Текст книги "Русские и русскость"

Автор книги: Автор Неизвестен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

Была и другая функция Российской империи, вытекающая из основной, а именно из природной склонности славян к военному делу, помноженной на жёстко централизованную военизированную организацию общества. Империя помогла русским отбиться ото всех претендентов на европейскую гегемонию эпохи модерна: от шведов, от французов и от немцев. Не только отбиться, но и положить конец их гегемонистским притязаниям. Россия стала подлинной «убийцей владык континентальной Европы». Благодаря вековым стараниям англосаксов сама Россия гегемоном тоже не стала, но отбилась от захватчиков и не дала создать «однополярную Европу». Таким образом, «свободолюбивая» и в особенности толерантная Европа обязана своим существованием России. Без неё феномен Запада был бы качественно иным, гораздо более близким к азиатским и восточноевропейским стандартам.

На способности отражать «нашествие с Запада» Российское централизованное государство держалось последние два века. Но эта функция, несмотря на мощнейший явный пиар, не имела такой мобилизующей силы, как оборона от степных кочевников, что показали события холодной войны.

Империи, основанием которых является оборона или нападение, не могут быть вечными. Это временный ответ на конкретный вызов. К великой имперской мечте о «вечности» относительно приблизились только китайцы, потому что основа их империи – обеспечение нормального функционирования сельского хозяйства. И китайская империя может действительно пасть только в случае завершения «раскрестьянивания» китайцев.

В результате большевистской революции государство переломило ход борьбы в свою пользу. Самоорганизация русских и, по сути, сам русский народ был им уничтожен.

В постсоветский период государство активно уничтожает теперь уже само себя. Она стало полной противоположностью историческому Государству Российскому, потому что больше не защищает русских людей от агрессивных южан, а, наоборот, способствует их проникновению на территорию расселения русских.

И восстановлению оно фактически не подлежит, потому что нет самоорганизации русских, способных его восстановить, и которую оно же и погубило.

Таким образом, российская имперская государственность успешно справилась с основной из поставленных задач и блестяще решила огромное количество более или менее второстепенных.

Однако достигнуто это было чрезмерно дорогой ценой для русского народа, чрезмерной его насильственной трансформацией и разрушением традиционных структур и устоев. Последние 150–200 лет своего существования империя занималась борьбой за сохранение потерявших актуальность властных институтов и борьбой с русским народом, к сожалению, успешной.

Российская империя – это классический пример сильной и эффективной социальной организации, которая выполнила своё предназначение, но отказалась уходить с исторической сцены даже ценой уничтожения народа-носителя.

Русским нужно русское национальное государство, направленное на защиту этноса, а не самого себя.

4. Православие, идеократия, кротость, выпивка, казаки и прочее

Православие в жизни русских

Роль православия в жизни русских – предмет различных мифов и спекуляций самой разной «идейной направленности», но одинаково ложных. Попытаемся же рассмотреть этот вопрос в объективном ключе.

Что дало Руси принятие православия? Допустим, православие не способствовало появлению на Руси управленческих принципов, новых технологий и нового уклада жизни. Всё это нередко неплохо развивалось у русских и без влияния православия вплоть до прихода к власти большевиков. Например, в России вообще не утвердились традиции византийского права, за исключением узкоцерковного применения. А в целом право из древнерусского постепенно стало европейским.

Но основная социальная составляющая мировой религии – обеспечение единства большого количества людей на больших территориях. Вот с этим православие справилось хорошо. Оно дало легитимность киевскому единодержавию, которое, хоть и было достаточно условным, очень способствовало обороне Руси от кочевников, что помогло расцвести блестящей древнерусской городской жизни.

Но в гораздо большей степени православие способствовало развитию древнерусской городской жизни в ментальном плане через утверждение представления о «своих» в широком смысле этого слова. Благодаря православию это понятие резко расширилось, выйдя за пределы узкой родственной или территориальной общины, что было совершенно необходимо для организации мирной и полноценной городской жизни. Вот почему православие утверждалось, прежде всего, в городах.

Православие с древнейших времён и по сей день выполняет ещё одну важнейшую функцию. Оно помогает людям самореализоваться и обрести подлинное человеческое счастье, прежде всего, в религии, потому что все остальное вторично. Православие помогло это сделать самым разным людям: от государя и митрополита до нищего на паперти.

В язычестве же человек может самореализовываться и обретать счастье исключительно в цельном бытовом комплексе, включающем и хозяйство, и социальный статус, и семейную жизнь, и многое другое. И в случае чего мирскую составляющую языческая религия заменить может очень слабо, разве что для особо продвинутого волхва или шамана, но для «обычного человека» – это уровень индуизма и даосизма, которым древнерусское язычество явно уступало.

Монголо-татарское нашествие, последующее собирание земель Москвой и создание Русского централизованного государства привели к подлинному Крещению Руси и изживанию существовавшего ранее православно-языческого равновесия. И не потому, что «подлые попы» наводили отряды ордынских карателей на лесные капища, а потому, что полетела в тартарары основа язычества – старый, устойчивый быт. Сначала – по причине жесточайшего разорения и террора захватчиков. Затем нормальная жизнь постепенно возродилась, но уже на других основаниях и фактически в другом мире, где стало гораздо меньше свободы, но больше иерархии и дисциплины, и в гораздо большей степени стало не добровольным, а вынужденным. В таких условиях многие народы хирели и ассимилировались, но не русские. В православии они нашли мощный механизм психологической адаптации и компенсации. Православие позволило очень многим подняться над «бытом» и обрести полноценную внутреннюю свободу, не зависящую от внешних обстоятельств.

В Московской Руси и Российской империи православие играло важнейшую роль, хотя и его положение было противоречивым. Светская власть в России была очень сильна и постоянно «ревновала» к православию, боролась с ним за влияние на народ. Это и поддержка иосифлян, и экзерциссы Ивана Грозного, и раскол, и фактическое гнобление церкви в XVIII столетии.

Уровень религиозности русских не был при этом низким. Он был, скорее, неровным. Обрядоверие, светскость и равнодушие одних искупалось подвижничеством других: «Петровщина», вольтерьянство и масонство XVIII – начала XIX века и блаженная Ксения Петербуржская, глубоко верующие крупнейшие полководцы Суворов и Ушаков. При нарастании светских тенденций противоречивое равновесие сохранялось и позже: с одной стороны, нигилисты, марксисты, толстовство, а с другой – святой Иоанн Кронштадтский, святые царской семьи, многочисленные новомученики.

Православие оставалось мощнейшей этнообразующей основой русскости. Например, прежде всего благодаря вере сохраняли русскую идентичность эмигранты-старообрядцы, российскую государственность на дух не переносившие.

Много пишут о том, что в Российской империи был слабо унифицирован быт, и разные народы в ней жили совершенно по-разному. Но великороссов это касается едва ли не в большей степени. Даже русские крестьяне, их быт, устои и ментальность в разных уголках страны имели друг с другом мало общего. Да даже живущие по соседству общины «великорусских пахарей» иногда были совершенно не сходны друг с другом! Абсолютно разный был и уровень их религиозности. Он сильно отличался у различных групп в разных местах и в разные временные периоды.

Но это ни в коей мере не умаляет роль православия для русской идентичности, но даже значительно её повышает. Православие было одним из немногих сильных этнообразующих признаков русского народа по причине слабой интегрированности этноса как такового. Отчасти ситуация сходна с испанской, где идентичность представителей фактически разных этносов держалась во многом на общности вероисповедания. И эта идентичность стала «сыпаться» с ослаблением религиозности. Также ослабление православной религиозности стало одной из многих причин, приведших к революции и Гражданской войне в России. Великороссов связывало мало что другое.

А в более ранний период православие играло очень важную роль при всей неровности следования его заветам.

Вот приезжает на Нижегородскую ярмарку владелец мастерской из Тулы сбывать товар и договаривается с торговцами-волгарями – жителями иного региона и иного ментального склада. И те и другие, быть может, не сильно набожные, но православные, и на вере во многом держится их доверие друг к другу в сугубо мирской сделке. И механизм этот работал достаточно эффективно, иначе ярмарка попросту перестала бы существовать.

Советско-постсоветский востоковед и религиовед Л. С. Васильев в своих популярных учебных пособиях нередко критиковал православие в России. Дескать, не выработало оно у русских единого, чёткого, стабильного стереотипа поведения. Отчасти критика эта верна. Стереотип поведения русских изрядно разнообразен и не стабилен и по сей день. Но православие в эпоху наибольшего влияния под конец XIX столетия играло другую роль, очень важную и своеобразную. Оно не навязывало русским единого железобетонного стандарта поведения, как ислам или конфуцианство. Но оно весьма эффективно примиряло очень разных, по-разному себя ведущих русских друг с другом, учило их взаимной терпимости и взаимоподдержке при всех различиях, доброму отношению и взаимному уважению.

Сравнительная толерантность русских к «чужому» происходит не от пресловутого «интернационализма», а от базирующихся на православии принципах, прежде всего, внутрирусской терпимости, необходимой для сохранения единства в условиях очень больших различий как между разными группами русских, так и между разными русскими внутри одной группы.

В советское время православие было мало заметно, но функционировало, и очень по-разному, как в виде непримиримых подпольных общин, так и в среде людей, так или иначе принимавших новый образ жизни. Но в большей степени – в виде светской этики, которую обзывали «коммунистической», «бытовой» и пр. По крайней мере, продолжали цениться альтруизм, помощь людям и пр. Однако фактически полностью западный буржуазный образ жизни позднесоветского времени наряду с подавлением любой самоорганизации к началу 1990-х годов эти принципы из жизни фактически выдавил.

И когда православие было полностью легализовано и получило статус «полугосударственной» религии, был очень подорван его фундамент – стереотип поведения, основанный на русских коллективах выживания (общинных, семейных), которые к концу советского времени были разрушены.

И в настоящее время русское православие находится в некоем подвешенном состоянии. Имеет место возрождение внешнего блеска и социального статуса. Статус священника и уровень его благосостояния самый высокий с момента крещения Руси! Выросло число верующих и пр.

Только это во многом златые купола без фундамента. Хорошо, если традиционный стереотип поведения, включающий альтруизм, коллективизм, приверженность традициям, присущ хотя бы одному проценту русских. Церковь сверху донизу наполнена современными постмодернистами: атомизированными, далёкими от традиционного уклада и не всегда верящими в Бога…

Церковь изнутри поглощена современным обществом и современным бытом, и её членам очень трудно подняться над ним. А ведь возможность жить, помимо быта и мирских условностей, хоть как-то отдаляться от них – основная сила мировой религии, которая помогла христианству укрепиться на Руси после монголо-татар. А сейчас это развито слабо. И многие люди, пережившие крушение быта и старого уклада в постсоветский период, не нашли в церкви ничего, кроме того же полуразвалившегося уклада, так же как какие-нибудь позднеримские язычники, которые известно чем закончили…

Является ли современное православие этнообразующим элементом русского народа? Опять подвешенное, половинчатое состояние. Возможности современного православия в этом отношении очень ослаблены. Во многом этнообразующим элементом для русских теперь служит советское наследие. Именно коммунисты в большой степени унифицировали и подогнали русских под единый стандарт, который до сих пор худо-бедно работает, но советскость тоже очень ослаблена и постепенно размывается. В «плане религии» на месте православия ничего не видно. Надежды хоть баптистов, хоть исламистов, хоть родноверов жизнь не оправдывают. Отнюдь не «замоленный» пограничник Евгений Родионов отдал жизнь за крестик. Так что православие безальтернативно, хотя и «справляется» из рук вон плохо.

Последователи любой мировой религии делятся на сравнительно небольшое ядро, для членов которого религия гораздо больше, чем часть быта, и на огромную периферию, для представителей которой религия не более чем его часть.

Полноценно мировая религия может существовать только в обществе, где массово распространены коллективы выживания и многоуровневая самоорганизация, потому что они объединяют и представителей ядра, и периферии в единое целое.

Наше общество атомизировано, не обладает развитой системой коллективов выживания. Поэтому ядро русского православия и его периферия всё больше обособляются. Одновременно ядро дробится, потому что объединять современных русских в единое целое у православия не получается. Наоборот, нарастает отчуждение «религиозных русских» от «просто русских». Вот уранополиты вообще заявляли, что они – православные и к «национальностям» не относятся. А лидеры РОНС заявили, что саудовские ваххабиты им ближе русских атеистов.

Да и сами православные РПЦ МП активно друг с другом размежевались. Тут и уранополиты, и диакон Андрей Кураев, и «движение Кочеткова – Привалова». В своё время многие православные активно заявили о желании реорганизоваться на основе компактных общин и союзов общин «для своих». Громоздкая и холодная иерархия патриархата стала для них фактически чужой. И очень многие русские православные для других русских православных – никакие не братья. Существует прямая перспектива переформатирования в течение XXI века единой монархической структуры в несколько фактически независимых движений наподобие старообрядческих согласов. Патриархат уже – чисто административная структура, не имеющая духовного и идейного единства.

Патриарх Кирилл это очень остро осознает и поэтому насаждает в церкви жёсткое администрирование и «вертикаль власти». Популярных священников и их общины зачищают. Гнобят видного идеолога о. диакона Андрея Кураева.

Только это не выход. Административные меры могут дать только временный, косметический эффект, тем более что они ослабляют ядро церкви, подавляя коллективы наиболее активных и энергичных прихожан. Тем более что многие нынешние «исполнители патриаршей воли» начнут вести самостоятельную политику при малейшей возможности, ибо зачастую честолюбивы до крайности…

Православные в России так и не сложились в особый квазисубэтнос: церковное начальство относится к квазисубэтносу власть имущих, либералы – к квазисубэтносу либералов, патриоты и консерваторы – к различным наноквазисубэтносам. Есть ещё различные общины и группы и большинство, ни к каким объединениям не относящееся. Русское православие продолжает быть моделью народа в целом, несмотря на попытки уранополитов создать собственный православный квазисубэтнос.

Нынешняя церковная жизнь очень зависит от государства. И в случае смены режима нынешнее «подвешенное состояние» закончится и вертикаль церковной власти неминуемо «пойдёт в разнос», как бы ни силился её укрепить нынешний патриарх. Тем более что его деятельность нередко дискредитирует церковь и открывает простор честолюбцам, что может закончиться полной и окончательной дезинтеграцией вместе с резким падением влияния на русский народ, если, конечно, не появятся подвижники, равные св. Сергию Радонежскому или Иоанну Кронштадтскому…

В любом случае сообщества православных людей в России будут продолжать существовать.

О русской идеократии

Существует мнение, что без возвышенной идеи и каких-то абстрактных воззрений русский человек жить не может: мается, морально разлагается и т. д.

На деле среди русских, самобытных индивидуалистов, во все века было очень распространено скептическое отношение к любым идеалам, возвышенным и менее возвышенным, к любым поведенческим доктринам и нормам жизни. Скепсис очень часто не мешал талантливым, хитрым и артистичным русским имитировать энтузиазм по отношению к чему угодно: становиться епископами, секретарями по идеологии и пр. У скептиков это нередко получалось гораздо лучше, чем у истинно верующих. И жили они прекрасно. И русская идеократия зачастую является таковой имитацией.

Хотя очень часто русские истово разделяли какую-либо идею. И таких было не меньше, особенно до наступления постмодерна.

Однако понятно, что ничего специфически русского в подобной ситуации нет. Однако у русских с идеократией всё же особые отношения.

От многих явлений «идеократического» порядка напрямую зависело этническое единство великороссов, прежде всего от православия и монархизма. Причём это были явления этноконструирующего порядка и поэтому охватывали не самых набожных и не замороченных на монархии людей. Оба явления для многих были умеренно фоновыми. Только вот когда они достаточно ослабли, единство русских оказалось под очень большим вопросом, потому что крайне социально и географически неоднородно связывало изнутри весьма немногое. Именно последнее было причиной важности некоторых идеологем.

Всё это в немалой степени напоминает ситуацию в такой стране, как Испания.

Поразительно, но то же самое можно сказать и о принципах внутреннего размежевания русских. Размежёвываться начиная с позапрошлого века хотели очень многие. Но социальных, территориальных маркеров явно не хватало, тем более что сильной территориальной идентичности во многих регионах не было. И надо было, например, размежёвываться жителям обеих столиц.

И в ход пошли различные идеологические концепции. Даже и до сих пор они являются основой существования некоторых русских квазисубэтносов – субкультур. Здесь уж верит человек или не верит, а вид делать должен, как в поздней КПСС.

Все идеологические и воспитательные системы воздействуют на русских очень выборочно: что одному русскому хорошо, то другому смерть.

Консерватизм у русских

Многие пишут, что русские очень консервативный народ. Причём эта оценка может иметь как позитивный, так и негативный смысл. В настоящее время в консервативности русских начали изрядно сомневаться. Внешне у нас всё очень вестернизировано, отмечаются господство политкорректности и большая роль либерализма. И от исконно русских традиций остались во многом малоубедительные реконструкции.

В обоих взглядах на проблему есть своя доля истины. Консерватизм у русских действительно сильный и глубокий, хотя и неспособный задержать изменения, характерные для всего Запада.

Но проявляется совершенно по-другому, не так как у обычных восточных или западных людей. Никакой приверженности к форме, как это водится у обычных консерваторов, у русских нет и в помине. Вывески, всяческий декорум и форму как таковую русские отбрасывают с лёгкостью необыкновенной. Часто – с азартом и пафосом. При этом они не склонны менять содержание, а новую форму с большой практичностью и сноровкой используют для маскировки старого, чтобы оно могло жить полной жизнью и чтобы никто ему не мешал. В том числе бывает, что и «старое вино в новых мехах» скрывают от самих себя. Поэтому среди русских так велика роль вывесок, парадных ценностей, «реформ» и иногда полуосознанного или неосознанного лицемерия. (Нынешние народы стары, и лицемерия хватает среди всех, но у всех оно разное.)

Приведём несколько примеров этого.

Взять хотя бы принятие русскими христианства. Многие наблюдатели отмечают характерный для многих русских «паганизм» мировоззрения, отношения к жизни: и простого мужика, и великого поэта Тютчева. Это и магизм, и пантеизм, и предпочтение местного субэтнического, сословного (или даже сельского) «адата» собственно христианским ценностям.

Но что мы знаем о древнерусском язычестве? Где наш русский Снорри Стурлусон? Где Перун и Велес в русских былинах? Достоверной информации – минимум! Перфектологические реконструкции академика Б. А. Рыбакова, вызывающие массу сомнений и нареканий, и очень научные призывы Н. И. Толстого быть со всеми сведениями о древнерусском язычестве крайне осторожными.

Конечно, можно вполне логично объяснить это последствиями татаро-монгольского нашествия и «духовной цензурой» московского времени. Но и в последнем случае пренебрежение к конкретному наследию предков не помешало следовать его духу…

Другие народы и религиозные группы поступили по-другому. Например, зороастрийцы и абхазы предпочли приспособить свою древнюю религию к требованиям единобожия, но саму религию, пусть и в видоизменённом виде, сохранить.

Хотя к огромному числу русских всё вышесказанное никак не относится. Никогда, дорогой читатель, не стриги русских под одну гребёнку! Мы всегда были очень разными – и в хорошем, и в дурном.

Поэтому среди русских всегда существовала масса истинных и верных христиан не только по названию, но и по сути. Целые группы населения очень трепетно относились к своей христианской вере, например старообрядцы, советские православные времён гонений. И далеко не только они. Многие крестьянские волости веками превосходили своих соседей в набожности.

Религиозное, православное сознание было присуще многим правоверным коммунистам-атеистам.

Другой пример – как многие правоверные коммунисты вдруг оказались истинно православными?! И далеко не из-за одного голого расчёта. И без православия у нас в стране можно жить припеваюче. Но одновременно эти люди так и остались по сути позднесоветскими коммунистами…

А возьмём традиционное деление русских на территориальные полисы – субэтносы, реальные (в отличие от русского народа в целом) единицы политической субъектности. Региональная независимость и самоуправление к XVIII веку были полностью ликвидированы. Тогда же полисами – политическими субъектами стали социальные (и близкие к таковым) группы: дворяне, крестьяне, интеллигенты, уголовники, коммунисты и пр., которые традиционно мало интересовались «общерусскими» интересами и тянули одеяло на себя. Недаром Л. Н. Гумилев называл русские сословия «субэтносами». А отдельные субэтносы составляло население древнерусских земель, как и в настоящее время. «Начальство» у нас в значительной степени – отдельный народ, который строит отношения с другими народами, исходя из своих интересов, а не исходя из неких «общерусских интересов».

На Украине, например, все гораздо консервативнее и в плане формы. Политическая идентичность, как и в Древней Руси, в значительной степени соответствует региональной. А различные регионы Украины разительно отличаются и в субэтническом, и языковом плане.

В Великобритании так и не отменили королевскую власть, и есть палата лордов, хотя полномочий у королевы практически нет, а палату лордов не раз реформировали, разбавляя потомков участников крестовых походов передовиками производства. Словом, форму и институт оставили, а содержания лишили.

В России в 1917 году монархию отменили. А в своё время великого князя переименовали в царя, царя – в императора, императора в генсека, генсека – в президента. При этом культ верховного правителя – Хозяина Земли Русской, продолжает успешно функционировать с XV по XXI столетие.

Вся история Советского Союза – иллюстрация тезиса о специфике русского консерватизма. Советский режим отрицал и поносил Российскую империю. Но именно он в полной мере реализовал её потенциал, довёл до логического (иногда абсурдного) завершения многие её особенности.

О специфике российского «охранительства» очень точно написал Олег Неменский. Оно поддерживает не какой-то конкретный режим, а власть как таковую, любую власть.

В качестве вывески со второй половины XIX века в России существует судебная система западного типа. Однако судьбы людей решаются как и в XVII веке царём, воеводами и приказом тайных дел. Даже при законопослушной позднеимперской власти людей часто наказывали внесудебным порядком, не говоря уже о советской и постсоветской власти. И в демократической Киевской Руси за пределами чисто церковных дел римское право не применяли. Всё решали или самые сильные и сплочённые, или самые многочисленные.

Хотя уважения к своим законам в Древней Руси было не в пример больше. Не мог в 1071 году Ян Вышатич казнить волхвов-бунтовщиков без княжеского суда, хотя были они редкостные изуверы и отморозки и нелояльны власти, но Русская Правда не позволяла. Пришлось выдать волхвов на расправу родственникам жертв ритуальных убийств, чтобы те расправились с ними согласно разрешённой кровной мести.

Хотя, опять повторюсь, русские всегда были очень разными. Было немало и «классических» консерваторов, не отделявших форму от содержания: те же самые старообрядцы или казаки, многие из которых в разных войсках были старообрядцами. Казаки долгое время успешно отстаивали хотя бы ограниченную, но возможность жить «как в Киевской Руси», право русских людей быть свободными, иметь свою землю и самоуправление.

Были у нас и наивные, прекраснодушные реформаторы, свято веровавшие, что изменение вывесок есть изменение сути. Ими являлись революционные интеллигенты царских времён, некоторые ранние «коммунисты-ленинцы». Таких «нормальные люди» используют для срывания старых вывесок и прибивания новых, а потом так или иначе уничтожают. Именно так Сталин поступил с левыми интеллигентами и коммунистами-ленинцами.

С началом перестройки многие прекраснодушные интеллигенты поверили, что у нас теперь «как на Западе». И надо, например, заниматься бизнесом или независимой журналистикой. «Нормальные люди» использовали их, чтобы прийти к власти и забрать все богатства страны себе, а потом некоторых убили, других, обобрав, выкинули за границу. Самые умные сами сбежали, хотя бы с частью средств.

И постсоветская Россия не стала большим Западом, чем в XVII веке. Точно так же осталась специфической часть Большого Запада, которая идёт к общей цели (неофеодализму) специфическим и наиболее быстрым путём.

Наша страна только сильно деградировала и всесторонне ослабла, а суть осталась прежней. Либералы (из «нормальных людей») часто социально выросли и немало заработали, но ничего нового не построили. Только помогли «перестроившимся» партаппаратчикам всё сломать.

Взять ту же современную политкорректность в России и поклонение «малым» народам, особенно некоторым. Это всего лишь доведённые до абсурда принципы национальной политики Российской империи и Советского Союза, где нерусские фамилии «начальников» в отдельные периоды были скорее нормой, чем исключением.

Конечно, русские – народ индивидуалистический, что способствовало многочисленным реальным изменениям, которые быстро наступали после усиления влияния очередных «авторитетных людей» или их падения.

Оформлялись и исчезали государства, достигала высот и деградировала культура, трансформировались и исчезли коллективы выживания. Но в любом случае изменение вывесок и форм у русских всегда опережает и опережало реальные изменения сути.

Конечно, под влиянием глобальных этнополитических перемен менталитет русских может радикально измениться под влиянием «великого переселения народов», крушения современной государственности. Но это будут уже потомки русских, а не сами русские: итальянцы, испанцы и французы, а не римляне.

И их менталитет будет изрядно отличаться от такового у современных русских. Подействует и «совместное проживание» с носителями ну очень других культур, и отсутствие «панциря – врага» в виде «своего» государства, внутри которого русские жили последние 500 лет.

Суть казачества

Не первое десятилетие тянется дискуссия по вопросу: что же такое казачество? В ход идёт и официальная доктрина царской России о государевых слугах, и советская теория о полупривилегированном сословии, и наработки эмигрантских и современных вольноказакийцев о древнем и совершенно самостоятельном казачьем народе – ровеснике едва ли не троянцев или неандертальцев.

Как же на самом деле появились казаки? Славянское вольное казачество стало следствием своеобразного «гражданского протеста» своего времени против ущемления традиционных прав русских самоуправляющихся общин. Это связано с созданием двух государств: Московской Руси и Речи Посполитой и крушением исконно русского социального порядка. Какого?

Этот порядок великолепно описывается известным историком И. Я. Фрояновым, например, в написанной в соавторстве с А. Ю. Дворниченко эпохальной работе «Города – государства Древней Руси». Древнерусские города и земли были весьма и весьма демократичными «общинами без первобытности». Наличие князей и высокий уровень культуры и экономики не делали эти общины феодальными монархиями. Подлинная власть в большинстве из них принадлежала собранию полноправных мужчин – вечу. Очень сильна была и местная городская аристократия. Князь же фактически был одним из общинных магистратов, пусть и очень важным.

Древнерусская «община без первобытности» типологически идентична античному полису или северо-кавказскому «вольному обществу» (при этом последнее стояло на относительно низком уровне развития).

В период монголо-татарского нашествия русская «полисная» социальная система перенесла жестокий удар и стала трансформироваться в направлении феодализации и авторитаризма, не без влияния завоевателей с востока. В XV–XVI веках она была окончательно уничтожена. Символическим актом этого стал увоз Иваном III вечевого колокола из Новгорода.

Прежний порядок жизни был разрушен жесточайшим образом. Местное самоуправление и древние вольнолюбивые обычаи уничтожались и подавлялись. Многие представители местной элиты (и не только элиты) лишались прав и имущества, подвергались депортации. В Речи Посполитой к этому примешивался религиозный и национальный гнёт. В Московской Руси тоже хватало неприятностей. Недаром Иван III стал первым российским государем, которого «на местах» называли антихристом.