Текст книги "Любовь мстителя (ЛП)"

Автор книги: Нэнси Хавиленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Глава 15

– Твою ж мать! – яростный рык Стефано отразился от стен маленького кабинета стриптиз-клуба.

Этот гребаный день не мог стать еще хуже, ведь так? Сначала бешеный пересказ Фурио о стычке с парнями Габриэля, а теперь это. Но Это. О, это было гораздо хуже. Предательство. Публичное предательство. Унизительное и оскорбительное публичное предательство.

– Где была эта встреча? – потребовал Стефано ответ у племянника, кружа вокруг.

– Прямо здесь. Может, час назад, – голос и взгляд Алесио были твердыми, словно он принимал в этом участие. Но ребенок только говорил так. На самом деле, к нему произошедшее не имело никакого отношения. Хвала Господу. Потому что Стефано всегда любил подающего надежды, добродушного парня и ему претила мысль наказывать его. – Сказал, что едет в аэропорт, – продолжал Алесио. – Я позвонил тебе, как только он ушел.

Только потому, что было необходимо успокоиться и узнать подробности, Стефано умерил свой гнев.

– Расскажи, о чем он говорил.

Сукин сын! Они все умрут. Все до единого.

– Что больше не останется с тобой. Не может из-за того, что ты запланировал. Сказал, что летит в Сиэтл, чтобы стать правой рукой настоящего босса семьи. Спрашивал, хочу ли я отправиться с ним. «Пойдем на сторону победителя», – он сказал.

Настоящего босса? Сторона победителя? У Стефано даже заболела сонная артерия от мощного прилива крови к голове. Резким движением мужчина скинул ноутбук со стола и отправил его в стену мощным ударом. Принтер оказался следующим. А затем и монитор с видеонаблюдением.

Винсент Гребаный Романи оказался двуличной подлой сволочью. Змея на груди, сукин сын! Стефано отвернулся от Алесио, практически видя, как уважение в глазах мальчика растаяло, словно дым. Моретти едва не выворачивало от унижения и стыда за чудовищное предательство.

Ничтожество! Ублюдок! Слепой и тупой чертов мудак!

Именно так отныне людям стоит его описывать.

О, этот длинноволосый придурок будет мечтать, чтобы холодный смертельный взгляд никогда не наткнулся на него. К тому времени, как Стефано закончит с Винсентом Романи, тот превратится в безногое тело на дне Гудзона.

Гребаный Габриэль.

Этот сукин сын снова его уделал. Полностью. Жестоко. Унизил его. В этот раз проник в его организацию через Винсента, своего парня.

Гребаный ад. Сколько информации о происходящем в семье Винсент передал за эти годы? Сколько планов Стефано теперь известны Габриэлю?

Все. Потому что он доверял этому слизню достаточно, чтобы позволять совать свой нос повсюду, где тому захочется.

Босс повернулся к Алесио.

– Собери Браунсвиллейскую группировку, и вели быть здесь через час. Скажи им, что мы уезжаем из города на день-два. – Стефано пересек комнату и помедлил, положив ладонь на дверную ручку. – Подготовь их к кровавой бойне на Западном Побережье, – велел он перед выходом.

Это был последний раз, когда брат обошел его.

Ева. Винсент. Александр Тарасов. Джексон Триско и Куан Мао, просто потому, что они окажутся на их пути. Он надеялся, что и Максим Киров, еще один русский ублюдок. А потом Габриэль.

В таком порядке они умрут.

Стефано вылетел из клуба и впервые на своей памяти сам сел за руль «Навигатора». Он вырвал из кармана телефон и связался с Фурио. Пришло время расплаты для тех, кто нанес ему оскорбление.

*** 

Поджав ноги, Ева сидела в большом кресле. Сквозь огромное окно в гостиную лился утренний свет. Боже, она была так морально истощена. С той минуты, как проснулась, девушка пыталась поменять негативный настрой мыслей об отце.

И преуспела в этом.

Услышав, как открылась дверь спальни, Ева подняла взгляд на вошедшего Габриэля. Волосы все еще были влажными после душа и сияли чернее воронова крыла. На нем была черная рубашка на выпуск с небрежно закатанными на три четверти рукавами. Поношенные джинсы и черные кожаные ботинки завершали повседневный утренний наряд.

Он выглядел так же аппетитно, как и всегда.

Проклятие.

Он остановился возле дивана, оставив приличное расстояние между ними, и Ева застыла, борясь с влечением к нему и стягивая потуже края халата. Габриэль это заметил. Ева не стала одеваться, потому что очень боялась его разбудить.

Прошедшей ночью они спали рядом. Когда Ева проснулась утром у него на руках, то ненадолго забыла, что случилось что-то плохое. Все было как в прошлое утро, после того, как они занимались любовью.

«Может, ты можешь снова вернуться к тому моменту? – предложил внутренний голос. – Если бы ты только могла его простить. Его извинения казались предельно искренними».

А потом она подумала о матери и ее романтической связи с бандитом. И чем это закончилось.

На сердце потяжелело.

Сегодня она спит на диване.

– Доброе утро, милая. – О, этот голос, глубокий и волнующий. – Ты хорошо спала?

Его взгляд был таким обжигающим, удивительно, что ее глупое коварное тело не растеклось лужицей.

Девушка кивнула, а в животе заурчало, разрушив момент.

– Прости. – Она прикрыла живот ладонью, и щеки зарделись. – Голодная.

– Мне знакомо это чувство, – сухо бросил он через плечо, уходя к двери.

Что он имел в виду? Что хотел позавтракать?

Как только он повернулся к ней спиной, Ева быстро прошмыгнула в спальню и открыла один из двух своих чемоданов. Утром они уже ожидали возле кровати. Ева скинула халат на спинку, быстро скользнула в нижнее белье и сунула ноги в песочного цвета леггинсы. Натянула через голову свободный белый топ и оставила волосы распущенными, но перед выходом надела на запястье резинку.

Или он имел в виду, что изголодался по ней?

После того как мужчина видел ее истерику прошлой ночью, она в этом сомневалась.

Габриэль стоял в дверном проеме кухни и пожирал Еву взглядом, с каждым шагом заставляя чувствовать себя все более неуютно.

– Перестань так смотреть на меня, – выдохнула она, приблизившись, нервы натягивались все сильнее и сильнее.

Габриэль лишь слегка улыбнулся и пододвинул для нее стул возле стола.

Девушка села, подогнув одну ногу под себя, и вдохнула дразнящий аромат кофе, бекона и яиц. Рот наполнился слюной. Габриэль сел справа во главе стола, а Ева подняла кувшин с кофе и разлила дымящийся напиток по чашкам. Добавила себе сливки, пока Габриэль снимал крышки с тарелок.

– Ешь, – велел он, не глядя на девушку и беря в руки вилку.

– Серьезно, босс? – проворчала она, тоже беря вилку. – Я думала, мне дозволено только нюхать.

– Ты болтливее, чем я думал.

Она наклонила голову и выразительно посмотрела на него, но промолчала. Слишком увлеклась, наслаждаясь копченым ароматом бекона. На самом деле.

– Можем вернуться к разговору о Василии? – спросил он.

Сердце Евы непроизвольно дрогнуло при имени отца. Мужчины, которого она всегда ненавидела. Которого всегда считала эгоистичным и безответственным богатеньким плейбоем. Но вместо этого он пожертвовал собственным счастьем и семьей ради того, чтобы уберечь их от бесспорно опасного мира, в котором жил. Какой человек способен на такой благородный и болезненный поступок?

Твой донор спермы.

Стыд за прежнее ужасное мнение о нем заставил прикусить губу. Но в итоге все оказалось напрасным. Потому что ее мать лишили жизни те же люди, от которых Василий Тарасов старался их уберечь. Члены русской группировки конкурентов.

Она была дочерью главаря русской мафии.

Девушка оказалась на грани истерики. Но разве можно было ее винить? За последние двадцать четыре часа она потеряла девственность, начала работать на новой работе, обнаружила, что подарила невинность своему боссу, подверглась нападению в собственном доме, оказалась пленницей и узнала, что ее отец – глава русских бандитов.

Покачав головой от невозможности всего происходящего, она сделала что-то предельно нормальное – выпила кофе. Возможно, будет полезным поговорить об этом. Видит Бог, она сама со всем не справится.

– Не знаю, поймешь ли ты, – призналась Ева, накалывая кусок яичницы. Пожевала и проглотила его.

Габриэля удивился, что она не стала спорить. Он положил недоеденный кусочек тоста на край тарелки.

– А ты попробуй.

– Я ненавижу его. – Она съежилась и опустила взгляд на апельсин, служивший украшением блюда. Мило. Очень утонченно. – То есть, раньше ненавидела. На протяжении многих лет, за то, что бросил нас. Он казался таким безответственным и эгоистичным.

Она изо всех сил сжала салфетку.

– Мама рассказывала только о том, что любила его. Когда я была младше, задавала ей вопросы, но она сразу менялась. Застывала на месте, словно вот-вот сломается, если пошевелится. Свет в глазах гас, а голос становился безжизненным. Создавалось впечатление, что жизнь покидала ее. Нечего и говорить, я перестала спрашивать.

Она наколола еще яичницы, но пришлось макнуть в апельсиновый сок, чтобы проглотить ее. В горле пересохло. Ева отложила прибор.

– Когда я стала достаточно взрослой, чтобы осознать происходящее, то поняла: отец разрушил ей жизнь своим уходом. Разумеется, мама жила, прекрасно заботилась обо мне, обустроила замечательный дом. Но сама по себе? – Ева покачала головой. – Большая часть нее умерла. Это основная причина, почему я отказываюсь сближаться с кем-то. Не хочу, чтобы со мной случилось подобное.

Но сейчас она очень боялась, что это может произойти.

Стены вокруг ее сердца треснули при виде сочувствия, наполнявшего глаза Габриэля. Он протянул руку и сжал ее пальцы.

– Не хочу проявить неуважение к боли твоей матери, милая, но что насчет тебя?

Боже, как приятно было чувствовать свою руку в его.

– Я всегда думала, что он ушел из-за меня, – честно ответила Ева. – Считала, что своим рождением все испортила, и задумывалась, не жалела ли мама о моем появлении. Смотрела ли она когда-нибудь на меня с мыслью о том, как бы сложилась ее жизнь без меня? Если бы мой отец остался. Было ли меня достаточно для нее?

Ева осознала, что крутит кольцо Габриэля на большом пальце. Но казалось, он не обращал внимание, и девушка продолжила:

– Знаю, во мне говорит скорбь. Так сказал психолог в университете. Еще он говорил, что сомнения по поводу сделанных мною решений за последние несколько лет пройдут. Потому что, на самом деле, мне бы хотелось остаться в Сиэтле и вообще не ехать в Нью-Йорк. Тогда я бы не упустила столько времени вместе с ней. Кто же знал, что у нас нет в распоряжении всей жизни.

– Ева...

– Знаю. – Она махнула рукой и избегала встречаться глазами. – Но если бы я была там, то мы могли вдвоем провести тот день в другом месте, и она бы не попала в аварию. – Конечно, теперь Ева знала, что это был не несчастный случай. И, учитывая новые факты, вероятно, она бы тоже умерла в тот день.

– Или ты могла бы быть на учебе, на работе или с Никой, и это все равно бы произошло. – Разумно. Ева подняла взгляд, и Габриэль поймал его. – И Василий не уходил из-за тебя. Он ушел ради тебя. Потому что считал, что тем самым обеспечит вашу безопасность.

Она проглотила ком в горле и сморгнула слезы.

– Достаточно раз услышать, как он говорит о тебе, чтобы доказать его любовь. Гордость в голосе. Выражение его глаз. – Он наклонился. – Ты меня слышишь?

Она кивнула и почувствовала, как разбитая часть сердца, принадлежавшая отцу, начала излечиваться.

– Он заслуживает огромного уважения за такую жертву. – Габриэль горько усмехнулся, мягко кружа большим пальцем по ее ладони. – Это должно быть в твоей крови, потому что Алек сделал то же самое год назад – закончил длительные отношения с любовью всей своей жизни, чтобы оградить ее от крыс в группировке Василия. Парень до сих пор страдает. – У Евы перехватило дыхание от всплеска эмоций в зеленых глубинах его глаз. Мог ли мужчина, который так любит своих друзей, быть плохим?

– Но главное тут, черт побери, то, что ты стала подарком для Василия и Кэтрин. И вопреки тому, что сейчас сказала мне, ты никогда не убедишь меня, что твое существование не спасло жизнь твоей маме. Не допускаю ни единого сомнения, что ты подарила ей удовольствие и уют, особенно учитывая всю силу твоей любви к ней, больше, нежели смог бы любой другой мужчина. Даже твой отец.

Ева сплела с Габриэлем пальцы и впервые искренне улыбнулась ему с тех пор, как он солгал ей, что является ее боссом. Она достаточно знала его, чтобы понимать: Габриэль не будет так эмоционально разговаривать, если слова неискренни. А те добрые слова, которые он только что произнес... Ева почувствовала, как ее оборона рушится.

– Спасибо, Габриэль. Предполагаю, разговор об этом все же был хорошей идеей, – признала девушка.

– Разумеется, – самонадеянно подтвердил он.

– Мне нужно работать над тем, чтобы думать об отце как о хорошем человеке, а не безвольном засранце, коим считала его все эти годы.

– Ты справишься. Потому что он один из лучших людей, которых я знаю. Он оберегает тех, кого любит, и снисходителен к их ошибкам. А еще он мужчина, который не боится это показать. Смущает всех тем, что легко привязывается к людям.

Ева откинулась на стуле.

– Как?

– Расцеловывает наши красные рожи при каждой встрече. – Габриэль криво улыбнулся, словно изображая то, о чем говорил, и налил себе ее кофе. Задержал кувшин над ее чашкой, Ева кивнула. – В качестве оправдания называет это русским обычаем. У Винсента с этим намного сложнее: его семья – полная противоположность семьи Алека в вопросе выражения чувств. Так же, как и моя. Поэтому твой отец превращает встречу с Ви в гораздо более шумную и длительную церемонию, нежели с нами. У него плохое чувство юмора, он великодушен, но не распространяется об этом. Его поддержка в некоторых вопросах всегда анонимна. В прошлом году он финансировал какую-то реконструкцию в родном городе Ногинске, пригороде Москвы. И отказался афишировать имя. С помощью Максима перевел деньги через засекреченный счет, чтобы удостовериться, что до него не дойдут никакие благодарности.

В голосе Габриэля ясно звучали привязанность и уважение, и, хоть это было глупо, чувство обиды заставило ее наморщить нос.

– Прости, но буду эгоистичной, я ревную, что ты так хорошо его знаешь, – произнесла она, отпивая новую порцию кофе.

– Ох, милая... – Он потянулся и нежно дернул прядь волос. – У тебя еще будет шанс. Думаю, больше всего на свете он хочет, чтобы ты присутствовала в его жизни. И не думай, что ему дали возможность узнать меня. Лишь раз или два Алек приглашал нас с Винсентом провести вместе время. После этого мы заявлялись туда по собственному желанию. Все лучше, чем у нас дома.

– Почему?

Он пожал плечами, поднялся и направился в гостиную, вернулся с телефоном и положил рядом с тарелкой. Экраном вниз. Всегда экраном вниз.

– Старик Винсента был никем, кроме как пустословом, который оставил Винсента по большей части самого воспитывать младшую сестру, – насмешливо ответил он, садясь обратно. – Ви, черт возьми, было всего двенадцать. А в моем случае, Стефано никогда не скрывал, что не любил меня, по неизвестным до сих пор причинам. Даже когда мы были детьми, он всегда смотрел на меня как на... – Габриэль на секунду задумался и пожал плечами. Его колено коснулось ее под столом. Ева не пошевелилась, он тоже. – Как будто ненавидел меня до глубины души. Мне понятно, почему это происходит сейчас, но тогда все было бессмысленно. Кстати, ты четвертая мишень в его игре «око за око». Он уже отнял жизни у трех женщин, с которыми я связался.

Ева поставила чашку и изо всех сил постаралась не показать, как ее разозлила мысль о Габриэле с другими женщинами. О том, что он спал с ними. С тремя! Так же, как с ней. Девушка стиснула зубы. Он, разумеется, не был один.

Хватит, Ева. Несмотря ни на что, не смотря на опасность и ложь, ты привязалась к нему. Ревность. Ты не можешь себе этого позволить.

– В любом случае, – продолжал он, не замечая ее внутренний конфликт. – Суть в том, что брат сделал жизнь дома ужасной, и я искал любую возможность оказаться где-нибудь еще. И не только он, еще мой отец. «Моя ответственность» – только об этом я и слышал. – Его губы скривились. – Ни один чих не обходился без его вопроса, так ли должен веси себя Дон. Он неустанно твердил, что я рожден и учился исключительно для того, чтобы возглавлять нашу организацию.

Симпатия и сострадание к мальчику отмели прочь ее намерения продолжать злиться.

Сострадание к мальчику... теперь мужчине.

Он совершал страшные вещи. Ева все еще не знала, может ли доверять ему. И уж конечно точно не знала, может ли стать частью его жизни после всего произошедшего с ней. И того, что случилось с ее родителями.

Но, не смотря на это, она искренне верила, что Габриэль никогда не причинит ей вреда. Что он по-своему всегда в первую очередь заботился о ее интересах.

Они оба были плодами собственных семей.

Девушка осторожно протянула руку и положила ладонь ему на щеку, ощутив покалывание щетины. И прежде чем могла одуматься, наклонилась над столом и поцеловала Габриэля в губы.

*** 

Да.

Вот оно. Вот то, чего он так ждал. В чем нуждался.

В ощущении губ Евы, таких мягких, она так сладко потянулась к нему, что его тело мгновенно отреагировало. Он успокоил свое желание, принимая то чувство, которое заменило его. Покой. Снова касаться ее.

Она забралась в его душу. И это было гораздо больше, нежели простое физическое влечение. Больше, чем страсть. Господи, больше, чем то желание защитить, которое она вызывала в нем.

Это необходимо прекратить. В его жизни не было места для любви. Он бы заявил о том, что девушка должна оставаться рядом даже после того, как закончатся неприятности со Стефано, но знал: Ева не принадлежала его миру.

Если Василий вообще сохранит ему жизнь после того, как узнает, что Габриэль переспал с его дочерью.

Он знал, что должен сейчас отстраниться. Ева начала прощать его за ложь. За удержание в неволе ради ее же безопасности. Но вместо того, чтобы отклониться, его губы раздвинулись, мягко углубляя поцелуй.

Резкий удар в дверь номера заставил Еву отдернуться.

– Стучат, – прошептала она с улыбкой.

– Сейчас я настучу. Кто бы там ни был, – пообещал Габриэль.

Она рассмеялась.

Он был серьезен.

Еще один стук.

– Ты кого-нибудь ждешь? – от внезапного испуга голос девушки прозвучал выше.

Он вздохнул. Она не заслужила этого дерьма.

– Должно быть, Алек. Или Куан.

Не обратив внимание на то, как сжались ее губы, он повел Еву к дивану и слегка толкнул. Мужчина осудил себя за то, что рука задержалась на бедре чуть дольше необходимого, и пошел открывать обломщику кайфа.

Алек стоял в синей рубашке навыпуск, засунув руки в передние карманы джинсов. Стучавшим оказался Куан, он стоял посреди коридора так же в джинсах, но грудь облегало серое худи. Сзади стоял Миша, в одежде больше подходящей для офиса. Габриэль заскрежетал зубами от насмешливого выражения на их лицах, кулаки чесались врезать кому-нибудь в ухо.

– Как вовремя. – Светло-голубые глаза Алека осмотрели его с ног до головы. – Что, никаких отпечатков пощечин?

– Ни царапины, – заметил Куан.

– Что вам двоим нужно?

– Она в порядке? – спросил Алек.

Габриэль со вздохом отступил назад.

– Сами посмотрите.

Они вошли в номер, Габриэль же захлопнул дверь перед ухмылявшимся Мишей и последовал за парнями, чтобы полюбоваться на его красавицу. Но как только он заметил ее выражение, то сразу понял, что-то не так. Голова девушки была немного наклонена в сторону, взгляд сапфировых глаз отяжелел, когда она раскинула руки на спинке дивана и скрестила ноги, покачивая голыми ступнями.

– Привет, мальчики, – произнесла она с наигранной жизнерадостностью. – Пришли поглазеть? Мне жаль, но вы зря приехали. Сегодня никакого шоу не будет. Похоже, прошлой ночью, я выложилась на полную. Ой, погодите. Все верно. Вы были там. Все видели, – жестко произнесла она, улыбка сползла с лица и девушка смерила их таким взглядом, что даже ему стало неуютно. Ева встала. – Желаете, чтобы я вышла из комнаты, и вы могли наедине обсудить пленницу?

К чему она клонит?

– Ты не пленница, милая. Они и так дерьмово себя чувствуют из-за произошедшего, поэтому давай оставим это.

– Так и должно быть. У кого-нибудь из вас есть девушка? – Она указала на парней.

Мужчины покачали головами.

– Удивительно, – пробормотала она. А потом добавила. – На самом деле удивительно, учитывая, как вы оба выглядите. Ну да ладно, предполагаю, что у вас есть матери.

Отрицательный ответ.

Она выдохнула.

– О. Я сожалею о вашей утрате. Но, послушайте, у каждого из вас в жизни была женщина. Или мужчина?

Габриэль усмехнулся и покачал головой, когда она вопросительно повернулась к нему.

– Хорошо. Значит женщина. Может быть, сестра?

Куан поднял руку, словно на уроке в школе.

– Есть одна.

– Ты, – обратилась она к Алеку, – у тебя была девушка. Длительная влюбленность. Верно?

Лицо Алека посерело. Он явно подумал о Саше. Куан, должно быть, подумал о Джии, своей младшей сестре, живущей в Ванкувере.

– А теперь представьте, что кто-то удерживает ее в заложницах. Представьте, она кричит и плачет, умоляет других в комнате помочь, потому что испугана и запуталась в происходящем. А теперь представьте, что эти возможные спасители поворачиваются к ней спиной.

Напуганный взглядом Евы на прошлую ночь, Габриэль хотел подойти к ней, но решил, что ему вряд ли будут рады.

– Они не могли тебе помочь, даже если бы и хотели, – произнес он.

– Почему?

– Потому что не могут меня ослушаться.

Девушка вскинула брови.

– Почему нет? Разве вы не друзья? Друзьям можно не соглашаться друг с другом.

– Помимо того, что Куан и Алек мои друзья, они так же работают на меня.

Она кивнула, но все еще не выглядела успокоенной его объяснением.

– Точно. Я забыла. А Алек?

– Я отвратно себя чувствую после произошедшего прошлой ночью, – начал он. И бросил взгляд на Габриэля. – Она знает?

Габриэль покачал головой.

– Скажи ей.

Его друг снова повернулся к Еве и шагнул вперед, выглядя неуверенным, что было нехарактерно для него.

– Я твой двоюродный брат.