Текст книги "Нюрнбергский процесс, Преступления против человечности (том 5)"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 51 страниц)

Теперь же, фактически, демаркационная линия истолковывалась и применялась крайне ревностно, причем так, как это никак нельзя было предвидеть. Мы уже видели, какие далеко идущие последствия это имело для экономической жизни страны. Имелись также серьезные последствия с точки зрения местной администрации.

Население только ценой преодоления значительных трудностей могло переезжать из одной части французской территории в другую. Немцы, выдававшие пропуска на переезд, получили, таким образом, средство давления на французские власти. Это средство давления было тем более выгодным, что оно могло быть постоянно использовано и было весьма разнообразным.

Порой немцы могли менее строго применять правила разделения зон, в другое время могли осуществлять эти правила с крайней суровостью.

В качестве примера процитирую выдержку из документа, который представляю в качестве доказательства под номером РФ-1051.

Этот документ представляет собой письмо от 20 декабря 1941 года, адресованное Шлейером, сотрудником немецкого посольства, делегату Франции Де Бринону. В письме идет речь о выдаче пропусков германским гражданам, желающим выехать в неоккупированную зону. Французские власти, представляющие правительство де-факто, выступили с протестом по поводу того обстоятельства, что немцы вынуждали французские власти разрешать любому лицу, обладающему немецкими пропусками, въезжать в неоккупированную зону, где они могли, как можно себе вообразить, заняться любой деятельностью, включая шпионаж.

Письмо, которое я привожу, является ответом на этот французский протест. Хочу привести лишь последний абзац:

"В случае, если французское правительство будет создавать трудности в связи с просьбами о пропусках, подаваемыми с одобрения немцев, то в последующем более не будет возможности проявлять то же благоволение, которое выказывалось до сих пор в связи с выдачей пропусков французским гражданам".

Сказанное мною выше является лишь первым моментом, связанным с разделением страны. Первое разделение все же основывалось на документе соглашении о перемирии, хотя положения этого документа были превышены и могут быть оспорены.

Что же касается других разделений, о которых я буду говорить далее, то они были просто навязаны немцами без какого бы то ни было предупреждения и без ссылки на какой-либо правдоподобный предлог.

Я хочу напомнить, что немцы прежде всего отделили от остальной части Франции департаменты Верхнего и Нижнего Рейна и Мозеля, присоединив их к германской империи. Потом присоединили департаменты Нор и Па-де-Кале к зоне германской военной администрации в Бельгии.

Об этом факте свидетельствуют заголовки декретов германского военного командования, представленные Трибуналу в бельгийской "Официальной газете". Данное разделение существовало не только с точки зрения администрации германского военного командования, но признавалось и французской администрацией. Французская администрация продолжала существовать в указанных департаментах, но связи ее с центром были крайне затруднены.

В этой связи хочу привести документ РФ-1052. Это письмо от 17 сентября 1941 года, в котором сообщается о решении верховного командования германской армии не удовлетворять просьбу об установлении прямой телеграфной связи между правительством Виши и двумя северными департаментами.

Затем немцы создали внутри неоккупированной зоны так называемую запретную зону.

Создание такой запретной зоны наверняка соответствует будущим планам немцев по аннексированию более крупных территорий Франции. В начале своего выступления я представлял документы в этой связи. В этой запретной зоне не было каких-либо специальных административных правил, но для въезда и выезда из нее требовалось специальное разрешение. Возвращение в эту зону лиц, которые оставили ее ранее с тем, чтобы укрыться в других районах, могло осуществляться лишь постепенно и было связано со значительными трудностями.

Осуществление административных и экономических связей между указанными зонами было постоянно затруднено.

Этот факт хорошо известен. Все же я хочу привести в качестве примера один документ, и представляю его под номером РФ-1053. Это письмо от 22 ноября 1941 года, адресованное французской делегации. Я лишь кратко сошлюсь на его содержание, сказав, что германское командование соглашалось разрешать министрам правительства де-факто ездить в оккупированную зону, но отказывалось давать им разрешение ездить в запретную зону.

Желая дать Трибуналу возможность представить себе ситуацию в этих пяти зонах, я приложил к книге документов карту Франции, на которую нанесены указанные границы. Карта Франции имеет номер РФ-1054, но я не считаю необходимым представлять ее в качестве документального доказательства. Я просто хотел, чтобы Трибунал имел возможность по карте проследить, как Франция была разделена на аннексированные департаменты и различные зоны и где проходили границы. Кстати говоря, данная карта является репродукцией карты, которая была опубликована во время оккупации издателями Жираром и Барером и продавалась в то время в Париже.

Для того чтобы закончить с вопросом о разделе французской территории на зоны, я хотел напомнить Трибуналу, что 11 ноября 1942 г. германские вооруженные силы вторглись в так называемую неоккупированную зону.

Германские власти заявили тогда, что они не имеют намерения устанавливать в этой зоне военный оккупационный режим и что эта зона является так называемой "зоной операции". Но германские власти вообще не соблюдали никаких правил, установленных ими самими как для разных зон, так и для оккупированной территории.

Доказательства таких правовых нарушений в так называемой "операционной зоне" уже приводились в ряде случаев и вновь будут приводиться позднее в заключительной части настоящего выступления.

Указанное разделение Франции несло с собой неудобства, которые легко представить себе, когда речь идет о стране не слишком большой протяженности, жизнь которой весьма централизована. Помимо этого хочу указать, что существовала вторая форма лишения Франции суверенитета, которая заключалась в установлении контроля со стороны немцев над законодательными актами правительства де-факто во Франции.

Германская военная администрация, в соответствии со своей доктриной, через издаваемые ею декреты, естественно, осуществляла реальную законодательную власть по отношению к французам. С другой стороны, – и именно на это обстоятельство я хочу сейчас обратить внимание – немцы делали вид, что признают суверенитет французской власти, и по отношению к этой власти они осуществляли настоящую законодательную цензуру. Я представлю несколько документов в качестве примеров и доказательств этого факта.

Первый документ, который я предъявляю под номером РФ-1055, – письмо командующего вооруженными силами во Франции уполномоченному французского правительства при командовании германских вооруженных сил во Франции. Это письмо датировано 29 декабря 1941 г. и подписано доктором Бестом, который выполнял впоследствии в Дании и дипломатические, и полицейские функции. Я думаю, что нет необходимости оглашать текст этого письма, я оглашу лишь заголовок: "Тема: Проект закона о французском бюджете на 1942 год, а также нового французского финансового закона".

Германские власти считали, что они обладают достаточными правами для того, чтобы устанавливать бюджет французского правительства. Они не только вносили изменения в текст подготовленных правительством де-факто законов, но и давали указания в безоговорочной форме...

Третья форма лишения Франции суверенитета, использованная немцами, заключалась во вмешательстве при назначении на должности и при повышении чиновников в ранге. В качестве доказательства я предъявляю под номером РФ-1056 письмо командующего фон Штюльпнагеля де Бринону от 23 сентября 1941 г. Это письмо содержит различные замечания по вопросу о саботаже при уборке урожая и затруднениях в снабжении продовольствием. Я оглашу лишь последний абзац этого документа.

"В связи с этим я решительно требую, чтобы под единым руководством были быстро приняты меры, чтобы обеспечить снабжение населения продовольствием, а это мне представляется осуществимым лишь при условии, если энергичный и компетентный человек возьмет на себя руководство двумя министерствами".

По вопросу о контролировании назначений я представляю документ РФ-1057. Это письмо военного командования, датированное 29 ноября 1941 года. Я просто изложу содержание этого документа, указав на то, что германские власти возражали против назначения председателя Комитета связи по производству свекольного сахара. Таким образом, вы видите, как мало это относится к военным нуждам.

Я предъявляю далее документ РФ-1058, который также является письмом военного командования. Это краткое письмо, и я оглашу его:

"Прошу вас принять необходимые меры для того, чтобы супрефект Сен-Кентона господин Планакасань был освобожден от своих обязанностей и заменен так скоро, как это представится возможным, чиновником, осведомленным в вопросах, связанных с выполнением этой должности.

Господин Планакасань не находится на высоте положения при выполнении своих функций".

Теперь я оглашу документ более общего характера. Я предъявляю документ РФ-1059, который является секретным циркуляром от 10 мая 1942 г., адресованным военным командованием (административное управление штаба) всем главным комендатурам. Мы обнаружили на этом документе подпись доктора Веста.

"Контроль над французской политикой в вопросе о назначении чиновников на оккупированных территориях.

Изменения в составе французского правительства создают определенную возможность оказывать положительное влияние на французскую политику в вопросе о назначении чиновников на оккупированных территориях.

Поэтому я прошу вас указать тех высших французских чиновников, которых, с германской точки зрения, представляется возможным в первую очередь использовать и чьи фамилии могут быть сообщены французскому правительству, когда будет производиться назначение должностных лиц на ответственные посты".

Здесь мы видим, как далеко простирались щупальцы германского контроля и германской узурпации.

Представляю теперь документ РФ-1060. Это допрос Отто Абеця, являвшегося немецким послом во Франции. Допрос производился 17 ноября 1945 года комиссарами Берж и Саула в Генеральном информационном бюро в Париже. Этот документ подтверждает факт вмешательства немцев во французскую администрацию и содержит детали, свидетельствующие о том, что имело место дублирование такого контроля со стороны военного командующего и гестапо. Цитирую:

"Военный командующий во Франции, исходя из различных международно-правовых конвенций", – нужно учесть, что это высказывается Отто Абец, и нет необходимости указывать на то, что мы ни в коей мере не принимаем его концепции международного права, – "считал себя ответственным лицом и верховным судьей по вопросам поддержания порядка и сохранения общественной безопасности в оккупированной зоне. Основываясь на этом, он присвоил себе право давать свое одобрение в связи с назначением всех французских чиновников на различные посты в оккупированной зоне, равно как и в связи с сохранением ими этих постов. Что касается чиновников, проживавших в свободной зоне, которые в связи с выполнением ими своих обязанностей вынуждены были в последующем осуществлять их в оккупированной зоне, то военный командующий подчеркивал также необходимость давать свое одобрение на их назначение. На практике же военный командующий использовал заявленное им таким образом право только в случаях назначения чиновников, причем исключительно в смысле права вето, то есть он не вмешивался в процедуру отбора чиновников, подлежащих назначению, и ограничивался тем, что давал комментарии по некоторым из предлагавшихся фамилий. Эти комментарии основывались на информации, которую военный командующий получал от своих региональных и местных командующих, от своих различных административных и экономических ведомств в Париже, а также от полиции и гестапо, которые на том этапе все еще находились в ведении военного командующего.

Начиная с 11 ноября 1942 года в результате оккупации свободной зоны это положение вещей изменилось. Германские военные власти, расквартированные в этой зоне, потребовали предоставления им возможности высказывать свое мнение по поводу назначения чиновников во всех случаях, когда такое назначение могло быть связано с безопасностью германской армии. В свою очередь гестапо в этих двух зонах добилось фактической независимости по отношению к региональным и местным военачальникам и по отношению к военному командующему. Гестапо стало претендовать на право вмешиваться в связи с любым назначением, если такое назначение могло повлиять на выполнение гестапо своих полицейских функций.

С ноября 1942 года по декабрь 1943 года я был отозван в Германию и лично не мог быть свидетелем конфликтов, к которым привело такое положение вещей. Эти конфликты не могли не скомпрометировать самым сильным образом так называемый суверенитет правительства Виши. Когда я возвратился во Францию, то нашел ситуацию значительно ухудшившейся, так как гестапо, как в оккупирован-434 ной, так и в неоккупированной зонах, присвоило себе право ставить назначение префектов полиции в зависимости от своего согласия. Гестапо зашло настолько далеко, что само стало предлагать тех чиновников, которые должны были назначаться французским правительством. При моей поддержке военный командующий вновь стал бороться против этих неправомерных требований, ему частично удалось восстановить ту ситуацию, которая существовала до ноября 1942 года..."

Зачитанный мною документ знаменует переход к четвертой теме, которую я хотел бы изложить Трибуналу. В этой связи хочу подчеркнуть, что различные органы, осуществлявшие узурпацию суверенитета Франции, то есть военное командование, посольство и полиция, тесно сотрудничали между собой. К вопросу о последней я возвращусь в дальнейшем, а сейчас я предъявляю Трибуналу документ под номером РФ-1061, ПС-3614, о назначении Отто Абеца послом.

"Министерство иностранных дел, 3 августа 1940 г.

В ответ на запрос генерал-квартирмейстера, адресованный верховному командованию вооруженных сил и переданный последним в министерство иностранных дел, фюрер назначил Абеца, имеющего ранг министра, послом и в соответствии с моим докладом приказал нижеследующее:

1. Посол Абец должен выполнять во Франции следующие функции:

а) быть политическим советником военных органов;

б) поддерживать постоянный контакт с правительством Виши и представителем этого правительства в оккупированной зоне;

в) оказывать влияние в благоприятном для нас направлении на важнейших политических деятелей в оккупированной и неоккупированной зонах;

г) осуществлять политическое руководство прессой, радио и пропагандой в оккупированной зоне и оказывать влияние на лиц, которые отвечают за создание общественного мнения в неоккупированной зоне;

д) заниматься вопросом о германских, французских и бельгийских гражданах, возвращающихся из концентрационных лагерей;

е) являться советником тайной военной полиции и государственной тайной полиции в вопросе о получении документов, имеющих политическое значение;

ж) обеспечить сохранность всех принадлежавших государству и частным лицам произведений искусства, имеющих значительную ценность, и, в частности, произведений искусства, принадлежавших евреям, в соответствии со специальными инструкциями, которые были даны по этому вопросу.

2. Фюрер приказал в совершенно определенной форме, чтобы только Абец был ответственным во всех политических вопросах в оккупированной и неоккупированной Франции. В тех случаях, когда функции посла Абеца будут затрагивать военные интересы, он будет действовать лишь в согласии с военным командованием во Франции.

3. Посол Абец уполномочивается быть представителем фюрера при военном командовании во Франции. Он будет проживать в Париже, как и до настоящего времени. Он получит от меня инструкции для выполнения своей миссии и будет нести ответственность только и непосредственно передо мной.

Я буду весьма признателен, если верховное командование вооруженных сил (ОКВ) отдаст необходимые приказы соответствующим военным органам в максимально короткий срок.

Риббентроп".

Этот документ свидетельствует о тесном сотрудничестве между военным командованием и министерством иностранных дел.

Прошу теперь Трибунал обратиться в досье к разделу 3, посвященному идеологической германизации и пропаганде.

Когда я имел случай говорить Трибуналу о принудительном использовании рабочей силы и об экономическом разграблении, я указывал на то, что немцы забрали из оккупированных стран все имевшиеся там рабочие руки, товары и сырье. Они выкачивали из этих стран все их резервы. По отношению к интеллектуальным и моральным ресурсам немцы действовали точно таким же образом. Они ставили своей задачей захватить и устранить духовные резервы. Выражение "духовные резервы", представляющие огромное значение, не является изобретением обвинения. Я позаимствовал его у самих немцев. Я уже приводил Трибуналу выдержку из труда, который был представлен в качестве документа под номером РФ-5. Это – книга, опубликованная в Берлине нацистской партией. Автором ее является доктор Фридрих Дидьер. Название этой книги – "Работа для Европы". В ней имеется предисловие, написанное подсудимым Заукелем. Цитата, которую я хочу привести, находится на странице 1100 подборки документов. В книге имеется раздел, озаглавленный "Идеологическое руководство и социальная помощь". В ней автор рассматривает вопрос об идеологическом руководстве иностранными рабочими, которых миллионами насильственно доставляли в рейх. Такое внимание к идеологическому руководству в отношении столь важного элемента населения оккупированных стран примечательно уже само по себе. С другой стороны, очевидно, что эта озабоченность носит общий характер и распространяется на всех жителей оккупированных территорий, автор же в данном случае просто ограничил себя данным предметом. Я выбрал эту цитату, чтобы начать свой раздел, потому что она, как мне представляется, особенно удачно дает представление о германских планах по поводу пропаганды.

На странице 69 указанной книги, уже представленной в качестве доказательства, написано:

"Проблема идеологического руководства иностранным рабочим не столь же проста, как идеологическое руководство работающим рядом с ним немецким рабочим. Когда нанимаешь на работу иностранца, то гораздо больше внимания следует уделять устранению его психологических несовместимостей. Иностранцу необходимо привыкнуть к незнакомому окружению. Его идеологические сомнения, если у него таковые имеются, следует рассеять. Психологические установки граждан бывших вражеских государств следует опровергать столь же решительно, как и последствия иностранных мировоззрений".

В оккупированных странах немцы принимали меры для того, чтобы лишить каждого человека его психологических ресурсов и устранить имевшееся у него мировоззрение с целью навязать ему взамен концепцию нацизма. Такова была цель пропаганды. Такая пропаганда уже была введена в Германии и осуществлялась там неуклонно. Из процитированной статьи мы видим, что имела место также и озабоченность по поводу идеологического руководства немецким рабочим, хотя эта задача представлялась автору более простой. Когда мы сегодня говорим о нацистской пропаганде, то нередко испытываем соблазн преуменьшать значение такой пропаганды. Для недооценки значения такой пропаганды основания имеются, но это ложные основания. С одной стороны, когда мы рассматриваем пропагандистские работы и темы, нас нередко поражает их прямолинейность, их очевидная лживость, их ничтожество с интеллектуальной и художественной точек зрения. Однако, нельзя забывать и того, что нацистская пропаганда использовала все средства, как самые прямолинейные, так и более тонкие и нередко умелые методы. Существует и другая точка зрения – именно самые прямолинейные утверждения производят наибольшее впечатление на некоторые недалекие умы.

И, наконец, мы не должны забывать, что, если бы немцы выиграли войну, то эти описания, эти фильмы, которые мы находим нелепыми, в будущем составляли бы нашу основную, а вскоре и единственную духовную пищу. Мы часто слышим и другое высказывание, а именно, что немецкая пропаганда достигла весьма слабых результатов. Действительно, эти результаты крайне незначительны, особенно если принять во внимание те средства, которые находились в распоряжении этой пропаганды. Порабощенные народы не слушали немецкие новости и немецкие призывы. Они сопротивлялись. Но здесь опять-таки надо принимать во внимание то обстоятельство, что война продолжалась, что радиовещание стран, остававшихся свободными, вело великолепную контрпропаганду, и, наконец, то, что немцы со временем стали терпеть военные поражения.

Если бы события развивались иначе, то эта пропаганда, в конечном итоге, привела бы к молчаливому согласию со стороны наиболее важных элементов населения различных стран, а это было бы еще хуже, чем само подавление. К счастью, только очень малое меньшинство в различных странах оказалось коррумпированным немецкой пропагандой, однако, сколь малым бы это меньшинство ни было, это для нас основание для печали и справедливых сетований.

Лозунги немецкой пропаганды представляются нам менее ребяческими и менее нелепыми, когда мы подумаем о тех немногочисленных несчастных людях, которые, под влиянием этой пропаганды, вступали в легионы или войска СС, чтобы сражаться против своей родины и против человечности. Некоторые из этих людей искупили свои преступления, погибнув в этих бесчестных сражениях либо осужденные за свои преступления. Именно нацистская пропаганда ответственна за смерть каждого из этих людей и за каждое из совершенных этими людьми преступлений.

И, наконец, мы не уверены, что сегодня точно представляем себе реальные последствия нацистской пропаганды. Мы не уверены, что способны оценить весь тот вред, который она нам нанесла. Нации подсчитывают свои видимые раны, однако пропаганда – это такой яд, который растворяется в психологическом организме и оставляет следы, не поддающиеся распознанию. В мире все еще существуют люди, которые, вследствие пропаганды, которой они подвергались, полагают, может быть, смутно, что имеют право презирать или ликвидировать другого человека на том основании, что этот человек еврей или коммунист. Люди, которые так считают, все еще остаются сообщниками нацизма – и одновременно они его жертвы.

Один из моих коллег продемонстрировал на процессе, что в то время как физическое здоровье оккупированных народов оказалось серьезно подорванным, их нравственное здоровье представляется более крепким. Однако за нравственным здоровьем народов придется озабоченно следить в течение какого-то времени в будущем.

По этим причинам французское обвинение считает, что в формулировке обвинения на данном процессе имеется место для раздела о духовной германизации и пропаганде. Такая пропаганда сама по себе является преступным предприятием. Это, согласно определению, данному господином де Ментоном, нарушение условий духовной жизни, но одновременно это и средство и отягчающее обстоятельство всего комплекса преступных методов нацизма, так как такая пропаганда готовила успех нацистов и ей предстояло закрепить их успех. Сами немцы, как об этом свидетельствуют многочисленные цитаты, считали пропаганду одним из самых надежных видов оружия в тотальной войне. Более конкретно, мы рассматриваем пропаганду в данное время как средство и как один из аспектов германизации. Мне следует добавить, что немецкая пропаганда постоянно развивалась в течение многих лет и распространялась на значительных территориях. Она проявлялась в крайне разнообразных формах. Поэтому нам остается только вычленить некоторые из ее основных характерных черт и просто процитировать несколько характерных документов, подходя к этому главным образом с позиции ответственности определенных лиц и определенных организаций.

В течение длительного периода времени рейх создавал официальные службы пропаганды в ведомстве министерского типа, созданном еще в 1933 году и получившим название Министерства общественного просвещения и пропаганды, которое возглавил Геббельс, а подсудимый Фриче выполнял там важные задачи. Однако это министерство и его подразделения были не единственными органами, ответственными за вопросы пропаганды. Мы докажем, что в равной степени за пропаганду несут ответственность министр и министерство иностранных дел. Мы также докажем, что активную роль в пропаганде играла партия.

И, наконец, я упоминал здесь о том, что в оккупированных странах военные командования создавали органы пропаганды и проявляли большую активность. Этот факт следует присовокупить ко всем фактам, свидетельствующим о том, что германское военное командование осуществляло власть, весьма отличающуюся от той, которая при нормальных условиях считается военной властью. Путем такого ненормального расширения своей деятельности военачальники и высшее командование, в дополнение к преступлениям, совершавшимся ими в рамках их прямой компетенции, совершали действия, дающие основания для обвинения в совместной ответственности.

Немецкую пропаганду всегда отличают два дополняющих друг друга аспекта: негативный аспект и позитивный аспект. Негативный аспект или, в определенном смысле, разрушительный аспект заключается в запрещении или ограничении определенных свобод, определенных интеллектуальных возможностей, имевшихся ранее. Позитивный аспект заключается в создании документов или механизмов пропаганды, в распространении пропаганды, в принудительном проникновении ее в глаза, в уши, в мозг. Один специалист уже говорил, что у пропаганды два различных голоса: голос, отрицающий правду, и голос, произносящий ложь. Такая двойственность "ограничивающей" пропаганды и "конструктивной" пропаганды существует в различных сферах выражения мысли.

Теперь я упомяну о мерах, принимавшихся немцами по отношению к собраниям и объединениям. Немецкие власти всегда принимали меры к тому, чтобы в оккупированных странах ликвидировать право на собрания и право на объединения. Здесь нас интересует вопрос как политических прав, так и мировоззрения. Во* Франции декретом от 21 августа 1940 г., опубликованном в официальном вестнике немецких декретов от 16 сентября 1940 года, запрещались любые собрания и объединения без разрешения немецкой военной администрации.

Не следует думать, что немцы применяли таким образом свою власть только по отношению к объединениям или группам, которые были к ним враждебны, или хотя бы преследовали политические цели. Немцы стремились помешать распространению любого интеллектуального или нравственного влияния, которое не находилось бы в непосредственном их подчинении. В этой связи я представляю Трибуналу, в качестве примера, документ РФ-1101, представляющий собой письмо командующего от 13 декабря 1941 года, адресованное представителю французского правительства. В письме речь идет о молодежных группах. Даже в вопросах создания объединений или групп, которые, как намечалось, должны были иметь общественный характер, немецкие власти давали свою санкцию только при том условии, что сохранят возможность не только осуществлять контроль над этими организациями, но и смогут через эти организации оказывать реальное влияние.

Зачитаю первый абзац этого документа :

"Генеральный секретариат по делам молодежи проинформировал нас письмом от 11 ноября 1941 года о своем намерении создать так называемые молодежные центры, задачей которых будет давать молодежи гражданское воспитание и ограждать ее от морального разложения, которое ей угрожает. Создание таких социальных молодежных центров, равно как и организация молодежных лагерей, должны санкционироваться командующим военными силами во Франции. Представляется, что для того, чтобы иметь возможность принять окончательное решение по вопросу создания этих социальных центров, необходимо располагать более подробной информацией, в частности, о людях, которые будут нести ответственность за эти центры в различных общинах, о позициях, которые будут превалировать при отборе руководителей таких центров, об основных категориях молодежи, которые будут направляться в эти центры, и о подробных планах относительно предполагаемого обучения и воспитания этих молодых людей...

Немецкие власти 30 августа 1940 г. издали приказ, опубликованный в официальном сборнике "Правительственный вестник" от 16 сентября, запрещающий выпуск некоторых школьных учебников во Франции. Таким же образом они действовали и в Бельгии. Следующим мероприятием немцев было запрещение книг, которые им не подходили. В документе РФ-1103 содержится список "Отто", опубликованный в сентябре 1940 года, который содержит 1074 наименования книг, запрещенных немцами.

Второй список "Отто", еще более длинный, был опубликован 8 июля 1942 г. Он приведен в документе РФ-1104.

В конце этого документа имеется текст, где четко изложены принципы, на основании которых работали немецкие власти. Зачитываю несколько строк:

"Существует принцип – снимать с продажи все переводы английских книг, за исключением английских классиков". И далее: "Все книги, авторами которых являются евреи, равно как и книги, в подготовке которых принимали участие евреи, должны сниматься с продажи. Исключение составляют труды научного характера, в отношении которых предполагается предусмотреть особые меры. Отныне должны быть сняты с продажи биографии евреев, даже если биографами являются французы-арийцы, например биографии музыкантов-евреев Оффенбаха, Мейербера, Дариуса Мило и так далее".

Первоначально такая процедура могла показаться достаточно безобидной, так как речь шла всего примерно о 1200 книгах, однако нетрудно представить себе, какое значение имел самый принцип. Таким способом немецкие власти добились того практического результата, к которому стремились – в первую очередь, помимо запретов иного рода, речь шла о полном исчезновении серьезных и объективных работ, которые давали бы возможность изучать немецкие доктрины, политику Германии и идеологию нацизма.

Помимо наложения запрета на уже изданные труды, немцы, естественно, установили цензуру. Первоначально они действовали завуалированным способом заключали с издателями своего рода соглашения, в силу которых сами издатели несли ответственность за выявление тех книг, которые, по их мнению, следовало подвергнуть цензуре. Представляю это соглашение о цензуре в качестве документа РФ-1105. Хочу, не зачитывая этого документа, обратить внимание только на одно обстоятельство, весьма характерное для метода, к которому неизменно прибегали немцы.