Текст книги "Сад Персефоны"

Автор книги: Нэн Эскуит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава 10

– Боже мой! – Пол бросился вверх по лестнице с невероятной быстротой. Ники прижался к моим коленям, удивленный, с округлившимися глазами.

– Мамочка, что это? Кто там лежит?

Я наклонилась над ним, поглаживая его по голове.

– Все в порядке, малыш. Упала тетя Леда. Дядя Пол побежал, чтобы поднять ее.

Она выглядела как птица со сломанными крыльями – белые рукава платья распростерлись по обе стороны от тела. Пол, по-видимому, ощупывал ее, проверяя, жива ли. Я видела, как он провел рукой по ее телу и ногам, затем он подхватил ее на руки и начал медленно подниматься по ступеням вверх.

Василис шел ему навстречу, вниз. Он приподнял руками голову девушки, стараясь облегчить ношу Полу.

Ники был поражен. Он стоял, глядя вверх, пока я не сказала ему ласково:

– Пошли, милый. Мы должны пойти и помочь дяде Полу.

Медленно, осторожно мы продвигались, перешагивая через сломанные стебли и цветы, и, наконец, дошли до сада наверху.

Пол уложил Леду на гладкий камень рядом с фонтаном. Он обтер ее лицо носовым платком, смоченным в воде, а Василис стоял и молча смотрел на них.

Я опустилась рядом с Ледой на колени и взяла ее безжизненную руку в свою.

– Она… – начала я и замолчала.

– Слава Богу, она жива! Она могла сломать себе шею! – воскликнул Пол. Он взглянул на меня: – Ты не сходишь в дом и не пошлешь сюда Петроса? Скажи ему, чтобы он принес что-нибудь, что мы могли бы использовать в качестве носилок. Ее нельзя поворачивать, возможно, вновь поврежден позвоночник. И попроси Дидо приготовить постель и бутылки с горячей водой. Отец, пойди вместе со Стейси. Ты сам выглядишь не лучше от этого шока.

– Как это случилось? – спросила я, когда мы втроем торопливо шли по дорожке между кипарисами. Ники держался за мою руку, подавленный неожиданной трагедией, и молчал.

Василис ответил сухим, звучащим будто бы издалека голосом:

– Я не знаю… Я не могу нести ответственности за такое ужасное происшествие. Я отправился в сад, чтобы посмотреть, каков объем ущерба, нанесенного ветром, о котором мне доложил Кестер утром. Потом пришла Леда, она искала Пола и думала, что он пошел вместе со мной в сад. Мы видели, как вы возвращаетесь из домика на пляже. Она, кажется, разволновалась и огорчилась. Внезапно она споткнулась.

Я видела, что он очень расстроен; лицо его было отрешенным и напряженным, оливковая кожа – бледной под загаром. Я тоже была потрясена. Я обнаружила, что все еще дрожу, и постаралась всячески скрыть свой страх от Ники.

Через несколько мгновений появился Петрос, который спешил в сад, а Дидо отправилась готовить постель и класть в нее горячие бутылки.

– Нужно вызвать доктора, – предположила я, обращаясь к Василису, так как он стоял в холле как каменный.

– Доктора? – Он покачал головой. – Доктора нет. Димитри нет. Никого вообще нет.

– Но… – Я уставилась на него в ужасе. – Но тогда нужно вызвать кого-то из Афин, с других островов!

Он ответил почти безучастно:

– Яхта, возможно, могла бы выйти в море, но это будет нелегко при таком волнении, и, кроме того, это займет много времени. Послушаем, что думает Пол.

Через некоторое время появились Пол и Петрос, несшие Леду на импровизированных носилках, сделанных из пляжного кресла. Ее сразу подняли в ее комнату. Я пошла следом, отправив Ники на кухню со Стратосом, где, как я знала, он будет под присмотром и к нему будут внимательны.

Леда была все еще без сознания. Я вытерла землю и грязь с ее поцарапанного лица и рук. Вместе с Полом мы бережно сняли с ног туфли, стянули разорванное белое платье и укрыли ее одеялами.

Пол, боясь пошевелить девушку, сказал:

– Если она повторила свой прежний перелом спины, Бог знает что может произойти. Паралич, все что угодно. Я должен каким-то образом доставить ей врача.

– Василис говорит, что яхта может отправиться. Может быть, Леду можно отвезти в Афины?

Он покачал головой:

– Исключено. Толчки, которым она наверняка подвергнется на судне, могут быть опасными. Нет никаких признаков, что ветер стихает, затишье было временное. – Он выпрямился. Видно было, что он принял решение. – Я отправлюсь сейчас на аэродром. Единственный шанс – это лететь на «Хаски» в Афины и привезти с собой хирурга.

– В таком маленьком самолете? – Я схватила его за руку. – Пол, пожалуйста! Это страшный риск!

Он положил свою руку на мою:

– Я должен попытаться, Стейси. Мы не можем оставить Леду лежащей здесь вот так, без помощи. Она может умереть.

Я прикусила губу и, презирая себя за эгоизм и коварство, произнесла:

– А нельзя ли… нельзя ли, чтобы полетел Майк? Он ведь тоже водит «Хаски».

Лицо Пола стало еще жестче.

– Нет, спасибо, Стейси. Я не буду просить Майка делать за меня грязную работу. В любом случае, не хвалясь, я должен сказать, что я лучший пилот. Могу взять на себя риск, который Майк не сможет.

– О Боже! – сказала я. – Вдруг что-нибудь произойдет с тобой! – Я посмотрела на него, а потом на безмолвную фигуру, лежавшую на кровати. – Неужели нет другого выхода?

– Нет. Для Леды это единственная надежда. – И он добавил хмуро: – Если мне удастся совершить полет в одну сторону, то нужно еще найти человека, который будет готов рисковать своей шеей и полетит со мной обратно. – Он обнял меня. – Дорогая, что еще можно сделать? – Он приподнял мое лицо за подбородок и прижал его к своему. – Постарайся не волноваться. И скрести свои пальцы, чтобы мне все удалось. – Его застывшее лицо несколько смягчилось. – Я почти уверен, что мне это удастся!

– О, Пол, Пол! – Я прижалась лицом к его плечу, и несколько мгновений он очень крепко обнимал меня. Затем сказал, отстраняясь:

– Останься с Ледой. Если ты уйдешь, присмотри, чтобы Дидо или миссис Буас находились возле ее постели. Замечай каждое изменение в ее состоянии.

– А если она проснется, если у нее будут боли?

– Здесь где-то есть какие-то таблетки. – Он отошел от меня и порылся в ящиках стола возле кровати. – Дай ей вот это. Лекарство прописал доктор Сикилианос в качестве успокаивающего, когда у нее болела спина. На этикетке напечатана инструкция. Но только если она придет в себя и они ей потребуются. У нее может быть сотрясение, и она, возможно, не пошевелится, пока мы не вернемся.

– Сколько времени тебе потребуется? – пробормотала я.

Он покачал головой, посмотрев на часы на своей загорелой руке:

– Я надеюсь, что это дело нескольких часов. Сейчас полдень, и я думаю, что вернусь в конце сиесты. Мне надо идти, дорогая. Пожалуйста, перестань волноваться. Я вернусь еще до того, как ты успеешь соскучиться.

Я почти улыбнулась. Все, что я могла, – это прошептать:

– Я буду за тебя молиться.

Он ушел. Я опустилась на стул возле кровати, внезапно почувствовав слабость в коленях. Словно чтобы усилить мой страх, ветер с ревом пронесся по крыше виллы; ставни заскрежетали, деревья пустились в сумасшедшую пляску. Их ветви спутывались, а листья и прутья взлетали к небу. Сердце упало. Я подумала с отчаянием: «Он не справится! Этот крошечный самолетик!»

Дверь тихо открылась, и вошел Василис со все еще напряженным и серым лицом:

– Это безумие со стороны Пола. Почему ты его не остановила? Он бы тебя послушался.

Я покачала головой:

– Я пыталась. Я просила, чтобы он послал вместо себя Майка, но он не захотел.

Рот Василиса искривился.

– Если что-нибудь случится с ним… – он протянул руку в сторону кровати, – то какой смысл будет во всем этом? Для этой… – для Леды? Инвалид, слабая душа. Почему мой сын должен рисковать ради нее жизнью?!

Я была потрясена горечью в его голосе. Неужели он не испытывал к ней никакой жалости? Никакого сочувствия к хрупкой девушке, опекуном которой он был? Я тоже любила Пола, любила его целиком и полностью. Я просила его не рисковать жизнью, и он отказался даже слушать. Но в какой-то мере я понимала, почему он считал, что должен пойти на риск и доставить помощь. Это был единственный шанс для Леды, и Пол достаточно любил ее, чтобы пойти на него. Но Василис не любил Леду, как мне теперь казалось. Никакой любви ни к кому, кто не входил в его планы, кто был не нужен ему в будущем.

Я почувствовала холод, когда встретила взгляд темных глаз. Василис казался потрясенным и расстроенным, но теперь я поняла, что это не из-за Леды, что он не питал к ней никаких чувств.

Внезапно я заметила, что Леда пришла в себя. Голова ее слегка пошевелилась на подушке. Я наклонилась, взяла ее тонкую руку и почувствовала, как ее пальцы сомкнулись вокруг моих. В следующую секунду она открыла глаза. Она смотрела в потолок пустым, несфокусированным взглядом, а затем опустила его ниже и посмотрела вперед, туда, где стоял Василис.

Ее лицо исказилось, мне показалось, словно от спазма боли. Или это был страх? Она повернула голову набок, отклоняясь, как отклоняются от удара, и сказала так слабо, что я едва ее услышала:

– Нет-нет, не надо, пожалуйста, не надо…

Я ласково положила руку на ее нахмурившийся лоб:

– Все в порядке, Леда. Ты в порядке. Ты в безопасности, в своей комнате, в своей постели.

Она закрыла глаза, словно что-то раздражало ее:

– Уходи. Уходи!

Она хотела, чтобы ушла я? Или Василис, который стоял в ногах постели?

Я произнесла как можно ласковее и утешительнее:

– Ты должна лежать очень тихо. Ты не должна волноваться Мы уйдем, а ты должна уснуть.

К моему удивлению, она стиснула мою руку:

– Нет. Ты останься. – Она повернула голову.

Я увидела, что она приходит в возбуждение, что-то ее расстраивало. Я оглянулась на Василиса:

– Мне кажется, она хочет, чтобы вы ушли.

Он насупился, потом отступил на несколько шагов, но остался в комнате.

– Она бредит. Она не в себе.

Леда произнесла что-то снова, и мне пришлось склониться к ней поближе, чтобы уловить ее слова.

– Пол.

– Он отправился за доктором. Он скоро будет здесь. Как ты себя чувствуешь? Спина болит?

Она, казалось, не слышала меня, но снова произнесла имя, и когда я склонилась над ней, то поняла, что она произносит «Рауль», а не «Пол». Леда больше не говорила и не открывала глаз. Через некоторое время Василис, который стоял молча, глядя на нее, пожал плечами и, кивнув мне, вышел из комнаты.

Казалось, что бдение будет бесконечным. Пришла миссис Буас, спросила, может ли она сделать что-нибудь. Она предложила посидеть с Ледой, пока я пойду вниз пообедать. Но я чувствовала, что не могу есть, и сказала, что побуду с девушкой еще. Потом пришел Ангелос, неся тщательно накрытый поднос с едой, который Василис приказал отнести мне. Чтобы умиротворить его, я съела маленький кусочек цыпленка и выпила полстакана вина, которое немного согрело и подбодрило меня.

Меня сменила Дидо. Я решила принять душ и повидать Ники. Он вел себя хорошо, философски восприняв тот факт, что тетя Леда ранена и я должна побыть с ней, пока не придет доктор. Возвращаясь в спальню Леды, я неожиданно увидела высокую фигуру Майка, стоявшего в конце коридора. Он подошел ко мне и взял меня за руки:

– Я приехал, чтобы узнать, не могу ли я сделать что-нибудь. Какой ужасный случай! Бедная Леда. Как она?

– Трудно сказать. Она приходила в себя и сказала несколько слов, а потом снова уснула. Похоже, у нее ничего не болит. – Я посмотрела на него. – Есть какие-нибудь новости о Поле?

– Боюсь, что нет. Во всяком случае, не было двадцать минут назад, когда я покинул аэродром.

– Ты думаешь, что он… Что он одолеет? – Произнося последние слова, я заметила, что мой голос дрожит.

Майк пристально взглянул на меня, прежде чем ответить.

– Есть все шансы, что он это сделает. Он прекрасный пилот. Я хотел полететь вместо него, но он не согласился.

– О, Майк! – Вопреки моей воле рыдание вырвалось из груди, и я спрятала лицо, закрыв его руками.

– Не надо, дорогая. Пожалуйста, не плачь. Он будет в порядке. Я тебе обещаю. Пол такой человек, который всегда выходит победителем из любых неприятностей.

Я вытерла глаза:

– Я знаю, прости. Было так тяжело, и я так беспокоюсь!

– О Поле? Когда все это случилось?

– Все это?

Он произнес быстро, почти сердито:

– Ты знаешь, что я имею в виду. Ты вся пылаешь от страсти к нему. Это взаимно?

– Это трудно объяснить… – начала я.

– Не беспокойся. – Голос Майка выдавал боль и звучал отрывисто. – Я все вижу сам. Теперь я полностью сошел с дистанции, верно?

– Майк, это что-то, с чем я не могла бороться. Просто так случилось. Я всем сердцем хотела бы, чтобы это был ты. Все было бы проще и легче. А сейчас я уезжаю с Меленуса и все равно возвращаюсь в Англию.

– Но, ради Бога, почему?

– Я не могу объяснить тебе это сейчас. Все, что я могу сказать, – прости. Прости, что не случилось иначе, да и быть не могло. Но я ведь никогда, никогда не давала тебе ложных надежд, верно?

– Ты вообще никогда не поощряла меня, – сказал он со странной горечью. Потом его голос смягчился. Он положил руки мне на плечи и взглянул в лицо. – Я люблю тебя, Стейси. Я всегда буду тебя любить. Твой отъезд в Англию… Если я откажусь от этой работы и приеду вслед за тобой, это может что-нибудь изменить? Будет ли у меня шанс?

Я ответила медленно, неохотно:

– Нет, Майк. Мы были с тобой хорошими друзьями. Давай оставим все по-прежнему.

Он спустил руки с моих плеч:

– Хорошо. Но помни, мы ведь все равно живем на одной планете. Если когда-нибудь ты захочешь, если когда-нибудь я буду нужен тебе…

– Я никогда не забуду тебя, Майк. – Мой голос задрожал, и я боялась, что снова заплачу.

Он крепко сжал мою руку:

– Прощай, дорогая. – Потом повернулся, и мне показалось, что его широкие плечи поникли, когда он зашагал к лестнице.

Дидо поднялась от изголовья постели, на которой лежала Леда, когда я тихо вошла в комнату.

– Она была все в таком же состоянии?

– Да, в том же самом. Я сидела и все время следила.

– Спасибо, Дидо. Теперь я останусь с мадемуазель.

Долгое безмолвное бдение продолжалось. Время от времени я проверяла слабый пульс, протирала влажный лоб капелькой одеколона. Невеселая сиеста продолжалась. Стратос принес поднос с чаем с лимоном и тонким миндальным печеньем. Ветер все еще бушевал, хотя моментами мне казалось, что он стал менее ожесточенным. И в шуме ветра мне послышались какие-то слова, будто демон нашептывал мне прямо в ухо: «Тогда не будет проблем. Ты и Пол сможете пожениться». Я отогнала эту мысль, боясь, что, если задержусь на ней хоть на мгновение, это может каким-то мистическим образом усилить опасность для Пола. Как ни странно, я чувствовала, что не Леде, а Полу это жертвоприношение моих желаний может обеспечить безопасность. Жертва мщения богам! И тогда я сказала себе, что хочу, чтобы Леде стало лучше, взглянула на трогательное белое лицо на подушке и снова с отчаянием подумала во внезапном порыве жалости: «Я хочу, чтобы Леда поправилась!» Потом погладила холодную руку, которая лежала в моей руке будто бы для того, чтобы передать мне послание любви и доверия.

Между нами, по-видимому, пробежал какой-то луч телепатии, потому что я несколько испуганно заметила, что глаза девушки открыты и она уже несколько секунд пристально смотрит на меня. Губы ее зашевелились, она попыталась вымолвить какие-то слова. Я наклонилась к ней.

– Не позволяй дяде Василису… – Она замолчала и снова закрыла глаза.

– Леда, что такое, Леда? Как ты себя чувствуешь?

Она снова впала в забытье, в это странное состояние бессознательности, в которое была погружена до этого. «Не позволяй дяде Василису»… – что? Она не хотела, чтобы он находился в ее спальне? Она как-то боялась его? Но этого никогда не было раньше! Всегда казалось, что она к нему привязана, что она надеется на него, как на своего опекуна и друга.

Я попробовала мысленно снова представить себе эту ужасную сцену. Две охваченные ветром фигуры наверху ступеней, которые вели из «сада Персефоны». Было что-то угрожающее в облике Василиса, в том, как он стоял. Он был невысок, но все же казалось, что он возвышается над Ледой, а она пыталась отступить в сторону. Может быть, именно поэтому она и споткнулась? Вытянутая рука Василиса была на ее плече или руке; сейчас трудно сказать, как именно, но он прикасался к ней. Тогда почему, когда она отшатнулась, он не подхватил ее и не удержал?

Потому что он подтолкнул ее.

Внезапно охваченная ужасом, я встала, будто бы стремясь уйти от страшных мыслей, накативших, как черная волна. Дьявольские мысли, как и те, которые нашептывали мне злобные духи о смерти Леды!

Конечно, это был несчастный случай! Что еще я могла себе представить? Убийство?

Я почти подпрыгнула, так мне захотелось убежать от собственных догадок. Я глубоко вздохнула, заставляя себя остыть, отказываясь думать о том, что однажды употребила в мыслях слово «потребитель», связывая его с Василисом в отношении Леды.

Несомненно, он готов использовать людей, любые обстоятельства для достижения своих собственных целей и планов. Но что он дойдет до криминальных действий, я все же сомневалась! Утром в саду он сказал Леде что-то, что расстроило ее, что-то, что касалось Пола и меня, и она вздрогнула от его слов и отодвинулась, слишком быстро или слишком неосмотрительно, и споткнулась о сломанные стебли, которые лежали поперек ступеней. И вот так она упала.

Тогда почему Василис ее не удержал? И снова внутри у меня зазвучал этот коварный голос, нашептывающий подозрения и сомнения.

Я прикрыла глаза ладонями, стараясь отогнать опасность, которую он внушал, и внезапно вспомнила, как Леда стояла там, обхватив руками голову, будто закрывала уши от слов, которых не могла вынести.

Я посмотрела на кровать, где она лежала, и подумала, на этот раз с ужасом: «Она умрет».

В этот момент дверь спальни открылась, и кто-то показался на пороге. Это был Пол.

Меня охватили радость и облегчение. Я хотела броситься к нему, обнять обеими руками. Он был невредим, он был жив; это было все, что вообще имело значение! Я была готова отдать все – его любовь ко мне, наши надежды на будущее – только за этот свершившийся факт. Он вернулся!

Затем я увидела еще два силуэта, спешно входящие вслед за ним, узнала в высокой фигуре Этьена Мулье, а в той, что пониже, – Рауля. Через несколько минут все прояснилось. Пока Этьен и Рауль тщательно обследовали Леду, Пол увел меня в соседнюю гостиную и рассказал, что произошло. Полет в Афины был рискованным и опасным, но каким-то образом маленький «Хаски» – гоночный самолетик – сумел справиться со штормом, и Полу удалось поднять его на достаточную высоту, чтобы избежать самого сильного ветра. Все время пути он думал о том, как увидеть «Л'Аттик» с Раулем, Этьеном и Элен, которая все еще должна была находиться в Пирее. Если бы ему это удалось, то уговорить Этьена рискнуть и вернуться самолетом назад, на Меленус. По прибытии в аэропорт он по радио связался с яхтой и объяснил ситуацию.

Не потребовалось никаких убеждений, чтобы Этьен и Рауль бросили все и примчались на машине в аэропорт. Элен осталась на яхте с семьей Линар и Селестой Даленваль, которые присоединились к Мулье после того, как навестили своих друзей в Афинах, и возвращение во Францию было временно отложено. Тем временем Этьен договорился, что на следующий день или когда шторм немного стихнет, из Афин прилетит медицинская сестра. Скорость ветра уже уменьшилась, и существовала надежда, что ветер израсходует свои силы в следующие двадцать четыре часа.

– У Леды теперь появился шанс, – сказал Пол. – Под наблюдением Этьена и, конечно, Рауля. – Он поднял мою руку, которую держал в своей, и прикоснулся к ней губами. – Твои молитвы были услышаны и, мои тоже.

Я вздрогнула.

– Если бы ты не вернулся…

– Но я вернулся. Я здесь.

– Ты видел своего отца?

– Я виделся с ним мельком. Должен к нему сейчас спуститься. Похоже, что он очень расстроен всем этим.

– Да. – Я посмотрела на Пола, и мои дикие предположения относительно Василиса растаяли, когда я увидела это сильное, загорелое лицо, твердый и в то же время нежный рот и карие глаза, окруженные густыми темными ресницами. Как я могла вообразить, что Василис мог причинить какой-нибудь вред Леде? Он ведь был отцом Пола! Отцом Алексиса! Он был временами резок, но, конечно, не был злым.

Дверь гостиной открылась, и вошел Этьен. Пол и я оглянулись одновременно.

– Ну, как она? – спросил Пол.

Небольшая морщинка по-прежнему лежала на лбу Этьена, но голос прозвучал достаточно уверенно:

– Нервы спины повреждены. Она не должна двигаться по меньшей мере в течение недели. Затем нам нужно будет как-то доставить ее в больницу, чтобы можно было ее прооперировать.

– В Афинах?

Он покачал головой:

– Я хотел бы доставить ее в Париж, если только это можно устроить. Чтобы она была совершенно неподвижной, нужно одеть ее в гипсовый корсет. Это можно будет сделать в больнице в Афинах. – Морщинка на его лбу стала глубже. – Но как доставить ее туда? Ты говоришь, что ни один самолет, хоть чуть-чуть больше, чем тот, который ты пилотировал сегодня, не сможет приземлиться на острове?

– Сейчас нет, но мы можем отвезти ее по морю.

Лицо Этьена разгладилось.

– Конечно! Это будет и безопаснее, и легче. А потом короткий перелет в Париж! Да, все устроим именно так. Мне нужно проконсультироваться с твоим отцом, если можно.

– Конечно. – Пол открыл дверь. – Ты извинишь нас, Стейси?

Оставшись одна, я подошла к окну и стала смотреть на гнущиеся деревья, на волны, покрытые белой пеной, которые разбивались внизу о берег. Я чувствовала, силы покидают меня. Это была запоздалая реакция на стресс. Самое худшее было позади. Леда в руках знаменитого хирурга – одного из лучших во Франции, и у нее были все шансы поправиться. Пол жив и здоров. Со временем они, возможно, поженятся. А я вернусь в Англию.

Я попыталась вспомнить, как в мгновенном облегчении, которое испытала, снова увидев Пола, я старалась принять все таким, как есть, и не требовать от богов большего, чем они готовы были дать. Я была так погружена в свои мысли, что не слышала, как Рауль вошел в комнату, пока за моей спиной не раздался его голос:

– А где Этьен?

Я быстро обернулась:

– Они с Полом пошли к Василису, чтобы доложить ему о состоянии Леды, о том, что вы планируете сделать. Как она сейчас?

Он пожал плечами:

– Она спит. Этьен сделал ей укол. – Его подвижное темное лицо выглядело обеспокоенным. Он был полностью погружен в свои мысли. – Она ведет себя очень нервно, как будто чем-то напугана, хотя не испытывает боли в раненой спине. Сестра приедет сюда завтра и будет ухаживать за ней, пока ее можно будет перевозить.

– Она полетит, как я поняла, в Париж?

– Да. Этьен хочет этого. – Его беспокойный взгляд слегка изменился. – Я тоже хочу этого, очень хочу.

На следующее утро ветер утих. Это было просто чудом. Мы проснулись солнечным, золотым днем. Море было спокойным и синим, его гладкую, как зеркало, поверхность, не волновала почти никакая рябь, небо – безоблачное и сверкающее своим обычным несказанным светом. Только поломанные деревья и сорванные стебли и цветы, мусор на лужайках напоминали о минувшем шторме.

Сиделка должна была прибыть в полдень. Этьен собирался улететь обратным рейсом. Я не удивилась, узнав, что Рауль остается.

– Будет лучше для всех, если я останусь здесь, и Василис разрешил мне это, – объяснил он. – Я буду наблюдать за Ледой и, когда попытаемся перевезти ее в Афины, буду ее сопровождать. А также на пути в Париж.

Я не видела Леды несколько дней. Сиделка – худая темноволосая женщина лет тридцати – входила и выходила бесшумно, принося еду в гостиную и все время следя за своей подопечной. Пол улетел вместе с Этьеном в Афины, потому что у него были какие-то дела, требовавшие его присутствия. Василис оставался в заточении в своем кабинете большую часть дня, появляясь только за столом, где он выдерживал официальную отстраненную манеру в отношении всех, даже Рауля. Или, может быть, это Рауль был с нами необычно сдержан?

Я проводила время на пляже с Ники, стараясь воспользоваться солнцем как можно больше в последние дни. Мне казалось неудобным начинать сборы, пока не уедет Леда, а с ней Рауль и сиделка. Когда вилла перестанет выглядеть как больница и вернется к своему нормальному ритму жизни, я сообщу Василису о намеченной дате отъезда, а потом как-нибудь соберусь с силами сказать об этом Полу.

С тяжелым сердцем я начала постепенно собирать наши вещи, не желая говорить Ники о предстоящем отъезде, пока не будет назначена точная дата.

Пришло сообщение о том, что Этьен и Элен уже вернулись в Париж; теперь все было готово для приезда туда Леды.

– Завтра мы уедем, – объявил Рауль. – Погода отличная, и Леда окрепла. Она хочет поговорить с тобой, Стейси. Ты придешь к ней сегодня попозже, после обеда?

– Конечно, – сказала я, – как хорошо, что ей лучше!

В спальне было прохладно и царил полумрак, окна были зашторены, чтобы не пропускать ослепительный солнечный свет. У кровати стояли цветы, которые прислали Мария, доктор Сикилианос, Гермиона и другие друзья. Леда, неподвижно лежавшая на спине, протянула ко мне руки в приветствии, когда я подошла ближе к кровати.

– Я очень хотела повидать тебя, Стейси, чтобы поговорить, но Рауль не разрешал. – Она слегка улыбнулась. – Он очень строгий доктор.

Лицо ее порозовело, черты лица стали менее напряженными, но все же она выглядела ужасно слабой.

Я села на стул, на который она мне указала, и сказала:

– Я тоже хотела повидать тебя, но Рауль сказал: никаких посетителей!

Она сделала отрицательное движение, шевельнувшись на подушке.

– Нет, Рауль сказал, что мне не следует волноваться. Он знал, что, если придет дядя Василис, я испугаюсь.

– Испугаешься?

Она повернула ко мне голову. Темные глаза запали глубже, чем обычно, в глазные впадины вокруг них залегли тени. Она посмотрела на меня с непонятным выражением:

– Я уезжаю. Не думаю, что когда-нибудь вернусь на Меленус. До тех пор, пока… – Она замолчала, сглотнув, и затем продолжала: – Я хотела тебя видеть, Стейси, чтобы сказать, что освобождаю тебя от обещания. Я никогда не выйду замуж за Пола.

– Никогда не выйдешь за Пола? – переспросила я. – Но ты ведь его любишь! Ты говорила, что всегда этого хотела, мечтала об этом.

Она кивнула:

– Я продолжаю любить его. Но этого недостаточно. Если я буду… дядя Василис сказал… – Она закрыла глаза, будто не в силах говорить.

Я положила руку на ее тонкую, неподвижно лежащую на простыне кисть:

– Не говори об этом, если это тебя расстраивает.

Несколько минут она лежала молча, с закрытыми глазами. Затем раскрыла их и посмотрела на меня:

– Я хочу, чтобы ты поняла, почему я никогда не смогу вернуться сюда. Он хотел убить меня. Я подошла к ступеням, а он стоял там. Я спросила, где Пол. Когда он указал вниз, на вас обоих, я рассердилась, почувствовала ревность. Я не видела, что с вами был Ники, и подумала, что вы встречались – встречались тайно. Я сказала дяде Василису, что ты обещала оставить Пола и уехать. И тогда… тогда он набросился на меня. Он… он сказал: «Какой женой ты сможешь стать для такого мужчины, как Пол? Ты будешь не чем иным, как обузой! Я никогда не допущу этого. Я сначала убью тебя!» – Голос Леды задрожал, но она продолжала: – Это было ужасно. Он протянул ко мне руку. Мне показалось, что он собирается ударить меня. Я повернулась и соскользнула на ступени. Он не пытался помочь. Он стоял, стоял, глядя, как я падаю.

– Может быть… может быть, ты вообразила это? – сказала я. Мой голос был таким же неуверенным, как голос Леды. По спине пробежал холод, пока я сидела и слушала ее рассказ – настолько неправдоподобно он звучал. Или это мне не хотелось верить?

Она покачала головой:

– Сначала я тоже думала так. У меня были кошмары. Рауль знает. Я не могла спать даже с таблетками, которые он давал мне, и тогда я ему рассказала. Он, как и ты, сказал, что дядя Василис не собирался причинить мне вред. Но тогда я вспомнила, как он смотрел на меня, вспомнила выражение его глаз и поняла, что он меня ненавидит. – Она начала плакать, тихо, молча. Слезы сбегали по ее бледным щекам. – Я знала его всю мою жизнь. Он был моим опекуном, я думала, что он меня любит…

Она была такой жалкой и трогательной в своей слабости и своем горе! Я взяла ее холодную руку в свою, говоря:

– Пожалуйста! О, пожалуйста, Леда, не плачь! Ты снова заболеешь и не сможешь завтра уехать!

Она смахнула слезы и произнесла более спокойно:

– Да, завтра я уеду с Раулем. Он сделал мне предложение – выйти за него. Мы будем жить в Париже. Он сказал, что я полностью поправлюсь после операции, которую мне сделает Этьен. Он надеется, что я смогу иметь ребенка, может быть, с помощью кесарева сечения. Но если я не смогу, ему все равно. Мы возьмем ребенка на воспитание или усыновим.

– Но если ты все еще любишь Пола, означает ли это, что ты поступаешь честно по отношению к Раулю?

– Рауль знает о моих чувствах, потому что он уже делал мне предложение раньше, и не однажды. Но мои мысли были всегда полны Полом. Рауль говорит, что, когда я уеду отсюда, я изменюсь, найду другую любовь. И я думаю, что это может оказаться правдой. Я хочу забыть о Меленусе и обо всем, что здесь произошло. И так, со временем, я забуду о Поле. – Она посмотрела на меня, и глаза ее, встретившие мой взгляд, были странно печальными. – Ты действительно подходишь Полу. Ты будешь ему под стать, а я никогда бы такой не стала.

Я почувствовала, что на глаза набегают слезы.

– Пожалуйста, Леда, будь счастлива! Я не перенесу, если ты будешь печальной!

– Я постараюсь, Стейси. Прощай. Мы – друзья.

– Навсегда, – сказала я, наклонилась и поцеловала ее худую щеку. – Мы когда-нибудь встретимся снова, я надеюсь.

В голове царила суматоха, мысли разбегались, пока я спускалась вниз по ступеням. Я испытывала чувство невыразимого облегчения, потому что Леда освободила меня и Пола. Но очень беспокоилась о ней, надеясь от всего сердца, что она поправится и найдет свое счастье с Раулем. Он знал все о ее хрупком здоровье, о ее шансах на будущее и все же хотел жениться на ней; не потому, что ему было ее жалко или он испытывал какое-то чувство долга, а потому что он действительно любил ее. Потом мои мысли обратились к Василису и моему страху перед ним.

Как будто король демонов, вызванный произнесенным заклинанием, он открыл дверь своего кабинета и появился на пороге. Стоял и ждал, когда я подойду, не оставляя никакой возможности избежать встречи с ним.

– Ты навещала Леду? Ну, как она?

Я ответила кратко:

– Мне кажется, ей много лучше.

Он кивнул:

– Она уедет завтра.

Я не знала, известно ли ему о намерении девушки не возвращаться и о том, что они с Раулем собираются пожениться. Когда я встретила мрачный взгляд свекра, я подумала, что тоже хотела бы навсегда покинуть остров, что даже мысль остаться на Меленусе под давлением Василиса, пусть и с Полом, пугала меня. Он будет присутствовать постоянно, все время воздействовать на нашу жизнь. Он будет стремиться руководить нами и, уж конечно, руководить Ники.