Текст книги "Похождения Штирлица (Операция 'Игельс')"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)

– Что ? – Штирлиц выжидающе посмотрел на капрала.

Капрал замялся.

– Смелее, смелее, говорите, не стесняйтесь, – подбадривал капрала Мюллер.

– Я сказал... – капрал переминался с ноги на ногу, – я сказал, что в Берлине трудно найти второго такого...

Гм... авантюриста.

– Ну положим не совсем так, но смысл довольно близкий, -добавил Мюллер невинно ухмыляясь, – Как вам это, нравится Штирлиц? Я бы на вашем месте не потерпел. Однако, я даже готов его понять! Признайтесь-ка, Штирлиц, какую гадость вы отправляли товарищу Сталину ?

– А пошел ты... – огрызнулся Штирлиц, – Я тут в поте лица веду радиоигру с Москвой, а всякие безмозглые солдафоны мешают мне исполнять свой долг перед Рейхом !

– Слышали, болваны ?! – рявкнул Мюллер солдатам, – марш отсюда!

"А здорово я их отшил !" – порадовался про себя Штирлиц. Когда солдаты вышли Мюллер снова обернулся к Штирлицу:

– Да, Штирлиц, вы не так просты, как кажется. Однако между нами: почему я ничего не знаю об этой вашей операции ?

– Дело в том, дружище Мюллер, что это моя самая сверхсекретная операция, сказал Штирлиц шепотом.

– Ах вот как – самая сверхсекретная операция, – Мюллер тоже перешел на шепот, – тогда понятно, почему эти болваны вас сразу засекли. А можно поинтересоваться, как у вас успехи ?

– Прекрасно, Мюллер, недавно русские прислали мне новую радистку и настоящую советскую рацию !

– Браво, Штирлиц, я вас от души поздравляю! Но... еще один нескромный вопрос: вы эту радистку видели ?

"Неужели и Мюллер клюнул !!!" – Штирлиц был в восторге.

– Конечно.

– Ну и как она, я имею ввиду из себя ?

– Да ничего, – Штирлиц насторожился, – но хочу тебе сказать, что все эти русские весьма оригинальны.

– Штирлиц, у меня есть к вам предложение: давайте подсунем эту нашу, то есть вашу, радистку Борману. Он любит оригинальность. Тогда русские вам еще больше поверят, а мы будем вовремя узнавать обо всех его гадостях.

– Иметь у Бормана свою секретаршу – это совсем неплохо, – сказал Штирлиц после некоторого раздумья, – но это, все-таки, рискованно. Я должен еще подумать.

– Бросьте, Штирлиц! Какой может быть риск в приемной у этой жирной свиньи! Хотя, пожалуй, подумайте, это пойдет вам только на пользу, – Мюллер хихикнул, – Желаю вам удачи !

Когда дверь за Мюллером закрылась, Штирлиц принялся ожесточенно чесать затылок. Идея Мюллера Штирлицу очень понравилась, но делить Катюшу с Борманом ему совсем не хотелось, а отказывать Мюллеру не следовало. Тяжкие раздумья тяготили неспокойную голову штандартенфюрера Штирлица.

"Первым делом надо сообщить Родине о моей новой операции, – думал он, – а потом я что-нибудь придумаю"... Штирлиц подошел к телефону и набрал номер радистки.

ГЛАВА 2

На столе Шелленберга лежал интереснейший документ. Смысл его был Шелленбергу непонятен и начальник SD перечитывал его уже в пятый раз:

" Приказываю присвоить т. Штирлицу звание группенфюрера. Верховный Главнокомандующий J. Sтаllin."

"Не понимаю, – размышлял Шелленберг, – Что значит "т." ? Наверное, должно быть "г.", поскольку слово "господину" начинается на "г.". Но почему тогда напечатали именно "т.", а, например, не "п.", не "р."..?" Еще его мучили сомнения относительно того была ли в вермахте ставка "Верховный Главнокомандующий": "Если была, то почему я этого не знал? А если нет, то почему им ее дали, а нам – нет ?" В эту минуту Шелленберг бессовестно завидовал вермахту.

Еще сильнее его интересовало кто такой J. Sтаllin, но вспомнить это имя Шелленбергу никак не удавалось. Правда, буква "J" наверняка означала "Juкоw", но он не мог вспомнить, где и когда слышал эту фамилию.

После долгих размышлений Шелленберг наконец решил отправить бумагу Борману на подпись. Это был самый верный способ от нее избавиться: партайгеноссе Борман никогда не возвращал чужих документов.

Шелленберг вызвал адъютанта.

***

Тем временем сопли не давали покоя советскому разведчику и Штирлиц вызвал врача. Конечно, врача можно было и похитить, как предписывала Советским разведчикам в Германии последняя инструкция профсоюза, но Штирлиц решил проявить инициативу, столь ценимую в наше время, и поступить неформально вызвать врача рейхсканцелярии. Он был уверен в том, что Центр его простит.

Врач пришел очень быстро.

– На что жалуетесь ? – спросил он с порога.

– Насморк, доктор, – жалобно ответил Штирлиц и высморкался.

– Тогда раздевайтесь, – велел врач. Штирлиц разделся.

Доктор посмотрел его глаза, прочистил уши, долго выстукивал грудь, потом осмотрел руки, ноги и постучал Штирлицу по коленям резиновым молоточком. При этом он все время что-то бормотал про себя. Наконец, он выпрямился и сказал:

– Так. Ребра целы, – Врач почесал вспотевшую лысину, – Я подозреваю у вас особо острую форму ОРЗ.

– Что же мне теперь делать, доктор ? – Штирлиц не на шутку испугался.

– Не думаю, что у вас уже развилась хроническая дистрибуляция мышечных тканей. Операцию мы вам, наверное, делать не будем...

"Все ясно! – подумал Штирлиц, – Я нарвался на нашего же провокатора из 2 МОЛГМИ !!!"

– ...

Водки не пить; тушенки не есть; "БЕЛОМОР" не курить, – продолжал врач, – с незнакомыми девицами в ресторан не ходить.

Рука Штирлица медленно, но верно тянулась к бутылке с водкой: ему очень хотелось запустить ее в голову врача. Однако, врач был опытным диверсантом и, заметив осторожное движение Штирлица, стал столь же медленно пробираться к двери и все говорил, говорил, говорил... Когда Штирлиц кинул, наконец, бутылку он уже успел юркнуть за дверь. Штирлиц даже прослезился из-за того, что бутылка разбилась, не достигнув цели. Через пару секунд дверь приоткрылась и в нее протиснулась голова доктора.

– Слава ВКП(б) !!! – противным голосом прокричала голова и дверь снова захлопнулась.

Это действительно был советский диверсант из 2 МОЛГМИ. Через некоторое время на шум поднялась горничная Штирлица. – Что случилось? – спросила она, почувствовав запах водки и увидев на полу осколки стекла.

– Этот тип уже ушел?

– Какой тип? Доктор? – не поняла горничная, – Доктор ушел.

– А жаль...

– Товарищ Штирлиц, что у вас здесь произошло? – не унималась горничная.

– Ничего, – соврал Штирлиц, – Дезинфекция.

– Значит, можно убирать? – она видела, что Штирлиц говорит неправду.

– Конечно, фрау, – разрешил добрый Штирлиц.

Горничная пошла за веником, а в голове советского разведчика зачесалась новая идея: надо было подсунуть Борману не Катерину, а одну из прихожанок пастора Шлага. Мюллер, правда, их всех видел, но и его можно было ввести в заблуждение. Оставалось только незаметно заставить Бормана искать себе новую секретаршу. "А потом я к нему приду и он попросит секретаршу у меня, размышлял Штирлиц, – главное, чтобы Борман не догадался, что здесь замешан я".

Он уже потянулся к телефону, чтобы договориться со Шлагом, но вдруг телефон зазвенел сам. "Неужели – Шлаг ?" – изумился Штирлиц.

Но это был Борман:

– Здравствуйте, Штирлиц! – затараторил партайгеноссе, – у меня к вам есть один вопросик.

– Спрашивайте, – печально ответил Штирлиц: сейчас Борман был ему совсем не нужен.

– Штирлиц, почему вы не на работе?

– Я всегда на работе, – огрызнулся Штирлиц.

– Наверное, вы всегда на боевом посту, но на работе я вас найти сегодня не могу, – у Бормана было хорошее настроение. Он только что получил от Шелленберга приказ о повышении Штирлица и радовался, что так и оставит его штандартенфюрером.

– Партайгеноссе, у меня насморк, – прогнусавил Штирлиц, – врач уложил меня в постель...

– Не в этом дело, Штирлиц. Вы не знаете кто такой J.Sтаllin? – Борман помолчал. – Он вами весьма интересовался.

– Сталин? – переспросил Штирлиц, – Не знаю такого. А чего ему нужно?

– Чего, чего... Так... Пустяки, – Борман обиделся и хотел насолить Штирлицу, – Написал на вас анонимку.

– А почему он отправил ее тебе, а не Мюллеру?

– Да кто же его знает? – Борман решил, что пора прощаться. – Ну, пока хи-хи, коллега, болей, тебе покой нужен...

– Нет, нет, нет! – оборвал его Штирлиц – он решил действовать решительно и без промедлений, – Борман! У твоей последней секретарши слишком широкие бедра!

– Что! – вскричал партайгеноссе, – А ну повтори!

– Зад у твоей последней секретарши слишком толстый! – по слогам повторил Штирлиц.

– Ах, бедра моей последней секретарши... – сообразил Борман, – а разве они широкие? Я как-то и не замечал.

– Широкие, Борман, широкие, – убеждал его Штирлиц, – ты, старина отстал от жизни.

– Нет, дружище, – сопротивлялся Борман, – может для тебя они и широкие, а мне – в самый раз.

– Нет, Борман, нет! Сейчас во всем мире модно иметь секретарш с узким задом.

– Правда модно?

– Правда, правда. Не буду же я обманывать самого рейхсляйтера!

– Тогда ладно, – облегченно сказал партайгеноссе, – поищу себе другую. Спасибо, Штирлиц, до свиданья.

Штирлиц хотел уже крикнуть: "Как – до свиданья?!" – но Борман опять заговорил:

– Чуть не забыл! Помоги мне с новой секретаршей...

– Я подумаю, – пообещал Штирлиц.

Советский разведчик ошибался редко.

ГЛАВА 3

Рейхсляйтер Борман сидел в своем кабинете и размышлял о смысле жизни, что случалось с ним нередко.

" Это, конечно, скверно, – думал Борман, – что Штирлиц не пришел к Еве Браун. Хи-хи. Но английский агент – тоже неплохо. Странно только, почему Фриц отдал письмо не Штирлицу, а этому шпиону?"

От сильного удара ноги дверь распахнулась и на пороге появился Штирлиц. За руку он держал смазливенькую блондинку с черными глазами.

От неожиданности Борман подпрыгнул и сунул руку в ящик стола: с утра он не успел насыпать кнопок на стулья.

– Штирлиц, это вы? – кнопки кончились и рука Бормана лихорадочно шарила по ящику в поисках новой коробки.

– Ослеп ты, что ли? – добродушно улыбнулся Штирлиц. – Я тебе новую секретаршу привел...

– Кого-кого? – переспросил Борман, пытаясь открыть коробку с кнопками одной рукой.

– Секретаршу, – по слогам повторил Штирлиц. – Анхен, хочешь работать у Бормана? – обратился он к девушке.

– Хочу, – робко ответила Анхен.

Борман часто заморгал глазами. Ему удалось-таки вскрыть коробочку с кнопками и он начал понимать смысл происходящего.

– Штирлиц! Вы нашли мне секретаршу?! – Рейхсляйтер радовался как ребенок, – Штирлиц, дайте я вас поцелую!

– Не надо, партайгеноссе! – испугался Штирлиц.

– Штирлиц, – Борман, вдруг, перешел на шепот, – а у нее нормальные бедра? Где-то здесь у меня была линейка...

– Ну что вы, – попытался удержать его Штирлиц, – Как-нибудь в другой раз.

Но Борман продолжал искать что-то в столе.

– Господи, а сколько же было у моей предыдущей... – он уставился в потолок, – Нет, не помню. А ведь записывал...

– В другой раз, дружище, в другой раз.

– Ладно, придется в другой раз, – от огорчения Борман сел на коробку с кнопками и на его лице появилось выражение невыносимого страдания.

– Ступайте, Штирлиц, – произнес он сдавленным голосом, -дальше я сам.

Штирлиц дружески похлопал Анхен по спине и молча вышел. За дверью стоял Мюллер.

– Это и есть русская радистка? – испуганно спросил он.

– Да.

– Штирлиц, помнится мне вы боялись за эту свою радистку?

– Я и сейчас за нее боюсь, – соврал Штирлиц.

– А вот я теперь боюсь за Бормана...

– С чего бы это? – Штирлиц почувствовал неладное.

– Из церкви вашего Шлага мои ребята вытащили в тот раз центнер динамита! А эту девчонку я там видел среди прихожанок! – Я сам ее пригласил, – усмехнулся советский разведчик. – Штирлиц! Вы – герой! – вскричал пораженный Мюллер. Дверь приоткрылась и в нее просунулась голова Бормана.

– Извините, – бросил он Мюллеру, – Штирлиц, на минутку. Штирлиц вошел. Секретарши нигде не было.

– Где Анхен, – спросил он.

– В соседней комнате, – ответил Борман шепотом, – Послушай, она ведь работала на Шлага!

– Ну и что?

– Вы слишком ему доверяете, одна из его прихожанок оказалась английским агентом, да еще мужчиной!

– Поверь мне, это – женщина, – успокоил его Штирлиц.

– Правда? Ну тогда ладно... – Борман помолчал, – Кстати, как твое здоровье?

– Врач – скотина. Уходя, написал на стене моего дома: "СМЕРТЬ НЕМЕЦКИМ ОККУПАНТАМ !"

– То-то народу там наверное собралось! – посочувствовал Борман.

– Да. Ну, мне пора: Мюллер ждет.

– Ну, беги, беги...

Штирлиц вышел. "Как бы мне его отблагодарить?" – думал Борман.

При этом его рука машинально выводила на листе бумаги: "ШТИРЛИЦ – ДУРАК". "...

Дурак, дурак, дурак... – думал Борман, – Стоп! Я – дурак, а не Штирлиц! Я же так и не отдал ему мое письмо от Евы Браун! Болван! Кретин!! Идиот!!!" Он выбежал в коридор, но Штирлица там уже не было.

"Впрочем, так даже лучше, – сообразил Борман, несколько придя в себя, сделаю так, чтобы он ни о чем не догадался". Существовал только один верный способ сделать так, чтобы Штирлиц не догадался. И Борман знал его. Он положил письмо Евы в сейф, накрыл его запиской "ШТИРЛИЦ – ДУРАК" и запер на два секретных замка. Затем он позвонил дежурному и попросил его передать Штирлицу, когда тот вернется, что Борман просил зайти. После этого Борман позвал Анхен и они вместе поехали в кино.

***

"Все, – подумал Штирлиц, – Игры в демократию кончились: пора сознательно обрекать себя на трудности".

– Мюллер, как вы думаете, какую очередную операцию против русских предпримет ваше командование? – решительно спросил он. – Господи, да откуда же мне знать! – ответил Мюллер.

– И все-таки? – Штирлиц нащупывал в кармане пистолет.

– Да зачем вам это нужно? – поинтересовался Мюллер, – Вы что, русский агент?

– Да. Не двигаться. Стреляю без предупреждения, – произнес Штирлиц сквозь зубы, ткнув Мюллера своим маузером в спину. – Исаев! Вы свихнулись? – Мюллер не на шутку испугался.

– Здесь же люди кругом!

В этот момент охранник, стоявший в конце коридора, почувствовал неладное. Он подбежал к Штирлицу сзади и выбил пистолет. Но Штирлиц и не думал сдаваться: он укусил охранника за палец, повалил на пол и начал пинать ногами. Мюллеру стало жаль бедного парня и он, похлопав Штирлица по плечу, сказал тихонько: – Штирлиц, перестаньте пожалуйста лупить этого молодого человека, вы и так вели себя сегодня слишком неприлично.

– Этот фашистский звереныш напал на меня сзади!

– Прекратите, Штирлиц! – повторил Мюллер, – Вы ведь находитесь в имперской канцелярии, а не у себя на даче.

Штирлиц сочувствующе посмотрел на охранника и отошел в сторону.

– А признайтесь, с чего это вы полезли на меня с пистолетом? – продолжал Мюллер, – Честно говоря, от вас я такой шутки не ожидал.

– А с чего это ты назвал меня русским шпионом? – вопросом на вопрос ответил Штирлиц.

Мюллер замолк, он почувствовал себя виноватым перед Штирлицем и думал теперь как загладить вину. А Штирлиц, решив, что сознательно обрекать себя на трудности слишком опасно, спросил: – А почему ты называл меня "isаyеw", что это слово означает?

– Не знаю, – ответил Мюллер, – Это у меня от страха вырвалось, – и, помолчав, добавил, – А если хочешь знать, что у нас замышляют против русских, то сам сходи завтра на совещание. – Но меня туда не приглашали...

– Приходи так, никто тебя не прогонит. А сейчас пойдем в наше любимое местечко и забудем то, что сегодня случилось.

В это время избитый Штирлицем охранник дополз до своего поста и включил сигнализацию. Завыла сирена.

– Побежали скорее! – крикнул Штирлиц Мюллеру и старые друзья скрылись за поворотом коридора.

***

Темнело. Борман снова сидел в своем кабинете. Зазвонил телефон. Борман снял трубку. Звонил дежурный:

– Партайгеноссе, – сказал он, – пришел Штирлиц. Я отправил его к вам.

Борман улыбнулся и довольно потирая руки прошел в смежную с кабинетом комнату.

Минут через десять в кабинет вошел Штирлиц. Они с Мюллером успели сходить не только в свое любимое местечко, но и в пяток других и теперь Штирлица слегка качало. Штирлиц огляделся: Бормана нигде не было.

– Вот гад! – сказал Штирлиц громко. – Смотался...

Он собрался уже уходить, но заметил в самом темном углу кабинета сейф.

– Ага! – произнес Штирлиц, – Вот тебе за это!

Он подошел к сейфу, довольно быстро вскрыл его перочинным ножом и вытащил записку Бормана. Борман дрыгался от смеха в соседней комнате: он видел все через потайную щелку.

"ШТИРЛИЦ – ДУРАК", – прочел Штирлиц и улыбнулся. Борман не мог понять, почему Штирлиц улыбается, он не знал, что советское командование сообщает так своему разведчику об очередном повышении по службе.

Штирлиц сунул записку в карман, поближе к сердцу и выбежал из кабинета. Письма Евы Браун он не заметил.

От досады Борман рвал на себе волосы.

ГЛАВА 4

Во время последней бомбежки в бункере фюрера прорвало канализацию. По этой причине, а также по предложению Мюллера совещание верховного командования рейха было перенесено в кабачок "На Шпрее". Геббельс, министр пропаганды, долго возмущался этим: ему был дорог чистый и непорочный моральный облик великого фюрера. – Побеспокойся лучше о его физическом облике, – возразил Мюллер, – раздобудь нормальную выпивку.

– О своем бы облике подумал, – добавил Борман, – и моральном, и, хи-хи, физическом.

Великий фюрер частенько маялся животом, почему во время последнего совещания с ним и случилось дело не совсем приличное. Геббельса тогда за недоброкачественное пиво лишили квартальной премии, но план очередной операции тем не менее погиб безвозвратно и русским удалось изменить положение на фронтах в свою пользу. Смех же Бормана объяснялся слепой любовью Геббельса к разного рода девочкам, особенно молоденьким киноактрисам, за что его и прозвали блудливым бычком. Последняя привязанность министра пропаганды обернулась для него длительным пребыванием в весьма обоснованном страхе и сейчас Геббельс только-только начал приходить в себя.

– На что вы намекаете? – вспылил Геббельс, делая невинное лицо.

– На то, что несчастная Магдочка столько времени глаз не могла сомкнуть, кстати с твоим многочисленным потомством, и никак, бедная, не могла понять, какие-такие государственные дела не позволяют тебе ночевать дома, – ответил Шелленберг. Он как ребенок радовался своей великолепной длинной фразе, хотя прекрасно знал, что Магда хорошо осведомлена о пристрастиях своего супруга.

– На что вы нмекаете? – повторил оскорбленный Геббельс.

– Да на то, что ты, боров жирный, слишком сильно увлекаешься молоденькими девочками, – толстый Борман засмеялся, назвав тощего министра пропаганды жирным боровом. Он хотел добавить что-то об аппетитненьких маленьких шлюшках, но тут распахнулась дверь...

– Для случки свиноматок нужен хряк! – На пороге стоял восхитительный Штирлиц, – а боров, извините, не способен соблазнить даже старую свинью, не то что киношную девочку.

– Штирлиц! – Воскликнул реабилитированный таким образом Геббельс. – Как вы здесь очутились? Ведь вы никогда прежде не посещали наших секретных заседаний!

– Скажите лучше, – перебил его Борман, – откуда вы узнали про борова?

Второй вопрос был стратегически менее опасен для советского разведчика и он не задумываясь ответил:

– А у нас, в исаевском районе воронежской области, об этом все знают.

– Да, в остроумии вам не откажешь, – тихо усмехнулся Мюллер. – Ну, раз уж вы пришли, посоветуйте нам, где провести заседание, а то "На Шпрее" нам всем уже порядком надоел.

– Могу пригласить вас, господа, в "Три поросенка", – ответил Штирлиц, это самое культурное место в Берлине, которое я знаю.

Мюллер горько усмехнулся, но вмешаться не успел: оказалось, что в "Трех поросятах" никто из присутствующих ни разу не был и предложение Штирлица было встречено с восторгом.

Похождения штандартенфюрера СС фон Штирлица после войны.

ШТИРЛИЦ НА КУБЕ

Эпиграф:

Штирлиц – это не фамилия. Штирлиц – это призвание.

ПРОЛОГ

На улице стояла жара и рота военнопленных. Товарищ Сталин отвернулся от окна и спросил:

– Так товарищ Жюков, вас все еще не убили?

– Нет, товарищ Сталин, – скорбно ответил Жуков.

– Тогда дайте закурить.

Жуков достал из кармана портсигар, подумал, давать или не давать, и протянул главнокомандующему последнюю папиросу. Товарищ Сталин покрошил папиросу в трубку, задумчиво закурил от протянутой спички и некоторое время молча посапывал трубкой с очень противным звуком.

Через десять минут он спросил:

– А как там чувствует себя этот ... Штирлиц, то есть товарищ Исаев?

– Ему, наверное, трудно, – неопределенно ответил Жуков.

– Это харашо, – сказал вождь, потирая руки. – У меня для нэго есть новое задание.

– Он просился в отпуск, – печально ответил Жуков.

– Товарищ Жюков, – сказал Сталин. – Если вождь сказал – задание, значит задание. И вообще, товарищ Жюков, кто у нас вождь – я или вы? Так что идите и па-адумайте.

ГЛАВА 1

Германия, май 1945 года, Берлин. Немецкие части бежали из Берлина в разные стороны. Даже Igеl'ю было ясно, что война проиграна.

Штирлиц торжествовал и ел тушенку большими банками. В Рейхсканцелярии уничтожали секретные архивы. Гитлер, страдая и качаясь от принятого шнапса, шел по коридору и заглядывал в двери. Офицеры, в стельку пьяные, горлопанили русские народные песни и не обращали никакого внимания на Фюрера, даже не предлагали выпить за партию. Уже совсем обессиленный мощными звуками "дубинушки", сопровождаемыми покачиванием рояля, Фюрер заглянул к Штирлицу.

Отрываясь от завязывания шнурков, Штирлиц вскочил и, выбрасывая руку вперед вместе со шнурками, выкрикнул:

– Хайль Гитлер!

Гитлер покосился на наколку на руке Штирлица, изображавшую репродукцию с плаката "Родина-мать зовет!", и сказал:

– Максимыч, ну хоть ты не подкалывай, – и вышел из кабинета.

В своем роскошном кабинете Мюллер собирал чемоданы и отдирал от стен различные непристойные картинки, изображающие различных красоток и любимого Фюрера на всяких торжественных мероприятиях. Картинки приклеились на редкость крепко и не отдирались.

– Мюллер, а куда это вы собрались? – спросил вошедший Штирлиц.

– В Бразилию; чертовски надоел холодный германский климат, – сказал Мюллер, засовывая в чемодан совок, детскую панамку и шмайссер.

– Значит, вот как? – Штирлиц недоверчиво достал кастет и взвесил его на руке. Мюллер заволновался.

– Штирлиц, езжай со мной, а? – примирительно предложил он. Штирлиц убрал кастет и достал другой, побольше, с надписью "дорогому товарищу Штирлицу от друзей по невидимому фронту...".

– Знаешь, Мюллер, давай поедем в твою Бразилию и возьмем с собой Шелленберга и...

И Бормана, а то без него скучно.

– Скучно!? – Мюллер поморщился и потер большую красивую шишку на затылке. Несмотря на разруху, кирпичи у Бормана водились, и в большом количестве. К тому же Борман был профессионалом.

– А как Германия отнесется к тому, что Штирлиц покинет ее в самый ответственный момент? – патриотически заметил Штирлиц.

– Ну, – задумчиво сказал Мюллер, – можно поехать под чьим-нибудь именем... Ну, там...

– Нужно мне чужое имя, – обиделся Штирлиц, доставая кастет. – Мне и своих хватает.

Мюллер задумался.

Штирлиц убрал кастет и, достав банку американской тушенки, озлоблено воткнул консервный нож в изображение какого-то президента на крышке банки. Президент обреченно скорчился. Мюллер покосился на нож и взглянул на свирепое рязанское лицо Штирлица, и все мысли о сказочных пейзажах Бразилии превратились в кошмар. Несмотря на дружеские отношения, Штирлица брать с собою не хотелось. Штирлиц мог напакостить хуже, чем Борман – это знали все в рейхе. Тем не менее Мюллер понимал, что Штирлица придется брать с собой, иначе он поплелся бы за Мюллером пешком. Мюллер вытащил панамку из чемодана и сказал:

– Знаешь, Штирлиц, ты поедешь в чемодане.

Штирлиц оскалил зубы в усмешке и достал третий кастет, самый большой со следами крупного хищного зверя на поверхности.

– Друг детства, а может, ты меня еще в кошелек засунешь? Сам в чемодан полезешь.

– Вообще-то, офицеры рейха не ездят в кошельках... – сказал Мюллер и надел свою форменную фуражку.

– И советские тоже, – заметил Штирлиц, на что Мюллер загадочно улыбнулся.

Неожиданно с грохотом распахнулась дверь и вбежал озлобленный Фюрер, тряся рукой с зажатым в мышеловке пальцем и злобно сверкая выпученными глазами.

– Обергруппенфюррер, что вы тут делаете? – прокричал с порога Фюрер. – А мы тут плюшками балуемся, – ехидно сказал Мюллер, пряча под стол бутылку шнапса. "Никогда спокойно не выпьешь в этой Германии", – подумал он.

– Господа! – вскричал Фюрер. Увидев Штирлица, он подумал и деликатно добавил: – И товарищи. – Штирлиц, польщенный вниманием со стороны самого Фюрера, скромно достал банку тушенки. – Господа! Берлин пора оставлять. На меня уже начинают обращать внимание на улице и хотят забросать кирпичами. Борман облизнулся. Забросать кирпичами Фюрера было мечтой его темного детства.

– А чего же вы шляетесь по городу, мой Фюрер? – сумрачно пробурчал Штирлиц. Фюрер посмотрел на него осуждающе.

– Но в магазины же я ходить должен! – заявил он. – Вождь должен посещать народные магазины.

– И народные сортиры по десять пфеннигов, – рыгнул Штирлиц себе под нос. Коровы, пошедшие на тушенку, были не высшего качества, если можно судить по отрыжке.

Фюрер слышал хорошо и скромно опустил глазки.

– Но оставить Берлин при такой канонаде будет непростым делом! -заметил Борман, высовываясь из-за двери и поднимая палец. Все прислушались. Канонады не было слышно. Борман засмущался и опустил палец. – А я во що предлагаю, поправляя папаху с красной полосой, сказал Геббельс, вместе с Борманом пробравшийся к Мюллеру в кабинет. – У дворе подле этого...

Як его?... Рейхстагу, стоить бочка такая...

С колесами...

Як ее?

– Цистерна, – услужливо подсказал вездесущий подхалим Шелленберг.

– Во-во! – обрадовался Геббельс и продолжил свою мысль.

– А в ей этот, як его...

Ну, горилка така недоперегната... – Закончив свою длинную мысль, Геббельс высморкался в пиджак Бормана и вытер потные ладони об свои красные штанины.

– Коньяк! – восхищенно облизнулся Шелленберг.

– Уже пустая, – заметил коварный Штирлиц. – Только литров двести осталось. Но у меня есть очень хорошая идея.

– Яка? – вылупил красные глазки Геббельс, вытирая нос.

– Я хочу подвесить под люк этой цистерны весь коньяк, который остался, а мы будем сидеть внутри.

– Ну, це не гарно... – мысли о коньяке покинули Геббельса, он поправил папаху и с гиканьем удалился, позванивая шпорами.

– А ванна и телефон там есть? – неожиданно спросил Мюллер, большой любитель комфорта.

– Нет, – ответил Штирлиц. – И фонтана с садом тоже нет. И секретарш тоже, так что партайгеноссе Борман может не ехать.

– А я что? А я ничего, – проснулся от мыслей о коньяке Борман. Все сочли своим долгом похлопать Штирлица по щеке, сказать "Вот такие мальчики спасут Германию" и удалиться собирать вещи.

Штирлицу эта процедура не понравилось, так как он очень боялся, что у сотрудников Рейха могут быть грязные руки. Из всех сотрудников Рейхканцелярии мыл руки после посещения ватерклозета один Мюллер.

Ранним утром в никому не известном предместье Парижа голодные американские солдаты разбирали завалы. Во дворе полуразрушенного дома они нашли полудохлую корову и цистерну с армянским коньяком. Корова равнодушно смотрела на союзников глупыми зелеными глазами.

– Майк, посмотри, эта цистерна полна коньяку, надо ее отправить в Штаты! восторженно заорал один из солдат, обладатель на редкость рваных штанов.

– Ты дурак, Боб, мы и сами можем это выпить, – сказал другой, вытирая свой красный нос, выдающий его принадлежность к некоторой профессии. – А корову я отвезу на ранчо.

– Нет! Я, пожалуй, заберу цистерну домой, и дома выпью, – заявил Боб. – А корова мне не нужна, у меня на ранчо курицы есть!

Остальные посмотрели на него негодующе.

– Не бойтесь, поделюсь, – поспешил пообещать напуганный вытащенными кольтами Боб.

Цистерна, наполненная людьми, была перетащена на борт теплохода "Virginiа". Шелленберг, увидев в дырку название теплохода, засмущался и собирался вылезти, но его уговорили не дурить. Теплоход отчалил, зверски пыхтя и шлепая колесами по воде.

– Штирлиц, уберите этот чемодан, – негодующе пропищал Борман, которому замок от чемодана прищемил ухо.

– Это не чэмадан, это кашэлек, – с грузинским акцентом заметил Штирлиц, убирая чемодан и отпуская Мюллера.

– Ох, курить хочется, – простонал Айсман, гулко стукаясь головой об стенку цистерны.

– Возьми "Беломор" в кармане пиджака, – сказал Штирлиц, пытаясь спичками зажечь металлический электрический фонарь. Кто-то толстыми пальцами Бормана начал сосредоточенно шарить по его карманам.

– Штирлиц, это ты хорошо придумал повесить под потолком бочку с армянским коньяком, а то бы мы тут плавали в спиртном и схватили бы белую горячку, заметил Борман, потирая прищемленное ухо.

– Только бы эти янки не надумали устроить пьянку по пути, – заметил Штирлиц, отдирая руки Бормана от своих карманов.

– Ох, не накаркай, – заметил Геббельс и набожно перекрестился.

– Черт, не горит, – прохрипел Штирлиц, бросая коробок на дно цистерны.

– Штирлиц, а Вы не подумали, как мы отсюда выберемся? – спросил Борман, облизывая вытащенную из кармана Штирлица банку варенья.

– А это не ваше дело, партайгеноссе.

Ранним утром из Брестского порта, во Франции, отчалил теплоход, державший путь в Нью-Йорк. Вся верхушка Третьего Рейха, порядочно укачанная во время перевозки цистерны, сидела на дне, покрытом окурками "Беломора", и томно смотрела на свисающую с потолка бочку с коньяком. Бочка соблазнительно покачивалась, и, расплескиваясь, коньяк капал вниз. Айсман негодовал. Любимый Фюрер, которому посчастливилось сесть под ней, к досаде всех офицеров, не пил, и от такого капанья жутко страдал. Также страдали и все остальные. Первым не выдержал Айсман. Он встал и, спотыкаясь о разложенные на полу чьи-то ноги, пересел поближе к любимому Фюреру.

– Подвиньтесь, – угрожающе заявил он и блаженно подставил широкую пасть с золотыми клыками под ниспадающую сверху струю.

Алкоголь быстро довел его до привычного состояния. Он попытался полезть к Фюреру целоваться, но вежливый Фюрер на редкость больно дал ему в глаз, не отрываясь от своих рассуждений на тему смысла жизни. Приняв Геринга за женщину, Айсман галантно сел ему на ноги. Геринг поморщился и, двигая толстым телом, попытался спихнуть его.

– Но мадам! – возмутился Айсман, но, получив удар кастетом по голове, упал к ногам Штирлица.

Вскоре они почувствовали, что в цистерне стало нестерпимо душно. Одуревший от темноты и вони, которую извергали носки Фюрера, развешенные по стенкам цистерны на булавках великого мерзопакостника, Борман с яростным рычанием вцепился зубами в ногу Штирлица.

– Штирлиц, если ты хочешь ходить на двух ногах, открой окно, – мягко попросил Шелленберг, отскакивая от разъяренного Бормана подальше.

– Вы не в кабинете, партайгеноссе, – заметил Штирлиц, методично колотя кастетом по голове Бормана, который кусался так яростно, что не чувствовал ударов по голове.