покачал головой; печаль на его лице отражало царящее в душе смятение лучше любых слов.

– Если честно, Варте, я уже сам не знаю.

Экс-Люцифер шумно втянул воздух, все-таки приняв важное решение. Он остановился. Себатон тоже притормозил и подождал, пока их нагонят остальные.

– Надо отдышаться, Голлах, – сказал он тех-адепту. Тот, одновременно обрадованный и обеспокоенный внезапной остановкой, сел.

– Мы в безопасности? – просипел он, задыхаясь, и нервно оглянулся.

– Мы ускользнули, – соврал Варте, но его истинные намерения отразились в глазах и легком, почти незаметном кивке Трио, который Голлах бы не заметил. Он повернулся к Себатону:

– Иди вперед, заменишь Дуугана.

Себатон кивнул, проникаясь еще большим восхищением и уважением к бывшему Люциферу и чувствуя, что себя начинает ненавидеть в два раза сильнее.

– Мне кажется, в Армии тебя сильно не хватает.

– Ох, сомневаюсь. Одной парой ботинок меньше, одной больше.

Они не стали пожимать друг другу руки – ни к чему были эти банальности – но обменялись взглядом, в котором Себатон увидел надежду на то, что он еще сможет стать лучшим человеком. Чем-то большим, чем оружие.

– Он уходит? – спросил Голлах, снова разволновавшись. – Куда? Он же не солдат. Почему он уходит? Я хочу с ним.

Он поднялся.

Голлах был изможден, и Себатона он только замедлит. Ему, как пытающемуся взлететь кораблю, надо было сбросить балласт. Только в этом случае балластом были нанятые им люди.

Взяв Голлаха за плечи, Себатон произнес четко и спокойно:

– Оставайся с Варте. Он будет тебя охранять.

Лицо Голлаха вдруг стало пустым, и он кивнул, после чего опять сел.

Варте не выказал удивления. Себатон знал, что экс-Люцифер уже давно подозревал в нем псайкера.

– Тебе пора уходить, – сказал он. Трио уже доставал из сумки, которую тащил с самого места раскопок, несколько крупнокалиберных пушек. Только их они и взяли, помимо уже брошенных сервиторов. Себатон насчитал три орудия. Дуугану его не понадобится.

– Возьмешь одно? – спросил Варте. – Может пригодиться.

Против таких врагов не пригодится.

– Оставьте себе. Оно меня только замедлит.

– Она так много стоит? – спросил Варте. – Штука, которую мы достали из ямы.

– Она стоит всего человечества.

Себатон побежал.

Нарек любил охоту, хотя это и было сложно понять по его угрюмому поведению. Раньше он служил разведчиком, вигилятором, пока травма не ограничила его скаутские способности и не поставила его на последнее место среди соратников. Вскоре после этого он ушел из отряда и вновь стал полноценным легионером, вступив в орден Элиаса.

Его ранили на Исстване-V. Он командовал скрытным отрядом, целью которого было саботировать силы верных Императору легионов до того, как начнется атака и предательство раскроется, и они встретили несколько вражеских скаутов, сразу понявших, что отряд делает. Они убили птенцов-Воронов, но заплачено за это было всей командой Нарека и его левой ногой. Болтерный снаряд раздробил ее. Он закончил установку подрывных зарядов, проползя для этого по телам своих мертвых товарищей, и покинул место высадки прежде, чем начался огненный шторм.

Бионика заменила кости, сожженные мышцы и плоть, но он уже не был прежним. Та битва оставила в Нареке след куда более глубокий, чем может оставить простое ранение. Она сделала его замкнутым, склонным к злым самообвинениям, даже к неуверенности в себе, но он продолжал служить, потому что был солдатом, а солдаты следуют приказам.

Элиас нуждался в охотнике, и Нарек занял этот пост, но никому не рассказал, что думает о событиях на Исстване. Ему не нравилось все это, но он понимал необходимость войны и верил в их идеи – пусть и не так слепо, как некоторые его братья.

Лишь во время охоты его разум был занят так, что другие заботы переставали иметь значение. Все растворялось в тумане, когда Нарек преследовал жертву.

Использовать сервиторов в качестве ложной цели было умно. Киборги погибли быстро, не оказав особого сопротивления, но отвлекающий маневр отнял у них несколько драгоценных минут. Нарек позволил Дагону разобраться с ними, удовлетворившись ролью наблюдателя, после чего прочесал территорию в поисках других следов. Харука он отправил вперед, чтобы захлопнуть ловушку, столь искусно расставленную для жертвы.

Теперь Нарек смотрел на них сверху вниз, скорчившись на крыше, за клубами пара, идущего из потолочных каналов, и ночными тенями. Все огни Раноса погасли – его братья позаботились об этом. Оставалось сделать совсем немного.

Охотничий отряд из трех человек. Будь Нарек моложе и без бионики, он провел бы операцию в одиночку. В нынешнем же состоянии он нуждался в помощниках.

– Последний рубеж обороны.

Дагон находился на крыше противоположного здания, примерно в двадцати метрах. Ранос был развитым индустриализированным городом и имел более чем достаточно укромных мест, откуда Несущие Слово могли наблюдать за своими жертвами.

Внизу двое вооруженных мужчин сидели на корточках в укрытии и встревоженно глядели в темноту. В стороне от них расположился третий, ничем не вооруженный, явно не боец.

– Просто еще один отвлекающий маневр, – ответил Нарек Дагону по воксу. – Одного не хватает.

– Харук выпотрошит его, как и того первого.

Каким же кровожадным был этот Дагон; Восьмой ему бы подошел, возможно, лучше, чем Семнадцатый. Впрочем, он убивал чисто и не задерживался около жертвы, что любили делать многие из Семнадцатого. И Нарек знал, что тот прав. Харук наверняка убил разведчика. А значит, ему и Дагону оставались эти три скальпа.

– Последний нужен Элиасу живым. У него есть кое-что, ценное для нас.

– А Харук это знает?

– Узнает, если убьет его – Элиас об этом позаботится.

– Тогда давай покончим с этим быстрее, чтобы не заставлять темного апостола ждать.

Нарек закрыл канал связи, снял перекинутую через спину снайперскую винтовку и установил ее в положение для стрельбы. Она была исключительным экземпляром. Винтовка модели «Бронтос», тяжелая и сложная в использовании, но вес ее восполнялся огромной убойной силой. Для нее требовались специально изготовленные болтерные снаряды, а в ружейную ложу был установлен импеллер, компенсирующий уменьшенную дальность пневматическим толчком. Рукоять взведения затвора позволяла перезаряжаться вручную, но понадобиться могла только в экстренных случаях. Нарек предпочитал держать свои цели на расстоянии и пользоваться функцией автоматического заряжания.

Припав правым глазом к прицелу, он отрегулировал целеискатель, пока перекрестие не оказалось прямо на голове человека справа. Ложа винтовки холодила щеку, и чувствовалась шероховатость засечек, которые он вырезал на ней, отмечая убийства с дистанции. Их было много.

Нарек пробормотал клятву, выждал три секунды, выравнивая дыхание, и выстрелил.

Себатон замер, услышав выстрел. Дыхание перехватило, и пришлось совершить сознательное усилие, чтобы выдохнуть. Гром оружейных выстрелов был ему хорошо знаком, но в городе стояла такая абсолютная тишина, улицы и здания были так пусты, что неожиданное возникновение резкого звука его испугало.