Текст книги "Гвардейцы в боях"

Автор книги: Нестор Козин

О реакции Гитлера на предложение о прорыве Вейдлинг в своих показаниях после пленения писал так:

«Долго размышлял фюрер. Он расценивал общую обстановку как безнадежную. Это было ясно из высказанных им длинных рассуждений, содержание которых вкратце можно свести к следующему: если прорыв даже и в самом деле будет иметь успех, то мы просто попадем из одного котла в другой. Он, фюрер, тогда должен будет ютиться под открытым небом, или же в крестьянском доме, или в чем-либо подобном и ожидать конца. Лучше уж он останется в Имперской канцелярии. Таким образом, фюрер отклонил мысль о прорыве»[71]71
  Совершенно секретно! Только для командования! Документы и материалы. Изд. «Наука», 1967, стр. 619.


[Закрыть].

Вечером 29 апреля после полуторачасового доклада Гитлеру генерал Вейдлинг вновь предложил прорываться на запад. Гитлер и на этот раз не принял определенного решения. Попытки 12-й немецкой армии прорваться к Берлину и помочь группировке, а равно и попытки самой группировки вырваться кончились безрезультатно. Катастрофа стала неотвратимой.

Советские воины уже отчетливо видели, что полный и окончательный разгром гитлеровцев – это вопрос дней.

Но все чувства, которые волновали и которыми жил наш солдат и командир в преддверии победы, не лишали их высокого гуманизма, воспитанного коммунистической партией. Именно гуманизм, человеколюбие руководили ими, когда они, рискуя собственной жизнью, спасали немецких детей, выносили из огня пожаров, прятали от пуль и снарядов фашистов.

…Бушует пламя войны, идет жестокий бой. В верхних этажах одного из домов засели гитлеровцы, ведут усиленный огонь. Но наши бойцы просят артиллеристов и танкистов не разрушать дом, так как в его нижних этажах и подвалах находятся дети, женщины, старики.

…Горит четырехэтажный дом, из которого доносится детский плач. Не раздумывая, в горящее здание бросается наша русская девушка – связистка Настя Олехова. И вот она уже осторожно спускает ребенка из окна второго этажа, объятого пламенем, на плащпалатку, которую держат Тося Григорьева и Тамара Рженовская. Олехова слышит голос второго ребенка, снова скрывается в огне, спешит вынести малыша. Но задыхается в едком дыму, падает. Рискуя жизнью, Олехову и ребенка спасает старшина Мальцев.

А разве не о благородстве советского солдата говорит подвиг Николая Маслова, который под сильным огнем противника спас немецкую девочку, рыдавшую над трупом матери!

И таких примеров можно было бы привести множество.

С утра 30 апреля, когда положение окруженной группировки стало совсем безнадежным, гитлеровское командование во главе с генералом Вейдлингом начало разрабатывать план прорыва из Берлина, который намечался на 22 часа того же дня. Но этому плану не суждено было осуществиться. К исходу дня группировка врага оказалась расчлененной на четыре изолированные части. В стане врага началась паника. Не действовали никакие призывы к армии гроссадмирала Деница, по завещанию Гитлера ставшего главой правительства, «драться до последнего патрона, до последнего солдата».

30 апреля 52-я дивизия вела бои в районе парка Гумбольт-Хайн и спортплощадки, которые находились в 300–400 метрах северо-восточнее рейхстага. В парке имелись две крепости, особенно прочной была северная. Парк и крепость были хорошо подготовлены к обороне в противотанковом, противоартиллерийском и противопехотном отношении: траншеи с пулеметными площадками и зенитной артиллерией прямой наводки по наземным целям соединялись ходами сообщения с многоэтажными подвалами северной крепости. Подходы к траншеям прикрывались противотанковыми рвами, заполненными водой. В системе обороны имелись железобетонные доты с амбразурами для кругового обстрела. На крышах зданий вокруг парка и спортплощадки были установлены крупнокалиберные орудия. Все улицы, идущие к крепости и рейхстагу, забаррикадированы, а перекрестки заминированы.

По частям дивизии фашисты часто открывали яростный огонь, особенно он был сильным по 151-му стрелковому полку полковника С. Ф. Лясковского с юго-восточной окраины парка и завода № 47. Враг широко применял фауст-патроны. Бои носили самый ожесточенный характер, доходили до рукопашных схваток. В одну из очередных атак основной удар пришелся по второму батальону майора Сутягина. Исход боя решали считанные минуты, и тогда командир 4-й роты капитан Илларион Михайлович Щербина поднялся, крикнул:

– Бойцы! За мной, вперед!

Увлеченные личным примером своего командира, гвардейцы при поддержке артогня решительно контратаковали врага. Только взвод лейтенанта И. И. Батыля в рукопашной схватке уничтожил до взвода фашистов. Сержант Берстиев один уничтожил пятерых.

В итоге боя, потеряв до роты пехоты, танк и штурмовое орудие, противник отошел.

В тот же день враг силою до батальона при поддержке танков и огня всех видов только с 7 до 10 часов предпринял пять атак на боевые порядки 153-го стрелкового полка подполковника Зубова. Но и здесь он успеха не имел.

Как бы отчаянно фашисты ни сопротивлялись, война подходила к концу. С 22 часов 50 минут 30 апреля над рейхстагом уже развевалось советское знамя.

1 мая в 3 часа начальник штаба немецких сухопутных войск генерал Кребс по договоренности с командованием Советской Армии перешел линию фронта в полосе 8-й гвардейской армии на участке 35-й гвардейской стрелковой дивизии в районе Потсдамского вокзала и был принят генерал-полковником В. И. Чуйковым. На командный пункт вскоре прибыл заместитель командующего 1-м Белорусским фронтом генерал армии В. Д.Соколовский, который вел переговоры с Кребсом от имени советского командования. Кребс официально сообщал о самоубийстве Гитлера и об образовании нового правительства.

Выходе переговоров Кребсу было заявлено, что прекращение военных действий возможно только при условии безоговорочной капитуляции немецко-фашистских войск. При этом всему личному составу гарнизона гарантировались жизнь, сохранение орденов, личных вещей, а офицерам – сохранение еще и холодного оружия. После этого генерал Кребс отбыл для доклада Геббельсу. В 18 часов 1 мая Геббельс и Борман ответили, что отклоняют требования о безоговорочной капитуляции[72]72
  Военно-исторический журнал», 1959, № 5, стр. 87.


[Закрыть].

Тогда мы получили приказ возобновить боевые действия, чтобы в кратчайший срок завершить ликвидацию Берлинской группировки, не давая фашистам ни одного часа на отдых и приведение себя в порядок.

В 18 часов 30 минут 1 мая фашистским группам был нанесен мощный огневой удар всеми наличными артиллерийскими и минометными средствами.

Части 3-й ударной армии В. И. Кузнецова, наступавшие с севера к центру, вскоре соединились южнее рейхстага с частями 8-й гвардейской армии В. И. Чуйкова, наступавшими с юга. Войска 2-й гвардейской танковой армии встретились в районе парка Тиргартен с 1-й гвардейской армией. Остатки Берлинского гарнизона были разрезаны на отдельные изолированные группы. Противнику не оставалось ничего другого, как сложить оружие. И действительно, в 00 часов 40 минут 2 мая была перехвачена радиограмма на русском языке из 56-го немецко-фашистского танкового корпуса с просьбой прекратить огонь. В 6 часов перешел линию фронта и сдался в плен командир корпуса генерал Вейдлинг, который одновременно являлся комендантом Берлина. Ему было предложено обратиться к гарнизону с приказом о капитуляции. В своем приказе Вейдлинг писал, что общее положение делает дальнейшую борьбу бессмысленной. «Каждый час борьбы увеличивает ужасные страдания гражданского населения Берлина и наших раненых, – говорилось в приказе. – Каждый, кто падет в борьбе за Берлин, принесет напрасную жертву. По согласованию с Верховным Командованием советских войск требую немедленного прекращения борьбы»[73]73
  «Военно-исторический журнал», 1959, № 5, стр. 87.


[Закрыть].

В это время 52-я гвардейская стрелковая дивизия вела тяжелые бои, овладевая отдельными домами и очищая кварталы от засевших там групп противника.

В 2 часа 30 минут 2 мая после массированного артналета в атаку на 151-й полк пошли вражеские танки и штурмовые орудия. Сосредоточив усилия, фашисты ворвались в расположение 4-й стрелковой роты и овладели железнодорожным мостом. Эта группа противника имела задачу обеспечить прорыв основной вражеской группы в северном направлении.

Через 15–20 минут подошли еще 7–8 танков, несколько штурмовых орудий, 5–6 бронетранспортеров с пехотой. Другие группы пехоты и танков стремились прорваться севернее железнодорожной станции Гезунбрунен. Все их действия были строго согласованы, хорошо продуманы. Именно в это время противник активно сковывал огнем и мелкими атаками 153-й и 155-й полки. К тому же 153-й полк С. П. Зубова был изолирован от 155-го и 151-го полков и не имел связи с командиром и штабом дивизии.

Все это не позволяло маневрировать с целью оказания помощи 151-му полку для ликвидации вклинившегося на его участке противника.

К 6 часам гитлеровцам удалось частью прорваться и выйти в район огневых позиций 1-го дивизиона 124-го артполка. К счастью, там находился командир полка подполковник Н. И. Бигоненко, который лично возглавил управление боем. В этом ожесточенном бою он был ранен, но продолжал руководить действиями дивизиона. Враг, потеряв 8 танков, несколько бронетранспортеров и более роты пехоты, дальше продвинуться не смог.

За умелое руководство в бою и мужество гвардии подполковник Н. И. Бигоненко был удостоен звания Героя Советского Союза.

Противник, хорошо зная город, подземные ходы сообщения, появлялся там, где мы не всегда его могли встретить подготовленным огнем и контратакой. Положение дивизии осложнялось еще и тем, что она не имела сильного противотанкового подвижного резерва – все средства усиления, за исключением 125-й отдельной танковой роты, с 29 апреля были взяты из дивизии на главное направление удара армии.

И только благодаря решительным действиям личного состава учебного батальона, 82-го батальона связи, 56-й разведывательной роты, роты 61-го отдельного саперного батальона, 58-й роты химзащиты, резерва командира дивизии и офицерского состава штаба под руководством начальника оперативного отделения штаба дивизии майора В. Т. Широкоумова враг получил отпор. Из допроса пленных мы узнали, что они принадлежали 628-му батальону пехотного полка «Инепринг», 605-му и 735-му зенитным полкам дивизии СС «Нордланд», 9-й авиадесантной дивизии и другим подразделениям, не подчинившимся приказу прекратить огонь, сложить оружие и сдаться в плен. В этой ударной группировке насчитывалось до 2000 солдат и офицеров. Посаженные на танки, бронетранспортеры, штурмовые орудия и автомашины фашисты пытались прорваться на соединение с северной группировкой. Однако успеха не имели и были разгромлены. Нашим гвардейцам, стоявшим насмерть, этот разгром врага достался немалой кровью. Трудный был для дивизии бой. А тут еще вскоре произошла досадная неприятность. В штабе 1-го Белорусского фронта стало известно, что якобы через боевые порядки 3-й ударной армии из Берлина прорвались немцы. Маршал Г. К. Жуков приказал командующему 3-й ударной армией В. И. Кузнецову разобраться и доложить.

Вскоре в дивизию прибыли два офицера из штаба армии и один – из штаба фронта. Мне вместе с ними пришлось выехать на место боя. Подозрение, что противник прорвался в полосе 52-й дивизии, отпало.

На самом деле оказалось, что фашисты численностью до 17 тысяч с 80 танками и штурмовыми орудиями прорвались на участке 125-го стрелкового корпуса 47-й армии и устремились к Эльбе. Вскоре они были уничтожены в лесах северо-западнее Берлина.

Не сдавались и фашисты, засевшие в северной крепости парка Гумбольт-Хайн. Они всячески пытались вырваться из «котла».

Надо было найти вражеское командование и предложить ему прекратить бессмысленное сопротивление. На эту миссию добровольно вызвалась гвардии старший лейтенант Зинаида Петровна Степанова, работавшая в штабе дивизии разведчицей-переводчицей.

И вот на штабном вездеходе оперативная группа, в которую, кроме Степановой, входили подполковник П. И. Попов и радист Семен Федорович Калмыков, которого пришлось потом на время оставить «заложником», направились к крепости парка Гумбольт-Хайн, где располагался командный пункт врага. К группе вышли два генерала. Вначале они категорически отказывались капитулировать. Но после длинного разговора, убедительных аргументов, одним из которых был рев моторов наших самолетов над Берлином, генералы приняли наш ультиматум.

К 15 часам 2 мая сопротивление Берлинского гарнизона полностью прекратилось, к исходу дня весь город был занят советскими войсками. Берлин – фашистское логово – пал. Вереницы пленных во главе с когда-то чванливыми офицерами и генералами брели по улицам столицы.

За 2 мая советскими войсками в Берлине было взято в плен 134 700 человек[74]74
  Последний штурм. Воениздат, 1970, стр. 387.


[Закрыть]. А всего с 16 апреля по 7 мая, то есть за период Берлинской операции, советские войска взяли в плен около 480 тысяч солдат и офицеров противника, захватили 1550 танков, 8600 орудий, 4510 самолетов[75]75
  50 лет Вооруженных Сил СССР. Воениздат, 1968, стр. 437.


[Закрыть].

Значительный вклад в разгром врага внесла и 52-я гвардейская стрелковая дивизия. В уличных боях, очищая город от фашистов, части дивизии в период с 22 апреля по 2 мая 1945 года, преодолевая сильное огневое сопротивление противника, прошли свыше 20 километров, заняли более 120 кварталов и улиц и 3 мая вышли на правый берег Шпрее.

В результате наступательных и оборонительных боев гвардейцами 52-й дивизии совместно с приданными средствами усиления с 16 апреля по 3 мая 1945 года было убито и ранено 2755 и пленено 6495 фашистских солдат, и офицеров, в том числе два генерала. Уничтожено и захвачено большое количество боевой техники, имущества и военного снаряжения.

За это же время дивизия потеряла убитыми 439, ранеными 1761 солдата и офицера.

Верховный Главнокомандующий в приказе от 2 мая 1945 года 1-го Белорусского фронта под командованием Маршала Г. К. Жукова и 1-го Украинского фронта под командованием Маршала И. С. Конева, завершившим полный разгром Берлинской группы немецких войск, объявил благодарность. Частям и соединениям, наиболее отличившимся в боях за овладение Берлином, в их числе и 52-й гвардейской дивизии было присвоено наименование «Берлинские». Дивизия была награждена третьим орденом – орденом Кутузова 2-й степени.

8 мая 1945 года представителями немецкого верховного командования в Берлине был подписан акт о безоговорочной капитуляции.

Победа! Как ждали этого момента солдаты и командиры, весь советский народ! И они пришли к этому великому победному часу, отстояв свободу и счастье своей Родины и освободив народы Европы от коричневой чумы фашизма.

…Закончена война. Берлинская тишина нас как-то оглушила – настолько непривычной она показалась! Трудно передать то душевное состояние, в каком находился советский воин-победитель. Гордость, торжество и ликование переполняли сердце каждого. То тут, то там раздавались оружейные залпы – каждый полк, каждое подразделение по своему усмотрению салютовали в честь одержанной победы. Но что это по сравнению с артиллерийской канонадой, залпом орудий и оглушительным разрывом тяжелых бомб!

Берлинцы вышли из подвалов, убежищ, глубоких ям, откапывали свои семьи. Они брели по улицам – кто к своим чудом уцелевшим домам, кто в поисках хоть какого-нибудь приюта. Тысячи людей разбирали ими же сооруженные баррикады, заваливали большие воронки, подметали улицы.

Узкими улицами, маневрируя среди развалин и битого кирпича начальник политотдела полковник В. Е. Горюнов, начальник штаба дивизии подполковник Я. Д. Емельянов и я на автомашинах едем к центру города, в район бывших правительственных учреждений фашистской Германии. И вот мы у здания имперской канцелярии. Здесь уже полно наших солдат и офицеров.

Через проем двери, заваленный книгами, из которых была сделана баррикада, входим в здание, занимавшее целый квартал. Ходим час, другой – ни одной уцелевшей комнаты. Толстые стены пробиты снарядами тяжелых пушек, в потолках с железобетонными перекрытиями зияют огромные дыры. Всюду на паркетных полах валяются разбитые люстры, бумага, папки.

Один из солдат подходит ко мне:

– Товарищ генерал, хотите сувенир? – и подает немецкий высший офицерский орден, который в свое время в торжественной обстановке вручал сам фюрер. Теперь такие ордена валяются, как хлам, под ногами на пыльном полу рейхсканцелярии.

– Где же последнее время жил Гитлер? – спрашивают солдаты друг у друга.

Знающие отвечают:

– Здесь же, но под землей.

Выходим на площадь и попадаем в имперскую канцелярию с боковой стороны. Небывалого размера вестибюль, из него лестница ведет в гитлеровское логово. Еще раз огибаем здание и попадаем в другой отсек подземелья из нескольких этажей с огромным количеством комнат.

Нам говорят, что последние несколько дней здесь жили Гитлер, Геббельс, Риббентроп.

В этот же день мы были в рейхстаге, разрушенном не менее, чем рейхсканцелярия. Все уцелевшие части стен уже были испещрены множеством надписей наших воинов.

…Как-то звонит мне командир 12-го гвардейского стрелкового корпуса генерал-майор А. А. Филатов:

– Товарищ Козин! Торжество победы старший офицерский состав корпуса решил отметить в вашей дивизии как первой вошедшей в Берлин.

– Возражений нет, товарищ генерал-майор.

На это торжество прибыли командир 23-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор П. М. Шафаренко, командир 33-й стрелковой дивизии генерал-майор В. И. Смирнов, их заместители и другие старшие офицеры.

И вот в тот вечер мне было сообщено то, чего никогда не забуду…

После второго тоста адъютант старший лейтенант Трехалов вручает генерал-майору А. А. Филатову телеграмму. Тот прочитал, встал:

– Товарищи офицеры! Это телеграмма от командующего нашей 3-й ударной армии генерал-полковника В. И. Кузнецова. В ней говорится, что на основании решения штаба 1-го Белорусского фронта командир 52-й гвардейской стрелковой дивизии Нестор Дмитриевич Козин с группой своих гвардейцев направляется в Москву на парад Победы.

Читатель легко поймет мое состояние, мои чувства, которые я испытывал после такого сообщения, – быть участником парада Победы в Москве на Красной площади!

От каждого фронта и флота на парад посылалось по одному сводному полку, в который включались герои из героев.

По одному полку от фронта! Это совсем немного. Ведь героев, бесстрашных и смелых воинов, были тысячи, десятки тысяч. И тем выше была честь быть участником этого исторического торжества.

И вот 24 июня 1945 года. Столица нашей Родины Москва встречала и чествовала своих воинов-победителей, воинов-освободителей. Нашим сводным полком, состоявшим из рот по числу армий 1-го Белорусского фронта, командовал командир корпуса генерал-лейтенант И. П. Рослый. 9 часов 59 минут. Взоры каждого участника парада устремлены на ворота Спасской башни. Кремлевские куранты бьют девять, и на десятом ударе из Кремлевских ворот на белом коне верхом выезжает принимающий парад Маршал Советского Союза Г. К. Жуков и командующий парадом Маршал Советского Союза К. К. Рокоссовский.

Аплодисменты москвичей и гостей переходят в долго не смолкающую овацию, особенно она была мощной, когда Г. К. Жуков произнес:

– Поздравляю вас с победой советского народа и его Вооруженных Сил над немецко-фашистской Германией…

По всей Красной площади прокатывается многократное победоносное солдатское «У-ра-а-а!»

После парада и приема правительством мне удалось встретиться с теми, с кем еще и раньше, до войны, пришлось вместе служить, начинать свой нелегкий солдатский путь. Они тоже прошли путь от Москвы до Берлина. И какая это была великая радость!

Память о параде Победы, о встрече с боевыми друзьями никогда не умрет!

Вл. Бескишкин
И, как прежде, в строю… (Вместо послесловия)

Время все дальше отодвигает от нас огненные годы невиданной в мире войны. Прошло почти тридцать лет, как отгремели последние залпы великих сражений, но и теперь редко какой день Нестор Дмитриевич не надевает свою военную форму: его опять приглашают на завод, в школу, в институт или на стройку, а то звонят из какого-нибудь далекого сельского района, просят приехать.

…Нет, не изгладило время в памяти народа величие ратного подвига человека-солдата и, видно, никогда не изгладит. Наоборот, с каждым днем возрастает интерес к событиям тех суровых лет, все больше хочется узнать подробностей из эпопеи беспримерного героизма и отваги советских воинов, вынесших на своих плечах все тяготы войны.

Не сосчитать, пожалуй, сколько раз Нестор Дмитриевич выступал перед аудиторией, рассказывал о боевых, делах тех, с кем шли трудными дорогами войны, с кем вместе терпели стужу и голод, сидели под дождем в окопах и траншеях, вместе пробирались дремучими лесами, ржавыми болотами, калились на жаре, под бомбежками и ураганным артобстрелом форсировали реки, с кем вместе устояли и разгромили фашистские орды под Москвой, с кем вместе дали отпор у берегов Волги, а потом дошли до вражеского логова – Берлина, раздавили его и водрузили Знамя Победы. Сотни раз рассказывал, но и сейчас чувствует, что не поведал всего того, что пришлось испытать, пережить, увидеть.

Для теперешних подростков это уже история. А их дедам и отцам трудно без волнения слушать песню про белых журавлей. Старые раны не заживают.

…Июль 41-го. Фашисты, озверев, бешено рвутся на Москву, на своем пути грабят, жгут, убивают, насилуют. Батальон Козина в составе 586-го стрелкового полка 107-й Барнаульской дивизии в районе Ельни ведет жестокие бои с фашистами. Особенно трудным был день 22 июля, когда ни на минуту не прекращалась схватка с частями эсэсовского полка «Великая Германия» дивизии «Райх». Но как бы ни силен был враг, значительно превосходящий наших в живой силе и в боевой технике, к вечеру гитлеровцы были разбиты, а уцелевшие остатки отошли назад.

К вечеру батальон Козина выдержал еще две атаки врага. И опять вышел победителем. Исход боев решали внезапность удара и быстрота действий. А добиться победы и сберечь своих людей – это и есть военное искусство, боевое мастерство, умение грамотно управлять.

 
…Там, где полк проходил, – словно бритвой
Были срезаны вражьи полки,
Прямо с марша – в жестокую битву,
За гранату, в атаку, в штыки!
Словно буря сибирская рвется
Над рядами и взводов и рот,
Там, где Козин с врагами дерется,
Где Люманов в атаку идет![76]76
  Слова из «Песни о некрасовцах», написанной поэтом Иваном Молчановым, пользовавшиеся у бойцов большой известностью и популярностью (песня эта была напечатана в «Алтайской правде» 25 сентября 1941 года). – Примеч. автора.


[Закрыть]
 

Бои, бои, бои… Они не затихали ни днем ни ночью. Порой очень нелегко приходилось сдерживать яростный натиск фашистских орд, стремившихся к Москве. Но советские солдаты стояли насмерть, они, несмотря на нехватку оружия и боеприпасов, особенно бронебойных снарядов, не только успешно отбивали атаки врага, но и сами переходили в решительные контратаки, громили его. Один гитлеровский обер-ефрейтор в своем письме домой признавался: «…Потери от огня русских велики, нигде таких потерь мы не несли, нигде мы не видели такой стойкости, такого воинского упорства… Вчерашний бой не похож на сегодняшний, а что будет завтра?..»

Батальон Козина в каждом бою выходил победителем, особенно успешны были ночные вылазки и внезапные атаки. С 24 августа 1941 года Нестор Дмитриевич уже командовал 85-м стрелковым полком 100-й ордена Ленина дивизии, которая 18 сентября 1941 года была преобразована в 1-ю гвардейскую. Об успехах дивизии и полка не раз писали газеты, а гвардейцам посвящались специальные бюллетени. В одном из них – от 20 января – говорилось:

«Снова неувядаемой славой покрыли себя бойцы, командиры и политработники подразделения орденоносца тов. Козина.

В бешеной злобе, предчувствуя свою неминуемую гибель и превращая каждый двор, каждую хату в крепость, коварный враг оказывает отчаянное сопротивление, пытается задержать наступательный порыв наших войск. Но, несмотря на ураганный пулеметный, минометный и артиллерийский огонь, который вел враг, несмотря на пущенные им в бой танки и бронемашины, отважные воины сломили вражеское сопротивление, продвигаясь вперед, вперед и вперед.

Настал час суровой расплаты. Враг дрогнул, враг отступает на запад.

В течение дня гвардейцы освободили три населенных пункта, которые снова стали советскими, уничтожили до батальона немецкой пехоты. Сотни фашистских солдат и офицеров нашли здесь себе могилу. В бою за деревню Б. были захвачены многочисленные трофеи, среди них – 3 орудия, 4 зенитные установки, 2 ручных пулемета, 9 повозок с боеприпасами.

Гвардейцы! Выгоняйте врага на мороз, бейте фашистов так, как их бьют воины Козина! Вперед и только вперед! Сильнее удар по врагу!»

Боевым делам гвардейцев подразделения посвящалась и песня «Боевая наша дружба», напечатанная в газете «В бой за Родину!»

 
Мы все своей Отчизне служим
И повторяем вновь и вновь,
Что боевая наша дружба
Сильнее страсти, больше, чем любовь.
 
 
Ясны бойцу ночные тайны,
Любой рубеж ему открыт.
В бою немало встреч случайных,
Но не случайно враг всегда разбит.
 
 
От подлых псов, их ярой спеси
Не остается и следа…
Гвардейцы-козинцы затянут песню
Про эти дни, про грозные года.
 
 
Боец, ты чести удостоен:
Гроза фашистов – это ты.
Ты в мире – самый стойкий воин,
Ты – славный русский богатырь.
 
 
Прощанья час с фашистской дрянью
Настанет скоро. И вот тогда
Народ с восторгом песню грянет
Про эти дни, про грозные года.
 

* * *

Совершая неожиданнее и смелые налеты, чаще ночью и на рассвете, гвардейцы наводили на гитлеровцев такой страх, такую панику, что те просто места себе не находили.

О «дерзостях» подразделения Козина было известно во многих фашистских частях.

Как-то командир полка И. М. Некрасов получил через девочку из деревни Садки записку от командира одного эсэсовского батальона. В ней говорилось: «Господин полковник, давайте договоримся: ночью не будем воевать. Вы воюете не по правилам… Жду ответ. Капитан Фауст».

Некрасов вызвал Козина, показал записку:

– Так какой будет ответ? Поручаю дать его вам…

– Еще какой ответ дадим, товарищ полковник!

Почти двое суток готовился бой. Потом действительно козинцы дали такой «ответ», что от эсэсовского батальона почти ничего не осталось.

Крепко били советские воины фашистскую нечисть, освобождали одно село за другим. За четыре года войны все было – и штурм высот, оседланных врагом, и форсирование десятков больших и малых рек, и взятие городов, и атаки опорных пунктов. Все это не так легко перечислить, а выполнить тем более. Но солдаты делали свое дело – гнали захватчиков с родной земли, возвращая людям свободу и счастье.

…Уже который час длится бой. Кажется, осталось совсем немного – и они достигнут окраины! Усилие– и враг не выдержит натиска. Еще немного – и он будет выбит, и они возьмут деревню и выполнят приказ Но это ровным счетом почти ничего не значит за этим приказом последует новый, за деревней – другая деревня, за лесом – другой лес, за высотой – другая высота, за берегом – другой берег, и сколько бы ни идти всегда впереди будет расстилаться новый лес новый берег, которых надо достигнуть, и сколько бы высот ни брать, всегда будет новая высота, которую надо завоевать, – пока не будет полной победы. А они – и бойцы и командиры – уже устали и обессилели. Но победили. Они выполняли свой святой нелегкий солдатский долг. Они не падали духом.

«Придет время, и седовласые историки напишут о фактах, о людях, о славных гвардейских делах советских воинов боевого подразделения майора Нестора Козина. И сегодняшние будни лягут бессмертными строками в золотую летопись нашего народа.

…На боевом счету подразделения десятки освобожденных населенных пунктов, тысячи уничтоженных фашистких солдат и офицеров, большое количество захваченного военного снаряжения.

…Равнение только по передовым! Бейте гитлеровцев так, как бьет их подразделение Козина! Пусть же образцы отваги, бесстрашия и любви к своей Родине гвардейцев станут достоянием всех воинов Красной Армии!

…С захватывающим дыханием будут благодарные потомки читать волнующие строки ИСТОРИИ ВЕЛИКОЙ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ВОЙНЫ. А пока бой продолжается. В соседнем селе враг. Сегодня будет освобождено это уже четвертое село».

Так писала газета «В бой за Родину!» 7 января 1942 года о боевых делах гвардейцев полка.

Как-то сидим мы с Нестором Дмитриевичем в его квартире, беседуем о делах минувших. В это время по радио зазвучала песня «На безымянной высоте».

 
Мне часто снятся те ребята,
Друзья моих военных дней,
Землянка наша в три наката,
Сосна сгоревшая над ней.
Как будто вновь я вместе с ними
Стою на огненной черте
У незнакомого поселка
На безымянной высоте.
 

– Хорошая песня. Так оно не раз было, – произнес Нестор Дмитриевич, когда песня утихла. – Сражались в основном ровесники теперешней молодежи. Они жизни своей не щадили ради счастливой жизни нового поколения, ради свободы своей Родины. Было трудно, очень трудно, но двадцатилетние парни проявляли мужество и героизм, вместе со своими отцами и старшими братьями шли в смертельную схватку с врагом.

И вот теперь, бывая в гостях у коллективов предприятий и строек, у тружеников полей и ферм, у учащихся, и студентов, у молодых воинов и курсантов Барнаульского высшего военного авиационного училища летчиков, Нестор Дмитриевич рассказывает о тех подвигах.

Подвиги, совершенные более четверти века назад, бессмертны. Память народа – крепкая память. Народ высоко чтит заслуги тех, кто ковал Победу, окружает их почетом и уважением. Открываются новые музеи и мемориалы на полях былых сражений, в парках и на площадях поднимаются скромные памятники и торжественные обелиски. Дети приносят сюда цветы. В праздничные дни проводятся слеты ветеранов войны, торжественно отмечаются даты воинской доблести. Люди собираются, чтобы вспомнить боевую свою молодость, своих верных товарищей, почтить память не вернувшихся в родные края с тех кровавых полей, овеянных героикой и перенесенными страданиями. Их память хранит и живых и погибших.

– Знаете, на каждую встречу иду с волнением, – признается Нестор Дмитриевич. – Тяжелые воспоминания о дорогах войны, о цене побед, рассказы о боевых товарищах-сослуживцах, с очень многими из которых встречаюсь и переписываюсь сейчас…

Встречи, выступления… Они нужны людям, особенно молодежи. И эти встречи не забываются.

Вот Панкрушихинская районная комсомольская организация отмечала свое 50-летие. И на свой большой праздник комсомольцы села Кривое пригласили Нестора Дмитриевича Козина, Дмитрия Венедиктовича Денисова, Ивана Егоровича Гаманкова и других ветеранов войны. Каждому из них было что вспомнить, о чем рассказать, дать напутствие молодежи. В зале стояла полнейшая тишина, все, кто присутствовал, старались не пропустить ни одного слова. Мысленно вспоминали и погибших.

Чешский борец-коммунист Юлиус Фучик в сорок втором году писал из гестаповского застенка, из которого ему уже не суждено было выйти: «Об одном прошу тех, кто переживет это время: не забудьте! Не забудьте ни добрых, ни злых. Терпеливо собирайте свидетельства о тех, кто пал за себя и за вас…»