Текст книги "Вулкан жив (ЛП)"

Автор книги: Ник Кайм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

Глава 26 Войди в лабиринт

Иди вперед, всегда вперед и вниз. Не влево и не вправо.

Из пьесы «Тесион и Минатар»

Когда я вновь восстал из мертвых, Феррус уже стоял рядом и наблюдал за мной. Мне показалось, что он ухмылялся, хотя теперь его лицо с этим черепным оскалом всегда выглядело ухмыляющимся.

Я сжал кулаки и подавил желание ударить призрака.

– Весело тебе, да, брат? – сплюнул я. – Видеть меня в таком виде? Думаешь, я слаб? Но не так слаб, как ты. Идиот! Фулгрим обвел тебя вокруг пальца.

Я замолчал и тут же услышал, как тяжело дышу, как растет внутри гнев. Бездна, красно-черная, дрожащая от ненависти бездна пульсировала на периферии зрения.

– Что, не будет ответа? – поинтересовался я. – Сложно брюзжать, когда языка нет, братец?

Я встал, в кои веки не обнаружив на себе оков, и двинулся на бессловесного фантома. Полагаю, если б это было возможно, я бы схватил его за горло и задушил, как едва не задушил Коракса в своем видении.

Я покачнулся, хватая ртом воздух и пытаясь унять бешеное биение сердца. Кожа покрылась горячечным потом, блестящим в трепещущем свете факелов. Очередной сырой зал, очередная камера с черными стенами. На корабле Керза их, видимо, было огромное количество.

– Трон Терры… – выдохнул я, упав на колено и опустив голову, чтобы было проще дышать. – Отец…

Я вспомнил слова, сказанные им мне на Ибсене давным-давно. После того, как я и мой легион уничтожили этот мир, не оставив на нем ничего, кроме смерти, я переименовал его в Кальдеру. Он должен был стать еще одним нашим миром, как Ноктюрн, место для перековки Саламандр. Этой мечте пришел конец, когда пришел конец Великому крестовому походу и началась война.

Жаль, но мне придётся покинуть вас, когда я буду нужнее всего. Но я постараюсь следить за вами, когда смогу.

– Ты нужен мне, отец, – сказал я в темноту. – Больше, чем когда-либо.

Феррус щелкнул костяной челюстью, заставив меня поднять взгляд. Он посмотрел на меня своими пустыми глазами и кивнул на тени впереди, где начали вырисовываться большие изукрашенные ворота.

Они были выше, чем башнеподобная нога титана класса «Император», и вдвое шире. Я не понимал, почему не заметил их раньше.

– Очередная иллюзия? – спросил я у теней, которые, я знаю, все слушали.

Гигантские ворота казались сделанными из бронзы, однако я с первого взгляда определил, что для них использовался иной сплав. Я различил голубоватый оттенок осмия, следы серебристо-белого палладия и иридия. Металл был невероятно плотным и прочным, слой бронзы же нанесли с эстетической целью, для придания вратам архаичного вида. Искусные инталии и камеи на вратах образовывали масштабную картину. Она изображала сцену битвы, по-видимому, имевшей место в древние времена. Воины были вооружены мечами и облачены в кольчуги и кожаные камзолы. Катапульты и баллисты запускали в воздух примитивные снаряды. Полыхал огонь.

Но присмотревшись получше, я заметил кое-что знакомое, и догадался, что сделал мой железный брат.

Три армии отчаянно сражались в узком ущелье, а их враги, взяв их в тиски, пускали в них стрелы и атаковали мечами и копьями. На каменном уступе стоял военачальник, в одной руке державший знамя с изображением змеи, а в другой победоносно демонстрировавший голову побежденного врага.

– Это Исстван-V, верно?

– Да, – ответил Керз, вдруг оказавшийся рядом, и я осознал, что он давно уже здесь стоял. – И это не иллюзия, Вулкан. Наш брат долго над работал над этими воротами. Полагаю, он оскорбился бы, узнав, что ты принял их за плод своего воображения.

В его голосе слышалась разбитость.

– В чем дело, Конрад? Ты кажешься усталым.

Он с сожалением вздохнул.

– Мы близки к финалу, – ответил он и указал на ворота. – Это вход в Железный лабиринт. Я попросил Пертурабо сделать его для меня. В его центре находится приз.

Керз раскрыл ладонь и показал мне вращающееся гололитическое изображение моего молота, Несущего Рассвет. Вокруг него висели на цепях мои сыновья. Проекция была блеклой и зернистой, но мне удалось узнать Неметора, уже виденного ранее. Второго я, к своему стыду, не опознал, однако видел, что оба были сильно изранены.

Керз сжал кулак, раздавив изображение моих несчастных сыновей.

– Я хорошо пустил им кровь, брат. Им остается жить несколько дней.

И вновь на границах зрения начала собираться темнота, а в голове застучала кровь. Бездна пахнула в лицо жаром, окатила кожу алым.

Огромным усилием воли я разжал стиснутые зубы.

Керз внимательно меня разглядывал.

– Что ты видишь, Вулкан? – спросил он. – Что ты видишь, когда падаешь во тьму? Скажи мне.

В его словах чувствовалось едва ли не отчаяние, едва ли не мольба.

– Ничего, – солгал я. – Там ничего нет. В этот раз ты долго не возвращался, да?

Керз не ответил, но продолжал пронзительно смотреть на меня.

– Я помню некоторые вещи. Я помню, к чему ты пытался меня склонить, – сообщил я ему. – Я тебя не разочаровал, отказавшись участвовать в твоих жалких играх? Не одиноко тебе в тенях? В компании не нуждаешься?

– Заткнись, – буркнул он.

– Как, должно быть, тебе досадно, что я прошел твое моральное испытание, что устоял перед желанием убить Корвуса. Я не утверждаю, что благороден, но я знаю, что обладаю всеми теми качествами, которых ты лишен.

– Лжец… – прошипел он.

– И хотя я в твоей власти, ты все равно не можешь опустить меня на свой уровень. Ты даже не можешь меня убить.

Казалось, что Керз сейчас атакует, но он сдержал свой гнев и стал пугающе спокойным.

– Ты не особенный, – ответил он. – Просто ты оказался под рукой.

Он слабо улыбнулся и зашел мне за спину, скрывшись из поля зрения.

– Мне понравилась наша игра – так понравилась, что после того, как она закончится, я отправлюсь за каким-нибудь другим братом. И тех, кого я не смогу убить, я сломаю.

Я развернулся, намереваясь высказаться, удержать его, но Керз уже исчез. Он растворился в темноте.

Врата разверзлись, молча подзывая.

– Я сломаю их, Вулкан, – провозгласил бестелесный голос Керза. – Так же, как ломаю тебя, откалывая кусочек за кусочком. И если хочешь знать, есть ли в этом лабиринте монстры, я могу тебе ответить: да, есть, но только один.

В отсутствие Керза у меня не было иного выбора, кроме как вступить в Железный лабиринт.

Глава 27 Вера

Дагон, прятавшийся у входа в тоннель, подал сигнал к наступлению.

Вогель вышел первым и достал нож, когда приблизился к жертве.

В предыдущей битве лоялистам сильно досталось, и воинов было меньше, чем он ожидал. Жаль – это значило, что было меньше душ, которые можно будет принести в жертву Пантеону. Возможно, он добавит к ним душу Нарека, если тот опять встанет у Вогеля на пути.

Четверо, все Саламандры, сидели бок о бок, укутавшись в плащи. Один – технодесантник, судя по броне и знакам отличия, – что-то говорил остальным. Должно быть, они обсуждали тактику. Еще двоих положили под брезент, а рядом с ними сидел на корточках, также завернувшись в драконью шкуру, человек, которого искали Несущие Слово.

Кислотный ливень искажал показания ауспика, но мечник и без сканеров знал, что четверо легионеров, сидевших спиной к тоннелю, скоро умрут.

С их стороны было глупо оставлять человека без строгого присмотра; впрочем, Вогель помнил, какие потери понесли лоялисты в стычке у мануфакторума, и сомневался, что помимо этих четырех оставалось много других. Он улыбнулся, обнажив два ряда треугольных зубов, которые сам заточил, и вспомнил, как варповское колдовство темного апостола открыло ему местонахождение врагов. У системы тоннелей было больше пятидесяти выходных потоков. Вогель был уверен, что столь скорая атака окажется для лоялистов неожиданностью.

Он вынул из ножен второй клинок и тихо, пряча звук шагов за шумом дождя, пробрался на открытое пространство. Его товарищи следовали сразу за ним, но Вогель в их поддержке не нуждался. Этих слабаков он убьет сам.

Нумеон прижался к стене под катарактом. Скосившись вправо, он увидел Леодракка, вцепившего закованными в металл пальцами в рукотворную скалу. Слева держался Дака'рай. Трое их братьев, не видимые из-за потока, скрывались на противоположной стороне от водопада. К'госи и еще трое находились в самом колодце.

Нумеон не видел, что происходит наверху, и слышал только рев воды, бьющей в броню. Зловонность и сырость воздуха ощущалась даже через респиратор.

«Еще немного», – сказал он себе.

Теперь все зависело от Шен'ры. А Нумеону и остальным оставалось только сделать так, чтобы его жертва не была напрасной.

Вогель обладал скрытностью охотника, но нетерпеливостью маньяка. Второе обычно плохо сказывалось на первом, поэтому Нарек включил его в отряд лишь на случай, если тайные операции окажутся неэффективны, и возникнет потребность в убийцах. Если бы Нареку позволили ограничиться Дагоном и, может быть, Мелахом, он действовал бы совершенно иначе.

Что-то в представшей ему сцене, в этой тихой дружеской беседе, в съежившемся, неподвижно сидящем человеке, заставило его замереть. Он мог бы поделиться тревогой с напарниками, предостеречь их, но не сделал этого, позволив Дагону дать сигнал к атаке. Вогель тут же поспешил вперед, желая оказаться первым.

Нарек не видил причин ему мешать и просто последовал за Дагоном, Мелахом и Саарском.

Элиас тоже присутствовал в авангарде, а остальные Несущие Слово ждали в тоннеле на случай, если понадобятся. Нарек старался держать темного апостола позади, недовольный его решением присоединиться к истребительному отряду. Но, по-видимому, страх перед Эребом и угроза потерять свой статус в легионе хорошо мотивировали.

Вогель уже почти добрался до технодесантника, когда у Нарека возникло ужасное предчувствие. Его тревога, поначалу абстрактная, обрела реальность, и он больше не мог молчать.

– Их глаза… – обеспокоенно прошипел он Дагону по воксу.

– Что такое?

– Присмотрись!

У троих Саламандр, сидевших и слушавших технодесантника, были мертвые ретинальные линзы. Обычно из-за них виднелся слабый свет от их горящих глаз.

Следовательно, мертвы были не только глаза, а это в свою очередь значило…

Нарек вскочил и закричал:

– Вогель! Нет!

Но было слишком поздно: мечник уже вонзил кинжал в спину технодесантника. Это был смертельный удар, направленный прямо в основное сердце легионера. Вогель выдернул оружие. Клинок покрывала кровь. Он собирался перейти к другому, когда раздался глухой звук падения какого-то предмета на деревянный пол, вынудив его посмотреть вниз.

Из раскрытой ладони технодесантника выкатился, мигая красным, зажигательный снаряд. На мертвом лице Шен'ры, отпустившего аварийную кнопку, застыла улыбка.

Взрыв испепелил Вогеля и сбил с ног остальных. Огонь накрыл помост, подрывая цепь гранат, врытых вокруг входа в тоннель. Вторичный взрыв от мгновенно сдетонировавших снарядов обрушил центнеры камня, перекрыв водосток.

Нарек, отброшенный сначала ко входу, а потом, при втором взрыве, от него, лежал на земле, оглушенный, но живой. Он утянул Элиаса вниз, пытаясь уберечь от опасности. Может, он и ненавидел темного апостола, но долг оставался долгом.

Сквозь огонь и дым охотнику удалось разглядеть четырех легионеров, выходящих из колодца с болтерами на изготовку. Он метнул нож, проткнув горло одному из Саламандр прежде, чем тот успел выстрелить.

Дагон вскинул к плечу винтовку, собираясь застрелить второго, когда выпущенный издалека снаряд с воем угодил ему прямо в висок. Снайпер был уже мертв, когда упал на помост.

Болт-снаряды со стороны погруженных в воду легионеров разорвали Мелаха, даже не успевшего полностью вытащить пистолет, на части.

Элиас, оказавшийся почти полностью под Нареком и не способный шевелиться, все же дал короткую очередь и подстрелил одного из легионеров, бежавшего из воды с клинками в руках. Нарек подозревал, что у них заканчивались – или уже закончились – боеприпасы, поскольку концентрированный огонь мог бы решить исход боя гораздо быстрее. Он вдруг задумался, для чего лоялисты могли беречь патроны.

Еще шестеро перелезли через край сточного колодца. Один наступал впереди остальных. Он был Саламандром и центурионом.

Оценив число бойцов, Нарек пришел к выводу, что силы были примерно равны, вот только из многочисленного отряда, ждавшего в тоннеле, до обрушения успели выбраться лишь пара воинов. К тому же у лоялистов был план и эффект неожиданности.

Элиас уже поднялся. Он выстрелил навскидку, попав офицеру Саламандр в плечо. Тот запнулся, но продолжил бежать вперед, замахиваясь массивно выглядящей глефой.

У Нарека были другие заботы: на него бросились двое из колодца. Один выпад он отразил выхваченным из ножен гладием. Второе оружие поймал предплечьем, подтянул легионера к себе и разбил ему вокс-решетку резким ударом головой.

Саарск вступил в бой с несколькими Саламандрами из-за края колодца. Он успел проткнуть ножом одного и выстрелить в другого, прежде чем снайпер оставил дыру в его груди, и остальные швырнули Несущего Слово на землю и прикончили.

Нарек видел, как офицер Саламандр влетел в Элиаса и повалил его. Вцепившиеся в друг друга воины рухнули на помост, который треснул под их весом. Мгновение спустя он переломился, и все, кто на нем был, оказались в грязной воде. Она потушила огонь, до сих пор трещавший на броне Нарека, и он воспользовался неожиданной сменой условий, чтобы выпустить пистолетную очередь в упор в одного из противников. Саламандр с хрипом опрокинулся в воду.

Второго легионера Нарек ударил локтем в горло, погнув горжет и почти перебив трахею, и тем самым решил проблему с ближайшими врагами. Элиас и Саламандр при падении разлетелись. Они находились у края колодца, за которым, далеко внизу, был резервуар с грязью. Не обращая внимания на легионеров, уже начавших перегруппировываться после стремительной контратаки Несущих Слово, Нарек бросился прямо к Элиасу.

– Что ты делаешь? – крикнул темный апостол.

Противник имел огневое превосходство, а вдалеке на них уже целились из снайперской винтовки. Остальные бойцы истребительного отряда либо погибли, либо погибнут в ближайшее время, а все их подкрепление оказалось заперто в тоннеле без какого-либо землеройного оборудования.

– Спасаю нас, – рявкнул Нарек, схватил Элиаса и прыгнул за край колодца, в пенящийся водоворот далеко внизу.

Нумеон подбежал к краю колодца и едва не прыгнул вслед за ними.

Капитана остановил Леодракк, оттащив за наплечник.

– Мы и так многих потеряли, – сказал он, но тут же перегнулся через край и прицелился из болтера.

– Побереги патроны, – с горечью бросил ему Нумеон. – Они скрылись.

Подавив гнев, Леодракк подчинился и опустил болтер.

– Мы его почти сделали. Ублюдок.

– Он захочет отомстить. Мы его еще увидим.

– Ты видел его руку? – спросил Леодракк. – Его был ранен. Совсем недавно.

– Но не нами.

– И не одним их своих?

– Нет, – задумчиво ответил Нумеон. – Чем-то иным.

Несколько секунд понаблюдав за каскадами жижи, продолжавшей литься из водостока, и не обнаружив ни одного Несущего Слово, которого бы могло бы подхватить течение, они отошли от края.

К'госи был жив. В том месте, где Несущий Слово воткнул в него клинок, нагрудник заливала кровь, но в остальном он был цел. Давно израсходовав запасы прометия, он раздраженно сжимал и разжимал левую руку в латной перчатке. Правая лежала на груди Шен'ры.

– Мы не забудем о твоем самопожертвовании, брат, – тихо говорил он, опустившись на колени у тела технодесантника, которого перед этим перевернул на спину. От помоста остался только тот кусок, на котором покоился Шен'ра, остальные же стояли по колено в жиже.

Технодесантник был не единственным погибшим. Дака'рай тоже был мертв; он лежал на спине в грязи, а из его шеи торчал нож. Укра'бар был ранен из болтера в упор, и он больше не встанет. У всех остальных были незначительные повреждения, ни одно из которых не могло сравниться с душевной раной, нанесенной гибелью братьев.

Все присутствующие склонили головы, но Леодракк не удержался:

– Мы даже не можем их сжечь.

– Нет, не можем. – Нумеон подошел к распростертому телу одного из подбиральщиков

и забрал плащ К'госи, чтобы ему вернуть. – Поэтому мы должны почтить их иным способом.

В его левой руке было фульгуритовое копье. Он вырвал его из ножен темного апостола во время боя.

При виде этого непримечательного предмета отчаяние сменилось надеждой, хотя никто из смотрящих на копье не мог объяснить почему. Оно потрескивало от скрытой мощи, светилось изнутри золотым, провозглашая величие Императора и его околобожественность. Строжайшие меры предпринимались для того, чтобы рассеять представления об Императоре как о боге, но его сила всегда говорила об обратном, несмотря на стремление искоренять суеверия и просвещать. В последние месяцы истинность новой парадигмы подверглась сомнению, ибо во вселенной обитали не только смертные, будь то люди или ксеносы, но и боги, и большинство из них были злокозненны. Несущие Слово верили в них, даже искали расположения их слуг. У них была вера, но объекты ее были ужасны.

Подняв копье, Нумеон осознал, что тоже верит: в Императора, и его замысел для галактики и человечества, и в то, что примарх был жив. Сила, заключенная в фульгурите, казалось, зажгла эту веру. В них всех.

Он осторожно провел пальцами по значку, висящему на поясе.

– Вулкан жив, – просто сказал он.

И каждый легионер, стоящий перед ним, отозвался. Сначала К'госи и Икрад.

– Вулкан жив.

Затем Г'оррн и Б'тарро.

– Вулкан жив.

И Хур'вак с Кронором.

– Вулкан жив.

Хор становился громче с каждым новым голосом, пока не остался только один.

Нумеон посмотрел в глаза своему Погребальному брату и увидел в них боль, терзавшую его с того момента, как он потерял Скатар'вара на Исстване. Если у кого и были причины сомневаться, так это у Леодракка. При воспоминании о том дне и их бегстве к посадочным кораблям в сердце кольнуло, но он сохранял нейтральное выражение и продолжал смотреть на Леодракка.

Леодракка перевел взгляд с Нумеона на копье, затем на значок и обратно, а потом кивнул.

– Вулкан жив.

Вместе они превратили это утверждение в боевой клич, как один с вызовом прокричав небесам:

– Вулкан жив!

Эта вера будет поддерживать их, даст им надежду, в которой они так нуждались.

Впервые после того, как они бежали с Исствана, искалеченные и обескровленные, Нумеон знал, что нужно делать. Вернувшись к краю колодца, он подал сигнал Пергеллену, с которым, как он знал, находились Хриак и Джон Грамматикус.

Пришло время поговорить с человеком.

Глава 28 Человеческие пороки

Хараатан, во время Великого крестового похода

Ночь в последний раз опустилась на Хартор. Благодаря совместным усилиям Имперской армии – пехоты и бронетанковых войск, – титанов из Легио Игнис и двух легионов космодесанта Хараатан был наконец официально объявлен приведенным к Согласию. И теперь, когда работа воинов была закончена, Имперская администрация с ее армией логистов, кодификаторов, сервиторов, инженеров, фабрикаторов, классификаторов и писарей могла приступить к долгому процессу реколонизации Сто пятьдесят четыре Шесть – к возвращению его в лоно Империума.

Хараатан изменит свое название и названия всех своих городов и иных важных географических мест. Пока что достаточно было простых обозначений – таких, как код, присвоенный планете, когда Военный совет дал разрешение на войну за Согласие. Позже для нее выберут новые названия, чтобы помочь колонистам с адаптацией, чтобы мир стал для них своим – преданным имперским миром с преданными имперскими жителями.

Слово «Хараатан» и вся его атрибутика ассоциировались с мятежом и раздором. Смена названий лишит их силы, даст новые символы.

Один из этапов этой трансформации начался с вывоза всего населения Хараатана. Эти мужчины, женщины и дети – будь они виновны в мятеже или невинны – больше никогда не увидят свой дом. Некоторые отправятся в каторжные колонии, других отошлют на миры, нуждающиеся в законтрактованных рабочих, часть казнят. Но в конечном итоге культурный след хар-таннцев будет стерт навеки.

Логист Мурбо не думал об этом, в последний раз перед отправкой транспорта проверяя, все ли в порядке. После нескольких часов утомительных допросов и заполнений реестров, ему показавшихся днями, Департаменто Муниторум при содействии целой армии клерков Администратума наконец собрали и распределили население Хартора. Этот город был последним. Он также был одним из самых крупных. Мерзкая пульсация в голове Мурбо даже отдалено не подходила под определение головной боли, поэтому ни настроения, ни усердия у него не осталось.

Он не заметил запаха, пройдя мимо первой машины. За ним следовала стая сервиторов и лексмеханик, но их чувство обоняния уже давно не беспокоило, поэтому вопросов от них не поступило.

Было темно, а со стороны пустыни дул холодный ветер. Мурбо не терпелось вернуться в свою каюту на корабле: там можно было согреться самому и согреть внутренности. Он как раз приберег бутылочку для такого случая.

Ему предстояло проверить, внести в реестр и заверить более пятидесяти машин, после чего подтвердить пункт назначения у пилота и внести эти данные в планшет, который сейчас держал в руке. Протокол Администратума требовал также провести визуальный осмотр: убедиться, что никто не забыт. В хаосе, следующем за успешным приведением к Согласию военными усилиями, нередко забывали о целых толпах народа.

Первая партия бывших хар-танцев – узников, определенных в каторжные колонии, – уже ушла. Работа Мурбо касалась отправки тех, кому было предназначено стать имперскими жителями на дивных новых мирах. Он не был уверен, кому сочувствует больше, но жалость его жила недолго. Таковы были плоды, которые пожинали восстающие против Империума.

Он осветил отсек слабой лампой, увидел пассажиров, с мертвыми глазами размышляющими о своем будущем, и прикинул их число по головам. Поначалу казалось, что все в порядке, но когда Мурбо закончил со второй машиной и уже собирался идти к третьей, он вдруг остановился.

– Тебе не показалось, что они сидят слишком тихо? – спросил он лексмеханика.

Сгорбленного клерка вопрос привел в недоумение.

– Подозреваю, они размышляют о безрассудности своего мятежа против Империума.

«Нет, – подумал Мурбо. – Дело не в этом».

Мурбо страшно хотелось покончить с работой и вернуться в свою каюту, чтобы отправиться за пределы Сто пятьдесят четыре Шесть, но бывшие хар-танцы обычно вели себя громче.

А еще этот запах, разносимый ветром пустыни и становящийся все отвратительнее.

Он включил лампу поярче и направился обратно к первой машине.

– Трон… – выдохнул он, еще раз посветив в кабину.

Мурбо в панике подбежал к следующей машине и опять посветил внутрь. Потом к третьей, четвертой, пятой. После двенадцатой его стошнило.

Не разгибаясь, он махнул рукой на лексмеханика, который подбежал на помощь.

– Не заглядывай, – предупредил он, а затем спросил: – Кто еще остался на поверхности?

И опять на лице сутулого, тщедушного, одетого во всем бурое механика появилось недоуменное выражение.

– Кроме нас?

– Из военных, – уточнил Мурбо, вытирая подбородок.

Лексмеханик сверился с планшетом.

– Согласно реестрам Муниторума, все войска покинули поверхность… – он помолчал, подняв морщинистую руку, пока читал дальше, – но на земле еще остались два легионерских транспорта.

– Свяжись с ними, – приказал Мурбо. – Немедленно.

Вулкан в одиночестве стоял в просторном грузовом отсеке «Ночного бегуна». Обычно корабль использовался для транспортировки оружия, пайков и мириадов прочих предметов снабжения, необходимы в войне. Этой ночью он повезет мертвых. Вдоль части восточной стены стояли гробы, но их, к счастью, было немного благодаря тому, что осада Хартора завершилась быстро и бескровно. Но вот сколькими жизнями было заплачено за эту бескровность… Жизнями, оконченными в боли, в муках… Вулкан слишком хорошо знал ответ на этот вопрос.

И резней в Хар-танне кровопролитие не закончилось. Мятеж, произошедший во время распределения харторцев, вылился в множество смертей. И хотя он подозревал, что часть ответственности лежала на Повелителях Ночи его брата, он не мог не чувствовать виноватым и себя.

Сериф лежала перед ним в гробу. Тот представлял собой простой, лишенный украшений металлический контейнер со встроенным криогенератором: чтобы замедлить процесс разложения и доставить погибших к месту погребения неиспорченными. Медике промыли ее раны, но пятна крови на одежде остались. Не будь их и этой мертвенной бледности, Вулкан мог бы поверить, что она просто спала.

Он хотел сказать ей, как ему жаль, что она мертва, как ему жаль, что он не выслушал ее во время сожжения Хар-танна и не удовлетворил ее просьбу об интервью. Он давно решил, что его история должна быть рассказана и что сделает это Сериф. Но не теперь. Труп ничего не расскажет.

Он склонил голову, беззвучно прося прощения.

– Почему именно она? – раздался из теней тихий голос.

Вулкан не обернулся, но поднял взгляд.

– Почему ты до сих пор здесь? – спросил он, тут же посуровев.

– Я искал тебя, брат, – сказал Керз, становясь рядом с Вулканом.

– И ты меня нашел.

– Ты, кажется, не в настроении. – Иной мог бы подумать, что ответ его обидел. – Неужели ты не рад меня видеть?

Теперь Вулкан смотрел на него. В глазах его горела нескрываемая злоба.

– Говори, что хотел сказать, и оставь меня.

Керз фыркнул, словно его все это забавляло.

– Ты не ответил на мой вопрос. Почему из всех смертных, погибших для того, чтобы привести этот мир к Согласию ради нашего Империума, эта вдруг значит так много?

Вулкан опять перевел взгляд вперед.

– Я оберегаю жизнь. Я защитник человечества.

– Разумеется, брат. Но то, как ты бросился к ней, презрев опасность… Это выглядело так… воодушевляюще. – Керз улыбнулся, затем улыбка превратилась в оскал, и, будучи не в силах и дальше притворяться, он рассмеялся. – Нет, извини, – он бросил смеяться и посерьезнел. – Я озадачен, Вулкан. У тебя мягкое сердце, и я знаю, как дороги тебе эти ничтожества, но чем эта отличилась, что ты так о ней скорбишь?

Вулкан повернулся к нему и уже собирался ответить, когда в его ухе затрещала вокс-бусина. Оба примарха были без шлемов, но связь с боевой группой по-прежнему имели.

Когда глаза одного округлились, другой сощурился, и Вулкан понял, что Керз слышит то же сообщение.

Вулкан протянул к брату руку, схватил его за горжет и подтянул к себе. Керз улыбнулся и не стал сопротивляться.

– Ты это сделал? – спросил Вулкан. – Ты это сделал? – проревел он, когда Керз не ответил.

Улыбка Керза истончилась и превратилась в тонкую линию из сжатых бледных губ.

– Да, – прошипел он, глядя на него своими холодными глазами.

Вулкан отпустил его, оттолкнув прочь, и отвернулся.

– Ты убил… их всех.

Керз изобразил удивление.

– Брат, они были нашими врагами. Они подняли на нас оружие, пытались нас убить.

Вулкан опять взглянул на него с гневом, едва ли не с мольбой, с отвращением перед тем, что Керз сотворил.

– Не все, Конрад. Ты убил невинных и слабых. Что дают их смерти, кроме удовлетворения садистской жажды кровопролития?

Керз, казалось, честно задумался над вопросом. Он нахмурился:

– Боюсь, что ничего, брат. Но чем это отличается от того, что ты сделал с той эльдар? Она была всего лишь ребенком и не могла представлять для тебя опасности. Мятежникам Хараатана подарили быструю смерть. Я, по крайней мере, не сжигал их заживо.

У Вулкана не было ответа. Он убил этого ребенка в гневе, из-за горя по Сериф и в наказание за смерти, вызванные вырвавшимися на свободу ксеносами. А возможно, еще потому, что он ненавидел их, этих эльдар, за набеги на Ноктюрн и боль, причиненную его жителям.

Керз заметил сомнения брата.

– Видишь, – прошептал он, подойдя вплотную, – Наши натуры очень даже похожи, брат, разве нет?

Вулкан взревел, поднял второго примарха и швырнул его через весь отсек.

Керз прокатился по полу с визгом брони, царапающей металлический настил. Он уже стоял на ногах, когда Вулкан бросился на него, и успешно заблокировал кулак, направленный в лицо. Его ответный удар, пришедшийся Вулкану в грудь, отдался в ребрах даже несмотря на броню. Вулкан охнул от боли, но обхватил его голову руками и дернул ее вниз, к поднимающемуся колену.

Керз отшатнулся, плюясь кровью. Не давая ему времени прийти в себя, Вулкан перехватил его за талию и повалил на спину. От яростного удара голова Керза дернулась вбок, а щеку рассекло. Он смеялся сквозь окровавленные зубы. Вулкан опять ударил его, сместив челюсть. Керз только громче рассмеялся, но слегка закашлялся, когда ему начали ломать трахею. Вулкан сжимал руки, сильные, как железо, руки кузнеца, вокруг горла брата.

– Я знал, что ты такой же, – прошипел Керз, все еще пытаясь смеяться. – Убийца. Все мы убийцы, Вулкан.

Вулкан убрал руки. Он сел, не слезая с Керза, и тяжело вздохнул, прогоняя безумие. Он убил бы Керза, если б не остановился. Он убил бы собственного брата.

Вулкан поднялся, еще покачиваясь, и переступил через неподвижно лежащего Керза.

– Держись от меня подальше, – предупредил он, задыхаясь, и побрел к ждущему его кораблю.

Керз остался лежать, но повернул голову, следя за уходящим Вулканом, – зная, что на этом все не закончится.

Я понимал, что мне не выбраться. Подозревал с того момента, как вступил в Железный лабиринт. Он был испытанием, которое я не мог преодолеть, загадкой, которую не мог разгадать. Это место казалось бесконечным и обладало фиренцийской сложностью, ведь его создал разум, равный моему.

Нет, не совсем так. Мой разум был ослаблен, а потому ориентироваться в безликих медно-железных коридорах, разбегавшихся передо мной, я оказался неспособен.

Стоя на сотом перекрестке после того, как каждый из коридоров, выбранных на девяноста девяти предыдущих, уводил меня все глубже в лабиринт и в то же время все дальше от моей цели, я задумался, что же Керз предложил моему брату в обмен на этот подарок.

Возможно, Пертурабо ненавидел меня так же сильно, как остальных, и просто решил, что не имеет значения, какому брату причинять боль? Возможно, он был зол на меня за то, что я пережил его великолепную бомбардировку на Исстване-V и отказался погибнуть под его танками? В любом случае, он создал это место с одной целью: чтобы вошедший в него никогда не выбрался. Вполне в его духе, полагаю, было представлять, как я вечно брожу по эти коридорам, хотя, конечно, он не мог знать о моем бессмертии. Я знал, впрочем, что Керз захочет более скорой развязки. Он не отличался ни терпением, ни самообладанием. Показав молот, он дал мне надежду. Подозреваю, он рассчитывал, что эта надежда еще быстрее сведет меня с ума. Он не знал, что на самом деле предоставил мне реальный способ сбежать из его тюрьмы.

Решив, что выбор не имеет значения, если я знаю, где центр лабиринта, я выбрал левое ответвление и двинулся дальше.