Текст книги "Времена испытаний"

Автор книги: Неонилла Самухина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

– Поэтому и зову, – шутливо ответил Камрин. – Куда, кстати, девался Афиноген? – Он огляделся и, не увидев друга, махнул рукой: – Ну, он не пропадет!

И, действительно, как только они вошли в кафе неподалеку от порта, как там обнаружился Афиноген, который подозвал их за свой столик.

– О чем я тебе говорил! – подмигнул Камрин Афре, присаживаясь рядом с ним.

– А о чем он говорил тебе, Афра, обо мне?

– Что ты не заставишь себя долго ждать.

– Понятно…

Все засмеялись. На столе уже стоял кофе на три персоны со свежими булочками и бутылка красного вина. Афиноген показал друзьям несколько объемных пакетов, стоявших рядом со столом на полу.

– Я тут вам одежку прикупил – хватит в старье ходить, со Стамбула не переодевались!

Камрин мельком взглянул на подарки и просто поблагодарил друга, а Афра все бросала взгляды на пакеты и, в конце концов, не удержалась и попросилась в женскую комнату примерить обновки. Афиноген галантно вскочил, отодвигая стул и провожая ее долгим взглядом.

Камрин немного неодобрительно посмотрел на него:

– Я вижу, ты везде успеваешь, друг.

– А ты что же, ревнуешь?

– Когда успел влюбиться по уши?

– А что, это так заметно? – чуть смутился Афиноген.

– Заметно, если посмотреть в твои глаза.

– Да ладно тебе… Ты ведь хорошо знаешь, из-за кого она приняла столько мучений и в кого безответно влюблена. Скажи правду, что теперь будешь делать? Ангелу ты не вернешь. Афру мучить просто скотство – женись на ней, не будь свиньей. Неужели ты, дурак, не понял, она и есть твоя судьба? Поэтому Бог и соединил вас, ваш брак небесный храм благословил!

Камрин тяжело вздохнул:

– Это не так просто. Возможно, от нас и пойдет род новых христосцев, но пусть пройдет немного времени, а потом мы повенчаемся в храме, по закону Божьему.

Афиноген, чуть прищурившись, посмотрел на Камрина, было видно, что на языке у него вертится какой-то вопрос, но он не решается его задать. Наконец, словно собравшись с духом, он обернулся, взглянул, не возвращается ли Афра, и торопливо проговорил:

– Знаешь, давно хочу тебя спросить… Вот мне не верится, что можно жить веками, не иметь женщину и оставаться верным своей любви, которой уже нет. Не обижайся на меня, я знаю, как тяжело тебе, но неужели?..

Камрин невесело усмехнулся:

– Да нет, Афиноген, я не был таким святым, каким ты меня представляешь. Я даже не знаю, как Бог простил меня за мои слабости, если он простил. Вообще, скажу честно: пусть меня Отец небесный сочтет грешником, но сильно я сомневаюсь, что мое воскрешение – его рук дело. Во-первых, тут все дело, видимо, в том, что Ангела провела со мной лечение для предупреждения старости и курс обновление организма – фериняне умели это делать. Во-вторых, ну какой я праведник, чтобы меня воскрешать? И с женщинами я возился, и бывал я много в кабаках, а позже в барах и ресторанах. И выпивал до потери пульса, чтобы хоть на минуту забыть о горе. И в драках участвовал, да еще как! Один раз меня так избили, что ничего не помню. В Америке это было. Очнулся только на следующий день, все тело болит, весь в синяках и кровоподтеках, глаза заплыли. И сидит передо мной девушка лет двадцати пяти по земным меркам, не больше… Только потом из ее рассказа я понял, что это она подобрала меня. Звали ее Джейн. Запретила мне пить, и стали мы жить с ней. Надо сказать, жить хорошо. Пока не случилось то, чего я боялся до смерти…

– Изменила? – уныло предположил Афиноген.

– Если бы – она сообщила мне, что беременна! Это известие обожгло меня, как электрический ток. Как раз перед смертью моя Ангела тоже была беременна. Когда она сообщила мне эту радостную весть, думал, взлечу над землей от радости… Но крылья мои долго не продержались. Судьба ее быстро забрала от меня, и я потерял не только мою любовь, но и первого еще не появившегося ребенка.

В общем, когда Джейн сообщила мне о ребенке, я, ничего не ответив, ушел из дому. Снова стал выпивать, домой не шел – мотался у друзей. Потом она снова меня нашла без сознания, а утром сообщает, что если я не хочу ребенка, с ним можно расстаться. Правда, она была не уверена, что способна сделать аборт от любимого мужчины, да и в то время в Америке с этим были проблемы, надо сказать. Я объяснил ей, что дело совсем не в том, что она беременна, а что я не такой, как все, я живу долго, и не хочу хоронить своих друзей, а еще и потомков. Для меня это жутко и очень тяжело. Сначала она не поверила, пришлось ранить себя ножом, она испугалась. Но я хотел просто ей показать. Легкие-то раны на мне быстро и бесследно заживают, глубокие за час, ну там рубцы иногда остаются. Пришлось в это чудо ей поверить. Вечером она сообщила, что не даст мне переживать, потому что слишком любит меня. Тогда я не понял смысл ее слов, а на утро ее уже не было. Она собрала вещи и ушла, несмотря на то, что домик был ее. Своей крыши я никогда не имел, поэтому жил всегда либо в чужих домах, либо вдали от людей. В своей записке она просила не искать ее и не беспокоиться. А меня мучило то, что если она избавится от ребенка, я буду в этом тоже виноват…

Я нашел ее через месяц. Узнал, что она жила у тетки. Я пришел к ней на работу, а когда она меня увидела, заплакала и сообщила, что потеряла ребенка. Она успокаивала меня и говорила, что моей вины здесь нет. Видимо, Богу не было угодно, чтобы рождались на земле мои дети. Ну, мы, в общем, снова стали жить вместе, пока она не увидела, что теряет молодость. Хотела уйти от меня, чтобы я не видел ее старости, но с моей стороны было нечестно бросать ее. К ее внешности я привык, не пускал никуда. Так мы жили, а на 60-м году жизни, мне пришлось похоронить ее собственными руками. Я оставил все ее имущество ее родственникам и уехал тогда в Россию.

Потом была Инга, хорошая девушка, эстонка по отцу, а мать русская. Много позже – Олеся, баскетболистка, высокая такая. Это только те, с кем жили долго. А так, конечно, много было всяких мимолетных связей, и греха было много.

Я застал целые эпохи в жизни этой планеты и особенно России, надо сказать. В двадцатом веке, в первой половине, тут были сплошные войны. Самая страшная началась в сорок первом году. Я даже служил в Красной армии! Как-то во время одного наступления получил ранение – тяжелое, в область сердца. Посчитали мертвым, а когда хоронить стали в братской могиле, я и застонал. Под сердцем оказался большой осколок, требовалась операция, но в отряде была только медсестра. Я заверил ее, что не умру, и смерть сама меня боится. Тогда она сделала свое дело, расковыряла мне грудь, а потом от моей раны остался небольшой рубец. Свидетелей этого было достаточно, и меня, конечно, сдали бы серьезным врачам для исследований, поэтмоу пришлось скрываться, а то бы привлекли за дезертирство. Во время войны за такое грозил расстрел, как ты понимаешь. Тогда страной правил Сталин – слышал про такого правителя в России? За малейшее неповиновение власти тогда отправляли в тюрьму, в лагеря. Такое было…

Но в двадцатом веке и позже стало сложнее бывать на людях так, чтобы на тебя, на твои возможности, не обращали внимания, и я понял, что мой удел– одиночество. Так вот и встретились с тобой на таежном озере…

– Знаешь, Камрин, как вот ты рассказываешь, так у тебя вроде и не много женщин было за все твои века. Это же – века! – Афиногне помотал в воздухе выставленных указательным пальцем, словно грозил кому-то в пространство. – Я бы, была бы у меня такая длинная жизнь, да здоровье, ни одну красивую женщину бы не пропустил, я как их вижу, у меня кровь кипит…

– Вижу, вижу… – начал Камрин, но вдруг шикнул: – Стоп, вот и Афра идет!

Афиноген вскинул глаза на девушку и расплылся в улыбке.

– Вот это да! – только и выговорил он, восторгаясь.

Афра предстала перед ними в белой короткой юбке под белый кожаный ремень и в белоснежной блузке.

– Боже мой, какая женщина! – протянул Афиноген.

– Не пускай слюни, – ревниво заметил Камрин.

– Да уж, не зря тебя называют Безумным ангелом…

– Ну, как я выгляжу? – поспешно спросила Афра, чтобы прервать намечающуюся перепалку мужчин. – Правда, юбка коротковатая, но в брюках мне уже ходить осточертело.

«В брюках любила ходить Ангела», – подумал Камрин.

– Хороша Маша, да жаль – не наша, – пробормотал Афиноген.

– Болтуны! – засмеялась Афра. – Пошли, найдем капитана.

Камрин посмотрел на часы:

– Рано пока, Бэн же сказал, что у нас часов пять есть. Давайте посидим еще.

Афиноген вдруг, словно решился на что-то, хлопнул себя ладонями по коленкам и встал.

– Вы, ребята, сидите, а вот я пойду… – И усмехнулся: – Ха, ребята, а ведь вы мне в пра-пра-деды и пра-пра-бабки годитесь…. Ладно, не важно: прощайте!

Камрин удивленно уставился на друга:

– Куда ты собрался, я не понял?

– Нам пора прощаться, Камрин, – твердо произнес Афиноген.

– Как, разве ты с нами не едешь?!

– Нет, друг, теперь ты уже не один, и я буду вам только мешать. Я поеду в Грецию, к матери, она у меня одна там осталась. Поеду окружными путями – на российской территории мне не следует долго болтаться, я же, все-таки, в розыске.

Камрин вздохнул и развел руками:

– Афиноген, мы будем жить на Аляске… – Он объяснил, где. – Там до сих пор глушь, а в России у меня появилось слишком много знакомых. Если вдруг надумаешь приехать, я буду очень рад – я горжусь дружбой с тобой и я тебе очень благодарен за помощь. Но если когда-нибудь появишься, а нас не найдешь – ну, кто его знает, что случится? – то рядом с пещерой, о которой я тебе рассказывал, есть большой валун – под ним я оставлю для тебя письмо, куда мы отправились. Когда будешь читать, вспоминай о нашей дружбе. Если найдешь себе в Греции красивую гречанку и нарожаешь детей и внуков, будешь рассказывать им о нас. Прощай, друг, иди с миром. Бог-Отец да пребудет с тобой!

Они крепко пожали друг другу руки и обнялись.

– Будь счастлива, Афра, – стараясь выглядеть веселым, напутствовал ее Афиноген. – Сама знаешь: Камрин неплохой парень и никогда тебя в обиду не даст. Просто ему нужно в себе разобраться.

Афра обняла его, как родного брата:

– Спасибо за все, Афиноген! У тебя есть деньги?

– Конечно! – расплылся в улыбке бывший разведчик. – Ты же мне столько каменьев срезала с нарядов халифа, что я пол-Греции купить могу. Спасибо тебе, сестренка!

Афиноген махнул рукой и ушел, а Камрин и Афра посидели некоторое время, почти не разговаривая – слова тут не требовались: она понимали, что расстались с добрым другом, и что судьбой им предначертано быть теперь вместе.

Они бы немало удивились, если бы видели, что Афиноген прямиком направился на летающее судно капитана Бена. Он рассказал про то, куда собрался, но добавил:

– Бен, у меня есть небольшая идея, так что я пока немного задержусь…

Его идея пришлась по душе капитану.

– Это ты здорово придумал, но будь тут осторожен, ты же в розыске. Может, я помогу чем-нибудь?

– Нет, нет, спасибо! Вы отправляйтесь, они ничего не должны знать, а то эти голубки до глубокой старости будут лишь ворковать друг подле друга, пропадут без меня. Надо немедленно принимать меры, а для начала купить все необходимое для жениха и невесты. Ну и кое-какие вопросы еще решить.

– Денег-то у тебя хватит, может, немного подбросить?

– Спасибо, Бен, есть даже больше, чем надо, – Афиноген показал крупный алмаз – подарок Афры. – Его хватит на многое.

– Ну, будь тогда здоров. Будешь на Аляске, не забывай старика Бена!

– Не забуду, отец!

Они попрощались, и Афиноген направился в торговый центр.

50

Камрин вновь ступил на землю, некогда оставленную им. Миновав городок, который давно сменил русское название, но стал намного более цивилизованным, они пробирались по заповедному лесу через кустарники ежевики и можжевельника. Давно исчезли тропинки, протоптанные Камрином, выросли новые деревья, но он чутьем угадывал дорогу среди сосен, елей и кедрача, по которой его вела душа.

– Камрин, какая красота здесь вокруг! Ты только посмотри, планета Земля тоже очень красива, только жаль, что люди сами ее губят.

– Это правда, Земля красива. Не зря ее называют голубой планетой.

Наконец они добрались до пещеры на высокой горе. Вход в нее был расположен так, что с одной стороны его прикрывал массивный валун, а с другой – разросшиеся еще больше за все годы кусты. Таким образом, пещера по-прежнему была надежно скрыта от случайного взора.

Внутри все, что когда-то строил Камрин, давно истлело – требовалось обустраивать жилище заново. Но Афру это не пугало – она была на седьмом небе оттого, что снова находилась рядом с любимым. Они взялись за дело, и вскоре в первом приближении пещеру можно было даже назвать уютным гнездышком.

Камрин отряхнул руки и сказал:

– Ну вот, ты пока отдохни, а я пойду и постараюсь что-нибудь принести к ужину.

– Надо же, – шутливо удивилась Афра, – были времена, ты терпеть не мог охоту. Видимо, жизнь всему научит. Нет, я пойду с тобой, и не спорь: я охотник не хуже тебя, если не лучше. А по дороге соберем ягоды.

Летние сумерки опустились над лесом. Сухой треск веток, подбрасываемых в огонь, красно-желтые языки пламени навевали на них грустные воспоминания. Афра не верила, что время поисков и одиночества закончилось, и что теперь ее ждала долгая и счастливая жизнь.

Камрин снял с себя куртку и набросил ей на плечи.

– Вечерами здесь холодно. Спасибо за вкусный ужин – я снова почувствовал себя дома. Иди, ложись, я немного посижу, погляжу на звезды…

Было уже поздно, когда. Камрин погасил огонь и осторожно, на ощупь, вошел в пещеру. Из темноты раздался голос Афры:

– Полежи со мной немного – что-то мне страшно одной.

– Раньше ты не была трусихой, – чуть усмехнулся он. – Но это можно понять, если учесть, что пришлось тебе пережить за эти века…

Камрин обнял ее и, впервые за многие годы почувствовав себя спокойно, уснул крепким безмятежным сном.

Афра положила голову ему на грудь и слушала его шумное хрипловатое дыхание, потом улыбнулась и подумала: «А раньше спал тихо, как мышь…»

Она вспомнила далекое детство. В пять-шесть лет Афра забиралась на постель к Камрину и слушала его вечерние сказки. Иногда сказки обрывались долгим молчанием, и тогда, приложив ухо к его груди, и не услышав дыхания, она поднимала страшный крик. На крик сбегались все взрослые и на их вопросы она, плача, показывала на Камрина, лепеча, что он не дышит и умер. Тогда он открывал сонные глаза и недовольным голосом говорил, что она мешает спать.

Приятые воспоминания успокоили ее и Афра заснула.

51

Ранним утром их разбудил лай собаки и громкий голос Афиногена, вещавший перед пещерой:

– Дети мои! Согласны ли вы перед Богом стать мужем и женой?

Открыв глаза, Камрин спросил.

– Афра, ты спишь?

– Нет.

– Значит, ты слышала то же, что и я? Как ни странно, но это, вроде, голос Афиногена.

Они вышли из пещеры, жмурясь от яркого солнца, и были до крайности удивлены неожиданным появлением православного священника, который держал в одной руке крест, в другой икону Иисуса Христа.

– Кого я буду венчать? – спокойным голосом спросил он, словно всю жизнь только и занимался венчанием среди глухого леса.

Камрин с Афрой переглянулись в недоумении. В эту минуту из-за валуна вышел Афиноген в праздничном костюме, сияя улыбкой, словно утреннее солнце. Рядом с ним бегал большой красивый пес.

– Что смотрите, не узнаете? Просто подумал: без меня ни черта нормально не сделаете. Вот и вернулся, и вместе со святым отцом. – Он протянул Афре и Камрину по объемному пакету: – Переодевайтесь, да поскорее. Там внизу батюшку ждет вездеход, потом я его провожу. Ну, а пока вы готовитесь, я накрою на стол, разожгу огонь, и до утра будем играть свадьбу.

Из-за того же валуна появилась масса новых пакетов. Афиноген начал раскладывать дрова на вчерашние угли, ставить привезенный мангал и жаровни.

На их импровизированном столе, сколоченном Камрином наскоро накануне, появились банки, бутылки, закуски, вскоре запахло жареным мясом и рыбой.

– Здорово ты все организовал, – сказал Камрин, подойдя к Афиногену.

Тот придирчиво оглядел его.

– Ну-ка, повернись… А ты настоящий жених, тебе идет свадебный фрак. Надеюсь, я сделал все правильно?

– Главное, Афра довольна, – улыбнулся в ответ Камрин. – А я очень рад тебя снова видеть.

Они обнялись.

Из пещеры вышла Афра в длинном белом платье с многочисленными складками, ниспадающими от талии. Собранные в высокую прическу волосы, увенчанные многочисленными белыми цветами, переходящими в длинную фату, делали Афру ослепительно красивой. Она стояла среди девственного леса, как принцесса из сказочной страны, с большим букетом белых роз в руках.

– Вот это да! Твоей красоте нет равных, Афра! – воскликнул в восхищении Афиноген. – Счастливец же ты, Камрин, сукин сын. Ну, чего рот разинул, пойдем к алтарю, батюшка ждет!

Камрин не мог сойти с места, представив Ангелу в свадебном платье в церкви. Но счастливые глаза Афры заставили его все-таки сказать комплимент.

– Ты прекрасна… – пролепетал он.

Афра счастливо улыбалась.

– Ты своей растерянностью меня тоже запутал, – махнул рукой Афиноген. – Иди, встань перед батюшкой, жди невесту. Ее к тебе подведет шафер – значит я, твой друг. Вот только включу музыку.

Из маленькой магнитолы торжественно зазвучал свадебный марш.

– Ну, Афиноген! – покачал головой Камрин. – Ничего не забыл. Знаешь, друг, этот день для меня будет очень дорог и навсегда останется в памяти.

– Да, Афиноген, – взволнованно сказала Афра. – Ты просто прелесть.

Когда отзвучала музыка, голос священника прозвучал торжественно и строго:

– Раб божий Камрин Тавын Авегон Тарион, согласен ли ты взять рабу божью Афру Гуатр Арис в жены и разделить с ней свою судьбу в горе и радости, пока смерть не разлучит вас?

В горле Камрина неожиданно застрял комок, а во рту все высохло. Он кашлянул, не говоря ни слова. Сердце Афры сжалось. Афиноген не выдержал и дернул сзади Камрина за фрак.

– Я знаю, сын мой, – сказал священник, чтобы прервать паузу, – вы были обручены в церкви перед Богом, но не были женаты. А ваша первая жена погибла. Таким образом, перед Богом ты не в долгу, вот почему я снова начну церемонию.

– Да, да, батюшка, – проговорил Афиноген, теряя терпение, и шепнул на ухо Камрину: – Не смей обижать Афру, а то шею сверну! Будь мужчиной, друг!

– Если эта церемония тебе не по душе, мы можем ее прекратить, – задрожавшим голосом проговорила Афра.

– Что вы все прицепились ко мне? Разве не видите – я волнуюсь во время женитьбы. Имею право на собственной свадьбе волноваться или нет? – ответил Камрин, стараясь разрядить накалившуюся обстановку и сжимая руку Афры в своей руке. – Пожалуйста, святой отец, начинайте снова.

На вопрос, согласен ли он быть для нее супругом, Камрин, на этот раз не задумываясь, ответил «да», и почувствовал одобрительное похлопывание по плечу.

– Дочь моя Афра Гуатр Арис, согласна ли ты взять в мужья раба божьего Камрина Тавына Авегона Тариона? И быть с ним в горе и радости, пока смерть не разлучит вас?

– Да, да, отец! – незамедлительно ответила Афра, и на глазах у нее появились слезы.

– Есть ли из присутствующих кто-то, кто против этого брака? Пусть скажет, – после некоторой паузы священник снова заговорил: – Раз все согласны…

– Все согласны, батюшка – небо и земля, и все твари божьи. Слышите их голос? – не смог удержаться от радости Афиноген, но, увидев на себе чуть укоризненный взгляд священника, замолчал:

– Извините…

– Тогда благословляю вас перед Богом и объявляю мужем и женой. Жених может поцеловать невесту. Живите в мире и согласии и будьте счастливы!

– Ура! Ура-а-а! Вот это по-нашему! – прокричал Афиноген и, достав из кармана ракетницу, салютовал вверх. – Пусть сегодня весь мир радуется. Мой друг женится!

– Вразуми, Господи, непутевую овцу твою, – перекрестив его, улыбнулся батюшка.

Камрин нежно поцеловал невесту, поднял на руки и стал кружить.

– Ну, теперь я откланиваюсь, – засобирался священник.

– Э, нет, отец! Пока не отведаете свадебного вина, не пущу! Потом сам провожу до машины.

Они подняли бокалы с вином за жениха и невесту, выпив за их счастье. Потом Афиноген встряхнул бутылку с шампанским так, что пробка выстрелила с громким хлопком, и фонтаном пены из нее стал благословлять молодых. Отведав свадебного угощения в столь романтической обстановке, священник поблагодарил за все и отправился назад. Афиноген проводил его до вездехода и вернулся продолжать свадебный вечер в качестве друга и шафера.

Уже на землю опустились сумерки, небо загорелось множеством звезд, а яркий диск Луны излучал серебряный свет, освещая их очаг. Тихонько потрескивал костер. Камрин взял гитару, подаренную другом на свадьбу, и некоторое время настраивал ее, извлекая отдельные ноты, звуки которых таяли в глубине леса.

– Для вас спою старинную песню, ей уж лет сто пятьдесят где-то, – сказал он и запел:

Снова от меня ветер злых перемен

Тебя уносит,

Не оставив мне даже тени взамен,

И он не спросит,

Может быть, хочу улететь я с тобой

Желтой осенней листвой…

Позови меня с собой,

Я приду сквозь злые ночи,

Я отправлюсь за тобой,

Что бы путь мне ни пророчил.

Я приду туда, где ты

Нарисуешь в небе звезды,

Где разбитые мечты

Обретают снова силу высоты…

Афра погрустнела, а Афиноген чуть нахмурился.

– Сегодня радостный день, не надо петь грустные песни! – укоризненно сказал он, вставая. – Ладно, я пошел спать. Вон там, за валуном, хорошее местечко – я уж там и веток заготовил.

– Иди, ложись в пещере, места всем хватит, – крикнул ему вслед Камрин, но Афиноген обернулся и в ответ покрутил указательным пальцем у виска.

52

Оставшись наедине с Афрой, Камрин сейчас не знал, как вести себя. Он всегда ее чувствовал, как любящую сестру, не более, и надеялся на единственную соломинку – друга, но тот удалился спать.

– Что-то похолодало… – сказал он, словно разговаривая сам с собой. – Хочешь, наиграю нашу мелодию? Слушай…

Красивые и добрые звуки музыки невольно воспроизвели в памяти замечательную, ни с чем не сравнимую жизнь на родном острове. Афиногену, лежавшему с сигаретой за валуном, тоже понравилась мелодия, но он тут же подумал: «Вот дурак, вместо того, чтобы невесту укладывать спать, он песни поет…»

Наконец, музыка стихла, и в воздухе повисло несколько неловкое молчание.

– Что-то мне спать не хочется… – сказал Камрин, а потом поднял Афру на руки и отнес ее в пещеру.

Прислушиваясь к каждому звуку, Афиноген пробормотал: «Ну, наконец-то додумался»…

Камрин уложил Афру на мягкую постель из трав и нежно поцеловал.

– Спасибо тебе за то, что ты всегда со мной и всегда меня понимаешь, – и, взяв одеяло, со словами «Отнесу Афиногену, ночью будет холодно», вышел.

Услышав приближающиеся шаги, Афиноген чертыхнулся про себя и сделал вид, будто спит.

– Можешь не храпеть, знаю, что не спишь. – Камрин накрыл друга вторым одеялом и сел у костра, в горькой тоске наблюдая за звездами.

Афиногену не выдержал, поднялся и присел рядом. Какое-то время они молчали, наконец, Афиноген сказал:

– Послушай, Камрин, есть старая поговорка «Иван-дурак», но сейчас надо говорить: «Камрин-дурак». Ты в своем уме, дружище? Кто же заставляет невесту ждать в первую брачную ночь?

Камрин вздохнул:

– Ну что ты мне под шкуру лезешь, дружище? Тяжело мне, как ты понять не можешь…

Неожиданно голос Афры заставил их обернуться.

– Что-то мне тоже не спится. – В руках у нее была бутылка красного вина. – Пока вы тут говорите, я приготовила глинтвейн, он нас согреет.

– Ну и ну, вижу, вы оба… – начал Афиноген, но не договорил из уважения к Афре. – Я пошел спать, а вы как хотите. – Он залпом выпил вино и быстро ушел в пещеру. – Скоро утро, а эти… Будто не их свадьба!

Вскоре послышался его храп, Камрин улыбнулся, забрал одеяло, оставленное Афиногеном, и набросил его на Афру, обнимая ее. Очутившись в объятиях любимого, она почувствовала себя защищенной, счастливой и спокойной тем, что нашла его. И незаметно для себя уснула.

Разбудило ее громкое щебетание птиц.

– Боже мой! Неужели я уснула вот так? Скажу честно, я счастлива, что впервые в жизни уснула и проснулась в твоих руках.

– Я тоже рад, только мне спать не хотелось. Я всю ночь смотрел на тебя. Только вот сейчас чуть задремал…

– Солнце уже встало, – сказала Афра, потягиваясь. – Надо вставать, работать, обустраиваться…

– Нет, нет. Ты будешь нашей принцессой, и сегодня не снимешь это платье. Эй, соня, вставай! – Камрин заглянул в пещеру, надеялся увидеть там друга. – Странно, его нет!

– Может, к реке спустился?

– Нет, не думаю. Мы бы его уже слышали. Наверное, он ушел, когда я задремал.

Вдруг Камрин громко рассмеялся. Афра вопросительно смотрела на него.

– Что так рассмешило тебя?

– Когда я проснулся, во рту были травинки. Сначала не понял, в чем дело, а сейчас дошло. Наверняка, увидев нас, Афиноген решил посмеяться надо мной. Это его знак прощания, – сказал Камрин с грустью. – Настоящего друга в этом мире не часто найдешь…

– Да, тебе с ним повезло, – сказала Афра, прижимаясь к Камрину и заглядывая ему в глаза.

Их взгляды неожиданно разожгли друг в друге пламень. Камрин вдруг рывком поднял Афру и понес в пещеру. Белое платье ослепительным пятном выделялось на брачном ложе на фоне мрачных каменных стен.

– Не уходи, полежи со мной, – попросила Афра.

– Я не собирался уходить. – Камрин снял с себя свитер, обнял Афру и, крепко прижав к себе, стал целовать ее губы и смуглую шею. Аромат ее тела напомнил о незабудках и ударил в голову. Он торопливо снял с нее свадебное платье и нижнее белье, и под слабые ее стоны вдруг почувствовал ее боль.

– Ты плачешь? Прости меня, если я тебе сделал больно…

– Что ты, любимый, ты ни в чем не виноват. В первую ночь всем девушкам бывает больно, но на какие-то минуты… – Она счастливо засмеялась – Когда ты чувствуешь себя виноватым, всегда стараешься спрятать взгляд, как сейчас. Лучше обними крепко, не обращай внимания на мои слезы, они от счастья. Ты мой, я твоя жена…

53

Так прошли месяцы.

Однажды Камрин вернулся из Ситки мрачнее тучи, и, поставив пакет с припасами на стол, сказал:

– Опять плохие вести: Мохаммад добил Англию, он ударил по ней «черным светом», это дьявольское оружие продали ему предатели из России, не понимая, что совсем скоро их ждет та же участь. Америка в страхе, люди уже здесь в панике и злые, как собаки. Если этот дьявол продолжит войну дальше, человечество погибнет. Обидно умирать на чужбине после таких долгих скитаний.

– Не теряй надежду, – проговорила Афра и вдруг схватилась за живот. – Не конец же света? Я этого даже и слышать не хочу, ты забыл о чуде Бога, что он дал тебе жизнь, спас меня и спасет нашего ребенка.

– Какого еще ребенка? Хорошо, что их нет, а то я сходил бы с ума, опасаясь за их жизнь.

– Не говори так. Я хотела тебе сообщить приятную новость. Это мое первое материнское чувство.

– Афри, я тебя не пойму, говори яснее, – и Камрин начал освобождать пакет. – Вот, принес батареи к телеприемнику. Теперь будем смотреть за тем, что происходит в мире. Ты вчера хотела каштанов – вот, обменял на кое-что. – Он очистил три каштана и подал ей.

– Хорошо, хорошо. Скажу прямо: скоро ты станешь отцом: я беременна!

Камрин ничего не мог ответить. Он вдруг занервничал и вышел из пещеры.

– Что случилось, Камрин? – виновато спросила Афра, следуя за ним. – Ты расстраиваешься из-за ребенка? Здесь я бессильна. Я люблю этого малыша безумно. Ведь в нем твоя кровь, твоя плоть, я умру без него.

– Перестань, не плачь. Дело не в тебе, а во мне. Мы оба будем любить первенца. Я буду хорошим любящим отцом, – обняв ее, сказал он. – Но воспоминания не дают мне покоя. Когда я потерял Ангелу, она тоже была беременна. Понимаешь? Ты всегда меня понимала лучше всех. Потерпи еще, это у меня пройдет, время лечит все раны…

– Я не терплю, я живу вместе с тобой. Ты мое солнце, а с ним живет и дышит природа. Я даже не обиделась, когда в нашу первую брачную ночь ты называл меня ее именем, и даже не во сне – во сне ты каждый день зовешь ее.

– Афра…

– Не переживай, со мной все в порядке. Конечно, мне было больно слышать ее имя с тобой в постели. Ты был не со мной, вернее, твое тело было со мной, а душа с ней. Но противостоять этой боли мне помогла моя любовь к тебе. Я успела полюбить Ангелу и называла своей сестрой, но ее больше нет. И я не хочу, чтобы ты страдал – пусть моя любовь будет для тебя хоть каким-то утешением. А ее любовь пусть живет в нашем очаге, я не обижусь, если ты этим счастлив. Теперь пойдем домой, милый, и будь что будет.

54

И вновь потянулось время. Вслед за летом пришла осень, за ней морозная зима, а следом – весна. Появились новые заботы, которые требовали терпеливой работы. Необходимо было вскопать землю, обрабатывать ее, чтобы собрать урожай и накормить не только себя, но и небольшое хозяйство, чтобы выжить в это трудное время. Все вокруг цвело и зеленело. Афра рано утром вышла из жилища подоить козу. Она разулась, бродя по мокрой и прохладной траве.

– Это полезно для ребенка, – сказала она, придерживая живот.

– Не беспокойся, принцесса, я сам подою козу, – сказал Камрин, который уже был на ногах. – Ты лучше береги моего сына.

– Может, дочку?

– Нет, первым должен появиться мальчик. Я тоже чувствую, отцовским чувством. Мой первенец будет помощником отцу… – Он протянул ей кружку с парным молоком: – Попей, будь умницей, и мой сын станет богатырем.

– Камрин, кажется, у меня есть для тебя новость…

– Я слушаю, моя принцесса.

– Кажется, я сейчас начну рожать!

– Только не это! В такой ранний час… – Камрин несколько растерялся. – Что мне делать, Афра, я же в таких делах ни бум-бум. Может, подождешь немного, я сбегаю в город, вызову врача?

– Не смеши меня. Я уже рожаю. Отведи меня домой и не бойся, когда начну кричать. Все матери кричат, когда рожают.

Афра предусмотрела все заранее, поэтому приготовила простыни и пеленки. Горячая вода тоже была наготове.

– Только будь рядом… – попросила она.

Камрин заботился о ней, вытирая пот с лица, ежеминутно спрашивая, все ли в порядке.

– Успокойся, Афра, отдохни… О, чудо: кажется, я вижу его головку! Кажется, он выходит… – вскричал он радостно.

Афра прикрыла глаза, произнося слова молитвы.

– Он в мои руки выпал, я его поймал!.. Что мне делать дальше? – держа ребенка дрожащими руками, в панике кричал Камрин.

– Положи рядом, перевяжи пупок и отрежь пуповину. Теперь обмой теплой водой и запеленай… Значит, ты выиграл пари, ночью сыну будешь петь баюшки. Дай мне глоток воды.

– Сейчас, я его уложу рядом с тобой. Как ты, любовь моя? – спросил Камрин и увидел, что Афра плачет. – Если больно, можешь кричать. Я же вижу, ты сдерживаешься, чтобы не пугать меня.

– С Божьей помощью все обошлось хорошо и быстро. Кричать больше не нужно. Я плачу от счастья. Сегодня радостный день для меня вдвойне, – родился наш ребенок, и ты впервые меня назвал любовь моя. Никогда так нежно ты не называл меня. Повтори еще раз.