Текст книги ""Если", 2010, № 5"

Автор книги: Нэнси (Ненси) Кресс

Соавторы: ЕСЛИ Журнал,Карл Фредерик,Тони Дэниел,Джек Скиллинстед,Дэвид Моулз,Джейсон Сэнфорд,Крейг Делэнси,Тим Салливан
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

– Он улетает, – заметил Волвертон.

Черная дыра начала втягивать материю, и жук изогнулся. Корабль поднялся над ним, но недостаточно быстро. Его движение замедлилось, остановилось, а затем повернулось вспять. Дыра втянула его обратно в сжимающуюся машину.

Мгновением позже она свернулась в ничто. Область сворачиваемого пространства быстро расширялась навстречу Волвертону и Нозаки. Красный пейзаж поплыл перед глазами, скручиваясь.

Они побежали к пузырю.

Он висел прямо перед ними, но сила притяжения стремительно возрастала. Вцепившись в руку Нозаки, Волвертон бежал изо всех сил. Перед ними распахивалась тьма.

Горизонт событий всасывал все большую часть астероида, словно вытягивая его из этой реальности.

Они прыгнули в пузырь.

Оказавшись на другой стороне, они еще пробежали вперед в темноте, прыгая с каждым шагом метров на десять. Наконец они остановились, чтобы посмотреть на пузырь, изменяющийся под воздействием черной дыры.

Волвертон положил руку Нозаки на плечо и впервые осознал, насколько она маленькая.

Они ждали конца.

Пузырь начал сворачиваться из-за анизотропии черной дыры. Размытые края сжались. Из огромной аномалии в ткани континуума пузырь превратился в точку, а затем вовсе исчез.

Волвертон и Нозаки стояли на темной, бесплодной поверхности LGC-1.

– Получилось, – сказала Нозаки.

Волвертон попытался перевести дух и неожиданно всхлипнул. Нозаки обняла его и посмотрела с сочувствием.

– Ничего, Волвертон. Я понимаю твое состояние.

Ничего она не понимала. Как он мог сказать ей, что это – слезы любви? Он знал, что она никогда не разделяла его чувств. Теперь, вернувшись в свою реальность, он вновь ощутил одиночество, хотя Нозаки стояла прямо перед ним.

– Придется пойти в обход, – заметила Нозаки.

– Да, – согласился Волвертон, успокаиваясь. – Чтобы не попасть под рассвет.

– Понесешь пока эту штуку? – предложила Нозаки, протягивая ему переносной генератор поля, оказавшийся удивительно легким. – Джиоти развлечется.

– Это уж точно.

Они направились к лагерю, легко отталкиваясь от поверхности, появившейся для них всего несколько минут назад. Ему стало немного лучше.

– Интересно, он вернется? – спросил Волвертон.

– Пузырь? – уточнила Нозаки. – Не знаю.

– Лучше бы ему не возвращаться. Не хотелось бы, чтобы нас втянули в войну.

– Об этом, думаю, говорить уже поздно.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы выбрали сторону, а я достаточно насмотрелась на их милитаристское общество, чтобы понимать: нас не простят. Давай лучше надеяться, что они не найдут дорогу сюда, иначе нам обязательно захотят отомстить.

– Да, будем надеяться. А что нам еще остается?

– Ничего, – согласилась Нозаки. – Я говорила им, что эта машина уничтожит наш лагерь, но они не пожелали слушать.

– И они – люди?

– О, более чем. Они произошли от нас.

Это замечание навело Волвертона на мысль, которую он все боялся озвучить.

– Когда мы вернемся, все ведь изменится, не так ли?

– Да. По крайней мере, Волвертонов будет двое.

– И появится третья Нозаки. – Волвертон вспомнил собственное тело, оставшееся лежать на зеленой планете. Он по-прежнему не понимал, как консорциум догадался доставить его сюда, если только информацию не извлекли из его разума, пока он спал. В любом случае, его использовали как приманку, чтобы пауки сделали свою работу, но он не мог их в этом винить. Челюсть, конечно, болела, но в остальном все закончилось довольно неплохо.

Над головой пролетел спутник, и они помахали ему. Некоторое время спустя у Волвертона возник вопрос.

– Ты – та, которая оставила меня?

– Только не на этот раз, – ответила она.

– Нозаки, – начал Волвертон. Он понимал, что если не скажет этого теперь, не сможет сказать уже никогда. – Я люблю тебя.

– Ну, я тоже тебя люблю, Волвертон, – ответила она, улыбаясь. – После всего, через что мы прошли, разве я могу тебя не любить?

Волвертон не был уверен, что они говорили об одном и том же, но все равно его переполняло счастье.

Как это прекрасно – вернуться домой!

Перевел с английского Алексей Колосов

© Tim Sullivan. Star-Crossed. 2010. Публикуется с разрешения журнала «The Magazine of Fantasy & Science Fiction».

Карл Фредерик
Вселенная по ту сторону льда

Иллюстрация Виктора БАЗАНОВА

Дрожание льда возмутило ход похорон.

Не обращая внимания на скрежещущие звуки, доносившиеся из-подо льда, Джерик скрипнул Харшкету, Верховному жрецу народа Колышущейся стены. Жрец, чьи четыре ноги надежно упирались в лед, воздел две остальные конечности к небесам, предавая недавно почившего учителя Четвертой школы попечению Великого бога, владыки воды и всякого блага.

В нескольких ступнях от жреца недвижно лежало тело учителя Четвертой школы, и жизнепузыри по-прежнему прижимали его ко льду. Шестеро взбивающих-на-небо окружали жреца, расположившись по шести сторонам света. А позади них, снаружи другого круга, теснилась толпа – весь народ, включая Джерика. Слушая слова жреца (иначе поступить было невозможно), он изредка свистоскрипел, поскольку не испытывал особого интереса к подробностям движений священнослужителя. А К'чир, приятель Джерика, стоявший позади него, даже не думал свистоскрипеть. Джерик то и дело слышал постукивание, когда К'чир от скуки последовательно поднимал и опускал ноги. Учитель Четвертой был учителем К'чира. Джерик знал, что особой любви друг к другу они не испытывали и что К'чир отнюдь не был сокрушен потерей. Джерик вздохнул: сам-то он до сих пор оставался в Третьей школе. Ему приходилось только надеяться.

Наконец жрец опустил на лед все шесть ног и обратился к внутреннему кружку.

– Взбивающие, – нараспев провозгласил он, – вершите ваше святое дело. Изгоните богоданные жизненные пузыри из усопшего. Хорошо бейте и взбивайте его, дабы он мог скоро всплыть навстречу Великому богу вод. Да поднимется покойный над злобами мира сего и над коварным присутствием бога льда.

– Наконец-то! – шепнул К'чир. – А я уже думал, что Харшкет никогда не заткнется..

Образовывавшие внутренний кружок простучали ногами, торжественно приближаясь к трупу. Все они подняли две передние ноги над телом и по приказному скрипу жреца обрушили их на покойного учителя Четвертой, принявшись молотить его.

Цепочка пузырьков выкатилась изо рта учителя и собралась в углублении на льду. Новые пузырьки – крошечные, но многочисленные – посыпались с шерсти на ногах, покрывая лед и приглушая посвистывания.

Свистоскрипя уже равномерно, Джерик взирал на взбивание. Можно было только удивляться тому, как мало жизненных пузырьков оставалось у учителя – все-таки он был уже очень стар. Жизненная сила определялась контактом со льдом, а он зависел от запаса пузырей. Струйка течения донесла до Джерика вкус трупа – жуткий вкус смерти. Джерик с отвращением выплюнул воду.

Жрец коротко скрипнул, и взбивающие-на-небо разом отступили, предавая ставшее более легким без пузырьков тело воле потока. Вокруг воцарилась почтительная тишина – если не считать скорбных поскрипываний и постоянного, доносившегося ото льда шороха. Свисты давали Джерику понять, сколько народу было недовольно скрежетанием и стонами внизу. Впрочем, было ясно и то, что К'чир никакого раздражения не испытывал – его волновало предвкушение события, способного нарушить постоянную скуку.

Мастер Четвертой начал подниматься – очень спокойно и неторопливо.

Свистоскрипнув в знак уважения, Джерик принялся следить за подъемом тела, неторопливо поворачивавшегося в крутившем его потоке. А потом вздохнул с облегчением, так как вкус смерти рассеялся.

Затем он присоединил свой голос к стене звуков, которыми весь народ провожал усопшего на небо. Тело неспешно поднималось вверх, отзвуки скрипов становились все тише и наконец смолкли совсем, когда от учителя Четвертой на льду осталась только тонкая лужица воздуха, в которую слились все жизненные пузыри покойного.

– Ну, закончили наконец, – шепнул сзади К'чир.

– Не совсем, – возразил Джерик.

Кружок скорбящих сошелся теснее вокруг лужицы воздуха. И в порядке старшинства, начиная с Верховного жреца Харшкета, они принялись валяться в ней, захватывая мелкие пузырьки мехом ног. Лужица сокращалась, и когда пришел черед К'чира, воздуха не осталось совсем.

Джерик усмехнулся.

– Как плохо, К'чир, – проговорил он. – Вот была бы потеха, если бы ты сумел воспользоваться частью сущности твоего учителя – при том, как ты ненавидел его.

– Ни в какую сущность я не верю, – произнес К'чир. Отворачиваясь от исчезнувшей лужицы, он недовольно пристукнул ногой. – Этот воздух был пропитан моим учителем. Проживу и без него. – Он весело скрипнул: – Да, это воздух. Животворящий воздух, конечно, но не более того.

– Это дар бога, – возразил Джерик.

– Да ну тебя! – буркнул К'чир. – Не верю я ни в каких богов.

Джерик вздрогнул. Он тоже не верил, во всяком случае не находил в себе никакой веры, но говорить такое вслух было неразумно.

– Пойдем отсюда, – предложил К'чир. Вместе с Джериком они собрались скользнуть в сторону, однако Верховный жрец поднял вверх две ноги.

– К'чир, прошу тебя подождать, пока разойдутся все остальные, – в голосе жреца, несмотря на любезность, слышались грозные нотки. – Я хочу поговорить с тобой.

К'чир остановился, но Джерик насколько возможно тихо и плавно продолжил движение.

– И ты тоже, – рявкнул жрец. – Джерик, стой, клянусь запахом твоей плоти.

Джерик замер на месте.

– Да, господин?

– Стой!

– Да, господин. – Джерик скользнул назад к Харшкету и, полный тревоги, вместе с К'чиром принялся ждать, пока удалятся скрипы народа.

Затем Харшкет без каких-либо предисловий спросил:

– К'чир, ведом ли тебе Шестеричный путь?

– Конечно. Каждый ученик Первой школы узнает его сразу, как только…

– Произнеси его требования, – потребовал Харшкет.

– Зачем?

– Слушаю тебя. Живо!

Джерик услышал, как К'чир недоуменно притопнул ногой.

– Хорошо, – произнес К'чир голосом, в котором вежливость мешалась с недовольством. – Жителям Колышущейся стены надлежит соблюдать повиновение…

Как велит закон, он притопнул о лед ногой.

– Верность… – Он топнул правой передней ногой. – Честность… Знание… Мудрость.

Называя каждое качество, он по очереди притоптывал следующей ногой.

– И праведность, – завершил он, топая шестой ногой.

– И ты считаешь себя образцом этих священных качеств? – спросил Харшкет.

К'чир промолчал.

– Судя по твоим речам, которые кроме меня слышали многие из народа, – продолжил Харшкет, – я бы сказал, что тебе изрядно не хватает праведности, высшего из качеств.

– Ну, не могу назвать себя таким уж убежденным верующим, – ответил К'чир. Джерик отметил, что друг его проявляет, пожалуй, не слишком-то свойственную ему нерешительность.

– Не можешь? – Харшкет воздел вверх две ноги и скрипнул глухим старческим голосом: – Неужели ты не способен видеть ту сладостную манну, которую посылает с небес наш добрый и всемогущий бог?

– Но, может быть… – пробормотал К'чир голосом острожным и даже испуганным. – Но, может быть, эта самая манна – просто разложившиеся останки наших покойников.

– Какая чепуха!

Возмущения потока доносили до Джерика гнев Харшкета – и вдруг бурление улеглось.

– И кто же, К'чир, по-твоему, делает это? – проговорил Харшкет с интонацией учителя философии, которым по сути дела и являлся.

– Тот же, кто посылает вниз вот их, – проговорил К'чир, скрипнув в сторону цепочки серных пузырьков, спускавшихся с высоты. – Зачем вообще богу посылать нам эти вонючие, несъедобные пузыри, обжигающие наши тела?

– Чтобы проверить нашу веру, конечно же! Тебе это известно, – проговорил Харшкет, как на занятии с малыми детьми.

Джерик чуть шевельнул мандибулой, выражая легкую и непередаваемую скрипом усмешку. Конечно, старику Харшкету кажется, что все вокруг дети.

– Ты учишься в Четвертой школе, школе коллективной философии, – усталым тоном продолжил Харшкет. – Коллективной! И какой пример ты подаешь своему юному другу, который, насколько я помню, учится только в Третьей школе, школе дедуктивной философии?

– Думаю, господин, что хороший. Во всяком случае, я стараюсь делать это.

– Тогда ты ущербен еще в одном качестве – в мудрости.

Джерик почувствовал, как ощетинился друг.

– Да, я принимаю Шестеричный путь, – проговорил К'чир. – Но есть качества, которых он не учитывает. Как насчет обновления? И предприимчивости? – Он вздохнул. – Мне скучно.

– Ах, вот как. – Харшкет усмехнулся, и у Джерика полегчало на душе. Он уже начинал думать, что друг его переступает рамки допустимого.

– Предприимчивость, – в задумчивости промолвил Харшкет. – У нас есть ледокатные гонки, борьба, наконец, дебаты. Соревнуйся! Соревнуйся и разгонишь скуку. Или усерднее возьмись за занятия.

– Мне скучны все наши обряды и традиции, – проговорил К'чир. – Я хочу созидать, хочу новизны.

– И я тоже, – проговорил Джерик, стремясь вступить в игру, поскольку Верховный жрец Харшкет явно склонялся к беседе и более не казался раздраженным.

– Джерик, ты всего лишь юнец, – проговорил Харшкет, уже едва ли не с гневом. – Ты еще такой ребенок, что голос твой почти столь же тонок, как твой свистоскрип.

– Да, господин. – Джерик счел за благо принять самый почтительный вид.

Харшкет вздохнул:

– Что касается тебя, К'чир… придется подождать до Шестой школы, школы трансцендентной философии. Твое время еще придет.

– Может быть, наша культура слишком состарилась. – К'чир опустил голову и принялся ковырять лед свистоскрипом. – Во время нашего созидательного периода, когда нам следовало бы двигать вперед искусство, мы все еще зубрим то, что было сделано раньше: изучаем философию, запоминаем стихи. – Он с разочарованием скрипнул.

– И даже потом мы изучаем все более и более узкие специальности, пока не перестаем наконец видеть целое. Истинное новаторство невозможно.

– Это известно, – спокойно ответил Харшкет. – И служит знаком того, что труды бога на благо своего народа почти завершены.

Джерик испугался было, что слова эти сделают разговорчивым его друга, заставят наговорить такого, о чем придется потом сожалеть. Однако К'чир просто произнес:

– Мне хотелось бы в жизни чего-то большего.

– Большего? – в голосе Харшкета угадывалось недовольство. – Ну и чего же это вам, молодежи, нужно?

– Ну, например, – начал К'чир, – подлинного знания.

– То есть?

– Ну… – начал К'чир непринужденным тоном. Он также различил едкую нотку в голосе Харшкета и понимал, что она может предвещать опасность. К'чир свистнул в сторону льда. – Ну, мне бы хотелось понять, что там скребется во льду.

Очевидным образом К'чир стремился сгладить напряжение.

– Предметам случалось проникать сквозь лед и прежде, – голос Харшкета обнаруживал легкое беспокойство.

– В самом деле? – проговорил К'чир уже с любопытством и без тени вызова.

– На следующий год ты узнаешь об этом в Пятой школе.

– Пожалуйста, господин, – принялся упрашивать К'чир, – расскажи мне об этом сейчас?

Харшкет хрипло чирикнул в сторону льда и проговорил:

– Это случилось много великих приливов назад, – голос его сделался отстраненным. – Эта вещь поднялась к нам через трещину… трещину во льду, возникшую после неботрясения. И вещь эта пришла в мир вверх тормашками. У нее было четыре ноги, а не шесть. И ноги эти указывали вверх – давая знак, что явилась она от бога зла и льда.

Харшкет медленно и в великих подробностях проскрипел облик предмета. У Джерика захватило дыхание. Вещь из трещины имела тонкие ноги – стержни с пластинами вместо ступней. А из тела во все стороны несимметрично торчали другие стержни. Она казалась живой: небольшой, похожий на раковину предмет на ее голове то и дело сновал взад и вперед, буквально источая бурю электромагнитных волн. Все это Харшкет передал через свисткарту, четкую и ясную, как если бы жрец видел этот предмет во время последнего прилива.

– И он немедленно вознесся к небу, – продолжил Харшкет. – Быстро. Напористо. Это мог быть только демон ледяного бога, стремящийся бросить вызов Великому богу.

Джерик ощутил трепещущие токи от дрожащих конечностей Харшкета.

– Ледяной бог, Великий бог, – проговорил К'чир насмешливым тоном. – Что-то не верится в это.

– Заигрываешь со святотатством, юнец, – промолвил Харшкет. – А ведь тебе, конечно, известно, что некоторые из народа попадали в трещины, откуда их затягивало вниз, в область бога льда.

– То есть вниз, в лед. Согласен.

– Они не возвращались назад, – продолжил Харшкет, подняв передние ноги. – Никогда не возвращались!

К'чир усмехнулся, и Джерик подивился отваге – или глупости – своего друга.

– Так значит, скрежет подразумевает именно это? – спросил К'чир. – То, что ледяной бог собрался к нам в гости?

– Можно выразиться и так, – проговорил Харшкет. – Лишь противобог может пытаться пробиться к нам благодаря злу и разврату, воцарившимся среди нас.

– Ну, а я сказал бы, – проговорил К'чир, покручивая ногой в воде, – что там, подо льдом, другой мир.

– Смешно, – Харшкет пренебрежительно скрипнул. – Но ты все поймешь, когда перейдешь в Шестую школу.

– Я никогда не пойму этого. Я просто верю в существование другого мира.

– Если ты настолько уж пренебрегаешь философией, то скажи: как иначе, чем пройдя через трещину, могут достичь неба усопшие того, другого мира?

– А что если, – проговорил Джерик, пытаясь заслужить одобрение и жреца, и своего друга, – мы назначены богом хранителями неба?

К'чир и Харшкет неодобрительно заскрипели.

– Или же, – добавил К'чир, – нет никакого неба, а на нем – никакого бога.

Джерик затаил дыхание.

– Святотатство! – Харшкет взбудоражил воду и подождал, пока струи улеглись. – Вынужден хорошенько подумать, – произнес он голосом, полным холодного гнева. – С первым приливом явитесь ко мне. Пора покарать вас обоих за прегрешения перед богом. Обоих. Ясно?

Не говоря более ни слова, Харшкет повернулся и спешно удалился восвояси.

Со слышным недовольством К'чир скользнул прочь, и Джерик последовал за ним.

– И что он с нами сделает? – спросил Джерик.

– Побьет нас, конечно, – скрипнул К'чир в сторону Колышущейся стены, и оба они направились к ней. – Меня за святотатство, а тебя за то, что водишься со мной. – По прошествии нескольких секунд К'чир добавил: – Меня он будет бить сильнее, чем тебя. – Джерик ощутил токи, исходящие от тела встревоженного К'чира. Тот поежился и ускорил ход: – Много сильнее.

– А куда это мы направляемся? – Джерик попытался удержаться рядом с приятелем.

– Не хочу торчать здесь и ждать, когда меня отлупят перед всем народом.

– Не собрался ли ты сбежать к другому народу, а? Ничего хорошего это не даст. Там будет точно так же.

Тело Джерика раскачивали волны, производимые движениями К'чира.

– Нет, – ответил К'чир, не замедляя хода. – Я намерен доказать, что философия – это бред, а практика – критерий истины.

– О чем ты говоришь?

– Я докажу: все, что нам говорят о богах, – сущая ерунда, – заявил К'чир. – Я намереваюсь взобраться на так называемое небо и оглядеться по сторонам.

– Что?! – Джерик ухватил своего друга, и их развернуло по льду, как в пляске. – Ты шутишь?

– Я серьезно.

Джерик впился грубыми сторонами ног в лед, и вращение остановилось. Он обратился к своему другу – мандибула к мандибуле:

– Тебя же убьют за это!

– Если бог существует на самом деле, – проговорил К'чир с досадно логичной интонацией, – то, когда я снова спущусь на лед, меня действительно могут убить. Но тогда я просто всплыву назад, к богу. Наверное, он накажет меня. Но его называют благим и добрым. Поэтому я могу рассчитывать на то, что наказание будет не слишком тяжелым. Потом, мне в любом случае хочется знать: существует на самом деле бог или нет?

– Ты серных пузырей насосался?

К'чир скрипнул слабую улыбку и отправился дальше.

– Но тогда, если бога нет, как я полагаю… ну, Харшкет умеет видеть, когда мы врем, и он поймет, что я говорю правду, поэтому бить меня ему будет не за что.

К'чир с довольным видом щелкнул мандибулами.

– Но взобраться на небо? – Джерик взволнованно присвистнул вверх. – Это невозможно!

– Почему же? – К'чир свистнул в сторону Колышущейся стены, однако они были уже слишком далеко, чтобы услышать эхо. – В плохие времена народу приходилось лазить и выше за съедобными наростами на камнях. Но это было задолго до того, как ты родился… ну, и я тоже. Так случалось до того, как народ научился стабилизировать свое число за счет распределения жизненных пузырей. – Он вновь заскользил к стене. – Итак, я подплываю к стене и взбираюсь повыше… на небо, чтобы посмотреть, как там и что.

– Как там и что? – Джерик вновь заставил себя сдержаться. – Это же небо! Ты настолько хочешь умереть?

К'чир вздохнул:

– Мне и так до смерти скучно.

– Ладно… ладно, может быть, этот скрежет во льду обернется чем-нибудь интересным. Может быть, это снова та вещь, о которой говорил Харшкет.

– А может, и нет. Я не хочу ждать ни мгновения. Лезу.

– И я с тобой, – твердым тоном сказал Джерик.

– Что? – К'чир притормозил. – Нет. Закончи сперва школу. Может быть, Шестая школа научит хотя бы тебя.

Джерик напряг ноги, подняв свое тело на полную высоту.

– Я иду с тобой!

– Но это очень опасно, – заметил К'чир. – Я предпочел бы, чтобы ты этого не делал.

– Не заставляй меня повторять, – возразил Джерик.

Потратив несколько секунд на обследование Джерика свистами, К'чир согласно скрестил передние ноги.

– Отлично. Тогда пошли. – Он начал было движение, но повернулся: – А вообще спасибо. Твое общество мне приятно.

И К'чир возглавил их путь к Колышущейся стене, руководствуясь сперва магнитными полями, после отражениями свистов и, наконец, запахом камня.

Свистом и когтем они принялись обследовать основание стены, разыскивая в ней расселину – место, куда можно поставить ногу.

– Может быть, эта? – предложил Джерик.

К'чир перебрался к нему.

– Хороша, очень хороша.

Джерик полез вверх.

– Нет, подожди, – окликнул его К'чир. – Давай сперва оботрем наши тела и ноги, чтобы изгнать жизненные пузырьки из меха.

– Зачем? – Идея Джерика не прельщала: жизненные пузырьки считались драгоценностью.

– Чтобы сделаться легче, – ответил К'чир с ухмылкой. – Но не настолько, чтобы сразу вознестись на небо. Для этого нужно сперва умереть. – К'чир начал отряхивать пузырьки. – Но если мы упадем, то неторопливо опустимся на поверхность и не ударимся о лед.

– Будем надеяться… – Джерик также пригладил мех, оставив на льду небольшую лужицу воздуха. – Но надо будет как следует покататься на пузырьках, когда вернемся. Правильно?

– Конечно! – К'чир полез вверх. Джерик последовал за ним.

– Я бы сказал, – проговорил он, просвистывая поверхность скалы, – что если бы бог не хотел, чтобы мы взобрались на небо, то не оставил бы нам столько опор.

– Если только он не испытывает нашу веру, – проговорил К'чир. Уже по одному голосу Джерик мог сказать, что мандибулы К'чира были весело выдвинуты вперед.

Пользуясь трещинами в скале и опорами, которые предоставляли густые наросты съедобной плесени, К'чир и Джерик продвигались довольно быстро.

– Голодать нам, по крайней мере, не придется, – проговорил Джерик, отхватывая кусок-другой со стены. – Но до неба, друг мой, далеко!

– Не называй это небом.

– И как же прикажешь тогда называть? – пыхтя, переспросил Джерик.

Одолев еще несколько футов по вертикали, К'чир ответил:

– Другого слова, пожалуй, нет. Но когда произносишь его, постарайся изгнать почтение из своего голоса.

– Ага. Конечно. Хорошо.

– Становится теплее, правда? – спросил К'чир. – Или мы просто хорошо потрудились.

– А по-моему, действительно становится теплее. Считается, что на небе тепло. – Джерик выставил ногу в течение. – Ага, вроде бы потеплее, но и течение здесь посильнее.

По мере подъема растительность сделалась реже.

– Конец обеду, – вздохнул К'чир,

Стена сделалась глаже.

– Интересно, не плесень ли проедает в скалах ямки для ног, – спросил К'чир. – Не стало плесени, и ямок не стало.

– Неплохо было бы, если бы бог вновь начал испытывать нас с помощью этих ямок, – едва выговорил Джерик, изо всех сил старавшийся приникнуть к стене.

Подъем сделался очень трудным и медленным, и стена начала загибаться внутрь.

Джерик вскрикнул.

– Не свисти вниз! – скомандовал К'чир.

Но Джерик уже свистнул вниз, и им завладело муторное головокружение. И тут прихлынул поток… начался прилив. Какой-то частью ума он понимал, что это первый прилив – тот самый, с началом которого Харшкет ждал их к себе. Несколько растерявшись, Джерик отлепил от опоры одну из ног и неторопливо провел ею по туловищу. Тело его изменило положение, и он начал падать.

К'чир протянул ногу вниз и крикнул:

– Держись!

Свистнув в его сторону, Джерик рванулся к предложенной конечности и вцепился в нее двумя передними ногами.

К'чир застонал от натуги. Тут Джерик снова ощутил, что падает, хотя не выпускает ногу К'чира.

– Ого! – довольным тоном воскликнул К'чир. – Отлично! Мы стерли жизненные пузыри, и вот что получилось…

После короткой и нервной паузы Джерик проговорил:

– Ага, действительно получилось!

Ужас превратился в восторг, как только он ощутил, что не падает, а медленно опускается вниз, на лед. Теперь, уже без страха, он свистоскрипнул вниз:

– Ого!

– В чем дело? – спросил К'чир.

– Там, на льду, – поговорил Джерик, – три, а то и четыре шестерицы наших.

– И уже первый прилив, так ведь? – спросил, не скрывая тревоги, К'чир.

– Боюсь, что так.

Джерик еще раз свистоскрипнул и скорбно вздохнул:

– А вот и он сам, Верховный жрец то есть.

– Тогда делаем так, – проговорил К'чир, начиная свистоскрипеть тревогу во всех направлениях.

– Что ты делаешь?

Прервав свистоскрип, К'чир проговорил:

– Собираю народ, во всяком случае молодых… надеюсь, выйдут.

Джерик и К'чир опускались вниз, но течение сносило их в сторону. Собравшиеся внизу расположились кружком, передвигавшимся так, чтобы парочка диссидентов находилась прямо над его центром. В центре же кружка устроился сам Верховный жрец Харшкет.

Джерик и К'чир ударились о поверхность, несколько раз подпрыгнули, а потом укрепились на льду. Джерик ощущал себя легким, невесомым и нематериальным. Он пожалел, что у них нет времени покататься в жизнепузырях, как предусматривал план К'чира.

Кружок сошелся на обоих школярах.

Когда Джерик и К'чир оказались на ногах, Харшкет подошел к ним.

– Гм… – начал Джерик, – ну, мы явились… как ты и требовал, господин.

– Ты! – молвил Харшкет, указуя на учащегося Третьей школы. – Ты был низвергнут с неба!

– Нет, господин. Мы просто упали со стены, – ответил Джерик. За спиной его негромко простонал К'чир.

– Как я и подозревал, – изрек Харшкет. – Вы попытались осквернить святой край бога.

Джерик повесил голову. Невозможно было обмануть Харшкета, да и любого другого жреца, наученного видению истины. В наступившей тишине Джерик услышал далекое и басовитое гудение целой толпы: вполне очевидным образом К'чир сумел собрать народ.

– Ты должен понимать, Джерик, – продолжил Харшкет обманчиво тихим и мягким тоном, – насколько серьезное преступление против бога вы совершили. Ты должен понести наказание за свое страшное злодеяние.

Джерик не ответил, и за него вступился К'чир:

– Если он оскорбил бога, то почему бы не позволить тому наказать его самому?

Джерик понимал, что К'чир пытается помочь ему, однако лучше бы друг промолчал.

– Однако, Джерик, ты не являешься вдохновителем преступления, – продолжил Харшкет, не обращая внимания на К'чира, – и потому будешь наказан, а после прощен.

– Спасибо тебе, господин, – ненавидя себя самого, Джерик дал назначенный законом ответ.

Возмутив телом воду, жрец повернулся к К'чиру:

– Но тебе, К'чир, земного искупления не будет.

Джерик ощутил, что друг его буквально окаменел на месте. Кто-то среди народа уже скрипел, составляя картообраз события, однако по большей части вода пребывала в спокойствии – если не считать постоянного скрежета, доносившегося из-подо льда.

– В наказание за преступное святотатство, – провозгласил Харшкет, – пузыри твоей жизни будут исторгнуты из грешного тела, и оно вознесется к небу. Таковой исход будет для тебя легче, чем предание бессмертной души противобогу.

– Нет! – донесся из толпы возглас. Голос вполне мог принадлежать школяру Четвертой.

– Пузыри жизни нашей дарованы народу богом! – Харшкет возвысил голос, чтобы заглушить протесты. – Ты не достоин их. И в качестве искупления твои драгоценные пузыри станут принадлежностью народа, позволив родиться еще одному из нас. Мы – я и весь народ – благодарим тебя за эту жертву.

Теперь из толпы донесся уже дружный ропот молодых голосов:

– Нет!

– Это – важный урок для всего народа, – рявкнул Харшкет, заглушая протесты. – Важный настолько, важный в такой мере, что наказание и жертва будут совершены в присутствии самого противобога… – он умолк для вящего эффекта, – чтобы показать наше презрение к нему.

Подобно приливу, полное ожидания молчание легло на народ – молчание, нарушаемое лишь скрежетом внутри льда.

– Там, где адские звуки будут громче всего, – выкрикнул жрец, – там встанем мы против бога зла. – И нараспев он провозгласил после паузы: – Мы не боимся его! – И снова примолк, словно бы ожидая, что народ подхватит напев, однако в толпе только свистоскрипели. Негромким голосом Харшкет сказал обступившим: – Приглядите, чтобы эти злодеи не ускользнули от правосудия.

Джерик ощутил, как многочисленные конечности вцепились в него и поволокли навстречу скрежещущим звукам. Судя по запаху тел, это были старики. Путешествие к центру шума сулило отсрочку наказания, и Джерик был благодарен за это. Он хотел бы сказать что-нибудь утешительное К'чиру, однако не смог придумать ничего такого, что не показалось бы тому банальным.

В точке, где вибрации сотрясали лед и скрежет уже превратился в подлинный грохот, Харшкет велел всем остановиться.

– Здесь, – провозгласил он, стараясь перекричать подповерхностный грохот, – выкажем мы свое презрение богу зла.

Харшкет повернулся к Джерику.

– Начинаем с тебя. – Он скрежетнул покровительственную улыбку. – Радуйся, что в твоем случае дело ограничится одними побоями. – Удовлетворенно прокашлявшись, он повернулся к К'чиру: – А потом можно будет перейти к более серьезным вопросам. – После чего снова обратился ко всему народу: – Да усвоит этот урок вся наша молодежь!

Харшкет отдал приказ, и шестеро из народа растянули Джерика на льду. Своими стонами и содроганиями лед как бы предвещал участь Джерика, и предчувствие это заставило его на миг потерять уверенность. И вдруг Джерик ощутил возмущение: нечего просто лежать, покоряясь наказанию. Довольно покорности. Он будет биться, метаться, пытаться вырваться на свободу.

Однако едва он начал брыкаться, раздался великий треск. А затем взбудораженная вода охватила его тело. Ноги его высвободились сами собой, или, быть может, их просто выпустили. Джерик поднялся на все шесть ног, свистоскрипнул – единственный голос в целом море свистов – и обнаружил, что нечто проломило лед. Он тут же взялся скрипом составлять один за другим картообразы, жертвуя пространственным разрешением в пользу временного, и различил объект, поднимающийся посреди осколков льда. Объект этот казался тождественным тому четырехногому, которого Харшкет объявил демоном, посланным ледяным богом. Джерик поежился. А что если Верховный жрец все-таки прав?