Текст книги "Техника и вооружение 2006 08"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 8 страниц)

«Кобры» стерегут Страну Советов

Ростислав Ангельский. Автор благодарит за информационную поддержку Юрия Алексеевича Суворова – ведущего участника разработки «Кобры» и других танковых и противотанковых комплексов управляемого вооружения, до недавнего времени-заместителя главного конструктора КБТМ.

К началу 1980-х гг. устарела и снималась с производства элементная база, на которой была выполнена бортовая и танковая аппаратура «Кобры». В соответствии с решением ВПК от 10 октября 1979 г. началась разработка комплекса 9К117 «Агона», для которого предполагалось создание новой ракеты и усовершенствованного прицела при унифицированной аппаратуре. Начиная с 1980 г. отрабатывались новая боевая часть, двигатель, лампы. Тогда же был выпущен технический проект комплекса. С разработчиками бронеобъектов было согласовано размещение аппаратуры комплекса 9К117 на танках Т-64Б и Т-80Б. Изменились и характеристики ракеты: немного выросла скорость, а стартовый вес увеличился на 0,4 кг.

Государственные испытания «Агоны» на Т-64Б и Т-80 начались 14 декабря 1982 г. При этом подтвердилась работоспособность системы управления на новой элементной базе. Через два года они успешно завершились, но еще долгое время не удавалось организовать серийное производство новых систем, контрольно-проверочной машины и 9В931, контрольно-проверочной аппаратуры.

Еще с начала 1970-х гг. неоднократно рассматривалась возможность оснащения комплексом «Кобра» танка Т-72, который отличался от Т-64 и Т-80 применением вместо харьковского механизма заряжания типа «корзина» менее пожароопасного (из-за отсутствия гидравлики) автомата заряжания типа «карусель» (с горизонтальным размещением в кассетах как снарядов, так и гильз с зарядами), разработанного в КБ Уралвагонзавода. При этом досылка сначала снаряда, а затем и заряда в камору пушки производилась двумя последовательными движениями механизма, энергии которых не хватало для срабатывания устройства автоматизированной стыковки ракеты 9М112. В середине 1970-х гг. применение «Кобры» на Т-72 признали нецелесообразным из-за большого объема доработок автомата заряжания этого танка.

Однако к концу десятилетия стало ясно, что именно Т-72 становится наиболее массовым из советских танков второго поколения, так что задача оснащения его комплексом управляемого вооружения приобрела особую актуальность.

В 1980 г. развернулись работы по универсальному комплексу 9К112-1 (тема «Кобра-У»), обеспечивающему его использование как на Т-64Б, так и на вновь разрабатываемой «ракетной» модификации Т-72. Были согласованы тактико-технические требования, выполнена доработка макетных образцов для отработки стыковки модифицированной ракеты 9М112М в различных устройствах заряжания, проведена увязка аппаратуры комплекса с обоими типами танков. К концу 1981 г. опытный Т-72Ас комплексом «Кобра-У» и системой управления огнем «Обь» 1А33 был подготовлен к заводским испытаниям. При установке «Кобры-У» в танке Т-72 его характеристики практически не изменились, хотя вес танка и увеличился на 350 кг. К достоинствам «Кобры-У» в сравнении с другими комплексами можно было отнести и применение для техобслуживания серийных хорошо отработанных средств, а также возможность обучения наводчиков на имеющихся в войсках тренажерах. Однако установка комплекса «Кобра-У» оказалась возможной только на вновь выпускаемых танках: все– таки требовалась доработка автомата заряжания.

В конце 1982 г. начались заводские испытания танка с «Коброй-У», завершенные в 1983 г. постановлением ЦК КПСС и Совета Министров СССР от 27 ноября 1984 г. Комплекс «Кобра-У» был принят на вооружение.

Однако фактически танки семейства Т-72 оснащались иным комплексом управляемого вооружения – 9К120 «Свирь», разработанным тульским КБП в более поздние сроки. Принятая в комплексе «Свирь» схема наведения с телеориентированием ракеты в лазерном луче считалась более помехоустойчивой, чем примененная в «Кобре» радиокомандная схема с автоматическим слежением за ракетой по световому источнику. Кроме того, не требовалась доработка автомата заряжания. Это определило выбор в пользу изделия тульского КБП, несмотря на то что его разработка в те годы еще не обеспечивала возможность стрельбы в движении. Показательно и то, что усовершенствованным вариантом «Свири» – комплексом «Рефлекс» с той же тульской ракетой – оснащались и последние модификации «восьмидесятки» (Т-80У и Т-80УД), хотя эти танки несли механизм заряжания харьковского образца и в более ранних версиях вооружались «Коброй».

Основной танк Т-64БВ.

Основной танк Т-80Б.

После первого весьма успешного использования динамической защиты на израильских танках в ходе боевых действий в Ливане в 1982 г. перед всеми отечественными разработчиками противотанкового и танкового управляемого вооружения была поставлена срочная задача создания средств пробития брони, прикрытой подобной защитой. В 1984 г. началась разработка для комплекса «Кобра» («Агона») ракеты 9М128. В 1985 г. был подготовлен технический проект, разработана техническая документация, а через год комплекс поступил на государственные испытания. После их успешного завершения ракета, впервые в отечественном ракетостроении оснащенная тандемной боевой частью и обеспечивающая бронепробиваемость 650 мм, несмотря на наличие на танке-цели динамической защиты, была принята на вооружение в 1988 г.

В 1989 г. состоялась первая публичная демонстрация комплекса семейства «Кобры» на международной выставке в Малайзии. Однако к этому времени данные ракетные комплексы на новых отечественных танках уступали место более «молодым» разработкам КБП. Вскоре последовал распад СССР, обвальное сокращение объема военной продукции, прекращение ряда перспективных НИР и ОКР…

Тем не менее значение «Кобры» и ее модификаций в истории ракетной и танковой техники велико. Она стала первым в мире доведенным до принятия на вооружение комплексом управляемого ракетного вооружения основного танка. Все ранее создававшиеся образцы танкового ракетного вооружения, включая серийно выпускавшиеся отечественный «Дракон» и американский «Шилейла», все-таки были скорее противотанковыми комплексами, предназначенными для вооружения фактически не танков, а специальных боевых машин, отличавшихся от других подобных средств обороны только мощным бронированием и способностью вести огонь с ходу. При этом не столь важно, использовалась ли для пуска ракеты типичная пусковая установка по типу пехотного противотанкового комплекса, как на советском ИТ -1, или она была замаскирована под 155-мм орудие, практически неспособное ни к чему иному, кроме пуска ракеты, как это сделали американцы на М60А2 и М551 «Шеридан».

В течение десятилетия «Кобра» была единственным в мире полноценным танковым ракетным комплексом. На ней наши танкисты осваивали ракетное оружие как в части тактики, так и эксплуатации. В ходе многочисленных учений определялись основные принципы боевого применения этого оружия, подтверждалась действительная необходимость его внедрения в армию. Последнее представлялось далеко не самоочевидным, в особенности с учетом специфики метеоусловий, рельефа, растительности и характера застройки на центрально-европейском театре военных действий, которые существенно ограничивали реальную дальность применения оружия. Тем не менее все последующие работы по совершенствованию отечественных танков предусматривали создание для них управляемого вооружения.

Основной танк Т-80БВ.

Не вполне гладко проходил и процесс внедрения ракетного оружия в организационно-эксплуатационном отношении. Подобное оружие, требующее бережного обращения, систематического проведения регламентных проверок с привлечением специальных машин, длительных тренировок операторов на тренажерах, уже было освоено Сухопутными войсками в частях и подразделениях, обеспечивающих противовоздушную и противотанковую оборону, применение тактических и оперативно-тактических ракет, но не танкистами. В частности, танковая аппаратура нуждалась в проведении несколько раз в год регламентных работе тренировкой магнетрона, которая могла проводиться только высококвалифицированными офицерами. Да и в целом танки семейства Т-64 отличались повышенной сложностью и, по– хорошему, уже требовали формирования экипажей в основном из профессиональных военнослужащих, так как это было принято для летного состава авиации.

Разумеется, на техническом облике «Кобры» сказались ограниченные возможности отечественной техники середины 1960-х гг., что и определило использование радиокомандного наведения с аппаратурой, не безопасной по воздействию СВЧ-излучения как для своей пехоты в зоне впереди башни на дальности до 100 м, так и для самого экипажа в случае поломки волновода. Кроме того, эта аппаратура характеризовалась значительным временем выхода на режим магнетрона при приведении комплекса в боевую готовность. Не вполне отвечала требованиям помехозащищенности и аппаратура автоматического слежения за ракетой по световому источнику.

Но надо отметить ряд явных достижений конструкторов КБТМ, в частности, полное заполнение всего объема, выделенного под выстрел раздельного заряжания, элементами ракеты и метательного заряда, что обеспечило предпосылки для дополнительного наращивания ее боевых возможностей, разработку надежного устройства автоматической стыковки отсеков ракеты при заряжении орудия.

Помимо двукратного превосходства по дальности ведения огня и многократного – по вероятности попадания в цель комплекс «Кобра» обладал еще рядом преимуществ по сравнению с неуправляемым вооружением танка. Ракета превосходила все неуправляемые противотанковые снаряды того времени по бронепробиваемости. Кроме того, пуск ракеты производился достаточно скрытно. Несмотря на все упомянутые проблемы с пылеобразованием. существенно притормозившие процесс создания «Кобры», из-за малой величины вышибного заряда демаскирующий эффект при пуске ракеты был мизерным в сравнении с выстрелом обычным снарядом.

По скорострельности 2–3 пуска в минуту «Кобра» вдвое уступала обычным снарядам, в основном из-за большой продолжительности полета ракеты до цели, расположенной на практически недоступной для других боеприпасов дальности. Но лучшие армейские наводчики сумели повысить скорострельность комплекса даже по сравнению с установленной величиной. Они стали осуществлять пуск ракеты, прицелившись «на глазок», а уже потом точно выводили марку прицела на цель в процессе полета ракеты – времени хватало!

Как уже отмечалось, в силу ряда субъективных и объективных факторов на отечественных танках разработки конца 1980-х гг. «прописались» только более «молодые» комплексы, созданные в тульском КБП.

Как говорится, нет пророка в своем отечестве, но…

Отечество наше после 1991 г. претерпело колоссальные изменения. Традиционно скрытая внутренняя конкуренция Харьковского конструкторского бюро машиностроения им. Малышева с остальными советскими разработчиками танков приобрела открытый и межгосударственный характер. В условиях острой борьбы за заказы потенциальных покупателей танков харьковского завода украинцы оказались заинтересованы в создании собственного образца управляемого ракетного оружия, что исключило бы их зависимость от российских конструкторов и производителей, крайне нежелательную с учетом нестабильности политических взаимоотношений между бывшими республиками СССР, а также явной противоречивости экономических интересов российских и украинских танкостроителей.

Такая танковая ракета с лазерным управлением была создана с использованием ряда технических решений от «Кобры». Судя по публикации в «Независимом военном обозрении» № 14 (284) за 2002 г., новая ракета с дальностью до 5 км, получившая наименование «Комбат», выпускается с 1999 г. и экспортируется в Пакистан для вооружения поставляемых в эту страну украинских танков Т-84 – развития выпускавшихся в Харькове Т-80УД (дизельных версий Т-80).

Так что, несмотря на солидный возраст «Кобры», разработка которой началась четыре десятилетия назад, она по-прежнему может дать вполне жизнеспособное потомство. Полезно и Российским Вооруженным Силам учесть положительный украинский опыт, используя колоссальный научно– технический задел, накопленный КБТМ, и не допуская монополизма в разработке вооружения, способствующего, как учит история многих оборонных отраслей, проявлению застоя в их развитии и диктату разработчика в отношении Заказчика.

Шаг за шагом 2. Отечественные передатчики шумовых помех

Ю.Н. Ерофеев, д.т.н., профессор

Продолжение.

Начало см. в «ТиВ» № 7/2006 г.

Д.т.н. Николай Иванович Оганов, лауреат Ленинской премии (1902–1966).

Первая разработка

1 ноября 1943 г. в НИИ-108 («сто восьмой») был зачислен Николай Иванович Оганов, еще в довоенные годы выдвинувшийся в число крупных специалистов в области радиотехники, имевших большой опыт практической работы. В Гражданскую войну – красноармеец, потом – продармеец (Все же бывший продармеец – Хороший знакомый, – как говаривал Э. Багрицкий), он не имел возможности учиться, и диплом о высшем образовании получил только перед войной, в 1939 г.

Два слова по поводу высшего образования Н.И. Оганова. Б.Д. Сергиевский, который несколько лет проработал в «сто восьмом» под руководством Н.И. Оганова, уверял, что высшего образования его шеф не имел. Чтобы иметь хоть какое-то документальное подтверждение, я сделал запрос в последнее место работы Н.И. Оганова – Радиотехнический институт им. академика А.Л. Минца. Оттуда пришел ответ (вх. номер 3077 от2 декабря 2005 г.), что в кадровой карточке Н.И. Оганова записано: «окончил Ленинградский электротехнический институт экстерном, без защиты диплома». Такой ответ меня не совсем удовлетворил, ведь защита дипломного проекта – одна из частей процесса получения высшего образования. Вдова Н.И. Оганова пояснила: Н.И. Оганов был уже известным специалистом, когда представил в ЛЭТИ свой дипломный проект. Но там ему сказали: «Николай Иванович! Вы ведь известный радист! Зачем Вам выполнять формальность – защищать диплом, Вы и так хорошо известны своими работами по радиотехнике». И выписали ему диплом о получении высшего образования с той формулировкой, которая сохранилась в карточке.

Впрочем, у представителей того, довоенного, поколения радистов такая ситуация имела место неоднократно. Диплома о высшем образовании не имел, к примеру, и известный радиофизик, д.т.н., профессор Я.Н. Фельд, гоже работавший в «сто восьмом». Он закончил Киевский политехникум, но Высшая аттестационная комиссия разрешила ему защищать и кандидатскую, и докторскую диссертацию и, по большому счету, не ошиблась в оценке возможностей этого крут юго ученого. О деятельности Я.Н. Фельда будет сказано несколько слов в одной из последних статей цикла.

Таким образом, опыт и достижения Н.И.Оганова в разработке радиотехнических устройств были известны, и в НИИ-108 его назначили на должность начальника лаборатории № 14 – лаборатории радиопередающих устройств. Ему в числе других работ поручили руководить и темой ОП – проектированием передатчика шумовых помех радиолокаторам. ОП – буквенный шифр секретной в те годы разработки, но за ним угадывались слова «опытная помеха», или, как расшифровывал аббревиатуру Б.Д. Сергиевский, «огановская помеха».

После «сто восьмого» Н.И. Оганов перейдет на работу к А.Л. Минцу, с которым он в Ленинграде начинал свой путь в радиотехнике, и станет там доктором технических наук (1964), лауреатом Ленинской премии. Но тогда, в 1944 г., он был главным конструктором заказа ОП.

Это была первая отечественная разработка аппаратуры шумовых помех радиолокаторам. Проходила она в условиях «информационного вакуума»: из– за секретности направления «данными о подобных установках, применявшихся союзниками и немцами, лаборатория не располагала» (I]. Все приходилось проверять и пробовать самим.

В отчете директора НИИ-108 П.З. Стася за 1944 г. говорится, что лаборатория № 14 (начальник лаборатории Н.И. Оганов) «начала заниматься новой областью радиолокационной техники – приборами для создания помех радиолокационным установкам противника». Работу начали небольшими силами: кроме самого Н.И. Оганова в ней участвовали инженер Б.Д. Сергиевский, окончивший Московский энергетический институт, его сокурсница С.В. Горбунова, потом – Е.А. Измайлович.

После предварительных экспериментов был сделан вывод о целесообразности применения маскирующей цель помехи в виде СВЧ-колебания, модулированного по амплитуде шумом.

В качестве первичного источника шума исследовались диод, работающий в режиме насыщения, и фотоэлектронный умножитель (его называли тогда трубкой Кубецкого) [1]. НИИ-108 со времени своего образования был институтом многопрофильным, ведь недаром день 3 июля 1*

[Закрыть]ныне считается Днем отечественной радиоэлектроники. Сотрудники института об особенностях «трубки Кубецкого» были хорошо осведомлены. Брат изобретателя Герман Александрович Кубецкий оказался в берговском «сто восьмом», и, чтобы различать, о ком из Кубецких идет речь, его для краткости стали называть «Кубецкий-не-трубка». В 1951 г. Г.А. Кубецкий станет лауреатом Сталинской премии за разработку твердотельных, кристаллических (т. е. полупроводниковых) приборов. Ну а детище брата, трубка Кубецкого, как создающая шум высокой плотности была выбрана в заказе ОП как первичный источник шума для станции помех радиолокаторам. При использовании в качестве источника шума фотоэлектронного умножителя его вход закрывали непрозрачным материалом, такое включение называлось включением с «затененным катодом». Потом, однако, трубку Кубецкого, требующую повышенного питающего напряжения и довольно капризную в эксплуатации, пришлось заменить на обычную неоновую лампочку МН-3, «что позволило существенно упростить модулятор» и ускорить создание опытного образца аппаратуры. К осени 1944 г. макет самолетной станции помех шумового типа был спроектирован и изготовлен. Он состоял из источника шума, видеоусилителя – модулятора, СВЧ-генератора и передающей штыревой антенны. Основные характеристики этого макета: рабочая частота – 212 МГц, выходная мощность – 20 Вт, модуляция – амплитудная, ширина спектра модулирующего шума – 300 кГц, потребляемая мощность – 275 Вт.

Предстояли его испытания, в том числе и летные. Летные испытания проходили на аэродроме Летно-испытательного института близ станции Кратово под Москвой. Они проводились Н.И. Огановым, Б.Д. Сергиевским и С.В. Горбуновой совместно с лабораторией № 5 Летно-испытательного института. (Сообщение о том, что в испытаниях участвовала и Е.А. Измаилович [2], видимо, ошибочно: Е.А. Измайлович была зачислена в «сто восьмой» только 22 февраля 1945 г. (I).) Макет стации помех был размещен на самолете «Дуглас» С-47.

Немецких РЛС в распоряжении коллектива испытателей в то время не было, и испытания станции помех предусматривали ее воздействие на канадскую РЛС LW, полученную по ленд-лизу (2]. Она работала как раз на частоте 212 МГц.

Были выполнены три челночных полета, по четыре захода в каждом, в радиальном направлении от РЛС. Самолет удалялся на расстояние 20 км (в одном полете – на 50 км) от радиолокатора. Для контроля воздействия помехи оператор периодически выключал помеху по кодовым командам с земли.

По результатам летных испытаний можно было сделать такие выводы:

– с увеличением расстояния от РЛС эффективность помехи возрастает;

– на расстояниях, больших 10–13 км, обнаружить отраженный импульс трудно, а на дистанциях, превышающих 19–22 км, вообще невозможно:

– при непрерывной работе станций помех на дальностях более 10–13 км запеленговать самолет невозможно из-за широкого сектора засветки на индикаторе кругового обзора.

Эти данные впоследствии вошли в учебники по радиолокации: конечно, их теоретическое обоснование было выполнено позднее.

После этого перешли ко второй стадии заказа – ОП-2, как называет ее Б.Д. Сергиевский в своей книг е «Институт в годы Великой Отечественной войны». Теперь требовалось изготовить небольшое количество экземпляров аппаратуры помех и провести с ней летные испытания, но уже действуя против немецкой радиостанции «Вюрцбург». Количество экземпляров в литературных источниках расходится: в вышеупомянутой книге на стр. 23 говорится о том. что «были изготовлены три экспериментальных образца самолетной станции помех ОП-2», а на стр.30 – «два экспериментальных образца». Экспериментальные образцы должны иметь возможность работать как в 1,5-метровом, так и в 50-сантиметровом диапазоне и настраиваться на рабочую частоту РЛС. В этих диапазонах работали немецкая РЛС обнаружения «Фрейя», самолетные РЛС «Лихтенштейн» и станции управления огнем 85-мм зениток «Вюрцбург».

Каждый экспериментальный образец состоял из пяти блоков – приемника, двух взаимозаменяемых генераторов СВЧ-колебаний, модулятора и индикатора. Четыре блока размещались на общей платформе размером 50x25 см, а генератор СВЧ-колебаний другого литера был в запасе. При комплектовании станции помех СВЧ-генератором 50-сантиметрового диапазона станция имела ручную перестройку во всем диапазоне рабочих частот РЛС «Вюрцбург».

Выходная мощность передатчика станции помех составляла 5-10 Вт. Нити накала ламп подключались по комбинированной схеме непосредственно к бортсети 26 В, анодные напряжения подавались от двух умформеров. Габариты экспериментальных образцов – 50x25x20 см. В «Дугласе» аппаратура ОП-2 подвешивалась на резиновых растяжках.

Радиолокационные станции «Вюрцбург», для подавления которых предназначалась аппаратура ОП-2, «долгое время в течение войны были лучшими в мире» [1]. Они выпускались серийно с 1940 г., и к концу войны парк этих станций в Германии достиг четырех тысяч. Результатов летных испытаний аппаратуры шумовых помех при работе на эту станцию ожидали с большим интересом.

В распоряжение НИИ-108 была передана трофейная станция «Вюрцбург». Б.Д. Сергиевский вспоминает: «Солдат, который наблюдал за станцией, работать на РЛС, конечно, не умел, но поддерживал ее в полном порядке: платформа, на которой она стояла, имела колесики, покрашенные им белой краской, чистота и порядок». Работать на РЛС «Вюрцбург» мог только сам Б.Д. Сергиевский, поэтому летать с аппаратурой ОП-2 вынуждена была женщина, Е.А. Измайлович. На первый полет она явилась в легком платьице: погода на земле такие вольности позволяла. Но на высоте трех тысяч метров ощущался холод, и если бы не помощь экипажа, отдавшего ей летное обмундирование «со своего плеча», могла бы и простудиться. В воздух Елена Аркадьевна раньше никогда не поднималась, это был ее первый полет.

Станция «Вюрцбург» была установлена на полигоне в окрестности станции Чкаловская. Полеты совершали с аэродрома того же Летно-испытательного института в окрестности станции Кратово. Полеты продолжались около двух часов и проходили на высоте около 2–3 км. Результаты испытаний повторялись стабильно: шумовая помеха маскировала отраженный сигнал на всех дальностях, на которых РЛС «Вюрцбург» в отсутствие помех должна была сопровождать самолет. В общем, испытания показали положительный эффект – не меньший, чем ранее был получен по станциям обнаружения.

Летные испытания проводились уже в 1946 г., когда война была закончена, поэтому в серию аппаратура ОП-2 не пошла. Но проведение этой работы показало, что поставленная перед НИИ-108 задача преодолеть отставание от передовых в области радиолокации стран (США, Англии, Германии) выполняется во всех направлениях, в том числе и в области противорадиолокации.

1*3 июля 1043 г, было подписано постановление Государственного Комитета Обороны СССР «О радиолокации», в котором говорилось о создании Совета по радиолокации и «радиолокационного института»(ВНИИ-1081.

Борис Дмитриевич Сергиевский (1919 г.р.), ныне доктор технических наук, профессор, ветеран труда ФГУП «ЦНИРТИ им. академика А.И. Берга», ведущий научный сотрудник.

Елена Аркадьевна Измайлович (1920 г.р.). После работы в «сто восьмом» была переведена в НИИДАР и работала там начальником лаборатории.

Это пошло в серию

Между тем ситуация в мире изменялась: фултонская речь Черчилля, начало «холодной войны», переход бывших союзников в категорию «вероятных противников». В «сто восьмом» начали серию новых НИР и ОКР по рассмотрению существующих радиолокационных средств и изучению возможности противодействия им. Была проведена научно-исследовательская работа «Забор» (научный руководитель А.В. Загорянский) [4], по результатам которой была поставлена ОКР «Завеса» (главный конструктор Г.Я. Айзикс). Здесь пригодился ранее приобретенный опыт: в качестве источника шума в этом заказе использовалась «трубка Кубецкого», как читатель помнит, в ОП-2 отвергнутая. Но в данном случае требовалось получить шумы с большей плотностью и с более широким спектром, и технические требования взяли верх над конструктивными, Главный конструктор аппаратуры «Завеса» Григорий Яковлевич Айзикс станет позднее лауреатом Государственной премии СССР: после разработки аппаратуры «Резеда» в арсенале средств радиоэлектронной борьбы, созданных в НИИ-108, оказался целый набор: и самолетные станции шумовых помех, и наземные средства помех бомбометанию, и аппаратура имитационных помех, а главные конструкторы важнейших разработок (Г.Я. Айзикс, И.Я. Альтман, Е.К. Спиридонов! были удостоены этой правительственной награды.

Все следующее десятилетие проходило под флагом наращивания арсенала средств создания шумовых помех: «для создания помех РЛС дециметрового и метрового диапазонов были созданы станции шумовых заградительных помех «Модуляция» (главный конструктор М.В. Потапов), «Фасоль» (главный конструктор А.А. Зиничев] и «Лось» (главный конструктор Ю.А. Трусов), которые различались диапазонами и построением аппаратуры». Большую роль в выполнении заказов «Модулядия» и «Фасоль» сыграл Е.М. Климкин. Инженер-практик, он стал заместителем главного конструктора заказов «Модуляция» и «Фасоль». Однако в берговские времена он был участником истории с криминальным, в общем-то, налетом. Вот выписка из решения товарищеского суда:

«Решение товарищеского суда по делу о грубом нарушении пунктов «а», «б», «в» и «д» статьи II «Правил внутреннего распорядка» старшим инженером Рыжковым А.Е., старшим инженером Климкиным Е.М., и.о. инженера Присяжным Н.Т., ведущим конструктором Трусовым Ю.А., механиком Фуфлыгиным А.Н. Заседание от 16 ноября 1955 г. Товарищеский суд ЦНИИ-108 МО, избранный на конференции делегатов коллектива ЦНИИ-10813 ноября 1954 г. в составе: Председатель суда Науменко Е.Д., зам. председателя суда Погорелко П.А. член суда Бас-Дубов А.Ф., член суда Большаков П.Н, член суда Бысгров П.А. рассмотрели дело товарищей Рыжкова, Климкина, Присяжного, Трусова, Фуфлыгина, преданных Товарищескому суду приказом по ЦНИИ-108 № 353 от 3 ноября с.г.

Товарищеский суд установил:

1. Тов. Рыжков А.Е. тайно от охраны выносил с территории института радиодетали, радиолампы и узлы радиоаппаратуры, взятые или незаконно изготовленные в мастерских лаборатории из материалов института. Указанные ценности тов. Рыжков использовал в корыстных целях для ремонта приемников и телевизоров. Около 30 радиоламп тов. Рыжков передал тов. Присяжному для продажи на рынке. Будучи уличенным в этих противозаконных действиях, тов. Рыжков вину признал и оставшуюся часть взятых деталей в количестве 726 единиц возвратил.

2. Тов. Климкин Е.М… (формулировки решения аналогичны – Ю.Е.). Указанные ценности тов. Климкин использовал в корыстных целях для изготовления двух телевизоров. Будучи уличенным в этих противозаконных действиях, тов. Климкин вину признал и оставшуюся часть деталей общим количеством 149 единиц возвратил. Позднее тов. Климкин возвратил также шасси двух телевизоров в полуразобранном состоянии после изъятия деталей, которые он прикупил в магазине.

Кроме того, установлено, что тов. Климкин неоднократно приносил тайно от охраны на территорию института фотоаппарат типа «Зоркий», заряженный пленкой, тем самым грубо нарушив режим института.

3. Тов. Присяжный Н.Т. …(формулировки решения аналогичны предыдущим – Ю.Е.). Тов. Присяжный пытался по схеме, данной ему Рыжковым, изготовить передатчик помех московскому телевещанию для подавления телепередач ближайшим соседям с последующим предложением «отремонтировать» телевизор. Лишь недостаток радиотехнических знаний не позволил довес ти до конца эту затею. Будучи уличен этих противозаконных действиях, тов. Присяжный вину свою признал и оставшуюся часть взятых деталей общим количеством 56 единиц возвратил…»

В общем, компаньоны, сделав «шумовик» маленькой мощности, включали его за стеной соседей, смотревших недавно приобретенный телевизор, и Е.М. Климкин, позвонив в дверь, интересовался, как работает покупка. Она, конечно, работала отвратительно: шумовая помеха нарушала синхронизацию телевизора. Один из друзей, засучив рукава, залезал в нутро телевизора и создавал видимость ремонта (компаньон на время выключал помеху). Сосед, конечно, после этого расплачивался с ним за ремонт телевизора. При третьем или четвертом посещении соседей они «влипли»: милиция заинтересовалась умельцами. Порывшись в их барахле, обнаружили резисторы и конденсаторы, явно принесенные с места работы, а значит, оттуда похищенные. Хуже того, у компаньона нашли трофейный «Вальтер» и обвинили его в незаконном хранении оружия. Не знаю, какие шаги предпринял тогда А.И. Берг, но умельцев он каким-то образом все-таки вытащил: от уголовной ответственности их освободили. Может быть, передача дела в Товарищеский суд была одним из шагов этого длинного разбирательства.

Решение Товарищеского суда было таким:

«Товарищеский суд постановляет:

1. Рекомендовать Командованию ЦНИИ-108 уволить товарищей Рыжкова А.Е., Климкина Е.М. и Присяжного Н.Г. как недостойных работников, которые не оправдали доверие, оказанное им как сотрудникам Центрального научно-исследовательского института Министерства обороны.

2. Рекомендовать Командованию ЦНИИ-108 понизить в должности тов. Трусова Ю.А., руководящего работника лаборатории, который не только не обеспечил воспитание своих подчиненных в духе нетерпимости к малейшему нанесению ущерба социалистической собственности, но и личным примером способствовал грубым нарушениям «Правил внутреннего распорядка».

3. Тов. Фуфлыгину А.Н. за незаконное изготовление трех телевизионных антенн для Трусова, Присяжного и для себя в лабораторной мастерской из материалов института объявить выговор.

Решение Товарищеского суда окончательное и обжалованию не подлежит. Копии решения Товарищеского суда приложить к личным делам тов. Рыжкова, Климкина, Присяжного, Трусова, Фуфлыгина.