Текст книги "Время жизни. Акт I: Огонь (СИ)"

Автор книги: Нентсе Тернер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

Последняя парочка – Флора и Фауна. Бог растений и Бог животных. С ними вообще всё очень просто. Эти близняшки живут в Эдеме. Они никогда не покидали его и никогда не покинут, так что на них можно просто забить. Но если тебя вдруг торкнет прийти к ним в гости, то не вздумай упоминать моё имя – мы далеко не в дружелюбных отношениях.

– Итого... Десять богов? – подсчитал Фрид.

– Разочарован? – усмехнулась Килия.

– Думал, у вас там целый пантеон, как в Риме или Египте, – озадаченно пробормотал он.

– Ну если собрать все перерождения и их деяния воедино, то вполне себе такой хороший пантеон наберётся. Ах, да, уже почти двенадцать, поэтому, думаю, тебе пора идти.

– А что начет наших отношений? – внезапно спросил юный бог огня.

Как и в тот раз, когда он затронул тему о смысле их существования, лицо Килии потеряло всякое очертание эмоций. Казалось, будто именно это выражение было для неё натуральным, в то время как ухмылка – лишь удачно подобранная маска.

– Просто я вспомнил один случай из детства, – продолжал он. – И в общем... Хотел сказать спасибо. Если бы не ты...

– Ты не должен был умереть в тот день, поэтому и не умер, – отрезала она. – Не за что благодарить меня. А теперь пошли.

5. glitter (Блеск)

Небо – один из крупнейших торговых центров города. Находясь на пересечении всех маршрутов, он являлся одним из популярнейших мест для встреч, откуда компании друзей держали свой путь после небольшого перекуса в фудкорте. Многочисленные люксовые бутики в понимании подростков сужались до двух вариантов: аниме магазин и книжный. Бродя сквозь ряды полок с незамысловатыми атрибутами восточной индустрии, от которых многие ловили себя на мысли, что те здесь забыли, они не замечали, как летело время. Книжный работал по той же схеме: ребята искали смешные книги, разглядывали мангу, осуждали вкус современной молодёжи, хотя и сами далеко не были дедами – всё, лишь бы занять себя лишние пару минут.

Время близилось к часу. Кто-то пришёл раньше и заказал еду прежде, чем собралась целая толпа; кто-то развлекал себя походом в книжный, кто-то – в аниме магазин; кто-то случайно встретился на полпути и стал вылавливать знакомых, образовывая кучку раньше назначенного места. А кто-то опаздывал.

Телефон Фрида разрывался от злобных сообщений Шона, что переживал, скорее, не за друга, а за свой имидж – постоянный заводила уже успел распеть другу дифирамбы в беседе однокурсников.

Изначальный план Фрида включал в себя поход домой до встречи, но после «занятия» с Килией времени у него не осталось, поэтому пришлось ехать сразу в ТЦ. Видимо, «стильный спортивный костюм» предназначался далеко не для того, чтобы в нём ехать на заброшку – мысленно Фрид был благодарен Килии за то, что она проявляла заботу о подобных мелочах, хоть и не понимал, с какой стати она могла это делать.

Опоздав на несколько десятков минут, он зашёл в Небо и отписался Шону. Тот сказал подниматься в фудкорт, где множество незнакомых лиц сидело за небольшим столиком, еле вмещающим в себя семь человек.

– Привет, я Готфрид. Лучше просто Фрид, – представился он, попутно пожимая руки всем сидящим.

– Я, честно, был в шоке, когда узнал, что у нас сразу два иностранца в группе! – сказал какой-то пацан, напоминающий лицом черепаху.

– А почему тебе не нравится полное имя? – заинтересовалась девочка в круглых очках.

Фрид, ощущавший себя последней сосиской в тесте в школьной столовой, косо взглянул в сторону Шона. Тот весь сиял от радости, будто хвастался не лучшим другом, а своим сыном, знающим в превосходстве пять языков.

– Меня назвали в честь дедушки, – присаживаясь, ответил он. – Но, сами понимаете, не очень приятно называться именем умершего человека, поэтому и Фрид. А что насчёт тебя, Шон?

Не ожидавший такой подставы от друга Шон слегка растерялся:

– А, я? Ну, я вообще родился в США, но мой приёмный родитель нуждался в преемнике для ведения бизнеса в России, поэтому я вот здесь.

– Ого! Твой русский очень хорош для иностранца, – похвалил его парень, представившийся Данилой.

– Спасибо, всего лишь пятнадцать лет его учу, – съязвил друг.

Казалось, будто все эти личности пытались выслужиться перед Фридом и Шоном в надежде, что смогут бахвалиться их дружбой. Такое происходило абсолютно каждый раз, когда два закадычных друга входили в новый круг общения, и именно поэтому Шон хотел перекинуть корону главного иностранца Фриду, дабы все поверили, что они отличаются от них лишь именами. Однако план провалился из-за очевидного просчёта – Фриду никогда не нравилось быть в центре внимания. Поэтому, вместо того чтобы быть в кругу одному, он затащил в него и Шона – вместе веселей!

– Так вы друзья не разлей вода? – чувствуя особое напряжение между двумя парнями, спросила девочка в круглых очках.

– Ну типо, – тут же ответил Шон.

Фрид, что, казалось, был поглощён своими мыслями, не смог сдержать нервный смех. При слове «вода» у него и раньше возникали не лучшие ассоциации, но теперь всё переросло в слишком толстую иронию.

Многие не поняли его поведения, из-за чего Шону пришлось вмешаться:

– У него гидрофобия. Боязнь воды. Так что звучит немного иронично, – пояснил он.

– А как это проявляется, – удивилась другая девочка с крашеными в красный волосами. – Ты можешь принять ванну или, например, руки помыть?

– У меня не так всё запущено, – вздохнул Фрид. – Я боюсь только каких-то больших ёмкостей с водой, так что вместо ванной принимаю душ.

– А при дожде как? – встряла до этого молчавшая деваха – вся такая расфуфыренная лакшери гёрл.

– Стараюсь просто находиться дома.

Ребята и так расценивали их как неких знаменитостей, а столь необычная болезнь добавляла ещё больше западного шарма к персоне Фрида. Теперь даже дорогущая спортивная одежда принимала совершенно иной смысл – она буквально приковывала к себе взгляды девчонок, купившихся на образ иностранца. Где-то вдалеке определённо хохотала Килия, зная, чем обернулся её план.

Конечно, помимо тех, кто привлекал внимание, несмотря на все усилия его избежать, существовали и такие как Данила. Словно веря в свою исключительность, он часто перебивал других, переводя стрелки на прекрасного себя, задавал несуразные вопросы, на которые ответить мог только он сам, и, естественно, куда без гениальных идей о времяпрепровождении, дабы каждый запомнил этот день только благодаря удивительному Даниле. Фрид даже уже не понимал, на кой чёрт он тут сидел и слушал страшные разговоры про сдачу ЕГЭ, который все сдали на сто из ста, в отличие от него, уже знали японский на базовом уровне, рассказывали одну тысячу и один факт про римскую империю. Он просто чувствовал себя лишним. Благо, разговор чудом перешёл на тему хобби, и многие решили поделиться довольно разнообразным опытом: кто-то окончил музыкальную школу, кто-то ходил на брейкданс, кто-то и вовсе увлекался фигурным катанием на профессиональном уровне пока не получил травму. Фрида же привлёк кое-кто другой – худощавый парень с серебряной цепочкой, уходящей за воротник, – вероятно, крестик. Его имя было настолько обычным, что вылетело из головы в первую же секунду после представления, однако своим увлечением он назвал айкидо, упомянув его в настоящем времени.

Фрид ещё не задумывался в какую ветвь боевых искусств хотел бы податься, но, услышав об айкидо, сразу наотрез отказался рассматривать какие-либо иные варианты – дух японской культуры мог склонить этого парня в любую сторону, откуда дует восточный ветер.

После ещё нескольких ознакомительных вопросов энтузиазм ребят иссяк, и даже Данила не мог выдавить ни слова. К всеобщему счастью, Лакшери гёрл резко понадобилось уходить по делам, что заставило остальных также вспомнить о своих неожиданных планах. Фрид же, вынашивавший последние десять минут целый план по коммуникации с человеком, имени которого он даже не помнил, собрал волю в кулак, подошёл, взял за руку и уверенно сказал:

– А можно с тобой?

Лицо парнишки исказилось в испуге. Фриду тоже было далеко не весело – его первая половина фразы просто растворилась в воздухе, так и не дойдя до адресата.

– Ну, в смысле, ты говорил, что занимаешься айкидо... Можно ли как-то мне тоже?

– А-а, – понимающе протянул он. – Конечно, сейчас как раз новый учебный год – новая группа. Можешь написать мне позже в лс, я контакты скину.

– Окей, спасибо, – выдохнул Фрид и тут же вспомнил, что не знает его имени. – Прости, а как тебя зовут?..

– Не иностранные имена плохо запоминаются? – с издёвкой спросил он. – Владислав. Влад.

Хоть Фрид давно и привык к колкостям, он надеялся, что люди в университете хоть немного умнее школьников, однако реальность оказалась жестока – в этом мире слишком много говнистых людей.

Вернувшись домой, Фрид написал Владу, и, не зная, чем занять себя, достал тетрадку по лекции Килии.

«Высшие Боги:

1) Бог материи – нейтралитет, дед, опасен.

2) Бог времени – Килия, сумасшедшая девка

3) Бог пространства – Бог красоты, работает на себя, возможно сотрудничество

Боги стихий:

1) Бог воды – Бог мудрости, самый вероятный союзник, в прошлом влюбленные

2) Бог огня – я

3) Бог ветра – свободолюбивый (возможно даже слишком)

4) Бог земли – скорее нет, чем да, враги с водой, людоед

5) Бог грома и молнии – 100% враг, калека

Боги природы:

1) Бог животных

2) Бог растений – две подружки, живущие в своём мире».

Сколько было сказано, и сколько в итоге записано.

«Команда... Что ещё за команда? – возмущался Фрид, смотря на список. – Да и вообще, что это за цель такая „снять купол“ или как его там? Разве для этого не нужны только мы двое? И почему кто-то против этой цели? Они же все там старыми друзьями должны быть. Неужели она им не рассказывала то, что сказала мне?»

Его взгляд упал на бога воды, которого Килия назвала надёжным другом. «Может ли быть?.. – задумался он, а после вновь прочитал второе имя этого бога. – Не, вряд ли».

6. Providence (Провидение)

«Мы вошли в огромную пещеру – логово боссов, победив которых мы бы получили долгожданную награду – свободу.

Ни я, ни мой друг не были воинами – у нас не оставалось выбора, кроме как подчиниться всей этой ужасающей системе. Пламя надежды, что горело в наших сердцах, толкало на невообразимые подвиги, и, возможно, если бы не эта слепая вера, мы бы уже давно умерли в одной из пещер...

Днём ранее мне приснился сон, как я и мой друг сражались с одним из местных чудищ. Он выглядел подобно минотавру: с огромным топором, способным разрезать саму землю, огромными копытами, с лёгкостью давящими человеческую плоть, и массивными, вьющимися рогами, что защищали от любых стрел. Мы почти победили его – оставался последний удар до победы – как я очнулся.

Всё, о чём я только молился, – это чтобы нам попался тот самый минотавр из сна.

Но мои мольбы никогда не были слышимы Богами.

Повернув в одну из комнат, мы увидели странного длинного человека. Его костюм напоминал клоуна, а лицо забывалось в ту же секунду, как я отводил взгляд, оставляя в памяти лишь ослепительно натянутую до ушей улыбку.

– Зовите меня Ноэль, – поклонился он. – Прошу, проходите, гости.

Нам не было понятно, к чему эти любезности, ведь все входы и выходы закрывались, как только участники попадали в коридор, ведущий в комнату. У нас не было выбора, кроме как действовать по условиям заданной локации.

– Сегодня мы сыграем в мою любимую игру, – пел Ноэль. – Вы наверняка слышали о ней! Она называется «Правда или ложь».

Мы и правда знали об этой игре – в ней не было ничего сложного. И именно это нас и пугало. В подземелье не существовало даже самого понятия «простого», а любые трудности приходилось преодолевать, рискуя расстаться с жизнью.

Ноэль щёлкнул пальцами, и перед нами появилось два игровых поля. В самом центре лежали карточки с подписью «Truth or Lie», а по краям тянулась тонкая линия, прерывающаяся кружками побольше на углах и в центре и кружками поменьше между ними. Между двумя полями стояла ещё одна платформа, похожая на ту, что используется в мелких конструкторах, когда из них вырезают пластмассовые детальки. Вот только она была больше, сделана из металла, и все «детальки» представляли собой одну и ту же фигуру: кружок – размером не меньше пятирублёвой монеты – с впадиной, куда явно хорошо вмещался бы некий сферический предмет.

– Поскольку вас двое, а игра сделана в виде дуэли, я буду одновременно развлекаться с каждым из вас. Присаживайтесь!

Он высыпал фигуры чёрного и белого цвета, а также достал хрустальные шарики и некую коробку с блёстками.

– Сейчас я объясню вам правила игры! Как вы уже заметили, она немного отличается от оригинальной: здесь игрокам необходимо в зависимости от своих ответов ставить фигуры на кружки, тем самым завоёвывая территорию. Тот, у кого больше территории, – побеждает!

– А для чего стеклянные шары? – спросил мой друг.

– А, эти? – Ноэль покрутил один из них в руке. – Они отмеряют ваши жизни! Как только вы теряете территорию, я ставлю один шарик в ячейку. Всего ячеек здесь шестнадцать, так что разделим их на два и получим по восемь на каждого игрока! Как только все восемь ячеек заполнятся – вы проиграли!

– Значит, есть два способа победить? – уточнил я.

– Всё так. Ещё вопросы?

– Последний... Чтобы победить тебя как босса, нужно, чтобы мы вдвоём обыграли тебя?

Ноэль мерзко посмеялся:

– Нет, достаточно, чтобы победил кто-то один.

«Значит, мы можем учитывать ошибки друг друга», – тут же понял я. Основной же проблемой оставалось лишь то, что партии начинались одновременно и кому-то пришлось бы жертвовать собой, уходя в отрыв по времени.

– Ну что ж, начнём игру! – крикнул Ноэль и со всех сторон полетели конфетти.

Поначалу всё шло гладко: каждый по очереди занимал кружки, обозначая свои территории белыми или чёрными фигурами. Вопросы же не были трудными, да и сам Ноэль не мог проверить, насколько правдивыми являлись наши ответы, что облегчало ход игры. Мой друг рискнул идти первее, и, когда он достиг первого угла, ему выпал странный вопрос: «Вы настоящий?»

Обычно в карточках всегда их писалось по два: один вопрос действия и один вопрос правды. Но здесь других вариантов просто не было.

Пытаясь найти причину столь странного поворота в игре, я впервые обратил внимание на название самих карт и название, что озвучил Ноэль в самом начале. В них ничего не было про действие – только правда или ложь.

И в этот момент я понял, что игра совершенно не про то, как мы отвечаем, а про то, как мы завоевываем территории.

Ноэль ни разу не обозначал, что мы можем двигаться только по направлению часовой стрелки и только вперёд по кругу. Это значит, что наши фигуры могли располагаться в хаотичном порядке, но какой от этого смысл, я пока не понимал. И то, что наши территории могли быть «завоёваны» означало только одно: Ноэль выжидал, когда сможет одним ходом уничтожить много фигур за раз, то есть лишить нас сразу нескольких жизней.

Тогда в чем был смысл вопросов?

Мои раздумья прервал Ноэль, ударивший по появившемуся из неоткуда звонку:

– Ложь, – расплылся в улыбке он. – Ты солгал! Ах-ха-ха-ха!

Он щелкнул пальцами, и все фигуры чёрного цвета окрасились в белый.

– Так-так, сколько тут у нас? Один, два, три. Три шарика. Ох, как жаль! Сразу так много жизней потерять... – Ноэль достал один шарик и окунул его в коробку с блёстками.

Затем он аккуратно поставил его в ячейку и проделал о же самое и с другими двумя.

Го. Эта игра чем-то напоминала популярную в странах Азии игру го, где так же существует две стороны: одна с белыми фигурами, другая – с чёрными. Это означало, что если две фигуры белого цвета окружали фигуру чёрного, то эта фигура была захвачена. Однако Ноэль не стал забирать одну единственную фигуру, а поддался течению игры, позволив оппоненту расставить как можно больше мишеней для захвата. Это означало, что триггером для подобного захвата становилось не окружение фигуры, а ответ на вопрос.

В моей партии с Ноэлем была схожая ситуация, только это был мой третий ход, и я мог воспользоваться шансом избежать той же участи моего друга. Вместе того, чтобы отдавать себя врагу, я решил поставить фигуру на другой конец игрового поля.

– А-а, ты, кажется, что-то понял.

Он использовал свой ход на поглощение моих фигур, оставшихся внутри, что запутало ещё больше: «Разве триггером для поглощения не считался неверный ответ на вопрос? Как вообще он понимает, что мы лжём?» И чем больше я думал, тем очевиднее становилось, что выиграть в этой игре едва ли возможно.

Мы продолжали играть, пытаясь выработать хоть какую-то тактику, как вдруг мой друг сдался.

Вероятнее всего, он уже видел, что шансов на победу у него не было... Или, по крайней мере, мне так показалось.

Теперь вся наша мечта о свободе легла тяжёлым грузом на мои плечи. Я должен был победить во что бы то ни стало.

– Ты предпочитаешь правду или ложь? – прочитал я вопрос с карточки. Поразмыслил и ответил: – Правду.

Ноэль расплылся в улыбке, начав медленно хлопать:

– Это чудесный ответ! Жаль, что тебе так редко удаётся её услышать.

Две мои фигуры окрасились в белый.

– Раз уж вы не можете подглядывать теперь друг за другом, думаю, можно и приступить к новому этапу, – он заменил фигуры, стоящие на больших кружках на более массивные. – Теперь мы можем за раз заполнять пустые кружки, если они оказываются между двумя твоими фигурами. Маленькие, конечно.

– Но ведь твоя фигура... – начал говорить я и вновь понял, что такого правила никогда не существовало.

– Да-а, ты схватываешь на лету.

– Эта игра бесконечна, – посмотрел я на Ноэля.

– Ну что ты, – он невинно склонил голову в сторону, где складывал шары-жизни. Четыре моих с одной стороны, и семь, оставленных другом, с другой. – Совсем не бесконечная.

– У тебя нету ограничений, – осознал я в испуге, закипая от злости. – У нас с самого начала не было ни единого шанса!

Мне хотелось швырнуть доску, прервать игру и просто уйти, но идти было некуда. Это был наш последний шанс, и, о Боги, как же это щедро с Вашей стороны было вознаградить нас за все страдания ещё большими!

– Что есть правда, а что есть ложь, Фрид? – спросил Ноэль вдруг изменившимся голосом.

Я стоял, молча взирая на безвыходную ситуацию. Мы так долго играли, что в нашу комнату даже пришли монстры, расправившиеся с такими же неудачниками, как мы, в своих комнатах.

– Надеюсь, твой ответ останется неизменным...«

...Фрид открыл глаза, пытаясь вспомнить подробности уходящего сна, однако все картинки, образы, ещё секунду назад пылающие в памяти, медленно, но верно растворялись в полудрёме.

Дабы окончательно проснуться, он достал мобильник из-под подушки – два новых сообщения: 3 часа назад Влад скинул адрес и номер центра по занятиям айкидо, а во втором некто, чья личность становилась ясна из текста сообщения, токсично пожелала доброго утречка и наказала сохранить контакт для будущих связей.

– Ах... Килия, я напишу тебе позже! – промычал Фрид в одеяло, выбирая смешную аватарку для любимой богини.

Из полной галереи мемов на чёрный день трудно было найти подходящую картинку, но в итоге выбор остановился на варианте с рассыпающимся Бенедиктом Камбербэтчем и подписью «хочешь научиться нестандартно срать».

Лёгкий смешок прокатился по комнате.

– Надо бы записаться в эту айкидо школу... – вздохнул он и встал с кровати, набирая номер. – Здравствуйте, я бы хотел записаться в группу по айкидо... Нет, никогда раньше не занимался... Э-э, восемнадцать... Да... Да, в эту пятницу будет удобно... Да... Хорошо, спасибо!

Фрид повесил трубку, швырнул айфон на кровать и, кряхтя, потянулся:

– И почему я просто не могу скипнуть эту нудную арку с прокачкой...

7. From Ash to Fire (Из пепла в огонь)

Жизнь Фрида, что обещала стать страшным сном, превратилась в обычную рутину: посещение пар – выполнение домашки, посещение занятий по айкидо – выполнение индивидуальных заданий от Килии. Если бы не маленькая неожиданность в виде Милакриссы, поступившей в этот же ВУЗ, Фрид бы совершенно потерялся в однотипности.

Впервые увидев её после вечеринки, он запаниковал: как подойти, что сказать? Лёгкий толчок друга придал юному богу огня уверенности, и он решился:

– Милакрисса, привет!

Она безмолвно подняла глаза, в которых Фрид легко прочитал недоумение от происходящего, и вытащила наушник. Он понял, что она никогда не придавала ему особого значения.

– А! Ты... Готфрид, верно? – неуверенно спросила она после некоторой заминки.

– Да... – Фрид уже не понимал, почему он стоял перед ней и чего хотел добиться этим диалогом.

– Не знала, что ты тоже сюда поступил. Так, ты хотел что-то спросить?

– На той вечеринке... Ты сказала, что...

– Вечеринке? Разве мы с тобой виделись после твоего признания? – ударила не в бровь, а в глаз Милакрисса.

«Значит, ты решила вычеркнуть тот вечер из своей жизни... Притвориться, что его никогда не было между нами. Настолько я тебе противен? – размышлял Фрид в оцепенении. – Надо что-то ответить, а то иначе она продолжит давить, думая, будто я не понимаю намёка».

– Верно. Не виделись... Прости, если побеспокоил, просто тоже удивился, увидев тебя здесь.

– Ничего. Рада, что ты в порядке, – сказала она и надела обратно наушник.

И так Фрид окончательно распрощался с идеей о связи с Милакриссой. Благо, совместных пар у них было не так много, поэтому сильно страдать не приходилось.

Посещая занятия по айкидо, Фрид часто пересекался с Владом и невольно ввязывался с ним в разговоры. Удачей было, если они встречались на выходе из секции – успевали перекинуться только приветами, – но, сталкиваясь с ним в раздевалке, деваться Фриду было некуда: Влад делился личной жизнью без чьего-либо спросу и кому попало, заводил сомнительные темы, на которые и язык не поворачивался что-то ответить, поэтому всё, что оставалось делать, – это слушать. Но, несмотря на всю бестактность, его болтовня могла оказаться полезной, так как он часто возмущался по поводу событий в университете, в том числе и людей.

Из-за проблем с социальным взаимодействием Фрид редко общался с кем-либо из группы. Шон, будучи богатеньким сынком, пошёл в университет вслед за другом, поэтому посещал пары как попало, отдаваясь любимому делу – работе барменом; остальные же разбились на локальные компании друзьяшек, и Фрид – центр внимания первой встречи – оказался один, как это было и в школьные годы. Учёба, о которой он изначально грезил как о поворотном моменте своей жизни, превратилась в скудную повседневность. Без Шона, выступающего кем-то вроде связывающего звена с обществом, Фрид уходил в себя, и всё происходящее вокруг едва ли достигало его ушей.

Именно в эти моменты Влад и оказывался чрезвычайно полезен. Выступая в роли ходячего радио, он вещал об актуальных новостях из мира студенческой жизни. Чаще всего, эта информация была такой же неинтересной, как и вся его болтовня, однако в один день он упомянул до боли знакомое имя в крайне неожиданном контексте:

– Я и Милакрисса встречаемся.

Фрид застыл не в силах поднять футболку из шкафчика.

– Поздравляю, – выдавил он.

Это заставило парня вновь задумался над своими чувствами: Милакрисса была его первой любовью, но никогда не являлась его девушкой. Более того, если смотреть правде в глаза, она его отшила. Так почему он о ней переживал? Почему ревновал? У Фрида была девушка, с которой его познакомил Шон; их отношения зашли дальше, и длились дольше чем кто-либо представлял, и несмотря на это... он всё равно любил Милакриссу. Любил, но не был любим, поэтому, игнорируя неприязнь к Владу, собственную ревность и желание забрать Милу себе, помогал советами и делился никому неизвестными воспоминаниями из их детства.

Было ли это выстрелом себе же в ногу? Да.

Жалел ли об этом Фрид? Да.

– Благими намерениями вымощена дорога в ад, – сказала Килия, попивая бабл ти. – Сколько ни старайся, мир не вознаградит тебя за самопожертвование – лишь отберёт нажитое. Поверь, тёмный путь, который вы, люди, так сильно презираете, является самым что ни на есть настоящим.

– Разве ты не бог? Почему твои речи звучат, как будто я говорю с демоном?.. – риторически спросил Фрид.

– Я уже говорила: люди придумали слишком много угодных для себя суждений на наш счёт. И вообще, хватит киснуть, давай за дело!

– Тск...

Занятия Килии походили на обычную медитацию: Фрид сидел в позе лотоса с закрытыми глазами и пытался концентрироваться на внутренней энергии, чтобы вывести её за пределы тела и тем самым создать огонь в реальности.

Однако если Фрид и верил в то, что Килия – богиня времени, то вот в бога огня внутри себя ему верилось гораздо меньше. Именно поэтому он мысленно блокировал развитие внутренних способностей.

Хоть Килия это понимала, залезть в чужую голову она никак не могла, поэтому просто выжидала подходящего момента, которым и стала ситуация с Милакриссой. Из-за девчонки её ученика обуревали самые разные эмоции: злость, ревность, зависть и, конечно же, сама любовь. А эмоции – это всегда ключ от двери, запирающей всех бесов внутри человека.

«Думаешь, она хоть когда-то задумывалась над твоими чувствами? Наверняка сидят сейчас где-то, держась за ручки, Влад рассказывает невероятную историю из детства, как он был покинутым ребёнком, и она проникается к нему сочувствием, ведь она такая же! Тебя это не раздражает?» – богиня постепенно давила на Фрида, нарушала внутренний баланс, пыталась вывести его на агрессию, которая определённо зажгла бы искру.

– Интересно, а они ведь уже должны были...

– Может хватит уже капать мне на мозги, Килия! – вскочил в гневе ученик. Продолжая медленно идти в её сторону, он пылал: – Разве не ты говорила, что я должен вывести свою энергию в жизнь посредством «очищения» души?! Какого хуя ты постоянно треплешься о ней? Думаешь, я и сам не понимаю? – Килия начала отходить назад. – Думаешь, я настолько слепой? Может, ты и всевидящая, и всезнающая богиня, но хватит меня держать за идиота, которого только и можно, что опекать, оберегать и хранить в этой наичудеснейшей коробочке с микро, малюсенькой, наималейшей надеждой на пробуждение какой-то неведомой силы! Ты говорила, что это моя судьба – потерять дорогого человека! Ты говорила, что это бесполезно – бежать! Так дай мне хотя бы защитить её!! Защитить от той неведомой хуйни, в которую я едва ли верю. Но верю! Потому что это сказала мне та, кто умудрилась убить меня чуть ли не дважды. Та, кто наслаждается болью и страданием других! Та, кто, как я думал, ценит меня и поддерживает!!

Они упёрлись в стену, от которой находились в приличном расстоянии несколькими секундами ранее.

Килия завороженно смотрела на Фрида. Ей с трудом удавалось сдерживать улыбку, чтобы не испортить столь идеальный момент.

– Ты ведь этого и добивалась... – усмехнулся Фрид, чувствуя себя преданным.

Он подобрал рюкзак и, будучи весь на взводе, настолько сильно хлопнул дверью, что та вылетела из петель и упала на пол.

Килия окинула комнату взглядом. Всё, что ей нужно было для подтверждения, – это лишь маленький огонёк. Она чувствовала – он был где-то рядом. Где-то, где даже не надо было искать.

Богиня времени посмотрела на ещё одну дверь, что находилась в противоположной стороне от входа, и, медленно приближаясь к истине, откуда доносился запах гари, благодарила Фрида за его упорство и легкомысленность. Состояние конструкции было ни к чёрту, и стоило Килии только коснуться её, она осыпалась. В лицо ей тут же бросился горячий поток воздуха от огромного пламени, что бушевал во всю силу и грозил уничтожить добрую часть здания.

– А-а, – устало протянула Килия. – Я-то думала его потушить, но раз уж так... – сдерживаемая улыбка расползлась по лицу. – Пусть сгорит всё дотла!

Как бы сильно не хотел Фрид успокоиться, изнутри его всё продолжал пожирать гнев. Он едва ли сам понимал, откуда в нём столько неконтролируемой ярости, но, как только связывал все мысли с истинной натурой, всё вновь вставало на свои места. И это злило его ещё больше.

На следующий день незатыкающийся Влад восторженно делился деталями прошедшего свидания: как они ели в дорогом ресторане, как держались за ручку, гуляя по вечерней набережной, как, стесняясь, сидели на лавочке и целовались. Фрид не был в состоянии сдержаться: он подошёл к Владу и вмазал ему так, что тот отлетел в шкафчики и упал на пол.

Все находящиеся в раздевалке остолбенели и, только когда Фрид собирался ударить одногруппника снова, другие айкидока подбежали, чтобы их разнять.

– Ты чё, рехнулся?! – крикнул Влад, оправляясь от шока. – Придурок блядь...

На шум сбежались тренеры. Им не было важно, кто прав, кто виноват, все причастные к драке всегда должны были оставаться наказуемы:

– Влад, Фрид, вы отстранены от занятий на две недели! Я жду ваших объяснений о произошедшем, когда вы остынете.

Однако Фрид не собирался дожидаться разговоров – в его состоянии невозможно было спокойно говорить о чём-то. Схватив рюкзак, он резко вышел из раздевалки и направился домой. Вернувшись, он, ничего не говоря, заперся у себя в комнате и, лёжа на кровати, бездумно смотрел в потолок, пока его глаза сами не закрылись от навалившейся усталости.

Утром поднялась температура. Родители вызвали врача, который не нашёл видимых причин болезни, поэтому наказал парню отлежаться денёк дома, а при ухудшении состояния вызвать скорую. Мать Фрида сильно переживала за сына: его здоровье с детства было слабым, и даже самая обыкновенная простуда могла вызвать самые не радужные последствия. Она взяла отгул и осталась дома, чтобы присмотреть за ним.

Фрид чувствовал огромную слабость, ломку в костях, тяжесть каждого движения; он то и дело проваливался в сон и едва ли понимал, когда на самом деле бодрствовал, а когда спал.

То ли во сне, то ли наяву за ним ухаживала Килия. И она выглядела совершенно иначе – слегка обеспокоенной, нежной и любящей душой, что заботилась о больном. Её руки выжимали белую тряпку, ласково убирали волосы с горячего лба и аккуратно укладывали компресс.

– Кили...

– Ш! – одёрнула она его. – Тебе нельзя говорить. Говорить буду я, – она закрыла его глаза мокрой ладонью и положила руку на сердце. – То, что с тобой происходит, и есть твоя сила. Она сжигает тебя изнутри. Я могу обратить её вспять, но тогда ты никогда не научишься ей управлять. Поэтому ты должен справиться. Побороть её. Я буду рядом. Так что не бойся выкинуть что-то безумное.

Возможно, Килия говорила что-то ещё, а, возможно, и ничего из этого вовсе.

Бред от лихорадки продолжался целый день. Фриду даже показалось, будто к нему наведывались Шон и Милакрисса, но в душе он знал, что последняя никогда бы не пришла к нему. И всё же каждая из иллюзий была столь приятна и столь желанна, что больному совершенно не хотелось просыпаться.