Текст книги ""Если", 2010, № 5"

Автор книги: Нэнси (Ненси) Кресс

Соавторы: ЕСЛИ Журнал,Карл Фредерик,Тони Дэниел,Джек Скиллинстед,Дэвид Моулз,Джейсон Сэнфорд,Крейг Делэнси,Тим Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

В ту ночь профсоюз решил бастовать

В ту ночь профсоюз решил бастовать. В голосовании приняли участие все жители Королевства, и это утвердили почти единогласно. Кое-кто озвучил свои страхи перед наказанием, которое может применить Эмбрейзис, но их отвергло большинство. Абстрактные страхи сдались перед лицом страхов более конкретных и актуальных. Рана Имоген оказалась далеко не самым устрашающим результатом введения «динамического реализма».

Гостей, приходивших к границам Дракон-сити, к воротам Цитадели, Туманного Лабиринта и других больших городов, останавливали и разворачивали пикеты. Игровые задания перестали выдавать, а гости, выполнившие данные ранее задания, остались без вознаграждений. Магазины и аукционы закрылись, тренеры отказались учить. Кто-то из гномов начал выпускать оппозиционную газету, а хоббиты и механики распространяли ее, разбрасывая экземпляры с дирижаблей. Забастовщики научили друг друга песням на своих родных языках, перевели «Джо Хилла» и «Интернационал» на легионерский и язык Лиги.

Худшие опасения не оправдались – никого не стерли и серверы Королевства, насколько можно было судить из игры, продолжали работать. Похоже, новые владельцы не желали вмешиваться как sysadmin ex machina.

He удался, впрочем, и бойкот игроков, на который надеялся профсоюз. Новизна забастовки лишь привлекла еще больше людей. Красноклюв, закрывший вход на пирс, отложил свою удочку, достал из шкафа боевое снаряжение и занялся своего рода «созданием иммерсивного мира» – вышел на главную улицу города и принялся устраивать драки со всеми игроками, проходившими мимо.

Если Эмбрейзис и вел с кем-то переговоры, Имоген об этом не слышала.

В маленьких городах и деревнях, на отдаленных аванпостах и особенно на нижних и средних уровнях ситуация быстро ухудшилась. Строительство иммерсивного мира привлекло любопытных, а динамический реализм – садистов. Забастовщики с нижних уровней хлынули в Дракон-сити, рассказывая о сильных игроках, идущих через Драконьи Земли, мародерствуя, сжигая и убивая ради забавы. Многие новички погибли, а те, кто выжил, серьезно пострадали. Умершие отказывались воскресать сами и не давали воскрешать себя, предпочитая относительную безопасность и – как признавались некоторые из них – неподвижность мира призраков.

А после того как показались наемники, количество жителей Королевства, предпочитающих оставаться мертвыми, увеличилось еще более.

* * *

Имоген прижали к стене. Она поднималась по Позвоночнику, а на полкилометра вверх по холму перед ней тянулись опустевшие улицы. Дымились выжженный магазин алхимика и баррикады профсоюза вокруг Черепа. Путь к бегству преграждали два клоуна, жонглировавших огнем, и хоббит-жестянщик с пулеметом, у которого – в соответствии с «динамическим» или каким-либо еще реализмом – имелся, похоже, бесконечный запас патронов. Хоббит, судя по флагу, принадлежал к гильдии Пинкертона, а клоуны – к гильдии Болдуина-Фельца. Для Имоген эти имена не значили ничего, но гном-снайпер, удерживавший верхний этаж магазина (глава профсоюза из Мерцающих Пещер, откликавшийся только на какое-то американское имя – Имоген так и не удалось ни произнести, ни запомнить его) выругался, когда увидел их, причем не на драконьем.

Вскоре эта троица должна была осознать, что гном мертв, как и боевой маг, прятавшийся на первом этаже, а единственный оставшийся забастовщик – горожанка среднего уровня с парочкой заклинаний Земли и лакированным железным посохом, который, хоть и выглядел весьма внушительно, весил килограммов на пять больше, чем ей было нужно.

Имоген думала о том, что окажется проще: умереть от пуль хоббита или от горящей смолы клоунов. С того момента как наемники вошли в Дракон-сити, она умерла лишь один раз – попала в простое заклинание, брошенное каким-то некромантом с собачьей головой. Заклинание выглядело пугающе, но оказалось совсем не болезненным, и она воскресла всего несколько минут спустя.

Она слышала крики гнома, когда он горел наверху, но она также держала колдуна, когда он упал на пол, переломившись в том месте, где его внутренности превратились во влажную красноту. Все они были актерами, а не солдатами. Они подписали тот же контракт, что и Пен Юинь. Никому из них не предлагали сражаться, умирать, корчась от боли, и воскресать, чтобы снова и снова испытать то же самое.

Имоген не помнила их имен.

Она слышала доносившиеся снаружи голоса, смех, разговоры на каком-то непонятном языке. Не на легионерском, драконьем, языке Лиги или каком-либо еще из знакомых ей естественных языков. Имоген размышляла о том, где Эмбрейзис мог найти этих игроков, и о том, кем они были на самом деле – людьми, постлюдьми или ИИ, и о том, на каком языке ИИ разговаривали между собой…

Силуэт хоббита показался в дверном проеме. Когда толстый бронзовый хобот пулемета пересек порог, Имоген опустила свой посох. По всей его длине вспыхнули красные руны, звук получился похожим на удар колокола, а отдача неприятно дернула руки. Хоббит ступил в комнату, покачнулся и затряс головой, спрятанной под странным шлемом, сплошь состоящим из кристальных линз, железных трубок и латунных охлаждающих ребер. Имоген занесла посох для второго удара.

К несчастью, даже несмотря на то, что тренеры тоже участвовали в забастовке, уровень хоббита, как и всех остальных наемников, сильно превосходил уровень Имоген и ее оружия. В старом Королевстве она бы к нему даже не прикоснулась. Теперь, при динамическом реализме, ей удалось добиться большего, но он все еще сжимал в руках свой пулемет. Магия рун лишь замедлила его – прошла секунда, прежде чем шлем повернулся в сторону Имоген.

Линзы щелкнули, железные трубки выпустили черный дым. Пули хлестнули по воздуху, пробили выгоревший пол верхнего этажа и ушли в небо, но Имоген к тому времени уже перепрыгнула через хоббита и вырвалась на улицу…

Где ее ждали клоуны.

Они выглядели одинаково, словно отлитые из одной и той же формы: в масках и броне, один – черный с белым, другой – белый с черным. Комически толстые и неуклюжие в своих пузатых нагрудниках, мешковатых штанах и слишком больших ботинках. Однако их руки, державшие горшки с горящей смолой, двигались уверенно и умело, мягко и точно, а улыбки, отпечатанные на масках, не отличались теплотой.

Имоген схватилась за посох одной рукой, а другой бросила в ближайшего клоуна горсть песка. Песок рассыпался широкой дугой, и оба клоуна легко уклонились от последовавшего за песком взмаха посоха. Когда они вновь двинулись вперед, горшки угрожающе поднялись, сверкая жарким пламенем.

И вдруг в глазах Имоген потемнело: что-то прижало ее к земле с такой силой, что посох отлетел в сторону, а из легких вышел весь воздух. На мгновение ей показалось, что до нее все же добрались пули хоббита, но пока она ждала боли, с глаз спала темная пелена. Имоген поняла, что представляла собой эта пелена на самом деле: серое крыло старого попугая Валериуса Красноклюва. Крыло описало широкую дугу, мощный порыв ветра подхватил клоунов и с хрустом впечатал их в стену.

Клоуны, конечно, были лишь аватарами, а настоящие игроки – ИИ, люди или постлюди – остались нетронутыми в реальном мире или где-нибудь еще за пределами Королевства, надежно защищенные от боли, которую могли испытать их марионетки. Клоуны встали, размахивая горшками.

– Беги, леди Имоген! – прокаркал Красноклюв на языке Лиги, насылая на клоунов еще одну волну воздуха. – Я разберусь с этой мразью!

Магистр Воздуха неплохо размялся на улицах – его наплечники поднялись почти так же высоко, как у обезьяньего полководца, высокоуровневые заклинания образовывали воздушную воронку.

Имоген медленно поднялась, а затем вновь упала, когда из развалин магазина позади нее раздался предательский щелчок. Красноклюв взмахнул крылом, защищаясь. Ракета хоббита отбросила его в сторону, но приземлился он на лапы – боли он чувствовал не больше, чем клоуны, – и тут же достал из-за пояса пару ятаганов, с треском рассыпавших фиолетовые молнии.

– Предатель Лиги! – прохрипел он и прыгнул на хоббита.

Имоген с удивлением отметила, что клюв у него не красный, а черный.

А затем сверху упала тень, и Имоген посмотрела на небо.

В воздухе кишмя кишели дирижабли.

Она снова поднялась и побежала.

* * *

Она была на полпути к Черепу, когда начали падать бомбы. Забастовщики хлынули из-за баррикад вниз по холму, некоторых из них охватило пламя.

– Имоген! – из толпы ей махала голубая рука.

Имоген с разбегу бросилась в холодные объятия Каллии.

– Куда все бегут? – прокричала она в рудиментарное ухо амфибии, пытаясь перекрыть грохот бомб.

– Не знаю! – прокричала Каллия в ответ.

– В порт, – выдохнул толстый лесовик, остановившийся, чтобы перевести дух. – Черепашья субмарина… Холодные Глубины.

– Тогда бежим, – уверенно сказала Каллия. Одной рукой она схватила Имоген за запястье, а другой толкнула в плечо лесовика.

Зажигательные снаряды настигли их на узких аллеях Ребер. Огонь сверзился с металлической крыши магазина и рассыпался каплями фосфорного желе, словно дьявольский дождь. Имоген упала на землю и принялась кататься, чтобы потушить одежду о песок.

Когда она поднялась, вся аллея уже горела. Их попутчика не было видно, а Каллия…

Каллия лежала на мостовой неподвижно, от ее одежды остались лохмотья. Голубая плоть почернела и дымилась там, где она пыталась затушить фосфор низкоуровневой магией воды. Пар имел запах жареной рыбы – Имоген отвернулась от подруги, и ее вырвало.

– Да ладно, – тихо прошептала Каллия. – Ерунда. Я умру и воскресну через минуту.

Имоген вытерла рот.

– Кладбище на другом конце Позвоночника, – сказала она с горечью, опускаясь на мостовую. – Скорее всего, там уже полным-полно наемников. Оттуда ты никогда не доберешься до порта.

Огонь взметнулся с утроенной силой из-за мощного порыва ветра, прижавшего Имоген к телу Каллии.

– Леди Имоген! – Красноклюв сложил крылья и приземлился рядом, протягивая когтистую лапу. – Черепаха всплыла на поверхность. Поторопитесь!

«Чертовы ролевики», – подумала Имоген.

– Я никуда не пойду без Каллии, – ответила она.

– Этой амфибии? – Красноклюв нахмурился. – Она из Легиона. У них с черепахами давняя вражда…

Имоген вскочила на ноги и, не задумываясь, ударила попугая по голове. Ударила сильно, открытой ладонью – левая рука заныла от боли. Красноклюв выглядел шокированным.

– Для меня это больнее, чем для тебя, – хмуро заметила Имоген. – Время решать, магистр. Ты – герой или просто играешь в игру?

Раскрытый клюв попугая захлопнулся. Какое-то время он смотрел на Имоген, а затем, не говоря больше ни слова, нагнулся и поднял Каллию своими когтистыми лапами.

Черепаха шла полным ходом

Черепаха шла полным ходом, забастовщики столпились в сделанной из железа и кристаллов гондоле, прикрепленной к панцирю огромного зверя. Амфибии и те, кто мог дышать под водой, выбрались наружу, еще дальше кружились высокоуровневые орки из бухты Ледяного Плавника. Среди них наверняка были гости: запутавшиеся ролевики вроде Красноклюва или более стандартные игроки, решившие, что новые фракции забастовщиков и противостоящих им наемников веселее, чем старая Лига и Легион.

Пока. До тех пор пока они не нашли себе новую игру.

Над Каллией склонился лесовик – тот самый, который бежал с ними из города. По его мохнатым рукам к ней тянулись полупрозрачные виноградные лозы, а запах ржавчины и морской воды, пропитавший субмарину, на мгновение отступил, пропустив аромат еловых веток и кедра.

– Простите, что сбежал, – тихо произнес он. – Они сожгли лес Лунной Тени несколько дней назад. Я не люблю огонь.

– Не переживай, здоровяк, – сказала Каллия. – Ты уже реабилитирован.

– Меня зовут Черный Дуб, – заявил лесовик.

– Правда? – амфибия приподнялась на локте и посмотрела ему в глаза. – А меня – Летиция Мэй Харрис.

Имоген затаила дыхание. Лесовик широко распахнул глаза. Его руки замерли, и виноградные лозы поникли.

– Продолжай, – тихо попросила Каллия-Летиция. – У нас отняли роль.

– Андриес ван Вийк, – представился лесовик.

– Откуда ты, Андриес? – спросила Летиция. – Я из Сент-Луиса.

– Антверпен, – ответил он.

– Это в Европе, да? – уточнила Летиция, и Лесовик кивнул. – Я так и не попала в Европу, – она посмотрела на Имоген. – А как зовут тебя, подруга?

Имоген-Юинь выдохнула.

– Пен Юинь, – призналась она. – Рада познакомиться.

На драконьем это прозвучало так: «Час нашей встречи подобен моменту, когда первый луч теплого солнца касается гнезда, в котором лежит яйцо». Нелепая искусственность фразы, бессмысленная претензия на формальность, пародия этикета – безумие их троих, пытающихся соблюдать правила хорошего тона, которые никогда не существовали за пределами подросткового воображения какого-то давно умершего писателя, – все это неожиданно нахлынуло на нее с непреодолимой силой, и она зажмурилась, сдерживая слезы ярости.

Красноклюв приблизился к ним, шелестя перьями.

– Пен Юинь, – позвал попугай.

– Да, – отозвалась Юинь. Красноклюв смотрел на нее широко распахнутыми, как у совы, глазами – черными с золотистой обводкой. – И что ты сделаешь? – спросила Юинь. – Настучишь на меня администратору за выход из роли? – она горько рассмеялась. – Попробуй найти хоть одного.

– Пен Юинь, – повторил Красноклюв.

– Мы все знаем, что ты попугай, – заметила Летиция. – Тебе не обязательно это доказывать.

Красноклюв проигнорировал ее. Он обратился к Юинь:

– Я – Йи Джин-мюн.

Юинь уставилась на попугая.

– Черта с два! – воскликнула она (на драконьем: «Гоблины и хоббиты растащат запасы того, кто в это поверит»).

– Это я, – сказал Красноклюв.

– Ты – Йи Джин-мюн, – повторила Юинь. – Ты – Lady9!Blue.

– Во ши ба, – произнес попугай на варварски искаженном мандаринском.

Знание корейского, которое Юинь приобрела из записей игровых поединков и костюмных постановок, не отличалось полнотой, и теперь, после столь долгого перерыва, едва ли было лучше, чем мандаринский диалект попугая.

– Азиатская Лига в Янгоне, – медленно начала она. – Перед финальным матчем. Что сказала тебе 29 ^_^jade? Повтори.

– Ты предложила ничью, – ответил Красноклюв на том же языке, но куда более бегло. – Я отказалась.

Кулаки Юинь (вернее, кулаки Имоген, пальцы которой показались вдруг слишком длинными и тонкими, а кожа слишком гладкой и бледной) сжались, и она произнесла на мандаринском:

– Мы могли бы разделить выигрыш. Ты вернулась бы домой с четвертью миллиона.

– Не я, – ответил Красноклюв, или Йи Джин-мюн, или Lady9!Blue. – Мои покровители. Моя доля составляла меньше десяти процентов.

– Эта ставка – все, что у меня было, – сказала Юинь. – Почему, как ты думаешь, я продала себя Королевству? Чтобы вернуть деньги, которые я заняла для участия в этом долбаном турнире! – она ударила тонкой белой рукой Имоген по переборке. – И посмотри, где я теперь!

– Эй, – мягко произнесла Летиция на драконьем. Ее холодные бескостные пальцы мягко обвили предплечье Юинь. – Подожди. Не позволяй ему разозлить тебя. Мы переживем это.

Юинь поняла, что Летиция пропустила весь разговор.

– Он не виноват, – пробормотала она на драконьем. – Я сама во все это ввязалась.

– Думаю, ты права, – сказала Летиция, глядя на попугая, закрывшего глаза и превратившегося в большой комок перьев. – И еще я думаю, что мы все должны держаться вместе.

– Эй, – сказал Черный Дуб, или ван Вийк, стоявший у переднего иллюминатора. – Орки пропали.

– Что? – спросила Юинь, вставая. – Ты уверен? Может, мы уже просто слишком глубоко?

– Ночное зрение, – пояснил лесовик, моргая большими коричневыми глазами. – Их там нет.

Юинь подошла к иллюминатору.

– А разве мы не должны уже подплывать к Холодным Глубинам? – спросила она.

За кристаллом иллюминатора постепенно разгорался свет. Юинь увидела очертания подводных гор, черных на фоне коричневой от соли воды. Мимо иллюминатора пронеслись какие-то рыбы с широко раскрытыми слепыми глазами.

Черепаха преодолела горную цепь, и железная палуба неожиданно ухнула вниз. Иллюминатор залил белый магниевый свет.

Холодные Глубины никогда не отличались изяществом. Как и еще парочку локаций королевства, их создали безработные дизайнеры тематических парков, которых МоГуо наняла по дешевке. Несмотря на глубоководную обстановку, кораллы, перламутр и зеленое стекло, впечатление получалось как от безвкусно оформленного свадебного торта, сконструированного для бракосочетания избалованной принцессы.

«Тем не менее, – подумала Юинь, – эта конструкция не настолько уродлива, чтобы заслужить подобное».

Город черепах, находившийся в пяти милях под поверхностью моря, горел.

– Что это? – спросил ван Вийк.

«Это» относилось к источнику негасимого пламени: черной массе, размером почти с половину города, угнездившейся в разбитом яйце дворца Глубоководного Совета. Какой-то чужеродный гибрид обезьяны и кита исторгал белый свет из своих обросших мехом и ракушками недр. Когда черепашья субмарина начала поворачивать в тщетной попытке уйти от этого создания, тварь распахнула свой клыкастый рот и издала рык, от которого задрожали иллюминаторы.

– Курира, Королева монстров, – сказал Красноклюв, или Джин-мюн. – Финальный босс следующей экспансии.

– Откуда ты знаешь? – спросила Юинь.

– Я видел наброски, – пояснил попугай. – Кто-то, наверное, привел ее с одного из недоделанных уровней…

И тут Королева монстров подняла гигантский черный кулак и опустила его на субмарину.

* * *

Юинь тонула. За разбитыми стеклами иллюминаторов бушевал огонь, но в гондоле царила тьма. Что-то лежало на ней, прижимая к палубе. В легких уже не оставалось воздуха, и она собиралась наполнить их морской водой, отказаться от бесполезных попыток.

Над ней промелькнула Летиция, пытающаяся поднять своими гибкими руками то, что прижимало Юинь.

«Мне нельзя двигаться, – хотела сказать Юинь. – Мне нужно дышать».

За амфибией показалась еще одна тень – огромная, широкоплечая. Возник бело-зеленый свет, и тень превратилась в массу водорослей и ракушек: Юинь увидела лицо черепахи, разговаривавшей с ней в Дракон-сити во время второго вторжения твинков.

– Пен Юинь, – произнесла черепаха, склоняясь к ней. – Я могу забрать тебя отсюда.

«Да! – хотела сказать Юинь. – Забери меня домой! Вытащи меня!» – Но когда она открыла рот, ей не удалось вытолкнуть из себя даже пузырька воздуха.

Черепаха улыбнулась.

Яркий свет погас, и легкие Юинь наполнились водой в результате конвульсивного вдоха.

Имоген Ветреная умерла.

Юинь проснулась в своей постели

Юинь проснулась в своей постели, в знакомом клубке одеял и простыней. Ощутила твердость сосновых дощечек сквозь тонкий матрас, купленный в IKEA. Увидела серо-коричневый свет в окнах гостиной, вдохнула пыль, которой весенний ветер наполнил ее нос и горло. Болело буквально все, почти как тогда – наутро после неудачной попытки позаниматься ушу.

Сколько прошло времени?

Она не могла вспомнить.

Она вообще мало что могла вспомнить. Ну, например, как ложилась в кровать. Память не предлагала ничего, кроме клочков необыкновенно яркого сна, ускользавших от нее. Что-то про…

Юинь попыталась нащупать телефон, но на обычном месте его не оказалось. Она распутала простыни и выбралась из кровати, вздрогнув, когда ее босые ступни (показавшиеся неожиданно чужими – слишком плоскими, со слишком короткими и широко расставленными пальцами) коснулись линолеума. Почти полминуты она паниковала, обшаривая всю комнату, копаясь в смутно знакомых предметах, ни один из которых не занимал привычное место, пока не нашла наконец телефон и не завалилась с ним на кровать.

Включив телефон, она проверила сообщения. Нашлись и те два, которые она искала:

[1] От: Корпорация МоГуо

На: Единовременная выплата гонорара…

[2] От: Шанхайский Банк Развития

На: Восстановление кредитных прав…

Юинь выключила телефон и откинулась на кровати. Она все вспомнила – и поездку на метро в офис МоГуо, и приемную в клинике, где висела картина, изображавшая старую христианскую церковь, построенную из кирпича. Они, наверное, накачали ее чем-то, когда готовили к переходу. Или у нее был жар из-за какой-то болезни, а реакцию ее тела замедлили иммунодепрессанты, введенные для облегчения работы нанороботов. Когда она встанет, надо будет сделать чай с женьшенем. Потом…

* * *

В конце концов она встала, приняла душ, сделала чай, оделась и вышла. В Шанхае, как и всегда, кипела жизнь, вот только городской шум – звук машин и болтовня пешеходов – казался чужим, словно на самом деле его перенесли сюда с какой-то другой улицы.

А может, причина была в ней.

Юинь прогулялась по городу, померила одежду на рынке Ки Пу,[4]4
  Жизненная сила, существование и свойства которой лежат в основе китайской философии и медицины. Само слово в буквальном переводе с мандаринского диалекта китайского языка означает «воздух» или «дыхание».


[Закрыть] посмотрела на детей, пускавших в парке воздушных змеев, нырнула, словно в ванну, в бесцеремонную анонимность метро. Затем вернулась домой, поела печеных яблок и смотрела до поздней ночи корейское телевидение.

Как-то раз она зашла в свой старый офис в надежде вернуться на прежнюю работу. Она собиралась отдаться на милость менеджера Лао, извиниться за кое-какие запальчивые фразы, сказанные, когда она увольнялась. Скорее всего, ее взяли бы, ведь раньше она приносила ему неплохой доход.

Когда она вышла из метро и подошла к зданию, территория оказалась огорожена фанерными стенами, за которыми виднелась новая строительная площадка.

Юинь не очень-то переживала. Не то чтобы она была счастлива – просто где-то на периферии сознания маячила мысль, что сейчас ее дела обстоят лучше, чем раньше.