Текст книги "Сокровенная правда (ЛП)"

Автор книги: Нева Олтедж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Телохранители первыми поднимаются по двум ступенькам в кабинку и отходят в сторону. Шевченко идет следом, таща за собой бедную девушку.

– Белов. – Он кивает и садится в кресло, притягивая девушку к себе на колени.

– Ты опоздал, – говорю я, не отрывая взгляда от девушки. Я ошибся, ей нет и шестнадцати, и, судя по ее испуганному взгляду, она здесь не по своей воле.

– У меня была встреча с О'Нилом. Он хотел обсудить партнерство.

– О как? – Я откидываюсь назад и перевожу свое внимание на Шевченко, но краем глаза продолжаю следить за девушкой. – И что Лиам может предложить?

– Тот же продукт. Он сказал, что находится в середине переговоров с Диего Риверой и со следующего месяца начнет поставлять необходимое нам количество.

– Мы берем семьдесят процентов наркотиков Риверы. Лиам никак не может сравниться ни по количеству, ни по цене.

– Ну, он сказал, что скоро все изменится. – Шевченко берет бутылку виски, которую принес официант, наполняет себе стакан до краев и одним махом его опустошает. Он наливает еще одну порцию, затем кладет свою мясистую руку на обнаженное бедро девушки и сжимает его. Девушка вздрагивает и быстро сжимает ноги, но Шевченко с силой раздвигает их и начинает скользить рукой вверх, под подол ее короткого платья. Девушка зажмуривает глаза.

Я смотрю на телохранителей Шевченко, затем перевожу взгляд на бутылку ликера на столе. Должна подойти.

– Мне очень интересно послушать, как ирландцы планируют этого добиться. – Я наклоняюсь вперед, хватаю бутылку и разбиваю ее о край стола.

Девушка кричит, а телохранители достают пистолеты и поворачиваются к кабинке, но они опоздали. Я уже прижимаю разбитое горлышко от бутылки к шее Шевченко, прямо над сонной артерией.

– Положите оружие на стол, – говорю я, не отрывая глаз от испуганного лица Шевченко. Ничего не происходит.

Я бросаю взгляд на двух его людей, которые стоят на другой стороне кабинки, направив на меня пистолеты. Хватаю за руку того, кто ближе ко мне, и тяну его через стол, прикрывая себя, как раз перед тем, как другой мужчина стреляет. Парень, которого я держу, вскрикивает, когда пуля попадает ему в грудь. Я поворачиваю его руку с пистолетом в сторону стрелка и стискиваю его пальцы. Нажимаю дважды на курок, оба раза попадая парню в живот. Когда он рухнул на пол, я использую разбитую бутылку, чтобы перерезать шею мужчине, которого держу, а затем возвращаю свое внимание к Шевченко. Он все еще сидит, прижимая девушку к груди, как жертвенного агнца. Его взгляд мечется от меня, от окровавленного тела, распростертого на столе, к своему мертвому охраннику на полу.

– Мне очень не нравится, когда люди направляют на меня оружие, – заявляю я и делаю движение рукой в сторону девушки. – Иди сюда, милая.

Она смотрит на меня широко распахнутыми глазами от страха. По ее лицу видно, что она не горит желанием подходить, возможно, потому что с моей руки капает кровь, но потом слезает с колен Шевченко и спешит встать рядом со мной.

– Сколько тебе лет? – спрашиваю, не отрывая взгляда от сидящего в ужасе ублюдка в кабинке.

– Пятнадцать, – раздается едва слышный шепот.

Пятнадцать. Господи помилуй. Она может быть его внучкой.

– Иди наверх, – говорю сквозь стиснутые зубы. – Спроси Пашу. Он найдет кого-нибудь, кто отвезет тебя домой.

Я жду, пока она уйдет, затем подхожу к больному сукиному сыну, который откинулся на спинку кресла, как будто это ему поможет. Наклонив голову набок, я оцениваю его, затем беру пистолет со стола.

– Мне не нравятся растлители детей. – Я поднимаю пистолет и стреляю ему меж глаз его уродливой рожи.

Бросив пистолет обратно на стол, я вытираю кровь с руки краешком куртки Шевченко и поворачиваюсь, увидев официанта и уборщицу, которые трусят от страха в дальнем углу клуба и с ужасом смотрят на меня.

– Паша здесь? – спрашиваю я.

Уборщица пытается сделать шаг назад, прижимаясь спиной к стене. Официант моргает и показывает вверх. Я смотрю на галерею, нависающую над танцполом. Павел стоит по другую сторону стеклянной стены, прижимает телефон к уху и смотрит в мою сторону. Наверное, звонит Роману, чтобы настучать на меня. Я провожу большим пальцем через плечо в сторону кабинки, а затем делаю движение рукой, показывая, что он должен убрать беспорядок. Павел массажирует висок свободной рукой и качает головой. Думаю, он не разрешит мне больше проводить встречи в «Урале».

Мой телефон звонит, когда я уже на полпути к машине. Я достаю его и отвечаю на звонок, не глядя на экран. Мне не нужно… У меня для брата запрограммирован специальный рингтон.

– Да?

– Я убью тебя! – кричит Роман, и я быстро убираю телефон от уха. Крики продолжаются еще около минуты, обычная теплая семейная болтовня. Сплошные сердечки и радуга. – …порежу тебя на мелкие кусочки, а потом скормлю их твоему зверю.

– Мими не ест сырое мясо. – Я подношу телефон к уху и прикуриваю сигарету. – Это вредно для пищеварения.

– У тебя неделя, чтобы найти мне нового покупателя. Неделя. Ты понял?!

– На прошлой неделе я уже поговорил с Каморрой. Они возьмут вдвое больше, чем мы продали украинцам. И у меня назначена встреча с некоторыми бандами в пригороде на этих выходных. У нас все в порядке.

– Черт возьми, Сергей. – Он вздыхает.

– Шевченко сказал кое-что интересное, прежде чем я его устранил. Это было про ирландцев.

– Что?

– Они ведут переговоры с Диего Риверой. Похоже, они планируют вторгнуться на нашу территорию.

– О, я бы хотел посмотреть, как они попытаются, – фыркнул он. – Серега, не вздумай больше убивать наших покупателей. Ты меня понял?

– Я буду стараться изо всех сил.

– Он будет стараться изо всех сил. Я прям так рад, – бормочет Роман в трубку и кладет ее.

* * *

Припарковав машину в гараже, я сразу же иду к Феликсу в квартиру, чтобы принять душ и переодеться. Я старался не испачкать кровью рубашку, но немного крови все равно попало на рукав. Не хочу, чтобы Ангелина увидела это и испугалась. Кроме того, если бы она увидела меня в крови, ей пришлось бы все объяснить.

Когда закончил, я направился в дом. Внизу никого нет, поэтому я бегу наверх, в свою спальню, где Ангелина свернулась калачиком в кресле, держа в руках книгу. На мгновение думаю, что она читает один из моих детективных романов – у меня их тонны, – но останавливаюсь на месте, когда замечаю обложку. Она держит «Анну Каренину», русское издание. Неужели Феликс был прав насчет нее?

Она оторвалась от книги и встретилась с моим взглядом.

– Как прошла встреча?

– Отлично. – Я опираюсь на дверной косяк и киваю в сторону книги, которую она держит в руках. – Ты говоришь по-русски?

– Не совсем. Я знаю некоторые основы. – Она пожимает плечами. – На первом курсе я ходила на курсы русского языка, но в итоге решила уделить внимание английскому и итальянскому.

– Как много ты знаешь?

– Ну, я, наверное, могу спросить дорогу по-русски и помню названия некоторых фруктов и овощей. Зато знаю много ругательных слов. – Она фыркнула, встала со стула и подошла к книжной полке, чтобы поставить книгу на место. – Мне понравился фильм, и я хотела попробовать почитать. Я застряла на втором предложении, потому что кто-то не разрешил мне воспользоваться ноутбуком, чтобы проверить перевод.

Я оставляю свое место у двери, прохожу через всю комнату, пока не оказываюсь прямо за ней, и кладу руки на полку по обе стороны от нее. Ангелина втягивает воздух и поворачивается ко мне лицом.

– Ангелина, ты опять мне врешь? – Я наклоняю голову, чтобы посмотреть ей прямо в глаза.

– О чем?

– Ты шпионка, lisichka?

Она смотрит на меня, потом кивает, ее лицо изображает серьезность.

– Да. Ты меня подловил.

Я сужаю глаза.

– Я также проходила жесткую подготовку по боевым искусствам, так что ты должен быть осторожен, когда я рядом.

Я оглядываю ее и разражаюсь смехом. После голодания она совсем похудела и не смогла бы справиться даже с белкой. И даже если потеряла часть мышечной массы, она не держится как мастер боевых искусств.

Когда мой смех стихает, я изучаю ее. Она улыбается, и я не могу вспомнить, когда в последний раз кто-то дразнил меня.

– Скажи мне что-нибудь по-русски.

– Сейчас? – Она удивленно вскидывает бровь. – Что ты хочешь, чтобы я сказала?

– Первое, что придет в голову.

– Сабака Бобик, – пролепетала она.

Я сгримасничал. Ее произношение ужасно.

– Сабака Бобик? Где, черт возьми, ты это откопала?

– Это персонаж из мультика.

Я склоняю голову на бок и смотрю на нее, пока она смеется. В ней есть что-то такое… что заставляет моих демонов спать. Не помню, когда в последний раз чувствовал себя так спокойно в чьем-то присутствии. Правой рукой провожу по ее шее и зарываюсь пальцами в ее волосы. Ее глаза распахиваются, но она не вздрагивает, как я ожидал, а только наблюдает за мной. Не думаю, что она шпионка. Ее лицо как открытая книга, и, как я уже сделал вывод, она не умеет лгать.

Остается вопрос, что она делала в грузовике. Я задаюсь этим вопросом, наверное, в тысячный раз, пока наклоняю голову к ее уху, а затем говорю:

– Со временем я узнаю, что ты скрываешь.

Я стою совершенно неподвижно, стараясь не обращать внимания на желание вдохнуть запах Сергея. Он снова подушился тем одеколоном, который напоминает, как я чувствовала себя прижатой к его твердой груди, а его сильные руки обнимали меня. Я не любительница чрезмерных ласк, но представляю, как прижимаюсь лицом к его шее, а он проводит рукой вверх-вниз по моей спине. Как в ту первую ночь.

Сергей выпрямляется и кончиком носа касается моей щеки, и у меня перехватывает дыхание. Я провожаю его взглядом, когда он выходит из комнаты, и все еще чувствую мурашки на чувствительной коже на шее, где только что была его рука. Этот человек очень опасен. Мне придется приложить все свои силы, чтобы как можно скорее выбраться отсюда. Однако это решение не имеет ничего общего с его репутацией и связано с тем, что мне не нравится, как я реагирую на него. Чувствовать влечение к человеку, который держит меня в плену, – это ненормально.

Снаружи до меня доносится громкий лай. Я подхожу к окну и смотрю на внутренний дворик перед домом. Сергей стоит на краю дорожки, держа в руках палку, а Мими в восторге бегает вокруг него. Он запускает палку в другой конец патио, и Мими бросается за ней. Для собаки такого размера она довольно быстрая. Я перевожу взгляд обратно на Сергея, задаваясь вопросом, почему он настаивает, чтобы держать меня здесь.

Неужели он и правда считает меня шпионкой? Если так, то не разумнее ли было бы меня убрать? Бессмыслица какая-то.

Трудно связать безжалостную, безумную личность, о которой рассказывали люди моего отца, с парнем, который сейчас катается по траве со своей собакой и смеется. Смертоносная машина – вот как они его назвали. Феликс тоже говорил подобное, так что, наверное, во всем этом есть доля правды, но все же…

Положив ладонь на окно перед собой, я смотрю на человека, который был в эпицентре моих мыслей с первого момента, как его увидела.

Глава 6

Я делаю вид, что поглощен своим завтраком, а сам втайне наблюдаю за Ангелиной с другой стороны стола. Она держит ложку на полпути ко рту и смотрит на Мими, которая толкает ее в бок мордой.

– Расслабься. Она тебя не укусит, – говорю я.

– Уверен?

– Она кусает людей, только когда я ей приказываю. А ты для нее слишком костлявая.

– Ну, это радует. Наверное.

– Она хочет, чтобы ты ее погладила. – Я киваю в сторону собаки. – Если ты этого не сделаешь, она будет весь день приставать к тебе.

– Она не похожа на ласковую милашку.

Потому что это не так. Мими не любит новых людей. Точнее, вообще людей.

Ангелина протягивает руку, чтобы почесать макушку Мими, и Мими лижет ее ладонь. То, как моя собака ведет себя рядом с ней, неожиданно. Она начала ходить за Ангелиной по всему дому и всегда держит ее в поле зрения, даже без моих команд. Когда Ангелина спит, Мими следит за тем, чтобы ее голова находилась именно в таком положении, когда она может одним глазом наблюдать за Ангелиной, а другим – за дверью. Как правило, сторожевые собаки ставят себя между человеком, которого они охраняют, и источником возможной угрозы.

Возможно, она улавливает защитные флюиды от меня. В памяти всплывает образ Ангелины, свернувшейся калачиком на полу грузовика, и я закрываю глаза, сжимая вилку. Никогда не забуду ее взгляд, словно я был каким-то спасителем, а не человеком, главной целью которого было уничтожение жизней. Прошли годы с тех пор, как я испытывал желание защищать кого-либо, кроме себя, да и то редко. Большую часть времени, особенно последние несколько лет службы, мне было абсолютно наплевать, выживу я или нет. Но когда речь идет об Ангелине, у меня возникает необъяснимая потребность схватить ее и всегда держать рядом с собой, чтобы никто и никогда не смог причинить ей боль.

– Прошлой ночью я играла с Феликсом в покер, – говорит она. – Ты был прав. Он жульничает.

– Я же тебе говорил, – фыркаю я. – Что ты проиграла?

– Мне нужно приготовить ужин.

– Тебе повезло. В последний раз, когда я играл с ним, проиграл свою машину.

– Серьезно?

– Серьезнее некуда. Потом мне пришлось выкупать ее у него. Он взял с меня вдвое больше реальной цены. Придурок.

– Почему ты просто не купил новую? – Она смотрит на меня с удивлением.

– Мне нравится эта машина. И я не хотел ехать в автосалон.

– Отношения между вами очень странные, – говорит она.

– Да, можно так сказать. Сам часто удивляюсь, как это я его еще не придушил. Он постоянно пилит меня, ни черта не умеет готовить и разбрасывает свои вещи по всему дому. – Я пожимаю плечами. – Пару раз он спасал мне жизнь, пока мы работали вместе, но быстро теряет свои очки.

– Пару раз? Над чем вы двое работали, когда он спасал твою жизнь больше одного раза?

О нет, мы не будем обсуждать это тему. Я встаю из-за стола и свистом подзываю Мими.

– Хочешь размять ноги? Мне нужно выгулять Мими перед тем, как идти на работу.

Она смотрит на меня пару мгновений, затем кивает.

– Хорошо.

– Но на этот раз никаких побегов, Ангелина.

Она просто улыбается.

* * *

Я бросаю палку Мими и затем поворачиваюсь, и вижу, что Ангелина лежит на траве позади меня, с закрытыми глазами и лицом, обращенным к небу.

– Я чувствую себя так, будто пробежала целую милю, – говорит она.

– Устала?

– Немного. Ноги дрожат.

– Такое может случится с человеком, который долго не ел. – Я сажусь на траву рядом с ней, опираюсь на локти и смотрю в горизонт на закат. – Ты все еще не хочешь рассказать мне, почему ты это сделала?

– Нет.

– Тогда, наверное, ты задержишься у нас.

– Не думаю. Мне нужно несколько дней, чтобы набраться сил, а потом я снова попробую сбежать.

– Спасибо, что предупредила. – Я смеюсь.

Она наклоняет голову в сторону и смотрит на меня из-под ресниц:

– А может быть, ты просто отпустишь меня?

– Не получится. Извини.

– Почему?

– Мне очень весело, что ты здесь. Особенно твои тщетные попытки сбежать. – Я встречаю ее взгляд, протягиваю руку, чтобы обхватить ее за шею, и наклоняюсь, чтобы прошептать ей на ухо: – И мне уже очень давно не было весело.

И без того большие, темные глаза Ангелины становятся до невозможности круглыми, и мне интересно, что бы она сделала, если бы узнала, какие мысли проносятся у меня в голове в этот момент. О ней. Голой. Прижатой к моему телу, когда я вбиваюсь в нее со всей силы.

Я перевожу взгляд с ее глаз на подбородок. Синяка больше нет. Он исчез, оставив нежную зажившую кожу. Но это неважно, потому что я все еще помню, как это выглядело. Кто-то ударил ее до того, как она попала ко мне, и чтобы оставить синяк такого размера, это должен был быть очень сильный удар. Несомненно, это мужчина ее ударил. Знакомое чувство жжения зарождается в животе, затем распространяется на грудь. Зрение тускнеет. Мими начинает лаять где-то позади меня, но звук кажется приглушенным.

– Сергей.

Такое ощущение, что я нахожусь в туннеле, изолированном от остального мира. Мое зрение сужается еще больше. Я вижу перед собой лицо Ангелины, она что-то говорит, и взгляд ее глаз кажется обеспокоенным. Я моргаю, надеясь очистить голову. Иногда это помогает. Но не сейчас.

– Сергей!

Я чувствую, как ладошки хватаются за мое лицо, слегка его сжимая. Моя рука все еще на шее Ангелины. Я провожу ею, пока не чувствую под пальцами пульс Ангелины, затем нажимаю на него, сосредоточившись на ритме ее сердцебиения.

– С тобой все в порядке? Сергей!

Зрение немного проясняется, и лицо Ангелины возвращается в фокус. Чувство изоляции рассеивается.

– Да. А как иначе?

Ангелина наклоняет голову и смотрит на меня с беспокойством.

– У тебя был такой пустой взгляд. И ты не ответил, когда я позвала тебя по имени.

– Я просто глубоко задумался, – отвечаю я и отпускаю ее шею. – Нам нужно вернуться.

– Уверен?

– Да. – Я встаю и направляюсь в сторону дома. Ангелина идет со мной в ногу, но затем замедляет шаг до вялой походки. Я останавливаюсь, чтобы подождать ее, и когда она догоняет меня, то тяжело дышит, поэтому подхватываю ее на руки.

– Тебе не нужно нести меня руках, – говорит она, но не делает ни малейшей попытки освободиться. Я игнорирую ее замечание, свистом подзываю Мими и спускаюсь по тропинке.

– Скажи мне, ты со всеми своими заложниками обращаешься одинаково? – спросила она минуту спустя.

– Ношу ли я их на руках, когда они устают?

– Ага. – Она кивает.

– Ты у меня первая. Я все еще учусь. – Я смотрю на нее сверху вниз. – Но ты, похоже, профессионал в деле заложников.

Она удивленно вскидывает брови.

– Как это?

– Я видел, как ты вчера после обеда пронесла нож для стейка в спальню, – сообщаю я и чувствую, как она напрягается в моих объятиях. – Я также нашел тесак, который ты хранишь под матрасом. Альберт особенно трепетно относится к своим любимым кухонным приборам. Он придет в ярость, если увидит, что тесака нет. Можешь поменять его на нож сантоку? Он никогда им не пользуется.

– Как… – Она пристально глядит на меня. – Почему…

– Почему я их не забрал? – Я улыбаюсь. – А зачем? Ты до сих пор ничего с ними не пробовала. И я думаю, что это мило.

– Я храню тесак под матрасом… и это… мило?

– Очень.

– Ты странный.

– Говорит та, что держит под матрасом кухонную утварь.

– Это оружие!

Я представляю, как Ангелина пытается напасть на кого-то с этой штукой, и пытаюсь подавить смех, но не получается. Скорее всего, чтобы поднять его, ей пришлось бы использовать обе руки. Очевидно, я ее обидел, потому что она выпячивает подбородок и фыркает на меня.

Мне нравится, как Ангелина чувствуется в моих руках. То, что она так близко, гарантирует, что она в безопасности от тех, кто может захотеть причинить ей вред. А когда в конце концов она расскажет, кто ее обидел, я получу огромное удовольствие, убивая их. Я не буду использовать пистолет. Это слишком быстро. Нож тоже не подойдет. Хм. Пытки водой? Возможно, если найду подходящее место для этого. Удушение? Да, звучит неплохо. Как и отрубание конечностей. Мне понадобится бензопила, и черт, она громкая. Я еще немного над этим подумаю.

– О чем ты думаешь? – спрашивает Ангелина.

– Ни о чем конкретном. А что?

– А то, что у тебя на лице самодовольная ухмылка.

– О, просто планирую небольшие внеклассные мероприятия, вот и все.

Глава 7

Я паркую мотоцикл в конце длинной очереди «Харлей Дэвидсонов», снимаю шлем и опираюсь на ручки, осматривая окрестности. Судя по смеху и крикам, доносящимся из бара передо мной, члены МК клуба «Черные крылья» отлично проводят время. Я сказал Роману, что вести дела с мото-клубом – гиблое дело, но поскольку мой брат упертый, как баран, он настоял, чтобы я встретился с ними.

Раздается звук мотора, урчащего мягче, чем мотоцикл, и через несколько секунд справа от меня паркуется элегантный черный седан. Похоже, приехала моя няня. После лажи с Шевченко Роман приказал одному из парней ездить со мной на встречи, чтобы я вел себя прилично. Сегодня очередь Паши.

Водительская дверь открывается, и он выходит. Я с минуту смотрю на него, а потом заливаюсь смехом.

– Ты что, мать твою, издеваешься?

– А что не так-то? – спрашивает Павел и с отвращением оглядывается вокруг себя.

– Что не так? – Я указываю пальцем в его сторону. – Нельзя приходить в байкерский клуб разодетым, как денди. Они подумают, что мы федералы.

– Ой, а что я должен был надеть на эту встречу?

– Джинсы, Паша. Ты же знаешь, что это такое? – Не думаю, что я когда-либо видел Павла в чем-то, кроме костюма.

– У меня нет джинсов. – Он смотрит на свой золотой «Ролекс» и кивает в сторону бара. – Давай уже с этим покончим.

У него нет джинсов. Я качаю головой и слезаю с байка. Мы с Павликом одного возраста, но мне кажется, что ему пятьдесят.

– Тебе надо было стать банкиром, – фыркаю я.

Как только мы заходим в бар, все поворачивают головы в нашу сторону. На пару секунд воцаряется полная тишина, затем комнату заполняет рев смеха.

– Не туда попал, приятель! – кричит кто-то. – Бридж-клуб находится дальше по улице.

Очередной взрыв смеха следует за нами, пока мы идем к столу, за которым сидит президент MК. Женщина между его ног сосет член.

– Здорово, Дрейк. – Я киваю, занимая место напротив него. – Роман сказал, что ты хочешь обсудить какое-то сотрудничество.

Он отпихивает девушку, убирает член и смотрит на Павла, который занимает место рядом со мной. Вокруг барной стойки сидят семь членов МК, и куча женщин в откровенных нарядах смотрят в нашу сторону, посмеиваясь. Павел не обращает на них внимания, откидывается на стуле и скрещивает руки на груди.

– Я не собираюсь обсуждать дела с пижоном. – Дрейк кивает на Павла. – Я думал, Белов, ты серьезный парень.

– Ох, не позволяй костюму обмануть тебя, Дрейк. Держу пари, что этот пижон, – я смеюсь, – может побить любого из твоих парней.

– Сергей, – произносит Павел серьезным голосом.

– Что? Это правда.

– Мы пришли поговорить. А не играть, – ворчит он.

– Ой, да я смотрю, фраерок не хочет играть, – со смехом произносит Дрейк, а затем поворачивается к залу. – Этот прекрасный джентльмен только что заявил, что может побить любого из вас, – кричит он, показывая большим пальцем на Павла, и комната взрывается хохотом.

Павел качает головой, поднимает руку и сжимает виски.

– Серега, ты ведешь себя, как девятилетка.

– Ты опять настучишь на меня папочке Роману?

– Ты убил нашего покупателя в моем клубе за два часа до открытия. Он все равно узнал бы.

– Ну, похоже, на этот раз я настучу пахану. – Я улыбаюсь и киваю в сторону, где посреди зала стоит байкер, уперев руки в бока.

– Эй, красавчик! – кричит байкер.

Павел игнорирует его и поворачивается к президенту.

– Мы можем обсудить то, для чего сюда пришли? У меня полно работы.

– Ты пускаешь ссыкунов в братву, Белов? – огрызается Дрейк, затем наклоняется через стол к лицу Павла. – Мы не ведем дела с гребаными трусами. Когда ты утверждаешь, что здесь лучший, ты это доказываешь!

Павел поворачивает голову в мою сторону и бросает на меня усталый взгляд, затем встает и поворачивается к лысому байкеру, стоящему посреди комнаты. Парню около двадцати лет, ростом где-то метр восемьдесят два и примерно на тридцать килограммов тяжелее Паши. Я ухмыляюсь, беру со стола миску с арахисом и откидываюсь в кресле. Сейчас будет весело.

Очередной взрыв истерического смеха раздается в комнате, когда Павел снимает часы и начинает методично расстегивать пиджак. Однако, когда он кладет его на спинку стула и закатывает рукава, толпа сходит с ума. Зрители даже аплодируют.

Павел подходит к байкеру и останавливается в двух шагах перед ним. Они представляют собой довольно красивое зрелище: байкер с выбритой головой и с татуировками на ней, в джинсах и в байкерском парезе с нашивкой над покрытой чернилами грудью. И Павел – с зачесанными назад волосами, с идеально отглаженной белой рубашкой и черным жилетом.

Дрейк смеется.

– Надеюсь, твой пахан не будет сильно роптать из-за его смерти.

– Вовсе нет. – Я бросаю арахис в рот. – Но он говорит, что такое дерьмо плохо для бизнеса. – Я беру еще горсть арахиса, затем кричу: – Паша! Постарайся не убить его. Папа будет в бешенстве.

Байкер выбирает момент, чтобы замахнуться кулаком, с уверенностью на лице. Он явно думает, что уложит Павлика одним ударом. Паша уворачивается. Растерянный взгляд байкера бесценен. Павел бьет его кулаком в живот, и здоровяк отшатывается назад. Я громко смеюсь. Байкер все еще приходит в себя, когда Павел выполняет идеальный крученый удар ногой с разворотом. Затем ударяет по голове громилы своим каблуком двенадцатисотдолларового ботинка. Парень падает на пол, теряя сознание.

Смех утихает, сменяясь легким ропотом.

– Мужик, мне нравится твой прием, – бормочу я с набитым ртом и поворачиваюсь к Дрейку. – Теперь мы можем обсудить дела с наркотиками?

Президент смотрит на меня, поджав губы в тонкую линию.

– Ты гавнюк.

– А я тут причем? – Я прикуриваю сигарету и делаю большую затяжку. – Паша в молодости участвовал в подпольных боях. Я говорил тебе, что он может справиться с любым из твоих людей.

Низкий гул голосов прекращается, и наступает полная тишина.

– Белов, ты пришел ко мне, чтобы выставить меня дураком? – цедит он. – Таков твой план?

– Нет, Дрейк. Я хотел узнать, насколько серьезно ты относишься к бизнесу. А судя по тому, что только что произошло, ты, похоже, больше заинтересован в драке, чем в сотрудничестве. – Я тушу сигарету и беру наполовину полный стакан виски со стола. – Что меня по-настоящему бесит, когда люди тратят мое время.

Я выплескиваю виски ему на грудь, поджигаю зажигалку и бросаю в него.

Дрейк с криком вскакивает со стула и мечется, пока пламя пожирает его одежду и кожу. Я падаю на пол, перекатываюсь к концу барной стойки справа и приседаю. Звуки криков и женские вопли заполняют комнату. Двое байкеров бегут с куртками к президенту, готовые погасить пламя. Остальные уже хватаются за оружие. Я достаю пистолет из кобуры на лодыжке, встаю и стреляю в трех байкеров, затем пригибаюсь. Когда снова встаю, то убиваю еще двоих.

Женщины прячутся под столом в углу и кричат. Паши не видно. Как и его часов и пиджака, на столе их больше нет. Я выхожу из укрытия, стреляю в двух последних мужчин, пытающихся погасить пламя, затем иду через комнату, стреляя каждому из упавших байкеров в лоб. Пока нет дырки в голове считай, что ты умер. Это мой девиз. Он даже рифмуется.

Выйдя из бара, я застаю Павла прислонившимся к капоту своего черного седана, засунув руки в карманы.

– Очень невежливо было с твоей стороны бросить меня одного, – говорю я и хватаю свой шлем.

– Ты сел в лужу. Значит, сам должен был с этим разобраться.

– Не-а. Это была дальновидность. В какой-то момент они бы повернулись против нас. Дрейк уже тянулся за пистолетом, когда я его поджарил.

– Уверен, Роман оценит твою дальновидность, – говорит Павел, садясь в машину.

– Конечно, оценит.

Судя по тому, сколько раз Роман угрожал мне расправой, когда я звонил ему через час, он этого не сделает. Мой брат до ужаса неблагодарный.